Vernost'Number 112

The Editorial Board is glad to inform our Readers that this issue of “FIDELITY” has articles in English, and Russian Languages.

С удовлетворением сообщаем, что в этом номере журнала “ВЕРНОСТЬ” помещены статьи на английском и русском языках.

1. ВИЗИТ АРХИЕПИСКОПА ТИХОНА В АВСТРАЛИЮ. Владимир Венгеров

3. АРХИПАСТЫРСКОЕ ПОСЕЩЕНИЕ АВСТРАЛИИ ВЛАДЫКОЙ ТИХОНОМ Р.И.П.Ц. Матушка Ирина Константинова.

5. ECUMENISM IS BECOMING A NORM IN THE MOSCOW PATRIARCHATE. Protodeacon Herman Ivanov-Trinadtsati. Translated by Seraphim Larin

6. НАЦИОНАЛЬНАЯ МОНАРХИЯ ЗАВТРА – УТОПИЯ ИЛИ ВЕКТОР ГОСУДАРСТВЕННОГО ОБНОВЛЕНИЯ. ЛАРИОНОВ ВЛАДИМИР ЕВГЕНЬЕВИЧ.

7. EXTRACT FROM THE FORTHCOMING BOOK. "THE RUSSIAN REVOLUTION". BY DR. VLADIMIR MOSS

8. THE TRUE FACES OF COLONELS PUTIN AND DROZDOV (ALEXIS II). EXCERPTS TAKEN FROM MICHAEL NAZAROV'S “DIALOGUE OF ROCA and MOSCOW PATRIARCHATE”. Compiled by Seraphim Larin

10. SATANISTS HAVE ARRIVED IN RUSSIA! G.M.Soldatow. Translated by Seraphim Larin

В четверг 22-го мая с двухнедельным визитом в Сидней, Австралию прибыл председатель Архиерейского Синода Русской Истинно-Православной Церкви Архиепископ Тихон, Омский и Сибирский.

Русская Истинная Православная Церковь (Р.И.П.Ц.), также известная , как Катакомбная Церковь, является каноническим законным наследником Тихо-новской Всероссийской Поместной Церкви, и возникла в конце двадцатых и начале тридцатых годов двадцатого века, так как большинство епископов и священников отказались сотрудничать с безбожным (богоборческим) коммунистическим режимом. В то же самое время была образована так называемая «Обновленческая Церковь»(Первый вариант советской церкви), также известная, как «Живая Церковь». Православные русские люди отказывались посещать храмы обновленцев и их авторитет в России был, в конечном итоге сведён на нет. Во время Советско-Германской (Второй мировой) войны, Сталин, неуверенный в исходе войны, срочно счёл необходимым прибегнуть к необычному для коммунитического режима мероприятию, организовав по его приказу в 1943 году так называемый«Московский Патриархат», который стал официальной «Советской Церковью», возглавляемой Митрополитом Сергием Страгородским. Сергий Страгородский став орудием богоборческой власти, предал на смерть миллионы Новомучеников Российских. Жестоко гонимая и преследуемая Р.И.П.Ц. была на нелегальном положении и стала известной, как «Катакомбная Церковь».

Кроме Русской Истинной Православной Церкви (Катакомбной) и Московской Патриархии (советской) была ещё третья часть Всероссийской Поместной Церкви ушедшая в иммиграцию, свободная от гонений и преследований безбожниками – Русская Православная Церковь Заграницей. Она никогда не прерывала духовной и молитвенной связи с Катакомбной Церковью (своей Церковью-сестрой) в России. После Второй Мировой Войны многие русские не захотевшие вернуться в Советский Союз оказались заграницей и влились в Русскую Зарубежную Церковь, чем ещё больше укрепили связь между этими двумя Церквами-сестрами. Свободная, зарубежная часть Российской Церкви была призвана говорить в свободном мире от имени гонимой Катакомбной Церкви в Советском Союзе; она расскрывала то поистине трагическое положение верующих в С.С.С.Р., которое так тщательно замалчивала безбожная власть с помощью Московской Патриархии.

На протяжении всего своего Святительского служения, как Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви, Митрополит Филарет признавал в России истинной только Катакомбную Церковь и не признавал необоснованное притязание Московской Патриархии быть Церковью-Матерью. Митрополит Филарет всегда считал Р.И.П.Ц. – ЦЕРКОВЬЮ-СЕСТРОЙ.

1-го ноября/10-го октября 1981 года в истории Русской Церкви произошло историческое событие величайшей духовной важности – Архиерейский Со-бор Русской Зарубежной Церкви под председательством её Первоиерарха Блаженнейшего Митрополита Филарета (Вознесенского) совершил соборный акт прославления в лике Святых Царственных Мучеников и всех Новомучеников и Исповедников Российских, от богоборческой власти в России пострадавших.

Другим важнейшим деянием этого Собора было исповедание полного духовного единства РПЦЗ с гонимой богоборцами в России Русской Истинно-Православной (катакомбной) Церковью. По постановлению Собора было решено оказать посильную братскую помощь гонимой Церкви Российской в востановлении утраченного в годы гонений канонического епископата.С этой целью по благословению Святителя Филарета Архиерейским Собором РПЦЗ было решено тайно совершить для Катакомбной Церкви в России епископскую хиротонию катакомбного архимандрита Лазаря (Журбенко) ДЛЯ ВОС-СТАНОВЛЕНИЯ КАНОНИЧЕСКОГО ЦЕРКОВНОГО ВОЗГЛАВЛЕНИЯ в ИПЦ. Эта соборная миссия РПЦЗ была успешно исполнена через пол года, 27-го апреля/10 мая 1982 года, когда в Москве на квартире катакомбной монахини Феодоры была совершена тайная хиротония во Епископы ИПЦ (Катакомбной) о. Лазаря (Журбенко), проведшего пять лет в сталинских концлагерях ЗА ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ к ИПЦ.

Именно в 1982 году, вскоре после тайной хиротонии Вл. Лазаря, в Монреале (Канада) начал обильно мироточить новонаписанный образ Иверской иконы Божией Матери, всемирно известной как «Монреальский», что, несомненно, является явным покровительством и благословением Божией Матери совершившемуся великой духовной важности историческому событию.

Приезд Архиепископа Тихона в Австралию был для духовенства и прихожан Русской Зарубежной Церкви, не принявших «унию» с Московской Патриархией, большой моральной поддержкой и особым незабываемым событием в нашей церковной жизни. Духовенство и паства очень тепло встретили Архиепископа Тихона в австралийских церковных приходах под временным омофором РИПЦ. В Сиднее на торжественных богослужениях в храме Святых Царственных Мучениках и всех Новомучеников и Исповедников Российских и Архангело-Михайловском храме Владыке сослужили Митрофорный протоиерей о. Иоанн Стукач, протоиерей о. Михаил Константинов, иерей о. Владимир Цуканов и, специально приехавшие из Бризбена, митрофорный протоиерей о. Пётр Семовских и иерей о. Пётр Фомин. Храмы были переполнены, среди молящихся было много причастников, и чувствовался большой молитвенный подъём: единство пастырей и паствы были налицо.

Владыка всех покорил своей простотой в общении, задушевностью и до-ступностью. В честь его устраивались обильные чаепития, было сказано мно-го приятных приветственных слов, а в субботу, 30-го мая, накануне нашей зимы, для него, сибиряка, на большом красивом катере «Бенелонг» был организован очень интересный круиз с обильным обедом по Сиднейской гавани. Яркий солнечный день с великолепным видом Сиднейского залива и освежающим приятным ветерком благоприятствовали прекрасному настроению, и все мы, во главе с Архиепископом Тихоном, остались весьма довольны поездкой.

Для большинства прихожан встреча с Владыкой завершилась в Сиднее беседой вечером в понедельник 1-го июля, во время которой ему можно было задавать вопросы, касающиеся духовной и церковной жизни. Прежде всего, Владыка наметил духовное направление беседы.

С давних времён Восток и Запад существенно разошлись в направлениях и взглядах, которые нашли своё отражение в различных аспектах жизни общества. Западом овладела гордыня, за которой неизбежно последовала духовная деградация, особенно теперь распространяющаяся им в глобальном масштабе, что и принято называть в наше время ГЛОБАЛИЗАЦИЕЙ. В первую очередь, она отравляет умы подрастающего поколения, и поэтому теперь в России, как и во всём мире, стало весьма трудно, а порою, просто невозможно вырастить нормальных людей. Вопреки любым иным утверждениям, просто невозможно вырастить нормальных людей без Христа, и без Христа не будет людей, достойных вступить в Царство Небесное. Служение идолам влечёт за собой исчезновение благодати и неминуемый конец жизни на Земле. Поэтому, назначение Церкви заключается в спасении рода человеческого в духе евангельской любви. Глобализация, шумиха о которой не перестаёт раздаваться в средствах массового сообщения, это ничто иное, как служение сатане. Отпавшие от Церкви тоже говорят о любви, но это никак не служит их спасению, так как без Бога не может быть истинной любви. Совершенно не удивительно, что в окружающем современном мире мы наблюдаем деграда-цию нравов, и любовь сохраняется только у меньшинства людей. Чем ближе мы к последним временам, тем всё яростнее дьявол нападает на Истинную Церковь. Поэтому, мы должны быть бдительными, всегда желать спастись, и обязательно помнить, что молитвенность не возвышает душу, если нет добра.

Вокруг этих ориентиров протекала наша беседа, резюме которой можно свести к следующему. Сознательное предательство Русской Зарубежной Церк ви готовилось секретно, и курс на объединение с Московской Патриархией был взят давно. Но несмотря на клевету против нас, мы всё-равно выбрали истину. Людей, сбившихся с правильного пути, мы должны жалеть. Часто го-ворят, что теперь происходит возрождение России, и мы, не объединившись с Московской Патриархией – становимся противниками России. На это совершенно необоснованное обвинение мы возражаем, что Московская Патриархия подчинется и сотрудничает с гражданской властью, благословляя все ее намерения и вот объединённые то с ней, мы были бы против России. Что касается якобы происходящего возрождения, то о каком возрождении можно говорить, если Патриархия нарушает самые принципы Православия и когда ежегодно погибает более полутора миллионов русских людей. Какое может быть возрождение, когда основная нация (этнос) страны вымирает. Политике правительства мешает истинное Православие и возрождение России в их планы не входит.

Хочется закончить статью словами признательности нашему Архипастырю, Владыке Тихону за его посещение православных в Австралии, которое мы будем вспоминать при возношении его имени на богослужениях.

АРХИПАСТЫРСКОЕ ПОСЕЩЕНИЕ АВСТРАЛИИ ВЛАДЫКОЙ ТИХОНОМ Р.И.П.Ц.

За всё нами пережитое за последние два года – потеря нашей Зарубежной Церкви, всего духовного достояния, накопленного в течение всей её истории, когда вследствие предательских соглашений мы остались осиротевшими, обездоленными и обезглавленными Господь нас не оставил и привёл под омофор Архиепископа Тихона Омского и Сибирского. Приезд Владыки был большой духовной радостью и утешением для наших страждущих душ. В субботу 24-го мая он возглавил всенощную и в воскресение 25-го служил Божественную литургию в Храме Царственных Мучеников и Новомучеников Российских во Флемингтоне. Во время часов Владыка совершил пострижение Марка Смолоногова в чтецы, а во время литургии рукоположил Сергея Васильченко в диаконы. Сестричество Храма во главе со старшей сестрой Ниной Николаевной Кисель устроило обед, после которого было Общее Собрание прихожан Сиднейских Приходов. Из Бризбена приехали митрофорный протоиерей о. Пётр Семовских и священник о. Пётр Фомин. Из Аделаиды приехал староста Общины во имя Святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Франциского чудотворца А.П. Кондаков. На Собрании было решено преобразовать Австралийское Благочиние в Австралийскую Епархию, пока вдовствующую до определения кандидата на её кафедру и образовать Бризбенское Благочиние, Благочинным которого Владыка назначил о. Петра Семовских.

В воскресение 1-го июля Владыка служил Литургию в Михаило-Архангельском приходе, который для Богослужений снимает старинный англиканский храм Св. Варфоломея в Проспекте. Там во время часов Владыка совершил пострижение в чтецы Даниила Лаптева. Прекрасно пел хор под управлением Юлии Витальевны Лаптевой. После службы сестричество во главе со старшей сестрой Тамарой Валентиновной Лукаш устроило для всех чашку чая.

В субботу 24-го мая Владыка посетил прицерковную школу Михаило-Архангельского Прихода и познакомился и побеседовал с Л.С. Светловой (заведующей учебной частью), преподавателями и учениками. Детки так радостно и благоговейно подходили под благословение, и потом все дружно пили чай.

В городе Бризбен Сербский приход во имя Святителя Николая так же оказался в бедственном положении после того, как Архиерей-экуменист забрал у них священника и антиминс. Они обратились к Архиепископу Тихону, который положительно отнесся к их просьбе и теперь о. Пётр Фомин два раза в месяц будет совершать Богослужения в их храме.

Я была самая счастливая матушка, так как в Сиднее Владыка остановился в нашем доме, и у меня была возможность общаться с Владыкой каждый день. Владыка Тихон – монах, строг к себе и исполняет своё монашеское правило при всех обстоятельствах. И сила духа его так велика, что без помощи Господа свою нагрузку он бы не выдержал.

Будучи грешной говоруньей и чего только я Владыке не наговорила, а он всегда вежливо и терпеливо меня выслушивал. Вообще он никому ни в чём не отказывал, всем уделял внимание, хотя на отдых у него оставалось мало времени. Как-то утром за завтраком я, накрывая на стол, Владыке не положила чайную ложку. Когда же я спохватилась, прося меня извинить, Владыка меня же и оправдал, что это я в суете и впопыхах не заметила.

Однажды заехав на русское кладбище уже под вечер незадолго до закрытия ворот. Мы прошли на могилы Архиепископа Саввы, о. Ильи Пыжова, памятник Архиепископу Феодосию (Похоронен в г. Перт), прошли в часовню. К нам подошёл человек и попросил Владыку пройти с ним к могиле о. Николая Старикова. Он сказал, что сам он человек неверующий, но хотел бы, чтобы Владыка его выслушал. Владыка не отказал и пошёл с ним. Я же, видя лицо и нервное состояние говорившего, начала переживать и волноваться. Владыка спокойно его выслушал и в конце разговора, этот человек просит Владыку его благословить, что Владыка и сделал. Действительно, духовная благодать Архипастырей и служителей перед престолом Божьим передаётся нам грешным.

В понедельник 2-го июня с.г. Владыка Тихон во Флемингтоне провёл беседу. Вначале он сделал небольшой доклад об общем положении и затем отвечал на вопросы. Говорил, что в Церкви не должно быть лжи. Надо строго соблюдать уставы церковные и не отклоняться от них; каноны, которые были установлены Вселенскими Соборами по Божией Благодати; надо быть стойкими и уверенными в правде Христовой; сейчас много врагов у истинной Церкви, которые своими ложными рассуждениями и ересями могут прельстить слабых; всё нужно внимательно осмыслить и духовно расти в Церковном Познании; наша Церковь – Царская, а не советская; жалеть надо людей, сбившихся с правильного пути и молиться о них, так как сейчас идет духовная деградация; любовь это – дар Духа Божьего; надо иметь мирный дух в наших душах.

Мы все благодарны Владыке Тихону за его к нам внимание, за время, которое он нам уделил, за его Архипастырские с нами молитвы. За мирный дух, который он нам привёз с нашей многострадальной Родины, духовно нас укрепляя. Большое Вам. Владыка Тихон русское спасибо.

In his inaugural speech during his nomination for the office of Archbishop in Sept. of 1993, Archbishop Seraphim (Doolgov), very wisely noted that one of the more significant moments, which elevates the celebrant to the rank of archbishop, in the consecration of an archbishop is the solemn affirmation of the Symbol of Faith (Creed). “But is this enough in our times?” – asked Vladika. “Although all archbishops confess the same Symbol – does it mean that they all have the same faith?”

All the participants in this Mystery in Sept. 1993 – presided by the memorable Metropolitan Vitaly, in the presence of Bishops Mark, Barbnabas and future bishop Michael (Fr.Simeon Donskov – currently under an anathema) and other clergy, understood what Vladiko Seraphim had in mind. In doing so, they couldn’t but agree with him in that depending on our attitude toward such salient questions as sergianism and ecumenism, we can in reality believe differently, notwithstanding our similar vocal confession of the Creed.

This brought Vladiko to underscore on the issue of ecumenism, the undoubted benefit and salvific necessity for the Overseas Church to exist, because “while we exist, the Moscow Patriarchate is obliged to keep looking over her shoulder at us, since we serve as a brake in her slide into an abyss, thereby bringing her and the Russian people considerable assistance”.

Currently, there are sharp debates on the internet over the recent visit to France by the head of the MP, Alexis 11, his reception by the Catholic Archbishop at the Paris cathedral, and the prayers that took place on this occasion.

In a conspicuous, exceptional and openly severe criticism, Bishop Diomedes of Chukot denounced his own head of the Patriarchate for her crude moral and canonical unrighteousness.

The statement is praiseworthy and deserves endorsement and support in all respect, but to be quite frank – not entirely logical. We don’t want to be misunderstood, but why suddenly, such holy anger? Quite frankly, to paraphrase Shakespeare: “A lot of noise over nothing”, as nothing unusual happened in Notre Dame. We have been conditioned a long time ago to such performances of “joint prayers” - and even worse - by the Patriarchate. It was directed to enter the World Council of Churches by Kruschev’s authorities at the height of post-war godless persecutions, and since then, has fully immersed into ecumenism. In reality, con-celebration as such didn’t occur – it was “only” joint prayers.

Once again we reiterate: we don’t want to be misconstrued. We sincerely hope that no one will think that the behaviour of Alexis 11 and his predecessors deserves our praise, or that it is even permissible from an Orthodox standpoint. We simply want to underscore that this is nothing unusual from that which emanates from the MP.

To be truthful, we were more amazed at the sudden burst of indignation from a patriarchate bishop that has been brought up in such surroundings, rather than the behaviour of Alexis 11, which is an established habit for a soviet archbishop.

Naturally, we are very happy with Bishop Diomedes’ courageous and Orthodox reaction, and would like to believe that it is motivated purely by Orthodox feelings.

If this is so, then can it be that the fall of the majority of Overseas archbishops is serving in its own way, a reverse example as the defense of Orthodoxy will now be transferred into the MP camp to the likes of Bishop Diomedes? If this is so – then there will be only rejoicing.

We are aware that among the patriarchate priests, there are more than a few priests that are Orthodox-attuned i.e. not accepting modernism and ecumenism – but facts remain facts, and the appeal of Bishop Diomedes to his brothers, so far, sounds like a cry in the wilderness…

For all those who wish to cleanse themselves from the ecumenistic heresy, as well as for those who from the 17^th of May have co-participated in it – even if it was against their will – it’s important to remind them of Metropolitan Kirill’s (Goondaev) open statement, in fact one can say his confession. This grey eminence (cardinal) of the MP and ostensibly the future “patriarch”, was attending the fifth International Theological Conference, in the middle of November 2007.

At this conference, he openly and without any hesitation, refuted the teachings of the holy canons, declaring that in the “current interchristian situation”, the ban on joint prayers “with so-called heretics” (!), is not relevant… Why aren’t there loud outpouring of protests and outrage at these type of attempts to theorize ecumenistic practice?

