Vernost'Number 131

С удовлетворением сообщаем, что в этом номере журнала “ВЕРНОСТЬ” помещены статьи на английском и русском языках.

The Editorial Board is glad to inform our Readers that this issue of “FIDELITY” has articles in English, and Russian Languages.

1. СВЯТИТЕЛЬ ДИМИТРИЙ РОСТОВСКИЙ И НАШЕ ВРЕМЯ. (К 300-летию со дня преставления 4-21 октября)Епископ Дионисий

2. ТОЛЬКО ВЕРНОСТЬ ХРИСТУ ОХРАНИТ НАС ОТ ПЕЧАТИ АНТИХРИСТА. Епископ Фотий Триадицкий

4. БЕЛАЯ ИДЕЯ И КРАСНАЯ СТИХИЯ. Епископ Дионисий

5. ВЕРУЮЩЕМУ ВСЕ ВОЗМОЖНО. П. Котлов-Бондаренко

8. МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ (ХРАПОВИЦКИЙ) О ФЕНОМЕНЕ РАСПУТИНА

9. ЗАГОВОРЩИКИ. Н.Е. Марков (отрывок из книги «Войны темных сил»)

10. “ESSENTIALITY OF OFFICIALLY CONDEMNING THE COMMUNIST IDEOLOGY”. Russian Line. Translated by Seraphim Larin

11. СУДИ МЕНЯ ПО ПРАВДЕ ТВОЕЙ, ГОСПОДИ. Дмитрий Барма

13. Г. РАСПУТИН И ПРАВОСЛАВНАЯ АСКЕТИКА. Еп. Дионисий

15. ЯЗОН КОЛХИДСКИЙ. Рассказы Штабс-капитана Бабкина

16. BIKE SHOW AT SEVASTOPOL From the “Russian Newspaper”. Translated by Seraphim Larin

18. INTERVIEW OF PROTOPRIEST MICHAEL ARDOV BY VLADIMIR OYVIN – Portal.Credo.Ru Transl. by Seraphim Larin

19. СОВРЕМЕННАЯ ТОТАЛИТАРНАЯ СОВДЕПИЯ. Димитрий Барма.

СВЯТИТЕЛЬ ДИМИТРИЙ РОСТОВСКИЙ И НАШЕ ВРЕМЯ.

Святитель Димитрий, первый в имперскую эпоху русский духовный писатель и учитель, подвижник и молитвенник, прославленный от Господа нетлением мощей и чудесами, в течение двух столетий являлся примером и авторитетом для многих русских православных христиан и особенно для пастырей, назидавшихся его сочинениями. Он жил в переломное для Русской Церкви время, когда перед нею встали болезненные проблемы. Организация собственной православной духовной школы и сложное влияние латинизированной школы Киевской. Старообрядческий раскол и уход из церкви множества ее чад. Петровские реформы, подчинение церкви государству, соблазны протестантства и западного гуманизма. Строительство империи и украинский сепаратизм. На одни из этих сложных вопросов святитель ответил в своих произведениях, на другие дал ответ делом и жизненной позицией.

Для нашего времени многие из этих вопросов вновь встают перед церковным сознанием, хотя и в несколько ином преломлении. Способны ли мы различать предание школы и Предание Церкви? Как соотносятся у человека-христианина знание догматики и патрологии с опытом личного подвижничества во Христе? В какой степени допустимо для христианской совести признание государства, нарушающего православное благочестие и стесняющего церковную свободу? Можно ли считать старообрядчество подлинным выразителем древнего Православия?

Попробуем ответить на эти и смежные вопросы, не претендуя на полноту изложения. При этом отметим, что если мы исповедуем свое идейное и духовное преемство (а не только каноническое) с исторической Русской Церковью, то св. Димитрий для нас является авторитетом, а не объектом пристрастной критики, каковым он является для лиц, нарушивших это преемство. Жизнь и деятельность святителя Ростовского будут для нас примером решения задач, поставленных нашим временем.

Св. Димитрий окончил курс Киевской духовной коллегии. Известно, что со времени своего основания митрополитом Петром Могилой это учебное заведение держалось программы и внутреннего распорядка, очень близкого к латинским духовным школам. Это касалось и основного языка преподавания – латинского, и учебников практически по всем предметам. Подробно об этом пишет, например, прот. Г. Флоровский в своей монографии «Пути русского богословия». Согласно его оценке, выпускники Киево-Могилянской коллегии получали как бы «внутреннюю интоксикацию» латинства, у них латинизировался самый строй мысли. «Молились еще по-славянски, а богословствовали уже по латыни». Проникали в эту школу и ложные латинские догматические мнения о непорочном зачатии Девы Марии, юридический подход в учении о спасении, латинское учение о таинствах и др.

Не избег влияния родной школы и св. Димитрий. Действительно, его библиотека из более чем трехсот томов на две трети состояла из латинских книг; даже восточных Отцов он читал в основном по-латыни в западных изданиях. В его произведениях мелькают упоминания о сверхдолжных делах святых и даже о непорочном зачатии Девы Марии. Насколько все это совместимо с личной святостью?

Прежде всего, святость человека не означает полной его безгрешности, которая принадлежит только Господу. Всякий человек несовершен, ограничен, подвержен влиянию окружающей среды и носит на себе печать своего времени. Особенно это касается школы, влияние которой бывает особенно сильным на ревностных и усердных учеников, любителей науки. Вполне свободны от влияния своей школы лишь те, кто толком и не учились, а лишь «проходили» науку, точнее, проходили мимо нее.

Преодолеть влияние школы бывает непросто даже выдающимся личностям. Из истории известно, что, например, неоплатоническая философская школа повлияла на многих отцов Церкви. Особенно это заметно у апологетов, в их космогонии, антропологии, изъяснении тройческого догмата. В этом отношении даже св. Иустин Философ не соответствует позднейшим нормам православного богословия. Ориген, будучи великим умом, внес в догматику целый ряд еретических идей. Его влияния не избежали его выдающиеся и святые ученики, такие как св. Дионисий Александрийский и св. Григорий Неокесарийский. Под сильным влиянием Оригена находился св. Григорий Нисский и другие Отцы IV века.

Церковь исправила погрешности этих Отцов. Нормой для нее оставалось правило, высказанное св. Викентием Лирийским: «истинно то, во что веровали все, всегда и повсюду», т.е. истинной является общая вера Вселенской Церкви, а не гипотезы или идеи отдельных богословских школ. В отношении отцов церкви также принято выделять concensus patrum (согласие отцов) от частных мнений лиц, более или менее погрешительных, во всяком случае, не имеющих общеобязательного характера.

В отношении конкретных учителей церковных Вселенская Церковь наследие каждого из них рассматривала особо, принимая во внимание общую богословскую систему, количество и качество погрешностей, святость жизни и др. Случалось, учитель оставался в числе Отцов, хотя некоторые его неправые мнения отвергались. Так св. Афанасий Великий в отдельном сочинении доказывал, что Дионисий Александрийский не может считаться предшественником ариан, хотя в его сочинениях и встречаются выражения, подобные арианским, объясняемые его «школьной зависимостью» от Оригена. Оставлен был в числе Отцов и св. Григорий Нисский, несмотря на усвоенное от Оригена учение о всеобщем восстановлении твари. Блаженный Феодорит Киррский был оставлен в числе учителей Церкви, хотя его писания в защиту Нестория, обусловленные влиянием Феодора Мопсуэтского, были осуждены.

Подобных примеров из истории Церкви можно привести довольно много. Именно к ним относятся слова преп. Варсонофия Великого: «святые, став святыми, превзошли своих учителей и учили правильно. При этом они забыли вопросить, от Бога ли то учение, которое они приняли от своих учителей, и потому удерживали их неправые мнения». Важным здесь является то, что неправые мнения были удержаны этими святыми по неведению, в процессе их учения, и почитались ими частью церковного предания, а не придуманы ими самими в противовес учению Церкви, как бывает с настоящими ересями. Здесь не было греха воли в упорном противлении голосу Церкви, а было лишь невольное заблуждение ума.

Но если таковы бывали печальные последствия от заблуждений богословской школы, поражавшей нередко ложными мнениями целые плеяды учеников, то не лучше ли не иметь этой школы вообще и довольствоваться лишь «простой некнижной верой»? История Церкви показывает, что такой выход нисколько не лучше. Падший разум, не просвещенный учением Церкви, оторванный от знания слова Божия, способен рождать заблуждения сам от себя, а не только заимствовать со стороны. Многие ереси, секты и расколы, начиная с монтанистов и аквариев, продолжая кафарами и донатистами и заканчивая русскими старообрядцами, возникли именно на почве полной богословской неграмотности, как прямое следствие оной. Люди невежественные и самообольщенные, неспособные отличать главное от второстепенного, не знающие толком ни Священного Писания, ни истории Церкви, ни творений святых Отцов, неизбежно ставили во главу угла или обрядовые тонкости, или ложную духовность со своими ложными откровениями и на этой основе делали радикальные выводы.

Добросовестная работа богословской школы часто преодолевала заблуждения предыдущих поколений, исправляла ошибки предшествующих учителей, вносила необходимые дополнения и уточнения. Ошибочному взгляду всегда можно было противопоставить правильный, подкрепить его отеческим свидетельством или примером из истории. Самоуверенному и упорному невежеству противопоставить было нечего, ибо оно не принимает никаких возражений и доводов. Так раскольники-донатисты, будучи многократно посрамлены аргументами и логикой блаженного Августина, просто избегали вступать с ним в открытый диспут и лишь умножали свою безсильную ярость против православных. Так преодоленная и побежденная богословской мыслью ересь монофизитов оказалась непобедимой в массах своих невежественных и упорных последователей. По замечанию того же о. Флоровского, «слова монофизитских богословов были более православны, чем настроение монофизитских масс».

Работа богословской школы могла быть успешной лишь в том случае, когда эта школа находилась в живом и неразрывном единстве с Церковью, жила православной духовной жизнью, питалась Преданием Церкви. В таких условиях и сама школа обрабатывала и творчески обогащала это предание. Поэтому, кроме собственно книжного дела, изучения языков и литературы, для христианских богословов всегда почитался необходимым соответствующий аскетически-нравственный уровень, образ жизни и благочестия. Едва ли не все святые Отцы были монахами и имели за плечами немалый личный опыт христианского подвижничества. Кроме того, важнейшим служением церковным является благовестническое и пастырское. Между богословием и пастырством существует прямая и тесная связь. Во многом христианское богословие может быть проверено сопутствующим ему пастырским опытом: ведет ли он к созиданию христианских душ и самой Церкви или же к разорению оных. Не случайно среди истинных православных богословов главное место принадлежит пастырям Церкви, соединявшим богословскую мысль с неосужденным предстоянием алтарю Господню и трудами по душепопечению о вверенной им пастве.

2. Святитель Димитрий как ученый монах и пастырь

Достойный пример сочетания качеств ученого монаха и пастыря явил св. Димитрий в своем церковном служении. В этом он продолжал традицию древних святителей, таких как св. Афанасий Великий, св. Кирилл Александрийский, Отцы-Каппадокийцы, св. Златоуст, получивших помимо богословского образования и хорошее монашеское воспитание, а затем достойно потрудившихся на ниве пастырского служения. В Русской Церкви от св. Димитрия и его соучеников по Киевской духовной школе: св. Феодосия Черниговского, св. Иоанна Тобольского, св. Иннокентия Иркутского и др. идет традиция ученых монахов-пастырей, получившая затем развитие в пастырской школе митрополита Антония (Храповицкого), который непосредственно опирался на опыт своих предшественников из ученого монашества.

Известно, что св. Димитрий принял иночество в 17-летнем возрасте. По окончании Киевской коллегии, он проходил послушание в различных киевских и полтавских монастырях, а затем был настоятелем Лубенского монастыря до своего возведения в архиереи на 52-м году жизни. Таким образом, большую часть своих лет святитель подвизался в монастыре, где и написал наиболее значительную часть своих произведений. Сами эти сочинения имеют преимущественно характер духовно-нравственный и нацелены на исправление нравов и жизни современников.

В произведениях св. Димитрия мало абстрактных богословских рассуждений или философских спекуляций, которыми часто увлекались выпускники латинских школ. При этом главный труд его жизни, которому он посвятил целых двадцать лет, «Жития святых», кроме богатого исторического материала, дает нам и живое раскрытие многих догматических истин. В диспутах подвижников с еретиками и язычниками приводится опровержение их заблуждений и исповедание православной веры. В полном соответствии с православной догматикой св. Димитрий раскрывает христианскую космогонию против гностиков и манихеев, отстаивает тройческий догмат от ариан и савеллиан, опровергает христологические измышления несториан и монофизитов, защищает учение о Церкви против лжеучения новатиан. Все основные догматические учения Вселенской Церкви св. Димитрий отстаивает и защищает. Влияние латинской школы на его догматику достаточно мало, легко объяснимо, и на наш взгляд, едва ли могло быть полностью исключено.

О. Георгий Флоровский, известный любитель придираться к русским духовным писателям в поисках инославных влияний, признает, что к XVI веку греческая богословская мысль пришла к глубокому упадку. Собственно греческая школа исчезла после захвата Константинополя турками, а потому все греческие иерархи XVI-XVII века учились или в латинских, или в протестантских университетах Запада. При этом учеба в латинских школах сопровождалась обязательным принятием унии («переходом в римское послушание»), т.е. отречением от православия, хотя бы на время обучения. Такое деяние само по себе являлось тяжким грехом, оставлявшим свое влияние на всю дальнейшую жизнь отрекавшегося. Попытка противостоять латинству с позиций протестантизма также далеко уводила от православия. Например, составленное патриархом Константинопольским Кириллом Лукарисом (XVI в) исповедание было явно кальвинистским, не только по духу, но и по букве.

Св. Димитрий окончил, хотя и латинизированную, школу, но все же не латинскую. Очень важно, что он не изменял Православию, не переходил «в римское послушание», как многие из его современников. Главных латинских еретических догматов о filioque и о папском примате он никоим образом не принимал. С помощью латинского языка и латинских изданий он, хотя и с немалым трудом, пробирался к подлинному святоотеческому наследию. К тому времени (конец XVII в) на Западе, особенно во Франции, были изданы многотомные собрания сочинений восточных отцов, церковных историков, деяния Вселенских соборов. При отсутствии православных греческих изданий (тем более, славянских переводов) добраться до всего этого сокровища можно было только с помощью латыни. И св. Димитрий действовал в соответствии с правилом преп. Пимена Великого: «лучше иметь хлеб нечистый, с примесью, чем вообще без хлеба умирать с голоду».

В процессе работы над житиями святых св. Димитрий использовал огромное количество материала: не только разные жизнеописания и сведения из церковной истории, но и патерики, отечники, прологи, вместе с духовно-нравственными сочинениями самих Отцев-подвижников. Записанные святителем жития преподобных подвижников показывают и его собственное аскетическое учение, вполне православное, святоотеческое, а не латинское. До своих читателей он стремится донести наставление о деятельной христианской жизни, о борьбе со страстями и искушениями, о совлечении ветхого человека и облечении в нового. Это наставление ярко раскрывается на живых примерах святых подвижников. То же нравственно-практическое христианское учение является основной темой большинства его проповедей и других сочинений, таких как «Алфавит духовный», или «Исповедание грехов генеральное». Без деятельной христианской добродетели, без очищения души от страстей, невозможно постижение истин христианской веры, так что и самые разговоры о высоких тайнах христианства обращаются в пустословие.

Это хорошо почувствовали многие современники св. Димитрия и позднейшие поколения русских православных христиан, у которых его «Четьи-Минеи» стали любимой настольной книгой. И этого, к сожалению, не понимают многие из нынешних православных, мнящиеся быть знатоками патрологии и экклезиологии, развязно рассуждающие об исихазме или имяславии с презрением ко многим учителям Русской Церкви, хотя сами при этом не стяжали и начатков христианской добродетели ни в нравах, ни в образе жизни. Современный подвижник иеромонах Серафим (Роуз) метко называл этот душевный настрой: «богословие с сигаретой».

Важной чертой «Четьих-Миней» св. Димитрия было то, что все приводимые им жизнеописания составлены с любовью к святым угодникам Божиим. В отличие от позднейших историков Церкви, у св. Димитрия нет никакого критического недоверия к святым, нет подозрительности, высокомерной снисходительности, как у многих нынешних патрологов и библеистов, полагающих, будто стяжали только научную объективность, не имеющую никакой нравственной окраски. Напротив того, святителю свойственно уважение и любовь к святым предкам, как к старшим братьям во Христе, членам единого церковного Тела. Погрешения святых, если они не заключают в себе важного нравственного урока, св. Димитрий предпочитает обходить молчанием. С точки зрения церковного историка, его жития более напоминают икону, чем фотографический или живописный портрет. Но это и правильно, так и должно быть. Жития святых читаются всеми христианами, и потому должны назидать, а не соблазнять. История Церкви со всеми ее подробностями, не исключая и темных страниц, назидает уже укрепившихся в вере и сколько-то достигших в добродетели. Наш святой агиограф в своем труде полностью следует апостольской заповеди: не перегружает читателя тем знанием, которое надмевает, но врачует его душу тою любовию, которая назидает (см. 1 Кор. 8, 1). Его труд дает нам уникальную хрестоматию по аскетике, пособие для ревнующих о добродетели и спасении души. Лишь во вторую очередь это хрестоматия по истории Церкви.

Важной частью наследия св. Димитрия являются его наставления к духовенству о правилах совершения таинств и о благоприличном поведении. Известно, что, прибыв в епархию, святитель столкнулся там с достаточно низким культурным и нравственным уровнем священнослужителей, допускавших подчас грубые нарушения церковных правил при служении литургии, при совершении исповеди и в ряде других случаев. Слова святителя, напоминающие о величии Божественного снисхождения к людям в Святых Тайнах, а значит, и о великой ответственности служителя таинств перед Богом, не потеряли своего значения до нашего времени. Благоговейное поведение в храме и вообще чувство страха Божия – это такие азы христианства, которые приходится напоминать в наш век мнимого патрологического и евхаристического возрождения. Церковные таинства стали доступны всем, а на необходимость живой веры и начатков страха Божия мало кто обращает внимание. В наше время каждому православному нелишним будет перечитать у св. Димитрия его слова, приготовительные к исповеди и святому Причащению с тем, чтобы испытать свою совесть и увидеть, как далеко отстоим мы от того, чем должны быть.

Жития святых и духовно-нравственные сочинения написаны св. Димитрием на основе не только глубоких знаний святоотеческого наследия, но и из личного духовного опыта, соответствующего православной аскетике. Этот духовный опыт святителя приобретался долгими годами подвижничества в соответствии с традицией Православной Церкви, и увенчан обильными духовными плодами еще при жизни святого. Это страх Божий и память смертная, кротость, смирение, глубокое чувство собственного недостоинства, умиление, чистая молитва, любовь к богослужению, милосердие к ближним, всестороннее воздержание и другие добродетели. В центре духовного созерцания св. Димитрия стояли страдания Спасителя, молитвенному воспоминанию которых он уделял ежедневно некоторое время. Каждую пятницу он, распростершись, молился три часа келейно, вспоминая крестные страдания Богочеловека. По слову Апостола он имел пред очами своими Христа распятого всю свою жизнь. Такая духовная устремленность к Искупителю защищает подвижника и от дерзости самочиния, и от человекопоклонства, и от лже-старчества. Такой духовности весьма не хватает нашему времени. Ныне мы видим людей, вполне чуждых всякой аскезы, но дерзающих безапелляционно разрешать святоотеческие споры о догматах, в частности об Искуплении. С другой стороны, видим совершенно нездоровый интерес ко всяким знамениям и чудесам, увлечение старцами и пророчествами. Но почти не видно подлинной духовности, основанной на обращении ума и сердца к Искупителю и на крестоношении вслед за Ним.

Св. Димитрий прославлен Церковью в лике святых архипастырей. В своем епископском служении он показал пример подлинного пастыря Христова, подобного великим древним Отцам. Примечательно, что в своей речи при вступлении на Ростовскую кафедру он сказал: «не приидох к вам, да мне послужите, но послужить вам, не господствовать над наследием Божиим, но подавать стаду пример Христова смирения». В течение всего своего недолгого архипастырского служения святитель оставался верен этим словам, носил на себе немощи и болезни своей паствы, со многим долготерпением и слезами умолял ее исправляться, а сам при этом жил в бедности. Показательно, что даже для совершения архиерейской службы он ходил из Ростова в Ярославль, проходя за сутки 52 версты, - и это в то время, когда архиереи ездили в каретах просто по городу. Доходы архиерейского дома он истощал на основанное им духовное училище и на бедных.

Замечательно, что, горько обличая согрешающих пасомых и нерадивое духовенство, св. Димитрий редко прибегал к наказаниям, а более старался о пробуждении совести самого грешника. Ему было важно, чтобы провинившемуся стало стыдно за свое поведение, чтобы он раскаялся и исправился. Св. Димитрий явил пример именно духовного врача, а не «князя церкви» или ее администратора. В этом качестве св. Димитрий был прямым предшественником М. Антония (Храповицкого), величайшего наставника пастырского богословия, воспитавшего целую школу пастырей. И сам М. Антоний в своем служении равнялся на лучших пастырей Русской Церкви из числа ученого монашества, среди которых первым был св. Димитрий.

Ростовский архипастырь показал пример, как силою сострадательной любви можно обратить грешника на путь покаяния и исправления, как это сострадание способно стать силою, возрождающею человека и пробуждающею в нем жизнь благодатную. Об этом именно спустя триста лет скажет основатель Зарубежной Русской Церкви, имеющий перед глазами добрые примеры русских святителей.

3. Отношение св. Димитрия к старообрядческому расколу

В последние годы в интеллигентских околоправославных кругах стало модно похвалять старообрядчество и поругивать Русскую Церковь синодального периода. Отчасти в этом выражается возмущение поведением и нравами верхушки Московской Патриархии, ошибочно почитаемой законной наследницей исторической Русской Церкви. Главным образом это свидетельствует об идейном разрыве с подлинным русским православием и об усвоении ложной сектантской духовности.

Раскольники, претендуя на сохранение старого обряда и церковного быта, т.е. формы, не сохранили стоявшего за нею содержания – подлинного православного духа. В основе старообрядчества лежал протест, отрицание существующей церкви и государства, причем отрицание самое радикальное. И церковь, и государство были объявлены им антихристовыми, служащими дьяволу – далее в отрицании идти было уже некуда. Отсюда вытекали уже и все практические выводы: активная и пассивная борьба с государством, неустанная пропаганда в народе, саботаж всех государственных мероприятий, использование его трудностей в своих целях, вплоть до участия в вооруженных мятежах, поддержки самозванцев, военного служения врагам России. Отсюда же вытекала проповедь самоубийства («запощеванство» и «гари»), а также отрицание христианской семьи в различных старообрядческих толках.

Отрицание само по себе может составить лишь временный союз разнородных сил против общего врага. Старообрядческое движение, подобно западноевропейскому протестантизму, первоначально охватило самые разнородные силы: и полуграмотных начетчиков, и прельщенных мистиков, и старых притаившихся еретиков, и просто «духовных пролетариев». Вскоре в этой коалиции начался разброд, как метко выразился св. Филарет Московский, дробление на «безтолковые толки, и несогласные согласия». Как обычно, в результате раскола не остается только двух частей, а образуется еще немало более мелких осколков. Многие люди, не примыкая ни к одной из враждебных партий, остаются между ними.

Так было и во времена старообрядческого раскола. Помимо основных партий: «безпоповцев» и «беглопоповцев», с их дроблениями, выделились еще и мистические секты «хлыстов», а затем «духоборов», «скопцов» и «молокан». При этом многие, не примкнув к расколу, просто перестали ходить в церковь. Св. Димитрий, придя в Ростов в 1701 г. нашел там множество людей, не причащавшихся вот уже двадцать лет и не посещавших храм, хотя при этом и не состоящих в раскольных группах. Такое положение этих людей было прямым результатом антицерковной пропаганды староверов. Уже по наставлениям протопопа Аввакума можно видеть, что в последние годы жизни он главным образом внушал своим последователям, как уклоняться от посещения официальной Церкви и особенно от св. причащения. Ему принадлежат страшные слова: «антихрист вселился в потир и нарицается агнец». Поскольку раскольная агитация коснулась буквально каждого дома, то она подорвала веру в таинства Церкви, посеяла недоверие у многих, даже тех, кто не стал сознательным раскольником.

В результате такого отпадения от церкви, долголетнего пребывания без исповеди и св. причащения, т.е. в точном смысле слова безблагодатного жития, сильно испортилась народная нравственность. У самих идейных раскольников духовная активность сменилась экономической, - они занялись торговлей, и вскоре старообрядческое купечество заняло лидирующие позиции среди нарождающейся русской буржуазии. В книге проф. Никольского «История Русской Церкви» приводятся интересные данные о том, как российский капитализм (именно русский, а не еврейский) вырастал на базе старообрядчества, точно так же, как европейский на базе протестантизма.

Во множестве же простого народа, сбитого с толку раскольной пропагандой и оторванного от благодатной церковной жизни, последствия были обычными - пьянство, разврат, жестокость. Именно с такими нравами пришлось столкнуться св. Димитрию в своей епархии.

В обличение раскольников св. Димитрий написал сочинение: «Розыск о вере брынской» и ряд воззваний. Современные защитники старообрядчества иронизируют над тем, что св. Димитрий неточно показывает происхождение старого обряда. С этим можно согласиться. Но св. Димитрий показывает главное: раскол – не Церковь, а безблагодатное самочинное сборище, утратившее иерархию, отказавшееся от таинств, а потому пребывание в нем не спасительно. Собственно, «безпоповцы» пришли к этому сами: «благодать отнята Богом», «Христос ныне не милостив, покаяния не приемлет», и т.п. хулы. В «беглопоповстве» благодать пытались «украсть» из церкви с помощью беглого священства. И те, и другие впадали в ересь относительно православного учения о спасении.

Св. Димитрий справедливо указывал и корни старообрядчества – невежество в вере и духовно-поврежденное состояние (прелесть). Примером этого может служить один из основоположников раскола – Аввакум. Невежество его вытекает хотя бы из того, что он не понимал догмата о Троице и проповедовал в точном смысле «трех богов». При этом грубо ругал возражавшего ему диакона Феодора. Тот же Аввакум проповедь свою основывал исключительно на бывших ему видениях и откровениях, почитая себя пророком. Его прельщенное состояние становится очевидным при сопоставлении со святоотеческим учением о прелести. Можно пожалеть его, можно уважать, как пострадавшего за свои убеждения, но считать его среди православных наставников нет оснований. Он подлинно оказался слепым вождем слепых.

В старообрядчестве, оторванном от православной культуры, от подлинного учения Церкви, ожили многие языческие суеверия, привились манихейские (богомильские) апокрифы и обряды, например, исповедь «матери сырой земле». Самоуверенное невежество в сочетании с ложной мистикой принесло страшные разрушительные последствия. Отрыв от благодатной церковной жизни, от подлинного пастырства погубил и духовно изуродовал множество душ.

Противопоставить этому можно было только одно: подлинный дух православного пастырства и подвижничества, что и показал св. Димитрий. Сектантской проповеди «о безблагодатности» святитель противопоставил не только свои слова и обращения, но главным образом, подлинную благодатную жизнь Церкви, с ее богослужением, таинствами, учением и духовничеством. Озлобленным начетчикам из раскольников он противопоставил образ духоносного православного пастыря в своем лице.

Примечательно, что св. Димитрий в соответствии со святоотеческой традицией не любил насильственных административных мер по отношению к раскольникам, а предпочитал действовать словом убеждения и увещания, шедшим у него из сердца, сострадающего заблудшим, подкрепляя это слово молитвой за них.

И слова, и молитвы его не пропали даром. Не совсем ожесточенные люди могли увидеть и сравнить по плодам, где действует Дух Святый, а где дух противления. Многих привел св. Димитрий из раскола к Церкви еще при жизни, а еще больше после своей смерти, когда были обретены его нетленные мощи, от которых совершались благодатные чудеса. Стало ясно, кто угоден Богу, а кто нет.

Ожесточенные раскольники потому и возненавидели св. Димитрия, что противились Святому Духу, действующему в нем. Их наследники продолжают хулить Ростовского архипастыря и до сего дня, и тем показывают, кто суть они сами.

4. Отношение святителя к империи и к петровской реформе

Время архиерейского служения св. Димитрия пришлось на период государственных и церковных реформ царя Петра I. Сам святитель происходил из Малой России, сравнительно недолго к тому времени пребывавшей под рукою московских царей. Поэтому в отношении к формирующейся империи у него не могло быть никакого «великорусского шовинизма». Трезвый и спокойный взгляд архипастыря, основанный на глубоком знании церковно-государственных отношений, случавшихся в истории, а также на реальной оценке современного ему положения, представляет для нас особую важность.

Ко времени св. Димитрия православие вне пределов Российской империи явно угасало. В Польше к началу XVIII века православные уже не имели своей иерархии и церковной организации, почти все храмы и монастыри (включая и знаменитую Почаевскую обитель) были захвачены униатами. Фактически православная церковь в Польше была разгромлена и поглощена унией. На Востоке, в пределах турецкой империи, православие также неуклонно умирало. К насилию со стороны магометан в XVII веке добавились соблазны со стороны иезуитов, добившихся от султана разрешения вести латинскую проповедь среди православных и совершать среди них свои обряды. Пребывание в государстве, откровенно антихристианском, было тяжелым испытанием для верных. Насилия и соблазны приводили одних православных к прямому отказу от веры, других же – к компромиссам, повреждавшим прежде всего церковное пастырство и затем отравлявшим всю церковную жизнь. Церкви настоятельно требовалась защита со стороны православного царя. Таковой имелся тогда только на Московском престоле.

К концу XVII века Русское Царство переросло национальные рамки и превращалось в империю, а Московский царь – в императора Всероссийского. Имперская универсальная государственная идея, получившая осуществление в лице Римской, а затем Византийской империи, прошла многовековое историческое испытание и получила благословение Вселенской Церкви. Узко национальная идея религиозного государства соответствовала ветхозаветной традиции и потерпела у иудеев исторический крах в первые два века христианской эры. (Мы имеем в виду войны 70-го и 131 года и последовавшие события). Новому же Завету, с его вселенским призванием всех народов в благодатное Царство Христово, соответствовала именно имперская государственная идея. Конечно, в применении этой идеи на практике случались шовинистические перегибы, как это имело место в византийской политике на Балканах, тем не менее, политическим идеалом Церкви стала универсальная, многонациональная империя. Во времена св. Димитрия русская и украинская государственные идеи соотносились между собою именно как имперская и сепаратистская, националистическая.

Св. Димитрий был горячим сторонником православной Российской империи, а не украинской «незалежности». В этом он был продолжателем своего учителя архиепископа Лазаря (Барановича), местоблюстителя Киевской митрополии, сторонника подчинения Малороссийской церкви Москве, как и вообще государственному единению с Россией. Такой же позиции держались и другие епископы, современники св. Димитрия, выходцы из Малой России: св. Феодосий Черниговский, Иоанн Тобольский, Иннокентий Иркутский, митр. Стефан Яворский и др. Тридцатилетний период, прошедший после смерти гетмана Богдана Хмельницкого (1656), ознаменовался многочисленными изменами гетманов в пользу то Польши, то Крыма, то Турции. Это было время великого разорения Малороссии. Оно ясно показало тщетность мечты об украинской «незалежности». Оторванная от России, Украина становилась точкой приложения антирусских сил и их орудием в борьбе с Россией. Поэтому, когда во время войны со Швецией гетман Мазепа изменил присяге русскому царю Петру и перешел на сторону его противника, архиереи Русской Церкви, почти все малороссы по происхождению, осудили своего земляка и остались с русским царем. Указом Синода Мазепа за клятвопреступление был анафематствован. Указ этот был подписан одними архиереями-малороссами, в т.ч. и св. Димитрием. Известно, что святитель горячо молился о победе русского оружия. Он с радостью встретил известие о Полтавской победе и сразу же служил благодарственный молебен.

Тема петровской реформы весьма обширна, многообразна и неоднозначна, имеет глубокие корни в предшествующей истории и весьма обширные последствия. Церковная реформа Петра, несомненно, была обязана протестантскому влиянию, под которое склонялся сам император и его ближайшее окружение. Но в не меньшей степени причиною реформы послужило крайне неудовлетворительное положение в самой Русской Церкви, ослабленной расколом старообрядчества и смутой в связи с делом патриарха Никона. Как бы ни оценивать значение этого дела, авторитет иерархии в народе сильно пошатнулся, церковное управление было нарушено, церковь сама обращалась к государству за помощью. Без церковной реформы обойтись было невозможно, вопрос был лишь в том, в каком направлении надлежало действовать.

Петр поставил идеал строительства сильного государства как главный и самодовлеющий. Государственная польза заслоняла для него идеал служения Богу, которым жила Московская Русь. Поэтому и на Церковь Петр смотрел с точки зрения государственной пользы. Ради этой пользы он превратил церковь в одну из государственных коллегий (ведомств), лишил ее свободы самоуправления, сильно стеснил ее экономически, отобрав многие монастырские земли.

Под влиянием западного гуманизма царь Петр сильно расцерковил и секуляризировал общественную жизнь и быт России. Московская Русь всецело жила церковным бытом и церковными интересами. При Петре общественный быт стал намеренно светским, а иногда даже антицерковным (множество узаконенных греховных развлечений). Как писал один из церковных историков: «Петр сделал России прививку гуманизма и вывел народ из Церкви». Это одна сторона его дела.

Другая заключается в том, что сами по себе разрушенные Петром общественно-церковные формы к его времени уже не соответствовали требуемому назначению и своему содержанию. Церковная соборность и даже патриаршество, монастырское землевладение, воцерковленный быт – все это хорошо, но все это лишь формы. Формы соответствующие напряженному внутреннему деланию. Когда сие делание оскудеет, сами формы станут вредны и заполнятся лицемерием. Патриарх, помыкающий Тишайшим царем и объявляющий всю свою церковь, отвергающую его главенство, безблагодатною – это не есть добро. Многочасовые службы и крестные ходы хороши лишь для тех людей, которые за трехперстовое крестное знамение не объявляют церковь безблагодатною. Монастырские земли хороши под началом преп. Иосифа Волоцкого, но под иным началом могут сослужить Церкви медвежью услугу. Вообще, всякое благочестие хорошо, когда оно нелицемерно, и когда формы соответствуют содержанию. Ко временам Петра Русская Церковь показала, что она явно не дотягивает до высоты своих форм. И во многом разрушительные реформы Петра были вызваны его протестом против церковного лицемерия.

Как же отнеслись к такому сложному и неоднозначному делу Петра лучшие русские архипастыри того времени, такие как св. Димитрий?

Св. Димитрий, как пастырь и подвижник, хорошо понимал и чувствовал неотмирное назначение Церкви, ее Божественное происхождение, ее благодатную силу – то, что не может отнять никакая государственная власть. Внешние стеснения Церкви, типа петровских, не покушались на христианское благовестие по существу (в отличие от большевицких). Они могли сжимать церковную структуру, деформировать ее (и не всегда при этом во вред), но не могли, да и не пытались, качественно изменить церковный организм. Благодатная жизнь церкви оставалась, а кое-в-чем даже улучшалась. Отнятие земельных угодий, лишение иерархии многих прав и льгот в государстве, освобождение от многих мирских забот, помогало архиереям сосредоточиться на главном деле: священнослужении, учительстве, пастырстве, благовестии. Бедность архиерея и его унижение некоторыми государственными чиновниками не мешали, а помогали ему подвизаться добрым христоподражательным подвигом, чище являть людям образ Доброго Пастыря – Христа. И вместо внешнего помпезного благолепия и внешней власти, которые имели прежние архиереи Московской Руси, благодаря царям, святители петровской и позднейшей эпохи должны были зарабатывать свой авторитет среди пасомых личным аскетическим подвигом, учительством и пастырскими трудами. И надо сказать, что внутренний авторитет пастыря, как подвижника, духовника, учителя, всегда был выше и тверже, чем внешний авторитет сана.

Справедливости ради нужно отметить, что царь Петр поставил на твердую ногу русскую богословскую школу, чтобы не сказать: создал ее. Трудиться и учиться император заставил всех, в том числе и монахов, и ставленников в священство. И действительно, на протяжении последующих двух веков послепетровской России мы видим целую плеяду прекрасных русских духовных писателей-архиереев, многие из которых канонизированы Русской Церковью. Таких учителей Московская и Киевская Русь нам не явили.

Св. Димитрий сосредоточил свое внимание не столько на внешнем положении церкви, сколько на ее внутреннем делании. Что церковь может и должна дать людям, а не то, что люди могут дать ей, - вот о чем болела его душа. Сам живя в необычной для епископа бедности, св. Димитрий, по слову Апостола, многих обогащал. Его духовное писательство и учительство от бедности нисколько не страдали. Повторим, что он открыл в Ростове духовную семинарию и архиерейские средства тратил на нее.

