Vernost'Number 133

С удовлетворением сообщаем, что в этом номере журнала “ВЕРНОСТЬ” помещены статьи на английском и русском языках.

The Editorial Board is glad to inform our Readers that this issue of “FIDELITY” has articles in English, and Russian Languages.

4. ТРАГЕДИЯ БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ В СИБИРИ. Еп. Дионисий.

5. ПОСВЯЩАЕТСЯ БУТОВСКИМ НОВОМУЧЕНИКАМ. Л. А. Умнова

6. АЛКОГОЛЬ НЕ УБЕЖИЩЕ - НО ЛОЖЬ. С.С. Аникин. (Продолжение см. № 129, 130)

8. НЕ ВЫ МЕНЯ ИЗБРАЛИ, НО Я САМ ИЗБРАЛ ВАС! П. Котлов-Бондаренко

11. РУССКИЙ НАРОД - БОГОИЗБРАННЫЙ. Г.М. Солдатов

12. ОРУЖИЕ ДУХОВНОГО УНИЧТОЖЕНИЯ. В. Бондарик

Bishop Mark, in the world Michael Alexandrovich Novoselov, was born in June, 1864 in the village of Babye, Domoslavskaya volost, Vishnevolochok uyezd, Tver province, into a family which had been linked for generations with the Orthodox country clergy. His mother, Capitolina Mikhailovna, was the daughter of the priest Fr. Michael Vasilyevich Zashigransky. His father, Alexander Grigoryevich (1834-1887), of noble descent, was also the son of the priest, and became a well-known teacher, the director of the Tula, and then of the fourth Moscow classical gymnasium.

Michael Alexandrovich lived with his parents in Tula, and received an excellent education, graduating from his father's school with a gold medal. He was well-built, and was renowned in Tula as a boxer. In 1886 he graduated from the historical-philological faculty of Moscow University. It was at this point that he got to know the famous novelist Lev Tolstoy, who often visited his father when he lived in Tula. Michael Alexandrovich became a close friend and disciple of Lev Tolstoy, and there exists a copious correspondence between them from the period 1886-1901. He was arrested on December 27, 1887, together with some young friends who had been infected with the ideas of the "People's Will" movement, for possessing some literature of this movement as well as Tolstoy's brochure "Nicholas Palkin", and might well have been sent to Siberia if it had not been for the intervention of Tolstoy himself. In February, 1888, Michael Alexandrovich was released but forbidden to live in the capitals.

Abandoning any thought of a career in teaching, Michael Alexandrovich bought some land in the village of Dugino, Tver province, and created one of the first Tolstoyan land communes in Russia. It existed for two years. However, the peasants' refusal to accept the commune, and their patient endurance of their hard life, gradually led Michael Alexandrovich to question his own beliefs and pay more attention to the world-view of the peasants - Orthodoxy. Moreover, on one point he could never agree with Tolstoy - his rejection of the Divinity of the Lord Jesus Christ, and of the element of mystery in human life. Finally, after responding to his appeal to help the starving in Ryazan province (at the end of 1891 to 1892), he broke with Tolstoy, and spoke against his teachings for the rest of his life, while acknowledging the very significant influence he had had on him. Tolstoy’s last letter, written in Optina desert, was addressed to M.A. Novoselov. Michael Alexandrovich did not succeed in replying to it, but much later said that if he had been able, he probably would not have replied.

After the break with Tolstoy, he became very close to St. John of Kronstadt, and then to the elders of Optina and Zosima deserts. His spiritual father was Igumen Herman of Zosima desert. Under their influence, he gradually acquired a firm, strictly Orthodox world-view, based exclusively on the teachings of the Holy Fathers. Michael Alexandrovich was a brilliant professor of classical philology at Moscow University. He was widely known in Russia as the publisher and editor of the so-called "Moral-Religious Library", the first volume of which, entitled "The Forgotten Path", was published in 1902 in Vyshny Volochok, where Michael Alexandrovich was living at the time. His publishing activity continued right up to the revolution - first in Vyshny Volochok, and then in Moscow and Sergiev Posad.

The philosopher Nicholas Berdyaev described Michael Alexandrovich as "a very strong believer, completely devoted to his idea, very active, even restless, very sympathetic to people, always ready to help, especially in a spiritual way. He wanted to convert everybody. He produced the impression of a secretly tonsured monk."

Michael Alexandrovich taught Greek in the fourth Moscow gymnasium until 1916, and was professor in the faculty of classical philology in Moscow University. His merits in the field of spiritual education and Christian apologetics were so great that in 1912 he was elected an honorary member of the Moscow Theological Academy. For several years he was a member of the Educational Council attached to the Holy Synod. In 1918, during the Local Council of the Russian Church in Moscow, he was invited to take part in the work of the section on theological educational institutions, which was to seek out new ways of developing theological education in the country.

From 1905 Michael Alexandrovich was at the centre of the movement for Church reform, the convening of a Church Council and the restoration of the parish community. However, he was against convening a Council hastily, without proper preparation and the canvassing of the opinions of both clergy and laity. And he was therefore in favour of a Pre-Conciliar Preparatory Convention, which in fact took place in 1906.

In 1907, he founded a religious society called the “Circle of those seeking Christian Enlightenment”, which met in Moscow and numbered about 200 people. They included Fr. Paul Florensky, Fr. Joseph Fudel, Sergius Nikolayevich Bulgakov, Vladimir Alexeyevich Kozhevnikov, Paul Demetrievich Mansurov, Theodore Dmitrievich Samarin, Sergius Nikolayevich Durylin, Vladimir Frantsevich Ern, Theodore Konstantinovich Andreyev, and others. This was not his first foray into this kind of activity. He had attended the meetings of the Petersburg "Religio-Philosophical Meetings" (1901-1903), at which he always expressed a strictly Orthodox position in opposition to Merezhkovsky and Rozanov. And he had also participated in the work of the Moscow religio-philosophical society dedicated to the memory of his friend Vladimir Soloviev (1905-1918). According to Constantine Sergeyevich Rodionov, "all the members of his society regularly went to church. They prayed in the church, and then read lectures in the society and discussed them. This was a purely Orthodox society, and M.A. Novoselov was the ideological leader of Orthodoxy in Moscow. The meetings of the members of the society took place in his flat. He lived with his mother opposite the cathedral of Christ the Saviour."

The society enjoyed the protection of the rector of the Moscow Theological Academy and future hieromartyr of the Catacomb Church, Bishop Theodore (Pozdeyevsky), and was spiritually led by the elders of the Zosima Hermitage.

According to Rozanov, "the essence of the bond of this circle is personal and moral. Its highest quality is considered not to put oneself forward, not to quarrel, and to publish as little as possible. But instead of that - to see each other more often, to mix, to live a certain common, or almost common life. Without any conditions or qualifications they call the one who is almost the oldest among them, Michael Alexandrovich Novoselov, 'Abba Michael'. And although some of them are immeasurably more learned and in general 'intellectual' than the honoured and dear M.A. Novoselov, nevertheless they revere him 'as a father' for his clear, kind character, for the purity of his soul and intentions, and not only listen to him, but almost obey him."

Michael Alexandrovich became one of the firmest and most clear-thinking Orthodox thinkers who were struggling with the poison of modernism. In this respect he undoubtedly betrayed the influence of his spiritual instructor, Vladyka Theodore. He was a conservative and a monarchist, but at the same time was prepared to fight the Church hierarchy when necessary.

Thus when, at the end of 1911, the affair of Bishop Hermogenes and Heliodorus became well known, and rumours spread about the possibility of Rasputin being ordained, Michael Alexandrovich, with the help of Grand Duchess Elizabeth, published a brochure exposing Rasputin, in which he said: "Why do the bishops, who are well acquainted with the activities of this blatant deceiver and corrupter, keep silent?... Where is their grace, if through laziness or lack of courage they do not keep watch over the purity of the faith of the Church of God and allow the lascivious khlyst [sectarian] to do the works of darkness under the mask of light?" Of course, the brochure was forbidden and confiscated while it was still at the printer's, and the newspaper The Voice of Moscow was heavily fined for publishing excerpts from it.

In 1912 there arose the movement of the “name-worshippers” among the Russian monks of Mount Athos. These monks were condemned as heretics by the Holy Synods of the Constantinopolitan and Russian Churches. However, Michael Alexandrovich defended them. For this reason he is sometimes considered to have been a “name-worshipper” himself. But a closer examination of his views reveals that he never agreed with some of the cardinal positions of the leading name-worshipper, Fr. Anthony Bulatovich.

Thus Bulatovich considered that all thought about God is the uncreated action of God and God Himself, writing: “Human thought is not the product of the human mind to the extent that that which the human eye sees is not a product of his vision… Forcing the mind to think about God is a human action, but any true thought about God is already a vision of God in some God-revealed property of His and is God Himself.” Michael Alexandrovich, however, rejected this idea, writing: “The thought and my object are not one and the same… The thought of a man about God remains a human thought… The power of God, penetrating the mind, elicit in him a thought about God, which is nevertheless a human thought, a condition of my mind.”

With the coming of the Bolsheviks, Michael Alexandrovich did not slacken his work for the Church. Thus from January 30, 1918 he was a member of the Temporary Council of the United Parishes of the city of Moscow, and in February, 1918 his name was on the appeal released by this Council which called on believers to defend the churches from the encroachments of the God-fighting power. Again, he offered his flat for the theological courses which began in the spring of 1918 with the blessing of Patriarch Tikhon, and himself taught patristics.

According to the oral tradition of the Catacomb Church, Michael Alexandrovich was tonsured as a monk in 1920, and in 1923 was made a secret bishop with the name of Mark and the title of Sergiev Posad, by Bishops Theodore (Pozdeyevsky) of Volokolamsk, Arsenius (Zhadanovsky) of Serphukov and Seraphim (Zvezdinsky) of Dmitrov. Although there are no documents proving the episcopate of Michael Alexandrovich, the following facts serve to confirm it: (1) on the protocol of his interrogation in connection with the case of the “All-Union Centre ‘True Orthodoxy’”, the words “Bishop Mark” are written in the hand of the interrogator; (2) in the interrogation of Natalya Andreyevna, the matushka of Hieromartyr Theodore Andreyev, mention is made of the episcopate of M.A. Novoselov.

When the schism of the "Living Church" broke out in 1922, Michael Alexandrovich was very probably a member of the "Brotherhood of Zealots of Orthodoxy" which published a "Brotherly Warning to the Children of the True Church of Christ" in which the following points were made: "...5. Therefore the 'guardian of piety' (speaking in the language of the Epistle of the Eastern Patriarchs), the Orthodox people, must decisively reject the usurpers of Church authority, not entering into communion with them and not allowing the prayerful commemoration of their names in the churches. 6. Those Orthodox priests and laymen who will continue to support ecclesiastical communion with the self-made schismatic hierarchy are thereby expelled with it from the body of the Church, that is, they have separated themselves from Christ."

This activity could not fail to attract the attention of the authorities, and on August 12, 1922, Heinrich Yagoda, the deputy president of the GPU, signed an order for the searching of Michael Alexandrovich's flat. He had gone to Optina at that time and so was not present at the search, which discovered nothing significantly incriminating. But it meant that from this time – although the case against him was dropped on March 19, 1923 - he could not return to his flat and was forced to live in an illegal situation, hiding in the houses of his many friends, mainly in Moscow and Petersburg. Thus he sometimes lives in the flat of Claudia Vladimirovna Nazarova, and in that of Valeria Liorko Prishvina and her mother. He also lived in Vyshny Volochok.

Thus Constantine Sergeyevich Rodionov writes: "When the Bolshevik persecutions against the faith began, Michael Alexandrovich Novoselov hid for a whole year. One night he would spend in my house, another - in the house of some woman whom I didn't ask about. I was unexpectedly sent on an expedition to the Caucasus as a bee-keeper. In my absence M.A. Novoselov and A.F. Losev walked down Nikitsky boulevard in the Arbat. Some people came up to them at the church of Saints Boris and Gleb and arrested them. Losev was soon released, but not Michael Alexandrovich. He was carrying my bread ration cards with my address on them. But my house was not searched. He was sent to Suzdal prison. From there Michael Alexandrovich let me know that we should be calm - he had not betrayed anyone. It seems that as a religious activist he was sentenced under article 58-10."

Once Bishop Mark said: “Now is a time when the righteousness of a person before God is defined not so much by his personal behaviour, his sins or virtue, as by his firmness in the faith, in his faithfulness to Church consciousness, his determination to stand in this faithfulness until death and martyrdom.”

From 1922 until the end of 1927, Bishop Mark wrote a series of twenty "letters to friends" which constitute one of the most important contributions to ecclesiology in twentieth-century theology.

Thus in 1925 he wrote: "I shall say a few words to reveal the positive path of Christ, which was, undoubtedly, forgotten by the Church SRs [the predecessors of the renovationists] and has now been openly rejected by the Church Bolsheviks [the renovationists].

"First of all, both relate to the Church as to a human institution, which is why the term 'revival of the Church' occupies the first place in their vocabulary. They suppose - this is clear from their writings and actions - that only human energy is needed, on the one hand, and a series of external changes in Church organization, on the other, in order that the 'paralyzed' body of the Church should revive and begin to function correctly. The source of Church revival is in the church activists themselves. What is required is a skilful choice of energetic activists so as to revive, give wings to and set into motion the dead organization called 'the Church'. I repeat: this point of view is common both to the renovationists and to the majority of what we shall call the Old Churchmen. Neither group suspects what a jungle of religious errors they have wandered into, where they themselves are going, and where they are leading other unreflective people away from the true, genuine preaching of Christ.

"So as to speak with sense about the revival of the parish or of Church society in general (but by no means of the Church, which is herself the source of ever-flowing life), it is necessary first to give oneself a clear answer to the question: 'What is life in the Christian meaning of the word?'

"Genuine life is eternal life, and it is in the Lord Jesus Christ, or the Lord Himself, the Son of God, Who is called Eternal Life in the holy Gospel. Hence Church revival is revival in the Lord Jesus Christ, it is a more or less deep immersion in eternal life - Christ the Son of God, or the reception of It inside oneself. In this acquisition of eternal life, or, speaking in the words of the holy Apostle Peter, in this 'partaking of the Divine nature', or in the deification of man, lies the main aim of the Christian life." (Letter 1)

One of Vladyka Mark's most important contributions to theological thought was the distinction he worked out between the Church as organism and the Church as organization: "It is necessary to distinguish between the Church-organism and the Church-organization. As the apostle taught: 'You are the Body of Christ and individually members of it' (I Corinthians 12.27). The Church-organism is a living person, and just as the cells of our body, besides having their own life, have the life that is common to our body and links between themselves, so a man in the Body of Christ begins to live in Church, while Christ begins to live in him. That is why the apostle said: 'It is no longer I who live, but Christ lives in me' (Galatians 2.20).

"The basis for the affirmation of the Church-organism is love for Christ. The Lord Himself saw the basis of His Church precisely in love for Him. He asked Peter: did he love Him? And He added: 'Feed My sheep'. The Church of Christ is the union of mutual love of the believers ('United by the bond of love and offering themselves to Christ the Lord, the apostles were washed clean', Canon of Holy Thursday). Only in the Church organism can true democratism, equality and brotherhood come into being; we are equal and brothers only if we are parts of one and the same living body. In the organization there is not and cannot be ‘organic’ equality and brotherhood" (Letter 5).

"Only to the Church-organism can we apply such titles as we meet in the Word of God, for example: 'glorious, holy, spotless' (Ephesians 1.4); 'the Bride of the Lamb' (Revelation 19.7; 21.9); 'the Body of Christ' (Ephesians 1.23; Colossians 1.24); 'the pillar and ground of the truth' (I Timothy 3.15). These concepts are inapplicable to the Church-organization (or applicable only with great qualifications); they lead people into perplexity and are rejected by them. The Church-organism is the pure 'Bride' of Christ (Revelation 21.2), but the Church-organization has all the faults of human society and always bears the marks of human infirmities... The Church-organization often persecutes the saints of God, but the Church-organism receives them into her bosom... The Church-organization rejects them from its midst, deprives them of episcopal sees, while they remain the most glorious members of the Church-organism. It is possible to belong externally to the visible Church (organization), while one belongs only inwardly to the Body of Christ (organism), and the measure of one's belongingness is determined by the degree of one's sanctity." (Letter 18)

Vladyka Mark also made an important contribution to the concept of the conciliarity [sobornost'] of the Church: "It is not the Council that is important, but conciliarity (the infallible teaching magisterium), which reveals itself by all means, whether at a Council or not. From the fact that the Church in definite historical periods convenes Councils, or that she does not convene them, one must by no means conclude that the infallible magisterium existed in such-and-such a period, but not in such-and-such a period. This simply means that in such-and-such a period circumstances demanded that the magisterium reveal itself in such a form, whereas in the other period circumstances did not demand precisely this form of revelation. As a result of this neither conciliarity nor the magisterium is in any way affected in its grace-filled and uninterrupted existence... Conciliarity in the Church of Christ is revealed in the agreement of all her members amongst themselves. This agreement is not assigned to any particular local Church, to any particular geographical point, or to any particular hierarch or meeting of hierarchs, but binds together all those who belong to the Church. Neither does it need any juridical regulations since its self-existent power acts beyond rules that our attainable by our reason. It simply exists, and itself defines all the remaining manifestations of Church life instead of being defined by them. One of these manifestations is the Ecumenical Councils...

"The material element in the magisterium (of such Councils) consists in the people who take part in the Council, in the external conditions of their working together and in the quantity and character of the matters they resolve. But the spiritual element lies in the identity of the conciliar witnesses with the faith of the whole body of the Church. It is this very identity which is nothing other than conciliarity itself, as expressed in the Council. And it alone defines in itself the ecumenicity and conciliar magisterium which are wholly included in it (that is, in the above-mentioned identity). For conciliarity, ecumenicity, magisterium - all these are terms with different meanings that define in themselves only various forms of one and the same whole, whose name is the Holy Spirit Who rules the Church...

"The conciliarity of each Council is established only from the following material historical phenomenon: its de facto acceptance, and the acceptance of the witnesses it gives, by the whole body of the Church as being its own witnesses. Thus this question is resolved on the basis of fact, and not on the basis of right. And so: if the whole body of the Church de facto accepts the Council, that means that the Council was Ecumenical. But if the Church rejects it, that means that for the Church it was nothing.

"The Council in and of itself has no significance. The only thing that is important is conciliarity, which depends, not on any particular meeting of people, nor, a fortiori, on any particular person, but on the whole Church. All this is historically proven. The ecumenical significance of a particular Council was by no means recognized immediately, but only after a certain time had passed, time that was necessary for the elucidation of this question.

"Of course, the Church herself and all her living members, to the degree of their participation in her, have no need whatever of a rational criterion of the ecumenicity of her own Councils. But in addressing errors, and in the sense of a rational support for those who need that, the Church in Council rationally justifies her witnesses, holding to popular criteria. And for that reason she also refers to such facts as are understood by the reason of all, even outsiders.

"The conclusion is as follows: the faith of the Church opposes this or that heresy not because this or that heresy was condemned by this or that Ecumenical Council, but rather the reverse: such-and-such an Ecumenical Council condemned such-and-such a heresy because it opposed the faith of the Church. This position cuts off the way for all further polemics because all further polemics are rendered pointless.

"And so, as regards conciliar infallibility, this lies, as we have seen, in the identity of the witnesses given by the Council with the faith of the whole Church body. The character of this conciliar infallibility, that is, of this infallible conciliar agreement, is by no means affected by the variety of those material means by which it is certified. Of course, the most expedient means of certification for outsiders is a material congress of a known number of physical people, which is called a Council. But conciliar agreement can also inspire any other witness, which is therefore a conciliar witness because of this identity with the opinion of the whole Church body. For conciliarity is one, unchanging spirit, whereas witnesses are subject to the law of material variety of external forms. From this it follows that ecumenicity, infallibility and conciliarity are everywhere, in every true witness that is identical with the faith of the Church, being given according to the participation in the Holy Church of whoever it may be: a Council, great or small, or an individual person, be he a fool-for-Christ or a child.

"And from this there follows the church thesis of the complete, absolute estrangement of the conciliar principle from any formal-juridical rules of its government. The Spirit witnesses of Himself in the Church of Christ when He wants, where He wants and how He wants, because it is not we who are measured for the Spirit, but the Spirit is measured for us.

"This is the Orthodox answer to the question: who in each case is the infallible organ of the Holy Spirit in the Church. The Spirit Himself chooses in each case. For it is not the organ which, by its own right, gives itself the Spirit, but the Spirit, by His mercy, gives Himself to the organ. This precludes, once and for all, all juridical means of defining conciliarity, which is accessible only to faith and love, and not to the reason.

"This is the unshakeable Orthodox teaching of the Ecumenical Apostolic Church." (Letter 11)

Like his mentor, Vladyka Theodore, Bishop Mark criticized Patriarch Tikhon's compromises with the communists and renovationists, but did not break communion with him. When Metropolitan Sergius issued his notorious "declaration" in 1927, he took an ardent part in the protest against the metropolitan, giving advice to many bishops and priests who venerated him, and is considered by many to have been the leader of the Catacomb Church in Moscow. In his last letter to friends, written at the end of 1927, he said, obviously referring to the situation created by Sergius' declaration: "The whole ship of the Church has listed and is hanging over the edge of the abyss."

From November, 1927, Vladyka Mark was living in Leningrad and took part in the councils of the leading Josephite clergy. It was at this time that he wrote his “Apology for those who have departed from M. Sergius (Stragorodsky)”, one of the longest and most comprehensive of all exposés of sergianism. At some point in 1927 Bishop Mark was arrested, but soon released.

At the beginning of 1928 he wrote “A Conversation of Two Friends” with the help of Hieromartyr Theodore Andreyev. Here he compared Sergianism to an illness as follows: “The microbe of the illness of the higher Church authorities in the person of Metropolitan Sergius is the compromising thought that was born in the mind of Metropolitan Sergius during his isolation, after which he was freed [in March, 1927].

“The treatment of this sign of illness was the friendly advice of the most authoritative people not to take a step that would be harmful for the Church, and as a consequence of the ineffectiveness of this treatment, that is, the non-acceptance of the good advice, a red spot appeared. The external redness on the body of the sick person was the Synod composed of hierarchs with tarnished reputations and with the rights of a consultative organ, according to the declaration of Metropolitan Sergius dated May 5/18, 1927.

“An increase in the redness was the assumption by the Synod of the rights and authority to rule together with Metropolitan Sergius and the Synod’s transfer of bishops.

“A malignant growth was the appearance of the declaration of July 16/29, 1927. Various methods of treating the illness were employed: the condemnation of the declaration by the conscience of believers and the distribution of leaflets by the zealots of Orthodoxy reproaching the actions of Metropolitan Sergius and his Synod and explaining the correct relationship of the Church to the state in contemporary conditions.

“The formation of an abscess was the order of October 8/21, 1927 concerning the commemoration of Metropolitan Sergius and the civil authorities.

“A surgical cutting of the abscess with the aim of warding off further infection was the partial separation from Metropolitan Sergius and his Synod of whole dioceses and individual parishes.

“If there is no healing after this operation, then it will be necessary, with pain of heart, to make an amputation of the sick member, that is, for all zealots of the purity of Orthodoxy to separate finally from Metropolitan Sergius. God grant that this may not happen!…”

But it did happen, and Bishop Mark was among those who separated finally from Metropolitan Sergius.

In March, 1928 he wrote “Why we have Departed from Metropolitan Sergius”. And another of his brochures, which is mentioned in many trials of the True Orthodox Christians, was “What must a Orthodox Christian Know?” In this brochure he wrote: “Every Christian must look at the civil authority contemporary with us as allowed by God to punish us and bring us to our senses”; “Christianity and Communism mutually exclude each other, and the struggle between them is inevitable”; “there has been introduced civil marriage, which radically destroys the idea of the family that has been established by God Himself, and an animal life is the result”; “patriotism has been replaced by internationalism and class warfare”; “the civil authorities are demanding that the Orthodox Church justify their actions against Christianity, that is, recognize the revolution, which is violence and can never be justified by the Church”; “the reason for the persecutions against the Church on the part of the unbelieving authorities consists in the striving to submit the Church to their influence and through the Church prepare the people to accept the Antichrist as the political and spiritual head of fallen humanity”.

In regard to Soviet power, Bishop Mark expressed the following opinion: “I am an enemy of Soviet power - and what is more, by dint of my religious convictions, insofar as Soviet power is an atheist power and even anti-theist. I believe that as a true Christian I cannot strengthen this power by any means... [There is] a petition which the Church has commanded to be used everyday in certain well-known conditions... The purpose of this formula is to request the overthrow of the infidel power by God... But this formula does not amount to a summons to believers to take active measures, but only calls them to pray for the overthrow of the power that has fallen away from God.”

Once Bishop Mark visited Metropolitan Joseph, who said: “Novoselov spoke with me about the situation in the Church that has been created by Sergius’ declaration. He said that the position of the declaration was unacceptable for the believing people and, in particular, for certain ‘church zealots from the intelligentsia’. However, he did not name any representatives of this kind of intelligentsia…” According to Metropolitan Joseph, Bishop Mark had some influence on Metropolitan Agathangelus and Archbishop Seraphim of Uglich.

On March 23 (or 17), 1929 he was arrested again by the OGPU in Moscow, and on May 17 (or 23) was sentenced as an especially dangerous “element” to three years in political isolators according to article 58-10 of the criminal code. First, from May 23, 1929, he was in the Suzdal political isolator. Then, on October 27, 1930, he was transferred to the Butyrki prison in Moscow. On September 3, 1931, he was condemned in accordance with article 58-10 as “an active participant in the church-political centre of the All-Union counter-revolutionary organization, ‘The True Orthodox Church’”. He was sentenced to eight years in Yaroslavl political isolator. This was part of the group case, “The Case of the All-Union Centre of True Orthodoxy, 1931”.

In the sentence of 1931 it was decreed that “in relation to M.A. Novoselov the resolution of the Special Conference of May 17, 1929 is to be considered swallowed up by the present resolution”. The indictment read: “In the course of several years he has been a participant in ‘The Church-Political Centre’ of the All-Union counter-revolutionary organization, ‘The True Orthodox Church’, and was in an illegal position. On the instructions of this centre, he, together with reactionary churchmen in Leningrad, created the ‘All-Union Church-Administrative Centre’ of this organization, and ruled the latter on instructions from the centre in a counter-revolutionary direction, demanding active counter-revolutionary activity from the organization. Going round the periphery in a systematic manner, he created a series of branches of this organization – in Tver, in Serpukhov and in a series of other places, and directed their counter-revolutionary activity. He wrote counter-revolutionary documents and was in charge of their distribution.”

On February 7, 1937 he was sentenced to another three years in Vologda prison for counter-revolutionary activity. He arrived there on June 26, 1937. On January 17, 1938 he was sentenced to death “for carrying out… anti-Soviet agitation in prison” and was shot.

V.D. Prishvina writes: “The old women who used to send M.A. Novoselov parcels in prison lost trace of him during the Fatherland war: parcels began to come back without explanation. Only once did they receive a living witness about him: an unknown Turk came to the old women on being released from prison and sent to his homeland. He carried out a promise he had given to Novoselov – to give them his blessing and thanks. The Turk met Michael Alexandrovich in the prison hospital, where he converted him to Christianity. He spoke about Michael Alexandrovich as about a saint.”

(Sources: M.A. Novoselov, Pis'ma k druzyam, Moscow: St. Tikhon's Theological Institute, 1994; Protopresbyter Michael Polsky, Noviye Mucheniki Rossijskiye, Jordanville, 1949-1957, part 2, pp. 135-136, 272; Monk Ambrose (von Sievers), "Nye khoronitye menya zazhivo", Russkaya Mysl', N 4031, 1 June, 1994; "Terpeniye" (MS); Nun Joanna (Pomazanskaya) "Ispovyednicheskij Put' Vladyki Fyodora", Pravoslavnaya Zhizn', N 9 (549), September, 1995, pp. 1-29; Lev Regelson, Tragediya Russkoj Tserkvi, 1917-1945, Paris: YMCA Press, 1977; N. Zernov, Russkoye Religioznoye Vozrozhdeniye; M.V. Shkarovsky, "Iz novejshej istoriii Russkoj Tserkvi", Pravoslavnaya Rus', N 18 (1543), September 15/28, 1995, pp. 8-10; Iosiflyanstvo, St. Petersburg: Memorial, 1999, pp. 291-292; "Vospominaniya Konstantina Sergeyevicha Rodionova (1892-1991)", Vestnik Russkogo Khristianoskogo Dvizheniya, 164, I-1992, pp. 279-281; "Primyety Vremyeni", Pravoslavnaya Zhizn', N 5 (545), May, 1995, pp.23-24; Pravoslavnaya Rus’, N 14 (1587), July 15/28, 1997, p. 3; Bishop Ambrose (von Sievers), “Katakombnaya Tserkov’: ‘Kochuyushchij Sobor 1928 g.”, Russkoye Pravoslaviye, N 3 (7), 1997; “Episkopat Istinno-Pravoslavnoj Katakombnoj Tserkvi 1922-1997gg.”, Russkoye Pravoslaviye, N 4(8), 1997, p. 11; “Endurance: Reminiscences of the True Orthodox Church”, Religion, State & Society, vol. 25, N 3, 1997, p. 221; I.I. Osipova, “Skvoz’ Ogn’ Muchenij i Vody Slyoz”, Moscow: Serebryanniye Niti, 1998, p. 269; “Istoria Istinno Pravoslavnoj Tserkvi po Materialam Sledstvennago Dela”, Pravoslavnaya Rus’, N 14 (1587), July 15/28, 1997, p. 3; “Beseda dvukh druzej”, Pravoslavnaya Zhizn’, 49, N 6 (594), June, 1999, pp. 1-33; Priest Paul Florensky, Perepiska s M.A. Novoselovym, Tomsk, 1998, pp. 101, 190; http://www.romanitas.ru/Actual/Novoselov.htm; M.S. Sakharov and L.E. Sikorskaya, Svyaschennomuchenik Iosif Mitropolit Petrogradskij, St. Petersburg, 2006, p. 121; L.E. Sikorskaya, Svyaschennomuchenik Dimitrij, Arkhiepiskop Gdovskij, Moscow, 2008, pp. 284-; Za Khrista Postradavshiye, Moscow, 1997, vol. 1, p. 411; http://www.pstbi.ru/bin/code.exe/frames/m/ind_oem.html?/ans)

TODAY, THROUGH THE INTERCESSION OF THE HOLY ROYAL MARTYRS, MANY MIRACLES ARE OCCURRING THROUGHOUT RUSSIA AND SIGNIFICANTLY, MOST OF THEM TAKING PLACE IN THE CITY OF EKATERENBURG AND THE URALS – ON THE HOLY AND AWESOME LOCATION WHERE THE HOLY SUFFERERS MET THEIR DEATH.