We recall an incident when the memorable Archbishop Anthony was laying in hospital, Bishop Ambrose (who was at that time Father Peter Kantakuzen), visited him, and with a smile on his face, showed him a newspaper clipping stating that Kirill Goondaev was a seemingly covert Catholic cardinal.

Naturally, we cannot vouch for the authenticity of this episode, but the fact that such an article appeared at all, speaks loudly of the distrustfulness of this individual. Furthermore, he was the favourite of the Leningrad “metropolitan” Nikodim (Rotov), who died in the arms of the “ephemeral” pope John-Paul 1, after – according to the pope – having sufficient time to utter “wonderful words about the Church”.

Before his death 3 weeks later, the pope read prayers of release over the dead Nikodim, and for the forgiveness of his sins (!).

However, Goondaev is an individual that follows things up. After theorizing his heretical outlook at the Conference, he immediately turned to dogmatizing them.

We are quite amazed that over the whole 2000 year old history of our Church, that no one (to our knowledge) has ever recorded such incredible, outrageous and unprecedented utterances.

Thanks to the information appearing on the 22^nd of November 2007 in the Catholic internet-journal “Zenith”/www.zenith.org/, whose motto is “View of the world from Rome”, we are informed that on the 11^th of November 2007 (i.e. several days before the above mentioned Conference), this same Goondaev arrived in the city of Alicant, where – going by the Zenith information – the first MP church in Spain was erected. As is the accepted practice, civil and spiritual leaders of the city were invited for the consecration of the church and the performance of the first Divine Liturgy.

When the time arrived for the church to be consecrated, “metropolitan”Kirill Goondaev turned to the Catholic bishop, monsignor Rafael Palermo Ramos, and said: “In as much as we find ourselves in your diocese, under your direction, I now ask you to proceed with the consecration of this church”.

No more – no less! Correspondent of “Zenith”, priest Benedet, made the following commentary: “With these words, he (Goondaev) wanted to be clearly understood and to show that monsignor Palermo was the local archbishop, and in his capacity as the successor of the apostles, presides over the Christian community of the local Alicant Church”.

We offer this scandalous information to the widest possible audience – including Bishop Diomedes – in the hope that it will strengthen his realization of the extent of that Church’s heresy, to which he belongs. We also offer this to our unfortunate brothers, who only yesterday were professing that ecumenism was a heresy, but today find themselves under the omophorion of such shameless heretics.

Let them not continue to fool themselves that they are still in ROCA, and are only formally subordinate to the MP. Recently, Kirill Goondaev declared with unrestrained satisfaction that after unification with ROCA, MP henceforth has under her disposal more than 600 parishes outside the boundaries of the former USSR.

O, how right was Vladika Seraphim when he stated that should ROCA disappear, the Moscow Patriarchate will slide down into an abyss. He also recounted the peculiar serving of Mass by Archbishop Mark during the rite of Triumph of Orthodoxy: apparently this ideologue (and practical person that destroyed the Overseas Church!), standing on the rostrum was loudly banging his staff against the floor during the pronouncement of anathema – as if driving out demons!

As a matter of interest: will he once again (with a frightening appearance), pound away at the floor with his staff in his cathedral (in which he recently served Mass with the patriarch before the icon of the Virgin Hodigitria of Kursk), when the pronouncement of anathema on the ecumenical heresy is made?

But what are we talking about! Wake up! What heresy? After all we are told by enlightened, highly religious people that there is no heresy but “a joint confession of Christian values, which the world so needs!”

НАЦИОНАЛЬНАЯ МОНАРХИЯ ЗАВТРА – УТОПИЯ ИЛИ ВЕКТОР ГОСУДАРСТВЕННОГО ОБНОВЛЕНИЯ

Не постесняемся обратиться к богатейшему наследию нашего национального гения Ивана Александровича Ильина.

Итак, государство как совокупный субъект права, может быть или «корпорацией», или «учреждением». Такова мысль Ильина. Забегая вперед окончательных выводов ученого, скажем, что все что касается «корпорации» никак нельзя признать функциональными особенностями иной, не учредительной, государственности. Скорее речь должна идти о псевдо государственности, каковой она, т.е. корпорация, вполне и проявила себя в истории.

Корпорация или кооператив, состоят из активных, полномочных и равноправных членов. Они объединяются в некое организационное единство по своей собственной воле с правом выхода из этого единства в связи с утратой интереса. Разве можно здесь говорить о государстве! Корпоранты имеют часто временный общий интерес, и, признавая его, тем самым наделяют сами себя полномочиями для воплощения, задуманного в жизнь. Кооперация начинается с индивидуума, с его мнения, изволения, решения, с его свободы и интереса. Она строится снизу вверх солидарностью заинтересованных деятелей, где все вопросы решаются голосованием, и вопрос о принуждении в принципе стоять не может. Таким образом, корпорация никак не может стоять у истоков государства. Тот факт, что современные демократии симулируют некую корпоративность своих институтов, показывает только двойственную природу, нецельность, а в итоге и лживость всех демократических институтов в любом государственном образовании.

Напротив, жизнь учреждения строится не снизу, а сверху. Волевым решением индивидуума. Которое доводится вниз через подчиненную его воле активную группу проводников его решений. Эта группа может разделять с индивидуумом властные полномочия, но только в том объеме, в котором они им делегированы. Люди, заинтересованные в жизни такого учреждения, получают от него пользу и блага, за четко выраженную лояльность. Но они никак не формулируют интереса этого учреждения, ни его общей цели. Учреждение строится по принципу опеки над людьми, опеки, которая требует и определенного служения от людей. Государство есть учреждение в самой своей корневой основе. Народные массы в нем не могут всецело участвовать в управлении и блюсти, одновременно, каждый свой личный интерес. Народ в учреждении воспитывается, опекается, повинуется. Таково истинное государство, и другим оно быть по природе не может.

Сторонники современной демократии уверены, что государство тем лучше организовано, чем более оно уподобляется корпорации, не понимая при этом, что при такой динамике, именно государственность подобной институции будет весьма проблематичным. Сторонники чистого учреждения уверены, что лучший, «химически чистейший» тип государственности – тоталитаризм.

Мы уже упоминали Аристотеля, который предвидел, что монархическая государственность имеет своим антиподом тиранию. Но вот есть ли тирания действительно законный плод последовательно построенного государства – это большой вопрос. По большому счету, Государство в своей начальной фазе было не совсем учреждением и не совсем корпорацией. Государство начиналось с дружины, где дисциплина и повиновение вождю строилось на добровольных началах. Речь не могла идти о простой опеки. Для человека, добровольно вступавшего в дружину (аспект корпорации), важен был вновь обретаемый статус. Придание же статуса человеку в традиционном обществе, статуса, освященного несомненной связью, прямой и непосредственной, вождя с богами, осуществлялось через инициацию, которая и была первым и самым традиционным актом вхождения индивидуума в гражданскую, общественную жизнь, то есть в государство, как священную реальность земного бытия, в котором вождь, дружина и племя представляли собой органическое единство, воплощенное в священно-функциональном варновом строе древних индоевропейцев.

Государство в своем здоровом основании всегда, оставаясь учреждением, имеет в себе корпоративные черты, позволяющие гражданам осуществлять свободный выбор судьбы, не ощущая себя заключенными Трудовой исправительной колонии. Но нельзя также, забывать, что такие важнейшие, современные институты государственности, без которых само государство невозможно представить – армия и полиция, строятся исключительно на принципе авторитарного управления. Здесь не может быть никакой корпоративной составляющей, никаких солдатских комитетов. В противном случае – развал. Именно поэтому армия в корпоративной системе чувствует себя неуютно, она чужда этой системе в целом. Попытка перевести армию полностью на контракт это есть глупейшая попытка перевести авторитарную систему в несвойственный ей режим корпорации. Попытка порочная и преступная. Никто никогда не пойдет умирать за деньги. Деньги нужны для жизни. Никто никогда не пойдет умирать за жилье, возможность получения которого маячит только в конце службы. Командир, посылающий бойцов в бой и на смерть должен обладать безусловным нравственным авторитетом в глазах подчиненных, а таким авторитетом его может обеспечить, только авторитетное, нравственно ответственное, единолично управляемое государство. Человек может идти в бой только за сверхчеловеческие ценности, которые лежат в основе только традиционных государственных институтов. Либеральная идеология отвергает эти ценности, ставит благополучие индивидуума в материальном плане на первое место и уже этим лишает армию всякого смысла существования. Не жутко ли вдуматься, что когда сегодня в Чечне посылают солдат на верную гибель, в это время в Москве, золотая молодежь обкуривается в клубах, буржуазия предается всевозможным дорогостоящим утехам, а мещанство пьянствует. Так за кого идут умирать сегодняшние войны, за какие идеалы общества их призывают проливать кровь. Стоит только сказать правду о сугубо экономической подоплеке всех сегодняшних военных конфликтов, как желающих поучаствовать в них по доброй воле не будет.

Если у России исторически есть только единый союзник в лице ее вооруженных сил, а это, безусловно, так, и если Россию без ее армии сожрут тут же, то все это говорит только об одном – Россия приговорена быть автократическим государством!

Важно заметить, традиционный человек был, прежде всего, человеком носителем священного статуса. Его жизнь вне сакрального служения не имела вообще смысла. В этом аспекте человек был членом религиозного сообщества, вне которого, во внешнем, недружелюбном мире человек выступал исключительно как homo-politicus от лица своего сообщества, в силу того, что экономические функции его были заключены в жесткие регламентированные рамки внутри его коллектива, и имели неразрывную связь со священным отношением человека к своим функциям жизнеобеспечения родного сообщества. Однако, и это очевидно, политика всегда требовала от человека всецелого поглощения. Для большинства людей такое поглощение всего их времени политикой было технически невозможным. Политика всегда была и будет растратой жизненных сил вовне. Именно строй учреждения, в отличие от корпорации, склонен не растрачивать народные силы, но экономить их. Политическое дело требует особой компетенции, возможной только для меньшинства. Государство есть всегда учреждение с единой властью и дисциплиной, где самый главный аспект его деятельности, а именно политический, в силу природы вещей, требует централизации власти. Это вовсе не исключает, что принцип самоуправления исключается из государственной жизни вообще, а индивидуум исключается из политики. Это только означает, что сфера его применения ограничена целесообразностью, которая определяется верховной властью.

В своем развитии, государство неминуемо уходит от первоначальных общественно родовых, племенных форм существования, и, если хватает сил, неминуемо стремится стать империей, т.е. сделать свои национально-государственные идеалы, по возможности, универсальными. Постепенно меняется технология осуществления властных полномочий, наличествующих в данном государственном образовании.

С развитием государства его структура усложняется, что требует адекватного изменения властных функций. Условиями существования и полноценной жизни и развития государства становятся такие особенности как:

1. Территория. Важны ее географические пределы.

3. Однородность или неоднородность населения.

6. Религиозная принадлежность народа или народов государства.

9. Уклад народного характера или характеров.

Из этих характеристик мы видим, что единого мерила, единого, образцового строя в природе не может существовать. Кроме этого, понятно, что на долю Российской империи выпали трудности самого разного характера, в деле приведения всех разноплановых характеристик страны к единому знаменателю полноценной государственной и гражданской жизни. Идея государства-учреждения, представленная в истории монархическим началом, стала поистине творческой идеей для России, в рамках которой только и мог быть возможен столь невозможный имперский проект при наличии столь разновекторных «вводных». Впрочем, история столь грандиозных империй как Российская и Британская свидетельствует о возможности корпоративного начала и даже желательности его на низких этажах общественно-государственной пирамиды. И все же, государство, по самому своему существу, есть организация не частноправовая, наподобие кооператива, добровольно-свободная, а «публично-правовая, властно-повелительная, обязательно-принудительная», - по определению И.А. Ильина.

И этим одним, уже предопределено, что оно не может и не должно превращаться в кооперативную «шарашку», когда один из членов кооператива, ответственный за Чукотку, например, берет, и на кооперативные средства покупает лично себе подарок – футбольный клуб в Англии. При этом он уверяет членов кооператива, что купил клуб на средства, которые не являлись кооперативным фондом, а были теми деньгами, которые мама давала ему на школьные завтраки, а он их экономил, дабы воплотить детскую мечту или т.п.

Творческая задача государственного развития не может позволить существование в теле государства таких паразитарных объединений или бацилл. Самовольное изъятие общественного ресурса из копилки учреждения невозможны. Уже сам факт покупки губернатором Чукотки футбольного клуба на экспроприированные средства из кооперативного «общака», свидетельствует о том, что мы с вами живем где угодно, только не в государстве. Да и в корпорации под вывеской «РФ» не все в порядке с корпоративной дисциплиной. Но это общеизвестный факт. Важно заметить, что словосочетание демократ-государственник есть нонсенс по несовместимой природе двух начал!

Но есть и еще один примечательный парадокс современной политической и экономической ситуации в России. Не секрет, что в государстве, которое на словах озабочено исключительно экономическими проблемами, совершенно невозможно заниматься частным бизнесом. Государство, в лице чиновничества не только душит поборами частную инициативу, но и не дает ей жить вообще. Дело в том, что современная власть в России видит себя исключительно в роли распределителя денежной массы и кондуктора ее движения. Частный бизнес это невыносимый конкурент сегодняшней окологосударственной корпорации на этом, столь дорогом, во всех смыслах, поприще. Поэтому нет большего врага для частной инициативы как современный корпоративный клан, узурпировавший государственную власть. Либерализм, вопреки всем заверениям, есть тормоз на пути развития частной инициативы, есть поле внеэкономического соперничества индивидуумов и групп, которое лукаво называется рынком. Честное экономическое соревнование возможно только в сильном государстве с независимой от партий и выборов авторитетной и наследственной властью!

Еще античные философы убежденно говорили, что править в государстве должны лучшие! Никто никогда с этим не спорил. Демократия могла бы заслуживать поддержку у сторонников традиционной государственности, коли она могла бы, по природе своей осуществлять подбор и продвижение наверх лучших людей. Но, увы, вся история человечества свидетельствует о том, что демократия, возведенная в государственный принцип, осуществляет набор не лучших, а худших, неминуемо становясь охлократией.

Подлинной же аристократией в государстве может быть та, которая не вырождается и не вредит общегосударственному делу, поскольку открыта для вхождения в нее лучших сынов народа. Аристократия, предоставленная самой себе, вырождается в олигархию, которая неминуемо срастается с подпирающей снизу охлократией. И вот мы имеем в РФ, да и в Европе то, что имеем. Что же может уравновесить, сохранить и соблюсти здоровую меру в столь необходимых для общественной и государственной жизни институтах демократии и аристократии. Только монархия. Причем она и сама нуждается в подлинной аристократии, которую подпитывает подлинная демократия снизу, лучшими сынами народа, чтобы не выродится в тиранию!

Для истинного государственного деятеля важно духовное и нравственное качество личности. В этом его государственная политическая ценность. Разве может партия, сословие или класс, исходя только из своих корпоративных интересов, выдвигать наверх столь уникальный человеческий материал? Никогда! Государственное дело ищет единого, общего, всенародного интереса, а не частных вожделений. Народный же интерес не может определяться только из политических пристрастий группы или индивидуума. Он, интерес, вообще непознаваем вне длительного исторического процесса и не может быть составлен из арифметической суммы потребностей дня. Тоталитарный владыка, халиф на час, не способен выявить это народное благо из опыта своего правления или из своих политических убеждений. Интерес народа есть сокровище долгого исторического опыта этноса на его путях к высшим, религиозным идеалам. Такое благо может быть правильно оценено только такой верховной властью, которая сама проходит с народом долгим историческим путем побед и поражения, удач и трагедий – только наследственной монархической властью!

Россия, как национально-политическое явление было создано сильной государственной властью. Строго говоря, само выражение «сильная власть» должно считаться странным и излишним. Власть сама по себе есть общественно-обособленная и организованная сила. В этом ее сущность и назначение. Власть есть живое воплощение делегированной свыше воли (делегированная теократия), так как источником власти является Создатель всего сущего. Власть есть средоточие уполномоченной через инициацию религиозным институтом (в нашем случае Церковью) и могущественной по ее неземному происхождению воли, которые все признают, уважая и почитая ее, особым институтом (несть власти не от Бога). Власть и сила в этом контексте синонимы.

Русский народ от начала своего национально бытия был поставлен перед выбором: или сильный государственный центр в лице самодержца, или распыление на дорогах истории. Сильная власть это не есть власть тоталитарная. Чьи внешние атрибуты силы и принуждения лишь свидетельствуют о ее слабости и внутренне осознанной «неканоничности». Сила власти есть, прежде всего, ее духовно-государственный авторитет, опирающийся на священные принципы властвования. Сила власти в ее духовном достоинстве, правде и религиозно осознанной ответственности.

Традицией мы условимся называть мировоззренческий комплекс, систему четких представлений, определяющих, религиозную, политическую и хозяйственную деятельность человеческих коллективов. Такой органически взаимосвязанный комплекс представлений, который имеет в своем основании фундаментальные духовные и нравственные ценности, находящие свое оформленное воплощение в религиозной системе данного сообщества и в ней же обнаруживающий константу своей поведенческой мотивации во всех сферах жизни, бытийную санкционированность Свыше.

Традиционализм тем отличается в корне от консерватизма, что имеет своим сокровищем и духоносным центром, ни ценности прошлых эпох, а вечные, духовные надвременные идеалы, определяющие как прошлое народа, так и его будущее максимально возможным воплощением этих идеалов конкретным этносом в исторической, земной реальности

Когда мы говорим о традиционной государственности мы не имеем в виду некую схему, научную абстракцию, не имевшую или не имеющую практического воплощения в действительности.

Следует разделять социальную утопию и традицию, обращение к ней на современном этапе. Социальные утопии, детально описывают механизм функционирования идеального государства или порядка, никогда ранее не имевших реального жизненного воплощения. Утопии, как и моделирование будущего, – черты Нового времени. Черты утраты европейским обществом самой традиции, утраты старых ценностных ориентиров. Утопии не могут возникнуть на фундаменте традиционного общества. В известном смысле, появление утопий – это сигнал того, что общество уже утратило традиционный дух. Утрата традиционного Мифа порождает веру в прогресс, которая, сама по себе, есть утрата истинной религиозной веры. Утопия не возникает в обществе, где существующий порядок вещей воспринимается как естественный порядок. Утопия возникает в эпоху духовных надломов этно-социальных систем. Прогрессизм – это, в сущности, рационализированный, утопический социо-эволюционизм, пропитанный инстинктивным пантеизмом. Природа наделяется внутренним разумом, которому одному ведомы цели и задачи поступательного и линейного развития, понимаемого как совершенствование системы в целом. Человек, мыслится включенным в этот общий эволюционный процесс, вне зависимости, понимает, признает ли он этот факт, или нет. Логика природы – поступательное совершенствование. В этой логике нет места Богу. Нет места одноактовому творению личного Бога. Эта линейность далека от линейности христианского времени, где признается качественная инволюция всего, изначально тварного.