Можно сравнить путь св. Димитрия с путем его преемника на Ростовской кафедре митр. Досифея (Глебова). Последний принимал деятельное участие в заговоре в пользу царевича Алексия и первой жены Петра - Евдокии Лопухиной, надеясь со сменой царя получить большие права и имущества для Церкви. Вместе с другими участниками заговора он был схвачен и казнен. Можно сочувствовать ему и возмущаться жестокостью Петра. И тем не менее, участие в политических заговорах – это не дело пастырей Церкви, почему митр. Досифей, несмотря на свою трагическую кончину, не прославлен со святыми. Неотмирная природа Церкви требует от ее пастырей другого: не столько преобразовывать внешние формы окружающей жизни, сколько пытаться наполнить их новым благодатным содержанием; не пытаясь избавиться от неугодных людей, добиваться их покаяния и исправления воздействием на совесть. Так действовал св. Димитрий, так поступали и другие архипастыри, его современники и потомки. И заметим, что сам Петр уважал и почитал именно таких пастырей, как св. Митрофан Воронежский и св. Димитрий Ростовский.

Что касается вводимых Петром светских обычаев и греховных развлечений, то, конечно, такие явления не могли нравиться св. Димитрию, и он гласно обличал их. В частности, он резко протестовал против отмены Петром постов в армии, подобно тому, как св. Митрофан протестовал против статуй языческих богов в качестве украшений царского дворца. Оба святителя были подвижниками и ревнителями православного благочестия. Но они понимали, что спасительно только искреннее и нелицемерное благочестие, хранимое не по привычке и не ради прикрытия своих страстей, как было у фарисеев. Как мы отметили, в Москве к концу XVII века напускное благочестие и обрядоверие были довольно распространенным делом. Это соблазняло и отталкивало многих от православной церковности, в т.ч. и самого царя Петра, который не терпел фальши и притворства.

Как и все внешнее в православии, подлинное благочестие вытекает из внутреннего содержания веры и к нему же направляется. Этому подлинному, не показному благочестию и учил св. Димитрий своих пасомых, как своим личным примером, так и своими писаниями, особенно Житиями святых. Безбоязненно обличая грех и проповедуя добродетель во Христе, святитель при этом понимал решающее значение свободного произволения человека. Желающий спасения сам будет отвергать и внешние соблазны, а нерадивый и без внешнего соблазна будет работать страстям. Петровское время показало примеры людей благочестивых, которые могли сочетать глубокую церковность с участием в разумных начинаниях петровской реформы. Одним из таких был известный экономист Государя Иван Посошков. Таких-то людей собирали, сплачивали и окормляли пастыри типа св. Димитрия.

И когда мы смотрим на Ростовскую епархию до прибытия св. Димитрия и после его кончины, то как-то не верится, будто «Петр I вывел народ из Церкви». Скорее наоборот. При таких святителях, как св. Димитрий, Митрофан, Питирим Тамбовский, Иоасаф Белгородский, а затем Тихон Задонский люди из церкви не выходили, а возвращались в нее, те, кто не причащались до этого по двадцать лет или блуждали в дебрях раскола.

Таким образом, св. Димитрий, содействуя строительству православной империи, оставался внутренне чужд петровскому культу государства. Он не был человекоугодником и церковным чиновником, как печально известный Феофан (Прокопович), хотя и не стал изменником и заговорщиком, как Досифей (Глебов). Нравственная чуткость и неотмирность, духовная свобода и пастырское трудолюбие приблизили к нему помощь Божию, дали ему возможность избежать соучастия в чужих грехах и использовать все открывшиеся возможности для созидания Церкви Христовой. Для нашего времени это важный и полезный урок.

ТОЛЬКО ВЕРНОСТЬ ХРИСТУ ОХРАНИТ НАС ОТ ПЕЧАТИ АНТИХРИСТА

Задавленные заботами, погруженные в поток повседневности, запыхавшись от быстрого ритма уходящего столетия, мы очень редко вспоминаем о суде Божием, пред которым мы встанем все без исключений. Даже наше знание о том, что нам предстоит умереть и явиться на суд Господний - неясное, вялое, оно очень трудно входит глубже в сердце. Живя ритмом этого скоропреходящего мiра, мы редко осознаем, что каждый уходящий миг выковывает нашу вечную участь. И в то же время немалое число христиан сегодня с интересом, с безпокойством и даже как-то с нездравой лихорадочностью задают себе вопрос: «Когда будет все это? Когда сбудутся эти Христовы слова? Когда наступит великий и страшный день Господний? Когда Господь придет вторично?» Горестно, что это безпокойство, что эти вопросы редко исходят из сердец, предстоящих с трепетом пред Господом. И в этом мы оказываемся печально раздвоенными. Мы живем ритмом этого мiра. Нас непрестанно стягивают рамки его логики. Мы остаемся полухристианами-полуязычниками в наших сердцах, и в то же время ум лихорадочно спрашивает, ум хочет знать, когда именно сбудутся Христовы слова о конце мiра.

Господь Иисус Христос ответил на тот же самый вопрос, заданный апостолами: «…когда это будет? и какой признак Твоего пришествия и кончины века?” (Матф. 24:3). В действительности и им, и нам Господь оставил одну единственную примету и одно единственное знамение Своего славного второго пришествия на землю – крест. Крест, который Господь возлагает на плечи каждого из нас. Крест, который все живые человеческие существа увидят на небе, сияющий ярче даже солнца, в день, когда Господь Иисус Христос придет вторично, чтобы совершить Суд в Божественной славе и с безчисленным множеством святых ангелов.

И все-таки мы с тревогой спрашиваем себя: «Когда придет, когда наступит это время?» Мы все знаем, что пришествию Спасителя будет предшествовать приход антихриста. Много говорится о печати антихриста, предлагаются разные толкования таинственного смысла числа 666. А как мало тех, кто относится к этим вопросам смиренно, углубленно, поистине духовно! Кто знает, что число зверя, увы, запечатлено в наших сердцах, он не будет лихорадочно безпокоиться и ждать каждую новую смену документов и паспортов, а направит все свое внимание на то, чтобы сличить эту печать, – вот здесь, в сердце, где она зловеще запечатлена.

Наверное, немногие православные знают, что это лихорадочное безпокойство и эти вопросы: «Какова будет эта печать? Наверное, это будет последнее слово техники, это будет какой-то чип?», – берут свое начало из протестантских текстов и от протестантских богословов. Этого нет в недрах Православной Церкви, тем более в богословии Святых Отцов. Истина, однако, такова – мы не знаем, в чем именно будет состоять печать антихриста. Будет ли это действительно технический прием или один из обрядов будущей мiровой лжерелигии? Обряд, который кощунственно будет имитировать христианское мvропомазание? Мы этого не знаем. Но нам надо знать одно: абсолютно никакие внешние действия и никакое внешнее предохранение не может гарантировать нам, не может обезпечить нам верность Господу. Наложение этой печати будет органично связано с нашей совестью и нашей волей. А мы не желаем жить в непрестанном духовном напряжении совести и в непрестанной борьбе с грехом – в напряжении воли, чтобы быть снова и снова верными Господу после каждого падения, вставать, хотя и израненными, после каждой нашей измены Спасителю чувствами, мыслями, словами и делами.

Никакие крики, никакие партии против паспортов и цифр, никакие внешние средства не спасут нас от печати зверя. Нашей целью должно быть остаться верными святоотеческому духу, Православному Преданию. Ни один из Святых Отцов не пускается в подробные вычисления и поспешные толкования значения числа 666. Это сегодня делает впавшее в истерику, неспокойное, в своих сердцах отдаленное от Христа человечество. Для одних это просто забава, для других – серьезный вопрос, у третьих – проявление душевных заболеваний…

Труднее всего человеку остаться духовно трезвым. И дьявол это знает. Вот почему неисчислимы пути, которыми он пытается разлучить нас со Христом. Разлучить нас как раз с этой внутренней верностью Господу, верностью, которую мы сами попираем каждый день. Если мы не в состоянии послужить ближнему с простотой и любовью, если мы не в состоянии накормить голодного, посетить больного, напоить жаждущего и утешить в темнице заключенного, мы не в состоянии послужить Христу. Следовательно, наше место – ошую. Если у нас нет любви к ближнему, у нас просто нет Христа. Вот к чему должно быть направлено наше внимание. Верность – настоящая, глубокая верность Православному Преданию в его полноте как слово, дух, жизнь и дела. Или иными словами, верность и любовь ко Христу путем исполнения Его заповедей, святоевангельских добродетелей. Не надо заблуждаться: на Страшном Суде Христовом устоит единственно смирение, устоит истина, устоит покаяние, устоит любовь.

Господи, избавь нас от всего, что нас разлучает с Тобой! Аминь.

Bishop Hilarion (in the world Ivan Ivanovich Belsky) was born on March 20, 1893 in the family of a Petrograd protopriest in Olonets province. He finished his studies at Olonetsk theological seminary in 1915 and entered the Saint Petersburg Theological Academy. On July 3, 1919 he was tonsured as a monk, becoming a member of the brotherhood of the Alexander Nevsky Lavra. On July 13 he was ordained to the diaconate. By 1922 he was hieromonk and the secretary of the church council and steward of the Lavra. He showed great firmness in the struggle against renovationism in Petrograd, and at the beginning of June, 1922 he was arrested in connection with the affair of the “Brotherhood” religious organization and was also accused of hiding Hieromonk Lev (Yegorov). However, the case was closed on September 13, and he was released. By October, 1924 he was an igumen of the Lavra and rector of the church of SS. Boris and Gleb on Kalashnikov naberezhye.

On October 1/14, 1924 Patriarch Tikhon consecrated him Bishop of Kargopol, a vicariate of the Olonets diocese, although he was only thirty years old. From 1924 he was in exile in Smolensk. On April 12, 1925 he signed the act transferring leadership of the Church to Metropolitan Peter. Later, for one year and eight months from 1926 to 1927, he administered the Smolensk diocese, being commemorated as bishop of Porech, a vicariate of the Smolensk diocese. From the beginning of 1928 he was Bishop of Kotelnichi, a vicariate of the Vyatka diocese.

On March 4, 1928 he together with Bishop Nectarius of Yaransk declared his separation from Metropolitan Sergius, and joined the branch of the Catacomb Church led by Bishop Victor of Glazov. He was then arrested and sentenced to the camps on Solovki for 10 years, where he was one of those who were forbidden from working in their specialism, and had to do the heaviest manual labour. He took part in secret services with the Catacomb bishops on Solovki from January to October, 1928, and in 1928, according to one (dubious) source, signed the decisions of the so-called “Nomadic Council” of the Catacomb Church through the priest Anthony (Elsner?). However, on October 1, under pressure from the sergianist bishops, he served in the cemetery church, commemorating the name of Metropolitan Sergius.

What happened next was described by Hieromartyr Nectarius, Bishop of Yaransk, his fellow-prisoner on Solovki, who heard it from Vladyka Hilarion himself: "Shortly before this [service in the cemetery church], he had a very frightening dream. It was as if he trampled the Smolensk Hodigitria icon of the Mother of God under foot. And what then? After serving the liturgy with the sergianist bishops, instead of receiving spiritual consolation and joy, he began to feel terrible pangs of conscience and depression of spirit, 'and the sergianist apostasy,' he told me, 'became quite clear to me - I had turned out to be a participator in the sergianist crimes against the Orthodox Church.' And what then? At that very moment he declared to the sergianist bishops that he was leaving them and returning to his former ecclesiastical position with Bishops Victor, Nectarius, Demetrius and the others."

In September, 1931, he, together with Archbishop Seraphim of Uglich and Archbishop Pachomius of Chernigov, was sent to work on the White Sea canal. In 1933 he was released, and settled in Kozmodemyansk in the Mari autonomous republic. He was arrested on April 25, 1934, and released on October 13, the case being shelved on October 17. From 1935 to 1937 he was in exile in Cheboksary, where he served in secret. He did not recognize the sacraments of the sergianists, and used to repeat the sacraments of baptism and marriage performed by sergianists. In the summer of 1937 he visited Bishop Sergius (Druzhinin) in exile and urged him to remain faithful to Orthodoxy. Later that year he was arrested, and on August 28 was sentenced to be shot. The sentence was carried out on August 31, 1937 (new style) In Yosh-kar-Ola.

(Sources: Russkiye Pravoslavnye Ierarkhi, Paris: YMCA Press, 1986, p. 36; M.E. Gubonin, Akty Svyateishago Patriarkha Tikhona, Moscow: St. Tikhon's Theological Institute, 1994, p. 973; Lev Regelson, Tragediya Russkoj Tserkvi, 1917-1945, Moscow: Krutitskoye patriarsheye podvorye, 1996, pp. 539, 602; Pravoslavnaya Zhizn', 49, no. 2 (566), February, 1997, pp. 19-20; Protopresbyter Michael Polsky, Novye Mucheniki Rossijskiye, Jordanville, 1957, part 2, pp. 123-124; Bishop Ambrose (von Sievers), "Istoki i svyazi Katakombnoj Tserkvi v Leningrade i obl. (1922-1992)", report read at the conference "The Historical Path of Orthodoxy in Russia after 1917", Saint Petersburg, 1-3 June, 1993; “Katakombnaya Tserkov’: Kochuyushchij Sobor 1928 g.”, Russkoye Pravoslaviye, N 3 (7), 1997, p. 20; “Episkopat Istinno-Pravoslavnoj Katakombnoj Tserkvi 1922-1997gg.”, Russkoye Pravoslaviye, N 4(8), 1997, p. 5; no. 3 (17), 1999, p. 35; Za Khrista Postradavshiye, Moscow: St. Tikhon’s Theological Institute, 1997, p. 491; Victor Antonov, “Yeshcho raz o svyashchennomuchenike Sergii (Druzhinine), Pravoslavnaya Zhizn’, 48, N 2 (578), February, 1998, p. 21; M.V. Shkarovsky, Iosiflyanstvo, St. Petersburg, 1999, pp. 285-286; http://www.pstbi.ru/bin/code.exe/frames/m/ind_oem.html?/ans)

Оглядываясь на историю уже прошедшего ХХ века, русские патриоты особенно внимательно всматриваются в события русской катастрофы 1917 г, в ее причины и последствия. Фактических данных по истории революции и гражданской войны на сегодняшний день известно достаточно много, и важнейшим для нас является правильное осмысление этого материала. Современные исследователи с политического уровня понимания проблемы переходят на историософский, с использованием православного учения о последних временах и с привлечением трудов церковных учителей Русской Церкви начала века и мыслителей Русского Зарубежья.

Такое обобщение дает новое, более глубокое видение проблемы. Но и здесь подстерегают свои опасности. Пытаясь быть “правее правого”, да еще и глядя глазами отдаленного потомка, некоторые впадают в крайности и путем надуманных построений приходят к ложным выводам. Так одни историки все причины и всю суть гражданской войны видят в поисках неизвестных еще масонских списков, находят (а может быть, и сами составляют) оные перечни, где, например, генералы Корнилов и Алексеев стоят через запятую с Лениным и Троцким. После этого делается вывод, что белые и красные были равно масонами, никакой принципиальной разницы между ними не было, и саму гражданскую войну они развязали якобы по взаимному соглашению, как “игру в четыре руки”. Другие публицисты напирают на то, что Русская Церковь в лице патриарха Тихона не благословила Белого Движения, а простой народ в массе не поддержал его. Значит, - делают они глубокомысленный вывод, - православные поняли масонскую суть белых, которые подняли мятеж против советской власти (а ведь нет власти, аще не от Бога), чтобы спровоцировать эту власть на гонения против Церкви. Попробуем разобраться сначала с фактической стороной дела, а потом проследим духовно-нравственные истоки подобных ложных выводов, которые нередко подаются современному читателю в несколько смягченном виде.

К настоящему времени известно довольно точно, что к началу февральского переворота 1917 г. действительно существовала масонская “Военная ложа”, возглавляемая думским деятелем А.И. Гучковым. В нее входили ряд видных генералов: Поливанов, Маниковский, Зайончковский, Рузский, Крымов, Половцев, гр. Игнатьев и другие. Перечисленные генералы впоследствии никогда не были участниками Белого Движения. Одни из них прямо служили у большевиков, как например, Поливанов, Маниковский, Брусилов, Зайончковский и проч. Другие оказывали красным неявную поддержку, оставаясь сами в тени, как например, бывший военный атташе во Франции граф А. Игнатьев препятствовавший отправке в армию Деникина военного имущества, закупленного еще царским правительством, или генерал Крымов, сорвавший выступление генерала Корнилова в августе 1917 г. Третьи, как тот же генерал Рузский, сыгравший главную роль в измене Государю в феврале, во время развернувшейся гражданской войны просто сидели по домам.

“Военная ложа” собирала сведения о состоянии армии и, главным образом, занималась обработкой высших офицеров, сея клевету на Государя, подрывая к нему доверие. Эта клевета повлияла на многих, в частности и на генералов М.В. Алексеева и Л.Г. Корнилова. Последний попал в германский плен в мае 1915 г., бежал оттуда только в ноябре 1916 г. и не понимал обстановки на родине. Генерал Алексеев знал о заговоре и не донес Государю. Он виновен в пассивном соучастии масонскому бунту, но активным заговорщиком он, безусловно, не был. Это, конечно, не снимает с него ответственности за нарушение присяги Государю. “Грех февраля” остался на нем, как и на Корнилове. Но справедливости ради стоит сказать, что в этот грех вовлекла их чужая, искусно сплетенная ложь, а не собственная развращенная или злая воля. Когда они поняли, что их обманули и использовали в своих целях враги России, эти генералы попытались исправить содеянное и выступили против революции.

То, что эти генералы не были ”февралистами”, они доказали очень скоро, выступив против “февральского” же масонского Временного правительства. “Корниловский мятеж” против Керенского был поднят в августе 1917 г. группой генералов - будущих вождей Белого Движения (Корниловым, Деникиным, Марковым, Лукомским и другими). Против этих контр-революционеров единым фронтом выступили большевики и эсеры - правительство Керенского и петроградский совдеп во главе с Троцким. Из-за измены и несочувствия делу Корнилова большинства войск выступление окончилось неудачей. Белых генералов Временное правительство посадило в тюрьму. После октябрьского переворота они бежали из заключения и продолжили белую борьбу с революцией, фактически начатую ими еще в августе и продолженную в ноябре.

Через два дня после октябрьского переворота под Петроградом выступил против большевиков генерал П.Н. Краснов. Выступил по собственной инициативе и не в защиту презренного Керенского, а именно против предельного проявления революционной вакханалии, воплотившейся в большевизме. Также отнюдь не в защиту завоеваний Февраля, не по приказу временного правительства, а по зову сердца встали в разных местах России против революционных банд старшие офицеры (даже не генералы): полковники Дроздовский, Дутов, Чернецов, есаулы Семенов, Шкуро, капитан Покровский и другие.

По своим личным симпатиям многие белые вожди были монархистами, хотя в условиях разгулявшейся революционной стихии вынуждены были скрывать свои взгляды. Монархистами были генерал Н.И. Иванов, недолго командовавший Южной Армией (зимой 1918-19 г) - крестный восприемник Цесаревича Алексия и духовный сын св. прав. Иоанна Кронштадтского; донской атаман генерал Краснов, командующий Северо-Западной Армией генерал Юденич. Монархистами, до конца верными Государю были и организатор белофиннской армии барон Маннергейм, и предательски убитый петлюровцами граф Ф.А. Келлер, и командующий белыми силами на Дальнем Востоке барон М.К. Дитерихс, “воевода Земской рати”, возглавлявший в 1918 г. комиссию по разследованию убийства Царской Семьи, и генерал А.П. Кутепов, один из ближайших соратников генерала П.Н. Врангеля, возглавлявший после смерти последнего в 1929 г Российский Общевоинский Союз. Тогда же, в феврале 1917 г., будучи в Петрограде в чине полковника, он по собственной инициативе организовал сопротивление мятежникам и боролся с ними до конца. Позднее он присоединился к Корнилову, не соблазняясь на “февральский грех” своего командующего, и прошел с Добровольческой Армией весь путь от Ледяного похода до Галлиполи. Монархистом был и М.Г. Дроздовский, протестовавший против некоторых антимонархических выступлений генерала Деникина.

Таким образом, было бы неверно считать Белое Движение в лице его вождей каким-то “февральским” или “демократическим”. Конфликты с демократическими политиканами, бывшими февралистами и думцами, постоянно возникали даже у наиболее “левого” вождя генерала Деникина, который терпел их, но старался все делать по-своему. Адмирал Колчак вынужден был в ноябре 1918 г. устроить переворот в Омске и разогнать тамошнее правительство, состоящее из эсеров и эсдеков. Подобный же переворот в марте 1922 г. совершил во Владивостоке генерал Дитерихс. Именно поэтому Керенский, будучи за рубежом в 1919 г. убеждал правительства Антанты не оказывать помощи Деникину и Колчаку, как представителям “самой черной реакции”.

Главная позиция, которой держалось большинство белых вождей, было “непредрешенчество” в отношении формы государственного правления России и военная диктатура на переходный период. Эта позиция не может рассматриваться как проявление какого-то принципиального антимонархизма, а является скорее просто прагматической установкой военных людей: сначала нужно покончить с главным врагом - большевизмом, а потом уже заниматься государственным обустройством России. Вопрос: против кого? заслонил в их глазах вопрос: за кого? В тогдашней обстановке это было и неизбежно.

Чью-то случайно оброненную фразу: хоть с дьяволом, только против большевиков, - современные историки сделали чуть ли не девизом всего Белого Движения. На самом же деле большевики тогда представляли открытую дьявольщину, и вполне духовно и нравственно оправданным было выступление против них вместе с любыми сочувствующими попутчиками.

Если еще можно было бы упрекнуть белых вождей в недальновидности или непонимании религиозной сути революции, то совершенно лживым является их обвинение в том, будто они сознательно служили врагам России или боролись за свои сословные преимущества. Даже Ленин назвал, к примеру, генерала Корнилова “первым по храбрости контр-революционером”. К сожалению, некоторые современные “слишком православные не-в-меру-монархисты” не признают за основателем Белого Движения даже и этого.

Масонство, внедрившееся в Белое Движение, потому и содействовало всячески его поражению, что не смогло поставить это движение под свой контроль. Белые гражданские правительства Деникина, Колчака, Юденича и Миллера, действительно, имели в своем составе много масонов. Но эти правительства и прочие деятели гражданской администрации на занятой белыми территории не играли решающей роли в самой белой борьбе, а имели лишь вспомогательное значение. Руководящая роль в Белом Движении принадлежала военным - людям волевым, честным, патриотически настроенным, которые не поддавались нажиму и посулам, да и обмануть которых можно было не всегда.

Поэтому масоны отнюдь не возглавляли Белое Движение, а напротив, занимались разложением его тыла, сеяли пораженческие настроения, недоверие к командованию, срывали мобилизацию, разжигали сепаратизм и т.д. Яркие свидетельства тому оставили в своих воспоминаниях генералы Деникин и Краснов. Мировое и подчиненное ему российское масонство однозначно сделали в гражданской войне ставку на победу красных, а не белых, и многочисленные документальные изследования это подтверждают. (см.напр. Э.Саттон “Уолл-стрит и большевицкая революция”)

Белое Движение, несмотря на свои первоначальные политические ошибки и некоторую идейную ограниченность, способно было стать основой русского национально-государственного возрождения. Уже в ходе самой гражданской войны оно постепенно изживало остатки “феврализма”, очищалось от родимых пятен демократии. Это весьма заметно, если сравнить, например, весьма левую Кубанскую раду 1918 г., с которой пришлось иметь дело Деникину, с Крымским правительством 1920 г. генерала Врангеля. Или масонско-эсеровскую Самарскую “учредилку” и Уфимскую “директорию” 1918 г. - с Владивостокским Земским Собором 1922 г. Именно на последнем было объявлено о православной монархии, как единственно законной власти в России. Ранее об этом же заявил и Карловацкий Собор 1921 г., на котором присутствовали участники Белого Движения на Юге России. Опросы, проводившиеся в 20-х годах среди белой эмиграции показали, что около 85% опрошенных симпатизировали монархии. Все тогдашние монархические деятели и идеологи Зарубежья так или иначе участвовали в Белом Движении, будь то будущий архиепископ Никон (Рклицкий) или церковный историк Н.Д. Тальберг, проф. И.А. Ильин, или поэт Н. Бехтеев.

Белое Движение было единственной реальной попыткой предотвратить гибель Российского государства и геноцид русского народа, единственной национально-здоровой альтернативой богоборческому интернациональному коммунизму. Заметим, что при всей ограниченности понимания его вождями религиозной сути революции, Белое Движение было тесно связано с Православной Церковью и не имело тех уродливых языческих черт, которые характеризовали позднейшие европейские анти-коммунистические движения, в особенности германский национал-социализм.

Когда говорят, что Русская Церковь не благословила Белое Движение, то обычно имеют в виду только отказ Патриарха Тихона передать через князя Е. Трубецкого благословение генералу Деникину в мае 1918, а также патриаршее послание к народу от сентября 1919 г., призывающее не мстить за себя и осуждающее жестокости гражданской войны (в т.ч. пресловутые “погромы”). Из этого послания не следует делать далекоидущих выводов о неприятии Русской Церковью Белого Движения. Есть данные о том, что патриарх тайно благословил гр. Келлера и ген. Дитерихса, которых знал как людей церковных и честных. Во всяком случае по поведению одного патр. Тихона нельзя делать вывод о позиции всей Русской Церкви. Патриарх находился в Москве, где свирепствовал красный террор, и не мог сказать открыто всего, что думал, дабы не подать лишнего повода для гонений на церковь, но было бы странно, если бы и вся церковь не сочувствовала бы тем, кто противостал богоборцам и кощунникам.

В 1919 г. на территории, освобожденной белыми войсками, прошли два архиерейских собора: в Ставрополе и в Омске, на которых благословлялось Белое Движение. Митр. Киевский Антоний (Храповицкий) выпустил особое послание, в котором благословлял оружие, поднятое против безбожников в защиту веры и Церкви, и разрешал от присяги большевикам тех, кого они насильно мобилизовали в Красную Армию. Многие приходские иереи добровольно пошли к белым бойцам в качестве походных священников. В армии Колчака таковых насчитывалось около 1100 человек, в армии Деникина - более тысячи, в армии Врангеля - до 800. Одним из таких армейских священников в Южной армии генерала Дутова был иером. Иона, будущий епископ Ханькоуский, недавно прославленный Зарубежной Церковью в лике святых. Эти священники до конца разделили судьбу тех белых частей, в которых служили: одни погибли, другие ушли со своей воинской паствой за границу. И. конечно, десятки тысяч мирян - сознательных членов Русской Церкви участвовали в Белом Движении в качестве воинов. Пишущему эти строки довелось лично слышать свидетельство очевидца, который Страстную седмицу 1919 г провел в Ейске (на Кубани), начиная с Великого Четверга и до Пасхи в храме были в основном усердно молившиеся юнкера и офицеры.

Большинство простого народа, действительно, не поддержало Белого Движения - и в этом заключается главная причина его поражения, чтобы не сказать, главная причина всей русской трагедии ХХ века. Но мужики не поддержали белых вовсе не потому, что, оставаясь монархистами, не захотели бы помогать республиканцам, а как раз напротив, потому что хлебнули уже мутной революционной стихии. Народный монархизм показал себя, как решительная сила во время смуты 1905-07 гг, он явился главной причиной неудачи этой “генеральной репетиции”. Но, как отмечал Л. А. Тихомиров, народный монархизм был у нас малосознательным, основывался в основном на инстинкте, на привычке, а потому был неглубоким и непрочным. И действительно, к 1917 г. в правых монархических организациях представителей простого народа (крестьян, рабочих, мещан, а также купцов) почти не осталось. Сознательными монархистами к 1917 г (хорошими или плохими - другой вопрос) оставались в основном представители дворянства и интеллигенции. В III и IV Гос. Думе представители крестьянства (“трудовики”) поддерживали почти всегда эсеров и эсдеков, а не правые партии. Такое по-левение русского крестьянства объясняется прежде всего падением в нем религиозности и церковности, о чем предостерегали многие церковные публицисты начала века, напр., архиеп. Никон Вологодский, прот. Иоанн Восторгов, С. Нилус. Кроме того, развитие капитализма в деревне порождало, с одной стороны, культ денег и наживы, с другой, пролетарскую зависть и ненависть, ставшие основой для быстрого и действенного усвоения массами людей нехитрой марксистской теории: “грабь награбленное”.

Во всяком случае к 1917 г. русская деревня отнюдь не являлась оплотом Православия и Самодержавия. И революция вскоре это показала. Даже крепкие хозяева - “столыпинские дворяне” (кулаки) не выступили в поддержку царского правительства, которому были обязаны всем своим благополучием.

Февраль 1917 г. также не был делом рук только гнилой столичной интеллигенции, тем более не был дворцовым переворотом. А.И. Солженицын, изучивший множество документов той поры, делал вывод, что по размаху народных выступлений против монархии собственно революцией должен почитаться именно Февраль, а не большевицкий Октябрь, который тянет скорее как раз на дворцовый переворот. В феврале почти неделю продолжались в Петрограде уличные бои мятежников с правительственными войсками, сотни людей были убиты, сотни тысяч участвовали в манифестациях под красными флагами и лозунгами: “долой самодержавие!” Простонародная стихия выплеснулась во всей своей постыдной и кровавой наготе: массовые грабежи, убийства и истязания полицейских и офицеров, массовое уничтожение царских портретов, гербов и флагов. Массовым был и переход войск на сторону мятежа, который начался с расправы над своими офицерами: предательского убийства унтером Кирпичниковым капитана Лашкевича и неизвестным казаком - ротмистра Крылова. Об этом ярко повествует А.И. Солженицын в своем документальном романе “Март 1917”.

Выступления против монархии в феврале 1917 были и в других городах. Без этой поддержки значительной части простонародья заговорщики из Думы никогда бы не заставили Государя отречься от престола. Если бы речь шла об обычной обструкции Думы, или только об уличных беспорядках в столице, или даже о мятеже нескольких полков, Государь бы, конечно, не поколебался. Но здесь масштаб выступлений против монархии был уже иной, и для его подавления потребовалось бы большое кровопролитие. Конечно, народное разложение было заранее подготовлено теми, кто вел среди народа подрывную антимонархическую пропаганду, сеял клевету на Царскую Семью. Но если в 1905 г. народ в целом не поддался на эту революционную агитацию, то в 1917 г, опять же в целом, отверг Царя. Слишком много свидетельств дошло до нас о массовом безумном ликовании по поводу свержения “старого режима”. Не только какого-то организованного протеста против этой вакханалии не возникло, но и простого сочувствия к Государю среди народа требовалось еще поискать. Поэтому говорить о народном монархизме после 1917 г. не приходится.

Февраль разнуздал в людях все низменные страсти, отучил их от порядка, подчинения, соблазнил вседозволенностью и безнаказанностью. В этой обстановке люди не только перестали понимать слова “Вера” и “Царь”, заменив их красным штампом: “старый режим”, но и такие слова, как “долг”, “честь” и “родина”. Немногие, верные долгу и родине, объединенные в ударные батальоны, шли в июле 1917 г. под командой Корнилова в знаменитый Тарнопольский прорыв. Прочие или бежали, или стреляли им в спину.

Октябрь довел революционную анархию до предела. Свой переворот большевики совершили в союзе с левыми эсерами, анархистами и максималистами. Красная стихия широко разлилась по России. Красные времен гражданской войны - это совсем не вышколенные бойцы, не сознательные строители чего-то нового. Гораздо чаще в идейном плане это просто разбойники-анархисты, которые, как в известном советском фильме, не знают даже толком, за большевиков они, аль за коммунистов, но все-таки знают, что за революцию и за интернационал, а не за Россию. Некоторые из них сами себе и командиры, и комиссары, другие воюют под лозунгом: “бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют”. Важно, что такой тип народного вождя, как Махно, Чапаев, Миронов, Думенко, Антонов, был наиболее популярен среди простонародья. Без помощи этих выходцев из народа и им подобных, более мелкого масштаба одни только еврейские комиссары и латышские стрелки никогда не сформировали бы такой армии, которая смогла бы одолеть белых. Потом, после разгрома белых армий, большевики цинично расправились с этими народными предводителями красно-зеленого цвета, которых использовали в качестве пушечного мяса, а затем даже внесли кое-кого из них в “советские святцы” как героев гражданской войны. Одних (командармов Сорокина, Миронова, Думенко) расстреляли по ложным обвинениям, других (Антонова, Чапаева) убрали чужими руками.

Конечно, основная крестьянская масса не сочувствовала большевикам. Но, не имея идейной основы, она шаталась из стороны в сторону: то прельщалась большевицкими посулами “грабь награбленное” и поддерживала красных, то отшатывалась от них из-за зверств продотрядов и красного террора. Самые мощные анти-большевицкие народные выступления, такие как Тамбовское восстание или Кронштадтский мятеж шли под лозунгами “Советы без коммунистов”. С помощью экономических обещаний (замена продразверстки продналогом), а не только с помощью террора, большевики в конце концов крестьянские выступления подавили.

С другой стороны, участники Белого Движения пишут о большой разнузданности народа, когда малейшее наведение порядка рассматривалось как “возврат к старому режиму”. Даже царские погоны в армии Колчака вводились с большим трудом. Подобная картина была и на Дону. Разве поднялись бы такие бойцы за веру и царя, если даже за единую и неделимую Россию поднимались лишь с трудом? Именно потому и те белые вожди, которые в душе сочувствовали монархии, не поднимали монархического знамени - они не хотели иметь в своем народе лишних врагов.

Белое Движение тем и отличалось от мутной красно-бурой стихии, что было движением за идею, а не “за землю, за волю, за лучшую долю”. Белое Движение выступало за общенациональные и общегосударственные интересы -красное обещало удовлетворить групповой и личный эгоизм. Белое дело взывало к жертвенности и патриотизму, но ничего не обещало своим последователям в земной жизни, кроме скорбей - красное дело обращалось к низменным человеческим страстям и соблазняло людей земным раем в случае победы. К сожалению, большинство народа не отозвалось на призыв Белого Движения и потом вынуждено было дорого расплачиваться за веру ложным посулам красных. И справедливо с горечью писал генерал Деникин, что один из уроков гражданской войны - это отсутствие патриотизма у большинства простого народа, когда слова о родине говорили людям меньше, чем интернациональная демагогия большевиков.

Белое движение объединяли не конкретные политические лозунги, а общее духовно-нравственное состояние его участников. Об этом общем их самочувствии, большем, чем просто единомыслие, очень выразительно писал в 1923 г. проф. И. А. Ильин:

“За всей внешней видимостью революции... укрывается один смысл: духовное искушение и религиозное межевание (выд. И.И.) Да, сокровенный и глубочайший смысл революции состоит в том, что она есть прежде всего - великое духовное искушение, суровое жестокое испытание. Это испытание вдвинуло во все русские души один и тот же прямой вопрос: кто ты? чем живешь? чему служишь? что любишь? Где твое главное? где центр твоей жизни? И предан ли ты ему, верен ли ты ему? Вот пробил час. Нет отсрочек и укрыться негде. И не много путей пред тобою, а всего два: к Богу и против Бога. Встань и обнаружь себя. И если не встанешь и не обнаружишь себя, то тебя заставят встать и обнаружиться: найдут тебя искушающие в произнесенном слове и в умолчании. Найдут и поставят на свет, чтобы ты заявил о себе недвусмысленно: к Богу ты идешь или против Бога. И если ты против Бога, то оставят тебя жить и заставят тебя служить врагам Божиим, и позволят обижать других, и дадут всю видимость позорящего почета. И если ты за Бога, то отнимут у тебя имущество и обездолят, и будут томить тебя лишениями, унижениями, темницею, допросами и страхами, и если прямо воспротивишься - то будешь убит в потаенном подвале и зарыт в безвестной яме. Выбирай и решай.”

“От этого искушения в России не ушел никто, это искушение постигло всех. И каждый должен был в этом испытании стать перед лицом Божиим и заявить о себе: или словом, которое стало равносильно делу, или делом, которое стало равносильно смерти. Проба же была огненная и глубинная, ибо начиналось и совершалось не партийное и не классовое, а мировое, общечеловеческое межевание, духовное деление, религиозный отбор, религиозная дифференциация человечества. И победит в этом религиозном испытании, принимающем форму мирового катаклизма,.. кто устоит и вот уже устоял в этой буре; кто выдержал испытание и пребыл верным, кто нашел в себе любовь и силу любви для выбора; кто нашел в себе слово, равносильное делу, и совершил дело, равносильное решимости умереть.

Победил не тот, кто временно физически одолел - нет, победил тот, кто противостал соблазну, не соблазняясь, противостал страху, не устрашаясь, кто в страшный миг выбора, миг великого одиночества, когда никто за тебя не решит, и когда чужой совет не поможет, когда человек стоит перед выбором позорной жизни и почетной смерти - кто в этот миг одиночества пред лицем Божиим не принял позорной жизни”. (“Государственный смысл Белой Армии”)

Очень важно то, что в Белое Движение и на его первом этапе, когда оно только начиналось, и на последнем, когда его поражение было очевидно, люди приходили добровольно. Не по приказу начальства, не по стадному чувству, а каждый лично выстрадав этот процесс, о котором писал проф. Ильин, сознательно став на сторону побеждаемого меньшинства, но с Богом и за правду, а не с торжествующим большинством, но против Бога и за ложь. Слабо развитое чувство личной ответственности за свое поведение, привычка быть как все, в нашем народе как раз и привела к тому, что большинство простого народа белых не поддержало.