THE FOLLOWING IS ONLY ONE OF MANY EYEWITNESS ACCOUNTS OF SUCH MIRACLES. THIS PARTICULAR WOMAN SAW MUCH, AS SHE WRITES:

“I, SERVANT OF GOD TATYANA, REPEATEDLY TURNED TO THE ROYAL MARTYRS FOR HELP, AND WAS AN EYEWITNESS TO THE HELP RECEIVED BY OTHERS.

I ENDEAVOUR TO VISIT THE HOLY PLACE (WHERE THE ROYAL FAMILY WAS KILLED) AS OFTEN AS POSSIBLE, WHERE I OFTEN MEET PEOPLE THAT HAVE COME FROM DISTANT AREAS ON THIS PILGRIMAGE. ONCE, I GOT INTO A CONVERSATION WITH A WOMAN FROM MOSCOW BY THE NAME OF AUGUSTINE. SHE HAD TRAVELLED HERE TO GIVE THANKS TO THE ROYAL MARTYRS FOR THE MIRACULOUS HELP GIVEN TO HER SON.

ON THIS PARTICULAR OCCASION, BEING THE 80th ANNIVERSARY OF THEIR MURDER, THERE WAS TO BE AN ALL-NIGHT VIGIL. THE LENGTH OF THE SERVICE WORRIED ME AS I HAD BAD VARICOSE VEINS AND WAS DOUBTFUL THAT I WOULD BE ABLE TO STAND ALL NIGHT WITHOUT ANY SLEEP. BEING SUMMER, THERE WAS ALSO THE PROBLEM WITH MOSQUITOES. HAVING ARMED MYSELF WITH AN ANTI-SALVE, I ARRIVED FOR THE SERVICE.

INDEED, AT THE BEGINNING THE MOSQUITOES WERE QUITE ACTIVE, BUT AS SOON AS THE CHURCH SERVICE STARTED, A GREAT STILLNESS DESCENDED UPON THE GATHERING AND THE MOSQUITOES DISAPPEARED. IT WAS SO STILL THAT NOT ONE LIGHTED CANDLE WENT OUT DURING THE SERVICE AS THEY BURNED LIKE STRAIGHT FIERY SPIRES.

THIS WAS TRULY A MIRACLE, WHERE DURING MANY HOURS NOT ONE CANDLE WENT OUT IN AN OPEN-AIR CHURCH SERVICE. IN WITNESSING THIS PHENOMENON, MANY SECTARIANS RETURNED TO THE BOSOM OF THE TRUE CHURCH.

SOME TIME LATER, I WITNESSED A SIMILAR MIRACLE DURING THE OPENING OF A MONASTERY ON WHITE MOUNTAIN IN THE REGION OF PERMSK.

IN THE SPRING OF 1999, AN ATTEMPT WAS MADE TO BURN DOWN THE CHAPEL ERECTED ON THE SITE WHERE THE ROYAL FAMILY WAS MURDERED. THE PERPETRATORS POURED A LARGE AMOUNT OF GASOLINE THROUGH A BROKEN WINDOW OF THE CHAPEL AND APPARENTLY, ATTEMPTED TO LIGHT IT. IN THE MORNING, IT WAS DISCOVERED THAT THERE WERE MANY BURNT MATCHES FLOATING IN THE GASOLINE!

BEING A CHEMIST, I WAS AMAZED THAT THE GASOLINE DID NOT IGNITE AND INQUIRED FROM A FRIEND OF MINE (WHO WAS A SPECIALIST IN FOSSIL FUELS) IF THERE WERE ANY CIRCUMSTANCES WHERE A LIGHTED MATCH WOULD EXTINGUISH ITSELF IN GASOLINE. THE ANSWER WAS A CATEGORICAL NO!

IN 1999, MY DAUGHTER AND I PARTICIPATED IN A PROCESSION WITH THE CROSS AT THE PERMSK DIOCESE, ON WHITE MOUNTAIN. THERE WERE MANY PILGRIMS CARRYING ICONS OF TSAR NICHOLAS AND THE ROYAL MARTYRS.

ONE OF THE PILGRIMS NAMED NEONILLA RELATED AN EXTRAORDINARY EVENT THAT HAD OCCURRED IN HER COMMUNITY. TSAR NICHOLAS APPEARED IN HER SISTER’S DREAM, LOOKING SAD AND SAID: ‘WHY AREN’T YOU PRAYING TO ME?’ FOLLOWING THIS, ON THE DAY OF THE PROCESSION, MY SISTER AND I DECLINED TO GO BACK ON THE FIRST BUS, BECAUSE WE WANTED TO READ THE AKATHIST BEFORE A CROSS, ERECTED ON TOP OF THE MOUNTAIN IN THE ROYAL FAMILY’S HONOUR.

ALTHOUGH THERE WAS ANOTHER, SMALLER BUS AVAILABLE TO TAKE US BACK, BY THE TIME WE CAME DOWN FROM THE TOP, WE MISSED IT AS WELL. BEFORE WE HAD A CHANCE TO GET UPSET – TRANSPORT TO AND FROM THIS MOUNTAIN IS INFREQUENT AND THEN ONLY THROUGH SPECIAL BOOKINGS – MIRACULOUSLY, AN EXCURSION BUS OF TOURISTS APPEARED AND OFFERED US TWO SPARE SEATS TO GO BACK TO TOWN!

ON THE 31st DEC. BEING THE DAY OF RIGHTEOUS SIMEON, WONDER-WORKER OF VERKHOTURYE, I PARTOOK OF HOLY COMMUNION.

WHEN I GOT HOME, MY TEMPERATURE STARTED TO RISE TO ALARMING HEIGHTS, WHICH IS USUALLY PRESENT IN PNEUMONIA OR BRONCHITIS. IN ORDER TO OBTAIN TEMPORARY RELIEF, I TOOK AN ANALGESIC TABLET. WHEN THE TEMPERATURE DROPPED, I READ AN AKATHIST TO MARTYR TSAR NICHOLAS, AND THE TEMPERATURE DROPPED FURTHER TO NORMAL AND REMAINED SO.

FOR MY SINS, GOD ALLOWED MY SON TO BE POSSESSED. HE VERY MUCH HATED THE TSAR MARTYR AND HIS SON ALEXIS. ON ONE OCCASION, HE KEPT SCREAMING: ‘I HATE HIM! HE OF ALL BURNS ME UP THE MOST!’ ANOTHER TIME, HE TRIED TO TEAR UP A POSTCARD WITH THE TSAR’S IMAGE, BUT COULD ONLY FRAY ITS EDGES.” (“ORTHODOX NEWSPAPER” EKATERINBURG, No. 9, MAY, 1999).

IN 1997, ON THE 80th ANNIVERSARY OF THE BOLSHEVIK REVOLUTION, PAUL TIKHOMIROV IN THE USA, DREW AN ICON DEPICTING THE EMPEROR NICHOLAS THE SECOND. LITHOGRAPHS WERE PRODUCED FROM THIS ORIGINAL, ONE OF ITS COPIES FINDING ITS WAY TO MOSCOW. PHOTOCOPIES WERE TAKEN FROM THIS PRINT AND ONE WAS PLACED IN A FRAME UNDER GLASS, AS AN ICON. AN ICON WAS MADE IN SIMILAR FASHION OF THE ROYAL FAMILY.

ON MARCH THE 2nd, THE DAY OF THE TSAR’S ABDICATION (AND THE APPEARANCE OF THE “REIGNING MOTHER OF GOD” ICON) BOTH WERE BROUGHT TO MOSCOW. ON THE DAY OF THE ROYAL FAMILY’S DEATH – 4TH of JULY – THESE ICONS PARTICIPATED IN THE ATONEMENT PROCESSION OF THE CROSS, WHEN SUDDENLY, THEIR COLOURS STARTED TO CHANGE. ON THE HANDS AND FACES OF THE ROYAL FAMILY, DROPS OF BLOOD STARTED TO SEEP OUT, GIVING IT THE NAME “BLOOD-SHEDDING”.

IN SPRING OF THE SAME YEAR, THE ICON OF THE TSAR MARTYR STARTED TO EXUDE EXTRAORDINARY FRAGRANCE. ON THE 24th OF OCT. A SORROWFUL DAY IN RUSSIAN HISTORY, THE ICON OF THE LAST TSAR OF RUSSIA STARTED TO SHED MYRRH. THIS YEAR (2000), THE MAIN HOLIDAY OF THE GODLESS COMMUNISTS, INEXPLICABLY FELL ON SAINT DEMETRIUS’S DAY, (A DAY WHEN ALL THE DEAD ARE REMEMBERED) PROVIDENTIALLY REMINDING THE RUSSIAN PEOPLE OF THEIR TERRIBLE SINS – REGICIDE, VIOLATION OF THEIR OATH OF ALLEGIANCE, FALLING AWAY FROM THEIR FAITH.

AFTER A SHORT TIME, THE MYRRH-SHEDDING ICON WAS TAKEN TO SAINT PETERSBURG, THE SEAT OF THE TREASONABLE FEBRUARY UPRISING. LARGE MULTITUDE OF DWELLERS FROM ALL THE CORNERS OF THE CITY CONVERGED ON THE ICON. KISSING IT AND ASKING FORGIVENESS OF THE TSAR FOR THEIR TRANSGRESSIONS AND THOSE OF THEIR FOREFATHERS, AS WELL AS BSEECHING HIM TO INTERCEDE ON THEIR BEHALF BEFORE GOD. THE AMAZING THING IS THAT THE LOCAL CITIZENS WERE EXTREMELY GENEROUS IN DONATING EXPENSIVE ITEMS FOR THE ICON’S INLAID ADORNEMENT.

THE ICON THEN VISITED THE CITY OF KRONSTADT, WHERE A CENTURY AGO THE FAMOUS SAINT JOHN OF KRONSTADT, PURSUED HIS ACTIVE DEFENCE OF THE ORTHODOX FAITH AND THE RUSSIAN MONARCHY.

WHEN THEY VISITED SAINT JOHN’S HOUSE AND PRESSED THE ICON AGAINST THE MEMORIAL PLATE, THE INSIDE OF THE ICON’S GLASS WAS COVERED WITH A FINE MIST OF MYRRH. AFTER A SHORT WHILE, THE NIMBUS AND THE IMAGE OF THE TSAR BECAME VERY BRIGHT.

AT THE END OF ITS VISIT TO SAINT PETERSBURG, THE ICON WAS AIR LIFTED BY HELICOPTER AND CIRCLED THE CITY SO THAT IT COULD RECEIVE THE BLESSING FROM THE TSAR.

ON THIS VISIT, THE ICON SHED ITS FRAGRANT MYRRH ONLY TWICE. ONCE, AT THE HOUSE OF SAINT JOHN AND THE OTHER TIME, BEFORE THE CLOSED ROYAL DOORS OF THE “TEMPLE OF THE MUCH SUFFERING JOB”.

IT MUST BE REMEMBERED THAT THE ALLEGED RELICS OF THE HOLY FAMILY ARE INTERRED IN THE PETER AND PAUL CATHEDRAL IN SAINT PETERSBURG. EXTENSIVE RESEARCH INTO THEIR AUTHENTICITY, BASED ON HISTORICAL AND CHURCH/CANONICAL FACTS, HAVE SHOWN THAT THESE ARE NOT GENUINE RELICS OF THE ROYAL FAMILY. FURTHERMORE, THE APPEARANCE OF THE HOLY TSAR (IN A VISION) TO AN ORDINARY RUSSIAN WOMAN, HAS SOMEWHAT UNVEILED THIS MYSTERY. THIS WOMAN RELATED THE FOLLOWING:

“ONCE, TSAR NICHOLAS APPEARED TO ME IN A DREAM AND SAID ‘COME WITH ME, THERE IS VERY LITTLE TIME LEFT!’ WE FOUND OURSELVES INSIDE A LARGE BUILDING WHERE THERE WERE MANY PEOPLE. SEATED IN FRONT OF A LONG TABLE WERE SOME OFFICIALS. ALL OF THEM WERE GLOOMY. IN THE MIDDLE OF THEM SAT SOME BEAMING CLERGY AND TO THE SIDE, SOME DOCTORS IN WHITE COATS. BEHIND THEM IN THE BACKGROUND WERE ORDINARY PEOPLE, SOME OF WHOM WERE PRAYING ‘LORD, DO NOT LET THIS HAPPEN.’ THE DOCTORS WERE TALKING AMONG THEMSELVES ‘WHAT ARE WE DOING?’

THE EMPEROR CAME UP TO THEM AND PRAYED FOR THEIR ENLIGHTENMENT. I ASKED HIM ‘WHAT ARE THEY DOING?’ TSAR NICHOLAS REPLIED ‘THEY ARE ARGUING ABOUT ME…TELL THE CLERGY NOT TO BELIVE THE AUTHORITIES; THOSE ARE NOT MY BONES! LET THEM TELL THE AUTHORITIES; ‘WE WILL NOT RECOGNISE FALSE RELICS. YOU KEEP THEM WHILE WE WILL RETAIN THE HOLY NAME OF THE TSAR AND THE PROPHECIES OF THE HOLY FATHERS’. TELL THE CLERGY TO DRAW ICONS AND HOLD PRAYERS. THROUGH THESE ICONS I SHALL ENTREAT GOD FOR HIS MIRACULOUS HELP AS I HAVE THE AUTHORITY TO HELP MANY…”

THE TSAR-MARTYR FURTHER REITERATED THE NEED FOR THE WHOLE CHURCH TO GLORIFY HIM, WARNING ABOUT HIS COUNTERFEIT “RELICS”.

THE MARTYRED TSAR PROMISED DIRE CONSEQUENCES TO THOSE WHO BLASPHEMED AGAINST HIS HOLY NAME AND HIS RELICS. AND SO IT HAPPENED – ONE MONTH AFTER THESE “RELICS” WERE INTERRED, A SEVERE ECONOMIC CRISIS DESCENDED ON RUSSIA, SWEEPING AWAY UNTOLD NUMBERS OF LIVES OF INVALIDS, WOMEN, CHILDREN AND THE POOR. HIS WARNING FELL ON DEAF EARS AND THE RESULT WAS – AND STILL IS - HORRIFIC.

IN THE MEANTIME, MIRACLES CONTINUE TO OCCUR FROM THE TSAR’S ICONS THROUGHOUT THE WHOLE OF RUSSIA.

IN ODESSA, DURING A CHURCH SERVICE WHERE A WELL-KNOWN MIRACLE WORKING ICON OF THE TSAR WAS PRESENT, A BLESSED FIRE DESCENDED FROM THE HEAVENS ONTO THE ALTAR TABLE IN THE HOLY IVERSK MONASTERY. IT’S SUDDEN APPEARANCE AND ITS INTENSITY WAS SO GREAT THAT IT FORCED THE SERVING PRIEST AND THE DEACON TO FLEE THE ALTAR! IN THE OPINION OF THE MONASTERY ABBOT, THE PRESENCE OF THIS HOLY ICON WAS THE REASON FOR THIS PHENOMENON.

WITH ALL THE LIVING PROOF OF THE MARTYRED TSAR’S DESIRE FOR GOD TO FORGIVE THE TERRIBLE PAST SINS OF ALL RUSSIANS, SHOULDN’T WE TAKE A SERIOUS AND CONSCIOUS STEP IN TRULY REPENTING - BY PRAYING FOR FORGIVENESS AND CHANGING OUR LIVES TO REFLECT OUR SINCERITY AND AUTHENTIC TRANSFORMATION IN OUR SPIRITUAL LIFESTYLES?

“O MARTYR TSAR NICHOLAS AND YOUR HOLY ROYAL FAMILY, PRAY FOR US SINNERS SO THAT GOD MAY GRANT US THE REALISATION OF OUR PAST SINS AND A TRUE DESIRE TO REPENT”.

Нас ждет страшный суд, и иного не будет конца!

Нас ждет страшный суд, и едва ли обрящется вера.

За верность Христу ничего на земле нам не светит!

Пусть в сердце Господь нам молитву затеплит;

Ни праведный Ной, ни ковчег при конце не пошлются.

Нас ждет страшный суд, и иного не будет конца.

(по поводу издания в России книги Мельгунова «Трагедия адмирала Колчака»)

В последние годы вышло несколько книг, посвященных памяти адмирала Колчака. В 1993 г в Барнауле издан ценный сборник документов «А.В. Колчак. Последние дни жизни». В 1999 г. вышел двухтомник историка В. Краснова «Колчак – и жизнь и смерть за Россию», в котором подробно изложена биография героя, его научно-географическая и военно-морская деятельность. К сожалению, при всей симпатии лично к Колчаку, В. Краснов не питает никаких симпатий к Белому Движению, усердно сообщает лишь о его негативных сторонах, совершенно замалчивает подвиги белых добровольцев, равно как и преступления красных, а потому дает искаженную картину гражданской войны в Сибири.

В 2005 году в издательстве «Айрис-Пресс» в Москве, наконец вышла книга, исправляющая картину, созданную пост-советскими историками. Это книга Мельгунова «Трагедия адмирала Колчака» с обширным вступлением симпатизирующего Белому Делу историка А. Кручинина. Мельгунов, очевидец и историк гражданской войны, особенно известен своей работой о красном терроре. Книга о Колчаке написана им в 1930 г, к 10-й годовщине гибели адмирала, с использование большого количества документов и показаний очевидцев. Кроме множества фактов, в том числе неизвестных по другим источникам, книга Мельгунова передает настроение масс, дух эпохи, позволяет воссоздать общую картину гражданской войны в Сибири.

В наше время в патриотической среде сравнительно мало уделяется внимания изучению фактической стороны истории. Больше занимаются историософскими толкованиями, составлением идеологических штампов, под которые подгоняют реальную историю. Вопросы: как было на самом деле? – мало кого интересуют. Книга Мельгунова, показывая историю без идеологического прикрытия, дает богатую пищу для размышления.

Некоторые очевидцы революции из религиозно-философского лагеря удивлялись тому, что многие народы, стоявшие в религиозном и нравственном отношении не выше русского, смогли, однако, справиться с коммунистическими революциями в своих странах (немцы, венгры, итальянцы), а наши – не смогли. Проф. Ильин отвечал на это, что уровень правосознания, национальной и гражданской солидарности у этих народов был намного выше нашего, что и позволило им справиться с революцией и ответить на нее национальной контрреволюцией. У нас же долгое время политическая деятельность была делом или государственных чиновников или антигосударственной оппозиции. При этом, как отмечал И. Солоневич, более половины чиновников, состоя на службе у государства и получая от него содержание, находилось во внутренней оппозиции к нему. Независимая и при этом сильная национальная и государственная общественность у нас так и не сложилась. Поэтому рухнул в одночасье в феврале 1917 г весь государственный строй, и революция, не имея перед собой никаких внешних и внутренних препятствий, имела столь необратимый характер. Большинство подданных империи оказались неспособны противостать самой дешевой и разрушительной пропаганде.

Мельгунов подробно иллюстрирует эти положения на примере политических сил на востоке России. Хотя большевики имели здесь весьма слабые позиции, по сравнению с центральными городами и губерниями, в целом на востоке преобладал левый политический спектр. В государственную Думу разных составов до революции от Поволжья, Урала и Сибири проходили в основном социалисты разных толков. Самыми правыми в Сибири были кадеты («Партия народной свободы»). Основная часть интеллигенции и общественности придерживалась социалистической ориентации (эсеры, социал-демократы, народные социалисты, анархисты, радикалы). Именно социалисты (правые эсеры, эсдеки, народные социалисты) первыми подняли восстание против большевиков летом 1918 года в Поволжье и на Урале, сформировали местные правительства: Самарский Комитет по защите Учредительного Собрания (Комуч), Уфимскую Директорию и Сибирскую Директорию. Никаких правых сил в реальной местной жизни не было видно.

Беспартийные добровольцы-антибольшевики были вынуждены сотрудничать с теми силами, что были рядом. Полковник В. Каппель с самарскими добровольцами воевал в составе войск Комуча. Полковник А. Перхуров, руководитель Ярославского восстания, сотрудничал с эсерами Б. Савинкова. Генерал Дитерихс поступил на службу в чехословацкий корпус и пробыл там до лета 1919 года. При этом белые добровольцы подвизались не за партийные программы эсеров, а (как называлась организация Савинкова: «Союз защиты родины и свободы») – именно за родину и свободу, против ее угнетателей.

Одновременно с политическими партиями против большевиков выступали и беспартийные народные силы: в Прикамье – ижевские и воткинские рабочие, уральские, оренбургские и забайкальские казаки, имеющие военную организацию. Решающим было выступление против большевиков в мае 1918 г чехословацкого корпуса в Поволжье, под защитой которого стали формироваться и русские ополчения.

Левые партии, ориентированные на защиту «завоеваний революции» (т. е. февраля 1917), не имели большой популярности в массах простого народа, не были способны наладить гражданское управление, тем более – организовать армию. Это определило поражение Комуча и Директории к осени 1918 года, отброшенных большевиками за Урал. Несостоятельность местных демократических правительств поставило на повестку дня вопросы об объединении всех антибольшевицких сил, централизации власти в лице военного, надпартийного диктатора. Таковым стал адмирал Колчак, выдвинутый рядом военных и признанный Сибирским правительством премьера Вологодского в ноябре 1918 г в качестве Верховного Правителя.

Идея национальной власти, стоящей выше партийных, классовых, областных интересов, оказалось чуждой большинству сибирской общественности. Увидев в Верховном Правителе ревнителя национальных интересов и народного единства, врага партийной борьбы и революционного развала, ему объявил войну весь блок левых партий, кроме кадетов, как «врагу демократии». Эсеры даже дважды устраивали на него покушение: взрывали и поджигали его дом в Омске. Мощная пропаганда на местах, которую вели социалисты, саботаж распоряжений Омской власти облегчали подрывную работу большевиков в колчаковском тылу. Подрыв авторитета Колчака, прежде всего, сказался на массовом уклонении от мобилизации в его армию и дезертирстве, общем падении боеспособности войск. Заговоры и восстания в тылу, особенно при приближении красных летом-осенью 1919 г, сыграли огромную роль в поражении армии Колчака. Лозунг эсеров «ни Колчака, ни Ленина», выдвинутый в тылу Колчака, однозначно работал в пользу Ленина. С осени 1919 г сибирские социалисты, уже не скрываясь, действовали единым фронтом с большевиками. Вместе они подняли в январе 1920 г в Иркутске восстание и арестовали Верховного Правителя, вместе судили его, а затем сдали его на расправу большевикам. Затем в феврале совместно с большевиками провозгласили Дальневосточную республику, имевшую коалиционное правительство и буферное назначение.

В Сибири практически не было ни одной партии или движения, которые бы поддержали власть национального диктатора. Все они, рожденные революцией, оказались против национального государства и стали пособниками главного врага России – большевизма. При этом речь идет прежде всего о партийном активе. Отдельные члены левых партий, не слишком отравленные их идеологией, могли прозреть, видя национальную катастрофу, и встать в ряды защитников национального дела.

Мельгунов отмечает интересный факт, что в борьбе с национальной диктатурой сибирские демократы с лета 1919 г выдвигали проект созыва Земского Собора, - по сути, того же Учредительного Собрания, только под другим названием. Это учреждение должно было связать и ограничить власть Правителя, как раз перед лицом большевицкого натиска. Позднее, в 1922 г, во Владивостоке был собран Приамурский Земский Собор с разумной национально-монархической программой. Этот собор ублажают многие современные монархисты, противопоставляя его национальной диктатуре «не монархиста» Колчака. При этом забывают, что большинство участников Владивостокского собора были деятели предыдущего времени – борьбы с диктатурой Колчака под знаменем соборности, - хотя и поправевшие и поумневшие после пережитой катастрофы. Но в 1919 г еще оставались шансы на победу во главе с реальным носителем государственной власти и его армией. А в 1922 г в Приморье ни реальной власти, ни армии уже не осталось, и никакие местные земства с их ополчением одними монархическими лозунгами ничего поделать уже не могли.

Союзниками социалистов в борьбе с Колчаком оказались движения земств, местных самоуправлений, и кооператоров, искавшие чисто местных выгод и не обращавшие внимания на общерусскую трагедию.

Почти не поддержало власть Верховного Правителя и богатое сибирское купечество. Сам Колчак говорил об этом прямо: «у меня есть Пожарские, но нет Мининых». Предприниматели предпочитали удерживать свои капиталы при себе (потом красные все равно их отобрали), или переводить за границу. Ощутимых пожертвований на Белое Дело не было. Огромным злом для белого тыла стало сложившееся там целое сословие тыловых аферистов, хищников и казнокрадов, которые расхищали бесхозные государственные запасы, армейские склады, спекуляцией и другими способами использовали смутное время для личной наживы, собирая себе состояния на общенациональном бедствии. С ними Верховный Правитель пытался бороться, но тщетно.

Мало проявили себя и представители высшей бюрократии и имперского чиновничества, попавшие в Сибирь из Петербурга, Москвы и других центральных городов. Только немногие из них, как например, барон Будберг, по убеждению и с пользой работали в правительстве Колчака. Остальные, занимались политическими интригами, пребывали в бездействии, и первыми бежали за границу.

Двойственную роль сыграло казачество, а наиболее – казачьи лидеры. С одной стороны, казаки, прежде всего, уральцы, оренбуржцы и сибирцы, приняли на себя огромную тяжесть военных усилий и принесли большие жертвы ради Белого Дела. С другой стороны, самоуправство и сепаратизм многих атаманов, их открытое неподчинение Верховному Правителю, подорвало боеспособность армии и авторитет самого Белого Дела.

Если Оренбургский атаман Дутов и Уральский атаман Толстов были верны Колчаку до конца, Сибирский атаман Иванов-Ринов занимал двойственную позицию, то Забайкальский атаман Семенов, Семиреченский атаман Анненков, Амурский Калмыков и Уссурийский Гамов демонстративно его не признавали, причем Анненков по «монархическим соображениям». Эти атаманы игнорировали распоряжения Колчака, изображали из себя самостийных правителей. Например, атаман Семенов в разгар боев на фронте в июне 1919 г дерзнул даже задерживать эшелоны с боеприпасами в действующую армию, т. е. совершил преступное, изменническое деяние.

В областях, занятых атаманами, отсутствовала законность и царил произвол атаманской власти, самосуд. массовые расправы, порки и грабежи, озлоблявшие население и толкавшие его к большевикам. Барон Врангель стыдил в письме бывшего своего подчиненного Семенова; генерал Краснов называл поведение Анненкова, тоже своего бывшего подчиненного, «просто позором». Найдя себе в лице японцев могущественных покровителей, заинтересованных в расчленении России на мелкие, зависимые от них области, атаманы Семенов и Гамов своим сепаратизмом подрывали общерусское дело, облегчали иностранцам вмешательство в русские дела. Не случайно адмирал Колчак считал явление атаманщины вторым злом после большевиков. С этим злом он также пытался бороться, но за отсутствием сил – безуспешно.

Белое движение в Сибири, возглавляемое адмиралом Колчаком, не было движением ни политических партий, ни буржуазии, ни имперской бюрократии, хотя отдельные представители всех этих групп и участвовали в нем. Оно было движением национально мыслящих государственно ориентированных, христиански чувствующих бойцов, идеалистически настроенной добровольческой молодежи. И всех объединяла личность Верховного Правителя. Эта личность, воплощавшая в себе Белую идею, значила больше, чем абстрактные лозунги и партийные программы.