Традиционализм – это желание жить в мифическом времени, когда священный и уникальный акт творения из ничего волею Творца, таинственно возобновляется циклически в сакральной жизни Церкви, и эта жизнь пропитывает собой все ткани социума, предохраняя ее от распада. Миф традиционализма это не простое повторение, не просто следование историческому эталону, но сакрализация всего, восприятие жизни как процесса вечного возрождения. В мифе прошлое идеализируется, настоящее воспринимается как органическое свершение циклического процесса. Утопия же исходит из глубокого недовольства действительностью, и, не имея опоры в мифическом времени, не имея исторических примеров, пускается в сомнительное моделирование идеального порядка вещей, всегда имеющего субъективный окрас. Миф всегда открыт к комплексу светских дополнений к своей изначально религиозной структуре. Утопия всегда разрушает сакральный мир окружающей ее культурной действительности, нарушает гармонию мира. Мифологическое, традиционное настоящее не может быть плохим, так как оно порождено божественными энергиями, божественной силой священного прошлого. Традиционное общество – это общество гармонии в самом общем значении этого слова. Эта гармония создает необходимые предпосылки для индивидуума чувствовать себя счастливым, тоже в самом общем понимании счастья. Впрочем, в этих общих рассуждениях мы можем поставить верный акцент и на субъективном характере переживания счастья каждым человеком. Кто-то из мудрых заметил, что по настоящему быть счастливым может человек только тогда, когда он счастлив на Родине. Несколько расширяя понятия Родины, возводя это понятие к духовным высям, заметим, что Родиной для человека является не только клочок земли, где он родился, но в еще более большой степени, идеальное представление о своей стране, идеальное и религиозно окрашенное. Иными словами, человек видит свою Родину в свете идеальных представлений о ней, сложившихся в представлении народа. Такой образ Родины есть глубинный мифологический образ отчего дома, «золотого века». Он является аналогом, или, лучше, отблеском утерянного Рая.

В литературе есть вечный, «кочующий» сюжет «блудного сына». Схема сюжета известна всем. Юноша полон фантазий о чудесных дальних странах, где только и возможно обрести полноту счастья. В поисках страны с молочными реками и кисельными берегами, он преодолевает массу препятствий. Он завоевывает дальние страны, пробирается через смертоносные джунгли, тонет в бушующем океане. Словом, проходит инициацию жизни. И пройдено полмира, а чаемого счастья все нет. Пройдены огонь, вода, медные трубы. И вдруг нестерпимо тянет героя домой. И вот, после долгих странствий, он видит вдали маленькую пристань родного городка, и слезы застилают глаза. Он видит покинутых и повзрослевших друзей, он встречает постаревших родителей, и с горечью понимает, что счастье, за которым он погнался в тридевятое царство было дано ему от рождения. Это счастье есть отчий дом.

Для нас, как для народа, этим отчим домом была наша историческая государственность, икона нашего государственного бытия – Святая Русь. И для обретения простого человеческого счастья всем нам в частном и общем порядке надо отказаться от прогрессистских утопий и внимать призыву архимандрита Константина Зайцева, написавшего после нашей национальной катастрофы 1917 года о том, что нам надо бежать не вперед, но наоборот, круто назад, назад в родную историю, назад, в Отчий Дом традиции. Где же обретается забросанный мусором веков фундамент нашей традиционной государственности?

В отечественной истории был длительный период сложения и расцвета традиционных институтов власти, которые были, в свою очередь, бездумно разрушены европейским реформаторством времен Империи. Вопрос этот заслуживает рассмотрения. И начнем мы смотреть на него извне, из-за бугра, как стало для нас, увы, привычнее.

С мыслями философа И.А. Ильина, о фундаментальных основах государства традиционного типа, по-своему, резонируют и идеи Освальда Шпенглера, высказанные им в замечательной и до конца неоцененной, в русских правых кругах, работе: «Прусская идея и социализм». Не вдаваясь в монотонное цитирование, возьмем лишь то, что свободно, без всяких натяжек, могло бы выйти у этого же автора с названием на титульном листе: «Русская идея и социализм». Преобразуя, под таким углом зрения идеи Шпенглера, позволим себе некоторые замечания, которые, действительно характеризуют русскую традиционную государственность.

Только оговоримся, что социализм Шпенглера противопоставлялся в его работе социализму Маркса. Шпенглер совершенно справедливо считал, что марксизм незаконно узурпировал этот термин для определения своей прогрессистской утопии, построенной на умозрительной картине классовой борьбы и акцентирующего исключительное внимание на вопросах экономики, не являющимися вопросами первостепенной важности для традиционного сознания и для традиционного понимания социализма, каковым обладал не только Шпенглер, но и ряд выдающихся ученых того времени. Лишь вкратце отметим, что и выдающийся отечественный мыслитель К. Н. Леонтьев усматривал для грядущей России возможность построения государства на социалистических принципах, в которых он видел возможность творческого возрождения «нового феодализма», говоря словами Бердяева, построения такого государства, которое будет увенчано институтом монархии. Марксистский социализм, по Шпенглеру это еретическое направление всей социалистической мысли человечества за многие века ее подспудного существования. Отсюда и современный буржуазный этатизм, а равно и этатизм советской эпохи Шпенглер понимал как искажение традиционного института государства. Современный этатизм – это тотальное вторжение государства в те области, которые традиционно были для него вторичными и полное пренебрежение всем тем, что и составляло его главную священную задачу, религиозно санкционированной организации бытия социума.

В традиционном государстве человек всегда на службе, понимаемой им как религиозный долг, послушание. В современной этатистской государственной машине человек у государства в коммерческом найме.

С незапамятных пор живет в русском народе укорененное державное сознание того, что государственное тягло – это осознанное подчинение единичного целому, в котором сосредоточено наше самое дорогое и святое достояние, наше сокровенное наследие, которое отличает нас от всех иных народов. Мы другие! И этот факт есть краеугольный камень нашей национальной истории. Если француз, кем бы он в реальности не был, в душе всегда мещанин и буржуа, если немец всегда рабочий, а англо-сакс предприниматель и торговец, то идеальный русский психологический тип – воин и крестьянин. Именно таковым и было подавляющее большинство наших пращуров. Когда читаем древних авторов, которые описывали славянское население Поднепровья как земледельцев, возделывающих землю в тоже время перепоясанных мечом, мы понимаем, что именно этот тип поселенца и война породил два основных сословия Московской Руси – дворянина-война и землепашца.

Усвоив базовый факт того, что все население Московии было не совсем сословным, а скорее функционально разделенным, но, в сущности, равно включенным в ткань государства, не с равными правами и обязанностями, но и не отчужденными вовсе от государственного организма, с религиозно осознанным равенством в тягловом служении религиозно-государственной идее, двинемся дальше, и, в след за Шпенглером повторим парадоксальную мысль: «Республиканская форма правления не имеет ничего общего с социализмом, в особенности прусского, да и древнерусского типов». В действительности либерально-демократический парламентаризм и авторитарный социализм не являются чем-то новым в политической истории человечества. Это есть лишь обновленное в своей практике базовое проявление двух типов древних жизненных укладов народов, свойственных каждому в отдельности и не передаваемых от одного к другому. Русский государственный инстинкт свидетельствовал о том, что источником всякой земной власти является Всевышний. На земле его представителем является монарх, олицетворяющий собой делегированную теократию, своего рода глава исполнительной власти, полученной Свыше, через церковное таинство миропомазания. Таким образом, в России издревле сложилась особая политическая система, которую не грех назвать «теократическим авторитарным социализмом». Государство понималось русским национальным инстинктом как общее религиозное послушание. Суверенность государства несомненна, когда в нем правит православный Государь и все частное подчинено целому, имеющему не земную, но божественную инвеституру. Царь – это первый по рангу слуга Божий. Такой теократический и авторитарно ориентированный социализм монархический по своей природе. Самая ответственная должность в таком организме и самая ответственная служба у монарха. Но монарх не только слуга первого ранга, но и гарант того, что вся система весь организм будут едиными в своем служении и в своей национальной воле. Слугами Божьими являются и все его подданные. В таком государстве каждый служит на том месте, на котором он призван к служению фактом своего рождения. То есть его место и ранг не есть акт сословной несправедливости, но промысел Божий. Собственно говоря, в стране профессиональных войнов-чиновников и крестьян, из которых составлялось и духовенство, белое и черное, нельзя было четко определить жесткие сословные рамки, как это было в Западной Европе. И уж подавно в этом достаточно гомогенном, социальном организме не выделялось жестко ни третье сословие, ни четвертое. Отсутствовали сами предпосылки того структурного разделения национального организма, которые привели, например, во Франции к крушению монархии и созданию парламентской республики третьего сословия.

Наверное, не случайно февральский либеральный опыт в России закончился не просто крахом, но созданием жесткой парамонархической тоталитарной системой. Выбирать можно форму, внешний покров, но не дух народа. Можно написать и принять любые конституции, но важно только то, что извлекает из писанных и неписанных законов национальный инстинкт. Народ, исстари воспитанный в определенном духе, не может измениться, даже если он на время сам поддается этому обману. Русская исконная государственная идея – это особое ощущение жизни, особый инстинкт и воля, невозможность поступать иначе, совокупность уникальных духовных и душевных свойств, с глубокой древности сформировавших наш народ. Особый земский строй воспитал в русском человеке допетровских времен чувство личной независимости и ощущение значимости сверхличной общности, ставших основой «теократического социализма».

Если говорить о современных парламентарных формах государственности, которые насаживаются по всему миру, то родиной их была Англия. Шпенглер абсолютно прав, когда говорит, что английский народный тип и тип прусский, а мы добавим и русский, это различие между народом, один из которых развивался, чувствуя себя островитянином, и народом, который, или которые, вынуждены были беспрестанно отстаивать свою суверенность с оружием в руках. В Англии остров заменил собой государственную организацию. Английский народ созидал себя сам, вернее созидал особую буржуазную нацию, построенную на исключительно корпоративных, внегосударственных началах. Прусский народ – это плод усилий Гогенцоллернов, ставших служить «монашеской идее государства». Народ русский это творчество династии Рюриковичей, давших ему форму, также подвизавшейся на поприще, которое Шпенглер гениально назвал службой «монашеской идее государства» и Православной Церкви, давшей ему душу.

Россия и Англия это два полюса, два разных заряда государственной идеи. Россия это максимум социалистической государственности, Англия – это минимум, если не вообще отрицание таковой. Характерная особенность английского либерализма состоит в том, что индивидуум почти не чувствует государства. Оно не ставит отдельных требований индивидууму, не доставляет ему никакого содержания, а служит ему исключительно подсобным средством. В Англии, вроде как, и нет государства, но есть общество.

Либерализм для континентальной Европы был, есть и будет неразумной, сумасшедшей, убийственной роскошью. Он не только не может дать континентальным европейцам то, что обычно обещает, но и отнимает то, что они всегда законно имели, и что составляло предмет их гордости. В основе духа англо-саксов лежит дух викингов. Навсегда ушедших с Родины и живущих на корабле и кораблем. В основе Прусского государства лежал тевтонский монашеский орден. Русское государство изначально это и огромный государственный монастырь, и, одновременно, воинский стан. Да у нас не было рыцарских монашеских орденов. Но только потому, что само Государство у нас было единым военно-монашеским православным орденом. Этос англо-сакса – личный успех. Этос русака и пруссака – долг и совестливое послушание. В Англии аристократия определялась денежностью, в России и Пруссии военной службой. В этом проявляется глубинная этика двух разных основ жизнеустроения общества, капиталистического и авторитарно-социалистического. Это два строя человеческих отношений. Один базируется на богатстве, а другой на авторитете. Для англо-сакса невозможно слушаться приказаний человека неимущего, для русского и пруссака нелепо преклоняться перед богатством.

Политические формы государства неразрывно и сущностно связаны с тем народом, в которых они исторически проявились. Они в крови этих народов и только в этих формах национальная жизнь может протекать полнокровно.

Только историческая форма Государства дает народному организму здоровье, когда отсутствует опасность тромбов в национальном организме и его кровообращении. Монархическая форма не существует сама по себе, как не существует и кодифицированной формы облаков. Монархия и народ появляются в истории синхронно и неразрывно. Монарх создает народ, народ вживается в монархию. Инстинкт народа столь силен, что он способен перерабатывать любые внешние, заимствованные формы. Вот только нужно ли тратить энергию этноса на борьбу с всевозможными политическими вирусами, которыми его, ради экспериментов заражают?! Английский либерализм делает бессильными и больными все государства, которым она под видом лекарства, вводит яд собственных политических реформ.

Наше традиционное русское государство было настоящим государством в подлинном смысле слова. В нем не существовало частных лиц в том смысле, что частный интерес никогда не мог стать бациллой в государственном организме. Каждый живший в государственном организме был его живым членом, не желавшим организму ни болезней, ни болезненных реформаторских потрясений. Управление таким государством не было делом частных лиц. Управление было государевой, т.е. государственной службой. Современная либеральная политика частных лиц использует государство как инструмент для достижения частных интересов и ведет к демонтажу государства как такового, которое объективно становится препятствием для достижения все новых и новых интересов возрастающего частного эгоизма. Орудием такого демонтажа, является и современный парламентаризм, когда массы окончательно отчуждены от государства и политики, а иллюзия их вовлеченности в решение общенациональных задач поддерживается путем предоставления права отдать свой голос раз в несколько лет за кандидата или кандидатов, которых корпоративная система спускает им сверху. Имеем ли мы сейчас в действительности государственную систему власти, или мы живем в эпоху, когда оно уже полностью заменено буржуазным обществом?! А ведь это вопрос жизни и смерти национального организма. Наверное, уместным здесь будет еще раз сказать, что надежду на жизнь нам может подарить только возрождение традиционного государственного принципа власти с его изначальной эталонной авторитарной формой правления. Любая республика сегодня есть служанка капитала, конечно уже давно не национального. Только Монарх, повинуясь традиции своей династии и опираясь на историческое миросозерцание народа, основанному на его призвании в истории, способен подняться над партийными и частными интересами ради интересов общенародных и общегосударственных. Он – третейский судья, и если в государстве традиционного социологизированного типа, профессиональные объединения могут выбирать людей по их практическим способностям, то он может делать выбор и более узко – по нравственным качествам человека. Президент, премьер-министр, народный комиссар – креатуры партии или корпорации. Партии и корпорации креатуры тех, кто их содержит. Только Монарх способен защитить государство и народ от торгашества суверенитетом, идущим на убыль со страшной силой!

Как это безвозвратно далеко от принципов истинной государственности, когда каждому отдельному лицу на основании его практических, нравственных и духовных дарований предоставлялось право в определенной мере повелевать и повиноваться; ранг и степень ответственности были всегда соразмерны с талантами личности. Такая государственность зиждилась на основе постепенного отбора, коллективной ответственности и коллегиальности. Утрата этой государственности есть трагедия нашей национальной жизни.

Но утрата эта не была подобна грому среди ясного неба. Она началась постепенно, начиная с петровских реформ, и, даже раньше. Наш блестящий мыслитель К.Н. Леонтьев советовал в конце XIX века для спасения тонущего Русского корабля прибегнуть к, своего рода, «тройственному союзу» между Самодержавием, носителем и защитником Православия, его слугами-стражами, проводниками монаршей воли и простым народом. Это была запоздалая попытка обратить внимание правительства на уже призрачную возможность реставрации традиционной структуры государственности. Не ужасно ли, что еще при жизни Монарха-богатыря Александра III, русское общество утеряло традиционные ориентиры, которые сохранялись лишь небольшой кучкой одиноких и не понятых современниками мыслителей. Уже тогда Леонтьев писал пророческие и для нашего времени слова о том, что: «Без строгих и стройных ограничений, без нового и твердого расслоения общества, без всех возможных настойчивых и неустанных попыток к восстановлению расшатавшегося сословного строя нашего (имелся в виду служебно-сословный традиционный русский политический строй, - авт.) – русское общество, и без того довольно эгалитарное по привычкам, помчится еще быстрее всякого другого по смертному пути всесмешения…Для задержания народов на пути антихристианского прогресса, для удаления срока пришествия антихриста…необходима сильная царская власть. Для того же, чтобы эта царская власть была долго сильна, не только не нужно, чтобы она опиралась прямо и непосредственно на простонародные толпы, своекорыстные, страстные, глупые, подвижные, легко развратимые; но – напротив того – необходимо, чтобы между этими толпами и Престолом Царским возвышались прочные сословные ступени; необходимы боковые опоры для здания долговечного монархизма…Вот прямая и откровенная постановка государственного дела, без всяких лжегуманных жеманств…».

Особенно интересно в контексте этих размышлений вспомнить недавний советский опыт. У нас есть современные мыслители, которые любят рассуждать на темы о том, что СССР был классическим образчиком общества традиционного типа. Согласиться с этим категорически невозможно. Однако, необходимо признать, что советская система, для придания себе определенной устойчивости, иногда очень активно использовала символику традиционализма и пыталась даже воспроизводить псевдо традиционные псевдо сословные институты в рамках своей системы. И ведь это в обществе принципиально идущем к абсолютно бесклассовой социальной структуре. Так и непонятно, на первый взгляд, для чего создавать некую идеологическую среду и пытаться в ней моделировать советские псевдо сословия с наследственными профессиями. Никто ведь не будет спорить, что в СССР определенные функциональные общественные институты были построены в некотором подобии с традиционными институтами старой Европы. Переход маленького человечка из детского состояния в юношеское осуществлялся в школе путем принятия октябренка в пионеры, переход из юношеского состояния в состояние полноправного члена общества хотя и был связан с получением паспорта, но предварялся, для многих, приемом в комсомольцы. Во всем этом не сложно усмотреть симуляцию «традиционного посвящения», когда человек, пройдя определенные испытания, обретал через ритуал новое качество в рамках традиционного социума. Вспомним, что были созданы профессиональные союзы писателей, художников и т.д., с попыткой возродить в новых социалистических условиях некую феодальную цеховую этику. Напомним еще раз, что была и попытка моделировать новые сословия путем поощрения наследственности в профессии. Все мы помним время, когда прославлялись потомственные сталевары, врачи, военные. А чего стоит закрепление спортивных обществ типа ЦСКА, Спартак или Динамо за определенными профессиональными институтами. ЦСКА – за армией, Динамо – за МВД, Спартак за профсоюзом пищевиков и т.п. Как тут, еще раз, не вспомнить Византию с ее партиями болельщиков сходившихся на ипподром Константинополя, когда аристократы «синие» болели за одних наездников, а мещане «зеленые» за других. Опять же, не трудно увидеть в таком членении болельщицкой массы в СССР попытку, каким то образом, расслоить общество на псевдо сословные группы, симулировать традиционные сословные сообщества, для придания устойчивости всему государственному зданию Союза, очевидно страдавшего от тотальной унификации всех и всего.

Интуитивно ли, осознанно ли, но вожди в СССР поняли принципиальную установку, высказанную Леонтьевым о том, что любая социальная система стабильна тогда, когда сложна, и рушиться в момент наибольшего упрощения и универсализации.

Вернемся к теме масс и их непосредственного участия в государственной жизни.