И в наши дни, когда издано уже много мемуарной и исторической литературы о Белом Движении, невозможно отговориться незнанием или прежним влиянием советской пропаганды. Но симпатию к белым из бывших советских людей возымели лишь единицы, да и то большей частью из молодого поколения, не столь сильно “обработанного” советчиной. Остальные же не принимают белую идею прежде всего сердцем и по причине своего иного духовно-нравственного качества.

Современные историки нередко подталкивают читателя к противопоставлению Белого Движения черносотенному народному монархизму, отдавая преимущество, естественно второму перед первым. Помимо того, что и хронологически эти два движения не совпадали, так что выбора между ними у человека просто не было, следует отметить определенное нравственное преимущество белых, которое в том именно и состоит, что белые были в меньшинстве против разбушевавшейся народной революционной стихии. Гораздо легче поддержать царствующего Государя, тем более такого кроткого и неотразимо привлекательного, каким был Николай II, чем быть монархистом и бороться за свой идеал с оружием в руках, не имея возможности даже привлечь соратников проповедью монархических идей. В Белом Движении требовалась гораздо большая вера, твердость духа, большая личная ответственность и способность не поддаваться соблазну. А соблазн этот таков: быть с большинством и с начальством. Не изменился он и к нашему времени.

Неслучайно черносотенная идея в патриархийной среде пользуется ныне большей популярностью, чем белая. Это монархизм стихийный, способный легко обратиться за благословением к епископам МП, дружащимся с демократическими властями, и столь же легко получить от них это благословение. Если перефразировать известный афоризм К. Леонтьева: из-под желто-черного сюртука таких монархистов торчат красные панталоны национал-большевизма. Ясно, что такое “черносотенство” остается чем-то чисто внешним и никому не угрожающим даже погромом.

Патриархийные правые для того и чернят Белое движение, для того и утверждают, будто весь наш народ не поддержал белых, якобы распознав их масонское коварство, что в отличие от тех борцов, которых описал проф. Ильин, сами привыкли уживаться со злом и ложью, даже без всякой угрозы, привыкли “жить позорной жизнью” и нисколько не понимают, что это плохо, но искренне считают, что это и значит “быть со своим народом”. Конечно, подвиг белых они в таком состоянии никогда не поймут и не оценят. Какую бы крайне правую позицию они при этом ни занимали, в какие бы мундиры ни наряжались, какие бы слова о монархии и русском национализме ни говорили, - закваской русского возрождения такие никогда стать не смогут. Только подлинно белые по духу, по своему нравственному устроению и жизненным ценностям, только равняющиеся на прежних белых героев России смогли бы послужить ее восстановлению.

Тема революции и гражданской войны (второй русской смуты) рассматривалась многими выдающимися русскими мыслителями и до сих пор продолжает волновать русских патриотов. В центре внимания стоят причины катастрофы, случившейся с Российской империей, и неудача Белого движения. Вкратце ответы на эти вопросы таковы. Внутренняя причина революции – отход по-западному образованной русской интеллигенции от Церкви и ее оппозиция монархии. Внешняя причина – мощный жидо-масонский заговор, спровоцированная им Мировая война, истощившая силы народа и сделавшая его удобопрельщаемым на революционную пропаганду. Причины поражения белых также кроются в их нецерковности и немонархизме.

Эти ответы можно считать приблизительно верными. Они дают правильную схему. Но, как и всякая схема, они ограничены и не полны, а потому требуют дополнительного раскрытия и уточнения. Схема сводит проблему к внешней церковности и к формальному монархизму, приписывает им спасительное действие самим по себе. Но насколько может быть действенной форма без содержания?

Нам кажется полезным взглянуть на причины и ход первой русской смуты (начала XVII века), которая лучше помогает понять причины смуты второй. Вторая русская смута (начала XX века) была сложным процессом, со многими побочными явлениями, затрудняющими рассмотрение главных причин. Первая русская смута проще и яснее для понимания.

В Московском государстве XVII века не было евреев и масонских лож. Не существовало западнически образованной интеллигенции (как и никакой другой), ни университетов, ни даже школ, ни газет, ни иных средств массовой информации. Иезуитская агентура пыталась интриговать (через самозванцев), но имела очень ограниченные возможности. Не было примера «великой французской революции», про республиканские идеалы никто не слыхал. Все были по своим убеждениям монархистами. Не слышно было и про атеистов, нигилистов или вольнодумцев, - все были православными и церковными. Неудачной внешней войны, способной возбудить недовольство правительством, Россия тогда не вела. И, несмотря на все это, произошла страшная смута, продолжавшаяся более десяти лет, опустошившая всю страну и едва не положившая конец и Русскому государству, и Русскому народу. Очевидно, что главные причины первой смуты – наши внутренние.

История первой смуты дает богатый материал для понимания природы монархической власти. В наше время многие монархисты сосредотачивают внимание на превосходстве монархии перед республикой, а наследственного монарха – перед выбранным президентом. Гораздо меньше внимания уделяют связи монархии с духовно-нравственным состоянием народа, с его правосознанием, с требованиями, предъявляемыми к самому монарху.

Казалось бы, разные аспекты монархии были в свое время исчерпывающе разобраны Л.А. Тихомировым в его капитальном труде «Монархическая государственность». Но в новых исторических условиях возникали новые вопросы, связанные с монархией. Так, уже через несколько десятилетий после крушения монархии в России в ином преломлении рассматривались проблемы монархии проф. И.А. Ильиным, например, в работе «О монархии и республике».

Какое значение для государства имеет царствующая династия и возможна ли ее смена? Нужен ли народно-представительный орган для призвания и избрания нового царя или для его воцарения достаточно его вооруженных сторонников? Имеет ли решающее значение факт церковного помазания монарха на царство, или его династическое происхождение, или его личные достоинства? Что важнее для устойчивости трона: успешная политика или популярность в народе? Имеет ли силу присяга, принесенная монарху, лично недостойному и даже не вполне законному? Должен ли монарх служить национальным интересам или нация интересам монарха? За всем этим стоит более глубокое измерение монархии, ее духовное содержание. Кому она служит, какой духовный знак на себе несет? Эти вопросы имеют наглядные ответы в истории первой русской смуты, которую мы попробуем рассмотреть, используя исторические исследования Карамзина, Соловьева, Костомарова, Скрынникова.

1. Предпосылки смуты в царствование Бориса Годунова.

Известно, что непосредственной причиной первой смуты (1603-1613 гг) была смена царской династии: прекращение Московского дома династии Рюриковичей за смертью царя Феодора Ивановича (1584-1598) и воцарения брата его жены – Бориса Годунова (1598-1605). Эта смена поставила перед русским сознанием вопрос о легитимности нового царя.

В течение более семи веков на Руси правила династия Рюриковичей. Никакие другие фамилии не имели права на великокняжеские столы. Московский дом представлял одну из младших ветвей этой династии. В результате присоединения многих удельных княжеств к Москве их бывшие владельцы, даже из старших ветвей Рюриковичей, утратившие самостоятельность, стали служилыми московскими «боярами-княжатами», по старшинству в службе уступая старомосковским боярам. Свое первенство им пришлось добывать уже на московской службе. И мы видим среди выдающихся московских воевод XVI века многих потомков древних родов: Горбатого-Шуйского (покорителя Казани, 1552)и И.П. Шуйского (героя обороны Пскова,1581-82), М.П. Воротынского (победителя Крымской орды при Молодях,1572), А. Курбского – потомка ярославских князей и др. Но и боевые заслуги не давали им прав на престолонаследие. Московские великие князья с большим подозрением взирали на «бояр-княжат», не без оснований подозревая их в намерениях «подыскиваться на царство».

Массовые репрессии Грозного обрушились прежде всего на оставшихся Рюриковичей. Большинство их было казнено или сослано, некоторые (Курбский) бежали в Литву. Разгром аристократии, учиненный Грозным, выбил все наиболее заметные фигуры, всех возможных лидеров и вождей, оставив людей духовно и нравственно мелких, подобно тому, как после вырубки мачтового леса отрастает кустарник. Поэтому прекращение Московского дома открыло дорогу к трону другим фамилиям, выдвинувшимся в царствование Грозного, Годуновым и Романовым, вступившим между собою в ожесточенную борьбу.

Пресечение Московского дома было делом рук Иоанна Грозного. Ненамеренное убийство в гневе наследника престола царевича Иоанна пресекло главную линию так как потомства у царевича Иоанна не было. Остались младший брат царевича Иоанна – Феодор и младенец Димитрий от последней седьмой жены Грозного Марии Нагой. Линия двоюродного брата Иоанна Грозного – князя Владимира Андреевича Старицкого, была полностью уничтожена по приказу царя в ходе опричнины: был убит сам князь Владимир с матерью, женой, детьми и домочадцами.

Царевич Феодор Иоаннович не был подготовлен к делу правления: «се не царь, а пономарь»,- говорил про него отец. Рано лишившись матери, он провел юность в Александровой слободе, среди кровавых оргий отца с опричниками. Забитый, запуганный отцом и его подручными, Феодор пережил тяжелые душевные потрясения. Дабы отвести от себя подозрения и гнев отца, он приучился юродствовать, закрываясь маской дурачка от злобы человеческой. Он не был слабоумным, но сломленным, с травмированной психикой, с подавленной волей, и был неспособен к принятию самостоятельных решений и к управлению другими людьми. Кроткий и тихий, добрый и молитвенный, во многом не от мира сего, он не был готов к делу государственного правления, не мог держать в своих руках царского скипетра. Символично, что на коронации он, устав, отдал тяжелые для него государственные реликвии – скипетр и державу в руки Годунова.

Шурин царя Феодора Борис Годунов был другим продуктом той же тиранической системы правления Грозного. Дядя его занимал важный пост постельничего, т.е. был начальником дворцовой охраны и сумел хорошо пристроить своих племянников. Сестра Бориса – Ирина стала женой царевича Феодора, сам Борис был зятем Малюты Скуратова и имел прочные связи в сыскном ведомстве. Он никогда не служил в войсках, не был в походах или на дальних воеводствах, а провел всю жизнь при дворе, продвигаясь на поприще политического сыска и дворцовых интриг.

Известно, что незадолго до смерти Грозный учредил при сыне Феодоре опекунский совет – семибоярщину, куда включил и Бориса Годунова. Первым указом царя Феодора после вступления на царство было присвоение Борису титула «правителя» и передача ему всех дел управления государством. Такое положение дало возможность Годунову постепенно без большого шума устранить всех своих конкурентов и просто недовольных им лиц, начиная с Московского митрополита Дионисия и знаменитого воеводы И.П. Шуйского и кончая старыми подельщиками по опричнине боярина Богдана Бельского и дьяка Щелкалова. Одни противники Годунова, например, князья Шуйские или бояре Романовы были тайно умерщвлены в ссылках, другие отстранены от дел и запуганы возможной расправой. Все совершалось именем царя Феодора и руками бывшей опричной агентуры.

В ряду преступлений Годунова особо стоит убийство отрока-царевича Димитрия в Угличе. Известно, что по церковным канонам седьмой брак Грозного был незаконным (Церковь подтвердила незаконность уже 4-го брака). Мария Нагая поэтому не называлась царицей. Тем не менее, при отсутствии собственных детей у царя Феодора отрок Димитрий оставался единственным его наследником. Поэтому он препятствовал Годунову в его планах по смерти царя Феодора самому занять престол. Исходя из методов Годунова по ликвидации своих соперников и применяя известный принцип при расследовании преступлений: «кому это выгодно?» - можно с большой достоверностью предположить, что инициатором убийства царевича Димитрия был Борис Годунов. Комиссия по расследованию, посланная Годуновым и возглавляемая князем Василием Шуйским, дала ложное заключение о случайном самоубийстве царевича и обрушила репрессии на свидетелей – жителей Углича, многие из которых были сосланы в Сибирь. Святость царевича Димитрия, как страстотерпца, была позднее подтверждена нетлением его мощей и чудесами, чего не могло быть с самоубийцей.

Беспощадная борьба за власть, коварство и жестокость не мешали Годунову быть государственно мыслящим деятелем, волевым и энергичным, проницательным и осторожным политиком. Отрицательные нравственные качества совмещались у него с положительными деловыми способностями. Время его правления отмечено несомненными успехами во внутренней и внешней политике государства.

Его инициативе и настойчивости Русская Церковь обязана установлению патриаршества и что еще более важно – признанию своей автокефалии со стороны Константинопольского и других восточных патриархов. Известно, что Московская автокефалия, самопровозглашенная в1449 г, не была признана в Константинополе, и в течение более ста лет отношения с этим патриархатом были прерваны. Признание московского патриаршества и участие патриарха Иеремии в интронизации первого Московского патриарха Иова означали также признание автокефалии Москвы, как самостоятельной национальной поместной Церкви. Это было результатом долгих трудов русской дипломатии, возглавляемой Борисом Годуновым, хотя, продвигая в патриархи преданного ему Иова, он имел при этом свои виды.

К успехам внутренней политики Годунова принадлежит и общее замирение России, оставшейся после Грозного в плачевном опустошенном состоянии. При нем отмечался подъем хозяйства, наполнение казны, увеличение войска, строительство новых крепостей и городов.

Во внешней политике успехи тоже были значительны: возвращение утраченного при Грозном побережья Финского залива (от Невы до Нарвы), окончательное завоевание Сибирского царства, закрепление в Поволжье и в низовьях Терека, продвижение далее на юг «засечной черты», прекращение крымских набегов. Важным успехом дипломатии Годунова было продление перемирия с Польшей до смерти воинственного короля Стефана Батория, первое принятие в подданство Грузии, заключение оборонительных договоров с Ираном против Турции и с Данией против Швеции. Годунову удалось вывести Россию из состояния почти полной международной изоляции и бесперспективной войны на нескольких фронтах одновременно, бывшей при Грозном, добиться признания со стороны таких держав, как Англия, Австрия, Польша и Швеция, соблюсти национальные интересы, не прибегая к войне. К началу его вступления на престол положение Московского царства было прочным, и никто из соседей не помышлял о войне с ним.

В лице царя Феодора Иоанновича и Бориса Годунова обозначились два типа правителей. Первый – благочестивый и богобоязненный, но безвольный и самоустранившийся от дел правления, переложивший всю ответственность за государственные дела на шурина-правителя. Второй – реальный политик, расчетливый прагматик, умеющий приносить пользу государству, но никогда не забывающий и своих интересов, ничем не брезгующий для укрепления своей власти и популярности в народе.

Пример царя Феодора наглядно показал, что одного личного благочестия для монарха недостаточно, что он по данному им обету, принесенному в чине венчания на царство, не должен сам отдавать власть в другие неблагословенные руки. Бремя власти должен нести тот, кто принял благодать помазания на царство. Если монарх не держит царского скипетра в своей руке, его тотчас подхватывают чужие проворные руки.

Правление царя Феодора поставило вопрос и о смысле царского служения. В лице православного царя соединялись два служения, имеющих разную природу: самодержца, носящего меч, осуществляющего мирскую власть, и церковного служения, имеющего благословение и помазание от Церкви, предстоящего Богу и разделяющего с церковным народом подвиги благочестия. Какой из этих аспектов для Царя важнее и в каком они должны быть у него соотношении?

Земное царство, хотя и освящаемое Церковью, остается областью мира сего, не совпадающей с благодатным царством Христовым, областью ветхого, а не нового человека. Оно держится на принуждении людей в большей мере, чем на их свободном произволении, на земной справедливости больше, чем на самоотверженной евангельской любви. И поэтому оно требует действий, соответствующих природе земной власти: твердого контроля, нелицеприятного правосудия, пресечения зла силой. Бесконтрольность и безнаказанность фаворита-шурина была грехом царя Феодора.

Не издав никаких распоряжений о престолонаследии, царь фактически передал и самый трон в распоряжение Годунова. Первое время Борис правил именем своей сестры – царицы Ирины. Для придания легитимности своей власти он собрал представительный Земский собор (1598 г), члены которого «молили» Бориса «принять царство». Годунов долго не соглашался, ожидая «всенародного моления», высматривал, не покажутся ли конкуренты. Тем не менее, процедура была соблюдена, и Годунов был единогласно избран и призван на царство Всероссийским Земским собором.

Вторым шагом по закреплению власти было торжественное венчание и помазание Бориса на царство первым патриархом Московским Иовом. Став полноправным государем, приняв присягу от подданных и получив признание от соседних монархов, царь Борис продолжал проводить разумную политику в национальных русских интересах. Первые два года его царствования прошли, не возбуждая народного недовольства. Оппозиция ему сохранилась среди конкурентов-бояр, особенно среди репрессированных. Они затаились, ожидая удобного момента.

Поводом для ропота послужил неурожай в течение трех лет подряд. Правительство Годунова принимало энергичные меры помощи голодающим за счет казны, но они оказались недостаточными. Современники тех событий (например, Авраамий Палицын) отмечали, что голод выявил жадность и жестокость многих людей, пытающихся нажиться на страданиях бедствующих братий. Толпы голодных людей легко верили, что именно из-за Годунова Бог наказывает Россию. Этот тезис внедрялся в сознание народа оппозицией, нашел широкое распространение и в дальнейшем послужил доводом измены Годунову в пользу самозванца.

Карамзин указывал главную причину падения царя Бориса: «народ не любил Годунова». И.А. Ильин писал, что главной проблемой монархии является доверие народа к монарху. Потеря доверия рано или поздно приводит монархию к падению. Венчает доверие – любовь к монарху, имеющая религиозную основу, подтверждаемую личными качествами монарха, его нравственным достоинством, а также его успешной политикой. Господь закрепляет этот религиозный союз монарха и его подданных, изливая в их сердца взаимную любовь друг ко другу.

Потеря доверия к Годунову коренилась в его прежних преступлениях на пути к трону. Не все было известно о его делах, но нравственный портрет его, как человека хитрого, коварного, способного на все, сложился у многих. Имело значение и то, что, будучи воспитанником опричного застенка, а не воинского стана, Годунов не умел вести честной публичной политики, не умел говорить с людьми ни перед воинским строем, ни перед народным собранием, не умел вдохновлять и вести людей на подвиг. В решающий момент столкновения с самозванцем от него потребовалось именно такое смелое и честное поведение, способное оправдать его перед лицом народа от возводимого на него обвинения. Но к такому поведению представитель сыскного ведомства оказался неспособен. Нечистая совесть сделала его боязливым и нерешительным, как это верно подметил Пушкин.

Но эта нравственная неправда Годунова и его ущербная легитимность, как царя, давала ли русским людям, особенно служилым, право на измену, на нарушение крестного целования? Очевидно, что нет, и Русская Церковь в послании патриарха Иова это подтвердила. Присяга, принесенная перед Богом, не может быть самовольно нарушена. Грехи Годунова были его личными грехами, причем большей частью тайными, за которые он сам отвечал перед Богом. Он был законным православным царем, избранным на царство Земским собором и помазанным Патриархом; он не принуждал своих подданных к грехам против веры, к нечестию или ереси, а потому они должны были хранить ему верность и подчиняться его повелениям. Но вскоре он столкнулся не с обычным претендентом на царство, не с подобным себе боярином-заговорщиком, а с совершенно новым явлением, до того не встречавшимся в русской истории, - и немудрено, что Годунов растерялся. Это был феномен самозванства.

Явление самозванства является довольно сложным, включающим в себя и монархический, и психологический, и религиозный аспекты. Впервые явившись в годы первой смуты в лице лже-Дмитриев 1-го и 2-го и других менее известных авантюристов, оно потом неоднократно повторялось в течение XVII и XVIII веков. Причем это явление всегда встречало большее или меньшее сочувствие в народе, но никогда не оставалось совсем безуспешным. Некоторые мыслители считали самозванство специфическим русским явлением, подчеркивая, что русские люди чаще прельщались ложными политическими и религиозными вождями, чем абстрактными идеями. Митрополит Антоний (Храповицкий) писал, что только самозванцы могли произвести у нас значительные потрясения и в области мысли, и в жизни. А.Н. Островский отмечал эту удобопрельщаемость русских людей на соблазны самозванцев, когда говорил, что у нас может прослыть за пророка всякий, кому не лень и кому не стыдно.

Известно, что первый самозванец Гришка Отрепьев был служилым человеком у бояр Романовых. После их ссылки Годуновым Гришка, опасаясь за свою участь, постригся в монастыре. Вскоре он стал иеродиаконом и писцом у самого патриарха Иова. После своего воцарения в Москве он вернул из ссылки оставшихся Романовых. Из них Феодор Никитич, постриженный в монашество с именем Филарета, был возведен в сан митрополита Ростовского. Из-за этой тесной связи Отрепьева с Романовыми некоторые историки считали, что именно они, пострадавшие от Годунова, выдвинули против него самозванца. Борьба за трон между Годуновыми и Романовыми шла не на жизнь, а на смерть, и обе стороны в средствах не стеснялись. Очевидно, что самозванца выдвинули боярские круги Москвы, недовольные Годуновым, в качестве давления на него. Но движение самозванцев вышло далеко за пределы, поставленные его первоначальными организаторами. Оно оказалось подобным джину, выпущенному из бутылки, и своим разрушающим потоком захлестнуло всю страну.

После бегства из Москвы Отрепьев, свергший с себя иноческий сан и ставший расстригой, несколько лет проходил воинскую стажировку в Запорожской Сечи, стяжав популярность у казаков. Затем он объявился у известного православного магната князя Константина Острожского, выдавая себя за сына Иоанна Грозного царевича Димитрия. Быстро поняв обман, князь Константин с бесчестьем прогнал его вон. Тогда Отрепьев предложил себя польским католическим магнатам - сандомирскому воеводе Юрию Мнишку и другим. Те тоже сразу поняли, что перед ними обманщик, но постарались извлечь из него пользу.

Справедливости ради стоит сказать, что большинство польских магнатов – членов Сената, канцлер Сапега и сам король Сигизмунд брезгливо отвернулись от проходимца. Поддержку ему оказали только иезуиты и отдельные паны. Польская помощь была неофициальной, не от лица государства, а частной. Иезуиты поддерживали его под условием, что по достижении власти он будет проводить унию Русской Церкви с Римом по образцу Брестской унии. Когда они поняли, что самозванец их обманывает и не собирается вводить унию, они его бросили. Поэтому иностранную помощь лже-Дмитрию не стоит преувеличивать. Основную часть его войска составили все-таки не поляки, а запорожские и донские казаки и русские изменники. Решающую роль сыграла измена Годунову войска, начиная с воевод, а затем почти всех московских бояр.

Появление самозванца поставило перед русским народом вопрос: кого считать законным царем? Последнего сына Иоанна Грозного, якобы спасшегося чудесным образом, или Годунова, признанного Земским собором и Церковью, помазанного на царство Патриархом? Окружное послание патриарха Иова со всей ответственностью свидетельствовало, что Отрепьев беглый иеродиакон-расстрига, а не царевич, и напоминало о необходимости соблюдать крестное целование, данное царю Борису. Известно, что это послание не произвело на массы никакого впечатления, а лишь возбудило неприязнь к патриарху Иову, поддержавшему Годунова.

Таким образом, «народный монархизм» показал, что и Земский собор, и собор архиереев во главе с патриархом для него мало что значат. Импонирующий толпе «харизматический лидер» с правдоподобной легендой вызывал большее доверие, чем нелюбимый царь и его сторонники. Имели значение и симпатии низов к опричным расправам Грозного над высшим сословием, подавшие дурной пример простонародью. Имя сына Грозного царя – врага бояр оказалось притягательным для черни.

Известно, что Гришка Отрепьев для снискания популярности в низах вел себя, как разбойничий атаман, а не как царь: участвовал в скачках, выходил с рогатиной на медведя, показывал свое умение в стрельбе и в рубке саблей, много пил, гулял, открыто блудил и т.п. Этим он действительно импонировал многим, как «свой мужик». Позднее подобным образом вел себя и второй самозванец – «тушинский вор», а затем и Пугачев. Это показывает, что простонародный монархизм имел своим идеалом не христианского монарха, служителя Божия, а разбойничьего атамана, разбитного мужика, лихого, дерзкого и такого же «как все». Демократическая среда не любит тех, кто выделяется среди прочих особыми способностями и достоинствами. Поэтому простонародный монархизм, отвергающий духовную качественность, умственные и нравственные достоинства, ненавидящий аристократию, чины и ранги, стремящийся к всеобщему уравнению и выдвигающий такого вождя из своей среды в цари, оказывался выражением простонародного самоуправства и своеволия, раскрытием пресловутой «пролетарской зависти и ненависти». Но такой «народный царь», лишенный священного ореола своего сана и достоинства своего служения, оказывался крайне неустойчивым и легко сменяемым правителем. Так и произошло с обоими главными самозванцами: когда симпатии к ним охладели, они были убиты своими недавними соратниками.

Простонародный монархизм соединял с появлением своего» мужицкого царя» надежды на некий «золотой век», ожидал с его приходом особого земного благоденствия. Как в свое время Годунову ставился в личную вину постигший Россию неурожай, так с появлением на троне «прирожденного царевича» ожидалось наступление счастливой эпохи. Своему царю приписывалось как бы мессианское значение. Эти мечтания, сродные скорее иудаизму, чем христианству, показывали религиозно нездоровую среду, из которой вышел подобный монархизм. Внешне православная народная масса, не знающая христианского учения, отвергающая иерархию, оказывалась склонной к усвоению сектантского духа. Можно провести параллель с крестьянской войной в Германии в 30-е годы XVI века под предводительством лже-пророка, лидера анабаптистов Томаса Мюнцера, который обещал своим сторонникам земное светлое будущее.

Самым страшным в явлении самозванства было то, что оно несло на себе явный отпечаток антихриста, было как бы репетицией антихриста в отдельно взятой стране. Законный христианский самодержец являет в своем служении некоторые черты Истинного Царя царствующих – Христа и царствует благодатной силой Вседержителя. Напротив, самозванец, выдающий себя не за того, кто он есть на самом деле, являет в себе черты антихриста. Основная черта самозванца – оборотничество, ложь во всем, в поведении, жизни, ложь, как существенная принадлежность всей деятельности, постоянная игра и актерство. Самозванец был действительно антицарь: вместо царя и против царя истинного.

Самозванец обманывал всех без исключения, начиная с русских предателей и кончая поляками, которым тоже не верил. Своей ложью он заражал и окружающих. Непередаваема сцена лже-свидетельства матери убитого царевича Димитрия – Марии Нагой, в иночестве Марфы, которая «узнала» в самозванце своего «сына» и разыгрывала перед толпой «материнскую радость». Страшно было массовое соучастие народа в этой лжи, поклонение самозванцу как законному царю, несмотря на ясное предупреждение патриарха Иова. Эти картины народного беснования при вступлении вора в Москву одни из самых черных в нашей истории. Справедливо высказывание одного церковного историка, что наш народ чаще обольщался антихристом, чем диаволом.

На этом общем темном фоне ярко сияют те немногие русские люди, которые не поклонились человеку беззакония, а публично обличили его. Среди них первым идет старец патриарх Иов, схваченный в храме и после поругания сосланный в Тверской Отрочь монастырь. Летописец Авраамий Палицын упоминает двух мучеников: дворянина Петра Тургенева и купца Феодора Калачника, которые при всех обличили самозванца и укорили народ именно «за поклонение антихристу». Под одобрительный гогот толпы им отсекли головы. К сожалению, ни тот, ни другой не канонизированы Русской Церковью. Немного спустя к этому сонму исповедников присоединился даже такой пререкаемый персонаж, как князь Василий Иванович Шуйский. Он тоже публично обличил самозванца и был приговорен им к смерти. Он уже лежал головой на плахе, когда Отрепьев, изображая «царскую милость», заменил ему смертный приговор ссылкой. Этим мужественным поступком Шуйский загладил многие из своих прошлых грехов и показал себя лидером сопротивления вору.

Вступление самозванца в Москву сопровождалось страшным преступлением, имевшим последствия для всей России, - убийством сына Бориса Годунова Феодора и его вдовы Марии. Сам царь Борис скоропостижно умер в апреле 1605 г, оставив наследником 16-летнего сына. Феодор Борисович был юноша способный, не испорченный, готовившийся к царскому служению и не имевший грехов своего отца. По личным своим качествам он был выше Михаила Романова, занявшего Московский престол восемь лет спустя. Но эти восемь лет были наполнены ужасами смутного времени. Верность народа могла бы избавить страну от полного разорения.

Феодор был уже объявлен царем, и москвичи принесли ему присягу. Вскоре подлая измена в войсках, перешедших на сторону самозванца под Кромами, резко изменила обстановку. Шествие вора к Москве превратилось в триумфальное шествие измены. Немногие верные присяге были схвачены и убиты предателями, например, доблестный Боровский воевода, убитый в храме возле раки мощей преподобного Пафнутия. Больше всех в угождении самозванцу старались те, кто еще недавно низкопоклонствовали перед Годуновым, - так рабские души мстили своему бывшему государю. На фоне всеобщей измены юный царь Феодор обнаружил присутствие духа, отказался от бегства и остался в Кремле. Самозванец объявил московским делегатам, что не войдет в Москву, пока живы Годуновы.

Царя Феодора убивали не в подвале ночью, а в Кремле среди бела дня, не евреи и не мадьяры, а свои московские стрельцы. Сначала у него на глазах задушили его мать Марию, затем вырвали у него половые органы и, наконец, задушили самого (см.: доцент Сумароков «История Русской Церкви», Харбин,1944). Страстотерпец царь Феодор Борисович тоже не прославлен Русской Церковью, и его смерть не получила должной оценки у многих историков. А, между тем, это было именно цареубийство, подобное убийству царевича Димитрия, но при этом лица, уже вступившего на престол, которому принесли присягу и нарушили ее. Это убийство произошло в столице, а не в провинции, и не только не вызвало осуждения, но даже и сочувствия к его жертвам. Летописцы и позднейшие историки списывали эту смерть то на грехи Бориса, то на бесчинства самозванца.

Иначе смотрели на это первосвятители Русской Церкви, патриарх Иов и патриарх Гермоген, которые после свержения самозванца (1606 г) установили особый пост с молением о прощении грехов клятвопреступления царям Борису и Феодору. Нарушение присяги царю Борису, а потом и Феодору Годуновым было началом грехопадения русского народа в первую смуту, а продолжением стало одобрение цареубийства и новая присяга уже самозванцу. Это был всенародный грех, повязавший всех круговой порукой и вызвавший гнев Божий. Эти события, как и ликование москвичей при встрече самозванца, ярко показывали черты сходства с картиной будущего воцарения антихриста. То же опьянение и беснование большинства народа, та же утрата разума и совести, то же поклонение величайшему злодею – оборотню. Духовное рассуждение сохранили немногие – те, которые не соучаствовали в общественном грехе. В их среде возникла идея сопротивления главному врагу России – самозванцу.

Движение самозванства, будучи революционным по своей сути, разрушало все основы бытия: религиозность, нравственность, общественный и государственный порядок. Поэтому оно не было прочным. Очарование самозванцем длилось недолго. Он слишком много обещал и ничего не исполнил, всех обманул и не оправдал ничьих надежд. Уважения и любви к нему не могло быть, всем он уже стал в тягость.

Эту перемену в общественном настроении чутко уловил князь Василий Шуйский, составивший заговор против самозванца. Заговор привлек сочувствие многих москвичей, и в мае 1606 г, через год после вступления лже-Дмитрия в Москву, произошел переворот. Сторонники Шуйского ворвались в Кремль. Охранявшие вора стрельцы заявили, что не будут его защищать, если мать царевича Димитрия инокиня Марфа засвидетельствует им, что это вор, а не ее сын. Привели эту женщину, которая призналась, что ее сын убит, а в пользу вора она ранее лжесвидетельствовала со страху. Стрельцы убили вора, тело которого потом сожгли. Во время этого мятежа было убито несколько сот поляков и других иностранцев. Но расправа не заменяла покаяния в собственных грехах.

Тестя самозванца Юрия Мнишка и некоторых других захваченных панов доставили к руководителям восстания. Бояре обрушились на них с упреками: «вы, ляхи привели к нам в Москву вора». Те с дерзновением отвечали, что во всем виноваты сами московиты: избрали себе царем Бориса Годунова, потом изменили ему и его сыну Феодору, которого убили, призвали Димитрия и ему тоже изменили и убили. Доколе, мол, вы будете нарушать присягу своим государям и убивать их? Шуйский ничего не смог ответить на это полякам и отпустил их на родину.

Вопрос, заданный панами, вскоре повторил к народу и новый патриарх Гермоген. Всенародный грех не возможно было смыть вражеской кровью или списать на одного самозванца, как козла отпущения. Такой грех требовал всенародного покаяния. Это понимал новый глава Русской Церкви патриарх Гермоген, избранный вместо низложенного сторонника самозванца грека-авантюриста Игнатия. Первым шагом нового патриарха было обретение мощей святого царевича Димитрия и торжественное перенесение их в Москву. Мощи были обретены нетленными, и от них совершались чудеса. Самым большим чудом было покаяние согрешивших москвичей, начиная от матери царевича, плакавшей перед мощами сына-страстотерпца. Обретение мощей святого царевича Димитрия должно было ясно свидетельствовать о ложности и богопротивности движения самозванства.

Вторым шагом патриарха Гермогена был вызов в Москву находившегося на покое старца патриарха Иова, к тому времени полностью ослепшего. После особого поста оба патриарха разрешили кающихся москвичей от греха нарушения присяги царям Борису и Феодору и предупредили их, чтобы те впредь не дерзали приставать к самозванцам и нарушать присягу новому царю Василию.

Царь Василий Иванович, в отличие от Бориса Годунова, не был избран Всероссийским Земским собором, а только московскими людьми. На это обстоятельство впоследствии указывали его противники. Он не был избранником «всей Русской земли», а только предводителем московских людей, свергших самозванца. Правда, по рождению он был «принцем крови» (по выражению иностранцев) т.к. происходил из рода суздальских князей (ветвь князя Андрея Ярославича, брата святого Александра Невского). Его прошлая жизнь была весьма несветлой, омрачена лукавством, интригами и лжесвидетельством (по поводу убийства царевича Димитрия). Некоторые его братья, дядя и другие родственники погибли в ссылке при Годунове, а сам он выжил ценой лукавого приспособленчества. Однако он первым среди бояр обличил самозванца, а затем возглавил против него восстание. Это, видимо, учитывал и патриарх Гермоген, помазавший Шуйского на царство и поддерживающий его в течение всего правления. Поддерживали его и все остальные русские архиереи.

С легкой руки Пушкина Василий Шуйский остался в памяти потомков «лукавым царедворцем». Возможно, это справедливо, пока Шуйский был только царедворцем. Сделаем, однако, оговорку, что и при Грозном, и при Годунове царедворцы без лукавства не могли сохранить не только своего положения при дворе, но и самой жизни, и пример фамилии Шуйских это наглядно показывает.

Возглавив сопротивление самозванцам и, более широко, всей мятежной стихии, разлившейся по Руси, царь Василий Иванович объективно оказался вождем движения за национальную государственность, за законность и общественный порядок, за Церковь против революции, анархии и беззакония. Именно Василий Шуйский первым взял тяжкий крест «белой борьбы с красной стихией» и вынес основную тяжесть этой борьбы. Четырехлетнее правление Шуйского (1606-10 гг) было временем ожесточенной гражданской войны, наконец, сломившей силы мятежа. Дважды при нем Москва оказывалась осажденной мятежниками и дважды была чудесно избавлена от них. Изнемогший в этой неравной борьбе с самозванцами и поляками, царь Василий был предан, свергнут и выдан полякам. Проведя восемь лет в польском плену, он там и скончался, забытый соотечественниками, которые, избрав в 1613 г нового царя Михаила Романова, не позаботились о судьбе царя Василия, которому в свое время присягали, а потом изменили.

Царь Василий Шуйский вступил на московский престол в чрезвычайных условиях гражданской войны, путем военного переворота, а не избранием Земским собором. Такой способ получения власти был обусловлен тем, что Шуйский выдвинулся именно, как вождь национальных русских сил в борьбе с революцией. Но его нельзя считать незаконным претендентом или узурпатором. Происходя от суздальской ветви династии Рюриковичей, он имел больше прав на престол, чем Годуновы и Романовы. Важно было то, что он пользовался полной поддержкой духовного вождя того времени патриарха Гермогена, который неоднократно лично увещал и обличал изменников, писал послания в его поддержку, а после свержения Шуйского и его насильственного пострижения не признал законности этих действий. К сожалению, слово первосвятителя Церкви не произвело должного действия, как перед этим и слово патриарха Иова. Бунт, разожженный первым самозванцем, нашел на Руси много горючего материала и разгорался все сильнее.