Символической картиной всей Белой борьбы в Сибири явились последние бои в Иркутске в январе 1920 г, ярко описанные Мельгуновым. Совместный эсеро-большевицкий мятеж против Колчака при попустительстве многочисленных иностранных войск. Циничный политический торг и массовая измена союзников и собственных министров. Верховного Правителя в течение нескольких дней защищали только местные кадеты (подростки 13-15 лет), замерзавшие насмерть на морозе, а в это время к ним на помощь пробивались обмороженные добровольцы-каппелевцы. На одного юного белого добровольца пришлось по нескольку десятков взрослых мужиков – врагов, равнодушных и просто зрителей. В этой иркутской драме пересеклись и слава героев и позор предателей, как две стороны Гражданской войны. Но позора было больше, и потому конец этой драмы был очевиден.

Мельгунов, как светский историк, мало говорит о позиции церкви в ходе Белой борьбы в Сибири, и это обстоятельство не дает полноты картины. Еще до начала антибольшевицкой вооруженной борьбы от рук большевиков пострадали многие пастыри Православной Церкви: архиепископы Андроник Пермский, Гермоген Тобольский, епископ Амвросий Сарапульский и другие со многими десятками священников и монахов. Упомянутые архиереи противились разграблению церквей и произнесли анафему на безбожную власть.

Колчак смотрел на борьбу с большевизмом не только как на национально-освободительную борьбу, но прежде всего, как на борьбу с богоборческим злом. У него идея борьбы за веру и правду Божию против воинствующего безбожия была выражена сильнее и определеннее, чем у генерала Деникина. В духовном осмыслении Белой борьбы, как крестоносной, с врагами Креста Христова Колчаку содействовал директор его пресс-службы доцент Пермского университета Дмитрий Болдырев.

После провозглашения его Верховным Правителем в ноябре 1918 г, Колчак получил тайное благословение от патриарха Тихона вместе с иконой св. Николая (Можайской), где святитель изображен с мечом, через одного иеромонаха, перешедшего линию фронта. При этом адмирал сказал знаменательные слова: «Я знал, что есть меч воина и скальпель врача, но всех сильнее меч духовный».

Взаимодействие Колчака с Церковью было более тесным, чем у Деникина. Его поддержало большинство епископов Сибири и Урала, прежде всего, архиепископы Сильвестр Омский и Андрей Уфимский, а также участники Собора 1917-18 г архиепископ Мефодий Оренбургский (в эмиграции – Харбинский) и Нестор Камчатский. Важной вехой здесь стал Омский Собор сибирского духовенства 1919 г, постановивший поминать на ектеньях благоверного верховного правителя Александра.

Во всех частях армии Колчака было учреждено полковое духовенство, численность которого превышала тысячу священников. Например, будущий святитель Иона Ханькоусский, тогда иеромонах, служил старшим благочинным в Южной Армии. Духовенство активно разъясняло солдатам духовный смысл войны, как защиту веры. Из добровольцев формировали «дружины святого Креста».

Архиепископ Андрей Уфимский, входивший в состав Сибирского Правительства, составил проект организации местного самоуправления на базе церковных приходов, противопоставляя их большевицким советам и ревкомам с одной стороны и социалистическим земствам – с другой. Идея не успела осуществиться из-за недостатка времени. Позднее, в 1922 г этот проект осуществлял в Приморье генерал Дитерихс. Там церковные приходы даже занимались мобилизацией людей в его «земскую рать».

Беда была в том, что архиереи и вообще духовенство не имели большого авторитета в народе. Революция разрушила в народном сознании все авторитеты, всю прежнюю шкалу жизненных ценностей. Множество диких расправ над духовенством со стороны красных партизан в разных местах Сибири и Урала показывали полное падение религиозности и нравов в простом народе. Поэтому призывы к борьбе за веру против богоборцев не вызывали широкого отклика.

Таким образом, активная поддержка Белого Движения со стороны Церкви не обеспечила ему народной поддержки.

Отметим здесь, что гражданская война разделила людей внутри каждой конфессии. Если московские старообрядцы лояльно отнеслись к большевикам, то уральские и сибирские в большинстве оказали им вооруженное сопротивление. Забайкальский старообрядческий епископ призывал свою паству к священной войне против большевиков. Католики Петрограда демонстрировали полную лояльность советам, а сибирские католики-поляки составили целый полк в составе армии Колчака. Даже мусульмане и буддисты оказались расколоты на два лагеря: одни воевали за белых, другие – за красных. Интересно, что некоторые русские мыслители (В. Соловьев, затем Л. Тихомиров) предсказывали разделение внутри каждой конфессии по признаку отношения к власти антихриста. Частично их предсказание сбылось в годы борьбы с предтечами антихриста – большевиками.

В Сибири пролетариат был немногочислен; большевики не имели здесь разветвленной сети своих партийных организаций. Основную массу населения составляло крестьянство, поэтому решающим для исхода борьбы было настроение крестьянской массы. И здесь историки видят много неясного. В центральной и южной России, где значительную часть составляло бедное и малоземельное крестьянство, большевики с успехом использовали лозунги: «земля – крестьянам» и «грабь награбленное», толкнув крестьян на захват чужой земли и грабеж усадеб. В Сибири помещиков не было, земли было много у всех, крестьянство было в основном зажиточным. И тем не менее, в ходе борьбы оно в основном поддержало не белых, а большевиков. Почему?

Сказался стихийный антигосударственный инстинкт русского крестьянства, веками несущего тяжкое бремя государственных повинностей. Особенно сильным этот инстинкт был в Сибири, в основном заселенной беглыми от государства и сосланными государством. И разные толки старообрядцев, и другие сектанты, которых было много в Сибири, и которые активизировали свою пропаганду в предреволюционные годы, имели яркий антигосударственный характер. Тысячи сосланных революционеров сеяли в местах своего проживания социалистические и анархические идеи. Эта пропаганда была близкой крестьянству. Большинство крестьянских восстаний против Колчака шли под лозунгами: «долой солдатчину и налоги», то есть против всех повинностей в пользу государства, за полную свободу от всякой власти. Анархия была более популярна, чем национальная диктатура.

Противодействие крестьянства режиму Колчака выразилось в разных формах: от массового уклонения от мобилизации и дезертирства до восстаний в тылу и образования целых повстанческих армий. В этом состояла главная причина поражения армии Верховного Правителя, в которой реальную боеспособность сохраняли лишь немногие части, составленные из добровольцев. Повстанцы контролировали огромные районы, особенно в Восточной Сибири, на Алтае, в Забайкалье, Приамурье и Приморье, оттягивали большие силы с фронта, срывали снабжение армии. Мельгунов подробно описывает это партизанское движение. Лидеры повстанцев иногда были агентами большевиков, но чаще – народными вожаками «зеленой» ориентации. Их взгляды были скорее анархическими, чем коммунистическими.

Мельгунов приводит интересные данные о «монархической составляющей» повстанческого движения. На Алтае среди повстанцев распространялся слух, будто в Москве воцарился законный царь Михаил Александрович, а Ленин с Троцким присягнули ему, и будто только «нехороший» Колчак ему противится. Поэтому выдвигался призыв: «за законного царя вместе с Лениным против государева ослушника Колчака». В Приморье распространялся похожий миф, будто царь Михаил высадился во Владивостоке, и ему присягнул генерал Гайда (чех, поднявший мятеж против Колчака). Вывод тот же: «за царя и Гайду против Колчака». Эти примеры показывают дьявольскую изощренность красной пропаганды, использующую любых попутчиков против своего главного противника, и умеющую играть на любых душевных струнах, вплоть до еще не совсем отмершей любви к царю. Эти же примеры показывают и слепоту стихийного народного монархизма, который мог совмещаться даже с большевизмом. Лозунги за царя или за земский собор, взятые сами по себе, в отрыве от исторической реальности во всей ее религиозной, национальной и государственной сложности, - оказывались бессильны в борьбе с большевизмом. Более того, эти лозунги с успехом перехватывались красными провокаторами и использовались ими для дискредитации белых вождей и раскола Белого Движения, которое единственное представляло реальную опасность для большевиков.

Народный большевизм времен Гражданской войны был сложным явлением, не тождественным с европейским коммунизмом. Он причудливо сочетал в себе разные стороны: практическое безбожие и кощунства против церкви - с исступленной верой в светлое будущее на земле; тягу к анархии, безвластию и беззаконию - с мутными мечтаниями о «народном царе»; бунтарство, грабеж и самосуд – со своеобразными представлениями о справедливости в виде уравниловки; ненависть к своим «барам-благородиям» – с доверчивостью к иноплеменным комиссарам. Одной своей рукой народный большевизм еще держался старых привычек, смутных инстинктов и стадного чувства, а другой свергал и сокрушал все авторитеты. История убедительно показала, что народный анархо-большевизм оказался удобным орудием разрушения в руках профессиональных врагов России и Православия.

В основе всего лежал, конечно, кризис народной религиозности. Не столько утрата веры в Бога вообще, сколько утрата именно христианской веры, способствовала усвоению религиозности ложной, антихристианской и хилиастической. Некоторое время довольно во многих душах странным образом совмещались вера в далекого непонятного Бога и вера в близкое торжество коммунизма – рая на земле. Несомненно и то, что религия «революционного хилиазма» имеет иудейские корни, но порою бывает соблазнительна для любой нации. Революция выявила, что кроме грубого безбожия, порождающего разбой и кощунства, многие в простом народе заражены такой вот религиозностью большевизма. Голое безбожие, порождающее уголовщину и разврат, не имело духовной силы. Коммунистическая пропаганда постепенно вытеснила из смешанной народной религиозности всякое представление о Боге, направив всю энергию духовного порыва на хилиастическую идею коммунизма. Такая вера породила фанатиков и мучеников идеи. Эти фанатики были уже не просто безбожниками, а богоборцами и врагами Христа, и по своей разрушительной энергии и ярости были страшнее любых разбойников. Ужас революции состоял в том, что, кроме еврейских комиссаров и прочих «интернационалистов», ее идеи фанатично восприняли многие русские люди, которым противостало значительно меньшее число героев христианского подвига.

Крушение и замена религиозных устоев сказалась и на нравственных: «если Бога нет, то все дозволено». Отсутствие национального единства, оскудение патриотического чувства довершили картину всероссийского развала. Оказались справедливыми упреки в адрес дореволюционной имперской системы со стороны русских патриотов, что она не воспитывала простой народ в сознательных убеждениях: религиозных, национальных и государственных, а держала его в состоянии черни. Довольствуясь теми смутными понятиями, бытовыми привычками и инстинктивными представлениями, в которых воспитывал крестьянина народный быт, общество полагало, что крестьянин «по природе» будет и православным, и русским, и монархистом. Революция 1917 г разрушила эти представления, выдвинув идеи и лозунги, направленные против и веры, и церкви, и нации, и государства. И эти бредни увлекли большинство народа. Последовавшая гражданская война дала людям возможность пересмотреть свой ложный выбор, покаяться в совершенных ошибках. К сожалению, такое прозрение слишком затянулось, и лозунги белого лагеря: «за Россию, за веру» опять не привлекли сочувствия большинства.

При этом основная вина лежала на разных народных вожаках и главарях, выходцах из местной «образованщины» (писари, землемеры, учителя и т.п.), заполнявших все местные выборные органы и имевших, как «грамотеи», авторитет среди неграмотных. Эта среда народных начетников, как и во времена раскола, поставляла основные кадры невежественных и самоуверенных агитаторов революции.

Мельгунов отмечает, что антибольшевицкие настроения были сильны в Поволжье и на Урале, где люди столкнулись с реальностью советской власти, там, где большевики посягнули и на землю, и на волю народа. Наоборот, в Сибири, еще не испытавшей красных ужасов, в 1919 г были сильны симпатии к большевикам. Через два года в Западной Сибири вспыхнуло большое антибольшевицкое восстание. Но было уже поздно. Не имея организации, технических средств, офицерских кадров, крестьянское движение было жестоко подавлено Красной Армией. Страдания эти стали очистительными для сибирского крестьянства. Но его запоздалое прозрение свидетельствует о его же слепоте в 1919 г. Тогда при государственной и военной организации Верховного Правителя были шансы на победу; без этой организации одна народная стихия ничего сделать не могла.

Отсутствие законной центральной власти, распад государства, всеобщий хаос в стране неизбежно вызывают вмешательство соседних держав. Так бывало в истории всегда.

Иностранное вмешательство на Дальнем Востоке и в Сибири было значительно большим, чем на юге России. Разные страны Антанты преследовали при этом свои цели, которые часто не совпадали друг с другом. Отчасти они использовали белые силы, отчасти заигрывали с красными. При этом все вмешавшиеся страны не были заинтересованы в конечной победе сильной национальной русской власти, а значит в победе адмирала Колчака.

Наиболее значительным был японский оккупационный контингент, занимавший узловые объекты в Приморье и Забайкалье. Японцы не скрывали своих планов: отторгнуть эти области от России, поддерживая местных сепаратистов-атаманов, прежде всего забайкальского атамана Семенова. Колчак решительно противился японцам, опираясь при этом на американцев и англичан, не желавших усиления Японии и японских аннексий. Осенью 1920 г союзники заставили японцев вывести свои войска из Забайкалья, а позднее – из Приморья.

Некоторое количество англичан, канадцев и американцев находилось вдоль Транссибирской магистрали. Французы распоряжались чехословацким корпусом (около 40 тысяч), который с осени 1918 г прекратил боевые действия на фронте и находился вдоль Транссибирской магистрали, занимаясь грабежом населения. Борьбу с красными партизанами вели только японцы, остальные интервенты держали по отношению к ним нейтралитет. Большевики и сами их не трогали. На белом фронте сражались лишь отдельные добровольцы из чехов, поляков и сербов.

Со времен Мировой войны в Сибири находилось более двух миллионов австро-германских пленных, а также сотни тысяч китайцев, взятых в качестве иностранных рабочих. Эти массы составили большие резервы для красных. Тысячи венгров, австрийцев, китайцев воевали в рядах Красной Армии и красных партизан.

Иностранные представители по-разному относились к правительству Колчака. Японский командующий генерал Оой не скрывал своего недружелюбия к Колчаку и демонстративно поддерживал сепаратизм атамана Семенова. Французский генерал Жанен, как представитель Антанты, вел двойную игру, поддерживал политическую оппозицию Колчаку и в решительный момент предал его. Английский генерал Нокс, бывший в 1914 г представителем при генерале Самсонове, сочувствовал Колчаку, поддерживал идею диктатуры в борьбе с революцией. Но эти личные симпатии отдельных представителей Антанты не могли иметь решающего значения. Мировая закулиса (еврейские банкиры и масонские ложи) не были заинтересованы в победе национальных русских сил и оказывали финансовую и политическую помощь большевикам. Помощь белым правительствам была ограниченной, не соответствующей их насущным потребностям.

Мельгунов точно сообщает, что все военные поставки армии Колчака были оплачены русским золотом. Это был тот самый золотой запас Российской империи, который летом 1918 г был захвачен в Казани добровольцами Каппеля и перешел в распоряжение Колчака. Страна Антанты продавали ему оставшееся после Мировой войны и уже не нужное им самим оружие и снаряжение. Англичане поставили много стрелкового оружия, боеприпасов и некоторое количество артиллерийских снарядов. Японцы снабжали исключительно своего ставленника Семенова. Часть оплаченных заказов так и не была поставлена. Часть золота присвоили себе японцы. Американцы помогали в основном беженцам по линии благотворительных организаций.

Самого необходимого тяжелого вооружения (артиллерии, танков, авиации), решившего исход войны в Европе, армия Колчака так и не получила. Осенью 1919 г во время красного наступления у представителей Антанты были возможности остановить его: например, поставить ультиматум большевикам, аналогичный тому, что был предъявлен Керзоном летом 1920 г во время красного наступления на Польшу. Ничего этого не было сделано. По соглашению с красными генерал Жанен, выдав им Колчака, беспрепятственно выводил войска интервентов, вывозил награбленное добро. Все паровозы и вагоны были захвачены войсками Антанты, которые бросили погибать на морозе тысячи гражданских беженцев, не говоря уже о белых войсках.

Из всей политики держав Антанты в Сибири не видно, чтобы ее правители были заинтересованы хотя бы в «двух Россиях», красной и белой, начинающейся, где-нибудь за Байкалом. Роль Антанты в целом по отношению к Колчаку была двойственной и предательской, как и по отношению к другим белым правительствам.

Но решающим было все-таки отсутствие поддержки со стороны своих, а не чужих. При консолидации национальных сил вокруг Верховного Правителя и успехах его армии, отношение иностранцев к нему могло бы измениться. Уважают сильных и удачливых, проигравших бросают и сдают, - таков циничный закон политики в эпоху крушения христианских норм морали. Даже лично уважавшие Колчака и симпатизировавшие ему иностранные представители, выполняя инструкции своих правительств, бросили его, когда обнаружилась его внутренняя политическая изоляция и внешнее военное поражение.

В критические моменты истории при угрозе национальному существованию все государственно мыслящие народы по примеру древних римлян выдвигали национального вождя – диктатора с большими полномочиями. В отличие от наследного монарха, который мог иногда позволить себе «царствовать, но не управлять», диктатор был человеком воли и энергии, человеком действия и чрезвычайных мер, пусть на короткий срок.

Адмирал Колчак по своим личным качествам и деловым способностям вполне соответствовал роли национального диктатора. Правда, ему не хватало экономических знаний, навыков в гражданском управлении и ведении внешней политики. Но многие новые для него предметы он осваивал по ходу дела довольно быстро в силу своей природной одаренности и способности к учению.

Вся предыдущая его жизнь была посвящена флоту, где он был одним из лучших специалистов мирового масштаба. Полярный исследователь, путешественник, знаток судостроения, подводного и минного вооружения, артиллерист, преподаватель Морской академии, командир соединений, наконец, командующий флотом – все это он прошел опытом и был признанным специалистом самых разных отраслей морского дела. Кроме специальных знаний и общей военной культуры он обладал такими важными для командира качествами, как воля и энергия. Отсутствие твердой воли у командира имеет самые тяжелые последствия в бою. Как учит военная история, даже малоудачное решение, но с твердой волею проводимое до конца, лучше в боевой обстановке, чем безвольная пассивность.

Одной из главных бед Императорской армии предреволюционной эпохи было обилие среди высшего командного состава людей безвольных и бездеятельных, хотя часто честных и порядочных и даже прекрасных по человеческим качествам, но не умеющих распоряжаться в критической обстановке. Так называемая бездарность старших начальников, про которую много тогда толковали, чаще всего заключалась не в невежестве (как позднее у советских начальников), а именно в безволии и нерешительности. Большинство неудач японской и германской войн были связаны именно с нерешительностью и пассивностью командования, отдававшего инициативу в руки противника и не использовавшего имеющиеся возможности.

Колчак, напротив, был человеком волевым и энергичным. В соединении с большими знаниями и опытом это давало необходимый результат -–Колчак был удачливым командиром. Одержав в годы войны немало побед над вражеским флотом на Балтике и особенно на Черном море, он как флотоводец встал в один ряд с лучшими адмиралами Русского флота: Ушаковым, Сенявиным, Лазаревым, Нахимовым, Макаровым. Он не боялся брать на себя ответственность за рискованные решения, например, за самовольную постановку на Балтике минных заграждений в августе 1914 г до официального объявления войны с Германией. Не боялся и отвечать за трагические неудачи подчиненных, например, за гибель по причине диверсии линкора «Императрица Мария» в октябре 1916 г.

Доброволец по натуре он первым шел туда, где было труднее всего. Показательно, как в 1903 г он бросился спасать пропавшего во льдах Восточной Арктики барона Толля. А едва вернувшись из этой экспедиции, обмороженный и больной, узнав о начале войны с Японией, сразу помчался в Порт-Артур.

Будучи человеком принципиальным, честным, бескомпромиссным, адмирал Колчак гнушался политическим торгом, лукавым расчетом, исканием личной выгоды. Хорошо понимая национальные интересы России, он везде старался их отстаивать. Не терпел политиканов, демагогов и дельцов, был противником партийной системы. В этом смысле он был «врагом демократии», а по выражению Керенского, «представителем самой крайней реакции». В этой негибкости, некоторой непрактичности, может быть, была его слабость. Но по опыту 1917 г он знал, что бесполезно искать союзников среди революционно-демократических партий. Своих соратников он искал среди людей, жертвенно служащих Родине, - и находил таких людей. Признание Колчака Верховным Правителем России со стороны вождей белых армий: генералов Деникина, Юденича, Миллера, было признанием не только Сибирского Правительства, но и прежде всего, лично Александра Васильевича.

На своем предсмертном допросе Колчак заявил о своих симпатиях к монархии и своем добросовестном служении царю в течение двух десятков лет. Известно показание герцога Лейхтенбергского, адъютанта Колчака, что вскоре после отречения императора Николая, Колчак направил его, своего адъютанта, к наместнику Кавказа великому князю Николаю Николаевичу, предлагая совершить контрреволюционный переворот и восстановить монархию, обещая свою помощь, как командующего Черноморским флотом. Но великий князь отказался. Колчак при этом не ставил монархическую идею выше самой России и считал, что монархия должна служить отечеству, а не наоборот. Он видел слабости имперской системы, опиравшейся на безвольную бюрократию, и понимал, что одних монархических лозунгов совершенно недостаточно. Безволие правящего класса уступило Россию революции, и только национальная воля, сплоченная вокруг диктатора, может победить революцию, - так считал Колчак.

В последние годы многие монархисты превозносят генерала М. Дитерихса и противопоставляют его Колчаку, как идейного монархиста. Генерал Дитерихс, действительно, имел немалые личные достоинства, был не только убежденным монархистом, но и верующим, церковным человеком (хотя в своих воззваниях к мусульманам в 1919 г признавал Магомета за Божьего пророка), аккуратным и добросовестным работником штаба. Но по своему складу он не был ни вождем, ни лидером (до лета 1919 г он служил у чехов), а потому лучшая роль для него была – начальник штаба, но не верховный главнокомандующий. Как личность и военачальник Дитерихс никак не выше Колчака.

Адмирала Колчака упрекали за негибкость национальной политики, нежелание признавать независимость Финляндии, Эстонии и других окраин, из-за чего он лишился поддержки многих антибольшевицких сил. На самом же деле, национал-сепаратистов можно лишь весьма условно признать анти-большевиками. Поставив себе цель – независимость любой ценой, и найдя себе в этом покровителей в лице стран Антанты, и что важнее – мировой закулисы, желающей расчленения России, национал-сепаратисты более всего боялись восстановления сильной русской национальной власти, которую считали своим главным врагом. С большевиками они вели политический торг, и в конце концов, получили от них признание своей независимости, предав русские белые силы. За свое предательство они были наказаны двадцать лет спустя руками тех же большевиков.

Все это хорошо понимал Колчак, так же, как и генералы Юденич и Деникин, которые считали бессмысленным что-то обещать финнам или эстонцам и не верили в реальность их помощи. Кроме того, Верховный Правитель сознавал временность и ограниченность своих полномочий, свою ответственность перед Россией, и не желал ничего обещать от имени будущей законной русской власти, не хотел давать ложных посулов ради сиюминутной выгоды. Это была честная и порядочная политика, которая, к сожалению, не встретила отклика со стороны государств-лимитрофов. Колчак, как и другие белые вожди, желал как можно менее быть обязанным иностранцам и провести освобождение России от большевиков русскими руками, потому что верил в свой народ. Но ошибся и здесь.

Власть Верховного Правителя он принимал, как тяжкий крест, возложенный на него Промыслом Божиим. У него было предчувствие трагического окончания своего поприща, и он сознательно решил принести себя в жертву ради спасения Родины. С таким христианским отношением к власти он был на своем месте, на посту национального диктатора.

В отличие от Деникина, у него не было своей «команды», соратников, на которых он мог бы опираться, вроде сплоченной дружины «быховцев» и «первопоходников». Колчак был довольно одинок и ни с кем не мог разделить тяжести своего бремени. Остро чувствовался у него недостаток грамотных старших офицеров, даже начальника штаба, генерала Лебедева, ему прислал Деникин. Были отдельные достойные командиры: Дитерихс, Сахаров, Каппель, Войцеховский, Перхуров, Волков, но их было довольно мало.

Будучи чужд и профессиональным политикам, и партийным деятелям, и промышленно-финансовым кругам, и высшей старой бюрократии, Колчак мог рассчитывать только на поддержку народа, но и ее не оказалось. Между тем, такая поддержка могла решить все. Если мы сопоставим личные и деловые качества национальных вождей ХХ века: Муссолини, Франко, Салазара, то увидим, что в целом они были ничем не лучше Колчака, но народная поддержка обеспечила им успех. Главная же трагедия Колчака, как показывает Мельгунов, заключалась в его одиночестве. Особенно это проявилось в последние месяцы, когда от него отреклись почти все, даже многие министры и генералы, обязанные ему своим назначением. Ценой его головы они стремились примириться с большевиками, выторговать себе жизнь и пощаду.

Как верно отмечает в своем вступлении А. Кручинин, если победа в гражданской войне той или иной стороны во многом зависела от поддержки населения, то не менее справедливо и обратное: самая поддержка населения во многом обуславливалась успехами сражающихся сторон. Перед победителями заискивали, ожидая выгод и милостей, побежденных провожали с презрением. При разрушении в сознании людей всех базовых понятий: о вере, совести, чести, долге перед Родиной, - внешний успех для большинства оказывался решающим критерием. Это хорошо понимали большевики, которые шли на любые жертвы и не останавливались ни перед чем, лишь бы добиться победы. Поэтому верно высказывание генерала фон Лампе, что, строго говоря, победить красных можно было лишь красными методами: красным террором, красной демагогией и обманом, использованием любых «попутчиков» с их последующей ликвидацией и т.д. Но для этого белым нужно было бы перестать быть белыми. Образовался порочный круг: чтобы добиться победы нужна была поддержка населения, а для этой поддержки нужна была победа.

Умение достойно переносить неудачи, мужество при поражениях, издревле считалось важнейшим качеством государственного и военного деятеля, особенно национального вождя. Колчак проявил эти качества в полной мере, будучи почти всеми оставлен, предан, затем арестован и судим революционным трибуналом. Он не пытался бежать, скрываться, на допросах не пытался выкручиваться, не перекладывал ответственность на других. Напротив, малодушие, шкурничество и предательство проявила сибирская общественность и большинство членов Сибирского правительства во главе с премьером Пепеляевым, которые бросили Верховного Правителя и пытались все свалить на него. Это еще раз показало, в какую глубину морального падения ввергло образованное русское общество революция.

Примечательно сходство судьбы Верховного Правителя с судьбой последнего русского императора Николая II. Захват поезда Колчака на станции Зима похож на принудительную остановку царского поезда в Пскове. Отречение от Верховного Правителя многих министров, генералов и союзных представителей на фоне анти-колчаковского мятежа в Иркутске, удивительно напоминают события февраля 1917 г. Колчак не отрекался от власти, а последним своим распоряжением передал права Верховного Правителя генералу Деникину, в Сибири права командующего – атаману Семенову, продолжающим борьбу с большевиками. Наконец, тайная шифрованная телеграмма Ленина Иркутскому ревкому с приказом уничтожить Колчака, как бы решением местной власти, почти повторяет телеграмму Свердлова Екатеринбургскому совету о расправе над Царской Семьей. Удивительно, что некоторые из современных монархистов, вроде бы почитающих Царских Мучеников, злорадствуют по поводу гибели Колчака.

Со смертью Верховного Правителя в феврале 1920 г судьба Белого Движения в Сибири была окончательно решена. Организованное сопротивление прекратилось, Восточный антибольшевицкий фронт был фактически ликвидирован. Отдельные очаги сопротивления оставались, партизанские действия продолжались, но они уже не представляли опасности для красных, получивших возможность снимать свои части на другие фронты. Рухнул центр притяжения белых сил – национальная диктатура адмирала Колчака, - и все было кончено. Это еще раз показывает роль личности в истории. Историю в положительном смысле творят, конечно, личности, увлекающие за собою народные массы. Оставшись без вождя, массы лишь разрушают все и губят себя самих.

Было ли движение Колчака, как и все Белое Движение, изначально предопределенным к поражению? Так считают апологеты «сергианства» и многие современные монархисты. Некоторые даже полагают, что лучше бы оно и не начиналось, поскольку оно, дескать, спровоцировало красный террор и гонения на церковь. На самом деле, все наоборот: красный террор вызвал реакцию противодействия. Уничтожение Церкви и целых классов населения было самой сутью большевизма, важнейшей частью его программы, притом нисколько не скрываемой. Сопротивление уничтожаемых лишь выставлялось поводом для красного террора, но не было его причиною. Не только адмирал Колчак, но и многие деятели Церкви смотрели на большевизм, как на сатанинское зло. Такая борьба не могла быть противной воле Божией и изначально обреченной к поражению. Но воля Божия в каждый момент истории действует не насильственно, а предоставляет человеку свободу выбора, а значит, и возможность совершить грех. И земной успех далеко не всегда свидетельствует о богоугодности начинания. Наоборот, к концу мировой истории, по мере отступления людей от христианства, успех в земных делах все более будет переходить к служителям князя века сего.