В императорской России произошло тоже, что в последствии погубило и СССР. Массы были окончательно отчуждены от государства, от политического участия в нем, от самой идеи государства, которое потеряло для них и ценность и привлекательность, в котором перестали видеть необходимость. После этого логично было видеть и монархию институтом ненужным, институтом, который уже не увенчивал собой традиционный государственный народный монолит, но «зависал» в каком то средостении, между буржуазным сообществом и пролетаризированными массами. Буржуазный миф материальной выгоды вытеснил из сознания масс миф о стоянии до конца под хоругвью последнего православного Царства. Забыт был важнейший принцип национального бытия: власть вытекает из благочестия, а не благочестие из власти. И власть перешла в руки тем, для которых не существовало и не существует самого понятия благочестия. Царская служба, как и царская радость – это соборная служба и соборная радость старой Московской Руси. Народ воспринимал носителя власти не как удобство или неудобство, но как Божие смотрение о нем! Божие благословение на власть являлось одновременно и делегированием самодержавных прав и ограничением власти, когда самодержец все-таки был в ответе за свой народ перед Царем царствующих.

Московская Русь не была холопьим государством. Традиции высокой религиозно осознанной гражданственности были присущи русским задолго до того, когда толпы охлоса в Европе стали ощущать государство не чем-то враждебным себе и своему миру, а хотя бы только нейтральным. Царь на Руси – это не верховный феодал, отделенный от народа непроходимой стеной сюзеренов. Царь в первую очередь – помазанник Божий. Власть его безгранична, но за каждый свой шаг он отвечает перед Господом. В своих деяниях он ограничен нравственными нормами и требованиями личной веры. Безусловно, монархия подразумевает глубокую и искреннюю религиозность общества. За грехи Государя кара могла постигнуть всю Русь. За грехи перед Государем Господь карал провинившихся раньше и скорее царского суда – в этом русский человек был абсолютно убежден. Все важные государственные дела Царь решал только после совета со «всей землей», созывая Земские соборы. Вся земля, каждый человек в государстве был приобщен к политической жизни. Только в России соборы обладали учредительными правами утверждать монархов. Такое и не снилось западным парламентам. Но это не призрак демократизма. Утверждая Монарха, собор свидетельствовал о своей лояльности к нему всей земли. Утверждение монарха на Руси - это акт присяги, а не своевольного выбора. Даже призывая на трон неродовитого Бориса Годунова, собор считал его уже отчасти Богом ставленым претендентом по родственной близости к последнему Царю из рода Рюриковичей Феодору Иоанновичу, через его супругу, сестру Бориса. Любопытно, что Цари на Руси при входе в храм принимали челобитные от представителя любого сословия лично или через особых уполномоченных дьяков. Этот акт отражал факт священного равноправия личности перед священной же властью монарха. Советы Царя с боярской думой и первоиерархом поместной Церкви выражались любопытной формулой: «Царь повелел, и бояре приговорили». Служилая аристократия не была холопски подчинена Монарху и не являлась лишь феодальным сюзереном. Но и как в Византийской империи служилая элита, усваивала себе функции содержавства с Монархом, функции, своего рода, делегированной монархии, усвоенные от делегированной теократии в лице государя!

Показательно и судебное дело на Руси, уж коли мы затронули вопрос о том, как традиционная власть гармонично и органично сочетала в себе исполнительные и законодательные функции. Суды, в зависимости от важности дел, осуществлялись воеводами, старостами, приказчиками бояр и монастырей. Но во всех судах заседали выборные от посадских людей и крестьян – по 5-6 «добрых и смысленых» людей. Это уже институт присяжных в его законченной форме на Руси еще до преобразований Петра! Крепостная зависимость крестьян в Московской Руси состояла лишь в следующем. Помещик получал землю. Прикрепленные к данной земле крестьяне должны были содержать его и обеспечивать необходимым, тем, что позволяло ему исполнять свои тягловые военные и административные обязанности. В зависимости от местных условий, урожайности, существовали нормы снабжения землевладельца. В черноземных районах оно осуществлялось путем барщины – работы на участках, выделенных персонально помещику, в нечерноземной зоне распространение получил оброк. Земля выдавалась помещику только на время его службы. Никакого крепостного личного рабства на Руси до европейских реформ Анны Иоанновны и Бирона не было в помине! В допетровской Руси труд крестьянина был государственным тяглом, как и особым тяглом, была военная служба поместного дворянина. Крестьянин не был собственностью помещика и был прикреплен исключительно к земле. Крепостное право в его неприглядном виде, когда крестьянство было отчуждено от государства, и попала в позорную личную зависимость к дворянству, освобожденному от государственного тягла службы, стало следствием именно европоцентричной парадигмы власти.

Любой крестьянин, хоть черносошный, хоть крепостной, мог свободно распоряжаться своим наделом. Своей долей в земле общины. Мог завещать ее, разделить между детьми, продать, наконец. И идти после этого, куда душе угодно, хоть в ушкуйники, хоть в казаки. Соответствующим учетным юридическим статусом обладал не он, а его земля. И тот, кто купил ее, получил в дар, автоматически принимал на себя и тягло, обусловленное владением этого участка, выплачивая подати государю и помещику. Однако подданные обычно не платили очень больших налогов. Только в чрезвычайных обстоятельствах государство испрашивало «пятую деньгу» или «десятую деньгу» от всего имущества. В Польше такой обременительный налог на землепашца был нормой. В России для введения чрезвычайных налогов требовался созыв Земского собора. Всей землей решали дела, на которые нужно было раскошелиться. Таким образом, мы видим, что традиционная монархическая государственность в России была не только централизованной монархией, но и опиралась на низовые демократические институты. Свобода личности каждого была гарантирована самой верой православной. Человек чувствовал себя более свободным, чем любой обыватель теперь. Но кроме этого эта свобода была обеспечена и собственностью на землю любого желающего, собственностью обусловленной налоговыми обязательствами, но во всех иных отношениях полноценной. Итак, традиционное государство есть такая форма организации народа, при которой верховная личная власть обеспечивает гарантированное участие каждого в политической жизни государства на правах человека включенного в систему тягловой службы, и дарует любому человеку священное право собственности на землю, осуществляя при этом органическую связь между землей и государством.

Эпоха Царствия, эпоха московской Руси – это и эпоха органического роста империи, национальной империи русского народа, который включал в свою политическую орбиту все новые племена и культуры, но национальная система власти оставалась нерушимой. Европейская парадигма власти, переход от национальной империи, к империи вненациональной, от империи православной к империи светской, только с внешней православной атрибутикой, привел Россию к краху, точно так же как пал Рим, который перестал быть латинским, а стал варварским. Точно так же пала и Византия, ставшая не империей эллинов, каковой она процвела при царе Ираклии и его преемниках, а империей всех народов, подмятых легионами под крыло римского орла.

Империя не гарантировала в Византии и единство веры. Многочисленные ереси, монофизитский раскол, ослабили Константинополь. Но, пока, он был в основном эллинским он стоял. Став интернациональным, он пал перед национальной мощью османов. Не случайно, что во время штурма Константинополя турками, на стены взошло защищать священный город христианского мира всего 4 тысячи человек. И это в почти миллионном городе. Среди защитников были сербы, болгары, русские, генуэзцы, франки. Почти не было греков. Город пил и гулял, пока горстка чужеземцев защищала дом Святой Софии. Империя перестала быть для греков своей, и они сдали ее османам.

Российская империя последнего периода также перестала быть своей для массы русского народа. Именно по этому с такой легкостью подхватывались слухи о мнимом предательстве Царицы в пользу немцев. Именно по этой причине Временное правительство не брезговало пользоваться лозунгами, имевшими национальное русское звучание. Даже на уровне символики Временное правительство симулировала возвращение к исконной русскости. Достаточно вспомнить герб двуглавого орла, срисованного художником Билибиным с печатей Московских Царей, только лишенного корон. Вспомним многочисленные плакаты революционной поры с образом всадника колющего змея в красном плаще, как на иконах святого Георгия Победоносца. Чтобы не говорили поборники императорского периода России, но немецкий душок от бюрократического строя, да и от династии, окончательно отбил нюх русского народа на все государственное. А, потеряв опору в лице монархии и государства, народ моментально утратил и национальное самосознание, задолго до революции 1917 года! Большевики ускорили не ими начатый процесс.

Важный урок – любое государство появляется на свет как плод политической деятельности конкретного народа. Если народ чувствует в себе политическую мощь, то ничто не может остановить его на пути к стремлению к Империи, то есть на пути к желанию сделать свой собственный национальный идеал универсальным законом, навязанным подчиненным. Достигнув естественных пределов роста, империи переходят в фазу стабильного развития, уже чреватого застоем и деградацией. В первую очередь, вынужденно допуская покоренные окраины в организм государства, державный народ ослабляет этот организм. Изначальные, коренные, исключительно национальные, ценностные установки постепенно обесцениваются в глазах потомков и наследников завоевателей и покорителей, и очень часто, державный народ, неожиданно одряхлев, теряет живую связь с им же самим созданным государством, которое превращается в орудие для всевозможных корпоративных интересов, в том числе, носящих и этнический окрас некогда покоренных окраин. Это начало конца любой империи, любой государственности.

Государства создаются конкретными народами через своих национальных вождей и на первых порах они есть функция органического роста и развитие культурных задатков данного этноса. Главнейшей задачей любого государства, если оно хочет жить, охрана тех национальных начал и того народа, который его создал. Государство это средство на пути к выполнению народом своей исторической миссии. Его собственная цель состоит в сохранении и в дальнейшем развитии того национального коллектива, которым оно стоит. Государство становится живым организмом народа, к которому нельзя самовольно пришить чуждые органы. Полезность государства определяется его полезностью в деле процветания культуры и жизни державобразующего народа. Государство есть высшее воплощение инстинкта самосохранения, заложенного в этносе. Если инстинкт увядает. Государство рушиться и никакой простой экономической целесообразностью оно не может удержаться на поверхности стихии исторического бытия. Государство не может существовать в форме формально-механического учреждения. Государство это организм, а не мертвенный механизм. Потеря большинством населения правильного понимания смысла государства, а тем более утрата понимания этого смысла верхами народа, приводят к национальному краху.

Если в Московской Руси власть воспринималась как священная носительница христианского идеала и последняя наследница истинного православного царства, то после Петра власть определяла себя в России как «европейское начало». Если для русского человека, времен царствия Московского, европеец был убогим варваром и еретиком, то в империи эмансипировавшееся от государства и народа дворянство, а за ним и бюрократия стали испытывать буквальный страх и отвращение к своей, уже неполноценной в их глазах, природной русскости. К правительству эти круги тяготели только по причине того, что желали в нем видеть последовательного европейца в бескрайней азиатской пустыне. Традиционная русская государственность погружалась во мрак ночи, под покровом которой народ ждала, пьяная оргия керенщины, поножовщина большевизма и грабеж эпохи постсоветских реформ.

Государственный канон, традиционные устои народа и духовный фундамент патриотизма.

Когда мы говорим о каноне государственности и о современности, мы, безусловно, имеем, ввиду идеальный образ государства. Но идеал предложенного государствообразующего канона не значит его полную оторванность от современной жизни, современных социально-политических реалий. Наоборот, именно необходимость приведения в соответствие с данным каноном всех ступеней государственной пирамиды, всех общественных институтов современности есть творческая и вполне прагматическая задача будущего, задача, стоящая на повестке дня не по прихоти отдельных мечтателей романтиков, грезящих «тридевятым царством», но самой поступательной логикой современного мирового процесса, вызова истории.

Вызов этот ставит вопрос ребром для всей совокупности современных суверенных государственных образований: «быть или не быть». И если выбор осуществляется в пользу «быть», то это уже означает, что государство, сделавшее такой выбор, по необходимости, должно перестать плыть по течению современной, якобы «объективной» глобализации всех мировых процессов, столь очевидно навязываемой с прямым ущербом для абсолютного большинства населения планеты, что верить в объективность этого процесса могут лишь законченные идиоты.

Перестать следовать в фарватере политики современных анонимных мироправителей сегодня, может означать только одно – возвращение к традиционным институтам организации общества, возвращение к духовным истокам национального становления, восстановление канонической государственности на фундаменте исконной традиции. Поиски компромиссов под лозунгами «суверенной демократии» всегда будут означать всего лишь потерю времени и небольшую отсрочку в деле полной утраты этой самой суверенности.

Так каким же должно быть, обязано быть, и может стать современное традиционное государство?

Каковы же канонические характеристики этого наднационального института, черпающего силу из святой древности и отвечающие вызову современности?

На эти вопросы нам позволяет ответить недавно переизданный гениальный труд отечественного мыслителя, к авторитету которого мы уже не раз обращались, И.А. Ильина: «Путь духовного обновления».

Не утомляя читателя цитированием, позволим себе кратко пересказать ключевые моменты этого труда, ценность которого в деле построения истинной государственности в России сегодня невозможно переоценить.

И.А. Ильин писал, что акт духовного опыта и веры самобытно слагается у народа на протяжении столетий. Акт этот, созревает сначала на бессознательном уровне, притом очень медленно, передаваясь в процессе воспитания и преемства от одного поколения к другому. Так органически сплетается социально-политическая ткань народа. В этом столетнем процессе становления уже содержится уникальность национальных институтов. Но их истинная ценность не просто в уникальности, но в той религиозной искренности, которая выверена всей народной верой. Настоящая современная государственная теория, по этой причине, обязана заниматься, в первую очередь, не вопросами целесообразности разных средств и существования различных властных институтов, но, в первую очередь, вопросами о священных целях жизни, как они понимаются народом, целях, выраженных в его нравственном идеале, созревающем в лучах его веры. Самый изысканный интеллект, умеющий все предусмотреть и просчитать, интересующийся лишь целесообразностью, ныне и вообще сократившейся до размеров целесообразности исключительно экономического свойства, имеет свой предел. Его живая душа и совестный акт не могут быть исчерпаны его практическим умом и самодовольством. И уже в этом видна его определенная ограниченность в познавательных способностях и синтетических обобщениях. Вообще, столь модный теперь, такой исключительно «практический», рациональный подход к проблемам государственного строительства свидетельствует о заболевании и оскудении человеческого духа, ослаблении духовной традиции общества. Духовные основы жизни не могут быть подвержены влиянию моды или сиюминутных интересов, четко увязанных сегодня с котировками на нефть и газ. Они есть константа в фундаменте человеческого бытия. И эта константа перестала чувствоваться нами в силу переживания тяжелейшего духовного кризиса, которому подвержена и святая святых любого человеческого сообщества – семья. Половая потребность и та же целесообразность вытеснили чувство взаимной духовной сопринадлежности у брачующихся. В силу того, что даже инстинкт продолжения рода подавляется рациональной рассудительностью о том, что дети – исключительно убыточная статья, деторождение становится неприемлемым для практического разума современного человека.

В действительности, мы забыли, что человеческая семья, в отличие от «семьи» у животных, есть «целый остров духовной жизни». И если она этому не соответствует, то она обречена на разложение и распад. История наглядно это подтвердила и продолжает подтверждать. Не семья сегодня переживает кризис, а наше отношение к семье, в силу нашей духовной ущербности. Великие крушения и исчезновения народов возникают из духовно-религиозных кризисов, которые, как вредноносные вирусы, в первую очередь, поражают институт семьи. Для государства в его истинном значении, семья жизненно необходима, как его естественный фундамент. И.А. Ильин пишет: «Семья есть первоначальная, исходная ячейка духовности – как в том смысле, что именно в семье человек впервые учится… быть личным духом, так и в том смысле, что духовные силы и умения, полученные от семьи, человек переносит затем на общественную и государственную жизнь».

Любое падение традиции, а вместе с ней и традиционных институтов, увы. Начинается с высших слоев общества. История всех времен и народов свидетельствует, что именно образованные, элитарные слои общества, увлекаясь праздной игрой сознания и отвлеченных концепций, гораздо легче утрачивают способность и непосредственную силу доверия к очевидности, дарованной нам через личный опыт духовной жизни. При утрате этой способности у родителей, эта болезнь тут же поражает и неокрепший духовно-нравственный организм ребенка.

Вот почему столь важно для любой традиции иметь опору в традиции семейственности данного народа. И.А. Ильин предупреждает: «…ребенок вступает в семью своих родителей как бы в доисторическую эпоху своей личности и начинает дышать воздухом этой семьи со своего первого физического вздоха. И вот в душном воздухе несогласованной, неверной, несчастной семьи, в пошлой атмосфере бездуховного, безбожного прозябания не может расцвести здоровая детская душа. Ребенок может приобрести чутье и вкус к духу только у духовно осмысленного семейного очага; он может органически почувствовать всенародное единение и единство, только испытав это единство в семье., а не почувствовав этого всенародного единства, он не станет живым органом своего народа и верным сыном своей родины. Только духовное пламя здорового семейного очага может дать человеческому сердцу накаленный уголь духовности, который будет и греть его, и светить ему в течение всей его дальнейшей жизни…Семья призвана воспринимать, поддерживать и передавать из поколения в поколение некую духовно-религиозную, национальную и отечественную традицию. Из этой семейной традиции и благодаря ей возникла вся наша индоевропейская и христианская культура – культура священного очага семьи? С ее благоговейным почитанием предков, с ее идеей священной межи, огораживающей родовые могилы; с ее исторически слагающимися национальными обычаями и нарядами. Это семья создала и выносила культуру национального чувства и патриотической верности. И сама идея «родины» - лона моего рождения и «отечества», земного гнезда моих отцов и предков – возникла из недр семьи как телесного и духовного единства. Семья есть для ребенка первое родное место на земле; сначала – место-жилище, источник тепла и питания, потом – место осознанной любви и духовного понимания».

Таким образом, первой практической задачей по восстановлению исторической государственности в России должна стать задача восстановления и укрепления традиционной семьи. И задача эта по силам всем и каждому, сейчас, сегодня, для всех кто хочет жить в России, и она отнюдь не нуждается в выискивании дополнительных бюджетных средств, которых на благие дела всегда не хватает. Все усилия должны быть направлены на то, чтобы ребенок мог получить доступ ко всем сферам духовного опыта, чтобы его духовное зрение открылось на все значительное и священное в жизни, чтобы его сердце и неиспорченное восприятие действительности училось отзываться на все явления Божественного в мире людей. Задача родителей помочь ребенку пережить живой опыт соприкосновения с Божественным, помочь ощутить саму жизнь как длящееся таинство. Научив этому, мы сделаем душу ребенка восприимчивой ко всем сокровищам мироздания, к таинственной внутренней целесообразности и гармонии мира. В такой душе обязательно родиться и чувство сострадания, и мужество защитника святынь родного очага и благоговейная молитва к Всевышнему. Повседневная жизнь открывает чуткому сердцу «священные следы и таинственные уроки Всевышнего», делает возможным «обновляться духом ума своего». В таком духовном опыте и рождается истинная любовь к Родине как творческий акт духовного самоопределения индивидуума, «верный перед лицом Божиим и потому благодатный», - как обосновано считал И.А. Ильин. Из духовного, а не бытового постижения родины рождается истинное великодержавие, которое определяется не размером территорий и не числом жителей, но способностью народа брать на себя бремя решения великих исторических задач и умения творчески и героически справляться с ними. Великая держава и великий народ есть тот, который, утверждая свое бытие, свою волю и свои интересы, вносит творческую, управляющую, правовую идею во весь сонм народов и государств, преобразуя их в соответствии со своими стремлениями. Наша творческая государственная задача была для всего русского народа очевидной и близкой по духу. Мы видели себя призванными к осуществлению Царства Правды в земной истории, чей священный иконографический прообраз был запечатлен на Небесах и в сердцах христианского народа. Искажение этого идеала проявлялось, и проявляется по ныне, в превратном понимании роли религии в качестве необходимой идейной подпорки бюрократической структуры Верховной власти. Истинная вера рождает и истинный патриотизм, обращенный в первую очередь к духовной отчизне, сокровенной и таинственной, «окончательной и цельной» имеющей свое неполное выражение в исторических формах отечества земного, которое, при всей его неполноте, есть священное отображение Отечества духовного.