4. «Национал-большевики» из лагеря Болотникова

Вскоре после воцарения Василия Шуйского разгорелся новый мятеж. Он проходил опять под знаменем «царя Дмитрия», якобы снова чудесно спасшегося от убийц. Ни мощи святого царевича Димитрия, открытые в Москве для всеобщего обозрения, ни смерть первого самозванца, засвидетельствованная тысячами людей, мятежников не убеждали.

Именем второго самозванца действовал беглый холоп Иван Болотников, назначенный им главным воеводой. В войске Болотникова не было иностранцев, большую часть составляли крестьяне, холопы и донские казаки, меньшую – отряды из дворян. Численность этой «Красной армии» была достаточно велика: Болотников привел под Москву осенью 1606 г около 80 тысяч человек (для сравнения князь Д. Пожарский имел под Москвой около 10 тысяч).

Движение Болотникова один церковный историк (проф. Карташев) верно назвал «большевицким». Стоит уточнить – национал-большевицким. Митрополит Анастасий отмечал, что и сам Болотников, и его сторонники по своим взглядам не были ни атеистами, ни интернационалистами, ни республиканцами, а православными русскими и монархистами. И, тем не менее, по своему душевному складу, по своим идеалам и, особенно по своему поведению, они были предками национал-большевиков ХХ века- Миронова, Сорокина, Чапаева, Думенко и прочих «героев гражданской войны». В их поведении была та же одержимость, та же фанатичная убежденность, вера в светлое будущее, которое должно наступить после прихода к власти своего «мужицкого царя».

Ради этого светлого будущего они ничего не жалели, ни себя, ни друзей, ни тем более врагов. Ради этого они отвергали и Божественные, и человеческие законы, государственную и церковную иерархию – все, что им мешало. Мечтания в духе хилиазма и стремление к справедливости, понимаемой как уравниловка, сочетались у них с радикальным нигилизмом и пафосом разрушения общества и государства. Методами их были полный произвол и беспощадный самосуд. Здесь подлинно представлен был «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Конечно, в лагере Болотникова было немало и откровенно разбойного элемента, вышедшего «грабить награбленное», но большинство все-таки составляли фанатики, а не уголовники. Последние позже преобладали в тушинском лагере.

Одержимость и фанатизм делали болотниковцев очень серьезным противником. Они отчаянно дрались с царскими войсками, неоднократно наносили им поражения, редко сдавались в плен. Никакие компромиссы с этими людьми были невозможны. Именно в этот период первая русская гражданская война достигла наибольшего ожесточения.

Всю зиму 1606-07 г Болотников осаждал Москву, засылал в нее агитаторов, уговаривал москвичей сдаться. Царь Василий был в тяжелом положении: власть его признавали далеко не все области, и в самой Москве его власть колебалась. Огромное значение имела для него поддержка патриарха Гермогена, который убедил москвичей сохранять верность законному царю и укрепил решимость самого царя Василия к сопротивлению. Устрашенные большевизмом Болотникова, от него ушли дворянские отряды Ляпунова и Пашкова, что изменило соотношение сил. После этого юный племянник (22 года) царя Василия князь Михайло Скопин-Шуйский удачной вылазкой разгромил Болотникова, отступившего сначала в Калугу, а затем в Тулу. Опасность мятежа заставила выступить в поход самого царя Василия, который перед Владимирской иконой Божией Матери дал обет: победить или умереть на поле брани. Благословенный патриархом Гермогеном поход царя закончился победой – остатки войска Болотникова во главе с ним самим летом 1607 г сдались в плен в Туле.

Но разгром и плен Болотникова не означал конца смуты. Осенью того же 1607 г из Северной Украины двинулись новые полчища мятежников под началом самого второго самозванца. Их костяк составили авантюристы из польской шляхты и запорожские казаки, к которым примкнули остатки болотниковцев с донским атаманом Заруцким и русские изменники.

Проф. Р.Г. Скрынников («Минин и Пожарский. Хроника смутного времени») убедительно показал, что второй самозванец был еврей-уголовник из местечка Шклов, сидевший в тюрьме за ограбление православной церкви. После его смерти в его вещах нашли Талмуд и еще кое-что, указывающее на его принадлежность к иудейству. И такой-то человек собрал вокруг себя многотысячное войско, заставил служить себе многих русских бояр и польских панов и три года держал в страхе всю Россию! Сама собою напрашивается аналогия с «красным Наполеоном» - Троцким, создателем Красной Армии. Но как могли русские люди признать такого вора за царя?

Второй самозванец развернул против царя Василия широкую партизанскую войну, охватившую огромные территории. Банды самозванца из Тушинского лагеря под Москвой совершали набеги в разные районы страны, забирая людей в свои ряды, избивая всех непокорных, грабя города, села, монастыри и уничтожая все, что не могли увезти с собой. В Тушинский лагерь они привозили огромную добычу, а после себя оставляли пустыню. Жертвами тушинских отрядов стали почти все города в центре Руси, на Верхней Волге вплоть до Вологды. С осени 1607 г по январь 1610 г тушинский вор осаждал Москву, которая почти одна осталась под властью царя Василия. Но и в самой Москве были сторонники изменников, которые вели пораженческую пропаганду и неоднократно пытались поднять мятеж против царя Василия. Один такой мятеж, наиболее опасный, сумел остановить только патриарх Гермоген, вышедший на Красную площадь к толпе мятежников, произнесший к ним горячую обличительную речь и анафематствовавший зачинщиков восстания, которые бежали. Царь Василий от постоянных измен и неудач надломился, пал духом и держался только молитвами и духовным влиянием Первосвятителя.

Тушинский период смуты отличался от болотниковского несколько иным духом. В этот период меньше было крупных сражений, больше грабежей. Болотниковцы резали всех подряд, тушинцы более соблазняли на измену. Именно из-за измены войска царя Василия несли наибольшие потери, теряли боеспособность, отсиживаясь за московскими стенами и не желая вступать в бой с противником. Измена, нарушение присяги стали настолько обычным делом, что образовалось целое сословие людей под именем «перелетов», т.е. тех, которые неоднократно перебегали от царя Василия к тушинскому вору и обратно, набивая цену за свое предательство. По свидетельству Авраамия Палицына банды тушинцев, бродившие по Руси, числом в 2-3 тысячи человек каждая, имели в своем составе две-три сотни ляхов и столько же запорожцев, остальные были из русских предателей. Эти банды творили грабежи церквей, кощунства над святынями, избивали духовенство, как позднее то же делали большевики. И если командовали этими злодействами ляхи, то исполнителями были свои отступники. Современники единогласно свидетельствуют о великом нравственном падении русских людей того времени, изолгавшихся, малодушных, привыкших к измене и жестокости, утративших порядочность и милосердие.

Тушинский лагерь, отстроившийся в большой город, напоминал и Содом, и Вавилон. Ежедневно в течение двух лет в нем шел бесконечный пьяный разгул и разврат, пир горой, бойкая торговля, грубые развлечения вперемешку с казнями и истязаниями пленных. Лагерь Болотникова, до этого осаждавший Москву, угрожал только смертью и вызывал в ответ решимость к сопротивлению. Тушинский лагерь своей широкой вольной и буйной жизнью манил к себе людей из голодной осажденной Москвы, соблазнял на измену. Этим тушинский лагерь являл собой еще одну черту антихриста, его мощное оружие – соблазн красивой жизнью, соблазн избежать трудов и скорби правого пути ценой измены. И этот соблазн грехом действовал более эффективно, чем прямое насилие болотниковцев, которое сплотило многих вокруг царя Василия. Тушинский соблазн размыл это национальное единство. Многократные измены обесценили не только присягу, но и всякое честное слово, уничтожили взаимное доверие и, соответственно, подорвали веру в правоту защищаемого дела, сделали правду и ложь понятиями относительными, находящимися в зависимости от личной выгоды.

На этом историческом фоне особое значение приобретает героическая оборона Троице-Сергиевой Лавры (1608-1610). Это не столько оборона ее от поляков (из 16 тысяч осаждавших поляков было 2-3 тысячи, столько же запорожцев, остальные свои изменники), сколько подвиг верности крестному целованию, прямому и честному житию по-Божии, а не по-тушински, по-христиански, а не по-воровски. Поэтому оборона обители преп. Сергия имела такое отрезвляющее значение на многих заблудших русских людей, а верных вдохновила на продолжение белой борьбы со смутой.

Стоит упомянуть о крайне двусмысленной роли, которую играл в тушинском лагере митр. Ростовский Филарет ( в миру Федор Никитич Романов). Захваченный в Ростове и приведенный в тушинский лагерь, он был провозглашен самозванцем «Патриархом». Два года, вольно или невольно он играл эту постыдную и антиканоническую роль тушинского патриарха при живом законном патриархе Гермогене. Совершал службы, поминал царя «Димитрия» и окормлял тушинскую «братву». Пребывание в тушинском лагере укрепило старые связи Романовых с этим движением, что впоследствии очень пригодилось при избрании Михаила Романова на царство, - именно бывшие тушинцы сыграли при этом решающую роль. С 1610 г Филарет входил в состав тушинского посольства к королю Сигизмунду, которое было задержано по случаю военных действий. Он пробыл до 1618 г в польском плену, искупая этим свои старые грехи.

Тушинское движение, имея своего «царя» и даже «патриарха», было полной имитацией православного царства. Оно объединяло широкую коалицию из всех слоев русского народа: от родовитых бояр (Трубецких, Голициных, Романовых, Шаховских) до казаков и холопов. Тушинский вор отнюдь не был марионеткой в руках иезуитов, орудием польского короля. Благодаря широкой поддержке со стороны русских, он мог себе позволить большую самостоятельность в политике и не собирался вводить церковную унию или присоединяться к Польше. Поэтому весной 1610 г король Сигизмунд окончательно отказался от его тайной поддержки и призвал всех поляков из лагеря самозванца вернуться в стан короля. Однако большинство панов, начиная с воеводы Мнишка и его дочери Марины, отказались подчиниться этому приказу и остались с вором в качестве его помощников. Посольство, отравленное из тушинского лагеря к королю Сигизмунду, выступило против польской интервенции, осады королем Смоленска, т.е. за национальную независимость и территориальную целостность России. После начала военных действий со стороны Польши тушинцы воевали с королевскими войсками, поддерживая и 1-е земское ополчение Ляпунова (1611 г) и 2-е ополчение князя Пожарского (1612 г).

И при всем этом святой патриарх Гермоген считал тушинцев главными врагами христианского Московского государства и православного русского народа. Позже, после свержения царя Василия он готов был согласиться на призвание даже польского королевича Владислава (при условии принятия им Православия), но категорически возражал против признания власти вора или его сына «воренка». Это объясняется тем, что тушинское движение само по себе и без всяких иностранных покровителей, как порождение самозванщины, построенное на подделке и лжи, было оборотническим и несло на себе явную печать антихриста. Оно было «вместо православным и вместо монархическим» и одновременно – противо православным и противо монархическим. Как движение революционное, беззаконное и безнравственное по своей природе, т.е. в точном смысле слова большевицкое, оно исключало всякую эволюцию в положительную сторону, не могло ни обновиться, ни переродиться. Никакие компромиссы с ним были невозможны, только упорная борьба до полной ликвидации.

В этой связи возник вопрос о возможности привлечения иностранной помощи для борьбы с этим местным большевизмом из-за массовой измены. У царя Василия не хватало войск даже для обороны Москвы. С согласия патриарха Гермогена он обратился за помощью к шведскому королю, который выделил корпус волонтеров под командованием Делагарди. Этот корпус, соединившись с русской ратью князя Михаила Скопина-Шуйского зимой 1609-1610 г нанес ряд поражений отрядам тушинцев в районе Верхней Волги, освободил от осады обитель преп. Сергия, а затем и саму Москву. Тушинский вор бежал в Калугу, где был убит (в декабре 1610 г) своими подельщиками. Тушинский лагерь опустел.

Казалось, окончание смуты приблизилось. Тушинское движение окончательно скомпрометировало себя в глазах большинства народа. Силы его были сломлены, и оно уже не могло возродиться.

Но остались люди, порожденные этим движением. Яды измены, заговоров и интриг, продолжали отравлять народный организм, причем не только в переносном, но и буквальном смысле. От яда в марте 1610 г скончался молодой полководец Михаил Скопин-Шуйский, рыцарь без страха и упрека, не просто герой, но подлинный вождь, посланный от Бога для спасения Руси от смуты. Князь Скопин-Шуйский был не только победителем болтниковских и тушинских орд, вдохновителем русских войск. Своей светлой личностью он притягивал к себе всех лучших, честных и верных людей своего времени, был символом борьбы за правое русское дело против мятежа, измены и обмана. Его смерть подорвала дух русского войска и поколебала трон царя Василия – на этот раз окончательно.

Двигавшиеся к Москве польские войска гетмана Жолкевского столкнулись с московской ратью под Клушиным в сентябре 1610 г. Из-за измены иностранных наемников, перешедших на сторону поляков, и падения духа москвичей сражение закончилось их поражением. Но решающий удар был нанесен царю Василию не на поле боя, а дома – опять изменой. В Москве последовал новый переворот, возглавляемый рязанским воеводой Ляпуновым и рядом бояр, которые арестовали царя Василия, насильно постригли его в монахи и выдали полякам. Власть в Москве перешла к печально известной «семибоярщине». Это «временное правительство» впустило польский гарнизон в Москву, пригласило на царство польского королевича Владислава и привело москвичей к присяге новому государю.

Дом Шуйских окончательно пал, и национальное правительство России перестало существовать. Возле Москвы бродили тушинцы и предлагали москвичам в цари «воренка» - сына тушинского вора и Марины Мнишек. Видя такое положение дел, патриарх Гермоген, хотя и не признал законным свержение царя Василия и его пострижение в монахи, выразил готовность признать королевича Владислава под обязательным условием принятия им православия. Вскоре выяснилось, что король Сигизмунд не отпускает своего сына в Москву, а хочет сам править захваченной Россией, т.е. нарушает условия договора о призвании на Москву Владислава. Тогда патриарх Гермоген разрешил москвичей от этой присяги и благословил собирать земское народное ополчение для изгнания иноверцев из Москвы. За это он был брошен поляками и русскими предателями в подземную темницу Чудова монастыря, где и скончался в феврале 1612 г.

Конечной целью земского ополчения было изгнание интервентов и воров, национальное освобождение страны, установление национального правительства и созыв Всероссийского Земского Собора для избрания национального монарха. Последовательность действий была именно такова. Относительно конкретного кандидата на престол ничего не говорилось, и в этом смысле земское ополчение было движением «непредрешенческим». Опыт предыдущих лет смуты показал, что преждевременно провозглашенные монархи оказывались не для всех приемлемыми, вносили в нацию разделение, вместо необходимого единства. Земское ополчение замышлялось, как широкая национальная коалиция, поэтому необходим был и определенный политический компромисс. Эти основные черты земского ополчения были свойственны и Белому движению времен Второй русской смуты, почему проф. И.А. Ильин считал организаторов земского ополчения идейными предшественниками Белого движения.

Первое земское ополчение, возглавляемое Прокопием Ляпуновым, подошло к Москве в марте 1611 г, В Москве вспыхнуло восстание против поляков, Польский гарнизон, не будучи в силах подавить его, зажег Москву и отступил в Кремль и Китай-город. Страшный пожар Москвы и большие жертвы среди жителей во время восстания были прямым последствием измены царю Василию и сдачи города полякам.

Всю весну и лето 1611 г польский гарнизон в Москве был осаждаем земской ратью Ляпунова, к которой присоединились тушинцы во главе с князем Трубецким и атаманом Заруцким. Прокопий Ляпунов имел печальную репутацию «перелета». Он был первым, поднявшим мятеж в лагере под Кромами в апреле 1605 г против Феодора Годунова, он был среди первых, примкнувших к Болотникову, а затем ушедшим от него к царю Василию Шуйскому. Наконец, именно он во время свержения царя Василия в сентябре 1610 г держал его за руки и срывал с него царские регалии. Перед этим он предлагал князю Скопину-Шуйскому свергнуть царя Василия и править самому, но верный князь отверг это опасное предложение. Храбрый и решительный в бою, Ляпунов не был искателем личной выгоды. Он был по-русски «правдоискателем», искал «настоящего царя». Наличные представители трона его не удовлетворяли, он бросал их и переходил к следующим. Это тоже одна из черт народного монархизма: быстрое очарование монархом, затем разочарование, непостоянство и неверность. Личные качества Ляпунова снискали ему популярность в войсках, многие шли за ним. Поэтому он оказался руководителем первого ополчения.

В личности Ляпунова ярко отразились последствия смуты для русского человека. Многократные нарушения присяги не могли пройти без последствий и на духовном, и на душевном уровне. Измены и бесчинства изломали душу русского человека, лишили его цельности, ясности ума и крепости воли, замутили сердце страстями, сделали орудием вражеских сил. Такие люди, не покаявшиеся в своих грехах, не могли получить благословение Божие на свою борьбу, даже справедливую, патриотическую. Пример Ляпунова показал это довольно наглядно. Он пал жертвой подлого убийства, подстроенного одним из лидеров тушинцев – донским атаманом Заруцким. После смерти Ляпунова его рать разошлась по домам. Летом 1611 г пал западный оплот России – Смоленск, сохранявший верность царю Василию и державшийся против поляков почти два года. Гибель России казалась неизбежной.

Пристрастным критикам Белого движения, укоряющим его лидеров за «феврализм» и «не монархизм», полезно сравнить их нравственные облики и деловые качества с аналогичными деятелями первой Смуты. При всей условности такого сравнения людей разных исторических эпох можно смело сказать, что и Колчак, и Деникин, и Юденич, и Миллер были много выше Василия Шуйского; Корнилов и Алексеев – выше Ляпунова, а Врангель, Кутепов и Дроздовский ничем не ниже Скопина-Шуйского и Пожарского. Если на Юге России Белое движение благословил митрополит Антоний (Храповицкий), то в Сибири роль учеников патриарха Гермогена взяли на себя архиеп. Сильвестр Омский и архиеп. Андрей Уфимский. Поэтому главная причина поражения белых сил во второй Русской Смуте заключается все-таки не в недостоинстве его вождей (в первую Смуту вожди были не лучше), а в отсутствии народной поддержки и мощном вмешательстве врагов России, объединенных в «золотой» и «красный» Интернационалы.

Промыслом Божиим для спасения Русского государства в первую Смуту были призваны люди глубоко верующие, не запятнавшие себя изменами: посадский староста Кузьма Минин и князь Димитрий Пожарский. Примечательно, что оба были инвалидами: Минин был сухоруким, не владевшим левой рукой, а князь Пожарский после тяжелой контузии страдал приступами падучей болезни. Воистину сила Божия совершалась в немощи. Князь Пожарский был одним из очень немногих, кто во время Смуты сохранял верность присяги царям Борису и Феодору Годуновым, Василию Шуйскому и никогда не приставал к самозванцам. Именно этому верному и цельному человеку, сподобившемуся предсмертного благословения патриарха Гермогена, суждено было стать преемником вождя князя Скопина-Шуйского и довести его дело до победы.

Собрав весной и летом 1612 г небольшую (около 10 тысяч), но крепкую духом и порядком рать, князь Пожарский в августе подошел к Москве. В это же время сюда на помощь польскому гарнизону подошло войско гетмана Ходкевича, с которым произошло жестокое трехдневное сражение. Исход битвы решили вступившие в бой на стороне Пожарского тушинцы Трубецкого и Заруцкого. Они нанесли удар во фланг полякам и заставили их бежать. Келарь Троице-Сергиевой обители Авраамий Палицын рассказывает, как он убеждал тушинцев помочь своим братьям из рати Пожарского и даже обещал им отдать монастырскую казну. Победу он относил к чуду по молитвам преп. Сергия. Перелом воли тушинцев, людей, закосневших во многих преступлениях, несомненно, должно почитать чудом.

Последовавшая затем осада поляков в Москве вновь обострила отношения земской рати с тушинцами и едва не привела последних к уходу из-под Москвы. Снова пришлось келарю Авраамию убеждать тушинцев не нарушать единства перед лицом врага. Вдохновленные его проповедью, тушинцы внезапно бросились на штурм Китай-города и овладели им. Наконец, 22октября-4ноября 1612 г сдался и польский гарнизон Кремля. Отметим, что во время осады Кремля вместе с поляками в нем сидели соглашатели из семибоярщины и другие примыкающие к ним лица, в том числе и боярин Иван Романов с племянником Михаилом, будущим царем.

После взятия Кремля был собран Земский собор. Главной своей задачей он ставил преодоление Смуты, восстановление национального единства, прекращение разделений на партии, формирование коалиционного правительства и выборы нового царя. Продолжавшаяся около десяти лет Смута полностью опустошила страну, почти втрое сократила население, совершенно разорила хозяйство, оставила безлюдными, как после татарского нашествия, множество городов и целые области. Смута угасла потому, что до конца исчерпала народные силы и оставила после себя пепелище. На новую гражданскую войну или на войну с внешним противником сил уже не осталось. Необходимость замирения и национального единства сознавалась почти всеми русскими людьми.

В этой атмосфере открылся Земский собор. В отличие от предыдущих соборов, на которых присутствовали выборные от разных городов и сословий, он имел в своем составе прежде всего представителей недавно примирившихся партий: земского ополчения князя Пожарского, тушинцев с князем Трубецким и московских бояр, до последнего момента сотрудничавших с поляками. Последние две партии находились под анафемой патриарха Гермогена за измену царю Василию. Каким образом они могли быть на Соборе да еще с правом решающего голоса? Ответ один: собор был созван на основе широкого компромисса, на нем не было судей и подсудимых. Преступления его участников были переданы на суд Божий.

Иногда говорится, что Смута завершилась покаянием русских людей. Это, несомненно, справедливо по отношению ко многим рядовым участникам, как о том свидетельствует тот же Авраамий Палицын. Но про вождей тушинской и пропольской партий этого, к сожалению, сказать нельзя. Если бы они действительно покаялись в предательской деятельности, то должны были бы отказаться от претензий на руководящие посты в новом правительстве. А между тем, именно представители тушинской партии и «партии национальной измены» заняли руководящее положение, как на самом Соборе, так и после его окончания в московском правительстве.

Наибольшие разногласия вызвал вопрос о кандидатуре нового царя. Из-за этого Земский Собор затянулся почти на четыре месяца. Ко времени Собора уже не было в живых патриарха Гермогена – безусловного авторитета и национального вождя, слово которого имело решающее значение. Не было на Соборе и ряда архиереев (Суздальского, Смоленского, Тверского), бывших надежными его помощниками. Первоначально были выдвинуты четыре кандидата в цари: от тушинцев – Михаил Романов, князь Трубецкой и князь Василий Голицын; от земцев – князь Дмитрий Пожарский. В конце концов, остались двое: 16-летний Михаил Романов и князь Пожарский. Пожарский был Рюрикович, хотя от боковой линии черниговских князей, и имел неоспоримые личные, нравственные достоинства и качества вождя и полководца. Михаил Романов имел в своем активе только одно: по молодости лет не имел грехов своего отца. Но за ним стояла очень влиятельная партия тушинцев. Генерал П.Н.Краснов в своих «Картинах былого Тихого Дона» дает простое и убедительное объяснение итогов этих выборов. Люди князя Пожарского не были готовы из-за своего кандидата затевать новую смуту и уступили. Люди из тушинской партии, как бояре, так и казаки, готовы были за своего кандидата начать новую усобицу, ибо справедливо опасались возмездия за свои преступления от царя, который не был повязан с ними на грехах тушинского лагеря. Добровольцы, герои чести и долга, вынесшие на своих плечах тяжесть Смуты, уступили на Соборе зачинщикам Смуты. Уступили не по малодушию, а потому что не искали личной и партийной выгоды, а подвизались за освобождение Отечества на поле брани и за национальное единство на Соборе. Сыны мира сего всегда бывают мудрее сынов света в своем роде.

Прошла кандидатура Михаила Романова. Она стала символом политического компромисса, не очень устойчивого равновесия сил, едва примирившихся после жестокой гражданской войны. До этого такими фигурами могли бы стать и Феодор Годунов, и Василий Шуйский, - это позволило бы избежать огромных жертв и разорения. Собор был последней попыткой национального примирения. Срыв его мог бы означать конец Русского государства. Это сознавали сторонники князя Пожарского, согласившиеся на кандидатуру Михаила Романова.

Юный царь Михаил Феодорович и особенно его мать инокиня Марфа имели перед своими глазами примеры многочисленных измен смутного времени, особенно трагический конец Феодора Годунова и его матери, и боялись царской власти. Реально особенно в первые годы до возвращения из польского плена Филарета Никитича, царь Михаил царствовал, но не управлял. Управляла его именем боярская дума. В которой первенствовали бывшие тушинцы и деятели «семибоярщины». Это правительство закончило в 1618 г войны с Польшей и Швецией подписанием договоров. По ним от России отошла Смоленская область, Северная Украина и побережье Балтийского моря. Эти договоры были, конечно, национальным унижением России. Но самое страшное – угроза исчезновения Русского государства, его полного расчленения и распада – миновала. Национальное единство и национальная независимость были восстановлены, и их символом явился новый монарх.

Земский Собор 1613 г принял известную присягу на верность династии Романовых. Правильно уяснить ее значение можно только из исторического контекста, в котором она была принята. Эта присяга относилась, в первую очередь, к современникам, очень многие из которых нарушили по 4-6(!) присяг, данных царям Борису и Феодору Годуновым, лже-Дмитрию 1, Василию Шуйскому, лже-Дмитрию 2 и королевичу Владиславу. Дабы прекратить подобное бесчинство, присяга 1613 г со многими угрозами связывала совесть русских людей. Цель ее – исключить других претендентов на престол и, соответственно, положить конец клятвопреступлениям. Другой вопрос: имели ли право тушинцы, выдвинувшие Романовых на трон, требовать такой клятвы от других, если сами оказались неоднократными нарушителями присяги и находились под анафемой патриархов Иова и Гермогена?

Поэтому не стоит абсолютизировать решений Земского Собора 1613 г, особенно для будущих веков, Собора, проходившего без участия патриарха Гермогена и других архиереев, имевших право отлучать и снимать отлучения. Главной задачей Собора было окончание Гражданской войны путем примирения и соглашения. Этот Собор более походил на Учредительное собрание, за созыв которого выступали некоторые белые вожди времен второй Смуты, чем на нормальный Земский собор спокойных времен Русского царства. Но и такой, в чем-то ущербный Собор, покончивший с «протобольшевизмом» и иностранной интервенцией, восстановивший национальное единство, имел огромное историческое значение.

Бояре Романовы с самого начала Смуты были тесно связаны с самозванцами. Напомним, что Филарета Никитича в митрополиты Ростовские продвинул первый самозванец, а в «Патриархи всея Руси» - Тушинский вор. Только Смута устранила всех их конкурентов и открыла им путь к трону, но они никогда не были в рядах тех, кто боролся со Смутой. Избрание представителя их династии было политическим компромиссом, но не признанием их заслуг перед Отечеством.

В русской истории имеются примеры того, как благодатное помазание и царское служение облагораживали и перерождали носителей царского сана. Воистину Божественная благодать немощное врачевала и оскудевающее восполняла. Подобное перерождение произошло в свое время и с Василием Шуйским, а потом и с Романовыми. Несмотря на их пререкаемое поведение во время Смуты, они подлинно стали национально-русской династией, в целом проходя достойно свое великое служение православных царей. Это обнаружилось уже в царском служении Михаила Феодоровича, а затем особенно Алексея Михайловича. Династия Романовых пресеклась по мужской линии в 1730 со смертью императора Петра 2-го Алексеевича. Новая династия, царствовавшая в России до падения империи, была связана с Романовыми лишь по женской линии, но по мужской происходила из дома герцогов Голштин-Готтопорских. Эта династия вступила на русский престол законным путем брачного союза, а не смуты, и дала плеяду замечательных императоров от Павла 1-го до Николая 2-го. Именно эта династия привела Россию к наибольшему культурному и экономическому расцвету и политическому подъему. Поэтому такая династия имела все основания ожидать к себе верности со стороны русского народа. Нарушение этой верности в 1917 г привело к падению Российскую империю, а русский народ к беспрецедентной национальной катастрофе.

Заканчивая обзор первой русской Смуты, ее причин и последствий, подчеркнем еще раз, что здесь больше вопросов, чем ответов. Но сопоставление ряда черт первой и второй Смуты напрашивается само собой. Главное внимание следует обратить на явление национал-большевизма и связанный с ним феномен самозванства. Как показывает опыт первой Смуты, народный большевизм может совмещаться и с формальным православием, и с народным монархизмом, будучи по существу глубоко враждебен и Церкви, и монархии. Отрыв от подлинной церковности и христианской нравственности, отсутствие здорового правосознания (как показал это проф. И.А. Ильин) было той почвой, на которой возрос народный большевизм. Но главной основой народного большевизма была религиозная. Это мечта о земном «светлом будущем», которое должно начаться после прихода к власти своего мужицкого царя. Это мечтание выразилось в движении самозванства, и потом несколько лет питало энергию тогдашних большевиков (болотниковцев и тушинцев). Эти мечтания созвучны мессианским хилиастическим мечтаниям религиозного иудейства, но весьма далеки от православного христианства.

Можно утверждать, что в основе и первой, и второй русской Смуты лежал глубокий религиозный кризис, переживаемый русским народом. Этот кризис проявился спустя сорок лет после окончания Смуты в расколе старообрядчества, в котором вопрос об антихристе (а вовсе не об обряде) стал центральным и вызвал новое, необратимое разделение в народе. Внешняя церковность и непритворный монархизм тогдашних русских людей не предотвратили ни Смуты, ни Раскола – главных трагедий русской истории 17 века.

Преодоление духовного наследия большевизма, восстановление подлинно христианской религиозности и нравственности, здорового правосознания представлются главной задачей русского национального движения. Без этой основы подлинное возрождение монархии в России невозможно, а возможны лишь лже-монархические карикатуры. В наше время опасен лже-монархизм, который проповедует монархию неотушинского типа, самозванную, беззаконную и безнравственную, тем более связанную с мировой закулисой, служащую делу грядущего антихриста и несущую на себе его отпечаток. Опыт Смуты показывает, что может быть монархия, как ограждение народа, общества и Церкви от разрушительных сил, и может быть монархия, как орудие такого разрушения. Вдумчивое изучение нашей истории может помочь нам в распознании подделок и избавить нас от опасных ошибок.

МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ (ХРАПОВИЦКИЙ) О ФЕНОМЕНЕ РАСПУТИНА

(Печатается по Еп. Никон (Рклицкий) Жизнеописание блаж. Антония... т. 3, Нью-Йорк 1957 г. стр.8-11).

В 1917 г исполнился срок 120 лет, которые Господь определил перед потопом (Быт. 6, 3), и царство Российское рухнуло. Пострадали неповинные вместе с виновными, как во времена Давида за его личный грех погибло 70 000 израильтян. Тогда люди умерли за грех царя, а теперь царь за грехи предков и современного ему народа, предавшегося в руки врагов Христовых - иудеев и русских безбожников. Безбожниками называем не только совсем неверующих, но и полуверов, которые по неразумию, а то и по злобе и по зависти боролись против Христа и Церкви. Здесь должно оговориться, правосудие Божие не изменяет себе, когда даже праведный человек нагрешит. Так и наш праведный Государь запечатлел своей кончиной свою благочестивую жизнь, как мученик долга, очистив своим страданием те немногие грехи, которыми он, как человек, был грешен. Его праведная кровь падет на врагов Христовых, как вся кровь праведная, пролитая на земле от крови Авеля праведного до крови мучеников современной безбожной революции”. (Статья “Когда все это кончится” - “Царский вестник” № 5, 1928).

“Большими шагами каждое царствование после мученической кончины Императора Александра-2, приближалось к святой церкви и народу русскому; приблизился к ним незабвенный Государь Александр-3, постепенно освобождавшийся от напускной холодности и искусственной величавости своего полу-немецкого воспитания, а его сын и Наследник Николай-2 со своей державной Супругой уже открыто перешел в чисто русский лагерь жизни. Их ошибка заключалась только в том, что они решили принять к себе в руководители русских простолюдинов, не приняв во внимание того, что самый лучший простолюдин хорош до тех пор, пока он простолюдин, а когда сделается барином и даже сверх-барином, то почти всегда сразу же воспримет отрицательные черты богача и аристократа, впадая в грубые пороки невоздержания и еще худшие.

Так и загубили себя высокодобродетельные супруги Государь Николай-2 и Государыня Александра Федоровна, доверившись развращенному и непросвещенному мужику”.

“Мое знакомство с Государем Императором началось с того, что он вопреки придворному этикету пожелал сам повидать меня и поговорить по душе. Тут сказалась моя неопытность в обращении с Высочайшими Особами, которая впрочем, на сей раз послужила во благо. Я прямо “выбухал” некоторые свои соображения во всеподданической беседе нашей и осмелился заговорить о желательности более близких отношений Государя прежде всего с армией, а потом и с духовенством. Сверх ожидания мой высокий собеседник не остановил меня даже намеком, как будто в моем предложении не было ничего странного.

Однако временщики того времени, Распутин и косноязычный Митя, пронюхали, что из этого может выйти для них что-либо невыгодное и насторожились. Впрочем, была для них видимо неприятна моя непосредственная близость в данном случае и нескрываемая готовность выступить в положении обличителя, - не самих Высрчайших Особ, конечно, но этих временщиков. Более откровенный из них косноязычный Митя (простой мужик, лет под сорок), вступил в нравственное единоборство с Распутиным, но, как менее лукавый, скоро потерял все симпатии при Высочайшем Дворе. Он успел заметить мое крайне отрицательное отношение к Распутину, который у меня дважды пил чай и сразу обнаружил себя как обманщик и интриган. Митя говорил мне со свойственной ему бесцеремонностью: “вот это ты хорошо делаешь, что не стесняешься с Распутиным. Бей его в голову, это бессовестный мошенник и колдун”. В колдовство я и тогда не верил, равно как и в магнетизм, коим наши полуинтеллигенты объясняли влияние Распутина на Высочайший Двор. Я же со своей стороны видел, что влияние Распутинское послужит началом конца интереса ко мне Высочайших Особ, но не поступился таким откровением в сторону изменения своих отношений, впрочем, только что начавшихся.

Несомненно, что веру в магнетизм и его представителей, вроде того же Распутина, разделяли и Государь Император и Государыня, хотя эта Высочайшая Чета, воспитавшаяся, правда, на ложном мистицизме, и потому склонная к суевериям всякого рода, впала в подобные заблуждения по избытку в ней смирения и христианского терпения.

Окруженная со всех сторон лестью и сплетнями, Высочайшая Семья решила, что любовь к правде и честности осталась только в простом народе, и поэтому обратилась к “народному разуму”, о чем Высочайшие Особы открыто и заявляли.

Впрочем, упущено было из виду едва ли не самое важное в подобном выборе.

Я сам вырос в деревне среди помещиков средней руки и в близости к народной среде, и разделяю все почетные отзывы о народном разуме и народной честности и благочестии, но утверждаюсь на том убеждении, что мужик достоин всякого уважения. пока он остается мужиком, а, войдя в среду господ, он неизменно портится, изолжется и сопьется с кругу”. (“Мои воспоминания”, Ц. В. № 450).

Н.Е. Марков (отрывок из книги «Войны темных сил»)

… Диавол ложь есть и отец лжи, и всякое диавольское дело делается ложью и обманом. Диавольское дело «прогрессивного блока» было сделано злостным обманом Русского Народа. Под видом патриотической заботы о доведении тяжкой и грозной войны до благополучного конца, заговорщики усиленно сеяли во время войны революционную смуту и тем всячески затягивали этот благополучный конец. Когда же они увидели, что победа Русской Армии стараниями царской власти все же обеспечена, тотчас подняли обманутых ими солдат и офицеров на мятеж и восстание против Верховной Власти.

Первым днем, днем открытия российской революции явилось 1-14 ноября 1916 года. В этот день и последующие, при громадном стечении публики и при полном составе Государственной Думы ряд членов оной – единомышленников «прогрессивного блока» – Милюков, Чхеидзе, Пуришкевич, Шульгин и другие – выступали с возмутительными, ложными обвинениями не только министров царского правительства, но и «окружения» Государева, обвиняли даже самую Императрицу, делая прозрачные намеки на государственную измену в пользу Германии.

Особенною наглостью и резкостью выделялась речь масона Милюкова, который каждое свое клеветническое утверждение заканчивал театральным возгласом: - Что это: глупость или измена? На что диавольский хор заговорщиков «прогрессивного блока» дружно гудел в ответ: - Измена!

П.Ф. Булацель в своем Дневнике от 2 ноября 1916 так писал об этой преступной выходке обнаглевших заговорщиков («Российский Гражданин» № 39, стр. 15):

«Речи, произнесенные вчера при открытии Г. Думы г.г. Чхеидзе и Милюковым, не разрешены цензурою к напечатанию в газетах, но публика и члены Думы, которые слыхали эти речи, разнесут их, конечно, по всей России и, если правительство не примет немедленно решительных мер, то Павел Николаевич Милюков сыграет в истории России такую же роль, какую сыграл г. Бернав, лидер «друзей конституции» в истории французской революции…

«Многочисленные памфлеты, листки и журналы распространяли в 1789 году злобную клевету про правительство Франции, обвиняя его в том, что оно будто бы сносится с иноземными врагами Франции и продает родину.