В конкретной исторической обстановке гражданской войны в Сибири перед людьми был четко поставлен выбор между красными лозунгами (за советы и революцию) и белыми (за Россию и веру). Выбор этот был представлен и в лицах: с одной стороны – адмирал Колчак, с другой – Ленин с Троцким и Ко. Большинство не сделало сознательный выбор в пользу Колчака, и хотя многие об этом вскоре пожалели, вернуть время назад было невозможно. В том и состоит ответственность и отдельного человека и целого народа за свою участь, что поступки, сделанные во времени, имеют последствия не только в будущем времени, но и в вечности. В исторической игре действует правило: карте – место. И далеко не все ошибки можно исправить потом. Есть такие критические моменты в жизни народа, которые решают его судьбу на века.

Одной из негативных черт нашего народа, как отмечают некоторые историки, была та, что он не умел ценить при жизни многих выдающихся людей, хотя часто каялся в этом после их смерти. История адмирала Колчака служит одной из иллюстраций на эту тему. Еще хуже, что многие современные патриоты до сих пор не признают утратой для национального дела потерю такого человека. А между тем, без преемственности с такими личностями не может быть ни национального лидера, ни патриотического движения.

В целом книга Мельгунова на обширном материале наглядно показывает, как из поведения самых разных русских людей, разных партий, сословий и групп, складывалась русская трагедия; как зло революции шествовало на всех уровнях жизни, мало где встречая отпор. Для нынешних наших патриотов эта книга дает обширную пищу для размышлений. Научимся ли мы на горьком опыте предков, сделаем ли правильные выводы?

(проблемы инфотипизации сознания и причины демографического кризиса в России)

Демографический вопрос для России становится актуальным и злободневным. В связи с чем, во многих российских регионах начали обсуждать проблему низкой рождаемости и высокой смертности населения, делаются усилия понять, почему так происходит. Попытка «обмозговать» процесс сама по себе благородна, но встает вопрос: «А где мы раньше были, господа? Почему не замечали демографической катастрофы? Или конкретно нас это не касалось, поэтому и отмалчивались, делая вид, что ничего дурного не происходит?». Скорее всего, данная тема лежала под сукном, а мы, как хорошие исполнители, опасались ее затрагивать, так как команды сверху не поступало. А может быть, еще не были консолидированы те силы, которые этот вопрос волнует, и к которым мы могли бы присоединиться. В любом случае, это дело нашей совести. Но сегодня проблема сдвинулось с мертвой точки и обсуждение в регионах началось. И это радует!

Если предельно оголить тему данной конференции, то она звучит: «Быть иль не быть русскому народу в России?».

В начале ХХ века всемирно известный русский ученый Д.И. Менделеев сделал демографические прогнозы, в которых указал, что к ХХI веку в России, при том темпе рождаемости, который был 100 лет назад, будет проживать более одного миллиарда человек. Вдумайтесь! Нас могло бы быть один миллиард! В стране не было бы не обжитых мест и «шестая часть земли с названьем кратким Русь», была бы заселена нашими братьями и сестрами – русскими людьми. Да, если бы процессы шли эволюционным, а не революционным путем. Но как говориться, если бы, да кабы…. Если принять во внимание расчеты знаменитого химика, то выходит, что только в ХХ веке русский народ потерял более 850 млн. человек (!). Что это этноцид или просчеты властителей?

· Чтобы ответить на этот вопрос, требуется экскурс в недалекое прошлое. Итак,

· первая мировая война и революция, которая развернула ход отечественной истории, совсем не в сторону эволюционных преобразований. Революционные события ознаменовались ярко выраженным уничтожением русского народа, как образованной, так и необразованной его частей;

· В период с 1918 по 1923 годы были безвинно убиенны миллионы русских людей. В 1920 году русским женщинам рекомендуется делать аборты, что и было отражено в соответствующем Указе;

· Миллионами смертей среди всех групп русского населения отмечаются репрессивные 1932-39 годы;

· Более 20 миллионов русских людей забрала Великая Отечественная война 1941-45 гг.

· Но, несмотря на эти потери, кривая рождаемости продолжает тянуться вверх.

· Крен в сторону снижения рождаемости отмечается с середины 50-х годов, после очередной отмены запрета на аборты.

Этот период отмечен не только новым витком демократических преобразований, но и очередным этапом алкоголизации населения, а также появлением в российских землях служб «планирования семьи», основной целью которых является снижение рождаемости в странах, богатых полезными ископаемыми. Как результат:

В России с конца 50-х начала 60-х годов ежегодно делается около 5 млн. абортов.

Чтобы подвигнуть население на прерывание беременности, используются все пропагандистские средства от прямого внушения, до «безобидного» sex-просвещения школьников. Либеральные преобразования, словно ржа, начали подъедать морально-нравственные устои общества. Изменились ценностные ориентации молодежи, когда рождению детей предпочитается разведение домашних животных, а многодетность, как символ патриархальности и основы национального государства, осмеивается, преподносится как безумство или буржуазный пережиток.

· К началу 80-х годов ХХ столетия в русских семьях рождается 1-2 ребенка, тогда как еще в конце 50-х годов в большинстве семей было 4-7 детей. Одновременно с тем, растет количество разводов, появление на свет больных и ослабленных новорожденных, сокращается средняя продолжительность жизни населения;

· По данным, приведенным академиком Ф.Г. Угловым, к этому времени алкоголь убил 60 млн. россиян, в основном русских мужчин детородного возраста.

Мы не приводим здесь цифры, считая, что они открыты для каждого и их легко можно обнаружить в соответствующих источниках. Но отметим, что период 1985-1988 годов разительно отличатся от предыдущих и последующих лет тем, что в нем был зафиксирован феномен всплеска рождаемости, уменьшения смертности и увеличение продолжительности жизни населения в среднем на 2,5 года.

На наш взгляд, данное явление можно объяснить рядом взаимосвязанных причин. Во-первых, в стране начался очередной этап демократических преобразований, с условным названием «перестройка» и чтобы ее поддержали массы, требовались позитивные перемены. И они пришли, в виде манипуляции массовым сознанием: критики прошлого, обещанием лучшей жизни и будущего России, жилищных реформ, антиалкогольной политики. И если в предыдущей фазе конца 50-х - 60-х годов, вектор реформ был направлен в сторону преобразования культуры и народного образования, где также использовался этот термин, то данный период был предназначен для смены общественной формации. Собственно, перестройка в сфере образования и культуры, которая длилась четверть века, поменяла поток общественного сознания, в результате чего, общество разительно изменилось и легко восприняло предлагаемые ему «демократические» образцы безделья, легкой жизни и вседозволенности.

Следующий этап берет начало с последнего десятилетия ушедшего столетия. Он ознаменовался развалом экономики, расхищением государственной собственности, отменой монополии на производство и реализацию алкогольной продукции, т.е. новым витком алкоголизации населения, принятием условий каирской конференции по снижению рождаемости.

· На период российской истории 90-х годов ХХ века приходятся процессы самой низкой рождаемости среди русского народа и самой высокой смертности, что отразил график кривых, которые в 1992 году образовали т.н. «русский крест», когда смертность на миллион душ превысила рождаемость. С тех пор, население России «естественным образом» стало сокращаться, и за 10 лет уменьшилось более чем на 15 млн. человек.

Современный этап демографических преобразований начинается с 2000 года. Его вектор направлен на разделение общества по имущественным признакам, ради чего происходит преобразование российского законодательства. В этот период «стабилизационные» процессы наблюдаются во всех сферах жизни.

· Предсказуемыми стали и демографические процессы, однако, смертность все так же превышает рождаемость, а численность русского народа продолжает ежегодно сокращаться на один миллион человек;

· По прогнозам независимых социологов, к 2015 году на одного родившегося в России будет приходиться пять умерших, а к 2100 году число аборигенов должно сократиться до 30-50 миллионов.

Сегодня, обсуждая демографическую ситуацию в России, мы берем на себя ответственность за существование не только русского народа, доля которого из всего российского населения составляет 85%, но и всех россиян – коренных народов Российской Федерации. Китайцы, киргизы, таджики, азербайджанцы, узбеки, армяне, представители других стран, могут быть россиянами, но у всех у них есть другая родина – страна, которая имеет свои геополитические интересы, в том числе, в пределах российского государства.

У русского народа Родина одна – Россия, идти ему некуда и помощи ждать не от кого!

А это значит, что русские люди сами должны заботиться о себе, для чего следует выявить первоочередные причины «естественного убывания» населения.

Анализ показывает, что на первое место выходит преждевременное прерывание беременности – аборт. (Сюда же можно отнести применение противозачаточных средств). За 50 лет в России было уничтожено таким способом более чем 250 млн. человек (!).

Отчего люди идут на столь рискованный шаг – аборт, который грозит бесплодием, развитием онкологических и других видов заболеваний? Вероятно, от человеконенавистничества, ведь они убеждены, что дети – это зло, обуза, вот и убивают еще не родившихся младенцев. Малыши даже плакать не могут, но, протестуя, двигают ручкой, ножкой, открывают и закрывают глазки или ротик. Они такие же человеки как мы с вами, только совсем еще маленькие – неродившиеся! И вот этих крошек выковыривают из материнской утробы и пускают на препараты для омоложения старух. Поистине, аборт, как «окультуренное» убийство, – сатанинское, античеловеческое решение. Сегодня, мораль детоубийства привычное и обыденное явление в российском обществе, которая поддерживается и культивируется властью на протяжении более чем 50 лет. Молоденькие русские женщины не до конца понимают, что, делая аборт, они тем самым уничтожают свой род, оставляя после себя выжженную пустыню. В разноголосом хоре борцов за права человека, только Русская Православная Церковь выступает против узаконенного убийства младенцев. Православные люди требуют запретить аборты, но, понимая, что одними запретами невозможно победить зло, миссионерские группы ходят по женским консультациям и родильным домам, просвещают будущих мам, умаляя их не совершать детоубийство. Но разве это решает проблему?

К сожалению, СМИ, обладая возможностью влиять на массовое сознание, в антиабортном просвещении не участвуют, более того, именно через телевидение и средства медиа у детей и молодежи формируется отрицательное отношение к деторождению, семье и вековым ценностям народа. Вместо этого прививается культ секса, насилия, жестокости и человеконенавистничества, что вызывает у потребителя информации страх за свое настоящее и будущее детей.

На второе место причин демографического кризиса в России мы поставили алкоголизацию населения, как спутника демографических всплесков и падений. Социологам известно, что кривая роста потребления спиртного неприменно ведет к снижению кривой, отражающей рождаемость. Аксиома проста: чем выше уровень душевого потребления алкоголя, тем ниже показатель рождаемости и выше смертность. И наоборот. В этой связи характерно сравнение периодов середины 80-х и середины 90–х годов прошлого века, когда коэффициент количества потребляемого спиртного ясно отразил демографические показатели. В первом случае, когда сократилось потребление алкоголя, они были более достойными, во втором – менее.

Пьющий человек – угроза рождению детей. Если пьет муж, то от него нормальная женщина не хочет иметь потомство, если пьет жена – муж выступает сдерживающим фактором. Трагедия если пьет один супруг, беда, если пьют оба. Катастрофа для страны, если процветает семейное пьянство! К сожалению, приходится признать, что сегодня Россия самая пьющая страна в мире. За российского потребителя ломают копья как отечественные, так и зарубежные производители спиртного: Грузия, Азербайджан, Армения, Молдова атакуют его из ближнего зарубежья, Португалия, Испания, Франция, Китай – из дальнего. Многие из заметных российских политиков имеют в разных уголках Российской Федерации свои вино-водочные и пивзаводы, от которых они получают сотни процентов прибыли. Стоя у кормила власти, они всегда будут выступать против ограничения продажи алкогольной продукции, ведь пьяным народом легче править. Капиталистическая экономика не позволяет думать, к каким демографическим последствиям может привести реализация спиртного среди различных групп населения. Хотя известно, что если его потребление превышает 8 литров на душу населения, то начинаются необратимые процессы самоуничтожения нации. В современной России данный показатель превышен в 2-3 раза, что отразилось в общих демографических изменениях, социальных показателях, интеллектуальных пробах, экономических проектах и социальных нормах.

Алкоголь это не только химическое вещество, разрушающее память и ослабляющее волю потребителя, он еще является самым агрессивным наркотиком. Именно по его вине сотни тысяч сограждан детородного возраста на долгие годы оказываются за колючей проволокой, не имея возможности воспитывать и рожать детей. Алкоголь является главенствующим фактором преждевременных смертей, которые в основном приходятся на русских мужчин трудоспособного возраста.

Можно обсуждать другие причины демографической катастрофы в России, но эти две: аборты и алкоголизация населения – главенствующие из всех. Если только их устранить, то русский народ пробудится и возродится, чем сохранит себя как этнос, а Россию как единое и неделимое русское государство. В противном случае, русский народ ждет катастрофа, а Россию метаморфоза.

Осознать себя русским, другом всего русского – главная задача русского человека. Сегодня пришло время объединиться не по политическим, культурным, религиозным, экономическим признакам, а по национальным. Русским людям следует объединяться не в партии, войска, церкви, а в русские общины. Пора вспомнить и вникнуть в наказ последнего русского Государя Николая Александровича Романова, который он дал на века русскому народу 100 лет назад: «Объединяйтесь, люди русские! Я рассчитываю на Вас. Я верю, что с Божьей помощью Мне и Русскому народу удастся победить врагов России…».

За последние годы врагов у России не стало меньше, скорее наоборот. Многие иноверцы мнят себя правителям на Руси, а иноземцы видят русский народ своими холопами. Даже бывшие советские республики, где народы сплотились как единая нация, одна за другой отворачиваются от России, видимо полагая, что аморфная масса россиян, которой правит национальная диаспора, численность которой всего 0,16 % от всех жителей Российской Федерации, достойна презрения. В стране этноцид и геноцид, почему молчит русский народ? Потому что спит пьяным сном. «Пьяница проспится, а дурак никогда», – гласит пословица. Нас убивают не только алкоголем и абортами, но и словом, круша национальное самосознание, превращая в социальных идиотов! Не случайно из паспортов изъята графа национальность, в результате чего у 116 млн. русских людей потерян ценностный ориентир духовно-нравственного единения не только по гражданскому, но и религиозному признаку. Ведь быть русским – это, значит, быть победителем и хранителем памяти своих предков, традиций, культуры, религии. Быть русским, это быть православным христианином, как Сергий Радонежский, Дмитрий Донской, Александр Невский, Федор Ушаков, Александр Суворов, Георгий Жуков и сотни тысяч других русских людей. Быть русским – это быть высоконравственным, целомудренным, чадолюбивым, обновленным человеком. Убрав из паспорта графу «национальность», нас всех чохом превратили в иванов-родства-не-помнящих.

Сегодня из уст общественных и государственных деятелей прозападного толка можно услышать скептические замечания по отношению к программам повышения мотивации рождаемости среди русского народа. Все аргументы сводятся к одному: финансировать такие программы не целесообразно, так как отдачу можно будет получить только через 25-30 лет, а для поднятия экономики более выгодно завозить рабочих из других регионов и стран, например, из Китая, тем более, что китайцы, меньше пьют, больше работают, чем россияне. Что возразить этим временщикам? Им все равно за счет кого они будут получать прибыль. Но сегодня вопрос стоит о дальнейшем существовании русского народа, а не о заселении земли Русской иноземными племенами.

Поэтому нам, русским людям, предстоит решать не только тактические, но и стратегические демографические, а вместе с ними и экономические задачи. На наш взгляд:

· Требуется срочно принять закон о русском народе, который несколько лет лежит на рассмотрении в Государственной Думе;

· Ввести ограничения на продажу алкогольных изделий по месту, времени, возрасту, предполагая, что в будущем русский народ примет решение о запрете продажи и употреблении спиртного по всей территории Российской Федерации, как это было в начале ХХ века;

· Запретить аборты, как узаконенное детоубийство;

· Поднять престижность многодетной семьи, обеспечив ее членов социальными гарантиями;

· Необходимо возродить материнский статус: «Мать героиня», приравняв это звание к отличиям фронтовой и трудовой славы первой, второй, третьей степени, гарантируя многодетным неработающим матерям достойную пенсию, по достижению ими пенсионного возраста;

· Реабилитировать отцовство в глазах детей и общественности;

· Разработать Федеральный Закон о главе семьи, прописав на законодательном уровне права и обязанности всех членов семьи;

· Возвысить престижность рождения детей, а не только декларировать, но и практиковать это самим. Для чего каждый руководитель, начиная с главы государства, бизнесмен, политик, должны иметь многодетную семью. К примеру, последний русский Царь – Николай II, воспитывал четырех дочерей и сына. Сегодня мэр Москвы Ю. Лужков, а также губернатор Чукотки Б. Абрамович имеют по пять детей;

· Создать для человека труда мотивацию для рождения детей, через улучшение жилищных условий, выделение в бессрочное пользование наделов земли под строительство и земледелие, выдачу долгосрочных кредитов и др.;

· Поддерживать молодоженов, желающих иметь детей, обеспечивая их после рождения ребенка социальными гарантиями по его воспитанию и образованию;

· Приветствовать рождения детей лицами старше 40 лет;

· Содействовать формированию эффективной информационной политики государства, направленной на стимулирование рождаемости, формирование позитивного социального мироощущения, пропаганды здорового образа жизни.

· Начать духовно-нравственное просвещение русского народа, тиражируя через СМИ, учебные заведения, общественные и религиозные организации, инфотипы целомудренного, трезвенного, чадородного содержания.

На наш взгляд, на данном этапе реконструкции демократической системы особо следует обратить внимание на последний пункт, который наиболее доступный, но не менее важный из всех. Раскрывая его можно изменить отношение человека к проблеме, поменять поток сознания в сторону трезвенного, целомудренного убеждения. Это может осуществляться как через систему праздников, так и просветительскую, любую другую информационную деятельность.

Опыт работы ряда общественных организаций (Всероссийские организации «Союз борьбы за народную трезвость» и «Оптималист», региональные «Трезвая Сибирь» и «Союз утверждения и сохранения трезвости», Всероссийское православное общество трезвения и другие) показывает, что просветительная работа в среде русского народа благоприятно сказывается как на его нравственном состоянии, так и на демографических показателях. Люди перестают употреблять опьяняющие вещества, начинают заботиться о детях, увеличивают численность семьи за счет деторождения, находят законные способы пополнения бюджета семьи, составляя реальную конкуренцию на рынке труда своим пьющим согражданам. Было обращено внимание, что из посетивших курсы взрослых членов семей 75-80 % многие годы ведут трезвую, нравственную жизнь. Остальные субъекты мечутся между старой и новой жизнью, в конце концов, останавливаясь на лучшем варианте – трезвости. Из них 10-12 %, оглядываясь на лучшее, возвращаются к худшему. Из них 3 % неоднократно повторяют не безуспешные попытки возвращения к трезвой жизни, пока не обретают покой.

· научные знания об алкоголе и других опьяняющих веществах;

· духовно-нравственные ориентиры русской семьи (рассматриваются на примере старообрядцев – «семейских»);

· краткое изложение истории русского народа;

· роль и место русского народа в геополитическом преобразовании.

Для достижения благоприятных результатов, слушатели обязаны конспектировать материал и делать письменное домашнее задание, которое выполняется обязательно перед сном. Тем самым, в добровольно-принудительном порядке задействуются все анализаторы головного мозга учащегося. Говоря научным языком, используется метод гартоновического моделирования сенсорного восприятия на уровне нейронных процессов головного мозга. В результате совместной деятельности «учитель-ученик», формируется такие ценностные образования как «трезвенность», «целомудрие», «чадородие». Становятся близкими утверждения «Я сам в ответе за свой Род, за жизнь потомства, за народ» и «Будущее принадлежит трезвой нации», последнее из которых было напечатано на промокашках тетрадей 90 лет назад – в 1913-14 годах.

В настоящее время разрабатываются подобные программы для учащихся образовательных учреждений, под условным названием «собриология», что переводится как наука о трезвом, разумном (соборном?) образе жизни, в которые так же заложены:

· концепция об инфотипизации сознания, включающее обучение навыкам критического восприятия информации;

· научные знания об алкоголе и других опьяняющих веществах;

· духовно-нравственные христианские ориентиры личности;

· инфотипы правильных моделей поведения в семье, базирующиеся на основах православной культуры;

· краткое изложение истории русского народа;

· раскрытие черт русского (сибирского) характера;

Особая роль отводится беседам о демографической ситуации в стране и мире, о влиянии абортов и противозачаточных средств на здоровье рожениц и их потомство. На наш взгляд, курс позволит: изменить установку личности на саморазрушение; развить критическое отношение к информации; заложить основы трезвенного, целомудренного мировоззрения; создать уверенность, что только трезвая Россия будет великой и плодовитой.

В информационный век, каким является XXI столетие, инфотипизация массового сознания неизбежный признак времени. Это способствует управлению социальными процессами в любом развитом государстве, которые могут идти как в сторону интеграции с мировым сообществом, так и конфронтации с ним. На данном историческом этапе, Россия успешно идет на сближение с европейскими странами, для которых ориентирами служат демократия, свобода, общечеловеческие ценности, так же она вступила в альянс государств, ведущих борьбу с международным терроризмом. В этой связи, особое внимание к себе требует информационная политика государства, т.к. от его информационной безопасности зависит настоящее и будущее страны, русского и других коренных народов, ее населяющих. В связи с чем, русским людям следует более критично относиться к инфотипам поведения, транслируемым СМИ на многомиллионную аудиторию, т.к. данные источники информации могут являться как орудиями разрушения, так и созидания. В настоящий момент, этот процесс не достаточно контролируем государством, поэтому граждане ощущают на себе негативное манипуляционное влияние со стороны СМИ, зачастую откровенно наркогенного, уголовного, античеловечного, русофобского характера.

Ввиду того, что СМИ могут выступать как в качестве созидательного, так и разрушительного инструмента общественного, прежде всего национального, сознания, нужен контроль русских людей над транслируемой на общество информацией, необходимо отслеживание государством информационной сферы страны. На это обращают внимание многие российские ученые, политики, общественность. Как это осуществить на практике? Чтобы обезопасить детей и общество от вредной информации издавна существует цензура, выступающая в роли информационных фильтров, в функции которых входит ревизия информационных потоков, расшатывающих нравственные устои личности и государства. Данный прием уходит корнями в глубокую древность. К примеру, Аристотель, наряду с классическим воспитанием и образованием, внимательно относился к информационной среде, окружающей ребенка. Он считал, что очень важен строгий контроль зрительных и слуховых впечатлений ребенка, ограждение от всего непристойного и «низменного», а также обязательная цензура детских сказок и т.д. Мыслитель утверждал, что индивид – это уменьшенная копия социума, поэтому, воспитывая нравственно неполноценных профессионалов, общество неизбежно придет к моральному вырождению.

На наш взгляд, если не государство, то общественность, в лице представителей русского народа, должно взять на себя функцию контроля над деятельностью СМИ. Это позволит транслировать на российское общество позитивные, созидательные инфотипы поведения, исключить из информационной среды инфотипы вызывающие агрессию, страх, ненависть, злобу, заменив их инфотипами человечности, дружбы, любви, труда, оптимизма, патриотизма. В свою очередь, позитивный общественный настрой даст возможность человеку почувствовать себя в безопасности, вызовет желание любить и быть любимым, рожать детей.

Изучив процессы иинфотипизации общественного сознания, мы пришли к выводу, что на данный период первоосновой демографического кризиса в России следует считать не социально-экономические факторы, а искаженность сознания народа ложными, саморазрушающими, античеловечными установками и инфотипами поведения.

Деформацию сознания масс можно устранить, но не законодательной инициативой и улучшением финансового положения личности (что не маловажно само по себе), а правдивой информацией, в том числе через СМИ, трансляцией правильных инфотипов поведения, психолого-педагогическими приемами и методами, направленными на формирование трезвенного, целомудренного убеждения, возвращения русского народа к своим корням, к основам православной культуры.

В начале 90-х годов по ТV транслировался фильм о Чечне, точнее, о ее первом президенте, который, как было сказано в преамбуле, вопреки гонениям на его народ со стороны царского и советского режимов дослужился до генеральских погон. Зритель узнал, что чеченский генерал знал 16 предшествующих ему поколений, в то время как рядовой чеченец обязан знать 7 колен. Эта информация стала толчком для постановки проблемы, исследование которой показало, что многие народности, проживающие на территории России, свято хранят память о своих пращурах. За исключением русских: они, в массе своей, с трудом помнят второе-третье от себя поколение, что подтверждает пословицу об Иванах, родства не помнящих.

Открывая Библию, читая Евангелие, отмечаешь, что Святое Писание учит чтить имена предков по примеру еврейского народа. Данный опыт был некогда распространен на Руси, среди безграмотного населения в устной форме, а образованного – документально. В стране сохранились уникумы, отслеживающие свои корни по родословному древу, составленному либо прадедами, либо собственноручно. Но таковых единицы. Основная часть русских людей не уделяет генеалогическим поискам должного внимания. Этому имеются как объективные причины, так и хлипкие отговорки, типа «нет времени».

К объективным причинам следует отнести исторически неблагоприятные условия для развития русского самосознания. Известно, что процесс появления русского народа как этноса был активным, долгим и непростым. Прежде всего, укажем, что он берет свое начало с признания Русью православного христианства главенствующей религией. Несколько столетий в «котле» православия переплавлялись многие народности, основную часть которых составляли славянские роды. Православная вера объединила разных по культуре и традициям людей в единый сплав – русский народ, который отличался от иноземцев религиозностью, трезвостью, семейной патриархальностью. Венцом данного процесса стало появление Русского государства - хранителя православия. Те времена ознаменовались принятием Стоглавым собором норм мирского и церковного общежития, правилами «Домостроя», расцветом древнерусской литературы, рождением знаменитой иконописи, живописи, архитектуры, распевов.

Сравнивая нравы православных и католиков, проживавших в те года колонией в Москве, литовский посол Михалон Литвин отмечает трезвость русского народа и пьянство, распутную жизнь европейцев, про которых пишет, что среди них пьют и старики, и женщины, и дети. Порок пьянства стал одним из аргументов в пользу реформирования католической Церкви и появления в ее среде протестантского движения.

Не секрет, что многие современные секты и церкви, вышедшие из недр католичества, выставляют трезвость как пряник, привлекая им на свою сторону прихожан. И это объяснимо, т.к. трезвость – это нормальное, естественное, здоровое состояние человека, к которому рефлекторно тянутся и женщины, и дети. Опьянение же, аномальное явление, в каком бы виде оно не выступало, на первых этапах отвращает. Еще больший вред причиняет пьянство, несущее как личностную, так и семейную, а вслед за этим, государственную трагедию. В России эта проблема наиболее актуальна: трудно найти семью, которую это не касается, ведь на каждого россиянина приходится от 16 до 25 л алкоголя, что многократно усиливает процессы нравственной деградации, негативно отражается на всех сферах социальной жизни. Никогда такого не бывало в отечественной истории!

На наш взгляд, развитие в народной среде такой ценностной категории как трезвость, будет способствовать сохранению России как целостного и неделимого государства, поднятию его внутреннего и международного авторитета, а также увеличению благосостояния семей, рождению здоровых детей, уменьшению преступности, продлению жизни среднестатистического россиянина, возрождению духовности.

Однако не все православные христиане понимают насколько важно сегодня поднимать вопросы отрезвления российского общества. А это архиважный вопрос, ибо, как указывал 100 лет назад священник Александр Рождественский, трезвость для человека не является самоцелью, а лишь средством для возвращения к нормальной христианской жизни и духовному возрастанию. Аналогичная ситуация непонимания складывалась в середине XIX в. Это привело к тому, что под влиянием западных миссионеров в России начали создаваться секты «трезвенников». Только Указы Святейшего Синода от 5-11 июля 1889 г., которые официально обязывали духовенство заниматься организацией и поддержкой обществ трезвости, несколько изменили отношение православных людей к данной проблеме. И сегодня, понимая, что трезвость, это не только национальная черта русского народа, но и главнейшая христианская добродетель, чадам Русской Православной Церкви следует брать дело отрезвления России в свои руки. Ибо как никогда актуальны сейчас слова православных трезвенников начала ХХ века: «Будущее принадлежит трезвым нациям», «Только трезвая Россия станет великой».

Историки отмечают, что в конце трезвого правления Ивана IV Русское государство как минимум на столетие опережало европейские страны в своем экономическом развитии, а по прошествии ста лет после его смерти, Россия была далеко позади некогда отсталой Швеции и других государств Европы. К тому времени российское пьянство приобрело невиданные размеры, а принцип «пьяным народом легче править» стал основным рычагом манипулирования массами.

Не заживающей раной для всего русского народа стал Раскол Православной Церкви, который разделил религиозный организм на два лагеря, что сказалось на жизнеспособности государства и его насельниках. Гонения на хранителей старых обрядов, также как и преследование носителей русских традиций продолжалось веками. По прошествии лет стало ясно, что противостояние было на руку только врагам русского народа, которые после падения династии Рюриковичей долгие годы окружали российских самодержцев, отвергая все русское и вознося иностранное. Дело доходило до того, что при царском дворе на русском языке запрещено было разговаривать, а простому народу воспрещалось петь песни, носить национальные одежды, отращивать бороды, ходить в церковь, зато вменялось в обязанность пьянствовать, бражничать, окупать кабак. Особо этим отмечены XVII-XVIII века, про которые можно сказать, что это был период насильственной деформации национального и религиозного сознания русского народа. Поэтому вполне естественным выглядит сопротивление со стороны народных масс, выразившееся в бунтах, восстаниях, бегстве в леса, степи, что, впрочем, отчасти способствовало заселению малонаселенных пространств. Ясно, что при такой атмосфере, ни о какой семейной политике речи не шло.