Обретение Родины действительно не мыслимо без обретения веры. Светский патриотизм не просто слеп и ущербен – он психически опасен ввиду того, что способен принести серьезный ущерб духовному здоровью человека.

И.А. Ильин предупреждал: «…Нет единого, для всех людей одинакового пути к родине. Один идет из глубины инстинкта, от той священной купины духовной, которая горит и не сгорает в его бессознательном; другой идет от сознательно-духовных созерцаний, за которыми следует, радуясь и печалясь, его инстинкт. Один начинает от голоса «крови» и кончает религиозной верой; другой начинает с изучения и кончает воинским подвигом. Но все духовные пути, как бы велико ни было их различие, ведут к ней. Патриотизм у человека науки будет иной, чем у крестьянина, у священник, у художника; имея одну родину, все они будут иметь ее - и инстинктом, и духом, и любовью и все же – каждый по-своему. Но человек духовно мертвый не будет иметь ее совсем. Душа, религиозно-пустынная и государственно-безразличная, бесплодная в познании, мертвая в творчестве добра, бессильная в созерцании красоты, с совершенно неодухотворенным инстинктом, душа, так сказать «духовного идиота» - не имеет духовного опыта; и все, что есть дух, и все, что есть от духа, остается для нее пустым словом, бессмысленным выражением; такая душа не найдет и родины, но, в лучшем случае, будет пожизненно довольствоваться ее суррогатами, а патриотизм ее останется личным пристрастием, от которого она, при первой же опасности, легко отречется. Иметь родину значит любить ее, но не тою любовью, которая знает о негодности своего предмета и потому, не веря в свою правоту и в себя, стыдится и себя, и его и вдруг выдыхается от «разочарования» или же под напором нового пристрастия. Патриотизм может быть и будет жить лишь в той душе, для которой есть на земле нечто священное; которая живым опытом (может быть, вполне «иррациональным») испытав объективное и безусловное достоинство этого священного – и узнала его в святынях своего народа. Такой человек реально знает, что любимое им есть нечто прекрасное перед лицом Божиим, что оно живет в душе его народа и творится в ней; и огонь любви загорается в таком человеке от одного простого, но подлинного касания к этому прекрасному. Найти родину значит реально испытать это касание и унести в душе загоревшийся огонь этого чувства; это значит, пережить своего рода духовное обращение, которое обязывает к определенному исповеданию; это значит, открыть в предмете безусловное достоинство, действительно и объективно ему присущее, и прилепиться к нему волею и чувством и в тоже время открыть в самом себе беззаветную преданность этому предмету и способность – бескорыстно радоваться его совершенству, любить его и служить ему. Иными словами, это значит, соединить свою жизнь с его жизнью и свою судьбу с его судьбою, а для этого необходимо, чтобы инстинкт человека приобрел духовную глубину и дар духовной любви».

Наверное, излишне говорить, что для такого духовного понимания родины совершенно не безразлично, в каких социально-политических институтах выражается то священное, невысказанное, но вполне реальное, что «сквозит и тайно светит в наготе» ее смиренной. Неужели в здравом уме можно представить, что все сказанное о Родине и о том, что достойно истинной святой любви нашло свое законченное выражение в современном российском парламентаризме? Объективное наличие здравого смысла у здорового человека не допускает такой возможности в принципе.

Когда человек воспринимает духовную жизнь и духовное достояние своего народа, он обретает Родину. В этом обретении он совершает акт духовного самоопределения, которым он отождествляет свою судьбу с духовной и исторической судьбой своего народа, отождествляет свои инстинкт с инстинктом «всенародного самосохранения». История народа его подвиги и страдания помогают людям обрести духовное сокровище, именуемое отечеством. Это сокровище не исчерпывается душевным состоянием человека, но, прежде всего, именно в душе оно находит свое место и может быть там обретено. Личный акт патриотического самопознания и самоопределения должен следовать своему духу и распознать в своем собственном духовном опыте – духовное лоно своего народа. Но Родина живет не только в душах ее сынов. Родина есть духовная жизнь народа в единстве его поколений. Она есть совокупность творческих устремлений, энергий этих поколений, органически связанных между собой. То, что любит настоящий патриот – не просто родной ему народ, но именно и только народ, ведущий самобытную духовную жизнь. Народ, духовно разложившийся, павший и наслаждающийся нечестью и грязью, что сейчас с ужасом мы можем наблюдать в России, не есть наша родина, но лишь ее потенциальная возможность. Родина актуализируется, осуществляется в реальности только тогда, когда народ духовно здоров. Нам должна быть драгоценна не просто жизнь народа, его мнимое или истинное материальное довольство, но только подлинная творчески-духовная национальная жизнь, если и не всего народного организма, то, хотя бы, его значительной части. Все условия национальной жизни как: земля, природные условия, хозяйство, социальная организация, политическая власть - важны не сами по себе – но как необходимые данные для реализации духовной жизни. В этом священное сокровище самого понятия Родина, за которое стоит бороться не на жизнь, а на смерть. В таком понимании родины, по верному замечанию И.А. Ильина: «все определяется не просто инстинктом, но глубже всего и прочнее всего – духовной жизнью, и через нее все получает свое истинное значение и подлинную ценность. И если когда-нибудь начнется выбор между частью территории и пробуждением народа к свободе и духовной жизни, то истинный патриот не будет колебаться, ибо нельзя делать из территории, или хозяйства, или богатства, или даже простой жизни многих людей некий фетиш и отрекаться ради него от главного и священного – от духовной жизни народа».

А ведь именно так стоял вопрос для многих наших сограждан в годы Второй Мировой войны. И выбор в этой войне, на чьей стороне стоять с оружием в руках, определялся именно разным видением Родины. И пусть это будет звучать горько для многих, как и для самого автора, выбор тех, кто победил в этой войне на полях сражений, был выбором слепым и бездуховным, выбором тех, для кого родина была суммой фетишей, но не духовной святыней. Наверное, не случайно, что после салютов по поводу разгрома противника на полях страшных битв, мы все сели, как поется в современной песне про родину, - «…мы на родине в плену». Там сейчас и пребываем, продолжая праздновать под надзором лагерного начальства, день победного возвращения в отчий плен.

Только духовная жизнь этноса ест то, за что можно и должно любить свой народ, за что можно сражаться и погибать. В ней сущность самой Родины, которую стоит любить больше жизни, за которую не страшно умереть, потому что она в своем духовном призвании «верна и драгоценна пред лицом Божиим. Духовная жизнь народа есть подлинное и живое служение Богу, истинное богослужение, которое надо свято охранять от посягательств извне. Это богослужение священно и оправдано само по себе для всего народа и для каждого его представителя в отдельности. Истинная духовная жизнь народов способна переживать века, а иногда и их самих. Достаточно вспомнить «Ветхий завет» древних иудеев, философию и изящные искусства эллинов, юридическое право римлян.

Соединяя свою судьбу с судьбою своего народа – в его великих свершениях и в горьких падениях, истинный патриот отождествляет себя со всей совокупностью своих соотечественников живых и ушедших. Конечно, во всей народной целокупности хватает и людей порочных, недостойных. Но когда мы отождествляем себя с живой народной личностью, сливаем свой инстинкт и свой дух с инстинктом и духом народа, мы соединяемся мистически с общностью не арифметической, но целостно-духовной, очищенной в тигле священного огня перед лицом вечности. Мы служим духовной святыне своего народа своей жизнью. И душа наша и тело следуют за этим отождествлением. Подобно тому, как тело человека живет только до тех пор, пока оно одушевлено, так и душа истинного патриота может жить только пребывая в духовном и творческом единстве с национальной жизнью своего племени. В духовном поле между человеком и народом устанавливается особое единение находящее себе выражение в инстинкте и духе индивидуума. Однако «иррациональность» такого патриотического чувства видимая. Оно может быть рационально постигнуто. Это чувство иррационально только по переживанию, но подчинено описываемым инстинктивно-духовным формам и закона. Таковы духовные предпосылки патриотизма с точки зрения христианской традиции. Таковы необходимые индивидуальные предпосылки восстановления традиционных устоев общества и государства.

Рассмотрев в этой связи вопросы духовного обновления института семьи и предпосылки личного одухотворенного обретения Родины, перейдем к более высокой ступени общественного единения в рамках восстановления институтов традиционного государства – наднациональному, гражданскому единению соотечественников, разделяющих общие патриотические чувства того особого духовного свойства, о котором было сказано выше.

“Terrible and mysterious,” wrote Metropolitan Anastasy, second leader of the Russian Church Abroad, “is the dark visage of the revolution. Viewed from the vantage point of its inner essence, it is not contained within the framework of history and cannot be studied on the same level as other historical facts. In its deepest roots it transcends the boundaries of space and time, as was determined by Gustave le Bon, who considered it an irrational phenomenon in which certain mystical, supernatural powers were at work. But what before may have been considered dubious became completely obvious after the Russian Revolution. In it everyone sensed, as one contemporary writer expressed himself, the critical incarnation of absolute evil in the temper of man; in other words, the participation of the devil – that father of lies and ancient enemy of God, who tries to make man his obedient weapon against God – was clearly revealed.”[1]

“The critical incarnation of absolute evil in the temper of man”, “not contained within the framework of history”: such a description of the Russian revolution would seem to discourage any historical, as opposed to theological, study. But no, in this book the customary subject-matter of history is not precluded: it is simply put into the wider and deeper context of Divine Providence, and the struggle between God and Satan for the souls of men. The left-wing historian E.H. Carr once wrote that history could either be “a study of human achievement” or “relapse into theology – that is to say, a study… of the divine purpose”[2]. This book does not aim to “relapse” into theology; and, like all histories, it is a study of human achievement and failure. But it proceeds from a profound conviction that merely explicating the motivations and deeds of men without placing them in the wider and deeper context of Divine Providence will only result, in the words of Macbeth, in “a tale told by an idiot, full of sound and fury, signifying nothing”. The Marxist understanding of history as a process fully and exclusively determined by impersonal material and economic forces has been sufficiently discredited – although the excessive attention devoted to economics in many histories of the revolution appears to indicate that its influence is with us still. It is time now to go a step further and recognize that in all human history, and especially in such gigantic cataclysms as the Russian revolution, it is not only the impersonal forces of nature and the personal wills of men that matter, but also the all-good Will of God and the all-evil will of the devil.

In this short introduction I shall not attempt to justify this general philosophy of history in detail: rather, I will summarize the conclusions I have come to in applying it to the study of the Russian revolution.

God wishes that all men should come to a knowledge of the truth and be saved. His instrument in bringing men to this knowledge and this salvation is the One, Holy, Orthodox-Catholic and Apostolic Church. Now the Church can exist and even flourish without any political support, as was clearly demonstrated during the first three centuries of the Church’s existence under the pagan Roman emperors. However, the conversion of the Roman Empire itself during the reign of St. Constantine the Great gave the Church a wonderful opportunity to extend her influence throughout the oikoumene and even into the most recalcitrant sphere of human life – politics - by entering into a “symphonic” relation with the Christian emperor whereby the emperor was in charge of political matters while the Church was in charge of the spiritual matters. Of course, together with this opportunity came temptation: the temptation of subduing the Kingdom of God, which is not of this world, to the categories of the kingdom of this world, which lies in evil. But temptation exists in order to be overcome: there is no inevitability in succumbing to it. And so while Western Europe succumbed to the temptation of secular power and secular political philosophy, making the Church first into a form of absolutist monarchy under the Pope and then a kind of confederation of independent democracies under the Protestant Reformers, in the East the “symphonic” ideal of Christian Rome remained: that is, the idea that the State can serve the Church, not by engulfing her or being engulfed by her, and still less by separating itself completely from her sanctifying influence in a rigid separation of powers, but by protecting her against her external enemies as “the guardian of the ark”, by helping to enforce her decrees in public life through godly legislation, and by providing, in the person of the Christian Emperor, a focus of unity for Christendom as a whole.

The Christian Roman Empire, with its capital in the “Second” or “New Rome” of Constantinople, carried out this task for over a thousand years. Then, in 1453, it fell to the onslaught of the Muslim Ottoman Turks. The Empire failed because, while emperor and patriarch remained in harmony to the end, this harmony was not true "symphony", but an agreement to put the interests of the nation-state above that of the Ecumenical Church. As an 8^th or 9th Greek prophecy found in St. Sabbas’ monastery near Jerusalem says: “The sceptre of the Orthodox kingdom will fall from the weakening hands of the Byzantine emperors, since they will not have proved able to achieve the symphony of Church and State. Therefore the Lord in His Providence will send a third God-chosen people to take the place of the chosen, but spiritually decrepit people of the Greeks.”[3]

That third God-chosen people was the Russians, and in time Russia became “the Third Rome”, the main protector of Orthodox Christianity throughout the world. At the beginning of the period studied in this book, that is, in the reign of Tsar Alexander III (1881-1894), Russia had grown to become the largest and most diverse land empire in world history. It protected not only the 100 million Orthodox Christians within the empire, whose numbers were increasing rapidly: it also worked actively on behalf of the millions more Orthodox Christians in Eastern Europe and the Middle East, and in its missions in Persia, China, Japan and North America. Moreover, Russia, as Marx and Engels recognized, was the main fortress against the revolution that threatened every government, and every Christian community, throughout the world. The tragedy of the Russian revolution is the tragedy of how the main earthly protector of Christianity and legitimate government was destroyed and transformed into its greatest persecutor because of the sins of its people – and in particular the sin of not valuing their Russian Homeland as “the threshold of the Heavenly Fatherland”, in St. John of Kronstadt’s words…

In May, 2008 Maoist revolutionaries overthrew the King of Nepal. This shows how far we are still from “the end of history”, as Francis Fukuyama understands it – that is, the end of totalitarian tyranny and its replacement by democratic capitalism. Communism still lives, and it lives largely because the lessons of the Russian revolution have still not been learned. For how can we go forward to a better future if we have not learned the lessons of the past? Hence the vital importance of a thorough and deep study of the event that gave totalitarian evil its decisive breakthrough – the Russian revolution.

Such a complex and profound event as the revolution needs a multi-dimensional approach. The approach favoured by western historians – that is, the study of the political, economic and social antecedents of the catastrophe – certainly has its place, and I shall be citing liberally from the works of western historians such as Richard Pipes, Oliver Figes and Dominic Lieven. In Russia itself, especially among nationalist and Orthodox writers, more attention is given to the Judaeo-Masonic conspiracy. This approach is largely shunned by western historians for reasons of political correctness; but the fact is that conspiracies do exist, and in 1917 there certainly was a conspiracy to overthrow the Tsar that was initiated and successfully executed mainly by Jews and Freemasons. However, neither political and economic factors, nor the presence of conspirators within and without the body politic, are sufficient to explain how such a mighty organism as the Russian Empire not only fell, but fell so resoundingly, with such bitter and long-term consequences both for Russia and the whole world. We also need the third dimension, the spiritual or religious dimension of explanation. Only in that way can we understand the revolution in its full breadth and depth.

Works that study the revolution in such multi-dimensional breadth and depth are few and far between. The best I have found is Archpriest Lev Lebedev’s Velikorossia (Great Russia), published in St. Petersburg in 1999. One of the purposes of my book is to bring Fr. Lev’s great work to the attention of English-speaking readers, and to this end I have quoted large sections of his work, especially his superlative account of the events of February and March, 1917. And if I have ventured to disagree with some of his emphases – for example, on the extent to which the broad masses of the Russian population were responsible for the revolution – this in no way diminishes my admiration for, and indebtedness to, his work. I will be happy if my own work is considered to follow in his tradition of historiography.

This book covers a period of seventy two years, from the murder of Tsar Alexander II in March, 1881 to the death of Joseph Stalin in March, 1953, and is divided into two parts, the first part covering the period before, and the second part the period after, the abdication of the Tsar in March, 1917. Of course, the roots of the revolution go much further back than 1881, and it continued to develop and afflict the world long after 1953. However, all the essential traits of the revolution were revealed in all their massively satanic significance in this period.

Through the prayers of our holy Fathers, Lord Jesus Christ, our God, have mercy on us! Amen.

Thus saith the Lord God: Remove the turban, and take off the crown; things shall not remain as they are; exalt that which is low, and abase that which is high. A ruin, ruin, ruin I will make it; there shall not be even a trace of it until he comes whose right it is; and to him I will give it.

These things saith He that hath the seven spirits of God, and the seven stars:

On March 1, 1881, in broad daylight, a bomb was thrown at the Tsar’s carriage. It injured some of the guards but left him unhurt. Disregarding his personal safety, he left his carriage and was attending to the injured when a second bomb was thrown, fatally wounding him and many others. He was rushed to the Winter Palace where he died in the presence of his grief-stricken family. Both his son and heir, the future Tsar Alexander III, and his grandson, the future Tsar Nicholas II, were present. A magnificent church dedicated to the Resurrection of Christ, "Upon the Blood", was built on the place of the murder, which later became the stronghold of the Catacomb Church…

“The murder of Alexander II,” writes G.P. Izmestieva, “was seen by monarchical Russia as the culmination of the liberal ‘inebriation’ of earlier years, as the shame and guilt of all, God’s judgement and a warning.”[4] As St. Ambrose of Optina wrote on March 14: “I don’t know what to write to you about the terrible present times and the pitiful state of affairs in Russia. There is one consolation in the prophetic words of St. David: ‘The Lord scattereth the plans of the heathens, He setteth aside the devices of the peoples, and He bringeth to nought the plans of princes’ (Psalm 32.10). The Lord allowed Alexander II to die a martyric death, but He is powerful to give help from on high to Alexander III to catch the evildoers, who are infected with the spirit of the Antichrist. Since apostolic times the spirit of the Antichrist has worked through his forerunners, as the apostle writes: ‘The mystery of iniquity is already working, only it is held back now, until it is removed from the midst’ (II Thessalonians 2.7). The apostolic words ‘is held back now’ refer to the powers that be and the ecclesiastical authorities, against which the forerunners of the Antichrist rise up in order to abolish and annihilate them upon the earth. Because the Antichrist, according to the explanation of the interpreters of Holy Scripture, must come during a time of anarchy on earth. But until then he sits in the bottom of hell, and acts through his forerunners. First he acted through various heretics who disturbed the Orthodox Church, and especially through the evil Arians, educated men and courtiers; and then he acted cunningly through the educated Masons; and finally, now, through the educated nihilists, he has begun to act blatantly and crudely, beyond measure. But their illness will turn back upon their heads, as it is written in the Scriptures. Is it not the most extreme madness to work with all one’s might, not sparing one’s own life, in order to be hung on the gallows, and in the future life to fall into the bottom of hell to be tormented forever in Tartarus? But desperate pride pays no attention, but desires in every way to express its irrational boldness. Lord, have mercy on us!”[5]

It was not only the holy elders who saw in Russia the main obstacle to the triumph of “the mystery of iniquity”. “The same withholding role in Russia,” writes Mikhail Nazarov, “was seen by the founders of Marxism: ‘… It is clear to us that the revolution has only one truly terrible enemy – Russia’; the role of Russia is ‘the role predestined from on high of the saviour of order’.