«На почве такой гнусной клеветы легче всего смутить народные массы. Барнав, Сиес, Ламет и жирондисты стремились свергнуть ненавистное королевское правительство Людовика XVI и для этого не останавливались ни перед какими инсинуациями, но они не рассчитали, что поощряемые ими руководители клубов «якобинцев» и «кордельеров» привлекут на свою сторону весь простой народ и, покончив с правительством короля, не задумаются казнить всех французских «кадэтов» и «земских октябристов», т.е. «друзей конституции» и друзей умеренной политической свободы…

«Если бы Людовик XVI после-же первых обвинений и гнусных клевет, которые в народном собрании позволил себе высказать Барнав, немедленно отдал бы под суд Барнава и его «товарищей», то может быть вся революция остановилась бы надолго. Но король вечно колебался и как только во французской государственной думе раздавались нападки на кого ни будь из его друзей или защитников, он сейчас же отрекался от того, что подписал и одобрил накануне. В результате «общественное мнение», подогреваемое газетами и наглыми речами в клубах и в национальном собрании, давало электрический ток к общему недовольству всей страны. Одна и та же искра сразу воспламеняла страсти у миллионов людей. Небольшая «не легализованная» кучка людей, стремившихся к перевороту, обвила своими сетями правительство закона, давала толчок в центре, а отражение этого толчка при помощи газет чувствовалось уже через несколько дней во всех концах государства.

Законная власть была нема и невидима; она не решалась проявить свою силу, а «незаконное правительство партий» было дерзко и красноречиво, как П.Н. Милюков! Дерзновение и ненависть прививались народу речами Барнава и Сиеса, а вне государственного национального собрания и в клубах кордельеров уже нарождались новые еще не признанные вожди, Дантон, Марат и Робеспьер, которые порождали своими необузданными речами дикий фанатизм, являющийся предвестником кровавого террора.

«Пусть другие говорят и думают что угодно, но я не перестану находить в событиях современной европейской жизни поразительное сходство с тем, что переживала Европа сто двадцать шесть лет тому назад… Отвратить террор необузданной толпы еще пока вполне возможно, но надо торопиться, иначе будет поздно…»

При условиях тогдашней военной цензуры, в печати нельзя было более ясно и резко определить истинное положение вещей, чем это сделал достойный патриот П.Ф. Булацель. Но русские правители того времени, точно одурманенные Темною Силою, не только не боролись с ясной атакой на государственную власть, но продолжали унижаться и заискивать и перед революционно настроенным «прогрессивным блоком», и перед все более наглевшей столичной «общественностью».

Быть может, лучшее объяснение необъяснимому поведению правителей во время таких революций дает известный французский писатель, граф Жозеф де Мэстр в своем сочинении «Размышление о Франции», где он отмечает сатанинский характер революции; не люди ведут дела революции, а сама революция пользуется всеми людьми, которые попадаются на ее дороге, и самым главарям «великой» революции все удавалось лишь до тех пор, пока они были слепыми орудиями таинственной силы, которая лучше людей знала, куда их ведет…

В заседании Г. Думы 22 ноября 1916 года с возражениями против нападок на власть и опровержением клеветнических речей Милюкова и Пуришкевича выступил правый член Гос. Думы Марков 2-й. В течение полуторачасовой речи он с документами в руках разбирал и доказывал полную и сознательную лживость всех предъявленных обвинений. Марков 2-й доказал, что обвинения члена Думы Милюкова, будто «ближайшее окружение молодой Императрицы» и министры Протопопов и Штюрмер повинны в государственной измене в пользу Германии, основаны вовсе не на сведениях английской печати, как это утверждал Милюков, а на преступных вымыслах «русской» газеты «Речь», руководимой тем же самым Милюковым. Марков 2-й проследил в цитатах, как гнусные вымыслы «Речи» попали сперва во враждебные России германские газеты, оттуда были перепечатаны газетами английскими, а затем вся эта иудо-масонская отсебятина после кругосветного путешествия возвратилась в Россию и Милюков подал ее в виде грозного обвинительного акта против Верховной Власти: - Глупость это или измена?

- Тут была и глупость, и измена, сказал Марков 2-й, - глупость всех тех, кто верит Милюкову, измена всех тех, кто во время опаснейшей войны подрывают высший авторитет, которым единственно держится государство…

Доказательность и убедительность доводов правого оратора привела членов «прогрессивного блока» в величайшее возбуждение. Речь Маркова 2-го тонула в сплошном шуме, криках, то грубой брани, то злобном хохоте заговорщиков: оскорбления, и площадные ругательства с мест сыпались как горох.

Председатель этого собрания М.В. Родзянко, один из главарей «прогрессивного блока», не принимал никаких мер к прекращению безобразия; когда же Марков 2-ой пытался сам усовестить ругавшихся, как ломовые извозчики, «прогрессистов», то Родзянко призывал оратора «к порядку» с угрозой лишить его слова за нарушение наказа Г. Думы…

Кончилось тем, что Родзянко внезапно прервал далеко еще не оконченную речь Маркова и резко потребовал ухода его с кафедры, «так как речь его возбуждает недовольство Госуд. Думы».

Возмущенный бессовестно – грубым пристрастием председателя, явно не желавшего допустить опровержение клевет против Государыни Императрицы, Марков 2-ой бросил в лицо Родзянко: - Мерзавец!

Затем, обращаясь к Думе, он пояснил, что мерзавцами считает не только Родзянку, но и весь состав «прогрессивного блока». К правому депутату была применена «высшая мера наказания», доступная Госуд. Думе: он был исключен на 15 заседаний.

Характерная подробность: незадолго перед тем Керенский обозвал Императорское правительство «предателями Родины», и был за то исключен всего на одно заседание, граф Влад. Бобринский заявил с кафедры, что «мы не хотим быть холопами холопского правительства», за что был лишь мягко призван «к порядку», а член Думы Моисей Аджемов громко на всю Думу обругал с места Министра Внутренних Дел Протопопова холуем, за что не получил даже замечания. Председатель Г. Думы тогда сделал вид, что не слышал этого ругательства.

Еще примечательнее было поведение самого Правительства: пока десятки раз в Гос. Думе оскорбляли и поносили министров и клеветали на Государыню Императрицу, они молчали и не выявляли своего негодования. Но как только был оскорблен Председатель Гос. Думы, то министры поспешили завести свои карточки оскорбленному Родзянке и тем приобщились к «всенародному протесту», который был организован врагами государства против «неслыханной выходки» Маркова 2-го.

Революция уже руководила не только врагами, но и предполагаемыми защитниками обреченного государства.

П.Ф. Булацель с отчаяньем писал в Дневнике 18 декабря 1916 года (Российск. Граждан. № 46, стр. 13-14):

- «А русская власть молчит, глотает обиды и покорно ждет, пока кавказские дикари в союзе с исступленными эпилептиками и с накравшими казенные деньги общественными городскими и земскими "либералами" настолько обнаглеют и окрепнут, что от слов перейдут к делу и потащат на виселицы тех либеральных сановников, которые не решаются проявить свою законную силу, пока эта сила еще существует... Вы с думской кафедры призываете безнаказанно к революции, но вы не предвидите, что ужасы французской революции побледнеют пред ужасами той революции, которую вы хотите создать в России, пользуясь нерешительностью теперешнего правительства. Вы готовите могилу не только "старому режиму" но безсознательно вы готовите могилы себе и миллионам ни в чем неповинных граждан. Вы создадите такие погромы, такие Варфоломеевские ночи, от которых содрогнутся даже "одержимые революционною манией" демагоги бунта, социал-демократии трудовиков!"

- Я привожу выдержки почти исключительно из статей П.Ф. Булацеля потому, что заботливому вниманию его вдовы мы обязаны тем, что из Триэсерии вывезены, были печатные труды этого горячего русского патриота. Отнюдь не один Булацель указывал на надвигавшуюся революцию и обличал преступных пособников Темной Силы – в лице либеральных министров и либеральной общественности. С резкими обличительными речами выступали в Госуд. Думе представители фракции «правых» и «русских националистов» («Независимые националисты» – с Павлом Крупенским, графом Влад. Бобринским, В. Шульгиным и др. откололись и присоединились к революционному «прогрессивному блоку») В Госуд. Совете произнес горячую и проникновенную речь против «прогрессивного блока» и указал на явную опасность близкой гибели государства бывш. Министр Внутр. Дел Ник. Алекс. Маклаков. Правые газеты, как «Земщина», «Русское Знамя», «Московские Ведомости», изо дня в день усовещивали обезумевшее русское общество и заклинали его сохранить, хотя последние остатки благоразумия… Только в этих газетах можно было найти, сколько ни будь верное отображение всего происходившего в государстве и, в особенности, в «законодательных палатах». …

- Развал правительственного духа дошел до того, что ни за что, ни про что грубо оскорбленный в официальном заседании Гос. Думы Министр Внутр. Дел Протопопов, вместо того, чтобы потребовать примерного наказания для оскорбителя царского министра, послал оскорбителю (графу Влад. Бобринскому) вызов на дуэль и за сим удовлетворился «разъяснением», в котором граф Бобринский написал, что называя его, министра Протопопова, царским холопом он не хотел оскорбить его лично…

Fr.Andrew Spiridonov has called for the authorities and hierarchy to make a definitive evaluation of Leninism…

Fr.Andrew is the cleric of the church of Annunciation at the Petrov Park, and of church of Saint Mitrophan of Voronezh at Hootorskoy in Moscow. He is also the chief editor of the radio programme “Annunciation”. Responding to a question during an interview on the site Regions.ru as to what is interfering in deciding the fate of the mausoleum and its inhabitant mummy of Lenin, he noted that the reason was that a definitive judgment of communism and the soviet period has still not been given.

The priest noted that “The tragedy could also be in that after the collapse of the Soviet Union, the Church never made any positive statements. That is, while the fascist and national-socialist ideologies were condemned, the communist ideology that had devoured millions of lives had not been denounced”.

“During the 20th century, the bearers of this ideology decimated the Russian Orthodox Church to such an extent that it can be truly said that She had never before been subjected to such an ordeal. And it’s not a matter of material valuables – the very essence of the Russian person was being devastated. Millions were killed and driven out – the cream of the nation. Consequently, communism is obviously a criminal ideology and it’s incomprehensible as to why we justify it, colour it, whitewash it? Or are we continuing to sympathise with it?” asks the priest.

As Fr.Andrew reminds: “One of its main ideologues is to this day not interred, and lies at the Red Square; a detail that is especially profane. Often during arguments, people say that after all, Orthodox Christians also revere relics. Well, forgive me but as we know, every Orthodox zealot of godliness was buried in a completely legitimate manner, while Lenin was not. Apart from this, it is mocking the cadaver because after all he didn’t will that his body be embalmed for so many years”.

“It appears to me that our authorities and our hierarchs simply lack the resolve to express themselves on this issue in concrete terms. There is a deficiency of clear judgment about the ideology, and as a consequence, about a decision on the burial of Lenin”, noted the priest.

He concluded by stating that “It’s essential to condemn the communist ideology – to name it as being criminal”.

СУДИ МЕНЯ ПО ПРАВДЕ ТВОЕЙ, ГОСПОДИ (Пс. 35,24)

Белая борьба велась и ведется за национальную Россию. За наше, русское место под солнцем. Место, где мы снова сможем жить не под чуждым нам гнетом, а свободно и честно. Страну, где мы снова обретем наши православные храмы и сможем сохранить веру наших предков чистой и непоруганной. Нам, всему русскому народу, нужен и простор, и земли, и наша вера, и наше православное государство. Наши святыни и наша память, наша Россия. Национальная Россия. За неё мы сегодня молимся Св. Сергию Радонежскому, благословившему Св. Дмитрия Донского на Куликовскую битву, молимся об избавлении от нового поганого ига.

Естественно, что белое дело и белая борьба не исчерпываются только героическими годами борьбы белых армий (об этом справедливо писал Иван Александрович Ильин в своей работе «Белая идея»). Белая борьба и наше дело древни как сама Русь и начинались всегда, когда русский народ оказывался под чуждым ему гнетом. И пусть даже борцы того зачастую не осознавали и не выговаривали открыто, но уже тогда, на поле Куликовом (8-го сентября 1380 года), двигала и русскими князьями, и простыми воинами, и всем вышедшим на поле брани русским народом именно белая идея. Она же сплотила русский народ и во время борьбы с поляками в смутное время, и при проведении Московского Церковно-Земского Собора 1613 года, постановившего служить Дому Романовых до Второго Пришествия.

Главная наша цель еще не достигнута. До её достижения всякая попытка примирения с врагами русского народа и врагами Божиими была и будет не просто глупостью, но прямым предательством. Национальная Россия-то не восстановлена. Существующее ныне на остатках её исторической территории государство представляет собою всего-навсего сжатую до минимальных размеров «суверенную» Совдепию. Именно поэтому Эрефия так гордится Сталинскими временами, а её монопольно правящая партия и по составу, и по самой своей сути представляет собою ни что иное, как КПСС без открыто декларируемой идеологии.

Но то, что двигающая делами и мыслями идеология не декларируется открыто, вовсе не значит того, что безраздельно правящие в Совдепии чекисты и «бывшие» (однако сохранившие не только привилегии, но даже и партийный стаж!) коммунисты Единой России не мыслят по-марксистски материалистичными догмами прежнего времени. Даже в их попытке вместо нормального капитализма создать на подвластной им части территории нашей страны карикатуру на капитализм (в свою пользу) «Капитал» Маркса остался не только руководством к действию, но и догмой мышления. Точно так же по прежнему стандартен список их врагов и союзников в международной политике, так же стандартна их плохо скрываемая ненависть к монархическим государствам и лидирующим капиталистическим державам. Отсюда параноидальная боязнь расширения блока НАТО, отсюда финансовая поддержка по-социалистически некредитоспособного режима Фиделя Кастро, отсюда же грязные оружейные сделки с самыми что ни на есть одиозными режимами и формированиями.

Для человечества это означает реальную угрозу дестабилизации мира и сохранность тоталитарной, откровенно не-демократической республики, не только безнаказанно и нагло попирающую элементарные права и свободы людей внутри, но и совершающую террористические акты «возмездия» (смерть А.Литвиненко, автора свидетельства «ФСБ взрывает Россию») на чужой территории, а в перспективе стремящейся к созданию нового варианта Варшавского Договора, но не из марионеточных государствьиц восточной Европы, а из сохранившей КГБ Белоруссии (процесс практически завершен), среднеазиатских стран СНГ и коммунистического Китая с включением в этот союз некоторой части арабского мира. Поверить в миролюбивость умыслов создателей такого рода военного объединения будет попросту наивно и глупо. Верить в то, что в ходе такого вот военного созидания стратегически важные военные технологии не попадут не в те руки еще глупее. Конечно же, режим этот будет заигрывать с крупнейшими капиталистическими державами, точно так же, как это сейчас делают Белоруссия, Китай и Куба, будет даже заходить дальше их, делая основную ставку на поддержание как можно большего числа горячих точек в мире, но это лишь ради своей, пусть и частичной, легитимизации и для того, чтобы без препятствий со стороны Запада создать сверхновый агрессивный военный блок. До его создания режим еще будет сговорчив, но не дольше.

А внутри страны режим Путина-Медведева уже давно особо не стесняется. Нынешняя доктрина идеологической безопасности имеет упреждающий, откровенно наступательный характер. Неотъемлемой её частью является и открыто объявленная борьба с «попытками фальсификации» истории, коя в сути-то сводится к сохранению той версии истории, что сфальсифицирована и сфабрикована режимом в годы его откровенно коммунистического существования. Часть этих усилий брошена и на то, чтобы в прежнюю, исконную русскую историю, внести новые, зачастую просто-напросто невероятно неправдоподобные версии (каждый находящийся в Эрефии частенько сталкивается с подобными опусами на книжных прилавках, но никакого возмущения режима эти откровенные фальсификации не вызывают), направленные ни на что иное, как на уничтожение исторической памяти и национального самосознания русского народа. Власть совершенно открыто ведет информационную войну с русским народом и даже специалисты Академии Наук, мобилизованные для её осмысления, создают труды по теории и методологии информационной войны (Информационные войны в бизнесе и политике: Теория и методология. В.В.Цыганов, С.Н.Бухарин. Москва, Академический проект, 2007).

В выводах мобилизованных Кремлем ученых есть весьма интересная мысль о том, что сила заключена в правде: «Ложь может принести сиюминутные выгоды. Но в долгосрочной перспективе она приводит к упадку и деморализации» (стр. 97). И делается следующий вывод: власти, которая действует на пользу народа и опирается на правду в современных условиях можно не бояться никакого стороннего информационного воздействия. И вот тут-то начинается самое интересное: в реальной-то жизни правящий в Эрефии режим правды боится как огня и как раз с нею борется. Взять хотя бы тот факт, что при расклейке в людном месте даже отдельных копий страниц Нашей Страны весьма скоро «на место происшествия» прибывают лица, единственной задачей которых является быстрое удаление этой информации. Или что на Чистопрудном бульваре Москвы у места где в течении месяца регулярно появлялись номера НС с середины августа этого года выставлена круглосуточная охрана. Ученые все-таки идеалисты и теоретики. Кремлевский же режим, изначально базирующийся на лжи и подлоге, прекрасно знает о том, что он и правда несовместимы.

Но этот режим дословно следует выводам своих ученых о манипулировании сознанием (прошу простить за дословное цитирование): «бал правят те, кто держит контроль над информацией, кто формирует мнения и может вызвать страхи торговцев… Тот, кто дерьмо способен представить как золото, и наоборот» (стр. 33) и «важнейшее условие его (манипулирования сознанием - Б.Д.И.) успеха - устранение несогласных источников информации» (стр. 96). Именно на манипулировании сознанием, т.е. на лжи, и на подавлении активных инакомыслящих и чуждых ему источников информации, что возведено в научно обоснованную догму практического действия, и держится сегодняшний постбольшевицкий режим. В стране достигнут полный контроль над традиционными СМИ. Созданы новые альтернативные структуры формирования мнений. Дело Юкоса и сотни тысяч более мелких того же рода расправ с капиталом создали не просто страхи, а самый настоящий ужас торгового класса. Ну а плач по Джугашвили (который «имел развязную глупость сказать, что у всех народов будет со временем один «общий язык», более похожий на немецкий, чем на русский» (И.А.Ильин)) и «счастливым» временам «советской империи» вкупе с воспеванием «современных успехов» и впрямь представляет режим «как золото».

Тому, кто не имеет опыта жизни в Совдепии, может быть весьма интересен вопрос о том, как же именно подавляются и устраняются «несогласные источники информации» в Эрефии. Все достаточно точно описано в статье И.А.Ильина «Политическое наследие революции» из которой мною взята цитата о Джугашвили. Сегодня режим действует порою столь же нагло, но намного подлее и все как-бы исподволь и исподтишка. В первую очередь используются методы и формы подавления при которых вину доказать сложно, а также те, о которых жертвы сами не будут сильно распространяться. Внимательно вчитавшись в статью Ильина нетрудно будет понять до чего неизбежно должен был эволюционировать режим, сделавший бессовестность и подлость своим девизом.

Гораздо интереснее вопрос о том, как именно постбольшевицкий режим формирует мнения. Речь даже не о том, что та часть населения, на которую большевики изначально опирались и из которой изначально вербовался их кадр, в нужный момент слаженным многоголосым хором, словно по единой команде, на всех перекрестках и на каждом производственном и торговом предприятии начинает вести житейские беседы в нужном засевшему в Кремле режиму духе. Да, из этого хора постоянно выползает клевета и на Государя Императора Николая Александровича, и на русское освободительное движение, и на русский народ как таковой. Одной из популярных тем в последнее время стало отрицание как ритуального характера цареубийства, так и того, что Государь и Его семья были убиты нерусскими и неправославными людьми. «Слабое утешение для нас в том, что непосредственное убиение царской семьи совершено было не русскими руками - руками неправославных и нерусских людей. Хотя это и так, но весь русский народ повинен в этом ужасном, беспримерном злодеянии, поскольку не противостал, не воспрепятствовал ему» (Архиепископ Аверкий (Таушев), Религиозно-мистический смысл убиения царской семьи). Но сводить все к вине одного только русского народа и глупо, и подло, как и всякий навет.

Конечно же, начиная с определенного момента откровенно террористический и чужеродный русскому народу режим неизбежно должен был получить некоторое число сторонников и из собственно русских людей. Известно, что среди лиц, оказавшихся заложниками у террористов, появляется некоторое число тех, что начинают разделять взгляды и убеждения преступников. Это так называемый «синдром заложника», достаточно хорошо известный науке, и несомненно то, что именно в нем один из секретов «популярности» засевшего в Кремле режима. Такие лица вскоре сами собой денационализировались и их потомки почти неизбежно вливались в ряды «советского народа». Но не о них речь, не о них, не о предавших за свой сытный кусок, ни о вовсе переставших быть русскими.

Речь о не имеющих аналогов в мире способах дезориентации людей, формирования и навязывания мнений и идей, к которым прибег постбольшевицкий режим Эрефии. В современном мире нашего, XXI века, немалую роль играет Интернет и именно он традиционно считается свободною и бесцензурною зоной обмена самого разного рода информацией. Поскольку тоталитарным режимам вообще свойственна параноидальная боязнь человеческой свободы в каком бы то ни было виде, то и попытки урезывания Интернета давно уже известны. В некоторых странах, хотя без большого успеха, использовались Интернет-фильтры (Китай, Куба, Северная Корея, Вьетнам, Узбекистан, Туркменистан и некоторые другие мусульманские государства). Кремль не может открыто и массированно пойти по этому пути не только потому, что в этом случае нужно инвестировать громадные суммы в разработку систем блокирования Интернет-ресурсов и мониторинга всей сети, но и поскольку можно попасть в список «врагов Интернета», составленный при международной организации «Репортеры без границ», а это означает очередное грязное пятно на вывеске «демократии».

«Сдайся враг, замри и ляг», - горланил в 20-х Маяковский. Кремлевский режим и сегодня предпочитает наступательную тактику даже в Интернете. Насколько известно, решено сосредоточить усилия на дискредитации политических противников и укреплении своих позиций «созданием видимости популярности и поддержки» режима в русской части Интернета. В ответ на один оппозиционный информационный узел решено создавать два прокремлевских. С технической стороны дело закреплено скупкой близкими к путинскому кругу лицами узлов «Одноклассники», «В контакте», HeadHunter, Mail.ru (Алишер Усманов), русского сегмента LiveJournal (Александр Мамут), а компания Яндекс, верно уловив веяния времени, сама предложила Сбербанку свою «золотую акцию».

Что же касается менее значимых узлов Интернета и отдельных пользовательских компьютеров, то в случае необходимости спецслужбы всегда могут провести любые «точечные отключения» в ручном режиме. При этом «правовое государство» откровенно использует стандартный арсенал кибертеррористов: дезинформацию, изменение информации, вирусные атаки с предпочтением «троянских коней» и «червей», помехи в средствах коммуникации и даже обрывы связи, воздействие через аппаратные средства (вручную подмененные микросхемы), спуфинг (получение доступа обманным путем), social engineering (попытка получения информации обманом, выдавая себя за другое лицо). Так подавляются удаленные «несогласные источники информации». На территории самой Эрефии все еще проще.

Однако подавление или устранение «несогласного источника информации» - это только лишь чисто техническое облегчение работы по формированию и навязыванию мнений и идей. Для выполнения основной задачи засевшему в Кремле режиму понадобились и люди, и новые структуры при власти. В молодежном лагере «Наших» на Селигере регулярно в течении нескольких лет читаются лекции по информационным войнам. Не так давно появилась «Кремлевская школа блоггеров» (во главе политтехнолог Максим Жаров). Обучающиеся в ней активисты охотно выполняют оплачиваемые практические задания по проведению нужных Кремлю информационных компаний.

Силы и средства государством мобилизованы, конечно, немалые, но польза от них Кремлевскому режиму будет минимальна. В стране-то немногим более 10 % жителей активно пользуются Интернетом. И, насколько мне известно, активная жизнь в сети как правило означает пассивность в общественной жизни. Не стоит забывать о том, что очень многие в виртуальный мир бегут от мира реального. Опытные же пользователи сети Интернет заходят на самые что ни на есть серьезные политические форумы зачастую просто ради развлечения и то, что там по команде свыше вещает десяток-другой кремлевских блоггеров, пусть даже с ними кто и согласится забавы ради, на самом-то деле абсолютно ничего не значит. Так, забавный «информационный шум» с глуповатыми от природы и слишком уж серьезными для Интернета кремлевскими паяцами. К чему это ведет? А к тому, что взятые ими под свою опеку Интернет-ресурсы через какое-то время просто-напросто будут посещаться лишь теми кто их курирует. Всё остальное сбежит.

Вывод из этого прост: нынешней власти не жалко никаких сил и средств для того, чтобы остаться на шее русского народа. Видение мира у неё попросту параноидальное и ждать от неё в дальнейшем можно чего угодно. Но народ будет не с ней, а с тем, кто понесет ему правду и не будет гнушаться интересами простого русского человека. И мы верим в Светлое Будущее России!!!

Г. РАСПУТИН И ПРАВОСЛАВНАЯ АСКЕТИКА.

Обращаясь к теме революции в России и к причинам падения русской монархии не удается умолчать о роли Григория Распутина, тесно связанной с Царской Семьею. Именно Распутин стал знаковой фигурой того времени, точкой приложения анти-монархической революционной пропаганды. Более того, именно из-за Распутина отшатнулись от царского престола очень многие достойные люди: церковные иерархи, видные военачальники, активисты монархического движения, - и вокруг трона образовалась грозная пустота. Поэтому правильная оценка роли этой личности в нашей истории имеет важное значение для понимания причин революции, а также для собственной верной духовной ориентации.

Многие современные монархисты склонны рассматривать эту тему слишком упрощенно. Исходят из того, что коль скоро революционная пропаганда демонизировала личность Распутина и до крайности преувеличивала его влияние на государственные и церковные дела, то значит, нам нужно понимать все с точностью до наоборот. Знак «минус» поменять на «плюс», и все станет на свое место. При таком подходе сам Распутин выдается за великого святого, старца-благодетеля Царской Семьи, а все его критики автоматически зачисляются в либералы или прямо в масоны. Более умеренные авторы почитают Распутина просто благочестивым мужиком, простолюдином, не имевшим никакого особого влияния на государственные дела. Главное внимание при этом уделяется анти-монархической пропаганде, взявшей повод от Распутина.

Клевета на Царскую Семью в связи с Распутиным была, конечно, огромной по масштабам и весьма изощренной по методам ведения. Жертвами этой пропаганды стали десятки тысяч вполне благонамеренных людей. И тем не менее, нужно помнить, что убедительною бывает только правдоподобная клевета, содержащая в себе какую-то немалую долю правды. Голая стопроцентная ложь такой убедительностью не обладает. Поэтому следует различать саму личность Распутина от шумихи вокруг его имени. Да, клеветы о нем сказано чересчур много. Мы не станем верить всем сплетням про его дикие оргии и блудные похождения. Но постараемся взглянуть на образ Распутина глубже, с точки зрения общепринятых понятий православной аскетики.

Авторитет Распутина в глазах Императрицы Александры Федоровны держался на его особых духовных дарованиях: чудотворении и прозорливости. Это стоит подчеркнуть прежде всего: Распутин сам выдавал себя отнюдь не просто за благочестивого мужика, каких на Руси были миллионы, а именно за святого, за носителя чрезвычайных духовных дарований. Напомним, что Царской Семье он внушал, что только он, старец Григорий способен облегчать болезнь Наследника, что его судьба неразрывно связана с судьбой всей Семьи («не будет меня – и вас не будет»). Именно как старец, он пренебрегал всеми увещаниями церковных иерархов оставить Царский двор и не бросать тень на Царскую Семью. Более того, когда еп. Ермоген Саратовский (будущий новомученик) после тщетных убеждений Распутина торжественно предал его анафеме, «старец» не только не смутился этим, но добился того, что этот епископ был уволен на покой и сослан в Жировицкий монастырь. И нельзя отрицать того, что этот «старец» все-таки вмешивался в церковное управление и добился назначений епископов из своих знакомых.

Итак, вполне естествен вопрос, насколько были оправданы такие его претензии на старчество.

Григорий появился при дворе, когда ему было 37 лет, он был женат. В молодости у него бывали грехи, замаливая которые, он ходил по святым местам, как паломник. Из всей церковной истории не известно, чтобы мирянин, не монах, не прошедший искуса в послушании у подлинно духовного старца, мог иметь в таком молодом возрасте чрезвычайные благодатные дары прозорливости и исцелений. Для сравнения можно сослаться на истинных святых, почти современников Распутина, старцев Оптинских, стяжавших обильные дары Св. Духа. Девство, пост, строгое послушание в благоустроенной обители под руководством неложного духоносного руководителя, удаленность от мирских соблазнов и при этом долгие годы борьбы со страстями, с помыслами, искушениями, годы скорбей – и лишь после всего этого особые духовные дары, подаваемые ради служения ближним и то далеко не всякому подвижнику..

Известны из истории Русской Церкви носители особых дарований духовных из чина юродивых Христа ради, например, такие, как бл. Ксения Петербургская, или Паша Саровская. Но и такие рабы Божии стяжали свои духовные дары долгими годами жестокого аскетического жития, через поношения от мира сего, считавшего их безумными. Надо сказать, что уже в XIX веке подлинные юродивые Христа ради почти исчезли, зато размножились лже-юродивые, духовно прельщенные или самозванцы.

Определенное исключение из этого правила святости составлял св. Иоанн Кронштадтский, который формально не был монахом и не имел своим духовным руководителем старца. Поэтому он вызывал при жизни, особенно в начале своего подвига, настороженное и даже подозрительное отношение со стороны церковной иерархии, в том числе и такого высоко духовного человека, как св. Феофан Затворник. Но о. Иоанн был девственником и проводил строго аскетическую жизнь в тайне. Кроме того, как подчеркивал М. Антоний (Храповицкий), он служил Церкви как священник и проводил свою жизнь в строгом послушании церковным установлениям и церковной иерархии. Известно, что о. Иоанн безропотно переносил всякие несправедливости от Петербургского митрополита Исидора. Крест личного аскетизма, послушание Церкви и священнослужение Богу, редкий дар благодатного пастырства и любви к людям возвели этого особого избранника Божия к святости.

Послушание церковной иерархии было признаком всех наших истинных старцев, по крайней мере послушание во внешних делах, не затрагивающее личных убеждений человека. Известно, что старцы Оптинские спокойно терпели немало несправедливостей от местных Калужских архиереев. Один из последних старцев архим. Варсонофий безропотно подчинился неправедному запрещению быть духовником. Это было как раз в 1911 г., когда при Дворе уже действовал Распутин. Возможно ли себе представить, чтобы кто-то из этих истинных старцев так противился архиерею, что заставил бы себя анафематствовать, а затем не подчинился бы и анафеме, как сей Григорий? Очевидно, что нет. Самовольное житие Распутина привело его к такой дерзости, что он не только не внимал архиерею, но и вмешивался в ряд назначений на кафедры. Могла ли такая гордость привлечь благодать и притом чрезвычайную?

Все истинные святые гнушались славою мира сего. Начиная с отца монахов преп. Антония Великого, который не принял приглашения благоверного царя Константина и не оставил своей любимой пустыни даже на краткое время, все подлинные носители Духа понимали опасность утратить среди мира драгоценную благодать. Поэтому они всегда скрывали свои духовные сокровища, никогда не рекламировали их. Никто из святых не навязывался со своими услугами к сильным мира сего, тем более к царям. Никто из них не дерзал говорить, что от его молитв зависит чья-то жизнь или здоровье. И здесь Распутин диаметрально отличается от всех святых, как Вселенской, так и Русской Церкви, особенно от своих подлинно святых современников. Известно, что он упивался своей популярностью, собирал вокруг себя поклонников и поклонниц, с удовольствием посещал великосветские салоны и банкеты, самодовольно учительствовал, хотя бы и говорил вполне тривиальные вещи. Величественно посылал разного ранга чиновникам известные распоряжения: «милай, дарагой, зделай». Хотя к этим историям много приплетено небылиц и преувеличений, претензии к Распутину остаются справедливыми: молодой мужик, мирянин, попав в столицу, использует свою близость ко Двору, самовольно учительствует, старчествует, оказывает, кому хочет, покровительство, всячески демонстрирует свою значительность в обществе, свой вес при дворе. По крайней мере, никто из его нынешних поклонников не сможет доказать, будто он своей известностью тяготился – в этом случае он нашел бы возможность скрыться с человеческих глаз или хотя бы закрыть свою приемную. Очевидно, что такое тщеславие и привязанность к миру несовместимы со святостью.

Все подвижники паче и прежде всего подвизались в хранении целомудрия, ибо только чистые сердцем Бога узрят. Блудное падение есть такой смертный грех, который совершенно несовместим с благодатными дарованиями. Блудящий не лишается только одного благодатного дара – возможности покаяния. Церковным выражением этого служат многолетние епитимии за блудные грехи. Поэтому все святые строго удалялись от общения с женским полом, от коротких знакомств с женщинами, даже благочестивыми. Например, М. Анастасий (Грибановский), будущий первоиерарх Зарубежной Церкви, всю жизнь избегал исповедовать женщин. Особенно это касалось высшего развращенного общества, где блуд не считался грехом. М. Антоний (Храповицкий) писал, что по подсчетам петербургских духовников перед революцией три четверти приходивших на исповедь признавались в плотских грехах. Сколько же было тех, кто на исповедь и вовсе не являлся? Вот вам и город двух революций. И в таком городе молодой мужчина 37-40 лет, причем ранее падавший в грехи, затем женатый, но оставивший жену в далекой Сибири, проводит с женщинами целые дни, то поучая их, то пируя с ними. Возможно ли при этом избежать блудного падения? Любой внимающий своей душе скажет, что нет, и любой духовник, имевший дело с женатыми людьми такого возраста это подтвердит. Сила духа подвижника явилась бы в том, что он прежде всего оставил бы соблазнительное общество, и никто из подлинных святых не пытался бороться со страстью при таких внешних условиях.

И действительно, мы имеем подтверждения, что падения у Распутина были, хотя и не в таких масштабах, как уверяла пропаганда. Во-первых, имеется свидетельство из журнала наблюдений за Распутиным петербургской полиции, которые приводятся в известном докладе прокурора Руднева, возглавлявшего комиссию Временного правительства по расследованию деятельности Распутина. В этом докладе Руднев опровергает многие клеветнические измышления относительно Царской Семьи, преувеличения относительно степени влияния Распутина на государственную политику, но при этом отмечает, что у Распутина были связи с сомнительными дамами. Во-вторых, о том же упоминает и товарищ обер-прокурора кн. Жевахов, которого в масонстве никак не заподозрить. Он подробно разбирает клеветническую кампанию против Царской Семьи, связанную с именем Распутина. Кн. Жевахов много общался с простонародьем, причем с верующими, а потому реально оценивает и Григория. По его словам, Распутин был сравнительно благочестивым паломником, пока не попал в высший свет. Оказавшись в совершенно непривычной для себя обстановке женского обожания, поклонения и вместе с тем соблазна и спаивания, он не устоял и пал. Он не мог не пасть, ибо такие циничные дельцы, как банкир Митька Рубинштейн, аферисты Манусевич-Мануйлов, кн. Андроников и другие тесно облепили его. Используя Григория в своих целях, они держали его под контролем, а для этого спаивали его и соблазняли.

Распутин должен был бы удалиться от Двора, как убеждали его многие благочестивые люди, чтобы не компрометировать собой Царской Семьи. Напомним, что именно так поступил благочестивый писатель Сергей Нилус, одно время близкий к Царской Семье. Когда в 1909 г. поднялся скандал, связанный с его грехом юности, он немедленно удалился от Двора, чтобы не бросать ни малейшей тени на почитаемого Государя.

И если бы Распутин был просто благочестивым мужиком, не устоявшим перед соблазнами или даже просто давшим повод к недоказанному обвинению, он непременно сделал бы то же самое. Но тут к месту вспомнить многочисленные свидетельства о его «великой магнетической силе» или «эротической энергии», о его неотразимом духовном влиянии. Какая-то подлинная основа должна была за всем этим стоять. Но тогда какого великого духа носителем мог быть такой человек, не блиставший ни смирением, ни трезвым целомудренным поведением?

Итак, «старец Григорий», невзирая ни на что, оставался в столице, живя двойной жизнью: перед Государыней играл роль старца, а сам опускался все глубже и глубже. Примечательно, что и смерть застала его в доме кн. Юсупова, куда его заманили заговорщики, сказав, что жена князя Ирина, известная красавица, ищет встречи с ним, Григорием. Напомним, что это было в Рождественском посту. Пойдет ли благочестивый мирянин, не говорим уже старец, в посту на вечеринку с женщинами и выпивкой, то есть исполненную опасных соблазнов? Убийство Распутина заговорщиками подло и отвратительно, но то верно, что эта смерть в обстановке соблазна, явилась закономерным завершением его греховного жизненного пути. Это не смерть подвижника благочестия, не смерть исповедника или мученика. В чем застану, в том и сужу, глаголет Господь.