Не легко было царствующим Романовым признать, что первым российским злом являются инородцы и иноверцы, которые, паутиной опутав Российскую Империю, паразитируют на теле русского народа, расчленяя и убивая его. С Божьей помощью осознание этого зла произошло: был введен ряд ограничений, связанных с государственной службой, образованием, установлена черта оседлости. С середины XIX в. отмечается общественная инициатива, а затем и государственная политика по предотвращению пьянства среди населения.

Цесаревич Николай Александрович Романов, проделав пеший путь по российским просторам, начиная от Дальнего Востока через Сибирь в центральную часть России, своими глазами увидел жизнь русского народа. Он обратил внимание на старообрядческие семьи, в которых была сохранена религиозность, домостроевский уклад, трезвый образ жизни, национальная культура, что приятно отличало их от традиционной российской семьи. Став Государем Всея Руси, Николай II особую заботу уделял объединению старообрядческой и православной Церквей и в начале ХХ века сделал шаг к религиозному и гражданскому примирению русского народа. Принимая на себя ответственность за судьбу государства, Император, игнорируя международное мнение, произносит в 1905 году знаменитые слова «черносотенца» и «шовиниста»: «Объединяйтесь, люди русские, Я рассчитываю на вас. Я верю, что с Божьей помощью Мне и Русскому народу удастся победить врагов России».

Политика царствования Николая II отличается не только заботой о российской семье, но и планомерной государственной деятельностью в области народного отрезвления, в которой активную позицию занимали как старообрядцы, так и православные христиане. Заметную роль взяла на себя Православная Церковь, при которой находилось более 90 % всех российских обществ трезвости, что позволило в 1913 году провести в стране Первый Всероссийский праздник Трезвости. В 1914 году в России вводится запрет на продажу спиртного, который в искаженном виде просуществовал до 1925 года.

В связи с вынужденным отречением Николая II от престола и приходом к власти антирусских сил на русский народ обрушилась месть и ненависть врагов христианства. После октябрьского переворота 1917 года, в статье: «Еврейский народ есть истинный пролетариат, истинный интернационал, не имеющий родины», М. Коган так отметил заслуги нехристей: «Без преувеличения можно сказать, что великая социальная революция была сделана руками евреев. Разве темные забитые крестьянские и рабочие массы могли сбросить с себя оковы буржуазии? Нет, именно евреи вели русский пролетариат к заре интернационализма. Не только вели, но и сейчас советское дело находится в их надежных руках. Мы можем быть спокойны, пока верховное руководство Красной Армии принадлежит тов. Троцкому. Правда, евреев нет в рядах Красной Армии в качестве рядовых, зато в комитетах и совдепах в качестве комиссаров евреи смело и бесстрашно ведут к победе массы трудового пролетариата. Недаром, повторяем мы, пролетариат выбрал себе главой еврея Бронштейна-Троцкого. Символ еврейства, веками борющегося против капитализма, стал символом русского пролетариата, что видно хотя бы в установлении «красной пятиконечной звезды», являвшейся раньше, как известно, символом и знаком сионизма-еврейства. С ним победа, с ним – смерть паразитам буржуям.

И пусть трепещут деникинцы, красновцы, колчаковцы – притеснители и палачи авангарда социализма – доблестного еврейского народа. Им не поможет угодничество перед трудящимися массами, и еврейские слезы выйдут на них кровавым потом! Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Кто не с нами, тот наш враг, тот должен пасть».

Здесь нет нужды подробно останавливаться на картинах массовых репрессий русского народа, когда малых и старых убивали без суда и следствия и как скотов зарывали в землю. Причем одинаково страдали и староверы, и православные христиане. Тысячи безымянных погребений скрывает российская земля. Хочется верить, что придет то время, когда монастыри, церкви или часовни будут стоять в местах, где безвинно убивались православные христиане, в местах, где рекой лилась кровь русского народа. И в Небеса беспрестанно станут возноситься молитвы о душах погибших, и, может быть, по примеру Освенцима, откроются музеи, показывающие геноцид русского народа, рассказывающие к чему ведет ненависть антихриста.

В годы советской власти миллионы русских семей были расчленены: старики от молодых, родители от детей, жены от мужей. «Отречемся от старого мира», – гремела мощная пропагандистская советская машина. Молодежь отрекалась не только от семейных и национальных традиций, часты были случаи, когда дети отрекались от родителей. Атеизм, упразднение института семьи, планирование рождаемости, искусственное прерывание беременности, отказ от новорожденных – становились обыденным явлением. Столетием забвения можно назвать ушедший век, столетием амнезии.

Новый XXI век принес надежду на обретение памяти. Во главе созидательных процессов вновь встала Православная Церковь, по молитвам которой оживает русский народ. Но не все так гладко в государстве. В настоящее время в России активно действует программа планирования семьи, в задачи которой входит убеждение населения страны в добровольном отказе от продолжения рода, а также помощь в прерывании беременности. Параллельно с этим идет усиленная алкоголизация населения, которая, поразив мужскую часть россиян, распространилась на женщин и молодежь. Особой агрессии со стороны наркотизма подверглись дети: пиво было выведено из разряда алкогольных изделий и поставлено на одну полку с молочными продуктами. Но пиво не молоко, а алкогольное изделие, действие которого на организм человека аналогично действию наркотиков! По нашим данным, для большинства наркоманов пиво стало первой стартовой ступенью в мир наркотизма, многие правонарушения и преступления в молодежной среде также были совершены под влиянием слабоалкогольных изделий, типа пиво. Тем не менее, исследования показывают, что в 2004 году 52% первоклассников имели опыт употребления спиртного. Для сравнения, в 1999 году таковых было 48%, тогда как в 1990 году около 4%. Если учесть, что алкоголь, в первую очередь, поражает мозг и половые клетки потребителя, то следует готовиться к худшему. Результатом политики попустительства и вседозволенности стало то, что около 40% выпускников школ имеют опыт употребления наркотиков, более 70% курения табака и 99% эпизодического употребления спиртного. Учитывая суммарное влияние этих наркотических веществ на здоровье и психику ребенка, можно составить прогноз, по крайней мере, до 2025 года.

Мы предполагаем, что здоровье россиян будет ухудшаться, увеличится количество смертей в возрасте до 40 лет, умножится число больных и ослабленных новорожденных, более неблагоприятной станет криминальная обстановка, снизится интеллектуальный потенциал молодежи. Одновременно с этим изменится массовый менталитет. Россиянин станет более меркантильным, более агрессивным, более конфликтным, упростится его мышление и суждение, в установках будет преобладать противоправная идеология. Особую роль в этих процессах сыграют СМИ, которые могут нести как разрушительную, так и созидательную функцию. К сожалению, с конца ХХ века под воздействием средств медиа наблюдается крен массового сознания россиян в сторону наркогенно-уголовного полюса со сменой ценностных ориентиров и культивированием низших эмоций. Под влиянием совокупных причин, в первую очередь духовно-нравственных и идеологических, русский народ стоит на пороге демографической катастрофы. Об этом говорит тот факт, что численность россиян ежегодно сокращается более чем на один миллион человек. По прогнозам зарубежных ученых к 2050 году в стране будет проживать всего 50 миллионов аборигенов. Предсказания российских ученых более удручающи.

Можно ли исправить создавшееся положение? Да, можно!

Для этого следует каждому россиянину осознать свою миссию на Земле, свое предназначение. Человеку важно иметь не только гражданскую позицию, но и определиться по религиозным и национальным признакам. Понять, что быть русским – это быть православным христианином.

Необходимо, чтобы Русская Православная Церковь заклеймила пьянство, запретила аборты, выделила нравственные ориентиры семейной жизни, приветствовала рождение детей, поддержала русские национальные традиции.

Более 350 лет кровоточит рана Раскола, в связи с чем, Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II делает шаги по воссоединению двух сестер – старообрядческой и православной церквей. Насколько успешным будет воссоединение вер и устранение разногласий, во многом зависит от духовенства и мирян.

Огромную роль в смене потока сознания и укрепления уверенности в будущем могут сыграть СМИ, ресурсы которых неисчерпаемы. Необходима новая информационная политика государства, где в качестве опорных знаков должны выступать православные ценности.

Важно принять законы, закрепляющие пополнение населения РФ не за счет притока иноземцев, а за счет поднятия престижности рождаемости среди коренного, в первую очередь, русского населения. Существенную помощь могут сыграть законы, позволяющие коренному населению заниматься земледелием и строительством жилья.

Ведущую роль окажет запрет на рекламирование и распространение через СМИ суррогатных и безнравственных форм поведения, а также политика в области постепенного ограничения, а затем и прекращения продажи алкогольной и табачной продукции. Для этого следует вспомнить российский, а также перенять трезвенный опыт Швеции, Израиля, Китая, Туркмении, Канады, США и других стран мира, двигающихся в направлении отрезвления общества.

Безусловно, без духовного оздоровления массового сознания речи о возрождении России быть не может. Каждый православный человек должен осознавать свою роль в этом процессе, говоря себе: «Я сам в ответе за свой род, за жизнь потомства, за народ!», делая все возможное для самоизменения и самосовершенствования по Образу и Подобию Божиему, непрестанно моля Господа:

«Избавь меня и спаси меня от руки сынов иноплеменных, которых уста говорят суетное, и которых десница – десница лжи.

Да будут сыновья наши, как разросшиеся растения в их молодости; дочери наши – как искусно изваянные столпы в чертогах.

Да будут житницы наши полны, обильны всяким хлебом; да плодятся овцы наши тысячами и тьмами на пажитях наших.

Да будут волы наши тучны; да не будет ни расхищения, ни пропажи, ни воплей на улицах наших.

Блажен народ, у которого это есть. Блажен народ, у которого Господь есть Бог» (Пс.143:11-15).

Р.Ф. .........................................................................................

1. Аникин С.С. Информационное пространство как фактор становления трезвенного мировоззрения: Монография / С.С. Аникин; Краснояр. гос. ун-т. – Красноярск, 2004.

2. Аникин С.С. Трезвенное воспитание – основа психолого-педагогической профилактики наркотизма в школах и других учебных заведениях: Уч.пособие /С.С. Аникин; Краснояр. Гос. ун-т. – Красноярск, 2002.

3. Афанасьев А.Л. Трезвенное движение в России, Европе, США как движение за самосохранение человечества (XIX в. – 1914 г.)/ А.Л. Афанасьев //Социологические исследования. – М., 1997. - №9. – С.117-122.

4. Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. В русском переводе с параллельными местами. – М.: Библейские общества, 1994.

5. Болонев Ф.Ф. Семейские: Историко-этнографические очерки /Ф.Ф. Болонев. – Улан-Удэ: Бурят. Кн. Изд-во, 1992.

6. Высокопреосвященнейший Иоанн, митрополит С._Петербургский и Ладожский. Самодержавие духа. Очерки русского самосознания. – СПб.: Из-во Л.С. Яковлевой, 1994.

7. Иностранцы о древней Москве (Москва XV-XVII веков). Очерки/ Сост. М.М. Сухман. – М.: Столица, 1991.

8. История Русской Православной Церкви: Новый Патриарший Период. Том 1 (1917-1970). – СПб, 1997.

9. Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви: В 2 т./А.В. Карташев. – М.: ТЕРРА, 1997. – Т.2.

10. Михайлов В.А. Петербургский батюшка Александр Васильевич Рождественский /В.А. Михайлов, В.А. Цыганков. – СПб: Храм во имя иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша», 2000.

11. Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. – М.: Наука, 1988.

12. Преступность и культура/ Под ред. д-ра юрид.наук, проф. А.И. Долговой. – М.: Криминологическая Ассоциация, 1999.

13. Русское православие: Вехи истории /Научн.ред. А.И. Клибанов. М.: Политиздат, 1989.

В свое время художественный фильм «Сорок первый» (1956) наделал много шуму. Это был, очевидно, первый советский кинофильм, в котором белогвардеец, которого играл актер Олег Стриженов, показан не в столь отрицательных и черных красках. Многие и сейчас помнят эту ленту: красная снайперша Марютка (Изольда Извицкая), имеющая на счету 40 убитых Белых воинов, берет в плен белого офицера в песках Казахстана. На берегу не то Арала, не то Каспия, оба ждут своих: он - Белый дессант, она - красный отряд. И случается у них любовь. Но когда в морской дали показывается катер, и офицер бежит навстречу, к берегу, Марютка поднимает винтовку и стреляет. Ее личный счет становится 41.

Настоящая же история совсем иная. Автор услышал ее из уст великолепной пожилой Русской дамы в 1996 году, в штате Нью-Джерси, в окрестностях Лэйквуда. В свои почти 100 лет она сохраняла ясность ума и непоколебимую память о своей первой и единственной в жизни настоящей любви.

Этот рассказ включен Автором в цикл «...И другие белогвардейские рассказы».

Она очнулась от тонкого шипения. Пустыня шептала и тихо насвистывала свои вековые песни, монотонные, навязчивые, древние, как глиняные черепки такыров. Ей не хотелось приходить в себя. Ей было страшно. Но неожиданно память вернулась. И с памятью вернулось осознание: она была в глубоком обмороке. В обмороке, так похожем на освободительную смерть.

Вслед за сознанием вернулось и последнее видение. Это были раскаленные красные уголья. Черный клинок ножа на них. Кончик ножа краснеет, начинает светиться внутренним жаром. И безумный страх сковывает ее. Хочется закричать, когда от костра поднимается черная тень.

Это мужчина, лохматый, бородатый, лицо его скрывается во мгле, только отблески костра неожиданно выхватывают капли пота на лбу, на высокой скуле. В руке у него нож, только что раскаленный в огне. Вот оно! Сейчас он начнет ее резать этим красным жалом, пытать, жечь, уродовать ее тело. Ненависть и ужас слились в стоне ее.

Потом быстрые движения этого страшного существа, этого врага. Он ворочает ее, бормочет что-то, рвет на ней нижнюю рубаху. Боль через все тело, резкая, горячая, безумная боль пронзает ее. Потом тьма. И облегчение от жизни.

Она попыталась поднять голову. По ее шее тек пот. Пот тек по лбу, заливая глаза. Пот был соленый, как и воздух, этот горячий ночной пустынный воздух, в котором растекалось тихое опасное шипение. Или далекое неразборчивое пение караванщика-киргиза. Или тихий шелест теней между куполами и башенками мазаров.

Что-то внутри, в груди ее, в спине мешало ей встать. Будто вбили кол. Прямо под грудь. Под сердце.

Локоть отказывался найти опору. Она повалилась назад. И теперь уже заснула. Она знала, что теперь она засыпает, а не умирает. Что это сон. Тяжелый, соленый, как и воздух, как и непрестанное шипение пустыни.

Утро внесло легкую прохладу. Ночное шипение улетучилось. Где-то шумело море. Море ли? Откуда здесь море? Звенели сухие, мертвые, тонко-медные камыши. Ах да, море! Потянуло запахом тины, соли, рыбы. Этот запах перебил всевластный жар пустыни. Она снова попыталась подняться. Стала разлеплять веки. Веки были словно бы склеены чем-то липким и колючим. Солью, которая висела в воздухе?

Снова откинулась. Не было сил. И тут услышала осторожные, крадущиеся шаги. Замерла. Почувствовала теплую влагу на губах. Разомкнула губы. Влага, освежающая, вкусная, душистая. И мужской голос достиг ее слуха:

Темное, бородатое лицо над нею. Жесткие, до рыжины выгоревшие на солнце усы. Спутанная борода. Отблеск золотой цепочки в разрез ворота. Внимательный светлый взгляд. И деревянная ложка толкается в губы ее:

Но если враг кормит тебя такой вкусной влагой? Что тогда?

«Откушали, мадам? Лежи теперь. Не вставай, еще рана откроется».

Он поднялся от нее. Оказался высоким, худощавым, даже долговязым. Выгоревшая гимнастерка, стеганные штаны, старые разбитые сапоги. В два шага - уже у двери, хлипкой камышовой циновки, прибитой на деревянный каркас. Вскинул на плечо винтовку. Несколько сутулясь, словно боясь нечаянно повалить хлипкую стену, вышел.

Хижина была грудой вязанок из камыша, составленных вертикально. Камышовые же волокна стягивали их в круглое строение. В крыше, в прорехи, виднелось высокое бирюзовое небо. Небо разгоралось. Глиняный пол был покрыт щепками, листьями камыша, какой-то рваной, камышовой же циновкой. В углу была забита в землю кривая коряга. На ней висел черный закопченый чайник.

Второй раз они настигли их у старого, тысячелетнего мазара. Товарищ Житик крикнул им, чтобы сдавались. Они были окончательно окружены. Шестеро белых с одним верблюдом. Против восемнадцати конных красноармейцев с пулеметом на шарабане, с ручными гранатами, с винтовками, со множеством патронов. Да впридачу еще два киргиза-проводника.

Единственного верблюда белых они сразу подстрелили. Верблюд долго кричал, грубо и жалобно, сотрясая пыль с глиняных стен мавзолеев. Кажется, один из казаков дострелил его.

Бой разгорелся сразу и был жесток. Пулеметные очереди крошили древнюю глину, разбивали глазурь башенок, щелкали по словно бы пустым стенам, и те вздувались и враз опадали. Винтовки беспрестано били. Потом стали рваться ручные бомбы. Это молодцы товарища Вагалова подобрались под огнем поближе и закидали белых ими. Но и белые оказались нечеловечески упорными. Они отстреливались, казалось, из-за каждого мавзолея, из-за каждой могилы. Медленно отходили, отбегали, друг друга прикрывая, к еще целым стенам. А красные медленно продвигались, оставляя позади убитых и раненых.

И она стреляла. В руках у нее был кавалерийский карабин. Товарищ Житик не зря учил ее, как заряжать, как целиться. Теперь она целилась, наводила мушку, нажимала спусковой крючок, принимала отдачу в плечо. И снова передергивала затвор, снова целилась.

«Сволочь, коней угнал!» - вдруг истошно прокричал Васек Кирпинос.

И встав во весь рост, начал стрелять назад. Они испуганно обернулись. Как они не заметили того казака? Он летел по плоской серой степи, тонкий, в белой рубахе, легкий, удалой. И угонял всех их коней. Кони, послушные опытному окрику, уже шли ровным и мощным галопом. Вдаль, в пустыню, в небытие.

И она приложилась к ложу карабина. Подвела мушку под белую фигурку на далеком коне, нажала курок. Бабахнул выстрел. Внезапно белая фигурка раскинула руки, потом откинулась назад, потом бросилась вперед, на шею коня. И повисла на нем.

«Сбила, Пелашка! - злобно и радостно прокричал Житик. - Чисто срезала!»

Она полуобернулась к нему. Увидела его круглое, с круглыми густыми бровями, с крупными губами лицо. Подняла руку с карабином. И тут же ощутила толчок прямо под грудь. Все поплыло перед глазами, перевернулось, стало менять очертания и цвета. Серая потрескавшаяся земля, заросли верблюжьей колючки, чахлые полынные кустики, мазар с крепостцами для мертвых, бездонное неживое небо.

Потом она пришла в себя. Увидела все ту же пустыню позади, полуразрушенные стены могильников. Услышала крики, выстрелы. Оказалось, что бой продолжался. И белые отдавали свои жизни дорого. Одна за за две, за три. Она лежала на твердой красноватой земле, под нею расползлась темная лужица крови. Ее крови.

«Раненый в пустыне все равно что погибший, - вспомнила она комиссара Кулика. - Помни это, товарищ Синельникова».

Только далеко за полдень бой стих. Кто-то выстрелил последний раз. И пришла тишина. Жуткая, знойная тишина. Стрекотали кузнечики. Солнце нестерпимо палило.

Стонал у красной глиняной стены Шамшурин. Лежал, неудобно свернув голову набок, отвернувшись ото всех, Кирпинос. Обняв холм с полуразрушенной стенкой, лежал один из проводников. Белые не выясняли, кто есть кто. Его лохматая шапка откатилась, его лысая голова серела на красноватой земле. Где-то одиноко кричал, зовя на помощь, молодой красноармеец. Но к нему никто не спешил. Некому было спешить. Вагалов, Торосян, Кузьмин, Палтус... Убитые валялись по всему мазару. Их даже не нужно было теперь везти на кладбище. Они уже были на нем.

«Ничего, оклемаешься. Давай выбираться отсюда!»

Он подхватил ее, но вдруг, отшвырнув, побежал вперед, на ходу расстреливая патроны из маузера. Пелашка охнула от боли, потом всмотрелась. Второй киргиз-проводник успел выпрячь коренника, вспрыгнул на него и только топот копыт, да буро-серая стена пыли осталась за ним.

«Сучий потрох! Все племя утоплю в Каспии, - злобно отхаркнулся Житик. - Всех, от мала до велика!»

Реальность медленно доходила до них. Не было коней, не было людей. Они посреди пустыни, верстах в ста от моря. Пристяжная лошадь была маленькой и слабосильной. Когда на шарабан положили красноармейца, раненого в живот, да Карла Бурке, которому пулей выбило глаз, да забралась Пелашка, да сел Житик на козлы, лошадь шаталась и не могла сдвинуть коляску. Добраться на ней до жилья, до какого-нибудь отряда красных было почти невозможно.

«Все всех перебили, - сказал Житик. - Раненых нам некуда девать. А что ты хочешь, сами виноваты. Давай, подтолкни-ка его!»

Красноармейца, раненого в живот, сбросили. Вытащили из шарабана также Карла Бурке. Он лежал на земле, судорожно дергая руками и ногами. Житик посмотрел и сказал: «Кончится через час-другой...»

К ним добрел Шамшурин. Штаны на нем были разодраны и окровавлены. Он стал цепляться за шарабан. Другой рукой он направлял наган то на Житика, то на Пелашку. Ему дали влезть. Лошадь храпела, приседала, но потянула коляску. Житик тыкал ее пустыми ножнами в круп. Он словно бы торопился оставить это проклятое место. Торопился забыть о том, как уложил весь свой отряд.

Проползли мимо высохшего триста лет назад старого русла. Тут прежде были их кони. Красноармеец Белкин, убитый тем ловким казаком, лежал неподвижно на плоских кусках глины. Он пролежал всего два или три часа, но уже почти не отличался от груд глины, взломанной ветром и высохшей до серо-пурпурового оттенка.

«Дурак-деревенщина!» - сплюнул грязной слюной товарищ Житик.

«На Усть-аюр такыр. Там в колодце вода есть. Оттуда - к Александровскому. Товарищи нас не оставят. Может киргизов встретим. Айда, Пелашка, мы еще не весь кокнар выкурили, не всю водку выпили, не всех б...»

Долговязого бородача долго не было. Солнце уже перевалило через отверстие в крыше и бросало косой столб света на противоположную стену. Мучила жажда. Во рту было сухо и горько. Она подумала, что если он ушел насовсем, то это даже страшнее смерти в бою. Она оставлена в этой камышовой хижине, ни воды, ни еды, ни сил подняться. Ее смерть будет медленной и страшной. Суховей выветрит последнюю влагу из ее тела. Она превратится в такой же сухой, словно медный, камыш. Будет лежать высохшим скелетом.

Внезапно ее охватила паника. Ей всего двадцать два. Она еще не жила. Она даже не знает, что такое жизнь. Она так хотела увидеть ее, ту самую «светлую жизнь», о которой рассказывал комиссар Кулик. Надо что-то делать. Надо куда-то идти, пока она жива. Боль под мышкой почти не чувствовалась, но как только она пыталась подняться, стальной стержень будто снова пробил ее грудь.

Она упала назад, навзничь. Судорожно снова попыталсь встать. Но опять боль вцепилась в нее тисками, заставляя лежать, забирая последнюю надежду на спасение. Она заплакала. От страха. От безысходности. От того, что она беспомощна.

Потом подняла голову. И глаза ее натолкнулись на чайник. Он все так же висел на коряге, вбитой в сухую утоптанную глину. Ее мысль заметалась: чайник он не забрал, значит... вернется! Или оставил ей последнюю воду и ушел. А может, чайник пустой? Она же не в состоянии доползти до него и посмотреть, есть ли там вода. Скорее всего, в нем ни капли. И потому стал не нужен. Вот почему долговязый беляк не взял его. Налегке-то проще.

Ее попытки подняться не прошли даром. Скоро она почувствовала мокроту под лопаткой. Сколько смогла, запустила руку. Рука оказалась испачканой кровью. Значит, рана открылась. И кровь медленно, но бесповоротно вытекает из нее. А с кровью и жизнь. Пелашка закрыла глаза.

Вспомнилась бабушка. Старенькая, добрая, всегда с чем-то хорошим, ласковым. Побежит она с девчонками на улице, упадет, расшибет коленку в кровь, бабушка подорожниковый лист намотает, тряпочкой завяжет: «Не бегай быстро, Пелашка. Будь хорошей...»

Как же революцию делать, если быть хорошей? Ее мать, была ли она хорошей? Работала прачкой, руки большие, распухшие, разъеденные щелоком. Придет домой, сядет за стол, нальет себе и очередному ухажеру по стопочке. «А ты, Пелашка, сгинь с глаз моих! Давай беги к бабушке...»

Отца она не помнила. Он погиб в Японскую. Забрали, увезли в какую-то далекую Манчжурию. Потом только бумага из полицейского участка да аттестат. Давали какие-то деньги.

И она бежала по Замоскворечью. От Калужской заставы до Большой Полянки. По знакомым улочкам и переулкам. Мимо будок, лавок и трактиров, мимо купеческих домов, церквей и магазинов, мимо богаделен и мокрых тихих двориков. В тех двориках на завалинках сидели старухи, судачили все о том же. По тротуарам брели мастеровые, шлялись модно напомаженные приказчики, тенью проныривал бледный монашек, вышагивало семейство какого-нибудь купца Мосолова. Тут же торговали вразнос всякой всячиной, от кваса и пирожков до черепаховых гребней, разноцветных лент и медных пряжек. В киосках продавали табак и газеты, чинили обувь и зонты. А по мостовой грохотали ломовые телеги, покрикивали «ваньки», шелестели резиновым шинами пролетки, тренькал трамвай. И татарин Иван Махметов расхваливал свои сладости у лотка на углу бабушкиного переулка.

«Ишто, нет копейка? Вазми так, хороший девачка!»

Потом она стала помогать матери. Получала за день сорок копеек. Через несколько месяцев даже шестьдесят. Купила себе обнову: желтые ботики с кнопочками.

...Да, вот так получилось и с Шамшуриным. Именно так!

Он истекал кровью. Она сочилась и сочилась из его бедра, через штаны. Попытки перевязать его не увенчались успехом. Житик нахлестывал лошадку. Шарабан трясло, Шамшурин матерился, лязгал зубами и хватался за наган. У Пелашки не было сил, она могла только скомкать какую-то тряпку в комок и попытаться втолкнуть ее под пояс Шамшурину.

Житик отчего-то повеселел. Он обернулся с облучка:

«Иди к .... матери, Житик, - ответил тот, морщаясь и прижимая комок тряпья к ляжке возле паха. - Ай-ай, жжется, подлюка! Жжется...»

Вдруг он запрокинулся и затих, видимо, потеряв сознание от боли.

Пелашка не могла оторвать взгляда от его белого, в черных грязных разводах под бородой горла, от его спущенных подштанников, мокрых от крови, от его черной грязной руки, прижимающей комок тряпья к пульсирующей ране.

Житик остановил коляску, сошел с козел, приблизился сбоку к Шамшурину. На Пелашку он не смотрел. Солнце палило немилосердно. Лошадь шаталась. Наверное, она хотела пить. Но до источника, который был известен Житику, воды невозможно было достать.

Житик заглянул в лицо Шамшурину. Потом осторожно вытянул наган из его руки. Шамшурин застонал, но в сознание не пришел. Тогда Житик неожиданно сильно и решительно схватил его за ворот и ремень, вырвал из покатого кузова шарабана и бросил на выгоревшую землю.

Житик уже был на козлах и снова стегал лошадку.

Через полтора часа лошадка пала. Только тогда, осмотрев ее, они увидели рану: кровь текла по правому боку брюха. Но лошади не могут говорить. И эта не могла пожаловаться, что шальной пулей была ранена и исходит кровью. Она лежала на окаменелой красной земле. Ветер катил пустые комки колючек. Песок взвивался небольшими вихрецами, извивался неуловимыми змейками.

Лошадь тревожно заржала. Солнце садилось за далеким, бескрайним горизонтом слева. Оно отражалось в глазах лошади безумным жарким красным шаром. Житик выругался, достал наган Шамшурина, вложил лошади в ухо.

Пелашка вдрогнула. То ли ей показалось, то ли в самом деле донесся выстрел издалека. Может, обнаружили труп Житика. Или Шамшурина спасли. Не один их отряд гулял по степи, преследуя и добивая казаков. Может, наткнулись на него. И теперь дают знать, что они ищут ее.