“In those years Marx wrote in the New Rhine Newspaper (the organ of the ‘League of Communists’): ‘Russia has become a colossus which does not cease to elicit amazement. Russia is the one phenomenon of its kind in history: the terrible power of this huge Empire… on a world scale’. ‘In Russia, in this despotic government, in this barbaric race, there is such energy and activity as one would look for in vain in the monarchies of the older States’. ‘The Slavic barbarians are innate counter-revolutionaries’, ‘particular enemies of democracy’.

“Engels echoed Marx: what was necessary was ‘a pitiless struggle to the death with Slavdom, which has betrayed and has a turncoat attitude towards the revolution… a war of destruction and unrestrained terror’. ‘A general war will pay back the Slavic barbarians with a bloody revenge.’ ‘Yes, the world war that is to come will sweep off the face of the earth not only the reactionary classes and dynasties, but also whole reactionary peoples – and this will be progress!’”[6]

The elders saw signs of the coming Antichrist not only in specific acts of terrorism, such as the murder of Alexander II, but also in the general weakening and softening of the power of the Orthodox Autocracy.

Thus Constantine Leontiev, a disciple of Elder Ambrose of Optina, wrote: “One great spiritual elder said: ‘It is true that morals have become much softer. But on the other hand most people’s self-opinion has grown, and pride has increased. They no longer like to submit to any authorities, whether spiritual or secular: they just don’t want to. The gradual weakening and abolition of the authorities is a sign of the approach of the kingdom of the antichrist and the end of the world. It is impossible to substitute only a softening of morals for Christianity.’”[7]

But, as St. John (Maximovich) of Shanghai and San Francisco wrote: “Alexander II’s murder unleashed a storm of indignation in Russia, which helped strengthen the moral fibre of the people, as became evident during the reign of Alexander III…”[8]

Now the murder of the Tsar was carried out by a revolutionary organization called “The People’s Will”, which consisted mainly of atheist Jews. This fact, in the words of Bishop Anthony (Khrapovitsky), “clarified for people who were capable of at any rate some thought that these murders and blasphemies were not at all the expression of the people’s will, but on the contrary, a shameful spitting at that will. Moreover, they proceeded not so much from an honourable predeliction for false theories as from the hands of the natural enemies of the fatherland – people of another race and nation, who were being rewarded with a corresponding financial payment.”[9]

Two years before the murder, in 1879 Constantine Petrovich Pobedonostev, had written to the novelist Fyodor Dostoyevsky: “They [the Jews] are at the root of the revolutionary socialist movement and of regicide, they own the periodical press, they have in their hands the financial markets; the people as a whole fall into financial slavery to them; they even control the principles of contemporary science and strive to place it outside of Christianity.”[10]

And Dostoyevsky himself had written: “Jewry is thriving precisely there where the people are still ignorant, or not free, or economically backward. It is there that Jewry has a champ libre! And instead of raising, by its influence, the level of education, instead of increasing knowledge, generating economic fitness in the native population, - instead of this, the Jew, wherever he has settled, has still more humiliated and debauched the people; there humaneness was still more debased and the educational level fell still lower; there inescapable, inhuman misery, and with it despair, spread still more disgustingly. Ask the native populations in our [western] border regions: What is propelling the Jew – has been propelling him for centuries? You will receive a unanimous answer: mercilessness. ‘He has been prompted so many centuries only by pitilessness for us, only the thirst for our sweat and blood’…”[11]

Of course, the “anti-Semitic” views of Dostoyevsky, Khrapovitsky, Pobedonostsev and others are profoundly unfashionable today, mainly because most contemporary critiques of Russian anti-Semitism simply ignore the facts about the Jews in Russia cited above. However, a more intelligent and interesting critique has been presented by Sir Geoffrey Hosking, who takes up a hint given by Dostoyevsky that the Jewish idea took the place of Christianity because the latter “did not succeed”. According to Hosking, “Anti-Semitism was a kind of frustrated Slavophilism, conceived in awareness of the ways in which Russians had failed to fulfil their potential nationhood. In the interests of great-power status, the Russians had spurned their myth of the chosen people and the empire of truth and justice. The Jews, by contrast, continued to believe that they were a chosen people and to hold to their messianic prophecies. Where Slavophiles dreamed of a peasant commune based on Orthodox principles, the Jews seemed still to have successful communities ruled over by their religious leaders. They had succeeded where the Russians had failed: in making a messianic religion the essence of their national identity.”[12]

We may concede a degree of psychological truth in this analysis: the Russians were failing “to fulfil their potential nationhood”, if that nationhood was perceived as being the mission of the Third Rome, that is, of being the bearer of “light from the East”, the universal truth of Orthodox Christianity, to the benighted nations of Europe and Asia. Far from converting the Europeans to Orthodoxy, the Russians were being converted in large numbers to various westernist ideologies – liberalism, ecumenism and (a little later) Marxism. Nor, in spite of flourishing missions in Alaska and (a little later) Japan, were they much more successful in Asia, where the very earthly motivations of great-power politics, little different from those of their great rivals, the British, prevailed.

Now a sense of failure can be treated in two ways: in the Orthodox way, by repentance and the confession of sin, and in the fallen way, by exaggerated self-assertion and the blaming of others. Slavophilism at its best, as we find it in Khomiakov or Kireevsky, implicitly contained a message of repentance: that Russia was falling away from her vocation as God’s people, and she should return to the traditions of the pre-Petrine period, when she had been more faithful to her heavenly calling. But in its later varieties, Slavophilism degenerated (as Vladimir Soloviev was soon to argue) into mere nationalist self-assertion. Russia, the later Slavophiles maintained, was great not only, or even primarily, because she was the bearer of the one truth to all nations (the messianic idea), but also in a purely secular, material sense. But this, according to Constantine Leontiev, was simply a form of liberal nationalism – that is, of westernism. As for Dostoyevsky, he was in essence a universalist Christian thinker of genius, and his Slavophilism was simply the conviction that Russia possessed the fullness of the truth that the West had lost, and that it was Russia that would bring the universal message of the Gospel to the heretical nations of the West, that “graveyard of holy miracles”.[13]

The Jews were no threat (yet) to Russia in purely political terms, but a direct threat in terms of messianic mission. For the Jews, like the Russians, claimed to be the nation that knows the truth. But the Jewish God was definitely not the Russians’ God – not Jesus Christ. And the whole of the Jewish religion, the religion of the Talmud, was aimed at protecting it against the influence of this Russian God, Who happened to be a Jew by race, but Whom the Jews had crucified and continued to anathematize together with all Christians. So in religious terms – and Russia’s national “myth”, to use Hosking’s word, was nothing if not religious – there could be no compromise, no living together in amity between these two most religious of peoples. It was a matter of kto kogo?, to use Lenin’s phrase: who would rule whom? – and the constant strife between Jews and Russians in the Western Borderlands was therefore both wholly predictable and essentially unavoidable. Moreover, as Hosking rightly points out, the relative success of the Jews in maintaining their religious identity was an implicit rebuke to the Russians, who were losing theirs. In fact, it was hardly a coincidence that the appearance of the Jews in large numbers in the Russian lands towards the end of the eighteenth century had coincided almost exactly with the nadir of Russian religious consciousness in the reign of Catherine II. It was as if God had introduced the Jews into Russia to remind the Russians: “Just as the Jews fell away from Me when they chose national self-assertion instead of Me, so you can fall away if you pursue great-power wealth and status at the expense of faithfulness to My commandments. And just as they fell from being My People to being My fiercest enemies, so it can happen to you…”

Paradoxically, however, the Jews who joined the revolutionary movement and killed the Tsar were not religious Jews who believed in the Talmud, but atheists – and their atheism had been taught them in Russian schools by Russian teachers who had abandoned their own, Orthodox faith and adopted the faith of the revolutionary thinkers of the West.

But this distinction was lost on the ordinary people, who suffered in their everyday life from (religious) Jews that exploited and deceived them, and believed that the (atheist) Jews who killed the Tsar must be of the same kind. Moreover, the violence of the act profoundly shocked them; for, as Alexander Solzhenitsyn explains, “that the deaths of the heirs or tsars of the previous century – Alexis Petrovich, Ivan Antonovich, Peter III, Paul – were violent remained unknown to the people. The murder of March 1, 1881 shocked the minds of the whole people. For the masses of the simple people, and especially the peasants, it was as if the foundations of their life were being shaken. But again, as the narodovoltsy had calculated, this could not fail to be reflected in some kind of explosion. And it was. But in an unpredictable way: in pogroms against the Jews in New Russia and Ukraine.”[14]

On April 15 the first pogrom broke out in Elizavettgrad. It spread to Kiev and Kishinev and Odessa. The government reacted energetically: in Kiev 1400 people were arrested.

However, there were not enough policemen for the scale of the disturbances, and “the government recognised that it had been insufficiently active. An official declaration proclaimed that in the Kiev pogrom ‘measures to rein in the crowd had not been undertaken quickly and energetically enough’. In June, 1881 the director of the department of police, V.K. Plehve, in his report to the sovereign on the situation in Kiev province named ‘as one of the reasons “for the development of the disturbances and their not very speedy suppression” the fact that the military court “’was very condescending to the accused, and very superficial in approaching the affair’. Alexander III commented on the report: ‘This is unforgiveable’.”[15]

Many western historians have accused the Tsarist government of complicity in the pogroms. But in fact, as David Vital admits, “Alexander did display genuine dismay and dissatisfaction when reports of the weak and ineffective conduct of the security forces were brought to him; and fury when he learned of cases of military officers and men having actually joined the mob. His instructions were to deal firmly with rioters, to see to it that their leaders were severely flogged; and to make clear to the civil and military authorities alike that their business was to restore and maintain order before all else…. All in all then, while much was murky in official Russia at this time, the grounds for positing a momentarily disoriented, intrinsically inefficacious government not so much stimulating as failing to cope with simmering, popular, generalized discontent seem solid enough.”[16]

Again, Dominic Lieven writes: “… The pogroms were terrible but they were a long way from the systematic ethnic cleansing, let alone genocide, of whole peoples which were to be the strategies of supposedly more civilized European people towards the Jews. Moreover, all recent research emphasizes that the tsarist central government itself did not organize or instigate pogroms, though local authorities sometimes winked at them and more often were slow to stamp on them. Tsarist ministers did not connive in murder and were in any case deeply uneasy at outbreaks of mass violence and very scared that the ‘dark people’s’ uncontrollable propensity for anarchic settling of scores might easily target the ruling classes themselves. On the other hand, it is the case that knowledge of their superiors’ frequent antipathy to the Jews could encourage junior officials to believe that failure to stop pogroms could go unpunished…”[17]

“The reasons for the pogroms were earnestly investigated and discussed by contemporaries. Already in 1872, after the Odessa pogrom, the governor-general of the South-Western region had warned in a report that such an event could happen again in his region, for ‘here hatred and enmity towards the Jews is rooted in history and only the material dependence of the peasants on them at the present, together with the administration’s measures, holds back an explosion of discontent in the Russian population against the Jewish race’. The governor-general reduced the essence of the matter to economics: ‘I have counted and estimated the commercial-industrial property belonging to the Jews in the South-Western region, and at the same time have pointed to the fact that the Jews, having taken eagerly to the renting of landowners’ lands, have leased them out again to the peasants on very onerous terms’. And this causal nexus ‘was generally recognised in the pogrom years of 1881’.

“In the spring of 1881 Loris-Melikov had also reported to the Sovereign: ‘At the root of the present disturbances lies the profound hatred of the local population for the Jews who have enslaved them. But this has undoubtedly been used by evil-minded people.’”[18]

This was true. The “evil-minded” revolutionaries, both Russian and Jewish, used the hatred to their own end. And yet it is little wonder that conservative opinion, while deploring the pogroms, saw the root cause of the Jews’ problems in the Jews themselves, in their economic exploitation of the peasants.

When Loris-Melikov was succeeded in 1881 by Count N.P. Ignatiev, the latter, on the instructions of the emperor, sent him a memorandum on the causes of the pogroms. In it, writes Geoffrey Hosking, he outlined “his fears about domination by ‘alien forces’. In it he linked the whole Westernizing trend with the Jews and the Poles… ‘In Petersburg there exists a powerful Polish-Jewish group in whose hands are directly concentrated, the stock exchange, the advokatura, a good part of the press and other public affairs. In many legal and illegal ways they enjoy immense influence on officialdom and on the course of affairs in general.’ They used this influence to mould public opinion in the interests of their favourite schemes: ‘the broadest possible rights for Poles and Jews, and representative institutions on the western model. Every honest voice from the Russian land is drowned out by Polish-Jewish clamours that one must only listen to the ‘intelligentsia’ and that Russian demands should be rejected as old-fashioned and unenlightened.’”[19]

Among the most important causes of the pogroms, write M. and Yu. Krivoshein, Ignatiev “mentioned the changed economic condition of the peasants after the reform of 1861: having become personally free, but unskilled in financial operations, the peasants gradually fell into dependence on the local Jewish usurers and, in this way, peasant gardens, lands, cattle, etc. began to pass over to the latter. Explosions of popular anger followed.

“In his turn the very prominent banker Baron G.O. Ginzburg interceded before the emperor for the usurers who had been beaten up by the peasants, imploring him not to allow repressions against his co-religionists. The banker’s reply was Count N.P. Ignatiev’s speech in the name of Alexander III before a deputation of Jewish society:

“… ‘Your situation is not comforting, but it depends to a great extent on you to correct it. Living amidst a population that is foreign to you, you have drawn upon yourselves such hatred that for several months I was forced to apply force merely to protect you. Investigations have by no means confirmed your favourite ploy, that they are attacking you as proprietors. Still less can what has happened in the south be ascribed to religious intolerance. The Russian people, like the state, is very tolerant in matters of faith – it takes a lot to draw it out of its tolerance. In the East there live many people of other races amidst the Russian population who are not Christians. However, it is not necessary to employ armies there in order to defend them.

“’While being profoundly sorrowful over the disorders that have taken place, and doing everything that depends on me to prevent them in the future, I warn you that I will not act in a one-sided manner. On reviewing the causes of the disorders, and having studied their details, it is impossible not to recognize that in many cases they have been elicited by the Jews themselves; lengthy cohabitation with the Jews has rooted the conviction in the local population that there is no law which the Jew would not be able to bypass.

“’One can rely on the bayonet, but one cannot sit on it. Remember that you are being protected, but that it is impossible to tolerate a situation in which it is constantly necessary to protect the Jews from the consequences of popular anger. Try to search out for yourselves productive occupations, labouring with your own hands, abandon tavern-keeping and usury… I am willing and ready to assist you in everything that can accelerate your transition to agricultural, craft and factory work, but of course you will find in me a very powerful opponent if you, under the guise of crafts and other productive occupations, develop throughout the provinces of Russia the trades that you usually practise now.

“’I will end the way I began: as long as you keep your kahal organization, your cohesion and your striving to take everything into your hands, while violating the laws of the country, you will in no way be able to count on privileges and a broadening of your rights or places of settlement, which will create fresh complications…’”[20]

Ignatiev’s reference to the kahal organization was especially emphasized by religious leaders, such as Archbishop Nicanor of Odessa and Kherson, who said in 1890: “Religion is the basis of the powerful Jewish spirit. The more or less secret-open religious organisation of the kahal is that mighty, many-cylindered machine which moves the millions of Jews to secretly planned ends. Only a blind man could not see how terrible and threatening is this power! It is striving for nothing less than the enslavement of the world!… In the last century it has had horrific successes by relying on European liberalism, on equality before the law, etc. It is mixing up people of other faiths more and more closely, while it rules its own people like a machine. All the Jews are in essence like one man. We reason in a liberal way whether it is useful or harmful to ban bazaars on feast-days. But the secret Jewish power says to its own people: ‘Don’t you dare! Honour the Sabbath! Honour the law of your fathers! The law gives life and power to Jewry!’ And look: not a single Jew dares to go out on Saturday from Nikolaev to Kherson or Odessa. The railway trains are empty, while the steamer services between these great cities stop completely. It is strange and offensive for the Christian people and such a great Kingdom as ours! But what a foreign power! And how bold and decisive it is. This is a religious power coming from the religious organisation of the kahal.”[21]

Of course, the kahal, that “state within a state”, was supposed to have been abolished in the reign of Nicholas I. Evidently, as in so many other ways, the Jews had managed to get round that law…

In May, 1882 the government issued new “temporary rules” which “forbade Jews to resettle or acquire property in rural areas, even within the Pale, while outside it the police were instructed to enforce restrictions on Jewish residence which had previously been widely flouted. In the following years Jews were barred from entering the advokatura and the military-medical professions, while a numerus clausus was imposed on their admission to secondary and higher education in general. They were also denied the vote in zemstvo and municipal elections. In 1891, at Passover, there was a mass expulsion of illegal resident Jews from Moscow, which deprived the city of two-thirds of its Jewish population.”[22]

The Jewish radicals of the previous reign had seen themselves as joining Russian culture, whose famous writers had been their idols. Unfortunately, however, the pogroms served to radicalize Jewish youth still further and in an opposite direction, so that their radicalism was now nationalist rather than internationalist, and anti-Russian rather than pro-Russian. As Solzhenitsyn writes: “The general turning-point in Jewish consciousness in Russia after 1881-82 could not fail, of course, to be reflected to some extent also in the consciousness of the Jewish revolutionaries in Russia. These youths had first left Jewry, but afterwards many returned, ‘the departure from “Jew street” and return to the people’, ‘our historical destiny is bound up with the Jewish ghetto, and from it comes our national essence’. Until the pogroms of 1881-82 ‘it absolutely never entered the head of any of us revolutionaries to think about the necessity’ of publicly explaining the role of the Jews in the revolutionary movement. But the pogroms elicited ‘amongst… the majority of my compatriots an explosion of discontent’. And so ‘not only the intelligent Jews in general, but also some revolutionary Jews, who previously had felt not the slightest bond with their nationality… suddenly recognised themselves as obliged to devote their strength and abilities to their unjustly persecuted compatriots’. ‘The pogroms brought out previously hidden feelings and made the youth more sensitive to the sufferings of their people, and the people more receptive to revolutionary ideas.”[23]

And yet there is reason to believe that the great wave of Jewish emigration from Russia to the West in the late nineteenth and early twentieth centuries – about two million Jews emigrated to America alone before 1914[24] - was not elicited primarily by the pogroms. A more important factor, probably, was the introduction of a state monopoly on the sale of alcohol in 1896.

Solzhenitsyn writes: “There is no doubt about it: the introduction of the state wine monopoly turned out to be a very powerful blow at the economy of Russian Jewry. And right up to the World War itself, when it more or less came to an end, the state wine monopoly continued to be a favourite target of public displeasure – although only it introduced strict control over the quality of the spirits sold in the country and their purity. And although the state monopoly also removed the livelihood of Christian publicans.., it was nevertheless made out to be primarily an anti-Jewish measure: ‘The introduction of the state sale of wines in the Pale of Settlement at the end of the 90s deprived more than 100,000 Jews of their livelihood’, ‘the authorities counted on pushing the Jews out of their village localities’, and from that time ‘trade in alcohol did not have its former significance for the Jews’.