Обвинения Распутина в хлыстовстве также имели под собою определенную почву. Если даже он не состоял членом хлыстовской секты, не выдавал себя за Христа и не участвовал в их отвратительных радениях со свальными грехами, тем не менее духовность его была ближе к сектантской, нежели к церковной. Наставник-мирянин, претендующий на особые духовные дары и не признающий над собою церковной иерархии – вот и образчик кормчего хлыстовского «корабля-общины». В нецеломудренном и духовно неразборчивом петербургском обществе, где откровенный разврат сочетался с жаждою «духовных» ощущений, деятели хлыстовского типа периодически пользовались спросом. А спрос, как и положено, рождал предложения. Так было и в начале XIX века, когда хлысты открыто действовали в салоне Татариновой, так было и позже, в начале ХХ века.

Чисто по-хлыстовски понимал Распутин, например, покаяние, приводя хлыстовскую поговорку: не согрешишь – не покаешься. На практике из этого вытекало, что для того, чтобы каяться, нужно предварительно согрешить. Вместо православного учения о борьбе со страстями, о сугубой опасности повторных падений, Распутиным предлагалось довольно банальное «учение» о чередовании грехопадений и периодов раскаяния, основанное, вероятно, на личном опыте. Такой путь фактически узаконивает тяжкие падения и отводит человека от спасения.

Но как же оценивать сами духовные дарования «старца Григория»? Во-первых, никаких массовых исцелений у него не было. Во-вторых, и самому царевичу Алексию, благодаря которому Распутин и был замечен при Дворе, исцеления от самой гемофилии он не принес, а лишь время от времени останавливал кровотечения. В этом еще одно его отличие от подлинных православных чудотворцев, таких как преп. Серафим Саровский или св. Иоанн Кронштадтский, которые неоднократно приносили людям полное исцеление по милости Божией, а не временное облегчение. Задумаемся и о том, что подлинное исцеление Царевича не оставляло Распутину шансов, петербургский кумир общества превратился бы вновь в простого сибирского мужика. Кроме того, известно, что Распутин брал уроки гипноза и обладал большими способностями внушения. Известна его дружба с врачом тибетской школы бурятом-ламаистом Бадмаевым, от которого он мог почерпнуть ряд познаний. Может быть, его умение останавливать кровь объясняется ими, во всяком случае известно, что заговор кровотечения – это первый класс в колдовских школах. Возможно, облегчение приходило к Царевичу по вере и горячей молитве Его Матери, - точно сказать затруднительно. Во всяком случае это облегчение страданий Царевича не свидетельствует о даре подлинного целительства у Распутина.

Заметим еще, что все истинные чудотворцы и целители скрывали от людей свой дар при любой возможности, всячески избегали известности и огласки, относили все ко благодати Божией, а не к своей персоне. Те, кто надмевались даром Божиим, пытались обратить его в средство для стяжания славы или корысти, скоро утрачивали этот дар и по попущению Божию впадали в тяжкие грехи для смирения.

Подлинного пророчества у Распутина тоже не видно. Дар прозорливости давался некоторым Божиим избранникам для того, чтобы они побуждали своих братий прежде всего к духовно-нравственному исправлению. Подлинные прозорливцы, такие как прп. Старцы Оптинские гораздо более говорил приходящим к ним людям об исправлении их жизни и душевного состояния, чем о будущих событиях. Предсказания Распутина были частью выражением достаточно распространенных мнений, например, не вступать в войну с Германией из-за ее плохого окончания для России, - но таких «пророков» из правого германофильского лагеря было много. Частью предсказания Григория имели целью подчеркнуть его значительность в глазах Царской Семьи: «меня не будет – и вас не будет». Все лжепророки и лжестарцы подчеркивают свое уникальное и неповторимое значение для слушателей и фатальные последствия для них в случае своей смерти.

Показательно, что поняв все это, Распутина обличали весьма многие авторитетные иерархи Церкви: М. Владимир Киевский (будущий священномученик), архиеп. Иоаким Нижегородский, архиеп. Антоний Волынский, еп. Ермоген Саратовский. Еп. Феофан Полтавский сначала привел его ко Двору, но затем понял свою ошибку и пытался было удалить Распутина, за что сам был удален из столицы. Важно, что именно церковные архипастыри и пастыри оценивали Распутина, как духовно-чуждого Православной Церкви ложного старца и самозванного учителя.

Таким образом, нисколько не доверяя революционной клевете, даже и вовсе не зная о ней, а руководствуясь только святоотеческим учением, самыми простейшими азами аскетики и общепризнанными фактами, можно заключить, что ни старцем, ни благодатным учителем Распутин не был. Но если он выдавал себя именно за такого человека, каким не являлся, за старца, наставника, прозорливца и чудотворца, то значит, он был лжестарцем и лжепророком. В этом качестве он и компрометировал Царскую Семью в глазах церковных иерархов, лидеров правого движения и вообще церковных людей, которые могли отличить истинного старца и прозорливца от ложного.

Власть православного Царя основывается на доверии к нему подданых, как носителю нравственного идеала. Нравственно нечистоплотный лжестарец, приближенный к Царской Семье, должен был по замыслу участников такой провокации подорвать доверие к Государю, как приближающему к себе лжесвятого. Так и произошло в действительности. В глазах малоцерковных русских патриотов Распутин должен был скомпрометировать саму идею монархии и православия. Изобразив собою карикатуру на православного святого, он еще более оттолкнул от церкви и ее пастырей духовно нестойких, шатающихся людей. Намекая на близость отношений с Государем, который будто бы пользуется его наставлениями, он подорвал доверие к Царю, к способности монарха подбирать себе достойных советников и проводить разумную, успешную политику.

Революционная пропаганда представила Распутина этаким фаворитом, заправлявшим всей внутренней и внешней политикой. Это было, конечно, неправдой. Фаворитом Государя Распутин не был, его влияние на решение важнейших вопросов было весьма малым. И тем не менее, нельзя сказать, что он не имел вообще никакого влияния. Стократное увеличение изображений может сохранять их главные черты. Так и в случае с Распутиным. Хотя его влияние на дела было многократно раздуто, оно все же было, и было отрицательным. Распутин имел сильное влияние на Государыню Императрицу, а через нее на ряд назначений видных чиновников. Некоторые епископы (например, Варнава Тобольский, Алексей Владимирский) получили назначение на кафедры, благодаря протекции Григория. Другие, наоборот, были смещены, как например, Гермоген Саратовский, Феофан Полтавский. М. Владимир был переведен из Петербурга, а архиеп. Антоний не стал в 1915 г. Киевским Митрополитом, главным образом, благодаря настоянию Распутина, которого эти иерархи обличали. Из этих примеров видно, что влияние Григория на церковные дела было неблагоприятным, ибо из-за него был удален ряд лучших архипастырей Русской Церкви.

Пытался влиять Распутин и на назначение военных. Известно, что он был против назначения на пост командующего Юго-Западным фронтом А. Брусилова и за назначение командующими Западным и Северным фронтами Эверта и Куропаткина соответственно. В результате единственный успешный прорыв в 1916 г осуществил именно Брусилов, а Эверт и Куропаткин сорвали намеченное общее наступление Русской Армии. Известны и многие случаи использования имени Распутина разными авантюристами в своих целях, чему он не препятствовал.

Активным фаворитом Распутин, безусловно, не был. Но он успешно играл роль претендента в фавориты, ту роль, которую уготовили ему его закулисные кукловоды и покровители. Изображая активное вмешательство в церковные и государственные дела, он давал правдоподобный повод для травли Государя. Голая, ни на чем не основанная ложь не была бы столь живучей. Пропаганда, связанная с Распутиным потому и была убедительной, что несмотря на преувеличения и разукрашивания, имела все-таки справедливый повод – недопустимое пребывание лжестарца возле Царской Семьи и его влияние на дела. Именно устранения этой причины дискредитации монархии и добивались истинные монархисты и умоляли Государя удалить Распутина от Двора. Среди них Столыпин и ген. Богданович, вел. Княгиня Елизавета Федоровна, М. Владимир, архиеп. Антоний и Никон и многие другие, вполне преданные Царскому Престолу и России, церковные и честные люди. Желающие ныне оправдать Распутина вынуждены зачислить всех их в масоны или предатели. Получается, что единственным монархистом оставался Григорий, а все его противники были негодяями. Абсурдность такого вывода очевидна, ибо монархия с Царем и с одним верным ему монархистом, действительно, есть вещь нереальная.

Некоторые утверждают, что Распутин был при Дворе в качестве «человека из народа». Но это неправда. Преданные и благочестивые люди из простонародья были при Царской Семье всегда. Например, матрос Климент Нагорный, бывший «дядькой» при Цесаревиче. Такие смиренные, работящие слуги, незаметные и самоотверженные, не претендующие на особое положение, как Савелич при Гриневе или Горкин при Шмелеве, всегда имели доброе нравственное влияние на русских бар и при этом никого не смущали и не соблазняли. И если бы Распутин довольствовался смиренной ролью «Савелича», «Царского дядьки», то при всех потугах лживой прессы вокруг его имени никогда не возникло бы скандала. Но для этого надо было перестать быть Распутиным.

Из русской истории известны случаи, когда фавориты или кандидаты в фавориты немало вредили своей персоной очень порядочным, выдающимся государям. Так благоверному князю Андрею Боголюбскому много повредил его фаворит Федорец, продвинутый им в епископы Владимирские. Благоверному князю Дмитрию Донскому портил репутацию его недостойный любимец Митяй (Михаил), намечаемый им в митрополиты Московские. Признавая ошибки этих государей, мы тем не менее, почитаем их. Так и царя Николая Александровича мы почитаем за святого мученика, но не благодаря Распутину, а вопреки ему. Вот оценка М. Антония: «Главной и может быть, единственной ошибкой Государя было его покровительство Распутину. Государь забыл, что мужик хорош, пока он мужик, а когда он становится сверх-барином, то бывает способен на всякое зло».

Но был ли Распутин просто «ошибкой» Государя и особенно Государыни? В жизни бывает, что подобное тянется к подобному – неужели же грязь Распутина можно перенести и на Царскую Семью? Нет, ни в коем случае. Но мы видели, что Распутин был не просто мужиком или шарлатаном, кутилой или еврейским наймитом, - он обладал определенной духовной силой. Создается впечатление, что он был своего рода духовным паразитом Царской Семьи, пользуясь не только телесно и душевно ее щедростью, но именно духовно питаясь ее чистотой и благочестием, спекулируя на родительском чувстве Матери неизлечимо больного Отрока, подобно тому, как экстрасенсы питаются психо-физической энергией своих жертв. Потому и весь лейт-мотив его прорицаний – это собственная неотторжимость от Святой Семьи, ни в сем веке, ни в будущем. Он, действительно, в каком-то смысле был ангелом Семьи, если не забывать, что ангелы разного цвета бывают. Потому и никаким способом, никаким убеждением не удавалось от него отделаться. Его неотвязность была поистине в чем-то сверхчеловеческой, похожей на своего рода духовный вампиризм. Когда смотришь на современное безумное почитание этого лжестарца, кажется, что и по смерти паразит не оставляет хозяина.

В Русской Зарубежной Церкви, почитая Государя, старались не касаться темы Распутина, чтобы не бросать тень на Царскую Семью. В этом православные монархисты уподоблялись благочестивым сыновьям Ноя. Мы тоже не касались бы этого “друга”, достойного только забвения, если бы не ажиотаж вокруг его имени, поднятый в последнее время. Распутина настойчиво готовят к канонизации, пишут иконы, каноны и акафисты, отношение к нему ставят показателем почитания самой Царской Семьи: если ты не чтишь Распутина, значит, ты и против Царя. Показательно духовное состояние этих поклонников “старца Григория”. Один из главных его почитателей О.Платонов, раскрыв сначала всему свету “правду о Григории Распутине”, сразу после этого написал “православный панегирик” и Сталину. Здесь, действительно, подобное притягивается к подобному. Духовно одичавший, чуждый христианству современный лже-патриотизм оказывается способным совместить в своем пантеоне и Распутина, и Сталина, и Жукова вместе с Царем-Мучеником Николаем.

Воспитанных в обстановке культа лжестарцев в Московской Патриархии Распутин привлекает именно как старец, вполне соответствующий патриархийным нормам. Тем же, кто отталкивается от иерархии МП, а вместе с этим от всякой церковной иерархии вообще, Распутин нравится как “светский старец”, не бывший ни монахом, ни ученым богословом, ни пастырем, но при этом единственно верно понимавшим весь толк в церковных и государственных делах. Никому не подчиняться, ни в каком постоянном труде не участвовать, ни перед кем ни за что не отвечать, но в то же время судить обо всем, учить всех, вмешиваться во все дела, предсказывать все, что имеет быть, и всем давать свои поручения – вот жизненный идеал, который привлекает очень многих. И этот идеал в полной мере воплощен в Распутине. Отсюда понятна и его популярность среди лиц такого направления в монархических околоцерковных кругах, которая, к сожалению, ярко свидетельствует о глубоком духовном заблуждении, идейном разложении и нравственном упадке в нашем монархическом движении. Если человека не вдохновляют ни страдания Новомучеников, ни подвиги героев Белой Борьбы, ни духовный авторитет подлинных пастырей и духоносцев недавнего прошлого, если вместо этого почитаются всякие кликуши, Опричный царь и Распутин, - значит, дело плохо. Такое настроение не есть христианское, такая духовность – не православная.

Нужно отдавать себе отчет, что канонизация Распутина будет на деле означать развенчание Царской Семьи. Распутинская лже-духовность затмит и скроет от православных подлинное благочестие, смирение и чистоту Августейших Страстотерпцев. Их духовная красота – подлинная, а потому неброская, и она совершенно затмится саморекламным образом этого рокового псевдо-праведника. Государыня при таком совместном почитании превратится в пустосвятку и кликушу, Государь – в слепого послушника такого вождя, слепота которого всем зрячим очевидна. Оправдаются мрачные прогнозы противников канонизации Царской Семьи, утверждавших, что Царские Мученики не самоцель, а лишь средство оправдания и освящения распутинщины.

Для истинных чад Русской Церкви образцом является духовно-нравственное учение св. Отцов-аскетов. Авторитетными для нас должны быть свидетельства и оценки выдающихся деятелей Русской Церкви начала ХХ века, отцов Зарубежной Церкви. По этим меркам мы и можем оценивать лиц, претендующих на святость и духовный авторитет. Но правильное понимание опыта Церкви предполагает и согласный с этим опытом личный опыт, воспитываемый правильным образом своей церковной жизни: в истинной Церкви, в церковной общине, под духовным окормлением, в борьбе со своими страстями, во всяком воздержании и хранении чувств. При нормальной церковной жизни для человека здоровой православной духовности фигура Распутина не должна вызывать особой симпатии. Такой легко согласится с оценкой Распутина, данной ему добрыми пастырями – современниками. И лишь при нездоровой духовности, в условиях ненормальной церковной жизни эта личность будет привлекать к себе внимание человека, как болотный огонек, оправдывая грех и увлекая на дно погибели.

ПОМОГИ СО ЗЛОЙ ДУМЫ ВЫПОЛЗТИ.

У капитана Анастасиади до синевы выбритые впалые щеки, сильный, остро выступающий подбородок, густые сведенные брови, высокий лоб и... непривычно яркая, жемчужная улыбка. Такой улыбкой только женщин пленять.

«Язон Колхидский», - вспоминаю я, как прозвали его юнкера.

- Иван Аристархович, - вне всякой субординации лезет он обниматься.

У него на удивление сочный и красивый баритон. Голосом он умеет играть, как никто. Казалось бы, что он сказал? Назвал меня по имени-отчеству. А в этом - и радость встречи, и уважение, и дружеское ободрение, и - напоминание о том, что у нас с ним было общего, наш последний бой, его мальчики-юнкера, погибающие с улыбкой на устах, их чистые светлые души...

Я обхватываю тонкую упругую фигуру Капитана Анастасиади, похлопывая его по спине.

Старые офицеры батальона улыбаются, ждут своей очереди поприветствовать меня. Обветренные, в выгоревших гимнастерках, в сбитых сапогах, пропахшие походными кострами и конским потом. Как же я соскучился по ним!

Много новых. Эти не спешат с эмоциями. Мало ли кто вернулся в батальон. Стоят, присматриваются. Ладно, господа, позже поприсмотримся и мы к вам.

Из большой побеленной хаты выходит наш полковник Саввич. На нем английский сильно потрепанный френчик. Обут он в старенькие юфтевые сапожки. Старик сильно сдал, его движения медлительны и неуверены. Но лицо его сияет тихим светом радости.

У него даже глаза на мокром месте. Или мне показалось?

Капитан Видеман следующий. Бородку отпустил, ни дать ни взять молодой доцент Геттингенского университета.

- Иван Аристархович, мы уж думали, ты нас в Питере дожидаешься.

- Так чего же не приехали, коли думали? С Николаевского вокзала парадом по Невскому, все триста штыков, да с пушками, да с пулеметными командами...

- Пройдем еще, господин капитан. Пройдем и по Невскому!

Смотри-ка, знает, что произведен я в следующий чин. Я сам об этом всего неделю как получил подтверждение из штаба Армии.

Вечером устраиваем «приездную». Из Крыма со мной приехали два ящика ароматной «Массандры». Сторговался с одним спекулянтом-кровососиной. Еще ящик консервов - аргентинская говядина в собственном соусе. Этим меня снабдили тыловые. Нескольким старым офицерам, тем, кто помнил меня и изредка давал о себе знать, я преподнес небольшие подарки. Кому германскую безопасную бритву с рукояткой из слоновой кости, кому пару белых легких рубах, кому командирскую планшетку. Подполковнику Сергиевскому - хорошего материала на осеннюю шинель, чистая шерсть, из довоенных складов, британские шинели ему не подходят, либо полы коротки, либо в плечах жмут. Вике Крестовскому - доброго шотладского виски, две пузатые бутылки. Нашему командиру особый подарок - художественную эмаль, знаменитый на всю Россию изящных искусств мастер Ефим Дубов с фотографии сделал портрет Саши, сына Василия Сергеевича.

Эмаль я уже отдал Василию Сергеевичу. Он к столу не выходит. Знаю, что он сидит сейчас в своей комнатке, поставил эмаль перед собой и смотрит, смотрит. Нет у него никого больше в этой жизни. Воспоминания о сыне да наш Офицерский батальон.

Мы же пируем в просторной штабной хате. Мне представляют новеньких. Некоторые уже по три-четыре месяца в батальоне. Лица, опаленные солнцем и боями. Есть несколько казачьих офицеров. Донцы. Отчаянный народ. С такими не пропадем. Есть свеженькие подпоручики. Два или три фронтовых офицера, переведенных из других полков.

Еще на «приездной» оказывается несколько особей прелестного пола. Это и вовсе что-то необычное. Еще не было самого батальона, но уже был приказ командира Волховского: Офицерский батальон - боевая часть, присутствие женщин, за исключением сестер милосердия или прачек, исключено...

Может быть, потому мы и оказались одной из самых живучих частей в Белой Армии. Наш обоз невелик, полевой лазарет на пяти-шести подводах, ремонтные и саперные причиндалы еще на двух, зарядные ящики при артдивизионе, патронные коляски, кашевары с полевыми кухнями да телефонисты со своими катушками, заводные кони, запас фуража, те-се немудреные пожитки... Оттого мы очень маневрены, успешно били Сиверса и Сорокина, давали по мордасам Буденному, уходили из клещей Тухачевского...

Леонид Анастасиади рядом сидит, по правую мою руку.

- Скоро будем походить на воинство Мамонтова, наступать-отступать - на семьдесят верст растянемся!

- Понимаю, Иван Аристархович, но что мы, и малых радостей не достойны?

Я стараюсь не смотреть в сторону барышень. Они - прелестны. Посреди серо-выгоревших наших гимнастерок и френчей - светло-зеленое, небесно-голубое, нежно-розовое, сиреневое. Между коротко стриженных голов - и вдруг завитые локоны. И когда тонкий голосок вдруг что-то произносит, офицерские голоса, грубые и сиплые, приумалкивают. Это сестра поручика Костина, это невеста штабс-капитана князя Кугушева, а это молодая жена штабс-капитана Фролова, того, что из-за потери пушки чуть было не застрелился.

А что там за стыдливица? Та, что в сиреневом. С нежным абрисом губ. С робким взглядом в нашу сторону.

- Позвольте представить вам, господин капитан, мою... м-м... невесту.

- Мария, это и есть Иван Аристархович Бабкин. Иван Аристархович, это Мария Константинос, моя невеста и вообще-то... жена...

Скоро все выяснилось. Был строгий приказ полковника Волховского. И не стало его. Отменен оказался - из-за хитрого и ласкового грека, Язона нашего Колхидского.

Произошло это так. Пока я залечивал ранение и контузию в госпитале, батальон то вводили в бои, то выводили, почти полностью обескровленным. В ноябре влили пополнение. Снова пленными красноармейцами и мальчиками-кадетами.

Капитан Анастасиади подал рапорт Василию Сергеевичу: остатки юнкеров собрать в отдельный взвод пеших разведчиков при артдивизионе. Он бы взвод возглавил, сам брался их обучить телефонам и командам по наблюдению.

Соловьев был доволен, что попадья на Пасху. Как раз у нас перебило всех телефонистов и наблюдателей. Уже сам стал таскать катушку и крутить ручку. Но Бог не выдаст, свинья не съест. И придано ему оказалось почти три дюжины стрелков: и прикрытие, и разведка, и телефонисты-корректировщики огня.

В декабре 1919 года, на харьковщине, батальон был на марше. Приказано походным порядком совершить фланговый маневр. В мятель, по снежной пороше, неожиданно. Только так можно было вырвать победу у красных.

Крестовский со своими охотниками увлекся, как обычно. Увел полусотню верст за десять, да отклонились слегка. В общем, проморгали красных. А те стоят в сельце Петровке, вишь-ко зябко им стало. Хорошо, наши батарейные разведчики держали ухо востро. Как заметили дымы костров да услышали конское ржание, да пригляделись вприщур, поняли, что это красные армейцы, количеством до роты.

Капитан Анастасиади не долго думал. Расспрашивать, кто да какого полка, да откуда, не стали. Приказал своим юнкерам подобраться поближе. Подобрались, секрет красный сняли, перекололи штыками дремлющих краснюков. Кинулись в атаку.

Короткая перестрелка. Удачно брошенная ручная бомба. Гневно и резко поданная команда:

- Бросай винтовки, не то всех в куски изрубим.

Семьдесят красных взяты в плен. Когда сдались, тогда и докумекали, что офицеров и юнкеров, атаковавших их, было всего-ничего. Но - горевала девка до обеда. Раз сдались, так и пошли под конвоем. Была это саперная рота красных. Два пулемета, большой запас патронов.

Несколько человек утекло все же. Юнкера, воодушевленные успехом, бросились за ними. Леонид Анастасиади едва успел отрядить трех стрелков для охраны пленных. Сам-тридцатый поспешил вперед. Время предвечернее, ветер холодный, снег под ногами мокрый, липкий, а главное, злость взяла: и вот это безродное племя давит нас, офицеров-добровольцев? А давилку не острелить ли?

Преследовали бежавших красных версты полторы. Те даже отбиваться не стали. Просто драпали по такому же липкому снегу и грязи. А там из-за косогора, из-за голой рощицы - огоньки большого села. Вот куда решил уйти интернационал!

Прямо с косогора, в сумерках, разведчики бросились на село. Приблизились, не открывая огня, рассредоточились. Увидели конного - сбили одиночным выстрелом. Коня поймали, Анастасиади на него взобрался. Кавалеристом, надо сказать, он был никудышным. Всю Большую войну прошел в автомобильной роте. Но тут уж было не до вольтижировки. Да еще удачно подъехали две повозки с пулеметами: возницы нашли более короткий путь, через лощину.

Дальше - больше. Гнались за двумя-тремя красными, вбежали на главную улицу. По ней прямо до площади перед церковью. Там же - серые массы, солдатское море, сани, телеги, ящики, оглобли прут, постромки путаются, бочки катятся, лошади ржут, кто-то что-то кричит, кто-то куда-то бежит, кто-то пулемет разворачивает... Как у нашей бабоньки покраснели глазоньки! Возницы наши вожжи натянули. Хотели было развернуть подводы да назад драпака. Но юнкера за пулеметами их неверно поняли. И давай поливать свинцом! Да еще поверх голов - неточно прицел установили.

- Всем на землю, мать-вашу-так-и-переэдак! Ложись, красная сволочь!

А голос у него в драматические минуты становится особенно насыщенным и убедительным. По необъяснимой причине красные исполнили точь-в-точь, что он им скомандовал. Попадали, кто где был. Из дома напротив выскочила фигура в кожаном пальто. С фигурой два-три солдата. Анастасиади без промедления вскинул руку с наганом и нажал на курок.

Выстрел. Комиссар осел. Пуля капитана пробила ему сердце. Легкую смерть нашел, мерзавец! Сопровождающие побросали винтовки. За ними все остальные ружья опустили. А ну как убьют? Жить-то хочется - пока хлеб жуешь, вроде бы и смысл есть, и душа трепещет.

Об этом самом бескровном бое, наверное, за всю гражданскую войну позже будет писать в своих мемуарах генерал Витковский: двое убитых красных, пленных же - два советских полка общей численностью почти 2200 человек. Кому Егория на грудь? Тридцать добровольцев - все как на подбор.

Дальше все пошло-поехало, как по укатанной аллейке Булонского леса, под оркестр пожарной команды города Сумы. Краскомов, всех этих батальонных и ротных, сноровисто обезоружили, отделили от солдатской массы, в сарай заперли. Рядовых сразу стали записывать в белые:

Одного на коне послали в батальон, сообщить о победе.

Вдруг казачий разъезд подскочил. Наши, донцы. Есаул, увидев при свете костров терпеливо ожидающие колонны, порадовался:

- Здорово живете, стрелки! Эку силу намяли! Где ваш штаб полка?

Наш Язон Колхидский поднялся, поправил ремни:

- Все понятно, господин капитан, но я спрашиваю, где тут штаб вашего полка или дивизии. Кто сюда выдвинулся?

- Штаб дивизии там, где ему и положено быть. А я здесь, со мной двадцать восемь человек.

Генерал Витковский лично награждал капитана Леонида Анастасиади офицерским Георгием 3-й степени. Под далекую канонаду красных батарей, спросил отчаянного Язона нашего Колхидского:

- Так точно, Ваше Превосходительство, но частного порядка.

- Да? - Витковский не мог скрыть удивления. - Какое же?

- Во многих полках нашей армии близкие родственники, по желанию своему, в обозе могут двигаться. В нашем Офицерском батальоне это запрещено.

- Батальонному командиру виднее, - сухо заметил Витковский.

- Так точно, ваше превосходительство, - улыбнулся хитрый грек своей ослепительной улыбкой генералу. - В частном порядке, прошу дозволения моей невесте быть со мной при батальоне...

Дед, старый Нáнос, после долгого стояния в церкви, после радостных сборов всего огромного клана Анастасиади в его роскошном дачном особняке на Крестовском острове в Санкт-Петербурге, говорил во время воскресного обеда свое слово:

Клан насчитывал не меньше двадцати ветвей. Были Анастасиади в Керчи и Сухуме, были в Полтаве и Москве, были в Тифлисе и Казани, в Твери и стольном граде Санкт-Петербурге. Раз в год собирались в день тезоименитства старого Нáноса: поприветствовать своего патриарха, провести несколько дней в столице, молодым познакомиться, старым переговорить о делах.

Были не очень успешные отпочкования клана, такие как фотограф Серафим Анастасов в Нижнем Новгороде. Были более удачные, например, галантерейщик Анастасиади в Сухуме или архитектор Спанаки-Анастасиади в Тифлисе. Некоторые доросли, почитай, до настоящих «ротшильдов». Хоть взять тех же московских банкиров Димитриадисов или столичных князей Анастасиади-Метакса, что владели виллами в Ялте и пароходами на Средиземном море.

Когда Россия влезла в войну с Японией, мудрый Нáнос качал головой:

Когда Россия проиграла войну с японцами и заключила мир в американском Портсмуте, старый Нáнос изрек:

- Для одних это поражение, для других это возможность начать новое выгодное дело.

Зиму юный Леонид проводил у родственников в Ялте или Тифлисе, лето - в Петербурге, где был у него собственный автомобиль, шести-цилиндровый «Бьюик». С этого «Бьюика» началась любовь Леонида к автомобилям. На нем гонял он по проспектам, развозил барышень по домам после балов, дважды участвовал в гонках, выиграть не выиграл, но заслужил славу спортсмена и светского повесы, особенно когда оставил занятия в Технологическом институте, а вместо того стал брать классы актерской декламации.

Дед Нáсос, любивший всех своих детей, внуков и правнуков в равной степени, послал за Леонидом своего кучера татарина Кузьму. Когда 19-летний Леонид предстал перед старцем, тот оглядел его внимательно.

- Греки создали комедию и трагедию, - сказал он. - Из греков были Эсхил, Аристофан, Софокл и Эврипид. Они же создали философию, из греков были Пифагор, Фалес, Платон, Парменид, Зенон и Аристотель. В Греции родилась первая в мире демократия, греки же ввели в употребление деньги и нанесли поражение первой в мире империи - империи парсов.

Он помолчал, обдумывая что-то, что хранилось очень глубоко за его высоким лбом, за глубокими морщинами. Потом вынул из жилетного кармана золотые часы на цепочке, посмотрел на них. Вздохнул, сверяясь с утекающим временем и словно о чем-то сожалея. Снова засунул пальцы в карман. Извлек золотой червонец.

- Чей профиль выбит на этой монете? - спросил он юношу.

- Это все, что я тебе могу дать, - сказал Насос. - Он тебя сохранит. Все остальное у тебя есть.

Леонид тогда бредил театром. Мечтал стать большим трагическим актером. Срывать овации в Императорском театре. Цитировал Шекспира, перебирал строки Кальдерона, декламировал Мольера. Старательно разучивал, какую позу как принять. Как повернуть голову.

Особенно ему удавалось такое: идти быстрым шагом, неожиданно остановиться, резко обернуться вбок, словно бы удивившись чему-либо. Свой сценический трюк он неоднократно демонстрировал в ресторанах на Невском, в Летнем Саду, на балах у соседей, князя Белосельского-Белозерского, тоже проживавшего на Крестовском острове - молодые барышни почти всегда падали жертвами этого отточенного приема.

Несколько месяцев спустя разразилась Большая война. И было последнее наставление старого деда Нáноса, когда Леонид приехал к нему. Он взбежал по широкому каменному крыльцу, прошел через холл как был, в летней шинели с нашивками вольноопределяющегося, вышел на веранду, залитую солнцем.

Дед сидел в тени от разлатой столетней липы. Он читал книгу.

- Здравствуйте, папý. Пришел попрощаться с вами.

Дед Нáнос отложил книгу, посмотрел на внука поверх очков. Он уже все знал. Он не был бы мудрым Нáносом, если бы не знал, что у него происходит в семье. Помолчал, на этот раз долго и твердо. Затем крепким уверенным голосом дал последнее наставление:

- На войне, внук, оставайся греком: хитрым, изворотливым, отца-мать чтущим, дом свой любящим. Как Одиссей шел домой десять лет, в свою милую Итаку, так и ты не забывай, что у каждого грека в сердце его Итака.

Он вздохнул еще раз и перекрестил внука сложенной щепотью.

Леонид хотел было принять подобающую позу античного воина, уходящего на битву. Но вместо этого только прижался к дедовому животу.

Наша гаубичная батарея была передана в поддержку стрелкам Сводного корпуса. Команда пеших разведчиков отправлены с батареей. Одеты они в обычные гимнастерки, погоны им на походе и вовсе не полагаются, так уж повелось. Заняли артиллеристы участок под Ново-Михайловкой, прикрыть отход наших частей.

Сходили охотники в поиск. Привели красного. Оказался латышом. Стал грозить всех белых перебить и закопать ближайшей вымоине. «Поболтай-ка, красная сволочь!» - откликнулся один из офицеров. И всадил ему пулю в лоб.

Ночью вдруг оказалось, что стрелки Сводного корпуса снялись с позиций, а наших батарейцев забыли. Наверное, прав был латыш, когда грозился, что идет на нас сила неодолимая, кавалеристы-блиновцы да латышская бригада. Только успели взять орудия на передки, только понукнули лошадей, а вот они сами, красные конники, не меньше эскадрона, вылетели из ложбинки, наши их и не заметили.

Язон Колхидский не растерялся. Красную повязку на рукав, будто нарочно припас для такого случая. Разведчикам вполголоса объявляет:

Красные подъезжают, пристально вглядываются, карабины наготове, шашки из ножен вон, следят за каждым движением.

Эскадронный в сомнении. Конь его ярится, ходит вьюном. Конники пристально вглядываются.

- Товарищ Хрулев, - глазом не моргнув, отвчает Анастасиади. - А комиссар товарищ Гурвич, Яков Моисеевич.

Красные сбились вокруг своего эскадронного. Явно растерялись, не знают что делать. Стоят две гаубицы в запряжках. Стоят понурые белые артиллеристы. Вокруг них с винтовками какие-то люди, у одних есть красные повязки, другие - без.

- Язон Колхидский, - опять не запнувшись ни на миг, отвечает Анастасиади.

- Язон? Еврейское имя? - спрашивает эскадронный.

- Если знаешь Уринзона, значит, знаешь и Язона! - переходит в наступление Анастасиади и начинает переламывать ситуацию. - А вы чьи, товарищи?

- Мы - кавдивизии имени Блинова. Что-то не слышали мы про полк Коминтерна в этих местах.

- Вчера через Петровское нас подвезли. Этих мы тяпнули тепленькими. Не успели даже выстрела сделать...

Еще раз оглядев артиллеристов, орудия и захвативших их «красных» стрелков, эскадронный махнул рукой:

- Ведите их по этой дороге, никуда не сворачивайте, а то бродят тут какие-то...

Эскадрон на рысях исчез в высокой стоячей пыли. Анастасиади постоял, посмотрел, потом дал команду, пошли дальше. Через полверсты свернули да в рощицу, да ложком, да погоняй что есть мочи! Юнкера-разведчики хохочут, артиллеристы пот со лба утирают: изрубили бы нас в капусту эти головорезы... Давай-давай, держись ухабы, колеса катят!

- А мы - полк имени Коминтерна, товарищ Хрулев и товарищ Гурвич вас не похвалят, если вы нас заарестуете!-Если знаешь Уринзона, значит, знаешь... Собельзона

Анастасиади сидел на зарядном ящике, свесив ноги, и курил папиросы, которые присылал ему родственник из Керчи. Это был некрепкий, душистый и сладковатый табак, он поступал в Керчь от каких-то турецких Анастасиади. В Керчи у родственника была своя табачная фабрика, его жена содержала собственный пансионат. У них была дочка, и керчинские Анастасиади надеялись, что после всего этого безобразия...

Они не могли и предполагать, что капитан Анастасиади давно уже не молоденький студентик и не светский повеса. И что в расположении батальона ждет его невеста. Или жена. Которую он выпросил у генерала Витковского.

Спрашивал я позже, как так получилось, что назвал капитан Анастасиади и полк и командира с комиссаром?

Леонид пожал плечами. Все просто. В Ново-Михайловке отыскались дальние родственники, хозяин бакалейной лавки и брат его. Оба женаты на местных, давно уже вросли в землю. Но капитана Анастасиади сразу признали. Они и шепнули по секрету, что были по торговым делам неделю назад за сто верст отсюда, там и стоял этот самый полк имени Коминтерна. Даже удостоились разговора с командиром Хрулевым и комиссаром Гурвичем.

- Попробовал бы этот эскадронный не поверить!..

Под Мариуполем, старым греческим городком, попал-таки наш Язон в переплет. То бишь в плен. Попал самым настоящим образом. Не обошлось, конечно же, без жены-невесты. Моряки, они правы, что запрет для женского пола на кораблях блюдут.

В январе 1920 года Мариуполь был захвачен красными. Там остались родители и любимая тетка нашей Машеньки-гречанки. Тиха-тиха Машенька Константинос, а всю плешь проскребла своему Язону: отправляйся за мамой и папой, а не то... Как говорится, что жене в голову, то мужу в головную боль. У Медеи не был столько власти над Язоном, сколько у этой тоненькой барышни над капитаном Анастасиади.

Едва батальон был выведен на отдых, переоделся Леонид в гражданское, да отправился за своим «золотым руном» - прямо к большевикам в логово.

Туда еще ладно, как-то добрался, до Мариуполя-то. Оказалось, что бросили тесть с тещей и дом и склады свои, и лавки. Сами подались в неизвестные края. Стоял дом на Карасевской улице пустой, мертвый. Соседка-еврейка, подозрительно осмотрев Леонида, буркнула, что укатили, видать, хитрож...ые греки к Врангелю в Крым.

Обошел Язон наш Колхидский брошеное хозяйство. Дом был крепко пограблен и частично разрушен. Окна выбиты. Двери заколочены горбылем. Сад опустошен и вырублен.