А как она даст им знать, что она здесь, в этой хижине?

Нет, снова ветер, снова тихий шелест словно бы тонких медных камышей. И тихий знойный шепот пустыни. Никого и ничего вокруг. Как в жаркой печи. Одна смерть тихо крадется.

Долговязый вернулся под вечер. Подошел к Пелашке, положил винтовку в стороне.

Она молчала. Она только смотрела на него. Он был похож на большого пустынного орла, сухого, сильного, безжалостного, всегда нахохлившегося, будто готового взмахнуть крыльями и взмыть в небо.

И удивилась изменениям в лице его. Казак словно бы растерялся.

Он хлопнул себя по лбу. Метнулся к коряге, подхватил чайник, поднес его горлышком к губам Пелашки.

«Пей. Прости, совсем забыл, что встать-то тебе трудно».

Вода в чайнике была теплая, солоноватая, пахнущая чем-то гадким, словно протухшим яйцом. Но ей она показалась самым прекрасным на свете напитком. Гораздо вкуснее, чем лимонад на пароходе. Чем шампанское, которым однажды угостил ее комиссар Кулик. Чем даже бабушкин чай, который они пили из блюдец, долго-долго, обычно после церкви, по воскресеньям.

Казак вышел из хижины. Когда он, распахнув циновку на жердинах, вошел, втаскивая за собой тушу животного, ему в лицо смотрело черное отверстие винтовки.

«За моих товарищей!» - нервно крикнула Пелашка.

Бородач замер. Потом пожал плечами и, криво усмехнувшись, подошел к ней. Взялся на ствол винтовки.

«Даже собака не кусает руку, которая ее кормит!»

Больше он с нею не разговаривал. За весь вечер и почти всю ночь - ни слова. Просто будто ее не стало. Сходил куда-то с чайником, принес еще воды. Занялся разделкой туши. Это был степной баран, муфлон, небольшой, тонконогий, с рыже-песчанной шерстью. Казак ловко надрезал бараньи голяшки, располосовал ножом брюхо, вывалил кишки, выбрал внутренности, печень, сердце, промыл их от крови, тут же побросал их на раскаленные камни очага. Кишки же вынес из хижины.

Наблюдая за ним, Пелашка не могла отделаться от чувства, что он - не человек, а какая-то хищная степная птица. Каждое движение его было отлажено вековой привычкой. Каждый шаг - с какой-то целью.

Винтовка лежала в стороне. Пелашка уже знала, что патроны из нее предусмотрительно вынуты. Было глупо, что она-таки дотянулась до нее. Что смогла поднять, передернуть затвор и наставить на врага.

Всю ночь работа не прекращалась. Трещал и горел костер, в хижине было даже жарко. Время от времени бородач выходил наружу, собирал где-то древесные куски, старые коряги, ветви, вырванные с корнем деревца. Потом продолжал трудиться возле огня, на котором жарились куски мяса. Нарезал новые куски длинными полосами, укладывал их на раскаленные камни, переворачивал уже прожаренные, пропеченные ломти. Иногда, отхватывал кусок своим жутким ножом, жевал его.

«Почему ты не убил меня?» - спросила Пелашка уже под утро.

«Потому что казак с девкой не воюет, - сказал он. - Это твой комиссар держался за тебя, чтобы я не подстрелил его. Так он - падальщик!»

«У тебя, чудилка, рана гнойная была. Вычистил и прижег, чтобы гангрена не получилась».

Ловко отхватил сочащийся жирным соком кусок, подал ей:

Мясо было сладкое, нежное. Оно таяло во рту. Пелашка жевала и жевала его. Потом ее сморило. Странно, впервые за многие месяцы, может быть, даже годы она чувствовала себя в безопасности. Этот долговязый и лохматый белобандит не только не убил ее, он вычистил ее рану, он накормил ее ухой вчера, мясом сегодня. Он напоил ее водой. Он собирал топливо и подбрасывал в огонь, и ей было тепло и уютно.

Она задремала. Уже в дреме почувствовала, как он поднимает ее руку, задирает рубаху. Она знала, что он осматривает рану.

Он что-то делал, не то жевал, не то тер, потом положил какую-то влажную тряпицу на рану и прижал ее рукой.

Они с Житиком кое-как вытолкали шарабан подальше от лошади. Вокруг их растилалась плоская равнина. Красно-бурая земля, покрытая зарослями низкой колючки. Она была вся в трещинах. Под вечер поднялся ветер. Он нес песок и пыль, засыпая трещины, собираясь под колючками.

«Зачем ты убил лошадь? - спросила Пелашка. - Она могла выжить».

«Эта животина больше не нужна мировой революции, - глумливо ответил Житик. - А что не нужно мировой революции, нехай сдохнет. Товарищ Синельникова! Что это? Слезы? Тебе жалко лошадь?..»

И словно сорвался, завизжал тонко и безумно, отмахивая рукой назад, в сторону, откуда они пришли.

«А их тебе не жалко? Тех, кто отдал свои молодые жизни ради нашей победы? Во имя революции и светлого будущего? Не жалко Лукова, Вагалова, Палтуса, Торосяна?..»

«Ты выбросил Шамшурина из коляски!» - отчаянно закричала и она.

«Шамшурин - мертвяк. Слышала? Он лишний груз... А ты... ты...»

Он стоял над нею, расставив ноги. Сильный, страшный, справедливый во всем, что он делает. Да, весь отряд погиб, но эта гибель на пользу революции. Они должны выбраться из этой пустыни, из этих песков.

Ночью ее бил озноб. Житик собрал сухих колючек, сложил их в кучу и пытался поджечь. Костер у него не получался. Колючки тлели и быстро превращались в легкий пепел. Ветер тут же уносил пепел в никуда, не оставляя даже теплой золы. Житик ругался и снова чиркал спичками. Наконец, бросил это занятие, развернул шинельную скатку, оставшуюся в шарабане от Белкина, постелил ее на земле.

Озноб продолжал бить Пелашку. Он бил ее, когда Житик неожиданно сильно рванул на ней армейские штаны, когда залез на нее. Пелашка удивилась собственному безразличию. Возможно, потому что рана под грудью горела и не давала ей даже вздохнуть. Изо рта Житика, как всегда, пахло гнилью и табаком. Она только старалась отвернуть голову. Озноб не прекращался, когда Житик сполз, сделав свое дело.

«И смотри, молчи насчет Шамшурина, - сказал он ей, закуривая папиросу. - А не то...»

Она попыталась завернуться в шинель Белкина, чтобы унять озноб. Пустыня остывала быстро. Ветер становился холодный, жесткий. Он сек лицо. Рана горела. Отбросив выкуренную папироску, Житик приказал ей подняться и перебраться в шарабан. Там, свернувшись в калачик, она забылась тяжелым и тревожным сном.

Утром следующего дня она очнулась от ругани Житика.

«Белая сволочь! Жаль, нет винтаря. Казачий выблядок!..»

Она подняла голову. Солнце поднималось из-за плоской бескрайней пустыни, кое-где прочерченной темными линиями зарослей колючки и слегка искривленной невысокими песчаными холмами, которые надул ветер. Вдалеке чернел труп лошади. Он почему-то казался больше, чем в обычной жизни. И он словно бы висел в воздухе.

Она протерла кулаком глаза, всмотрелась. Примерно в полуверсте от них, на небольшом бархане, приползшем за ночь, сидел человек. Он был в черной барашковой шапке, какие носят привыкшие к жаре туркмены. Сидел он, опираясь на винтовку, лицом к ним. Выгоревшая добела гимнастерка указывала, что он был их врагом. Свой бы давно подошел, подумала Пелашка.

«Да у него нет патронов, - злобно-радостно предположил Житик. - Сейчас я уложу его вот этим».

Он выхватил свой маузер и сделал несколько шагов в сторону.

Человек в барашковой шапке тоже поднялся. Встал, широко расставив ноги, склонясь, приложил винтовку к плечу. Звук выстрела долетел вместе со звонким стуком по шарабану. Пуля прошла в двух локтях от Житика, пробив железный кузов.

Житик вскинул маузер и бешено стал жать на курок. Выстрел, другой, третий... И сухой металлический щелчок. Патронов больше не было. Он кинулся к шарабану, вытащил патронную сумку. Патроны в ней были только винтовочные.

«Нет, казачья гадина, меня ты не возьмешь! - Житик выхватил наган, потом перевел глаза на Пелашку. - Айда, Пелашка! Он не будет больше стрелять. У него тоже нет патронов. Пошли...»

Это было какое-то безумие. Под поднимающимся солнцем они заковыляли прочь от шарабана. Человек в лохматой шапке мог их запросто подстрелить. Но вместо этого он двинулся за ними. Он шел, положив винтовку на плечо, в другой руке держа черный закопченный чайник. Высокий, поджарый, словно бы нахохленный.

Солнце поднималось все выше. В синем, горячем небе кругами ходил орел. Между колючек и кустов саксаула пробегали юркие ящерицы. Лежала у коряги камнем степная черепаха, отсвечивая панцирем на солнце. У Пелашки был жар, стучало в висках, пот заливал глаза, дыхание было все тяжелее и прерывистей. Но Житик тащил и подталкивал ее. Иногда они останавливались. Оглядывались. Тот человек тоже останавливался. Ближе не подходил. Если они садились, то и он садился на потрескавшуюся, докрасна выжженную землю. Как стервятник, ждущий свой час. Его черная папаха выделялась на плоской красной земле.

Воду из фляжки Житика они выпили в знойный полдень. Точнее, выпил почти всю он один. Ей он передал фляжку, когда в ней почти ничего не оставалось. Дальше шли уже, чувствуя, как пустынный суховей выветривает из них последние силы.

А человек, преследующий их, шел и шел. Неутомимо. Упорно. Изредка он подносил чайник ко рту. По-видимому, воды у него было достаточно.

«Ночью, в темноте, мы уйдем от него, - хрипло заверял ее Житик. - Только бы нам до ночи продержаться».

Они шли на запад. Там должна была быть дорога. Там должны были быть торговые и пастушьи пути. Там был Каспий. Там они могли встретить своих. И тогда этому безумному преследованию пришел бы конец. Уж красные отряды знали, как расправляться с белобандитами и басмачами.

Под вечер суховей переменил направление. То он непрерывно тянул с севера и дул им в правую сторону лица. Теперь он нес пыль и песок прямо с запада, им в глаза. И становился все суше и жестче.

Могильник-мазар вырос у них на пути точно сказочный городок. Он возник в их помраченном сознании, и казалось, что в нем живут люди. И есть вода! Главное, есть вода! В кувшинах, в чайниках, в колодцах, в ведрах, в деревянных колодах, куда подают ее бредущие по кругу ишаки.

«Мы сделаем вид, что решили сделать здесь дневку, - сказал он. - Ночью уйдем».

Центральная часть мазара представляла собой высокое глиняное сооружение, примерно четыре сажени в высоту. Купол наверху. Вокруг саманные стены, небольшие ограды вокруг других могил. Словно бы степной хан со своим семейством улегся здесь на веки-вечные. И разумеется, никакой воды.

Они спрятались от ветра за стеной. Солнце уже село. Синева пустыни быстро сменилась полной мглой. Только небо неожиданно ярко и радостно осветилось огромными южными звездами. Их было так много, что захватывало дух.

Житик время от времени выглядывал из-за стены. Похоже брести куда-то в ночь ему не хотелось. Но близость врага...

Да, он был теперь как никогда близок. Он входил и выходил из камышевой хижины. Чистил от жира и мяса шкуру, мыл ее, опять чистил, скребя лезвием ножа, растягивал на двух длинных кривых жердинах. Опять собирал топливо на ночь. Сходил куда-то и принес еще один чайник воды. Сварил чай, закипятив какие-то листья. Чай был горек, но влил в Пелашку новые силы.

Теперь, при свете солнечного луча через дыру в крыше, она рассмотрела его. Ей показалось, что он совсем не страшен. Кожа лица продублена ветрами-суховеями. Губы тоже сухие, твердые. Брови выгорели до рыжины, как и усы. В углах глаз белые незагоревшие морщины. Сами светлые глаза чаще печальны. Словно думает какую-то мысль, постоянно она с ним.

Винтовка стояла около входа. Пелашка знала, что патроны казак держит у себя в карманах. Но вот уже третью ночь не спит в хижине, а уходит из нее. Где он остается, она не представляла. Только слышала, как дважды за ночь он входит в хижину, подбрасывает куски дерева в костер, сидит, греется, пьет свой горький отвар из трав. Потом снова уходит.

А еще он регулярно кормит и поит ее. И силы возвращаются в ее молодое, хотя и пораненное тело. На четвертый день она снова попыталась встать. Это ей удалось. Зажимая тряпицу под грудью, она сделала несколько шагов по хижине. Кружилась голова. Но это были ее собственные шаги. Значит, она идет на поправку.

Она самостоятельно напилась из чайника. Вернулась назад, на топчан, покрытый камышевыми циновками. За порог хижины не стала выглядывать. Отчего-то стало страшно. Этот мир сухих вязанок, грубого топчана, черного чайника на коряге, потухшего очага и завяленного на костре мяса, которое висело по стенам, неожиданно оказался таким спасительным для нее.

В этот вечер бородач вернулся с большой тяжелой рыбой.

«Нынче, барышня-большевичка, у нас праздник», - сказал он.

Пелашка подумала, что он имеет в виду эту удачу - громадную рыбину. Но он расправил плечи и улыбнулся широко:

Она изумилась красоте его улыбки. Белые прекрасные зубы осветили все его темное лицо. И самое оно стало совсем не таким темным, а добрым и открытым. А глаза его... такой небесной прозрачности, она и в жизни-то своей не видела.

Рыбину в этот вечер он запек особым способом. Выпотрошил своим жутким ножом, набил брюхо какими-то корешками и травками, заколол брюхо тонкими веточками. Долго месил и растирал красную глину, потом обмазывал ею рыбину, потом натащил достаточно дерева, были даже какие-то доски, похоже от баркаса. На жарких угольях уложил рыбину. И пока она готовилась, сидел по-туркменски, скрестив ноги, и читал небольшой, карманного формата молитвенник.

Пелашка безмолвно наблюдала за всем этим со своего топчана. Непередаваемое чувство наполняло ее. Словно все это было давным-давно, и что все это будет еще долго-долго. Это камышовое жилище, укрывающее от зноя днем и согревающее ночью, этот сильный мужчина, шкворчащая рыба в глине, потрескивающие уголья, эта книга...

Он положил ей куски на разломанных черепках обожженной глины.

«Так я ел белорыбицу у моей бабушки, Матрены Степановны».

Рыба была сочная, жирная, духовитая. Пелашка выбирала нежное мясо из крупных костей. Желудок ее наполнялся теплой сытостью.

«Ты - казак?» - спросила она, чтобы что-то спросить.

«По матушке, Елене Емельяновне да по бабушке Матрене Степановне - да. Отец мой был инженер железнодорожных путей. Дорогу на Ташкент знаешь? Он строил...»

«Это от деда. Он профессор у меня, в Петербурге в Императорской Академии наук доклады делал».

«Да. По ботанике, по флоре и фауне. Сорок лет в киргизских степях. И здесь, на восточном Каспии, жил подолгу. Вместе с бабушкой. А я гостил у них...»

Пелашка не знала, что такое «флора», а тем более «фауна». Но ощутила в этом бородатом, обожженном солнцем человеке удивительную силу. Он знал, как вылечить ее рану, как найти воду, как добыть рыбу. Он все знал и умел.

«Я не большевичка», - неожиданно призналась она.

«Что ж винтовку на меня наводила? - он засмеялся. - Эх, ты, голова-котелка- саксаул-кыргыз-якши!»

Он вытащил из горячих угольев другие черепки с рыбой. Пододвинул к ней.

И она ела. И что-то не сходилось, не получалось в ее пониманиях. Потому что этот же самый казак, лохматый, страшный, долгоногий со своей винтовкой преследовал их. Он шел за ними много часов. Житик стрелял в него, но пули до него не долетали. А потом они, измученные, забылись у старого мазара. Не могли заставить себя выйти в ночь. Он же незаметно подобрался. Он словно бы видел в ночи. Подобрался и неожиданно, большой сильной ночной птицей, бросился на Житика. Ударил его прикладом по голове. И голова Житика треснула. Пелашка слышала, как лопнул череп Житика. А потом почувствовала твердый ствол винтовки у себя против груди: «Не двигайся, красный! Прикончу!» От страха она закричала. И услышала удивленный голос: «Да ты баба, черт тебя дери!»

Потом он тащил ее на себе. Несомненно, он видел в темноте и знал, куда он идет. При наступлении дня они отдыхали у родника с соленой водой. Пить ту воду было нельзя. Одна радость, что вокруг родника была растительность, густые кусты, в тени которых они укрывались от безжалостного солнца. Пелашка даже уснула. Но проснулась от озноба. Тогда-то он и осмотрел ее рану, нарвал и натер каких-то листьев, оторвал от ее же рубахи лоскут, привязал листья к ране.

Под вечер они опять вышли, точнее потащились по пескам, по высохшим солончакам, обходя колючие заросли. Уже в ночь добрались до этой хижины. И он облегченно вздохнул: «Передохнем, чертова большевичка». И было то жуткое видение. Костер, уголья, раскаленный нож...

«Пелашка», - отозвалась она, несколько удивленно.

«То есть Пелагея, - удовлетворенно сказал он. - А я - Павел Перовский. Давай-ка я еще раз осмотрю рану».

«Нет, не совсем. Со второго курса медицинского факультета ушел. Война же была. Стал помощником ротного фельдшера, потом назначили фельдшером».

Больше ничего не стал рассказывать. Потому что опять занялся делом. Из нагрудного кармана гимнастерки достал какие-то корешки, сунул себе в рот, стал старательно жевать их. Потом кашицу выплюнул на тряпицу. Поморщился.

«Это пустынный корень кэндыр. Содержит алкалоиды и обладает антисептическими свойствами. Так... гной больше не появляется. Чуть не добил тебя твой чекист...»

С этими словами он обтер рану и снова приложил тряпицу. На этот раз она понимала, почему тряпица влажная. Это была кашица от корешков.

Что такое «алкалоиды» Пелашка тоже не знала, но знала, что так надо, что этот странный беляк по имени Павел Перовский, ее классовый враг, белоказак, убивший, очевидно, не только Житика, спас ее и продолжает спасать. И что рядом с ним ей так спокойно, как никогда не было ни с Куликом, ни с Вагаловым, ни с Житиком.

Прошло еще четыре дня. Она стала выходить из хижины. Оказалось, что в двухстах саженях от нее бьет крохотный родничок. И поэтому здесь растет камыш. А весной, по словам Павла, на этом месте появляется ручей, который течет в Каспий. До самого Каспия не больше трех верст. Вот отчего воздух здесь и соленый и пустынный одновременно. И вот откуда Павел приносит рыбу. Бьет он ее самодельной острогой, на мелководье. Этому его научил тоже дед-профессор.

Вместо посуды у них теперь были крупные раковины, а еще слепил из той же глины Павел две чашки. Чашки получились несуразные, кривоватые, но высохли на солнце, а потом попали на несколько часов в большой костер. И зазвенели тихим домашним звоном, когда Павел щелкал по ним указательным пальцем.

Скоро она оправилась настолько, что пошла с ним до моря. Не спеша, поддерживая ее, будто молодой кавалер на вечеринке, вел он Пелашку мимо камышей, мимо оврага, поросшего кривыми кустами-деревцами, по равнине, поросшей колючкой и жесткой пустынной травой, спускаясь во впадины, поднимаясь из них на пески и останавливаясь, чтобы проводить глазами далекий караван.

Окоем моря оказался обрывистым. Море сияло и переливалось нестерпимым блеском от солнца. Вдалеке, в синей прозрачной дымке всплескивали какие-то морские животные или огромные рыбы.

Они осторожно спустились к самому берегу. Берег был песчаный. Волны Каспия лениво набегали на песок, оставляя на нем коряги, обломки досок, старые бездонные корзины.

«Окупнись, Пелагея, - предложил Павел. - тут мелко, и я отвернусь. А то лучше пройду по берегу, пособираю дерева для огонька».

Пелашка никогда не видела моря. Но то, как легко, даже беспечно Павел отпустил ее к воде, показывало, что бояться моря не надо. Она и не боялась. Она стянула свои солдатские башмаки, изорванные чулки, потом штаны. Оглянулась. Бородач брел уже далеко, винтовка на плече, в руках уже какие-то палки или обломки. Она сняла гимнастерку и пошла в воду, в одной рубахе до колен. Вода была теплая, она приняла Пелашку в себя. Пелашка вошла по грудь и остановилась. Такого блаженства она еще не знала...

«Каспий - море лечебное, - сказал Павел. - Раньше сюда чахотные приезжали, воздуха надышатся, аржаного хлебушка наедятся, кумыса кобылячьего напьются, и живут еще по сту лет».

Раз или два из пустыни появлялись кочевые киргизы. Они видели их. Но в первый раз те даже не подъехали. А во второй послали молодого парня. Он подтрюхал на своей маленькой лошадке, залопотал по-своему. Павел, к изумлению Пелашки, ответил ему по-киргизски. Стал что-то спрашивать. Киргиз, покосившись на винтовку у входа, отвечал. Потом стал показывать камчой то в одну сторону, то в другую, то в сторону моря. Под конец, отвязал от седла небольшой мешок, передал Павлу.

Вечером они пили удивительный напиток. Павел раскрыл мешок, там были сухие белые твердые кусочки.

«Это сушеное верблюжье молоко, - сказал он. - Будет у нас нынче пир горой!»

Он размешал сухие кусочки в горячей воде. И они ели баранье мясо, пили этот бело-мутноватый и солоноватый напиток. И отчего-то стало Пелашки весело. Будто спирту хлебнула или сделала затяжку кокнара.

Все, чем она жила последние два года, все эти революционные митинги, поездки в агитпоезде, красные флаги, густой махорочный дым, крики и матерщина, скорые революционные самосуды, грубые голоса солдат и комиссаров, походы то с батальоном комиссара Кулика, то с отрядом Вагалова и Житика, ненависть к белым, этим врагам трудового народа, этим черносотенцам и убийцам, - все внезапно поблекло, лишилось своей привлекательности, своего порыва.

Пустынный зной тихо наполнял кажду пору ее кожи днем. Треск горящего валежника, колючек, камыша и коряг в очаге по вечерам успокаивал. Рана ее затягивалась. Пуля пробила грудь по касательной, навылет. От пота и пыли, от невозможности промыть спиртом или замазать иодом рана начала гноиться. Именно поэтому, объяснил ей Павел, ее бил озноб. Еще два-три дня и могла начаться гангрена, общее заражение крови.

От него за эти дни она узнала так много всего, что иногда спрашивала себя: а правда ли это? Правда ли, что здесь, на Каспии водятся таинственные и прекрасные розовые фламинго? Те самые, которые были нарисованы на корбочках монпансье. Правда ли, что саламандра может попасть в огонь и не сгорит? А как выглядит эта саламандра? Правда ли, что богатеи и эскплутаторы на обед едят лягушек и запивают шампанским? Так они с жиру бесятся, да?

«Бесимся, еще как бесимся. Вот выйдем к пресной воде, я тебе наловлю лягушек и накормлю, как богатейку».

Она испуганно замолчала. Ей показалось, что он рассердился. Но он не обращал на нее никакого внимания. Склонился над своей работой. Она тоже стала смотреть на его крупные сильные руки, которые мяли теперь баранью шкуру. Шкура засохла на суховее до несгибаемой твердой корки. Павел гнул ее, комкал, свернув в рулон, бил по ней кулаками, разворачивал и снова сворачивал и снова бил. Пелашка смотрела и смотрела.

В тот вечер он закончил эту работу. Прогнал ее с топчана. Расстелил шкуру поверх камышовой циновки и шинели, слегка примял получившееся ложе ладонями. Потом обратился к ней:

Она легла на шкуру. В ту же минуту почувствовала, как все косточки ее расправляются, все хрящики ее постанывают, все жилки ее позванивают.

Она глубоко вдохнула запах барана. Он был живой, теплый, мягкий.

Павел снова отправился за дровами. Теперь ему приходилось ходить все дальше и дальше. Пелашка сначала ждала его, сказала себе, что подождет. Потом незаметно уснула, уже во сне тихо радуясь и признаваясь себе, что такого сна у нее не было давным-давно, может быть, со времен ночевок у бабушки, когда ей разрешалось забраться на высокую бабушкину постель и утонуть в пуховых подушках.

Она проснулась от негромкого стука. Павел свалил вязанку деревяшек у очага. Стал разводить огонь. Ночами откуда-то наползал холодный воздух. По утрам на мелких листочках верблюжьей колючки даже висели капельки росы. И Павел завел порядок перед ночью нагревать хижину.

«Поспала, красавица?» - спросил он, едва взглянув в ее сторону.

Потом он сидел возле костра. Опять нахохлившись, думая что-то свое. Холод уже начинал проникать через камышовые вязанки. Павел грелся своим горьким чаем, сваренным из только ему известных листьев, трав и корешков. А Пелашка, через прикрытые веки наблюдала за ним. И вдруг поняла, что сейчас, допив свой чай, он опять уйдет за дверь, в ночь. И где-то будет спать, оставив ей тепло хижины и мягкость постели. И это неблагодарно, нечестно.

Она поднялась с лежанки, сделала к нему несколько тихих, почти неслышных шагов. Костер горел весело, наполняя воздух стойким жаром и горьковатым запахом пустынного времени.

Когда она положила руки ему сзади на плечи, он замер. Потом грубым голосом спросил:

«Не ходи туда, - она не узнала своего голоса, но собравшись с силами, непослушными губами досказала: - Шкура мягкая, ты тоже должен отдохнуть...»

Оказалось, что она совсем не знала, что такое любовь. Оказалось, что любовь это совсем не то, о чем говорил комиссар Кулик, что заставлял ее делать Вагалов и что она принимала от Житика. Любовь оказалась схожей с жарким костром. Нет, он не обжигает, он согревает ее всю, до кончиков пальцев, до самого сердца. Наполняет неизъяснимым, странным, иногда даже пугающим блаженством. «Боже, что со мной? Боженька, прошу...» Стон-мольба, стон-счастье, стон-испуг... И теплое насыщение и угасание. А рядом - его дыхание. На груди его руки, те самые, крепкие, верные, добрые. Становится покойно и легко.

Но под пеплом все еще тлеет жар. Неосторожное или нарочитое движение, и пепел сдувается, слетает невидимым покрывалом, а жар угольев вновь обнажен, требуя, наступая, захватывая, поглощая всецело, до последнего вздоха. А еще оказалось, что его сильное, словно скрученное из сухих мускулов и жил, мужское тело - легкое, парящее, почти невесомое. И что ее тело в его руках превращается в теплую ласкающую морскую воду, в запах горьковатого дымка, в нежный улетающий звук.

«От глупая, «бажонная» значит желанная. Это на нашем, на казачьем говоре...»

Утром она спала долго-предолго. Она слышала, как он встал еще до зари. Как негромко, но долго стучало что-то за стеной. Она не хотела просыпаться. Ей снилось то, что случилось этой ночью. И она улыбалась. И снова засыпала.

Она открыла глаза. И ничего не могла понять. Это был его голос, его фигура, высокая, стройная, широкоплечая, слегка согнутая в шее, отчего и вид у него всегда был словно у степного беркута, готового взлететь. Но это был не он.

Это был молодой, ясноликий принц. Князюшко, солнышко красное, как рассказывала бабушка.

«Вот побрился, - смущенно сказал он. - Ты же сказала, что я колюсь бородой...»

Она поняла, что за стук это был. Это он все утро правил свой нож о ремень. Доводил его до бритвенной остроты.

...Так начался их медовый месяц. Кажется, так это называлось когда-то давным-давно, когда не было ни красных, ни белых, когда не было войны, когда священники радостно возглашали: «Христос воскресе!», и церкви, наполненные людом, в одном дыхании ахали еще большей радостью: «Воистину воскресе!» И на десятки верст вокруг трезвонили колокола.

Тогда-то были и смотрины, и бражничание на три дня у жениха, в “поклон”. И бренчали бубенцы свадебных троек, и краснела девица в свадебном наряде, с лентами, с золотыми монистами на груди, и сыпали на голову молодых пшеницу, и шамкали старухи сухими ртами, осматривая невесту, и ломали молодые каравай, и пили гости на свадьбах хмельное пиво да хлебное вино, да кричали «Горько!»

Не было у Павла и Пелашки ни вина, ни пива, не было на тысячу верст вокруг ни одного священника, не было ни церкви, ни часовенки, не было и колоколенки. Была вокруг все та же пустыня, были мары-холмы, пыльные медные камыши, родничок с солоноватой водой. Была также хижина, распадающаяся под ударами ветра. И костер, который согревал их. А над этим всем был Бог, ласково укрывший их для такой малости.

Еще было море. Вода в нем была теплая, иногда даже теплее, чем утренний воздух. И они входили в тихие волны его, плавали, ныряли, дурачились, ласкались, иногда забывая обо всем на свете, а потом выбредали на песчаную косу, долго лежали ничком под солнцем, пока сушилась их одежда. И он рассказывал ей что-нибудь.