“And it is precisely from the end of the 19^th century that the emigration of Jews from Russia intensified. Its statistical link with the introduction of the state sale of wines has not been established, but these 100,000 lost livelihoods point to it. In any case, the Jewish emigration (to America) did not increase substantially until 1886-87, jumped for a short time in 1891-92, and its long and massive rise began in 1897…”[25]

However, other means of exploiting the Christian peasantry remained. 18% of the Jews before the revolution, about one million people, were occupied in the sale of bread. And sometimes they would hoard the harvest and refuse to sell it so that the prices should fall. “It is not by accident that in the 90s of the nineteenth century agricultural cooperatives (under the leadership of Count Haydn and Bekhteev) arose for the first time in Russia, forestalling Europe, in the southern provinces. [This was envisaged] as a counter-measure to this essentially completely monopolistic hoarding of peasant bread.”[26]

The Jews were also heavily involved in the lumber, sugar, gold, oil and banking industries. And by 1900 they controlled one-third of the trade of Russia.

With such a heavy involvement in the country’s economy, it is not surprising to learn that, of those Jews who emigrated between 1899 and 1907, only one per cent were educated.[27] The educated had no reason to leave: there were plenty of opportunities for them in Tsarist Russia. We might also have expected that those who remained would be gradually assimilated. But no: the Jews chose emancipation (education), but not assimilation. They fought for equality of rights, but without the loss of their Jewishness.[28]

“From the beginning of the century a ‘Bureau for the Defence’ of the Jews in Russia was organized from prominent lawyers and publicists…

“In these years ‘the Jewish spirit was roused to struggle’, and in many Jews there was ‘a rapid growth in social and national self-consciousness’ – but national self-consciousness no longer in a religious form: with the ‘impoverishment at the local level, the flight of the more prosperous elements… among the youth into the cities… and the tendency to urbanization’, religion was undermined ‘among the broad masses of Jewry’ from the 90s, the authority of the rabbinate fell, and even the yeshbotniks were drawn into secularization. (But in spite of that, in many biographies in the Russian Jewish Encyclopaedia were read about the generation that grew up on the cusp of the nineteenth and twentieth centuries: ‘he received a traditional Jewish religious education’.)

“However, as we have seen, Palestinophilia began to develop in an unexpected form and with a strength that was unexpected for many…”[29]

“Anti-Jewish manifestations - both abroad and in Russia – were being passionately discussed already in 1884 by Vladimir Soloviev, who was disturbed by them: ‘The Jews have always treated us in a Jewish way; but we Christians, by contrast, have not yet learned to treat Judaism in a Christian way’; ‘with regard to Judaism the Christian world in its majority has so far displayed either zeal not according to reason or a decrepit and powerless indifferentism’. No, ‘Christian Europe does not tolerate the Jews – unbelieving Europe does’.

“Russian society felt the growing importance of the Jewish question for Russia as much as half a century after the government. Only after the Crimean war did ‘embryonic Russian public opinion begin to become conscious of the presence of the Jewish problem in Russia’. But several decades would have to pass before the primary importance of this question was recognized. ‘Providence implanted the largest and strongest part of Jewry in our fatherland,’ wrote Vladimir Soloviev in 1891.

“But a year earlier, in 1890, Soloviev, finding incitement and support in a circle of sympathizers, composed the text of a ‘Protest’. [He wrote] that ‘the only reason for the so-called Jewish question’ was ‘forgetfulness of justice and love of man’, ‘a mindless attraction to blind national egoism’. – ‘The incitement of tribal and religious enmity, which is so counter to the spirit of Christianity… radically corrupts society and can lead to moral savagery…’ – ‘It is necessary decisively to condemn the anti-Semitic movement’ – ‘already from the single feeling of national self-preservation’.

“S.M. Dubnov recounts how Soloviev collected more than a hundred signatures, including those of Lev Tolstoy and Korolenko. But the editors of all the newspapers received a warning: don’t publish this protest. Soloviev ‘addressed Alexander III with an ardent letter’. However, he was warned through the police that if he insisted he would be administratively persecuted. And he abandoned the idea.

“As in Europe, the many-faceted growth of Jewish strivings could not fail to elicit in Russian society – alarm in some, sharp opposition in others, but sympathy in yet others…

“And in others – a political calculation. Just as in 1881 the People’s Will revolutionaries had thought of the usefulness of playing on the Jewish question…, so, some time later, the Russian liberal-radical circles, the left wing of society, appropriated for a long time the usefulness of using the Jewish question as a weighty political card in the struggle with the autocracy: they tried in every way to re-iterate the idea that it was impossible to attain equality of rights for the Jews in Russia in any other way than by the complete overthrow of the autocracy. Everyone, from the liberals to the SRs and Bolsheviks, brought in the Jews again and again – some with sincere sympathy, but all as a useful card in the anti-autocratic front. And this card, without a twinge of conscience, was never let out of the hands of the revolutionaries, but was used right up to 1917…”[30]

[1] Metropolitan Anastasius, Besedy so svoim sobstvennym serdtsem (Conversations with my own Heart), Jordanville, 1948, p. 123 ®; translated in Living Orthodoxy, № 101, vol. XVII, September-October, 1996, p. 9.

[2] Carr, What is History?, London: Penguin, 1987, pp. 125.

[3] Archbishop Seraphim, “Sud’by Rossii” (“The Destinies of Russia”), Pravoslavnij Vestnik (Orthodox Messenger), № 87, January-February, 1996, pp. 6-7 (in Russian). Translated in Fr. Andrew Phillips, Orthodox Christianity and the Old English Church, English Orthodox Trust, 1996.

[4] Izmestieva, “Dmitrij Andreevich Tolstoj”, Voprosy Istorii (Questions of History), 2006 (3), p. 84 ®.

[5] St. Ambrose, in Sergius Fomin & Tatiana Fomina, Rossia pered Vtorym Prishestviem (Russia before the Second Coming), Moscow: “Rodnik”, 1994, vol. II, p. 350 ®.

[6] Nazarov, “Krovavaia mest’ slavianskim varvaram” (Bloody revenge on the Slavic barbarians), address to the international scientific conference, ‘The Jewish-Bolshevik coup of 1917 as the precondition of the red terror and forced starvations’, http://www.livejournal.com/users/rocornews/174447.html ®.

[7] Leontiev, in Fomin & Fomina, op. cit., vol. II, p. 350.

[8] St. John, cited in Orthodoxy America, June, 1987, pp. 10-11.

[9] Khrapovitsky, “Dorogie vospominania” (Treasured Reminiscences), Tsarskij Vestnik (Royal Herald), in Archbishop Nicon (Rklitskly), Zhizneopisanie Blazhennejshago Antonia, Mitropolita Kievskago i Galitskago (Biography of his Beatitude Anthony, Metropolitan of Kiev and Galich), New York, 1971, volume 1, p. 26 ®.

[10] Pobedonostev, in Cohen and Major, History in Quotation, London: Cassell, 2004, p. 627.

[11] Dostoyevksy, The Diary of a Writer, March, 1877, II, 3; translated by Boris Brasol, Haslemere: Ianmead, 1984, pp. 648-651.

[12] Hosking, Russia: People & Empire, London: HarperCollins, 1997, pp. 391-392.

[13] We cannot deny that in some parts of his work he gave grounds for the opinion that he was simply a frenzied chauvinist. However, Bishop Anthony (Khrapovitsky) (perhaps the model for Alyosha in The Brothers Karamazov) demonstrated how inseparable Dostoyevsky’s Slavophilism was from Orthodox Christianity, and how far from any narrow nationalism: "If you take Orthodoxy from our Russian people and our Russian life, as Dostoyevsky justly observed, nothing specifically Russian will remain. In vain have people begun to talk about some kind of national Russian Church: such a Church does not exist, only an ecclesiastical nationality exists, our ecclesiastical people (and to some extent even our ecclesiastical society), which is recognized as our own and native only to the extent that it is in agreement with the Church and her teaching, and which does not recognize the Russian Stundists as Russian, but sees no difference between itself and foreign Orthodox - Greeks, Arabs and Serbs. Tell our peasant: 'Do not curse the Jews, you know - the All-Holy Mother of God and all the Apostles were Jews'. And what will he reply? 'That's not true,' he will say. 'They lived at a time when the Jews were Russians.' He knows very well that the Apostles did not speak Russian, that the Russians did not exist at that time, but he wants to express a true thought, namely, that at that time the Jews who believed in Christ were of that same faith and Church with which the Russian people has now been merged and from which the contemporary Jews and their ancestors who were disobedient to the Lord have fallen away.” ("Chej dolzhen byt' Konstantinopol'" (Whose must Constantinople Become”), 1916, quoted in S. Fomin, Rossia pered Vtorym Prishestviem (Russia before the Second Coming), Sergiev Posad, 1994, p. 203)

[14] Solzhenitsyn, Dvesti let vmeste (Two Hundred Years Together), Moscow, 2001, part 1, p. 185 ®.

[15] Solzhenitsyn, op. cit., p. 189.

[16] Vital, A People Apart: The Jews in Europe 1789-1939, Oxford University Press, 1999, pp. 288, 289.

[17] Lieven, Empire, London: John Murray, 2000, p. 277.

[18] Solzhenitsyn, op. cit., p. 192.

[19] Hosking, op. cit., p. 390.

[20] Krivosheev Yu. & Krivosheev, V., Istoria Rossijskoj Imperii, 1861-1894 (A History of the Russian Empire, 1861-1894), St. Petersburg, 2000, pp. 99, 106 ®.

[21] Archbishop Nicanor, in Fomin and Fomina, op. cit., vol. I, p. 351.

[22] Hosking, op. cit., pp. 392-393.

[23] Solzhenitsyn, op. cit., p. 192.

[24] Paul Johnson, A History of the Jews, London: Phoenix, 1995, p. 370.

[25] Solzhenitsyn, op. cit., pp. 293-294.

[26] Solzhenitsyn, op. cit., p. 299.

[27] Solzhenitsyn, op. cit., p. 311.

[28] Solzhenitsyn, op. cit., pp. 313-314.

[29] Solzhenitsyn, op. cit., p. 314.

[30] Solzhenitsyn, op. cit., pp. 317-318.

Compiled by Seraphim Larin, and dedicated to all the true seekers of truth… as well as to those that live in its beckoning shadow, but are unwilling to step out into its light and its warm, life-giving embrace.

In compiling this literary array of selections from the book of a most talented and dedicated Russian Christian patriot, I felt that the factuality and integrity of his statements concerning the two most important current personages in the world and the instrumentalities that they control – The Russian Federation and the Moscow Patriarchate - must be repeated for the sake of the many souls that are still in a self-induced euphoric state of self-delusion, through their belief that these two evil men are Russia’s saviours. All data mentioned here can be easily substantiated, even though its revelations may create doubt in some readers’ minds because of the sheer outrageousness, arrogance and anti-Christian spirit of the behaviour from ostensibly Russia’s “Christian” spiritual and secular leaders.

Although the material and events may be dated, their revealing character and spirit is evergreen, and are as significant today as the day they had occurred.

When Alexis 11 was elected patriarch in 1990, this was the evaluation by the then sagacious ROCA:

“In view of the slavish subjugation of the Moscow Patriarchate to the godless government, the trampling of canonical and dogmatic principles of the Orthodox Church, and unwillingness to capitulate to the Truth and wishes and expectations of the Russian Orthodox faithful, we cannot find it possible for us to acknowledge the appointment of the new head of the Moscow Patriarchate as being a conciliar expression of approval by the Russian Church… In as much as it difficult for him to secure the people’s confidence due to his past collaboration with the authorities, it is better for him to find the courage and determination to acknowledge that he is too compromised to gain the general trust from the Church faithful”.

Riding on the democratic wave of “perestroika”, the MP hierarchy’s attitude toward ecumenism reached full fraternization with this antichristian religion: on the 13^th Nov. 1991, appearing in New York before a gathering of rabbis, patriarch Alexis 11 even spoke about “one God” and common “law” (“through our joint efforts, we shall build a new society, a democratic one”) (87).

The following proves how ROCA didn’t “stand fast in the faith” and completely destroyed her credibility by begging forgiveness from the spiritually grotesque MP - for being LOYAL to CHRIST’s TRUTH for 70+ years and calling the MP a “soviet creation”!

Right up to the last days, the MP representatives often referred to ROCA as a schismatic creation for various reasons, including that of justifying the seizure of their church properties in many countries. However, in the last few years, the MP has conducted themselves in a restrained fashion, as they are interested in unifying with ROCA. While the official attitude has become less arrogant in approach, its spirit is nevertheless permeated in the actions of some of the MP clergy – including the patriarch. Thus, after meeting with the delegation of archbishops from ROCA, he declared that

“ROCA had endeavoured for over 70 years, to justify to her clergy and laity, her exclusion from the Mother Church (sic)”; the patriarch was quite pleased that “the hierarchs of ROCA had appealed to him that they be forgiven for their past critical (truthful) utterances against the Moscow Patriarchate” (pravoslavie.ru/cgi-bin/news,20/11/2003).

In 1981, ROCA sanctified the Tsar’s Royal family and New Russian Martyrs, the Act of Sanctification magnifying them with: “Tsar Martyr, God’s Anointed, wearer of the concept of Orthodox Statehood” – which became the reason for his murder with his family. Also, during the Service, the following are said of him: “With great love towards ungrateful people have you brought yourself, great martyr Tsar, as a sacrifice for your people, having said: ‘If a sacrifice is needed for the people, then I shall be that sacrifice’”.

Unfortunately, the Act of sanctification of the Tsar by the MP, didn’t carry such a spiritual meaning. In fact, it came about after lengthy opposition and hesitancy by the majority of the archbishops – some even prohibiting their dioceses to receive the Myrrh-shedding icons of the Martyr Tsar!! They were forced to compromise through the growing pressure from the Orthodox people from below.

The people and monks at the Diveevo Monastery (St.Seraphim’s) are convinced that the sanctification was aided by the miraculous intervention of Saint Seraphim. According to tradition, he stated : “The Tsar that sanctifies me, will also be sanctified by me”. This is how it happened. In that same year of 2000 and in the same monastery, on the eve of the jubilee of the MP Archbishops’ Council, the anniversary of the Finding of the Venerable Relics of Saint Seraphim (19/7/18), patriarch Alexis 11 was conducting a solemn church service. A number of cross-bearing processions from outlying regions arrived at the monastery, but were refused entry because they had icons of the Tsar with them. The weather was fine and suggested no inclemency. Unfortunately, during the procession with the Holy Relics around the monastery - headed by pat. Alexis, a sudden storm broke loose, tearing at the gonfalons (church banners) and klobuks (clergy headwear). The procession hurriedly sought refuge in the church. However, the window under the cupola inexplicably flew open, allowing a flood of rain to enter the church. Globes in the church chandelier began to explode, showering the clergy with glass. The microphone held by the patriarch during his speech, ceased to function. After all this, many eyewitnesses testified that they heard the exasperated patriarch mutter: “We must sanctify him”. (191)

Significantly, this type of canonisation of the Royal Family by the MP, received praise from the Anti-Defamation League – a propaganda-aggressive sub-division of the anti-Christian B’nai Brith: “The ADL expresses its hope that the decision taken by the Orthodox Church (MP) on the canonization of Nicholas and members of His Family, will assist in debunking the existing anti-Semitic myth among some faithful and clergy, on the ritual characteristic of the Royal Family’s murder. Also, it hasn’t gone unnoticed to the Jewish community that in the study process of canonization of the last Russian emperor, the ROC commission removed from its agenda the question of ritualistic killing… Therefore, it is most important that the format of the decision on canonisation that was accepted by the Council (Sobor), be made known to as wide a circle of laity and clergy as possible. (“International Jewish Newspaper”, 2000, no.30). Any commentary would be superfluous. (192).

At the very outset, the problem of “Sergianism” was tied to the problem of the New Martyrs. After all, the posing question is: either they saved the Church through their ordeal, or metropolitan Sergius did through his compromise with theomachists. But this problem does not at all boil down to the “Declaration” and the personal collaboration of met.Sergius with the “atheistic authorities, as currently promoted by the supporters to sweep all “old historical disputes” under the carpet. The authorities, to which met.Sergius summoned the Church to show “joyful” loyalty, was not atheistic but theomachist and conjunctively, met.Sergius subjected disloyal clergy to pressures and handed them over for punishment – and they were the ones that became the New Martyrs. Right from the beginning, it was quite clear to them that compromises with satan will not “save the Church”, but only a firm stance in Truth unto death will. It was indeed the spiritual ordeal of these New Martyrs that saved the Church – and not Sergius, because “the fullness of the Church is not restricted just to the faithful on earth” – reminded the ROCA Synod in their “dialogue” with the MP in 1987.

In November 2001, at a recently commenced dialogue between MP and ROCA – in which the author of this book participated - it seemed that an acceptable interpretation had been reached by both sides, which was expressed in a joint resolution by the observers at the conference (see: “Pravoslavnaya Russ” No.24). However, from an analysis of the exchanged statements issued by the higher Church authorities from both sides, it can be seen that patriarch Alexis was not interested in a frank discussion on contentious issues, declaring: “With regard to accusations against us on the so-called “Sergianism”… are artificial accusations and is an artificial pretext; met.Sergius’s political stance was a “bold step, with which met.Sergius endeavoured to save the Church”, and “today there is no basis for the continuation of being outside the Mother-Church” (sic!) (OVCS MP on the interview of patriarch Alexis, 5.11.2001). (194)

In order to crush people’s opposition, it’s necessary to concentrate your forces against its morality, especially through the means of mass information. It’s sufficient to point out the television programme “Cultural revolution”, which is shown on the government controlled channel run by the Putin appointed Minister of Culture, Shvidkoy. Shameful programmes shown on this channel include: “ Without filthy swear-words, there is no Russian language” (14/2/02), “Sex – the motive power of cultures” (7/3/02), “Pornography needs government regulation” (20/3/03). Despite strong protests from cultural activists, Putin refuses to dismiss his Minister.

Meanwhile, the MP leadership continues to bless this authority. Immediately after Shvidkoy defended his right to be a minister-atheist, patriarch Alexis decorated him with a church order (see: “Independent Newspaper”, 5^th September 2001).

There was another atheist-pornographer that was decorated by the MP – Alibasov, leader of the rock group “Na-Na”, which was completely blasphemous. This celebration was described on his site – na-na.com.ru. There were sufficient number of naked women dancing on tables with the number 5 imprinted on their buttocks, to total 55 – the celebrant’s age. Initially, his fans presented him with a pornographic book titled: “Phallasophy of life, or why we love men”. Following this, the permanent member of the MP Synod – metropolitan Sergius – after asking that someone throw a jacket over Alibasov’s shoulders so as to cover the singlet with obscene motifs that he was wearing, this senior cleric decorated the playboy with a church order. Some time later, this church-laureate appeared on Shvidkoy’s programme – “Cultural revolution” (7/7/2004), to declare: “We are continually referring to God. This is terrible… Europe has long ago ceased to have blind faith in Christian ideals and dogmas. Well, the only country where this rejection is not occurring – is Russia”. (198-199). pat. Alexis11

As mentioned previously on pat.Alexis’s appearance in New York before a gathering of rabbis, besides other profanities he declared “your prophets are our prophets”, provoking widespread protests among the faithful in Russia (Moscow News 26/1/92).