- А вы как, по мандату или сам? - не унималась соседка.

- Я тоже по мандату. Нам товарищ Клейнер, завполитотделом, сказал: езжайте в Мариуполь, селитесь там, где найдете удобным. Я прикомандирована к земотделу. Но на что мне такой большой дом, я себе забрала вот этот, поменьше...

И на том спасибо! Теперь надо было выбираться назад.

На беззвестном полустанке их поезд, составленный из самых невозможных вагонов, был остановлен. Красные заскочили и пошли по вагонам, выявляя офицеров и прочих людей без документов. Набрали чуть не двести человек.

Всю толпу пленных и случайно захваченных гражданских погнали в фильтрационный лагерь. Там сортировка: этих - на расстрел, тех - в казармы, на переформирование, на обращение белых в красных. Дошла очередь до Анастасиади. Выкликнули его имя. Вышел он перед большевиками.

- Офицер, - повторил утверждающе мордатый особист в кожаной куртке.

- Говорю же вам, я - землемер. Еду в Харьков. Бумаги были в саквояже, прямо на вокзале украли его...

- Сказки будешь рассказывать апостолу Петру. Или Павлу, - зевнул мордатый. - Ты - офицер. Тебя по физиогномии видно.

Это у красных был такой юмор. Они еще в самом начале растерзали и казнили славного генерала Духонина, что отдал приказ выпустить «быховских» узников. Очень злобились большевики даже на мертвого Духонина. И приговор «к Духонину» означал «на тот свет».

Даже глазом не моргнул капитан Анастасиади.

- Я уже был у него. Он меня к вам послал, товарищи.

- А то, болван, что я - бывший офицер Генштаба и выполняю задание реввоенсовета республики. Тотчас же телеграфируйте обо мне товарищу Троцкому. Передай слово в слово: капитан Анастасиади перешел линию фронта с требуемыми секретными сведениями о белых силах в Крыму.

Большевики переглядываются. Уверенностью веет от слов беляка. Такого пришьешь, а ну как Троцкий со своей козлиной бородкой или Уборевич какой сами наедут? И отправят тебя вдогонку к тому же Духонину! Что делать?

- С этим надоть разобраться. Посадите его в предрасстрельную, оттуда не сбежит.

Отвели нашего Язона в камеру-одиночку, на гауптвахту Азовской флотилии. Туда сажали особо важных смертников. Поставили у двери матроса с маузером. Челюсть у матроса квадратная, шея толстая, глазки маленькие и злые. Маузер в деревянной кобуре. Он по ней когтями своими постукивает да цыгарку от цыгарки прикуривает.

Ночью матрос затеял переговариваться с Анастасиади.

- Нет, матрос, совсем не страшно. Нам, белым офицерам, умирать - не привыкать. Жалко другое: пустите вы меня в расход, а сундук с золотом так и сгниет в земле.

Язон Колхидский в тот же миг, словно цирковой маг и чародей, как из воздуха выхватил золотую монету. Ту самую, что когда-то дал ему в виде талисмана дедушка Нáнос.

- Видишь, матрос? Сундук, полный таких же монет.

- Чего еще? Тебе покажь, ты за щеку и прощай мой капитал. Отец мой еще перед войной зарыл. Да не сундук, а сундучище! Говорит: Леонид, только ты будешь знать, да я. Народишко мы поэксплуатировали ого-го! Примечай-ко, одних золотых червонцев как этот - двадцать тысяч штук.

- А вот крест тебе! - размашисто перекрестился Анастасиади. - Да помимо того, кольца и браслеты, ожерелья из жемчугов с сапфирами и камнями самоцветными, да другие ювелирные изделия. Ежели на царские деньги считать, то полмиллиона будет.

- Где? Где закопал твой старый хрыч? - у матроса челюсть чуть на бок не вывернуло.

- А тебе-то зачем? Вы ж меня завтра к стенке... И что мне от того, что я скажу?

- Так это... я это.. понимаешь... я могу и товарища Башмакова попросить, чтобы не казнили тебя...

- Ты-то попросишь, да они откажут. Нет, матрос. Не идет так игра!

- А как идет? Ты в любом случае есть контра и к завтрему будешь в яме...

- О том, матросик, я тебе и говорю. А сундук с золотыми - тю-тю! Может, через тыщу лет кто-нибудь откопает.

Видит матрос, что не клюет на поманки белый офицер, решил его на страх взять.

- Никаких «тю-тю». Сейчас сообщу товарищам из особотдела, они из тебя выбьют признание. Они у нас по этим делам хватки...

- Конечно, выбьют, - с дерзкой веселостью отвечал Язон. - Кто бы сомневался, матрос? И я все скажу. Только... только, думаю, заберут они золото, а тебе за службу... может, пачку махры выделят. Из комиссарского пайка! Болван же ты, хотя и флотский!..

Долго они препирались. Долго вели торг. Матросу бы только разузнать, где клад закопан. Язону Колхидскому - не продешевить бы. Наконец, что добило матроса окончательно, это упоминание о золотом горшке.

- Да есть там золотого литья горшок, кроме всего. Отцу моему графиня Замойская-Порецкая отдала. Она в тот золотой горшок ходила по нужде.

- А куда ж еще? Они, князья и графья, завсегда в золотые горшки ходят. Пожрут черных лебедей с лиссабонской горчицей, полопают ананасов с рябчиками в черном сметанном соусе, надуются шампани да с пирожками с икрой... это тебе не ржавая вобла, матросик! - и куда прикажешь ходить после всего этого? В деревянный кружок? Они же культурные. У них на это дело золотые ночные сосуды. В этом горшке, к примеру, чистого золота - с четверть пуда!..

Тут, словно случайно, выронил золотую монетку Язон Колхидский. Звонко ударилась она о цементный пол. Покатилась к стеночке, еще раз звякнула, когда укладывалась на бочок.

- Слышь, ваш-бродь. До утра и до моей пересменки - три часа. За два управимся. Найдешь сундук, я тебя отпущу. Не найдешь - там же и ухлопаю.

- Когда это революционный матрос Шестопалов брехал? Ты думай, в чем обвиняешь!

- Да ладно. Это я для удостоверения твоей честности, матрос!

Через десять минут выходили они уже из гауптвахты. Капитан Анастасиади - в матросском бушлате, который прихватил Шестопалов, впереди. Сам Шестопалов - за ним, маузером в бок Язону Колхидскому тычет: мотри, не балуй! На выходе часовой - из австрийских военно-пленных. Очнулся, глаза таращит. Хальт! Куда идете?

- Дитер, это мой кузен, понимаешь, мой брат двоюродный, - врет не запинается революционный матрос. - Мы с ним с вечера внутри сидели. А ты что, в ночной караул поставлен?

Дитер пожал плечами. Ничего он не понимал в этих русских делах. То его в плен берут, то листовку под нос тычут, дескать, революция, свобода, а также коммунизм - мечта человечества, долой войну, то ему снова винтовку дают, и объясняют: чтобы был мир, надо еще повоевать, то говорят: охраняй военную тюрьму, то разгуливают по этой тюрьме, как по своему дому, пиво пьют, девок тащат, в карты режутся, а то по пьянке начинают заключенных расстреливать. Темный, безкультурный народ, никакого порядка!

Но тревоги не поднял Дитер. Пропустил матроса с Анастасиади. Опять нос в шинельку опустил.

У трактира отыскали дремавшего «ваньку», сели в пролетку.

Дальше все было, как по сценарию из Аристофана. По булыжной мостовой, мимо запертых и забитых греческих лавок и магазинов, мимо бывших банковских контор, мимо драматического театра, мимо старых вычурно-барочных арок подъездов и ворот, мимо базара и мясных рядов, мимо женской гимназии, где когда-то училась Мария Константинос. Приехали на место - в тот самый особняк, что покинули родственники жены-невесты.

Смотрит матрос: уверенно ведет его беляк, знает, куда подойти, знает, где за веревку потянуть, чтобы щеколда изнутри открылась. Входят вовнутрь. При свете луны легко ориентируется Язон Колхидский. Не врал, значит. Что ж, пусть отдает трудовому народу в лице его, матроса Шестопалова, сокровища, награбленные у того же пролетариата.

В сторожке нашли лопату. Как только ощутил черенок ее в своих умелых руках капитан Анастасиади, так и знал, что не поможет матросу Шестопалову его маузер...

Уже переодетый матросом, стал пробираться наш Язон Колхидский назад. Но вот незадача! Когда обыскивал бездыханного врага, то кроме кисета и свернутых трубочкой советских рублей, ничего не обнаружил. Никаких документов. А как без них? Красные - повсюду, все прибывают и прибывают.

Приходилось поначалу выбирать только ночное время. Опять же комендантский час в городе и предместьях. Чуть не накрыли. Где-то увел-таки бричку. Лошадь старая, лысая по спине, едва копыта переставляла. На таких только золотари свое «добро» отвозят. Однако все ж верст на тридцать отъехал от Мариуполя. Это за целый-то день.

Вдруг на пути хутор с красным флагом. Внимательно всмотрелся в окрестности Анастасиади. Нет вроде бы ни кавбридаг, ни красных бронедивизионов, ни отрядов особого карательно-истребительного назначения. Зато у сарая на привязи добрых два коника стоят, на мир печально смотрят. А в хате два сельсоветчика и солдат с винтовкой. Увидели его, в матросском бушлате, сходящего с брички:

- Здгавствуйте, товаг-гищи! - съимитировал комиссарский прононс Язон Колхидский. - Еду в г-гасположене стгелкового полка имени Г-геволюционных Коммунаг-гов...

Сельсоветчики уставились друг на друга, никогда прежде не слышали они о стрелковом полке имени Революционных Коммунаров. Но пока они соображали, капитан Анастасиади на них революционный маузер направил. Тот, что у алчного матроса позаимствовал!

- Ты что, товарищ? Никак белены облопался? - начал было один сельсоветчик, жилистый, усатый, в промасленной кепке, никак из рабочих.

- Ничего он не лопал, Сема. Это же белый, что тут непонятно?

- Поскольку вам все понятно, граждане советчики, слушай мой приказ. Ты, борода, - ткнул он маузером в сторону второго, - берешь веревку и связываешь своего напарника. Да побыстрей, а то я нервный, могу ненароком стрельнуть.

Бородатый тут же исполнил. И веревка нашлась кстати. И вязал он умело. Уже последний узел затягивал, вдруг солдатик с винтовкой очнулся. Не то, что он сделал движение, он может, просто ногу переменил.

Анастасиади тут же на солдата маузер перевел:

Тот бросил. Был он молодой, лет девятнадцати, призыв последнего года, губы толстые, глаза осовелые, бычок и есть бычок, ты его на бойню - пойдет и не задумается!

- Теперь ты - вяжешь этого, - приказал наш Язон ему.

Дело было спроворено в какие-то пять минут. Солдатика капитан Анастасиади вязать не стал. Тот и без всяких веревок и ремешков был что мешок с овсом. Оба сельсоветчика мрачно взирали, пока наш Язон Колхидский выворачивал их карманы. Нашел печать советскую. Нашел бланки с буквами «РСФСР» и более мелким шрифтом: «Грязнобродский сельский совет солдатских и крестьянских депутатов».

- Это вы, значит, «грязно-сбродский» совет? - поинтересовался Анастасиади.

Сельсоветчики молчали, потупившись. Да и что они могли сказать? Тут жизнь не на волоске - на сопельке тягучей повисла. Не так вздохнешь, не так чихнешь - и прощай, Маруся, не поминай лихом.

Тут блестящая идея пришла нашему Язону Колхидскому. Он положил один бланк перед собой, обмакнул ржавое перо в чернила.

«Настоящим удостоверяю, что уполномоченный тов. Беренбойм Я.З. направляется...»

- Этих я сейчас пристрелю. Что с тобой делать?

- Ваш-блародие, Христом-Богом прошу... За вами пойду, куды прикажете!

- Хорошо же, - ответил Анастасиади. - Будешь при мне. Как твоя фамилия?..

«Настоящее удостоверение выдано тов.Филькину П., в том, что он осуществляет вооруженную охрану тов. Беренбойму Я.З. для проведения инспекционной поездки...»

И подпись поставил: Язон Колхидский, комиссар для особых поручений РВС Республики. Поверх того жирно-ясными чернилами - советскую печать с плугом и молотом в центре.

Двух повязанных капитан Анастасиади убивать не стал. Это было бы против чести. Взял он их без оружия. Только что печати при себе имели да глупые убеждения на предмет своего коммунизма. Так глупость, она ж по Божьему попущению.

Старую лошадь оставили там же, на хуторе. В коляску впрягли двух хуторских коней, помоложе, посильнее. И давай-давай, наяривай, вожжами справа да слева, то по кореннику, то по пристяжному: не выдайте, коники!

Свой «мандат» наш Язон Колхидский предъявлял не меньше пяти раз. То на дозор наткнутся, то на заставу красную, то разъезд буденновцев преградит дорогу. Но видели красные, что едет некий «уполномоченный» в матросском бушлате да с ним еще солдат при всем вооружении - и подсказывали, как безопасней проехать, чтобы ни к белым, ни к махновцам не попасть. Таким образом, и выбрались оба. По всем большевицким тылам прочиркнули летучей мышью, поди-ко, слови ее, она ж и ночью видит лучше, чем ты днем.

К нашим выбрались - аж за сорок верст в тылах. Ночью приткнулись к мужикам, что обозом шли куда-то, так и ползли с ними, делясь табачком из матросского кисета, принимая с благодарностью кусок вяленой рыбы, чтобы поддержать силы.

Мужики те мандатов не спрашивали, только Филькину хмуро посоветовали: ты бы, малой, шапку со своей дурацкой звездой скинул, не то, сам знаешь, наскачут какие, снимут твою шапку вместе с головой!..

The 13th international bike show was held recently in Sevastopol, and dedicated to the 65th anniversary of the liberation of the city from fascist forces.

The initiator of this show was the organization of bikies called “Night Wolves”, which included bikies from Russia, countries of the United Autonomous Nations and the Baltic’s, as well as from Europe. While the expressed slogans were very dignified, the gathering didn’t pass without a scandal.

While Professor of the Moscow theological academy, protodeacon Andrew Kooraev, expressed that the bikies were a bright example of contemporary pilgrims, the latter repaid the praise through their leader Alexander Zaldostanov – whose pseudonym is “The Surgeon” - who stated on the eve of the show: “ Sevastopol for us is a holidome (sacred place) – it’s our pain. I saw in his holiness the patriarch, this same mutual pain and moral support of our patriotic beginnings”.

In greeting the bikies, Andrew Kooraev confessed that he really liked the slogan “Take everything from life!”. “After all, these are sacred words! Only they are to be understood that “everything” doesn’t mean cheap beer and accessible ladies. If one is to take everything from life, then you have to take misfortunes and victories, experience of childhood and experience of fatherhood, experiences of sorrow and of happiness”, said fr.Andrew.

Meanwhile, some of the bikies understand the slogan - that caught fr.Andrew’s fancy – on a lesser level of morality and innocence. They are trying to take from life not only experiences of “childhood and fatherhood”… and willingly, right during the show. The internet carries hotly debated photographs of the meet, where one of them shows a bikie sitting on his bike with a pennant carrying the image of Christ while a topless woman was embracing this “contemporary pilgrim” with her legs! The young fellow-traveller is embracing her pilgrim with her legs! Discussions among bloggers have bogged down on the question as to how do Orthodox ethics relate to such a practice.

Летом и осенью 2006 года шла активная дипломатическая работа между Москвой и Пекином. Дипломаты РФ, прикрывая настоящих заказчиков, добивались разрешения от китайских властей на эксгумацию останков генерала В.О.Каппеля из г.Харбина. Цель - перевезти останки славного Белого генерала в Москву, уложить их рядом с останками генерала Деникина, проданными его дочерью М.Грэй, и философа Ивана Ильина. На этом процесс «примирения» должен был быть закончен.

В конце концов китайские власти дали такое разрешение, и в декабре 2006 года из Москвы в Харбин отправилась экспедиция, возглавляемая «протоиереем» Дмитрием Смирновым, который заведует «окормлением» силовых структур РФ - вооруженных сил и ФСБ с ее ответвлениями.

О том, как копали эксгуматоры харбинскую землю, рассказано и опубликовано было уже немало. Нагромождение глупостей и несуразностей, вплоть до укрытия зоны раскопок непроницаемым экраном - якобы, по китайским поверьям, солнце не должно заглядывать в могилу! - сразу же указало на полную несостоятельность акции.

Крикливые заголовки путинских газет, радио и теле-репортажей, пресс-конференций, выступлений записных политиканов, выслуживающихся перед режимом, сразу дали понять, что это чисто пропагандистская акция. К настоящему «примирению» она не имеет никакого отношения.

Более того, ТАЙНОЕ прохождение курьерского поезда с «останками» через Сибирь, Урал, половину европейской РФ, дало основание предположить, что и с содержимым выкопанного гроба что-то не чисто.

В статье Ю.Ларникова («НС» No 2818 от 21 апреля 2007 г.) подвергается сомнению то, что специально снаряженная Кремлем экспедиция за останками генерала В.О.Каппеля достигла своей цели. Эта точка зрения представляется не лишенной оснований, так как даже в самих свидетельствах об открытии останков нет определенного упоминания о характере повреждений ног.

Так, один из главных участников вскрытия неизвестной могилы в Харбине и эксгумации останков С.Еремин (Грибин) сообщает следующее:

«Сергей (Никитин, так называемый «эксперт» - И.Ф.) приподымает крышку, подпирает ее черенком лопаты и начинает рассматривать и ощупывать ноги покойного. Потом поднимает голову и говорит нам: «Есть проблемы с ногами!». Все русские облегченно вздыхают – нашли!!! ЭТО КАППЕЛЬ!!! Крышку гроба вынимают из раскопа. Под весь гроб осторожно завели лист жести, продели веревки, обвязали ими гроб и приготовились к подъему останков. Конечно же, щелкают фотоаппараты, вспышки яркими блицами бьют по дну раскопа. Останки покрыты истлевшими цветами, мундиром и саваном. Голова просматривается с большим трудом – только очертания…»

Обращает на себя внимание, прежде всего, эта фраза: «Есть проблемы с ногами!» С.Никитин не сказал: это Каппель, нет ступни на левой ноге, отняты пальцы на правой. Он не сказал даже более общей формулировкой: есть повреждения ног. Он употребил весьма странную фразу: «Есть проблемы с ногами!»

У кого есть проблемы с ногами? У генерала Каппеля? У него уже давно нет никаких проблем. И душа его чистая смотрит на всю эту возню сверху, полагаю, не без удивления.

Зато у тех, кто затратил огромные средства, выделенные на переговоры с китайскими властями, на организацию экспедиции, на раскапывание могилы и проведение театрализованного представления по «возвращению останков» в Москву, отсутствие повреждений ног - это проблема. С.Никитин, первый человек, который спустился вниз, в склеп, тщательно рассмотрел и ощупал конечности, сказал то, что было на самом деле: «Есть проблемы с ногами!»

Никаких НЕПОСРЕДСТВЕННЫХ упоминаний о повреждениях ног вы не найдете ни у кого из участников и присутсвовавших журналистов. Судмедэксперт С.Никитин не оставляет для публики никаких заключений, хотя должен был бы. Фотографы, которые яркими вспышками сопровождают весь процесс эксгумации, не публикуют фотографий останков ног, хотя это важнейшее доказательство идентичности.

А.Алекаев, так называемый бизнесмен и меценат, а заодно «руководитель проекта «Белые воины», предварительно допущенный к самому Путину, кроме того, что нервничает, как сообщают другие участники, и потом пьет пиво, никак не выражает свое сопричастие к «великому открытию».

Журналистка Ирина Чуднова, подробнейшим образом описавшая весь процесс эксгумации, постоянно совалась в раскопанный склеп, так что даже «протоиерею» Д.Смирнову однажды пришлось облапать ее, чтобы она не свалилась туда.

И.Чуднова ни словом не обмолвилась о состоянии ног прямо у самой могилы. Между прочим, она не делает достоянием гласности даже эту историческую фразу: «Есть проблемы с ногами!», несмотря на то, что старалась осветить каждую деталь процесса.

Более того, Чуднова присутствовала на самой экспертизе, но как она сама пишет: «Результаты я изложу по памяти своими словами». Почему по памяти, а не при помощи блокнота или видеозаписи? Почему своими словами, а не словами присутствовавших Никитина, Смирнова, Алекаева? Почему не использовать официальное заключение судмед-экспертизы? Это было бы лучше, чем «по памяти» и «своими словами».

Еще более показательны более поздние описания участниками повреждений нижних конечностей. Так, Чуднова сообщает: «Каппелю была сделана ампутация. На правой ноге лежащего в гробу обнаружены хорошо сохранившиеся остатки светлого шерстяного носка, на этой ноге отсутствуют верхние фаланги пальцев. На второй ноге наличествует только пяточная кость».

То есть надо полагать, что левая ступня была ампутирована по пятку, а на правой были ампутированы верхние фаланги пальцев.

Что же пишет Еремин-Грибин? «Началась гангрена – левую стопу ему пришлось по требованиям медиков ампутировать полностью, а на правой стопе пришлось удалить пяточную кость». Это описание полностью противоречит первому. Получается, что левой стопы у «обретенных останков» вообще не было, а на правой пальцы были целы, ампутирована оказалась пятка.

Да, но по Чудновой, которая стояла рядом с «экспертами» и глазела на косточки не менее пристально, на правой ноге отсутствует не пятка, а только «верхние фаланги пальцев». Правая же пятка, надо сделать вывод, присутствует. На левой же ноге, по Чудновой, пятка единственно, что осталось, а по Грибину - нет вообще левой ступни.

Надо отдать должное Ю.Ларникову, который указал на полное несоответствие внешнего вида обнаруженных останков тому, что должно было бы быть в гробу, окажись это В.Каппель. К своей статье он привел фотографию того времени: генерал В.Каппель с гробу, с ясно различимым белым Георгиевским крестом на шее.

Это Георгиевский крест 3-й степени так и не нашли А.Алекаев, Д.Смирнов, С.Еремин-Грибин, Р.Гагкуев, майор запаса ФСБ Д. Напара, судмедэксперт С. Никитин и прочие, раскопав могилу неизвестного русского офицера (или генерала) в Харбине.

А между тем фотография эта стоит десятков документов!

Не оказалось под подбородком «останков» белого Георгиевского креста. Нет описания генеральского мундира и погон. Позднейший фотомонтаж «сохранившегося» лица Каппеля - это по линии умельцев с Лубянки. Этих снимков не было в момент откопки. Разнобой обнаружился в «судмедэкспертном» и «журналистском» описании останков. Действительно, появилась проблема, и очень большая. Но начальству наверху надо было доложить все в позитивном свете.

Похоже, что свидетели «обретения» после крепкого выпивона не удосужились даже согласовать, что кто будет писать и публиковать. Так появились совершенно различные повествования Чудновой, Никитина, Алекаева и др. В этом контексте становится ясен и понятен возглас С.Никитина: «Есть проблемы с ногами!» Конечно же, возникли у эксгуматоров проблемы с ногами, которые оказались, скорее всего... целыми.

Нет, не Каппеля отрыли кремлевские гробокопатели. Не дался Владимир Оскарович им даже мертвый. Потому что хорошо известен среди харбинской эмиграции факт. В 1945-ом году, после высадки советского дессанта на харбинском аэродроме, несколько Русских офицеров, призвав двух китайцев-православных, извлекли гроб со своим славным начальником. Китайцы увезли его в место, которое знали только они и двое из офицеров.

Китайцы затем вернулись и сообщили офицерам, что советчики останавливали их, но увидев, что едут куда-то китайцы с гробом, пропустили. Таким образом, их миссия была успешно выполнена.

В дальнейшем, история показала, насколько были правы офицеры-каппелевцы, не позволившие советской сволочи даже приблизиться к святым останкам. Само кладбище было уничтожено китайцами, надгробные плиты вывозили и укладывали вдоль берега реки Сунгари, для укрепления в период паводков. Могила генерала Каппеля была осквернена дважды. Второй раз коммунисты даже взорвали ее.

Тайный пробег курьерского скорого поезда с запломбированным вагоном через тысячи и тысячи километров в декабре 2006 года ничуть не приблизил богоборческий, атеистический и клоунадный режим Кремля к цели. Да, останки были выкопаны, перевезены в Москву, но останки не Каппеля.

Улыбается, наверное, Владимир Оскарович, наблюдая с небесной высоты всю эту нечистоплотную суету и возню гебешных «умельцев»

INTERVIEW OF PROTOPRIEST MICHAEL ARDOV BY VLADIMIR OYVIN – Portal.Credo.Ru

“Portal.Credo.Ru”: You are probably aware of the situation with the “Orthodox bike show” in Sevastopol. Before the action started at this gathering, “pat”Kirill of ROC MP blessed the bikies while Prime Minister Putin communed with them. These bikies were accompanied by protodeacon Andrew Kooraev. And all of them were harping on the necessity to make the young members of sub-cultures church goers. How realistic is the expectation of achieving this in our times given the current state of affairs.

Protodeacon Michael Ardov: I view this with great sadness. The jurists have a well-known expression: “attempt with useless means”. Let them have a careful look at the West. After the Second Vatican Council, the Catholics are doing some outlandish things. Their Liturgy is completely distorted. They serve Liturgy with some kind of kitchen utensils so as to attract housewives etc…

Yet nothing comes of it, because we live in post-Christian times. During the times of our previous “pontiff”, this same Andrew Kooraev - who was then only a deacon – wrote a book about our defeat. He knew then that we are living in a post-Christian era, and that the Church is awaiting the final days of the defeat and the diminution of faith in the world, as predicted by the holy fathers.

Regarding the pursuit after young people – bikies and other like sub-cultures – it’s implicit that some lone individuals will join the Church before the end of the world. However, as for the rest of the efforts – they will bring nothing but shame to the Church. That, which they have arranged in Sevastopol and other events that will follow – all of it will be the defilement and debasement of the Orthodox faith and Orthodox religious doctrine.

When they currently speak of the Church somehow encouraging sexual relations, is an element of this reprehensible process. That, which they have effected in Sevastopol and are carrying out everywhere else, I call “Fast Orthodoxy” – express-Orthodoxy as an analogy to “Fast-Food” – is what “pat”Kirill, protodeacon Andrew Kooraev and others are preaching. They have completely forgotten the somber prophesies concerning our final times. Above all else, they are forgetting the Holy Gospel Itself. We are obliged to remember what was written in Evangelist John the Theologian’s First Epistle, which was addressed to all Christians of all times: “Do not love the world or the things in the world. If anyone loves the world, the love of the Father is not in him. For all that is in the world – the lust of the flesh, the lust of the eyes, and the pride of life – is not of the Father but is of the world.” (1 John 2:15-16). I think that these frightening and bitter words relate to all such efforts… and place the lid on them.

“Portal.Credo.Ru”: What are we to do with these people? In your opinion, how are we to conduct missionary work among such people? After all, we still have to perform it.

Protodeacon Michael Ardov: We must realise what times we live in. We mustn’t forget the words of our best spiritual writer “podvizhnik” (one who lives with strict discipline and self-denial) – Ignatius Branchaninov. He said that this deviation is being allowed by God to happen, and it’s not within our power to stop it. We must simply recognize the spirit of this age and step aside.

We can and must preach, but at the same time understand that while indeed there will be tens, hundreds and even thousands of people that will convert, the majority will not. Let Kooraev attend their other future meetings. However, this participation in these indecent measures involving topless women only brings dishonour to the Christian Church and Orthodoxy.

ПОДПИСАЛИСЬ ЛИ ВЫ НА 2010 ГОД НА ЕДИНСТВЕННУЮ ГАЗЕТУ РУССКОЙ МОНАРХИЧЕСКОЙ МЫСЛИ В ЗАРУБЕЖНОЙ РУСИ:

Прочитайте внимательно хоть один номер газеты, и Вы убедитесь в том, что там сказано то, что, думаете, Вы, и все честные православные русские люди у которых душа отказывается принимать коммунизм.

Подумайте о том, что долг нас всех бороться за свободу Русской Православной Церкви, против клеветы на русский народ, на Родине и в Зарубежной Руси обвиняемого в том, в чем он не виновен.

Многим русским не мешает помнить, что многочисленные враги Православной Церкви и нации на Западе утверждают, что у русских, рабская психология. Чтобы бороться с этой ядовитой пропагандой на русский народ, Наша Страна, призывает всех быть верными Церкви, примерными христианами, и быть примером для окружающих. Наша Страна в своих статьях советует быть честными, смелыми, благородными, добрымы и никогда не бояться говорить правду.

Наша Страна борется против клеветы – ТОЛЬКО ПРАВДОЙ!

Основана 18 сентября 1948 г. И.Л. Солоневичем. Издательница: Лидия де Кандия. Редактор: Николай Леонидович Казанцев. 9195 Collins Ave. Apt. 812, Surfside, FL. 33154, USA Tel: (305) 322-7053

Электронная версия "Нашей Страны" www.nashastrana.info

Просим выписывать чеки на имя редактора с заметкой "for deposit only" Денежные переводы на: Bank of America, 5350 W. Flagler St. Miami, FL. 33134, USA. Account: 898018536040. Routing: 063000047.

Цена годовой подписки: В Аргентине - 100 песо, Европе - 52 евро, Австралии - 74 ам. долл. Канаде - 65 ам. долл. США - 52 ам долл. Выписывать чеки на имя:Nicolas Kasanzew, for deposit only.

ЕСЛИ ВЫ ЦЕНИТЕ МАТЕРИАЛЫ "НАШЕЙ СТРАНЫ" - НЕ БЕРИТЕ ЕЁ НА ЧТЕНИЕ У ДРУЗЕЙ. ПОДПИШИТЕСЬ САМИ! И ЭТИМ ВЫ ПОМОЖИТЕ ГАЗЕТЕ В ЕЁ НЕЛЕГКОМ СТОЯНИИ. ЕСЛИ ВЫ ПОЛУЧАЕТЕ ГАЗЕТУ БЕСПЛАТНО И НЕ МОЖЕТЕ ЕЙ ПОМОЧЬ МАТЕРИАЛЬНО, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ОТЗОВИТЕСЬ! НАМ НАДО ЗНАТЬ: ИНТЕРЕСУЕТ ЛИ ВАС ДАЛЬШЕ ГАЗЕТА?

«Наша Страна» не занимается торговыми делами и поэтому не жертвует ради прибылей убеждениями русских православных патриотов. В этой заслуге верности Православию и России нужно видеть долголетнего редактора газеты РУССКОГО ПРАВОСЛАВНОГО ПАТРИОТА –

Ваши пожертвования помогут высылать «Нашу Страну» на Родину и тем, кто материально не в состоянии ее выписывать. Каждая, даже маленькая Ваша жертва, поможет этим людям узнать ПРАВДУ о церковных и национальных новостях. Поэтому, мы призываем, всех помочь по своим возможностям. Если Вы в состоянии, то удвойте и даже утройте посильно Вашу помощь духовно-национальной газете Зарубежной Руси!

СДЕЛАЙТЕ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОДАРОК - "НАШЕЙ СТРАНЕ" !

РАСПРОСТРАНЯЙТЕ ЕЕ СРЕДИ ВАШИХ ДРУЗЕЙ И ЗНАКОМЫХ!

«Безмолвствовать при виде оскорбления той или другой нашей святыни - значит уже изменить ей и соучаствовать в этом преступлении»

До возвращения на подъяремную русскую землю было трудно понять многое из происходившего здесь. Почти все, что было в иноязычной прессе, являлось недостаточными и скупыми крупицами разнородного толкования фактов. Из взятых в привокзальном киоске провинциального немецкого городка (традиционно поставляемых еще с советского времени) «Известий» или «Литературной газеты» тоже ничего значимого почерпнуть не удавалось. Все происходящее в официальной прессе Эрэфии было неизменно покрыто каким-то мутно туманным облаком из эйфории и совершенно непонятного триумфа по случаю очередных празднеств и достижений, за коим почти невозможно было различить суть и смысл происходящего. То же, что удавалось узнать от бежавших из ельцинского «форпоста демократии», было столь же хаотично и разнородно, как и склоки в очередной Думе, от коей, как и от конституций, никогда не было и не будет никакой пользы Отечеству.

Я оказался в Эрэфии уже вскоре после того на всю жизнь памятного мне вечера, когда со слезами на глазах сидел перед портретом нашего Государя. Не столь важно, что тогда произошло, ведь то ощущение света и подобное строевому смотру чувство мне не передать словами. Вот и контроль на выходе из таможенной зоны аэропорта Шереметево (1995 год). Странный взгляд пожилого прапорщика-пограничника, долгие мгновения взаимного молчания и, наконец, «Проходите». Иду к выходу из здания аэропорта нарочито стараясь не торопиться. Много позже узнал, что не был арестован в аэропорту только лишь потому, что в 3 отделе МИД-а, уже браво рапортовавшем о моем задержании и стремившемся единолично «пожать лавры», перепутали номер рейса и ошиблись на 10 минут. Неудача подобная предыдущей попытке моего ареста: тогда, услышав «Вы арестованы. Сдайте оружие и боеприпасы» я вытянулся, щелкнув каблуками приложил ладонь к козырьку и ответил «Есть». Затем, спокойно вытащив пистолет, сказал: «Боеприпасы выдам. Прямо здесь», а вокруг послышались щелчки затворов и примыкаемых солдатских штыков. Это мои воспитанники показали зубки. А потом был экспресс «Варшава-Париж», несшийся сквозь ночь, много чего потом было. Все это уже не важно.

У дверей аэропорта мелькнула мысль: «Вот сейчас увижу их демократию». Ту самую «российскую демократию» о которой так много и навязчиво, словно нахваливающий лежалый товар рыночный торговец, на все лады толковала наивным читателям западная пресса. Сзади какой-то шум, но выхожу неторопливо, даже вальяжно. Коротким движением запрыгиваю в закрывающиеся двери ближайшего отходящего автобуса. Устраиваюсь на задней площадке, среди каких то самого рабочего вида простых людей. Толпа тупо равнодушна. Грязно. Кто-то грызет семечки, сбрасывая шелуху прямо на пол. Поворачиваюсь к замызганному окну и вижу, что вдоль шоссе на расстоянии не более сотни метров друг от друга бесконечной лентой стоят бронетранспортеры, а на них сидят вооруженные солдаты в касках и бронежилетах. Слишком крепкие для простых солдат срочной службы. У перекрестков бронетехники побольше. Подумалось: «Приехали». Вот оно передо мною, истинное лицо российской бронетанковой демократии. Вот что стоило бы показать миру.

Да, я в Эрэфии. Автобус сменен на дешевенькое частное такси, потом еще одна смена транспорта… Это уже не важно. Без русских документов на неофициальном положении мне предстояло прожить здесь долго, до мая 2001 года. За это время пришлось менять место своего пребывания узнав о побывавших у родственников вооруженных гостях. Но арестован или нет - какая разница на этой земле? В сути, если вдуматься, вся русская часть Эрэфии живет в рабских условиях на практически изолированной территории самого большого концлагеря в истории человечества. Мне приходилось видеть здесь, в Совдепии, груды человеческих черепов, подобные тому, что оставил за собою режим красных кхмеров. Да, власть вывозила и уничтожала следы своих преступлений, но я их видел, помню и свидетельствую о том, что никогда не изгладится из моей памяти.

В виде закрытого и изолированного от внешнего мира концлагеря умышленно складывалась Совдепия богоборцами Владимиром Ульяновым-Бланком и Янкелем Свердловым. В этот первый период развития своей системы порабощения и сживания русского народа со свету палачи, прекрасно сознававшие что и зачем творят, накрепко заткнули рты внутри страны практикой красного террора (к примеру, обвинение в «антисемитской пропаганде», для коего было достаточно лишь неосторожно сказать где-нибудь о том, что евреи Владимир Ульянов-Бланк, Лейба Бронштейн-Троцкий и Янкель Свердлов ведут антирусскую политику, либо упомянуть о том, что в ЧеКа-то почти сплошь евреи, хотя это полностью соответствовало реальному положению дел, означало неминуемую смерть в красных застенках). Были начаты невиданные по своему масштабу гонения на христиан. Совдепия сразу, с самого своего зарождения, стала концлагерем-мясорубкой, государственная безопасность и стабильность которого обеспечивалась невиданно развитой системой слежки и шпионажа да террором, действие которого было направлено на русский народ настолько откровенно, что уже с этого периода может и должно определяться начало злонамеренного геноцида. Джугашвили-Сталин, неосторожно заявлявший что «у всех народов будет со временем один «общий язык», более похожий на немецкий, чем на русский» (И.А. Ильин, Политическое наследие революции), своими палачествами лишь продолжал то, что было начато его соратниками и продолжается доныне.