Он оказался чудесным рассказчиком. Она никогда бы в своей жизни не узнала, что их с братом отправляли к бабушке и деду-профессору в Гурьев, потому что так было дешевле: рыба, икра, молоко, мясо, хлеб, овощи - все было втридешева в казачьем краю, и парни попросту отъедались. Особенно когда отец скончался, и материально совсем тяжко стало. Пенсии не хватало, мать хотела даже в магазин модный наниматься.

«Ударом умер, в одночасье. Изработался на своей железной дороге, - сказал он. - Дорогу не только построить надо, за нею следить нужно, на всех дистанциях, на перегонах, чтобы не было где крушения, чтобы водокачки были все в исправности. Чтобы ремонтники не ловили мух...»

«А я думала, что кадеты богачи, - широко раскрывала она глаза. - Из трудового народа соки сосут...»

«Касарга ты, Лашка, ей-Бо, касарга. Голова-та тебе на что дана? Россказни большевицкие слушать? Э-эх!»

«Это от бабушки, - помолчав и отведя глаза, говорил он. - Память о ней».

Почему он грустнел, она не спрашивала. Да и он начинал рассказывать что-нибудь веселое. Как возами грузили арбуз-астраханку и везли в Гурьев. Вот когда арбузами отъедались, били, какой позвоньше, кулаком, он на куски распадался, его сочная мякоть пускала сладкий сок, и тек этот сок по щекам да животам. Однажды на арбузную сладость налетел рой пчел, ушел, видать, для роения. Так бежали казаки, махая руками, до ближайшего устойного ерика, прыгали, как есть, в одежде, в теплую вонючую воду и сидели в ней, пуская пузыри. А пчелы ходили и ходили над ними.

Еще ловили с казаками рыбу самыми замысловатыми способами, например, призывая сомов ударами деревянных ложек по воде, и бывало приходил сомище размером больше лодки, тогда приходилось рубить ему голову топорами, но кость была такой толстой, что топоры лишь отскакивали, а сом рвал лесу, хорошо, если успевали забагрить его, и тогда добивали, сокрушая и проламывая широченное темя.

У казаков же учились джигитовке, удаль молодецкую в себе набивая. С младшим братом Сашей присоединялись они к казачьим ватагам, что гнали табуны на летние пастбища. Скоро приноровились стрелять из винтовок на всем скаку, пить хлебное вино и не терять головы, торговаться с киргизами, свою выгоду не теряя.

С дедом уезжали далеко в степь, в пустыню, помогали ему, таскали за ним ящики, короба и бочата. Собирали для него жуков, кузнечиков, бабочек, стрекоз, усыпляя их в баночках. Капканили тушканов, сусликов и пустынных зайцев-толаев. Били птицу, кекликов, рябков, уток. Ходили на джейранов, на степных баранов. Однажды взяли на мушку красавца-гепарда. Только дед не позволил стрелять, отругал, чуть не отправил назад в город. О строгости и воле деда ходили легенды. Перед ним кланялись большие и малые князьки, его уважало и побаивалось русское начальство.

Даже поступив в Казанский университет, Павел продолжал наезжать в Гурьев на летние месяцы. Жили у деда в его мазанке в двадцати верстах от Александровского форта. С бабушкой Матреной Степановной ходили в море, ловили сельдь и лосося.

«О, Лашечка, ты даже не представляешь, какая замечательная у нас была бабушка, настоящая казачка, из уральских Акутиных... - взгляд его убегал куда-то вдаль, в воспоминания. - А песен да сказов сколько знала!..»

«Расскажи и ты что-нибудь, - просил. - А все я да я... Неладно это!»

Пелашка пыталась что-то вспомнить. Но что она могла вспомнить? Москву, которой не видела? Желтые ботики на кнопочках? Мать в побоях от очередного ухажера? Тазы и кадки с горячей водой, с мылом, с щелоком, бесконечные стиранные кальсоны, рубахи, портки? Охальные крики прачек, женщин грубых, часто безмужних, но с двумя-тремя детьми, пытающихся хоть как-то свести концы с концами.

А потом пушки стреляли по Кремлю. Она выбегала на высокий берег Москвы-реки, смотрела, как далеко-далеко ухали разрывы. Соседи Головачевы тряслись и вздымали кулаки: вот ужо будет этим большакам!

Ничего «большакам» не было. Перебили юнкеров да офицеров, красных флагов повсюду понавешали. На другой год и вовсе все правительство перебралось в Москву.

«И ты стала большевичкой?» - ревниво спрашивал он.

Конечно, однажды он спросил ее и про это. Была ли она замужем? Или, может, и сейчас ждет ее кто-то в Москве? Инстинкт сработал незамедлительно. Муж? Да, был у нее муж. Она же из простых, рано замуж отдали. За хозяйкиного сына. А тут война, все как с ума посходили, все просились на фронт, и он пошел. Погиб сразу же.

Любила? Пелашка чувствовала, что летит в какую-то пропасть, но думать было некогда. И она положилась на свое женское чутье. Нет, князюшко, не успела полюбить-то. Или, может, тебя ждала. Ждала и высматривала. То среди молодых фронтовиков, то среди солдат, даже среди пленных белогвардейцев.

«Могла бы тебя встретить - вот и высматривала. Ты же офицер?»

«Да, - кивнул он. - В Большую войну, после ранения, послали на курсы. Стал хорунжим. А потом ваших гонял... Сотником сделали недавно».

Она искусно повела разговор, чувствуя, как за спиной у нее вырастают крылья. Крылья невинной лжи, которая ей так нужна, чтобы не потерять его, желанного. А ночью, встав с жаркого ложа, подбрасывала в очаг коряги и, сидя на корточках, думала. Не могла сказать ему ни про Кулика, ни про Вагалова с Житиком. Да к чему хорошему привело бы это? Что было бы, узнай он, что спала она с его врагами? Теперь она жена его, под этим темным звездным небом, что виднеется в дыре. Ему принадлежит, до последней жилочки, до каждой кровиночки.

И все-таки свербило в сердце: обманула его, единственного. Он заботится о ней, из лап смерти, почитай, вырвал. Сам такой открытый, простая душа, весь, как на ладони, вся жизнь его. А она - солгала...

Огонь разгорелся. И она метнулась назад, на теплую шкуру, сбрасывая рубашку.

«Павлик, ты знаешь, как я люблю тебя? Павлуша, свет мой князюшко, один на всем свете ты у меня...»

Он, даже не просыпаясь, не открывая глаз, целовал ее, ласкал, владел ею.

На третий раз кочевые киргизы подъехали к ним всей группой. Человек восемь, двое средних лет, остальные молодые джигиты. На ком лисья шапка, на ком стеганный халат, на ком обрезанная шинель. Залопотали с Павлом на своем наречии. Он отвечал им. Спокойно стоял, расставив свои длинные ноги. А они вокруг него на конях. Смотрели на нее. Языками цокали. Но тут же переводили взгляд на винтовку у Павла на плече.

Потом один из молодых отвязал от луки мешок. Передал Павлу. Тот поблагодарил, стал вроде как приглашать. Киргизы отпустили что-то насмешливое. Отмахнулись и поехали восвояси.

«Что они сказали? - почему-то обеспокоилась Пелашка. - Что-то недоброе?»

«Нет, сказали, что купят тебя у меня, если я захочу продать».

«Дикий народец, - пожал он плечами. - Базланит что в башку придет. Да, не бойся ты, не продам я тебя ни за какие динары».

«Не продам... - испуганно говорила она.- А силком заберут?»

«Силком? - он засмеялся. - Винтовка мне на что?»

Он обнял ее, подталкивая к хижине, заговорил заговорщицки, быстро-быстро, в самое ухо, будто кто мог подслушать:

«Еще сказали, что передали с верными людьми об нас. Из Баку должен катер прийти, заберут нас, Лашечка. Буду Богу молиться, чтобы скорее катер пришел».

«Муки привезли. Я в прошлый раз попросил. Сегодня будем есть лепешки. Сам спеку. Жиру-то натоплено с барана, ажно до зимы хватит».

К вечеру она ела хлеб. За целый месяц в первый раз. Да какой хлеб! Лепешки у Павла получились легкие, словно воздушные, хрустящие в корочке, пахнущие костром и слегка солоноватые на вкус. Потом, наевшись хлеба и мяса, напившись опять разведенного в воде верблюжьего молока, они потянулись опять друг к другу. Не могли насытиться.

...Они сидели в их камышовой лачуге, усталые от любовных игр. День клонился к закату. Ветер налетал со стороны Каспия. Он был тугой, соленый, он клонил камыши. Они сухо трещали под ним. Павел был в ногах у Пелашки, она гладила его по волосам, совершенно счастливая и ни о чем не желавшая думать.

«А честно, Лашечка: скольких наших ты подстрелила?»

Она замедлила движения руки. Хотела было соврать, но сказала:

«Да, в последнем бою. Того, что угнал наших коней...»

Едва она произнесла это, как что-то черное и тяжелое ударило ее прямо под сердце. Нет! Не говорила она этого! Отнимись, несчастный язык... Сразу поняла, что нельзя, даже под пыткой ужасной нельзя было в этом признаваться.

Окаменел Павел. Потом поднялся с земляного пола. На самом лица нет.

«Что, Пашенька? Что? Это же в бою случилось. Либо вы нас, либо...»

Пошатнулся он. Потом помотал головой, будто пытался отогнать наваждение. И застонал вдруг, словно раненый зверь. Застонал гулко, неожиданно страшно. Заметался по хижине, глаза мертвые, таких глаз она у него никогда не видела.

Подхватил он свою папаху, даже винтовку не взял:

Плакала, криком кричала она потом, била кулаками по красной утоптанной земле. Ненавидела себя, ненавидела этого проклятого Житика, что учил ее целиться и стрелять, ненавидела всех комиссаров и краскомов на свете.

Потом, накричавшись, она пошла за ним. Она поклялась, что найдет его, что вымолит у него прощение. Хотя нет для нее ни прощения, ни пощады.

Она нашла его только поздней ночью. На берегу моря, далеко-далеко от того места, где они обычно купались. Он сидел на большом валуне. Безотрывно смотрел куда-то в черное шевелящееся пространство моря. Будто замер и стал частью этого валуна. Огромная луна освещала его косматую шапку. Если бы не шапка, так бы и не поняла Пелашка, что это он. Между валуном и берегом ходила пенилась вода. Павел сидел бездвижно и словно не слышал ее призывы. Может, и в самом деле не слышал. Ветер поднимал волну все выше, вода шипела и билась в ракушечных сводах.

«Павлик, Павлуша! Прости меня, Павлик!» - она пошла по воде к нему. Волна ударила ее в живот. Она шла против волны к валуну. Луна высвечивала его фигуру.

Он пошевелился. Потом неспеша, будто в сомнамбулическом сне, стал сползать в море, в волны. Встал, вода по пояс. Пошел к ней.

«Прости меня, Пашенька. Христом Богом умоляю, прости!»

Он обнял ее. Так и стояли посреди волн, пены морской, покачиваясь от холодеющих валов, которые становились все выше, все тяжелее.

В ту или в следующую ночь он рассказал ей про их войну. Как еще зимой, в метели и заносы, пятнадцать тысяч казаков-уральцев, с семьями, со стариками, со скарбом, с больными, с ранеными, оставили свои места и пошли вниз по берегу Каспия.

Пошли и они, братья, с дедом и бабушкой. Погрузили дедовы склянки и гербарии, микроскопы и колбы, книги да другую какую рухлядишку из дома в Гурьеве, потащились вместе со всем многоверстным обозом. Дед подбадривал: ничего, почитай, домой едем, в форт Александровский, там у нас мазанка есть... Бабушка молчала, словно судьбу угадывая - почти восемьсот верст надо было преодолеть.

Перешли бы, может, да начал косить людей тиф. Там казак свалится, тут старуха сядет на обочину, махнет костлявой рукой: идите, не ждите меня. Те вон всей семьей в санях валяются, пылают в тифозной лихорадке, снежинки им на лица падают, через миг испаряются. Настало время жатвы. Каждая верста - не один труп. Сначала сгорали тифозные, потом умирали раненые. За ними пошли дети и старики. Потом жены, потом сами казаки. От голода, от гнойных ран, от холода нестерпимого.

И полз обоз нескончаемый по нескончаемой же ледяной степи. Справа Каспий, замерзший в ту зиму, слева жестокие пустынные бураны. Другой казак выскоблит себе лунку в земле, ляжет помирать. И страшно было видеть его задранную, клочковатую бороду, его глаза, к небу обращенные, еще живые, но уже к смерти приготовленные. Но еще страшнее было видеть, как в жестокий буран, когда ветер выжигал саму жизнь из людей, они вытаскивали мертвецов из таких открытых могил, и сами туда ложились.

«Чтобы хоть маленько тепло в себе сохранить».

Так и переживали вьюгу: живые в могилах, мертвые - выброшенные наверх.

Потом еще хуже стало. Люди между собой договаривались: кто кого пальнет в голову. Били из карабинов своих детей, чтобы не мучались, убивали родичей и соседей. По их же просьбе, за-ради Христа, Бога нашего милосердного.

И видел сам Павел: эти уже и могилы себе вырыли, тоже всей семьей, и худой страшный старик читает отходную над ними, потом сам лезет в могилу. Ближе к Рождеству погибали не десятками, а сотнями в каждый день пути.

Однажды запылала голова у деда. Лег он на сани, обмороженными пальцами пытаясь сделать какие-то записи в тетради. Потом впал в забытье. Бабушка молчала, когда он умирал. Молчала, когда умер. Молчала, когда внуки могилу копали и деда хоронили. Только расстегнула тулуп, кофты, достала золотую ладонку, повесила Павлу на шею. Сашу погладила по голове. На ночевку стали в том месте, жгли костры, у кого было что жечь, варили похлебку, у кого было из чего варить. Утром очнулись - бабушка мертва. Не захотела с мужем разлучаться. Рядом с дедом и схоронили ее.

Так вот откуда у него эта золотая ладонка с цепочкой.

«Ей ладонку ту подарил отец свекрови, старый атаман Дормидон Фролов, - Павел достал ее из-за пазухи, свет костра отразился в литом тяжелом золоте. - Сам Дормидон Фролов, по преданию, получил ее от своего деда. А тому досталось это золото, когда под началом Суворова брал турецкую крепость Измаил».

Подставила ладошку под червонное литье Пелашка. Тяжело и благородно оказалось литье, Святой Николай-Чудотворец лобастой головой выдается вперед из-под полукружного свода. Как во сне, слушала Пелашка рассказ о пути во смерть.

Афанасий Ларивонов, старый знакомец деда, помогал им скрести мерзлую землю для бабушки. Потом обошел их лошадь, осмотрел, подошел к своей, лядащей, обнял ее, поцеловал в заиндевелые губы. Предложил: Павел, ты мою лошадь стрельни, потому как я не могу, духу у меня не хватает, и мясом ее мы будем все кормиться, сани мои на дрова порубим, будет костры чем жечь, за это возьми к себе на возок моих детишков, они маловесные стали, а я рядом пойду, так-то небось выдюжим.

Все больше и больше людей не могли идти дальше от обморожений, от слабости, от болезней. Оставались на бесконечном пути где холмиками, а где просто сложенными в «поленницу» трупами. Киргизы торжествовали. Это был их праздник. Налетали, добивали отставших, грабили нещадно. Нападали на разъезды казачьи.

На конине Ларивонова, которую варили в бабушкином казане, их малая группа выжила. Так все старались сделать. Что могли, только бы перейти. Не всем удалось. До Форта Александровского дошло едва ли две тысячи человек. Оружие же держать в руках могли не больше трехсот. Такой вот ценой дался этот переход.

«Но почему же вы не сдались нам?» - спрашивала она.

«Эх, большевичка ты, большевичка, - качнул он головой, убирая ладонку под гимнастерку. - Есть такая вещь на свете, называется честь казацкая. Чтобы казак да сдался? Лучше погибнуть, но с честью!»

Только в форте Александровском могли прийти в себя. Но и то ненадолго.

Едва похоронили тех, кто больше не мог жить, едва выходили тех, в ком душа еще теплилась, как нагрянули красные. Огромными силами навалились. С моря дессант, флотилия с пушками, с пулеметами. И тогда оставшиеся в силах пошли на прорыв. Несколькими группами, отстреливаясь от матросов и красноармейцев, ушли в пустыню. Он пробился с людьми есаула Самохина. Шестнадцать человек их было поначалу...

Теперь не стало ни карательного батальона Кулика, ни особого отряда Житика, ни самих казаков Самохина. А в последнем бою засыпало его. Бомбу кто-то бросил, бомба разорвалась и обвалила на него саманную стенку мавзолея. Очнулся только когда все было кончено. Несколько раненых красных, правда, ползали там.

Он рассказывал все неторопливо. Не обвиняя, ни сожалея. Рассказывал, как бы вслушиваясь в собственный голос. Так киргизские старики-акыны поют на своем неизвестном наречии.

Она тоже хотела рассказать ему. Про недели в безводной пустыне. Про комиссара Кулика, который мечтал о светлом будущем для всего человечества. Про Житика, у которого казаки запороли до смерти сестру и мать.

Но вдруг осеклась на полуслове. Кулик... Кто он был? На пароходе, когда она отдалась ему в каюте, он поведал ей правду. Пил пиво, грыз тараньку и смеялся: вором я был, Пелашка, а стал вот - коммунистическим комиссаром, товарищ Троцкий и товарищ Смилга меня уважают, еще бы они не уважали меня, если я их власть всеми потрохами души своей защищаю...

А Житик... Накурившись конфискованного кокнара, махал рукой и подмигивал: мамеле у меня в Америке, в Нью-Йорке живет, обожди, разгромим басмачей, Пелашка, я тебя повезу в Америку, я там буду ходить в щиблетах и с тросточкой, как настоящий джентельман... Знаешь, кто такие джентельманы? Эх, ничего-то ты не знаешь о настоящей жизни, Пелашка-постирушка!

Здесь, на краю света, в безводной страшной пустыне все стало для нее на свои места. Правда оказалось правдой, а ложь - ложью. Этот долговязый беляк, что жевал горькие корешки и залеплял ей рану, оказался будто из другого мира.

Там все было по-старому, по-доброму. Был труд, который знали его руки: поймать рыбу, приготовить ее к празднику, подстрелить горного барана, освежевать тушу, запастись пищей впрок, собрать топлива, поддержать огонь, сварить чай, помолиться до еды, помолиться после. Была еще страшная в своей красоте любовь - когда его старики ушли вместе, не желая оставить один другого.

Потом наступил тот день. Павел был на море, ушел бить острогой рыбу. Неожиданно вернулся, движения снова стали резкие, шаги быстрые. Сразу к сумке, в которой были патроны. Потом на Пелашку посмотрел, что-то в лице, неуловимо чуждое. Будто сторонний человек посмотрел. Ни слова не сказал, подошел, как-то незаметно и ловко обнял, и тут почувствовала она, что руки у нее сзади стянуты сыромятным ремешком.

Он повалил ее на пол. Куском веревки стянул ноги. Забилась она, самой себе не веря. Чтобы он? Чтобы ее?

«Ты что, своим друзьям-киргизам продать меня задумал?»

И от того, как он сказал это, с какой нежностью и болью, затрепетало в ней все. Зазвенели жилки ужасом. Враз от страха похолодели ноги.

Это было последнее, что она могла произнести. Потому что в следующий момент он накинул ей на лицо тряпочный жгут, затянул на затялке так, что зубы ее сжали тряпку. Только замычала Пелашка, забилась в отчаянии. Нет, не игра это была, не глупая шутка. По лицу любимого поняла она все.

«Да, катер пришел. На нем до двадцати красных, - сказал он. - Все вооружены. Киргизы нас предали. Я через овражек, да по-за марами пробежал. А нынче будет, Лашечка, последняя потеха!»

С этими словами взял он золу из потухшего костра и обсыпал все с ног до головы Пелашку. Взял холодную головню, испачкал ей все лицо, замарашкой сделал. Поднял, как куль, перенес в угол.

Тогда он расстегнул гимнастерку свою, достал золотую ладонку, снял с себя, ей на шею перевесил, ее гимнастерку застегнул. Поцеловал ее в лоб.

«Прощай. Я тебя так люблю, как никогда и никого не любил. - Остановился, всмотрелся в нее светлыми грустными глазами, досказал: - И любить больше не буду!»

И ушел, подхватив сумку с патронами и винтовку.

Враз поняла она его замысел. Решил он встретить их подальше от их камышевой хижины. Чтобы ненароком какая пуля не задела ее. О том, чтобы сдаться, даже мысли не могло у него быть. И значит, будет биться до конца, в одиночку против этих двадцати.

Потом стала слышна стрельба. Упорная. Долгая. Час или два. Выстрелы то одиночные, то пачками, по пять по шесть, то опять одиночные. А она мычала, брыкалась, пыталась разорвать ремешок, пыталась освободиться от веревки на ногах. Он не имел права так делать. Они бы убили одного красного, и она взяла бы его винтовку. Они убили бы всех красных, которым нет прощения...

Она очнулась оттого, что кто-то лил ей на голову теплую воду. Жгут был стянут с лица. Путы на ногах развязаны. Маленький небритый человек в матросском бушлате стоял над нею.

Красные проглотили его последнюю казачью хитрость. Они так и решили, что «освободили» ее. И потому в Александровском ее встретили как красную героиню. Все понимали или делали вид, что понимают, через что пришлось ей пройти. В форте Александровском ее поместили в лазарет, длинный сарай, выложенный из кирпича-сырца. Усатый одышливый фельдшер нашел, что пулевое ранение у нее давно затянулось, но «раскачаны нервишки».

Ее отправили в Гурьев, грязный, пыльный, разбитый, растащенный и разграбленный проходящими войсками. Там с нею беседовали люди из «особого отдела». Она ничего не могла им объяснить, кроме того, что они уже знали: отряд Житика был уничтожен у древнего Жамбек-мазара. Она была ранена и взята в плен. Рану ей прижгли раскаленным ножом. Сколько их было? Она не знает. Они держали ее в этой камышовой хижине? Да, но иногда она могла выходить. Киргизы видели ее. Неизвестно, на чьей стороне были киргизы.

Один из особистов, чернявый, лупоглазый, с похабной ухмылочкой на растянутых губах, не верил ей.

Из агит-отдела прибыл корреспондент. У него было умное, усталое лицо. Тонкие черты, высокий лоб, красивая правильная речь. Он говорил с Пелашкой около трех часов. Все записывал. Потом ушел, перед этим почему-то поднеся палец к губам.

Она сказала себе, что будет врать теперь. Всегда и во всем. Потому что под сердцем у нее был его ребенок.

В местной газете «Трудовая правда» скоро была напечатана история о подвиге Пелашки. Там было все, пески, безжалостное солнце, безводная пустыня, враги, не знавшие пощады, гибель товарищей Вагалова и Житика, а также еще шестнадцати красноармейцев. Был плен и героическое молчание. Белогвардейцы пытались вызнать у нее планы красных отрядов. Пытали, прикладывая к ране раскаленный клинок. Но она ничего им не сказала.

Молодой красноармеец принес ей штук шесть-восемь этой газеты.

По ночам она плакала. Она хотела выбросить газету, но потом почему-то передумала, сунула пачку на дно своего рундучка.

Через месяц, в сентябре, выправив у начальства все необходимые документы, уезжала в Москву. Это был поезд, составленный из самых невообразимых вагонов. Тут были и мягкие, с ободранными диванами и стенами «пульманы», и дачные вагоны с деревянными сиденьями, и товарные или «скотьи» вагоны, в которые люди набились, как селедки в бочку, и даже одна бронированная площадка, с турелями для пулеметов, с платформой для орудия. На ней гроздьями сидели красноармейцы, с мешками, узлами, сундуками, чемоданами и корзинами, по каким-то делам ехавшие в Россию.

Пелашка сидела в дачном вагоне, грязном, разбитом, заплеванном семячковой шелухой. Она молила Бога, чтобы побыстрей паровоз дал прощальный гудок и поезд, лязгнув буферами, покатился бы прочь из этого места.

Благодаря документам и, наверное, этой газете, она сумела выселить из квартиры бабушки у Большой Полянки подселенцев. Бабушка, совсем ослабевшая за эти несколько лет, плакала и почему-то звала ее «матушка-заступница».

Она верила, что это их с Павлом малыш толкает ножкой, ворочается, высовывает локоток, и даже словно бы гудит по вечерам. Она гордилась собой, что обманула «особистов», что ее Павлик все-таки не погиб в тех песках, на пустынном берегу Каспия, моря ласкового. Вывезла она его в своей утробе, в своем теле.

В середине апреля 1921 года Пелашка родила. Это был мальчик. Он был черноголовый, брылястый, с круглыми густыми бровями, с крючковатым носом. Пелашка посмотрела на него и закричала дико и страшно, как она не кричала даже при схватках.

Доктор ввел ей успокоительное. От этого укола Пелашке стало так же, как от кокнара, который она курила когда-то на железнодорожной станции вместе с Житиком и Вагаловым. Ничего поправить было нельзя.

Она бегала тайком в церковь и молила Бога, чтобы младенец начал изменять свою внешность: чтобы глазки его поголубели, чтобы носик выпрямился, чтобы бровки посветлели. Ведь так бывает? Разве нет? Она надеялась на чудо. Она повесила ладонку у себя в комнате и молилась: «Никола-святой, но зовут же тебя Чудотворец, пошли мне чудо свое...»

Чудо не происходило. Мальчик, которого она назвала Павел назло тому, назло всем им, не менялся. Он рос таким же маленьким, пузатым, кривоногим, как и его отец, товарищ Житик.

Она рассказала все бабушке. Про то, что была ранена и на нее, на раненую, залез командир отряда. Это произошло в пустыне. Она не могла сопротивляться, ее трясло в лихорадке, у нее была слабость и озноб, она чуть не умерла. А потом у нее был он, ее князюшко. Высокий, светлоглазый, красивый, как на почтовых карточках. Нет, даже еще красивее. Только убили его. И ничего не осталось, кроме шрама от ожога сбоку груди да золотой ладонки на цепочке. Даже сыночка ей подменили.

Бабушка плакала вместе с нею. И теплила лампадки. И читала на ночь «Апостола». И сокрушалась всем своим сердцем.

«Ничего, матушка, ничего родименькая. Ты только этим не проговорись, они же собаки антихристовы, они ни любви, ни жалости не знают. А я помогу тебе с младенцем. То не его вина, от кого он зачат. Ты молода еще, найдешь себе опору. Пока я в силах, помогу...»

Пелашка поступила на работу санитаркой. Из госпиталя могла прихватить то пшенной каши, то картофельного пюре, то обрезки сала. С утра работала, раз-два за день бегая подкормить малыша. По вечерам тряслась в 13-ом трамвае через Москву-реку, а потом на «аннушке» на фельдшерские курсы. На курсы она поступила тоже всегда помня, что Павел начинал фельдшером. Красноармейская книжка ее открывала кое-какие двери. Занятия проходили в гараже театра, в Камергерском переулке. Она быстро выучила, что такое флора, фауна, алкалоиды, антисептика и другие ученые слова. Оказалось, все так просто.

Актеры или те, кто себя так называл, заглядывали к ним. Но узнавая, что это будущие фельдшерицы, пожимали плечами: они были приобщены высокого искусства, а тут какие-то клизмы, перевязки, копровые натяжки, жгуты, измерение температуры, промывание желудка...

Впрочем, один все-таки прицепился как-то ночью к Пелашке. Проводил ее до самого дома, через пол-Москвы, до Замоскворечья. Напросился на чай в следующую субботу. Он был худ, высок, долговяз. Он чем-то напомнил ей Павла, и она купила ему пачку папирос у оборванной торговки из «бывших». Они стали встречаться. Он бредил театром, пьесами, которые он напишет, ролями, которые сыграет. Первая пьеса должна была называться «Вожди Народные». В ней он заготовил для себя роль Троцкого. Он вырезал портреты Троцкого из газет и залеплял ими угол, что снимал на Кудринской улице. Он даже отпустил себе козлиную бородку под Троцкого. Еще он мечтал сыграть Дон Кихота, французского революционера Марата и... германскую коммунистку Розу Люксембург.

«Не играет значения, - отметал он любые доводы. - В революции женщины заменяют павших мужчин, ты сама была такой, я же читал про тебя в газете...»

«Сбрею, - напыщенно отвечал он. - Искусство, как революция, требует жертв!»

Когда он приходил по субботам «на чай», бабушка понимающе забирала Павлика и выносила его на дворик, сидела там на лавочке и нажевывала ему хлебный мякиш в тряпочку.

А потом актер - или как там его еще - исчез. Наверное, написал свою пьесу. Или взяли в театр. Через несколько месяцев умерла и бабушка. Пелашка осталась одна с малышом.

Что она помнила от последующих лет, это работу, работу, работу. Относила, а потом отводила Павлушку в детские ясли, брала сверхурочные. Работала по две смены, по три смены подряд. Подхватывала почины, работала на субботниках и воскресниках. Уже в качестве старшей медсестры стала заведовать отделением.