In response to this, the MP’s Archbishops Council successfully prohibited the escalating activities of the Union of Orthodox Fraternities – the most natural form of self-defense, which appeared more than once in the history of the Russian Church.

Many church decorations were handed out to various enemies of the Russian people: from the Jewish oligarchs and their fellow tribesmen – to the persecutor of Russian communities in Kazakhstan, the former member of the Politburo’s Central Committee of the Communist Party of the Soviet Union – Nazarbaev. In the many elections held for various positions of authority within the structure of government, the MP had never called for the people to support Orthodox candidates, always opting to support the ruling regime. In 1996, after blessing Boris Yeltsin in his presidential post (achieved through sham elections), patriarch Alexis exclaimed an old heresy of the MP, that: “There is no authority except from God” (Rom. 13:1).

Even after Yeltsin’s retirement from power, while celebrating the Nativity in the Holy Land with him (in 2000), the patriarch thanked the destroyer of Russia “for his efforts, directed for the good of Russia, which he carried out over his 8 year rule” (“Independent Newspaper” 6/1/2000). In the year 2002, television channels showed to all their viewers the visitation by pat.Alexis to the “achiever of much good” Yeltsin, arriving in a Mercedes with a bouquet of flowers in hand to mark Yeltsin’s birthday. (This is understood as giving anti-Orthodox forces an assignable reason to discredit Orthodoxy itself).

Consequently, it’s not surprising to note that the Church is losing its authority. Among the Russian population, there has been a 17% fall in their trust in the Church i.e. in 1990 59% of the people trusted the Church, while in 2002, the figure fell to 42%. This study of the socio-cultural changes was undertaken by the government Institute of Philosophy (RAN) (201-202).

Death entered earth because the first humans fell away from God through their seduction by the devil in paradise. This angel of evil is the enemy of humanity’s salvation. He is otherwise called Satan - the progenitor and the cause of sin – who is insubordinate to God, His Commandments and Teachings. The reason for the devil’s fall from grace was his incredible pride – his desire to be equal to God. Having set his path of battle against God, the devil continues to seduce humanity. Tempting and corrupting people, he instilled a desire within them to build a town and a tower that reached to the heavens. However, the Lord punished them for their insolence. In subsequent years, the devil continued to tempt and misdirect people from the True path, and he reached such a state of insolence, that when the Saviour went up the mountain to pray, he even tried to tempt Him!

Both before and after the Saviour’s appearance on earth, the devil has tempted God’s people, instigated divisions among them and then sectarianism.

Russia only received beneficial goodness from Byzantium and European Eastern Slavonic States. The clergy and educators that arrived in the times of our ancestors, brought with them Orthodoxy, spiritual values and culture. The clergy strove to gather all Russian territories under the one Grand Duke and later Tsar, and also under one head of the Church – Metropolitan or Patriarch. They were the ones that brought Russia the notion of the spiritual-secular symphony and the concept of the Third Rome. That’s why Russia is grateful to those countries from which all these gifts emanated from.

However, nothing but harm came from the West, which adopted an imperial understanding of citizens’ obedience to Church and State, dealing mercilessly with any dissenters. Consequently, Christian missionary work spread from the West through the application of cross and sword, and the inquisitor’s bonfire. The West attempted to overlook its Popes of the early centuries, who were glorified as Saints for their outstanding piety and zeal in serving their Church.

But in the East, the population in those regions that were blessed by Saint Apostle Andrew was endeavouring to live according to the Saviour’s commandments and teachings. Stephan of Perm, Saint Innocent and many other missionaries left among the newly converted, lasting memories of gratitude for their consideration and for their imparted contributions of civilization. That’s why the Western-Europeans – having forgotten the commandment on love and instructed by the unholy spirit – began to persecute the holy Saints, brothers Cyril and Methodius, not leaving the Balkan and Eastern-European Christians in peace. Crusades were organized against them with the intention of turning them away from Orthodoxy. Just as with righteous Job, the purpose of these forces of antichrist was to destroy the Orthodox faithful with threats and temptations. The West strove to deny the Orthodox faithful their religion, convert them to slaves and resettle them all over the world, so that they may be assimilated in other countries, thereby forgetting their God-given mission. Toward this end, the unabated destruction of Orthodoxy - from the times of Saint Alexander Nevsky - in the Balkan Peninsula and Eastern Europe, moves persistently and indomitably.

There are many satanistic plans for the annihilation of the Russian and other Orthodox people, and they all come down to not only the enslavement of these people, but to wipe them off the face of the earth. One of these plans was to establish a government for Russia, made up of non-Russians – which was achieved in the aftermath of the revolution in Russia. This was further perpetuated after the disintegration of the USSR, with the country being ruled by an international anti-Christian Mafia. Occupying the leading positions of power in the country, these individuals have nothing in common with Orthodoxy or with the Russian people. They are doing nothing for their welfare, but are preparing the nation for the embrace of World Order, and the entry of antichrist.

Having removed the pious Patriarchs of ancient Rome from their thrones, the Western rulers appointed popes that were in conformity with their aims, and who were completely unlike role models of Christian living. This evoked resentment among the faithful, and even revulsion toward the clergy. Many reformists attempted to return the Church to the true faith, which caused divisions within Her.

Having separated themselves from Universal Orthodoxy over the ensuing centuries and having strayed from the true path, the popes in their pride began to regard themselves as the surrogates (vicars) of Jesus Christ. They bestowed upon themselves the right to decide who will go to Heaven, who will go to hell or purgatory through the granting of indulgences to the faithful.

Today, a more dangerous foe of Christianity has appeared in the form of Jehovah “Witnesses”. Uninvited, they have descended upon Russia like a plague, spreading harmful and immoral ideas. According to their teachings, “people will not be judged on the basis of their actions prior to their death… the deceased is released from his sins. Consequently, those who resurrect, will commence a life, figuratively speaking, with a clean slate… So as to live forever… it will be necessary to fulfill God’s commandments, including new directives that Jehovah will give over the thousand years”. Thus, the “Witnesses” are attempting to convince everyone that people will be judged on the basis of their acts, committed during the 1000 year trial, while what they committed during their lives before their reincarnation, will not be taken into consideration. Therefore, in accordance with these teachings, fraud, rape, robbery and murder will not be considered at the Last Judgment.

Sending forth the agents of their teachings for “scientific research” and “missionary work”, this clandestine organization is endeavouring in every possible way to destroy the belief in Jesus Christ as God and Saviour. They have nothing but contempt for the Russian people. Even their instructions (in English) – exclusive to their regional heads – includes a derisive notation: “America’s national emblem is an eagle, while the Russian’s have a bear”! Their contempt for other people likewise cannot be very commendable. In their drive to “destroy the old world and build a new one”, the “Witnesses” want to change religious and political concepts. They are trying to convince everyone that they have preserved those teachings that were given to people in paradise. Their “governing corporation… senior males from different parts of the world, who watch over the universal activities of God’s people… Members of this governing corporation - just like the Apostles and senior males of Jerusalem – have experience of many years standing… ”

The “Witnesses” avow that those who have died before reincarnation, are located in Sheol or Hades – “common grave for all people” – while those who will not be resurrected, are in “Gehenna”. After their resurrection, the reincarnated people will be judged by 144,000 “anointed” “Witnesses”, who being equal to Jesus Christ (also known as Archangel Michael), will become rulers over many millions.

In the published edition of the “Witness’s Bible”, the word cross is replaced with “Column of suffering”, while the Russian edition contains a lengthy article, which concludes that it’s “needless to worship the cross” because worshipping the cross is – idolatry” and “to promote the column of Christ – shameful”.

It’s with a special fury that the “Witnesses” lead the attack against icons, basing themselves on Jehovah’s command not to bow down to carved images. The “Witnesses” are leading people astray, because God banned the Jews to bow down to false gods – idols – which the Egyptians and other people worshipped and among whom the Jews lived. When the 12 commandments were given by God – “Thou shalt not make unto thee any graven image..” – Jesus Christ had not yet come down to earth, Mother of God had not been born and consequently, the Jews were not able to depict them. During the Stations of the Cross, Jesus Christ wiped His face with a towel, leaving His image on it, which in fact was the first icon of Christ. Apostle Luke drew Holy icons so that they may be worshipped. When the “Witnesses” hear of miracles granted to the faithful through icons, they go berserk and begin to behave like people possessed, trying to prove that it’s a hoax staged by mercenary clergy.

In order to maintain their influence over their followers, one of the recommended instructions to the supervisors is to spend time “teaching”, by “having 5 gatherings a week, during which an “experienced senior” “would give advice” and analyse the “Watchtower”. Apart from these gatherings, it’s also recommended to conduct a small weekly meeting at individual homes.

Rejecting the Christian Mysteries, the “Witnesses” mock the Mystery of Holy Eucharist, declaring that Holy Communion is not Christ’s flesh and blood. Rejecting the transubstantiation of the Sacraments, once a year – “in addition to the regular gatherings, the “Witnesses” hold a special congregation, on the anniversary of Christ’s death”, where they perform a ceremony of distributing bread and wine among the participants.

In their attacks on Christianity, the “Witnesses” excel in their mockery of dictums about the Mother of God. Here are some excerpts from their “Bible”: “Maria – mother of Jesus, is not a ‘mother of god’”, “Maria is not an ‘eternal virgin’”, “apart from Jesus, had other children”. It’s well known from the Gospel - through Evangelist John – that when in accordance with tradition, Pilate offered to release one of the prisoners, the Jews selected the robber Barabbas and demanded Christ’s crucifixion. However, the “Witnesses” have shifted all the blame for the crucifixion onto Pilate.

As the leaders of the sect affirm, not all the 144,000 anointed positions had been filled. Those who attend the gathering of the faithful – as “millions of people belong to different flocks, about which Jesus spoke” – while they are not members of the “small flock”, they should rejoice for the opportunity of being able to live forever on earth, because it is here where the dead shall emerge from Sheol, to face judgment and subsequent allocation to different kingdoms.

Having lived for decades under the godless soviet regime, the Russian people instinctively sense deception from the “Witnesses”. They sense that this organization is not inclined to extend help to anyone. Willingness to help is a Russian characteristic that is ingrained in their souls. The “Witnesses” have no such feeling. When the USSR edifice crumbled, we in Minneapolis started to organize help for Russia, and knowing that there was a JW “house of prayer” situated not far from our house, I approached them with a request for help. They answered that they don’t give help to anyone as they are engaged exclusively in “missionary work”. In the Russian Federation and other republics, there are continuous complaints against the “Witnesses” pestering and storming tactics on the population. A series of towns have lodged complaints to councils and courts on this issue. As reported in the 10^th June 2008 issue of “Komersant”, the “Witnesses” will have to answer in court in Asbest (Sverdlovsk district) to the charge that they are inflaming animosity toward Orthodoxy. Although the “Witnesses” have had past warnings on their behaviour, their activities are being defended by civil liberties groups, mainly those situated overseas.

Sadly, at the Asbest trial, only the following publications (in the absence of many others) were presented against them as being against both the government and the people: “The Watchtower”, “Awaken” and “The approach of Jehovah”.

Back in 2004, the activities of the “Witnesses” in Moscow were banned under a court order, but because of pressure from the West, they continue.

The president of an organization called “For human rights”, a Mr.Jacklain defends the “Witnesses”, stating that they pose no threat. The attitude of JW toward Orthodoxy and their literature that resembles that of atheists, does disturb the people of Russia. Activities of this sect is directed primarily toward the annihilation of Christianity, and the believers in Russia are outraged that the patriarch and the members of his metropolitburo, are not protesting against this religiously, morally and politically corruptive sect. Before its unia with the Moscow Patriarchate, ROCA’s clergy had protected its flock from JW and other ant-Christian organizations. Now, having signed the Act of unia with the MP, will the clergy from the ROCA-MP continue defending the faithful? Or will they follow the lead of the patriarchate, and sit down at the same table with representatives of the extremist and anti-Christian organization for discussions about the “joint ecumenical endeavours”? The Jehovah’s Witnesses are Satanists, inasmuch as they reject the Orthodox teachings of the future Kingdom of God, where only God will be the Ruler. However, hell – satan’s dwelling place – will be ruled by all the evil spirits. This will not be a kingdom, but democracy!.. and this is the locale that the “Witnesses” are enticing people into!

Если взглянуть на географическую карту Северной и Южной Америки, то можно поразиться, большому количеству вдоль берегов материка находящихся островов до нашего времени в колониальном положении. Мы видим острова и архипелаги Бермудские, Каймановские, Гваделупу, Мартиник, Барбадос, Арубу, Южный Сандвич, Южную Георгию, Южные Оркнейские, Фолклендские и многие, многие другие.

Эти архипелаги и острова представляют для колонизаторов важные пункты для торговых и военных баз, а также места контроля местной торговли. На острове Аруба, например, находится бывший во время последней мировой войны самый большой нефтяной завод. Этот остров всего в 17 милях от Венесуэлы.

Опираясь на острова государствам-колонизаторам, возможно, оказывать свое влияние или даже блокаду близлежащих государств. Многие из островов приносят большие доходы от туризма. Таким образом, острова для колониальных государств представляют во многих отношениях большую экономическую и политическую важность.

26 лет тому назад Аргентина, до этого в течение около столетия не воевавшая с другими государствами послала в 1982 году свои войска на Мальдивский (Фолклендский) архипелаг, который был с 1835 года колонизирован Англией.

Страны, у которых многочисленные колонии не только вдоль американского материка, но и в Тихом океане, взволновались, опасаясь, что другие острова пожелают быть присоединены к соседним государствам или потребуют своей независимости. Поэтому, забыв о том что, они же недавно перед этой войной провозглашали желание освобождения «порабощенных наций» Советского Союза проявили свою солидарность в сохранении на островах Атлантического океана, Мексиканского залива и Тихого океана колониализма западными государствами.

Недавно, в этом году вышла большим форматом на 133 стр. на испанском языке книга-альбом Н.Л. Казанцева. В альбоме наряду с короткими текстами почти 180 цветных фотографий. Даже не зная испанского языка можно вынести заключение о вооружении и состоянии аргентинского контингента, условия, при которых им пришлось защищать острова и последующую капитуляцию.

Н.Л. Казанцев бесстрашно оставался на архипелаге в продолжение всего конфликта, в то время как несколько других корреспондентов прилетали на острова в начале войны для интервью только на несколько часов. Молодой сын белых русских воинов рвался принять участие в войне, садился к зенитному орудию, но ему напоминали о том, что он журналист, а не солдат и тем более не артиллерист. За проявленные им храбрость и правдивое описание войны, наш соотечественник удостоился одной из высших военных наград Аргентины, и после возвращения войск в столице был удостоен стоять рядом с принимавшим парад генералом.

Николай Леонидовичу удалось на последнем самолете вырваться из окруженного английскими войсками аэропорта и вывести с острова свои записи и фотографии, каждая из которых дает лучшее представление о войне, чем описание текстом. Его репортаж вскоре после окончания войны был опубликован в книге, а теперь война представлена в фотографиях. Для тех, кто занимается изучением истории Южной Америки, этот альбом является хорошим добавлением к другим архивным историческим источникам. Для тех же, кто занимается сбором материалов об известных жителях Зарубежной Руси, нужно включить имя Н.Л. в почетный список как достойного сына Белых воинов, русского монархиста-корреспондента, неподкупного редактора Нашей Страны, автора многочисленных статей и книг, а самое главное неутомимого борца за свободу Русской Православной Церкви.

May God bless you and your work to preserve the true spirit of the Russian Orthodox Church Abroad, to which we Greek Old Calendarists and many traditionalist Orthodox worldwide are profoundly obliged. One can only regret the unfortunately premature reunion with the Moscow Patriarchate, which body has not shaken off its Soviet origins or deficits or significantly separated itself from the agenda of political ecumenism.

Сердечно благодарю Вас от себя лично за статью об Ижевске и за ранее разсылавшиеся Вами "Рассказы штабс-капитана Бабкина".

Да, Владыке Диомиду еще долго придется нести свой тяжкий крест, пить свою горькую чашу испытаний. Господи, даждь ему стойкости, терпения, благоразумия и незлобивости, а священноначалию МП РПЦ, кроме того, - вразумления и покаяния во зле, творимом ими!

Да благословит Господь Вас, а также Владыку и всех нас на всё доброе и душеполезное!

Разыскиваю следы родного брата моего прадеда Александра Лукича Савенко, эмигрировавшего в 20-е гг. во Францию. Он происходил из казачьего сословия, родился в казачьем поселении Лопатни Черниговской губернии. После большевицкой революции сражался в рядах Белой Армии в чине офицера и в 20-е гг. вместе с частями Белой Армии отступил заграницу, обосновавшись вместе с семьей воФранции. Дедушка рассказывал, что от него приходили письма из Франции, но почему-то на французском языке, поэтому в селе их никто не смог прочитать, да и в те годы иметь родственников среди Белой эмиграции было равносильным объявлению «врагом народа». К сожалению, ни письма, ни адрес не сохранились.

Родной брат Александра Лукича – мой прадед Федот Лукич Савенко тоже сначала сражался в рядах Белой Армии, но потом попал в плен и, к сожалению, был принужден воевать на стороне красных под началом Буденного. После гражданской войны он был красными же раскулачен и выселен из с. Лопатни. С семьей в шесть человек они были выброшены на улицу. Переехав в с. Корчевье Черниговской губернии они жили в полуземлянке, без средств к существованию. В 1933 г. во время искусственно спровоцированного большевиками массового голодомора на Украине прадед Федот Лукич и его старший сын Иван умерли от голода и тифа.

В том же 1933 г. мой дед Андрей Федотович Савенко (ему тогда был 21 год) был арестован по ст. 58 и как «враг народа» заключен в концлагерь. После концлагеря сослан на поселение в Казахстан. Оттуда в 1941 году был демобилизован на фронт, пройдя всю войну от Сталинграда до Берлина. Имел несколько ранений в голову, пронося всю жизнь осколки в голове. После войны, возвратившись в с. Корчевье, женился на Надточей Евфросинии Никитичне 1917 года рождения. Ее отец (мой прадед) Никита Надточей был «кулаком», в годы войны помогал ловить красных партизан, за что партизанами был приговорен к расстрелу, но прадеду удалось скрыться.

В 1949 г. у Андрея и Евфросинии Савенко родилась дочь Магдалина – моя мама.

К сожалению, мы ничего не знаем о дальнейшей судьбе родного брата моего прадеда Александра Лукича. Продолжилась ли эта линия рода Савенко на эмиграции, или нет?

===============================================================================================

(Более крупные суммы на почтовые, типографские и другие расходы принимаются с благодарностью.)

I wish to join the Society and am enclosing the annual membership dues in the amount of $25 per family. Students

pay $ 10. The amount of annual dues is only for those in US, Canada and Australia. Others pay as much as they can afford.

(Larger amounts for postage, typographical and other expenses will be greatly appreciated)

ADDRESS & TELEPHONE ____________________________________________________________________________

Если Вы прихожан/ин/ка РПЦЗ или просто посещаете там церковь, то согласны ли Вы быть Представителем Общества в Вашем приходе? В таком случае, пожалуйста укажите ниже название и место прихода.

THE BLESSED METROPOLITAN ANTHONY MEMORIAL SOCIETY

Желаю вступить в члены общества. Мой годовой членский взнос в размере $ 25