Но не зря именно перед Сталиным так преклоняются не только Путин и Медведев, не только «бывшие» коммунисты не декларирующей свою идеологию открыто партии Единая Россия, не только созданные Кремлем и Лубянкою молодежные течения и управляемые оттуда же националистические организации (Кремль до сих пор активно пользуется «стратегией управляемого национализма», что позволяет ему не только выхолащивать русскость, но и усугублять те самые болезни русского национализма, о которых писал И.А. Ильин в своей работе «Опасности и задания русского национализма»), но вообще все коммунисты всех мастей. Иосиф Джугашвили, отринувший веру и покинувший семинарию ради преступной наживы, не только первым из советских попытался поставить на службу антирусскому режиму намеренно и направленно извращаемый до откровенно болезненных форм русский национализм, но и создал советскую церковь. То же, что советская мирская «церковь» ложно именует себя «РПЦ», на деле не только служит её внешней легализации, но и является одним из советских инструментов управления русским национализмом в ущерб русскому же народу. Насильственно ослепленный, многократно ограбленный, совращенный и одурманенный, полуголодный русский медведь теперь с готовностью и яростно защищает присосавшихся к его шкуре пиявок с безблагодатного «благословления» советской «церкви».

Но если бы все ограничивалось только извращением русского национализма и порабощением народа, было-бы полбеды. То, что советским удалось сделать с церковью, можно с полным основанием считать первым антихристианским расколом за всю историю православия. На первый взгляд вроде-бы возникновение советской «церкви» происходит как легализация и разрешение деятельности Церкви советами. Но на самом-то деле, что подтверждено всеми историческими фактами, большевизм руками Сталина на костях исповедников и мучеников кощунственно создал свою, новую, практически независимую от исконного русского православия «церковь» (отсюда оспаривание Соборов и пренебрежение их правилами - как отказ от самой соборности) и назначил её иерархов вместе с «патриархом». Так вместо апостольской преемственности возникла новая - Сталинская, мирская вместо духовной. И не удивительно потому то, что уже в ответ на законное наказание одного из цареубийц в Варшаве эта раскольничья советская псевдо-церковь высказалась в поддержку режима и открыто воссоединилась с мирским богоборческим злом воедино. Но зря пытаются большевицкие последыши увидеть некую «гениальность» в том, что было сделано Сталиным. Он не открыл ничего нового, он был лишь верным продолжателем дела Ленина и верным слугой зла. Все им сделанное есть лишь закономерное развитие советской «системы» во зле и лжи.

Первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий (Грибановский) писал: «Зло по своей сущности настолько отвратительно для нас, что оно не смеет приблизиться к нам в своем собственном обличии, без всякого прикрытия. Сатана нередко принимает поэтому образ «ангела света». Все искушения основаны на подделках, на обмане наших внешних и внутренних чувств. Всякий соблазн стремится к тому, чтобы подменить истину - подкрашенным заблуждением, подлинный свет - блуждающими огнями, порок и страсть представить если не под видом добродетели, то по крайней мере в ореоле свободы и с привкусом временной сладости греха». Советское зло в своем развитии неминуемо должно было создать свою, подменную «церковь», и оно это сделало. И не удивительно то, что незадолго до своего (вовсе не благого) конца лжепатриарх с завидным стажем в НКВД Алексий Ридигер вдохновенно говорил о «воцерковленных комиссарах». Зло меняет свои формы, меняет марионеток, отыгравших свою роль до конца, сохраняя свои цели и стремления, сохраняя свои завоевания и укрепляя сменою лиц и внешних форм прочность своих позиций. Глядя на Кирилла, сменившего Алексия, весьма своеобразно «избранного» и неустанно восхваляемого всем хором советских в «РПЦ», стоит вспомнить следующие слова митрополита Анастасия: «Когда на наших глазах превозносят ум независимо от нравственных достоинств человека, нам невольно вспоминаются слова Библии: «Змей был хитрее всех зверей полевых» (Быт. 3, 1)».

Да, Советия была укреплена советской «церковью», но её суть не изменилась и она по сей день по прежнему остается концлагерем для русских. Хотя и модернизированным. А потери нашего народа, причем потери именно в лучших, наиболее способных его силах, неимоверно велики. По полученному опыту могу смело утверждать одно: здесь на неофициальном положении гораздо лучше, чем когда власть «простит» и местонахождение неугодного ей русского человека станет известно. Вот тогда-то и будут пройдены все круги ада прямо на родной земле. Лубянка параноидально мнительна и вовсе не по-русски мстительна; кто не верит этому может попробовать убедиться на своем опыте, но при этом, на всякий случай, сохраняя иностранное гражданство и возможность спешного выезда отсюда: это не панацея, но может сдержать чекистов от крайностей.

Хотя откровенных крайностей может и не быть. Режиму, который американские аналитики оценили как «самый продвинутый авторитарный режим современности» «имитирующий демократию», действительно приходится стараться обходиться «без лишнего шума». Аналитики довольно дипломатично обошли стороной резкость правдивой оценки и не стали прямо и откровенно называть режим тоталитарным. Но любому, кто на самом себе имел возможность прочувствовать тоталитарность этого режима вживую, становится ясной правота и сегодняшняя актуальность работы «Политические итоги революции» Ивана Александровича Ильина.

Стоит учесть, что и имитировать-то демократию режим начал только в качестве реакции на развитие современных средств коммуникации. Помню, как неестественно выкатились и каким ужасом наполнились глаза одного из служек этого режима когда он понял, что интернет дает нам возможность передавать письма не через кого-нибудь и не подконтрольною почтой, а напрямую. Да, теперь мы можем рассказывать о ваших преступлениях. Да, не все рискнут, но кляп на устах русского народа уже не так туг. Так поговорим же о реалиях нынешнего тоталитарного режима с надеждою на то, что расплата за его злодеяния не за горами, а всякая оттяжка по времени лишь сделает её жестче.

К чему сажать за решетку, коли из этого нет прямой политической выгоды? Если шпионаж за политическими противниками не только позволяет знать о каждом их шаге, но даже и упреждать таковые? Нефтедолларов хватает на оплату грандиозного штата осведомителей. При том не надо забывать того, что для прослойки советских сохранение своих завоеваний (лично мне один нерусский и неправославной человек открыто заявил следующее: «С чего это мы должны отдавать завоеванное у вас?!») и боязнь расплаты стали основным мотивом действия. Из советских были, есть и всегда найдутся охотники на любую безнаказанную противорусскую низость.

Зачем «запирать в психушку», если можно не просто контролировать «пищевую цепочку» и «наполнение товарной корзинки» отдельно взятого человека, но модифицировать их? Вы думаете, что тоталитарное государство не способно на это? Что здесь «рынок» с его изобилием? Вашими бы устами мед пить! Внимательно перечитайте «Политические итоги революции» Ивана Ильина. Тут, внутри страны, не раз уже были сообщения (в прессе и от близких к власти лиц) о применении психотропных веществ для снижения активности масс населения. О воздействиях на отдельных лиц из числа противников власти как то для доведения до сумасшествия, так и для достижения снижения их умственного потенциала и социальной активности. Кстати, даже при однократном подобном воздействии очень легко создать видимость банального несчастного случая на дороге или на производстве. Но режим не вечен. Придет время и мы неминуемо ознакомимся с массой любопытнейших документов о его преступлениях.

Зачем напрямую убивать (если, конечно, не «оперативная необходимость»), портя «демократическую» вывеску, если есть переработанные Совдепией старые способы планомерного и тихого уничтожения? Способы, уже применявшиеся немцами, хотя и в довольно ограниченных масштабах. Не забывайте, что лагерей смерти с расстрелами в Рейхе было меньшинство, а в большинстве справлялись с умертвлением медленнее, но столь же уверенно, по той же самой методе, что потом взяла на вооружение и модернизировала Советия. Большевицкие лагеря были «ab ovo» грубо примитивны, но, получив в свои руки методы немецких концлагерей, в большинстве которых удавалось привести жертву к «естественной смерти» не умерщвляя напрямую, Совдепия смогла отказаться от одиозной сети ГУЛАГ злонамеренно превратив всю территорию и без того подобной лагерю смерти полуголодной страны в грандиозный концлагерь «нового типа». Да, в этом концлагере есть своя внутренняя экономика и даже подобие денег, но такое было и в некоторых из концлагерей третьего рейха. Мне доводилось видеть особые денежные купюры, которые были в обращении в концлагере Оснабрюкк. Внешне они ничем не хуже и не лучше сегодняшних путинских бумажек.

Суть применяемой методы умерщвления состоит, во-первых, в психологическом калечении личности, в лишении её удовлетворенности плодами своего труда и всякого вознаграждения за них, в искусственном застрессовывании. Недостаточное питание само по себе, а уж голод тем более, понижает способность противостоять психическому насилию. Человек ломается эмоционально и морально, что ускоряется разного рода издевательствами. Они должны заставить человеческое существо ощутить себя ничтожеством, вбить в сознание внутренние тревоги, сомнения и, самое главное, те раздирающие противоречия, кои станут «точить» и ослаблять изнутри. Жертва приводится к тому, что начинает считать самое свое существование бессмысленным, отягощающим и безнадежным. Этого минимума, коим, кстати, и ограничивались в немецких лагерях смерти, вполне достаточно для того, чтобы человеческое существо утратило волю к сопротивлению и самой жизни, что в абсолютном большинстве случаев раньше или позже неминуемо приведет к внешне «естественной» смерти жертвы от сердечнососудистых, заразных и даже простых простудных заболеваний. Советы первыми сообразили то, что при применении этой методы требуется уменьшить психологическую устойчивость части жертв (сангвинистического и флегматического типа). Этот вопрос был успешно решен советской «наукой». За удачные изыскания ученым давались Ленинские премии (в том числе и фармакологам).

Вторая особенность применения этой методы советами состоит в лишении жертвы медицинского обслуживания с целенаправленным искусственным созданием условий развития губительных заболеваний и последующим злонамеренным их ускорением при постоянном контроле за ходом процесса.

В-третьих, в создании условий для уничтожения духовного начала в человеке, его физического изматывания и постоянного недостатка сна (изуверам Совдепии хорошо известно, что в немецких концлагерях из психологически стойких лиц выживали именно те, кто сглаживал последствия стресса сном). При этом советы ставят особенно высокую ставку именно на сведение человека до уровня бездуховного животного. Насильственно насажденная бездуховность для человека настолько противоестественна, что она на самом деле способствует утрате жертвою всякой воли к сопротивлению и самой жизни, заметно ускоряя её гибель.

Вы можете мне не верить, но я свидетельствую и не откажусь от своих слов: государственность Совдепии является именно такой, какою она мною описана. И стойкость её ко всем «расшатываниям» держится «на трех китах». Первое - это так называемый «синдром заложника», который хорошо известен науке и которым, как инструментом, пользуется власть Эрэфии, поддерживая население страны в состоянии массового психоза. Все свойственные Совдепии массовые эйфории и постоянные «триумфы» по поводу и без повода являются проявлениями именно массового психоза. Второе - это отработанные методы подавления и тихого физического уничтожения потенциальных лидеров русского народа и политических противников (мнимые величины, разного рода глупцы и ручная оппозиция не подавляются). В любом народе рождается не так много способных ему служить людей, производительность народа не беспредельна и легко истощима. При подобном насилии над ним довольно легко удержать любой народ не только в состоянии покорного вымирания, но и в безмозглой готовности пойти на защиту своего же кровного врага. Третье - это на диво слаженная и огромная прослойка советских, коя занимает роль лидера и руководителя в обществе и которой достаются практически все материальные блага, права и свободы на чуждой ей русской земле (рассматриваемой советскими как свое завоевание, но не более того).

Из них, из советских, вербуется большинство кадра совратителей и растлителей русского народа. Именно советским выгодно рабское положение русского народа и затухание его национального самосознания, в корне своем православного и монархического. Именно эта прослойка практически не затрагивается губительными механизмами своего тоталитарного режима и является его верною и надежною опорою. Её голоса слаженным хором порочат белую эмиграцию и Дом Романовых. Её голоса оспаривают решения наших Соборов. Её голоса пропагандируют «современные формы государственного устройства» и «реформы» православия. Пропагандируют именно потому, что при русской православной монархии советские не смогут и дальше безнаказанно сидеть на шее подъяремного русского народа. Самая «РПЦ» в этой системе лжи всего лишь один из инструментов подавления исконного русского правосознания.

Таков «самый продвинутый» тоталитарный режим современности, таковы его методы и средства, таковы главные корни его устойчивости. Перспективы такого рода общества незавидны. Планомерное уничтожение лучших представителей русского народа и отлаженный отрицательный отбор вкупе с отрицательной селекцией населения дают все основания предполагать, что интеллектуальный и духовный потенциал Советии будет неуклонно уменьшаться, а это неминуемо скажется во всех областях экономики, техники и культурной жизни страны (чувствуется-то уже и сейчас). Конечно, от всех СМИ Совдепии мы услышим еще много громких слов о «грандиозных успехах», но сами эти достижения, изначально зиждящиеся на человеческих костях и мучениях, раз от разу будут все ущербнее и ничтожнее. Под стать победившему племени.

Этот номер журнала Верность № 131 выпускается ранее указанной даты в связи с преследованиями верующих в Суздале и других районах РФ. Поэтому готовившийся материал с ответами, на письма в редакцию касающимися Кирилловичей и Кн. Марию Гогенцоллерн будет помещен не в этом, а следующем номере. Преследуются в РФ те верующие, которые административно не подчинены администрации Московской патриархии. Патриархия для преследования пользуется гражданскими властями, судится с приходами, архиереями и даже индивидуальными верующими. У верующих Русской Автономной Церкви, забирают храмы, церковные богослужебные предметы сосуды, иконы, книги и, включая даже то, что было пожертвовано им из Зарубежной Руси. Преследования напоминают ленинско-сталинские времена – когда пострадали многочисленные Православные Новомученики. В Суздале были уже применены как воздействие для перехода в МП против духовенства и верующих не только суд, но физические нападения и даже поджоги. Никто из верующих в Суздале и РФ не живет в сохранности. Омовские опричники под руководством патриархальных вождей всячески стараются унизить и лишить верующих возможности исполнять свои религиозные нужды.

Сам патриарх Кирилл, высказывавшийся о сотрудничестве и даже возможности объединения с папской церковью, ведет себя подобно предателям Православия согласившихся на унию. Как известно тогда в оккупированных Южно и Западных областях насильно проводилась уния и перевод в католичество. Преследованиями в особенности прославился «епископ» Кунцевич, который отнимал у православных церкви и монастыри и обращался для этого к властям. В 1622 г. литовский канцлер Лев Сапега написал рьяному папскому «миссионеру» письмо, в котором написал: «… Разве не известен вам ропот глупого народа, его речи, что он лучше хочет быть в турецком подданстве, нежели терпеть такое притеснение своей вере?…Просьба королю подана от войска Запорожского… вас и товарищей ваших свергнуть; и на сеймах мало ли у нас жалоб от всей Украины и от всей Руси… Поступки ваши, проистекающие более из тщеславия и частной ненависти, нежели из любви к ближнему, обнаруженные в противность священной воле и даже запрещению республики, произвели те опасные искры, которые угрожают всем нам или очень опасным, или даже всеистребительным пожаром. От повиновения казаков больше государству пользы, чем от вашей унии… У вас суды, магистраты, трибуналы, ратуши, канцелярии наполнены позвами, тяжбами, доносами; но этим не только не утвердится уния, но последний в обществе союз любви разсторгнется… Вы требуете, чтобы не принимающих унию изгнать из государства: да спасет Бог наше отечество от такого величайшего беззакония! … мы никогда в отечестве своем не имели таких раздоров, какие родила нам эта благовидная уния. Христос не печатал и не запирал церквей, как вы это делаете… Король, приказывает церковь их в Могилеве распечатать и отпереть, о чем я, по его приказанию, к вам пишу, и если вы этого не исполните, то я сам велю ее распечатать и им отдать; Жидам и Татарам не воспрещается в областях королевских иметь свои синагоги и мечети, а вы печатаете христианские церкви! … сами вы побудили к возмущениям Новгород-Северский, Стародуб, Козельск и многие другие города уния от нас отторгнула; она главная виновница тому, что народ Московский от королевича устраняется… эта пагубная уния вконец нас разорила…» Но что непогрешимый папа Урбан 8 написал королю, убеждая бороться с Православием? «.. Непримиримый враг католической религии, ересь схизматическая, чудовище нечестивых догматов, вторгается в соседние провинции и, хитро прокравшись в совещания казацкие, вооружившись силами храбрейших воинов, осмеливается защищать дело сатаны и грозит гибелью православной истине. Восстань, о царь, знаменитый поражениями Турок и ненавистью нечестивых! Приими оружие и щит и, если общее благо требует, мечем и огнем, истребляй эту язву…» И кровь православных христиан полилась в польско-литовском государстве, объявили католическими и униатскими многие храмы. Некоторые разрушили. Униаты овладели даже Софиевским Собором в Киеве! Поговорите сегодня с католиками в США – они вам скажут что мол «православные захватили этот и другие храмы у католиков». Спросите об этом у Д-ра З. Брежинского - он вас познакомит с русской церковной и гражданской историей!

Известнa речь волынского депутата на сейме в 1620 г. Лаврентия Древинского указавшего на необходимость участия русского народа в войнах против Турции: «... церкви запечатаны, имения церковные расхищены, в монастырях нет монахов, - там скот запирают; дети без крещения умирают; тела умерших без церковного обряда из городов, как падаль, вывозят; мужья с женами живут без брачного благословения; народ умирает без исповеди, без приобщения. Неужели это не Самому Богу обида…?

Все попытки заключения унии с католической церковью для православных верующих не только на Руси, но и в других странах кончались печально. Дававшиеся обещания «святейшим престолом» не соблюдались. Поэтому стремление П. Кирилла «для блага христиан» найти путь для совместной работы и возможно объединения церквей не обещают для Православных христиан благополучия. Увлекшись римо-католичеством п. Кирилл весьма возможно поэтому подражает ему при преследованиях «суздальцев» и других православных христиан.

Патриарх и митрополит-бюро нарушают конституцию РФ, по которой разрешается всем гражданам исповедовать ту религию, какую они предпочитают, иметь свои храмы и не подвергаться издевательствам. МП. вносит разлад в РФ! Руководство патриархии также как и руководство католичества отошли от истинной христианской религии. Поскольку правительство в РФ поддерживает патриархию то оно виновно во всех тех погромах, которые совершаются в Суздале и других городах РФ.

Православный русский народ на Родине долго уже безмолвствовал, ожидая изменений в среде руководства патриархии. Долготерпению верующих не может быть придела и безоговорочное подчинение епископам - не вызывающих к себе желания подражания в жизни и следования по пути к спасению душ имеет предел. В среде верующих всегда было желание противления злу и скрытый до этих пор молчаливый протест не означает одобрение поведением патриарха и митрополит-быро. Медленное накопление народной воли к действиям вызывают желание проявить свою волю к возвращению на истинный путь русской Церкви.

На днях один из Архиереев осколка сказал «ну что-ж если они меня убьют, то умру за Истину, стану мучеником за Веру Христову». Неужели дела в Суздале перейдут от судебного преследования, открытого грабежа храмов и верующих к возобновлению преследованиям подобным во времена Ленина и Сталина?

Суздаль и Владимир – вы были в прошлом на рубеже Православия и Руси, защищая Родину Мать! Господь Бог всегда стоял за тех, кто боролся за Правду. Она на Вашей стороне и Зарубежная Православная Русь помнит о ваших страданиях.

Ниже мы помещаем полученные за последние несколько дней известия о положении в Суздале и нарушении там прав человека и конституции Российской Федерации.

Чиновники запретили верующим РПАЦ совершать богослужения и вести религиозную деятельность в храмах Суздаля

Сегодня 8 сентября верующие РПАЦ не смогли войти в Лазаревский храм для совершения церковного отпевания многолетней прихожанки Баевой Марии Ивановны, скончавшейся 6 сентября в Суздале, в своем доме рядом с Лазаревским храмом.

Представители Росимущества в судебных заседаниях неоднократно заявляли, что их иски никоим образом не нарушают конституционные права верующих граждан, право на свободу совести, вероисповедания, религиозной деятельности, а судьи владимирского арбитражного суда в своих постановлениях установили, что нарушений религиозных прав граждан в действиях Росимущества не усматривается.

Факты свидетельствуют об обратном – в Суздале проходит настоящая дискриминация граждан жителей города по религиозному признаку. Теперь православные верующие РПАЦ лишены возможности молитвы в своих городских храмах, не смогут совершать отпевания, венчания, крещение в установленных церковными правилами условиях.

Баева Мария Ивановна – коренная суздалянка, верующая прихожанка, с момента открытия в 1978 г. Цареконстантиновского храма была активным членом общины. В 1989 г, когда советские религиозные чиновники потребовали от архим. Валентина отказаться от своей паствы, а владимирский архиеп. Валентин (Мищук) отказался даже разговаривать с народом, именно Мария Ивановна легла под колеса архиерейского автомобиля, чтобы заставить архиерея обратить внимание на просьбы суздальской общины, и была избита обслуживающим персоналом владимирского Успенского собора, и дело чуть не дошло до суда.

В опечатанном Лазаревском храме до сих пор находится устроенный на пожертвования граждан резной иконостас, а также вырезанная Архиепископом Серафимом Голгофа с Распятием.

Владимирская областная администрация немерена изгнать верующих РПАЦ из шести храмов через суд

Департамент имущественных и земельных отношений Администрации Владимирской области направил во владимирский арбитражный суд исковой заявление, датированное 10 сентября 2009, в котором он просит суд обязать ЦРО РПАЦ, ЦРО «Суздальская епархия РПАЦ» и Приходы шести сельских храмов РПАЦ в Суздальском районе освободить здания церквей в связи с «отсутствием законных оснований для пользования». Ранее, 26 июня с.г. Департамент в одностороннем порядке разорвал Договоры бессрочного безвозмездного пользования, заключенные с РПАЦ, и за месяц попросил РПАЦ освободить помещения, что она не выполнила. Соответственно через две недели Департамент решил в судебном порядке освободить здания. Исковые заявления подписаны замгубернатора Владимирской области, директором Департамента А.В. Денисовым.

С юридической стороны, Департамент приводит те же самые аргументы, что и в судебном процессе по поводу храмов г. Суздаля: Конституция РФ и законы о религиозных правах граждан, Постановления правительства об особом статусе религиозного имущества напрочь отвергаются, решающими признаются лишь статьи Гражданского кодекса РФ, в котором, между прочим, ни слова не говорится о религиозном (или культовом) имуществе.

Даты предварительных заседаний владимирским арбитражным судом пока не назначены.

В четверг, 17 сентября, делегация РПАЦ в составе Высокопреосвященного Валентина, митрополита Суздальского и Владимирского, Первоиерарха РПАЦ, Преосвященного Андрея, епископа Павловского, и иерея Сергия Сержанова, настоятеля прихода РПАЦ в Нью-Йорке, посетила Вашингтон, округ Колумбия, по приглашению одной из организаций, входящих в аппарат Президента Соединенных Штатов. В ходе встречи члены делегации ответили на ряд вопросов, касающихся ситуации со свободой совести в Российской Федерации и событиями в Суздале.

Date: Sun, 20 Sep 2009 17:19:07 -0400
Subject: News Update from Suzdal (ROAC)

News Update from Suzdal, Russia

Sunday, September 20, 2009

Today Metropolitan Valentine received word from Suzdal that he is being sued by the parishioners of the Moscow Patriarchate church in Suzdal. They want all of the icons and other things that we removed from our churches. They say that these items once belonged to them, and that our people had no right to remove them.

Metropolitan Valentine left the MP in 1989. This is the first time in 20 years that the MP's parishioners have made this claim. They are also claiming that they had contributed funds to Metropolitan Valentine when he was building his home (which houses the Synod of Bishops and two chapels), the house where the nuns live and where the school was, and while he was renovating the churches of Suzdal. On the basis of that, they are saying that all of these properties, even
his private homes, must be given to the MP. The local government wants to know where this money came from (most of it came from donations, especially from abroad, from Russians who donated money for the renaissance of the Church in Russia), and if taxes were paid for this income.

Some of our people were working on the fence that surrounds the Church of the Holy New Martyrs of Russia on the outskirts of town, which was wholly built from scratch by our Church. They were approached by the local police and told to desist, since the church is government property. It is not. It is the private property of Archbishop Theodore.

A special high-ranking officer from the Anti-terrorism Task Force is due to arrive in Suzdal to speak with Metropolitan Valentine the upon his return. The local officials have already tipped their hand by warning us that if we did not give in to their demands that Metropolitan Valentine and his followers would be branded as “extremists, which would be akin to being marked as a terrorist by US law. If our Church is branded as an extremist organization, that would give them the legal right to disband it, de-register, or un-incorporate it.

President Medvedyev's office has issued an “invitation” for all of our clergy in the Suzdal area to come to his office on Tuesday. They are expecting to be offered an ultimatum " join the MP or be destroyed. They have already resolved ahead of time to answer as follows: When we were younger, and in the military, we gave an oath to defend the country, even unto death, if necessary.

We were loyal to that oath. We have given an oath as clergymen, to be loyal to Metropolitan Valentine and the Russian Orthodox Autonomous Church even unto death. We will likewise be loyal to the end, if necessary.

Bishop Andrew

The latest news from Suzdal is that there were six agents of the anti-terrorism and anti-extremism bureau of the Ministry of Interior Affairs at the meeting with Fr. Arkady Makovetsky. The District Attorney has asked for a search warrant for all of our buildings, churches included. The basis for their request is that they have received "irrefutable" information that we have weapons and drugs on our premises, and that we are harboring drug addicts. No doubt they will "find" something that will permit them to confiscate our properties. They planted a revolver and some bullets before, during one of their searches of one of our churches. They also demanded to know when Metropolitan Valentine would be returning to Russia. He is leaving today, but we are now concerned that he might be arrested at the airport, without ever getting the chance to return home.

We have just received this email from Suzdal, from one of our priests, and I am forwarding it to you for your information.

Today, all of our clergy from the Suzdal region were called to Moscow, to the office of the president. They decided to boycott the meeting. But the dean of the diocese (senior ranking priest) did go, as their representative. He was met by officers of the anti extremism and terrorism bureau. The gist of what happened is that they have decided to regard our Church, not only as an extremist group, but as a terrorist group. The basis for that is that we are, supposedly, stockpiling weapons. We do have a couple of sabers in our museum of the White Soldier, which is in the Metropolitan's home, and which the government has been trying to take for many years now. They tried to accuse the Metropolitan once of possessing "cold weapons" without the proper authorization. The main goal is to have our Church recognized internationally as a terrorist organization, with the aim of making it impossible for us to get help from any other country, or to ask for political asylum for any of our "agents."

Date: September 22, 2009 9:55:18 AM EDT

Результаты поездки о. Аркадия в Москву -
Довольно мрачно. С "чиновником" пришли три матерых "силовака" из управлений Т и Э МВД. Они собирались "надавить на попов", но увидев единственного о. Аркадия, один из силовиков сразу ушел. Остальные два пригрозили, что начинают "разработку" РПАЦ уже не просто по "антиэкстремистскому закону", но и в рамках контртеррористических мероприятий. Есть данные, что РПАЦ прячет оружие и т.п., что в совокупности с экстремистскими призывами попахивает терроризмом
Сверхзадача в том, чтобы не только в России, но и на международном уровне РПАЦ признали террористической организацией, что затруднило бы получение "ее адептами" политического убежища за рубежом.

Они нас пугают. Нужго что то делать...

ПРАЗДНИК РОЖДЕСТВА БОГОРОДИЦЫ В ПРИХОДЕ О.СЕРГИЯ КЛЕСТОВА

Даже в наше время всеобщего разобщения и искусно внедренных расколов есть уголки в нашем Зарубежье, в которых церковная жизнь остается словно бы нетронутой. Один из них - наш приход в Квинсе, где в угловом здании при пересечении Атлантик-Авеню и 119-й улицы располагается церковь Успения Богородицы.

Небольшой скверик обрамляет подход к церкви. Лавки индусов и итальянцев, сикхов и экзотических ассирийцев разбросаны по сторонам. Но вот, перекрестившись, входишь в дверь - и ты снова в старой, доброй, тихой святой Руси.

Уже зажжены свечи. Со стен взирают на тебя наши святые. Хор слаженно поет. В этот рабочий понедельник людей немного, десятка полтора, кроме хора. Замечаю, что нет некоторых наших чудесных «белых» русских дам. Тихо интересуюсь у свечного ящика. Да, одна совсем сдала, уже не поднимается с постели. Другая в больнице, и батюшка о. Сергий только вчера, после службы, поехал навещать ее.

Однако как всегда, слева, впереди, на своем месте мать о. Сергия, Нина Александровна, чья почти столетняя жизнь - это история всего Русского рассеяния. И раз она здесь, значит, все идет своим незыблемым чередом. Дальше замечаю монаха, отца Джозефа, он сосредоточенно молится.

Хор смолкает. Отец Сергий, с прислужниками, выносит большое праздничное Евангелие. Возглашается: Премудрость! Прости!

Двухлетняя Танечка смотрит во все глазки. Ее все интересует. И ярко горящие свечи, и зажженные люстры, и иконы с лампадками, и как люди крестятся и кланяются. Она не помнит, конечно, но именно здесь более полутора лет назад о. Сергий крестил ее. Та самая купель стоит в стороне, за поднявшейся со своего места Ниной Александровной.

Девочка делает несколько шагов и пристально смотрит на «бабушку», как здесь все ее величают. Мимолетно их глаза встречаются. Едва теплящаяся улыбка трогает губы «бабушки». Танечка же неожиданно тянется к ней всем своим существом. Особое трепетное чувство охватывает меня: будто невидимые нити златоструйным эфиром затрепетали между ними.

Идет торжественная служба. Молитвы сменяются молитвами. Все не спеша, чинно, спокойно. Как, наверное, и триста лет назад, в той, старой, прекрасной, доброй и щедрой, боголюбивой и истово верящей нашей стране. Плывут сладкие клубы ладана. Мерно отбиваются поклоны.

Если не знать, что за стенами - живокипящей муравейник, ползут автобусы, тянутся автомобили, стучат поезда по сабвейным рельсам, ньюйоркцы строят, торгуют, жарят-парят, ремонтируют автомобили, проводят деловые встречи, учатся, тушат пожары, следят за порядком, - так бы и решил, что Русь вокруг нас.

Потом проповедь о. Сергия, как всегда насыщенная глубоким чувством и верой. Я люблю его проповеди. Многих священников и архиереев слышал я до тех пор. Были такие, что, запинаясь, читали чужие проповеди - собственный разум их витал далеко от церкви, в ничтожном бизнесе, в финансовых улучшениях и материальных потугах. Был один, чьи проповеди неизменно сводились к выплате закладных за дом и порносайтам на Интернете. Видел я нагловатых купчиков в рясах, другие были испуганы чем-то третьи - хамоваты и самоуверенны, цинично цедили они сквозь зубы словно бы правильные слова, но глумление стояло в их глазах.

У о. Сергия проповеди зачастую как бы из двух частей. Первая - словно бы исключительно церковная. О смысле праздника, о связи наших молитв с нашей жизнью, о событиях отстоящих далеко-далеко по времени для нас, но - словно бы вот-вот происшедших, и сердцем своим надо снова делать выбор: с кем ты?

Закончив же такую официальную часть, о. Сергий нередко вдруг сходит с торжественного тона на простое человеческое общение. И о том же говорит попросту, приводя новые факты, цитируя по памяти, обращаясь прямо ко всем и к каждому из нас. Причем это происходит так естественно, что мы уже ждем эту, вторую часть.

Нередко в проповедях о. Сергий затрагивает тему нестроения в Зарубежной церкви, что началось с перехода большой части архиереев, и священства под крыло Московской патриархии. И сейчас, когда-то единая русская община, оказалась расколотой. Так, с о. Сергием остались в основном православные, которые не приняли так называемую «унию» с МП. Мы - не только и, наверное, даже не столько старая эмиграция. Наш приход - это практически все волны русского рассеяния, от первой, белогвардейской, до последней - когда русские люди, получив так называемые «заграничные» паспорта, вновь двинулись из той страны.

В это время в трапезной уже закончено приготовление к праздничному обеду. Старшая сестра приходского сестричества г-жа Д. Куртей сегодня заведует сама. Еды наготовлено на всех более чем достаточно. Блюда красиво сервированы. Праздник духовный передается и на столы.

... За праздничной трапезой, как всегда, долгие разговоры с батюшкой. Что скрывать, есть и среди нас такие, кто испытывает сомнения: а может, вернуться, а может, там не все так плохо? Эти прихожанки давно себя обнаружили. Вдруг ни с того, ни с сего начинают говорить о судьбе какого-то Ходорковского. То неизвестно откуда выкапывают историю об очередном «чуде», что якобы случилось ТАМ. Мы между собой таких называем «потерянными».

В этот праздничный день одна из «потерянных» начинает очередную бодягу:

- Вот же издают ТАМ хорошие книги, и жития святых, и другую духовную литературу...

Батюшка, как всегда, спокоен. Соглашается: да, книги издают. И на первый взгляд - хорошие. Но если вчитаешься, то обязательно найдешь в чем-то «яд». Этим-то и опасна такая литература - незаметно вливает в тебя сомнение, отравляет твою веру.

- Хорошо, приведу вам такой пример. Вас позвали на праздник. Вы приходите, а там стол просто ломится от яств: копчения, соления, заморские вина, сладости... одним словом, что душа пожелает! И все - свободно, доступно. Подходи, садись, ешь и пей. И вы уже готовы. Только вдруг вам сообщают: все блюда - замечательны, однако в одном из них - смертельный яд...

Батюшка, чуть улыбнувшись, заканчивает вопросом:

- Так вот захотите ли вы, зная об этом, садиться к этому столу?

Люблю я слушать наших священников. Мудрость тысячелетий, часто в притчевой форме, свободно исходит из их уст. Подхватывай, не ленись, цени преподанное.

Потом мы беседуем с монахом, отцом Джозефом. Он не говорит по-русски. Знает, может, всего несколько слов. Потому что сам - урожденный американец. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Все было в жизни отца Джозефа. И неудачная женитьба - кстати, на гречанке, которая познакомила его с Православием. И потеря семьи, дома, работы, всего, чем мы привязываемся к сему миру. Однажды обнаружил он себя ночующим на скамейке, в парке. И душа его измученная возопияла: Господи, знаю, что Ты есть, верю в Тебя, но в какую церковь мне пойти, чтобы служить Тебе?

Прошло какое-то время, и оказался отец Джозеф в православном монастырьке. Принял веру своей бывшей жены. Оказалась та вера истинной. Нашел себя он в Православии. С тех пор - монашествует.

Человек не без юмора, в прошлый раз он рассказывал, чем окончился его брак с гречанкой. Однажды позвонила она ему. Говорит: знаешь, давай забудем прошлое, сойдемся заново, будем жить вместе. Отец Джозеф отвечает: не могу! Она возмущается: что значит «не могу»? Он ей говорит: так ведь я теперь - монах. Бывшая жена пораженно: монах? Это в какой же церкви? Отец Джозеф отвечает: в православной, в той, в какой ты сама родилась и с которой меня познакомила... Бедная женщина чуть не разрыдалась в телефонную трубку - что такое православный монах, она знала.

Трапеза завершается. О. Сергий возносит молитву. Люди постепенно расходятся. А другие еще остаются - слушать священника, говорить с ним, делиться наболевшим, поддерживать его.

Его дети, еще час назад так проникновенно певшие в хоре, сейчас играют с маленькой Танечкой. Им в диковинку, что малышка, оказывается, знает многих в церкви. Ее спрашивают: где наша бабушка? И она показывает пальчиком на Нину Александровну. А где батюшка? И Танечка безошибочно поворачивается в сторону священника, пальчик - на него. А где твой дедушка? Танечка лукаво улыбается и показывает на автора этих строк.

===============================================================================================

Советуем нашим читателям читать на узлах интернета: Западно Европейский Вестник - www.karlovtchanin.eu, Церковные Ведомости РИПЦ - по русски: www.catacomb.org.ua, по английски: http://ripc.info/eng, электронный выпуск газеты: "Наша Страна": www.nashastrana.info, и Леснинский монастырь: www.monasterelesna.org/

(Более крупные суммы на почтовые, типографские и другие расходы принимаются с благодарностью.)

I wish to join the Society and am enclosing the annual membership dues in the amount of $25 per family. Students

pay $ 10. The amount of annual dues is only for those in US, Canada and Australia. Others pay as much as they can afford.

(Larger amounts for postage, typographical and other expenses will be greatly appreciated)

ADDRESS & TELEPHONE ____________________________________________________________________________

Если Вы прихожан/ин/ка РПЦЗ или просто посещаете там церковь, то согласны ли Вы быть Представителем Общества в Вашем приходе? В таком случае, пожалуйста укажите ниже название и место прихода.

If you are a parishioner of ROCA/ROCOR or just attend church there, would you agree to become a Representative of the Society in your parish? In that case, please give the name and the location of the parish:

Г. РАСПУТИН И ПРАВОСЛАВНАЯ АСКЕТИКА.

ПОМОГИ СО ЗЛОЙ ДУМЫ ВЫПОЛЗТИ.

THE BLESSED METROPOLITAN ANTHONY MEMORIAL SOCIETY

Желаю вступить в члены общества. Мой годовой членский взнос в размере $ 25