Война давно кончилась. Прошли угарные годы нэпа, прошли годы первых пятилеток, настало время маршей, рапортов, звонких веселых песен. Павлушка рос, пошел в школу, стал пионером. Потом комсомольцем. Он все больше становился похож на отца. В школе его учили, что Бога нет, что пережитки прошлого нужно искоренять из социалистического настоящего. Об этом он нет-нет, да и наставительно говорил матери, кивая на угол, в котором постоянно, со смерти бабушки, так и теплилась лампадка.

Она кивала: да-да, пережитки. Мужчин у нее, после того актера, не было. Она красиво расцвела к своим тридцати, потом стала красиво стала угасать.

В 1937-ом, когда стали исчезать знакомые и соседи, ее чуть было не наградили. Сулились дать орден «Знак Почета». Опять прислали корреспондента. Должен был о ней написать. Он беседовал с нею в «красном уголоке», под портретом Ленина в кепке. У самого волосы зачесаны назад, тонкие усики, папироска между двух пальцев, цепкий взгляд. Расспрашивал, записывал что-то.

Она показала ему старую гурьевскую газету «Трудовая правда». Призналась, что не все там правда. Он удивился: что именно? Она сказала, что ожог у нее не от пыток, а потому что гноилась рана. А еще, на самом деле, отряд Житика был в сорок пять клинков и карабинов, при одном пулемете. Потом уменьшился до восемнадцати человек. И все погибли, пытаясь добить шестерых белоказаков. Корреспондент еще что-то записал. И ушел. Орден ей не дали, о посулах не вспоминали.

Странно, она никогда, ни на день, ни на миг не забывала о Павле, о своей первой и единственной любви. Там, на пустынном берегу Каспия.

Страна захлебывалась славословиями в адрес вождя и учителя, кричала о новых свершениях и победах, спасала челюскинцев, делала тысячекилометровые перелеты, рубила по двенадцать норм угля на человека, гнала большегрузные железнодорожные составы, раскрывала заговоры врагов, клеймила японских милитаристов, а Пелагея Никитична Синельникова жила словно в каком-то далеком, известном только ей мире. Она никогда не опаздывала, она выполняла все, что от нее требовалось, являлась на профсоюзные собрания, поднимала руку вместе со всеми, не понимая, за что она голосует.

Однако она не удивилась, когда ночью раздался стук в дверь.

Она вышла в прихожую. «Вам телеграмма. Примите!» - раздалось из-за двери.

Она открыла. Трое в штатском, а позади участковый милиционер Барсуков. Соседи из квартиры справа - за понятых. Обыск. Арест. Иконы сняли как вещественные доказательства. Забрали и золотую ладонку, что висела возле икон. Она взглянула в разгневанное лицо сына. Сын стоял перед нею, невысокий, коренастый, на крепких кривоватых ногах, и гневно высказывал ей ломающимся баском:

«Я говорил. Я много раз говорил тебе, мать, что Бога нет! Мы на комсомольском бюро постановили...»

Суда, собственно говоря, не было. Ей зачитали постановление, что она осуждена на пять лет за антисоветскую агитацию с поражением в правах на три года. Посадили в «воронок», отвезли назад в тюрьму. Потом другая тюрьма, вагон с решетками, их сорок три арестантки...

«За любовь чаще всего платят предательством, - говорил высокий черноглазый старик, в чекмене, в бурке, в папахе, в серебряных газырях по груди, с кинжалом тонкой иранской работы на поясе. - У каждого из нас своя история, Пелагея Никитична. Но все эти истории схожи. Полюбил - продали, привязался - выдали, дружбой сердечной расстаял - ищи себя в каталажке».

Оркестр наяривал джасс. После фильмов всегда начинались танцы. Чтобы музыка не мешала, они прошли через просторный холл, шагнули через развигающиеся двери в зимний сад. Здесь замерли высокие пальмы и по каркасам свисали причудливые орхидеи. Бормотал что-то искусственный водопадик. Позади него едва слышно гудел электрический мотор, который гнал воду наверх, чтобы потом она стекала по камням в искусственный же водоем.

«Нет, Федор Сергеевич, это даже не предательство, - сказала она глуховатым голосом. - Это глумление. Это знаете, как что? В Германии было, на моих глазах: английский офицер подошел к трупу немецкого солдата, вынул сигарету изо рта и потушил ее о глаз убитого».

«Однако признайте, это первый фильм, в котором советчики изобразили «Поручика», белого офицера с какой-то симпатией...»

«Простите, полковник, но черта с два! И эта фарма РОВА, которая собирала деньги для Сталина до войны, во время войны и даже после войны, и эта советская баба, которая перед фильмом верещала, что она не любит Париж, а любит русские березки, все это их пропаганда, все ложь! И фильм этот ложь. Потому что любовь, Федор Сергеевич, это когда отдаешься без остатка, раз и навсегда. А у них по их советской версии я застрелила Павла. Сволочи, даже сюда со своим враньем! И давайте оставим...»

Казачий полковник тяжело вздохнул и полез в глубокий карман галифе за портсигаром. Потом они оба стояли между пальм, смотрели на звездное небо Нью-Джерси через клетку стеклянной крыши, и курили слабенький «Кэмел».

Они давно уже все рассказали друг другу. Он - про свою потерянную семью в 19-ом, про жизнь на Лемносе, про одиночество, про работу на шахтах в болгарском Пернике, про то, как перебрался в Австрию, про вторую семью, погибшую в 45-ом.

Она - про отсидку в лагере на Урале, про неожиданную амнистию, про переезд под Харьков, не могла больше оставаться в Москве, в городе, где в бабушкином доме, в той же самой квартире оставался ее маленький злобный Житик-младший, про войну, про наступление немцев, про бесконечные колонны пленных, про уход с немцами, про жизнь на юге Германии, в Баварии, про лагеря ДиПи, про работу в Бельгии, а потом пароход, Эллис-Айлэнд, бумажные стаканчики с кофе, огни Бродвея, которых она не замечала, снова работа, ночные смены.

Она бы и не поехала на эту фарму РОВА, за сорок миль, но уж больно расхваливали фильм. Говорили, что актер - сын белого офицера, и потому ему так удалась эта роль «Поручика». Говорили, что в СССР начались серьезные перемены, и потому «Сорок первый» был послан в Канны на фестиваль. Говорили, что сталинских палачей отстранили от власти, и что Россия возрождается. Да, пока что при коммунистах, но надо же понимать, что все не сразу, не в один час.

К ним в зимний сад вышел молодой человек. Он был невысок, спортивен, во фраке с бабочкой. Сказал с едва заметным акцентом:

«Нет, Сашок, меня отвезет Федор Сергеевич. Пойди, повеселись. Я видела, что кое-кто посматривает на тебя...»

«Я тоже посматриваю на кое-кого, - засмеялся он. - Господин полковник, знаю, что с вами мама в полной безопасности».

Он кивнул им обоим и быстро ушел в танцевальный зал.

«Славный мóлодец!» - сказал Федор Сергеевич.

«Могла ли я предполагать, что из лагерного сиротки-побродяжки вырастет такой господин?» - посветлела лицом она. - Он же все своим трудом, Федор Степанович, упорным трудом. Учился и подрабатывал, в ресторане посуду мыл... Утром за книжками, вечером в своем ресторане...»

«Зато слышал, что сейчас неплохо устроился», - сказал полоковник.

«Работает в финансовой компании, но продолжает учиться, хочет сдавать на магистра».

«Так я и есть мать ему. Что ж, может быть, пойдем?»

Они медленно прошли через другую дверь зимнего сада в большой освещенный холл. Здесь в гардеробной получили свои пальто. Полковник снял бурку, папаху и чекмень, отстегнул кинжал, все сложил в большой пакет. Подал раскрытое пальто своей спутнице. Сам оделся. Они посмотрели на себя в зеркало. Пожилая пара, обычные, по виду, американцы.

Откуда-то из боковой двери двое мужчин выкатили тележку. На тележке были жестяные коробки с кинолентами. Позади мужчин шествовала рослая женщина с лицом комиссарши 20-х - раздавшееся, недоброе, с черными усиками. Она посмотрела на одевающихся. Слащаво расплылась в улыбке:

«Вам понравился фильм? Не правда ли, как это трогательно и в то же время правдиво. Да, именно так все и было, именно так...»

«Обычный советский сволочизм! - ответила Пелагея Никитична громко и непримиримо. - Как все было, мы знаем без вас. Везите свой агитпроп в другое место...»

С этими словами она взяла полковника под руку. Тетка-комиссарша хотела было что-то ответить, но слова будто застряли у нее в горле. Оба старика больше и не смотрели на нее.

Они вышли в крытый гараж. Паренек в красном мундирчике взял у полковника номерок, побежал с ним. Через минуту подогнал широкий, блестящий лаком и никелем «кадиллак», выпуска 1961-го года. Полковник дал ему двадцатипятицентовик «на чай».

Они выехали на дорогу, ведущую в Нью-Йорк. Справа и слева светились огни жилья и придорожных магазинов, газолиновых станций и рекламных щитов. В машине было уютно. По радио мурлыкала певичка. Пела что-то про одиночество и ожидание. Полковник думал о чем-то своем, потом спросил, словно они не прерывали разговора:

«До последнего часа своего буду любить, Федор Сергеевич», - сказала она.

Переписка Сергей Сергеевича может быть прекрасным примером и добавлением к курсу апологетики в духовных семинариях. В письмах он спокойным тоном отвечает оппонентам на полемические выпады против Церкви и проводившейся ею работе. Он делает это так, как этому учили в Св. Троицкой семинарии И. Андреев и о. Константин, не отвечая грубыми ответами и обвинениями на провокационные нападки корреспондентов. Он пишет им спокойно, как бы отвечая – “если вы верите, что Бога нет, то для вас, Его нет, а для нас Он есть!” Этим он ставит противника в такое положение, из которого ему трудно выйти.

Один из его корреспондентов критикует не только Церковь но также и царскую Династию Романовых, стараясь доказать что коммунистическая власть сделала для России более полезного чем цари, которые русским народом не интересовались так как были иностранцами. Это старая пропаганда врагов Церкви и России, которые обвиняли “царей” в том, что они не старались в делах образования и “спаивали народ” что не соответствует истине.

Оппоненты С.С. на самом деле с целями всемирной революции и построения коммунизма во всем мире, критикуют Россию как таковую, ее Церковь и монархический строй правления. В своей критике они ссылаются на то, что действительными защитниками русского народа, языка и культуры был И. Сталин.

Можно ужасаться тому, что в среде наших соотечественников находятся такие защитники "Отца народа". Всему миру известны ужасы сталинских лагерей смерти. Известно о преследованиях и заключении в эти лагеря духовенства, которое старалось помочь народу. Известно о том, что Церковь старалась повысить уровень образования в стране и что Она чрез организацию обществ трезвости боролась с этим недугом.

На все это С.С. указывал в своей переписке оппонентам.

Ниже мы приводим образец апологетической переписки с убеждением на то, что поскольку на Родине имеются такие люди как С.С. то в их лице, несмотря на десятилетние преследование Церкви и всего русского остались люди, с которых нужно брать пример защиты духовных и национальных русских ценностей.

И если сравнивать правительственные заботы Царского, советского и современного неосоветского, то именно при царском, народ был более материально обеспечен и свободен в религиозном отношении.

Хочу вступить в полемику через Вашу газету с автором статьи «Семья – это память о семи поколениях», опубликованной в мартовском номере «Соратника» – Аникиным С.С.

Сергей Сергеевич, Вы пишите, ссылаясь на TV, что генерал Дудаев знал 16 предшествующих ему поколений. Хочу Вам объяснить простую истину. У каждого ребенка 2 родителя, по 2 дедушки и две бабушки, по 4 прадедушки и 4 прабабушки, по 8 прапрадедушек и 8 прапрабабушек и так далее. Здесь упомянуто всего четыре поколения и получили 30 человек – предшественников. Как утверждало TV, Дудаев знал 16 предшествующих поколений, а это 131 тысяча 70 человек!

Сергей Сергеевич, вряд ли он мог знать столько предков. Это простой арифметический подсчет вы эту цифру получите через две минуты. Сомнительно и то, что рядовой чеченец знает 7 предшествующих поколений, так как цифра выходит тоже достаточно большая 244 человека. Это конечно не 131 тысяча, но все же немало.

Сергей Сергеевич, на TV нагло лгали, им нужно было раздуть миф об Иванах «родства не помнящих», тем самым у нас «простых русских людей вызвать «комплекс неполноценности». TV это делало и делает сознательно, т.к. оно у нас продажное – за что заплатят то и сделает. Вы же этот миф продолжаете нести в русское сознание, надеюсь несознательно.

Далее, Вы пытаетесь уверить читателя в том, что по Вашим же словам: трезвость, семейная патриархальность, расцвет древнерусской литературы, рождение знаменитой иконописи, живописи, архитектуры, распевов и т.д. следует отнести к исторически неблагоприятным условиям для развития русского самосознания.

Следуя Вашей «логике», пьянство, упадок древнерусской литературы, живописи, деградацию архитектуры стоило бы отнести к благоприятным условиям для развития русского самосознания.

Далее вы пишите, что чадам русской православной церкви следует брать дело, отрезвления России в свои руки. А как же «причастие»? Неужели церковь может отказаться использовать наркотический яд в «причастии», в так называемой «крови Христа»? Кстати им опаивают даже младенцев.

Недавно зашел в иконную лавку Свято покровского монастыря г. Харькова, а там, среди книг, стоит бутылка кагора. Я спросил у продавца: «А что сейчас в иконной лавке торгуют спиртным? «На что продавец, стала меня уверять в полезности этого «божественного» напитка, и что кагор продается по благословению митрополита Никодима и его нужно давать по одной ложечке даже младенцам! Вот так то!

Затем вы кратко описываете русскую историю, начиная со времен Ивана Грозного и заканчивая Николаем ІІ.

В целом с Вами согласен и с тем, что Раскол в церкви был на руку врагам русского народа – старый принцип «разделяй и властвуй», и с тем, что «пьяным народом легче править». Но зачем Вы умалчиваете, что это и была политика «русских царей»? Русских умышленно беру в кавычки, потому что именно они и являлись главными гонителями всего русского: и традиции, и быта и даже языка, которым сами не всегда владели. Вы совершенно правильно пишите, что при дворе зачастую было даже запрещено разговаривать на русском, были осмеяны русские традиции и обычаи. Простому русскому народу воспрещалось петь русские песни, носить национальные одежды, отращивать бороды и т.д. вменялось в обязанности пьянство, бражничать и окупать кабак. Но при этом Вы ловко всю вину перекладываете на «мифических» инородцев и иноверцев, которые паразитировали на теле русского народа, расчленяя и убивая его. Почему вы не назовете вещи своими именами? Инородцы и иноверцы и есть так называемые «русские цари». Как Рюриковичи, так и Романовы.

Например. Екатерина ІІ – немецкая принцесса София Фредерика Августа Анхальт Цересткая – русская?

Император Николай ІІ русский всего лишь на 1/32.

Зачем Вы поддерживаете наскучивший всем миф. О добрых русских царях-батюшках, и злых инородцах-боярах?

В своей статье Вы много лестных слов уделяете русской православной церкви. Согласен у РПЦ были заслуги перед русским народом, чего стоит, например, подвиг патриарха Гермогена, который во время интервенции Речи Посполитой начала 17 в. рассылал по городам и весям грамоты с призывом всенародного восстания против интервента. Но в основном-то, РПЦ обслуживала «русских царей», а официально подчинена государству при Петре І. А народ-то русский, именно церковь всегда держала в «смирении» и покорности. Впрочем, как вы верно заметили не всегда это удавалось и ей, были бунты, были и более организованные восстания Степана Разина, Емельяна Пугачева… В статье вы скорбите о Расколе, вызванном никоновской реформой. Но почему-то, умалчиваете, что суть Раскола в том, что все русское подверглось гонениям, а все чуждое не русское стало насаждаться безоговорочно. Известна фраза патриарха Никона: «Я русский, но вера моя греческая!».

В эту то церковную «перестройку» и пришли к нам греческий обряд, греческие облачения и т.д., до этого же были русские. Что, конечно же, не приняла большая часть русских верующих, оставшихся русскими, так называемыми раскольниками- старообрядцами. Гонением со стороны государства и его подразделения - церкви старообрядцы подвергались вплоть до начала 20 века.

Слова «черносотенца» и «шовиниста» сказанные Николаем ІІ после расстрела крестного хода с петицией к «царю батюшке», были попыткой вернуть расстрелянную веру русских людей в доброго царя – батюшку. Именно в «кровавое воскресенье» была расстреляна и изрубана шашками вера в доброго «русского» царя, что и послужило фундаментом для русской социалистической революции 17 года!

Совершенно не согласен с Вами, что политика царствования Николая ІІ, отмечается заботой о русской семье и о русском народе в целом. Николай ІІ больше всего заботился о своей «Семье» и о своих многомиллионных счетах в Западно-Европейских банках и после «вынужденного» отречения собирался уехать из «этой» страны в любимую Англию, но обстоятельства не позволили.

По Вашим словам в 1914 году в России вводиться запрет на продажу спиртного, который просуществовал в искаженном виде до 1925 года.

В 1914 году нужно было провести мобилизацию, да и в обществе под влиянием большевиков во главе с Лениным, и передовой патриотической интеллигенции господствовала идея трезвости. Поэтому Николай ІІ разрешил по усмотрению местных властей закрывать винные магазины и склады, что и было сделано по требованию населения.

С приходом к власти большевиков во главе с Лениным, правительство повело бескомпромиссную борьбу с алкоголем, как врагом социалистической революции. Что отражено в постановлении СНК РСФСР от 19 декабря 1919 года.

Не лишне будет вам напомнить, что царские винные запасы были уничтожены по личному распоряжению Ленина, несмотря на предложение продать их за границу и выручить так нужную молодому государству валюту.

Затем Вы, перескочив через февральскую буржуазную революцию, принялись громить «октябрьский переворот». Напомню Вам, что октябрьскую социалистическую революцию делал русский трезвый и сознательный народ – авангард всего человечества!

Приводить в статье слова «троцкистов» пытаясь навязать читателю мнение, что все были такие, в том числе и большевики во главе с Лениным и Сталиным по меньшей мере не корректно. Статью Когана, которую вы приводите «еврейский народ есть истинный пролетариат, истинный интернационал не имеющий родины» совершенно не стоит «приклеивать» к большевикам. Известно, что в то смутное время существовала еврейская коммунистическая партия – ЕКП, которую троцкисты пытались полным составом ввести в ВКБ(б). Но большевики во главе с Лениным и Сталиным этого не допустили т.к. ЕКП как и сами троцкисты финансировалась сионистским капиталом. Да и само название приводимой Вами статьи, по сути, является космополитичным, что резко осуждалось большевиками за отказ от национальной традиции и культуры. И расценивалось как наиболее реакционная буржуазная идеология. Далее Вы пишите, что нет нужды останавливаться подробно на картинах массовых репрессий русского народа. Совершенно с вами не согласен, зачем же так голословно обвинять всех и вся, нужно было привести какие то факты. Дело в том, что после «приобретения» советского ТV американскими «друзьями» в начале 1991 года нам стали показывать голливудские сказки о «кровавых» палачах большевиках о том, как они «расправлялись» с русским народом, с «русским» царем и т.д. Так называемые «картины массовых репрессий» Вами заимствованы видимо из с того же ТV.

Вы пошли даже дальше наших американских “друзей”, даже проводите параллели с Освенцимом. Интересно, по Вашему, Великую отечественную тоже выиграли евреи, вроде приводимо Вами Когана, или все народы, населявшие СССР, во главе с русским!

Советую Вам обратиться к беспристрастному свидетелю – статистике.

В царской России на конец 1913 года проживало 159,4 млн. человек, в СССР к началу 1940 – 194,1 млн. человек, это после І мировой, интервенции 14 империалистических стран, гражданской, голода, тифа, разрухи, и многого другого! Привожу вам статистику по продолжительности жизни. На конец 19 в. в царской России она составляла 32,3 года – люди не доживали до возраста Христа. В СССР средняя продолжительность жизни в 1926-1927 годах 44,4 года в начале 60-х достигла 70 лет и была одной из самой высокой в мире.

Вот Вам и геноцид. Безосновательно и Ваше утверждение, что в СССР многие семьи были расчленены. Советское государство с самых первых дней своего существования заботилось о семье, как о ячейке общества. Так в СССР, в 1950 году на 1000 человек приходилось 11,6 брака и 0,4 развода в год. Это показатель очень красноречивый.

К сожалению, после смерти И.В. Сталина и 20-го съезда КПСС, к власти в стране пришли оппортунисты-западники, которые и подменили наш идеал построения справедливого коммунистического общества на идеал общества потребления, символом которого были США. Помните, после поездки Хрущёва в США (1961 г.) лозунг «догнать и перегнать Америку!» Вот она где, подмена! Параллельно с подменой идеалов и закладки фундамента под разрушение экономики, тогда началась пропаганда «культурного и умеренного пития».

В результате этого к 80-му году на 1000 человек, при снижении количества браков до 10,3 в год, число разводов увеличилось до 3,5 – почти в 10 раз.

Так же сильное «передёргивание» что, якобы дети отрекались от родителей в советское время, если это и было очень редко, то это всегда осуждалось всем обществом.

Атеизм в СССР действительно был главной идеологической составляющей, т.к. советское общество воспитывалось, опираясь на научные знание и достижения, а не на религиозные суеверия и предрассудки. Именно это и позволило нам первым запустить ИСЗ в 1957 году, а в 1961 году Гагарин уже полетел в космос. Да и так необходимую для безопасности страны, атомную бомбу мы изобрели, и испытали в 1949 году, опираясь на науку, а не на молитвы РПЦ!

Кстати, благодаря этому изобретению над нашей головой уже 60 лет мирное небо!

Искусственное прерывание беременности действительно, как и в царской России, имело место и в СССР, хотя и с меньшей степенью смертности, чем в царской России. Но зачем вы пытаетесь связать аборты с советской властью, если они имели место в тех странах, где советской властью и не пахло.

Отказ от новорожденных действительно был, и осуждался обществом. Особенно это явление возросло после пропаганды «культурного и умеренного» пития. Но в отличие от царской России, где по стране бродили голодные, беспризорные дети-попрошайки, советское государство брало на себя заботу о таких детях. В СССР беспризорных не было вообще!

Хочется вам напомнить простую, подтверждённую историей истину: «кто стреляет в своё прошлое из пистолета, в того будущее выстрелит из пушки!».

По поводу «столетия забвения и амнезии», как вы называете ушедший 20-й век.

Привожу слова Ф.Г. Углова из статьи «Человеку века мало», опубликованной в газете «Завтра» (№41(5681)): «Считаю, что 20-й век был для российской империи вершиной расцвета. Помню, что революцию 17-го года мы приняли как приход нового времени. И не ошиблись. Советская Россия победила многие болезни, покончила с нищетой, добилась высочайших достижений в образовании и науке, построила на своих огромных просторах огромное число больниц и заводов, школ, дорог, кораблей…

Её дети полетели к звёздам… Но самое главное 20-й век принёс каждому человеку, живущему в России, – каждому! – равенство, братство, свободу…».

Затем вы пишите, что новый 21-й век принёс надежду на обретение памяти, т.к. во главе созидательных процессов встала РПЦ. Опять же допускаете явные алогизмы.

Разве стирание памяти всевозможными ярлыками вроде: «70 лет безбожия», «совки», «административно плановая система», «тоталитаризм», «сталинизм», «голодомор», «гомосоветикусы», и т.д., которые уже почти 20 лет нам насаждают в сознании американские «друзья», скупившие все СМИ – можно назвать обретением памяти? Разве искажение нашей истории – обретение памяти? А разве можно назвать беспризорность, детскую проституцию, поголовную алкоголизацию, наркоманию, катастрофическое количество абортов, развал экономики, развал и разоружение армии, уничтожение великой страны, вымирание до 1,8 млн. человек в год государствообразующего русского народа созидательными процессами, во главе которых встала РПЦ!

Возможно, что для церкви эти процессы действительно стали созидательными. Действительно, появилось множество переевших священников на дорогих машинах, живущих в дорогих домах-коттеджах, открылось множество монастырей, церквей, в которых с утра до ночи кричат о «возрождении духовности» и т.п.

Но чем же эти процессы созидательны для русского уничтожаемого народа?! Иногда просто кажется, что все эти «господа-священники» выплыли из какого-то мистического небытия, чтобы отслужить панихиду по вымирающему русскому народу и вернуться опять в небытие.

Еще Сергей Сергеевич вы по видимому часто заглядываете в Библию, Закон божий тому подобную литературу, часто смотрите TV. Может это и неплохо, но как мне кажется, все же нужно иногда заглядывать и в учебники по математике и истории.

Надеюсь, что Вы напечатаете мою статью в ближайших номерах «Соратника»

Прочитав ваш материал, хочу кратко ответить Вам, не вступая в полемику.

Я полностью согласен с некоторыми вашими утверждениями, сомневаюсь и хотел бы проверить часть других, но полностью и категорически не согласен с вашей оценкой роли РПЦ в жизни нашего народа, нашего государства как до революции, так в современности. Не собираюсь Вас переубеждать, но скажу, что Вы, как человек очень далекий от церкви и, очевидно, от той литературы, которая отражает и учение и жизнь церкви, совершаете ту же ошибку, в какой обвиняете Аникина – т.е. повторяете ту «лапшу», что вешают нам на уши СМИ. Потому, и только потому, я не могу вынести вашу статью на страницы газеты в качестве дискуссионной.

В то же время, я не хотел бы оставить ваши вопросы в воздухе и пересылаю статью Аникину. Надеюсь, он найдет возможность хотя бы некоторые ваши обвинения аргументировано отклонить. Мне, например, совсем непонятно обвинение, высказанное в таких двух абзацах вашей статьи:

«Далее, Вы пытаетесь уверить читателя в том, что по Вашим же словам: трезвость, семейная патриархальность, расцвет древнерусской литературы, рождение знаменитой иконописи, живописи, архитектуры, распевов и т.д. следует отнести к исторически неблагоприятным условиям для развития русского самосознания.

Я обратился сейчас к тексту Аникина и не нашел, правда, при беглом просмотре, ничего подобного.

Если я сохранил Ваш электронный адрес, сообщу его С.С. для прямой связи. Вам же сообщаю его адрес, хотя он его не раз приводил и в газетных публикациях, в т.ч. и в обсуждаемой статье:

Я рад, Владислав, что Вы задумались над тем, что являетесь не первым и, надеюсь, не последним представителем своего рода, что, возможно, наложит отпечаток на всю Вашу дальнейшую жизнь. Рано или поздно Вы поймете, что обладаете лучшим из того, чем наделили Вас предки – Памятью, не только на генетическом, но и на духовно-нравственном уровне, что Вы есть не только вершина, но и основание – альфа и омега. Надеюсь, что понимание Вами этой простой истины наложит и ответственность за последующие поколения, ибо их качество – это Вы.

Приведенные цифры показывают, что Вы человек грамотный, думающий, неравнодушный. Полагаю, что приведенные Вами данные заставят любого трезвомыслящего человека понять, что он, в сущности, есть пылинка в хаосе безбрежного бытия. Что такое 16 поколений? Это всего-навсего 400 лет в истории землян, соответственно, 7 поколений – это 175 лет. Много это или мало? Судите сами: Ф.Г.Углов уже прожил 1/4 часть от первого срока и 4/7 части от второго. Безусловно, и мне интересно, сколько имен из этих 16 или 7 колен может знать современник? Один бурят в 2002 году показывал мне рукописную книгу памяти своего рода, где были записаны имена 22 предыдущих ему колен. Удивительное дело, он, житель забайкальских степей, обнаружил такую же осведомленность в вопросах генеалогии, как и Ваш кавказский оппонент из моей статьи. Он не оскорбился сравняться с горскими народами.

Вам не кажется странным, Владислав, что представитель «малого» народа России не только поверил тому, о чем я и Вам поведал, но еще и поименно своих предков назвал, а представитель «большого» народа, вместо того чтобы предоставить свою родословную в знак опровержения своего «беспамятства», драться полез? Кстати, Вы сколько своих колен из родословной помните? Вот такое же положение и у многих, если не сказать большинства, русских людей. Я уже указал в статье, что «этому имеются как объективные причины, так и хлипкие отговорки, типа «нет времени». К объективным причинам следует отнести исторически неблагоприятные условия для развития русского самосознания» (точка, за которой следует новая мысль), к коим относятся, в том числе, и церковный Раскол, и годы правления антирусской элиты, и большевизм.

Перечитывая Ваше письмо, я пытаюсь понять, от чьего лица оно написано? Кто автор по национальности? Кто он по убеждениям и вероисповеданию? Если он русский, то русский человек обязательно поймет русского человека. А если он враг всего русского? Если для него обретение русским человеком родовой памяти, религиозного самосознания – есть самое опасное явление? Или это пишет «только Владик», которому требуется объяснить известные русскому человеку истины? К нему я и обращусь, с ним и поведу разговор.

Владик, да будет Вам известно, что русский человек – это православный христианин. Его предки тоже были православными людьми. Православие было принято славянскими племенами более чем 1000 лет назад. Вероятно, русский народ, как этнос, берет свое начало со времен Ивана Грозного, тогда же было образовано Русское государство. Православие – это трезвая религия русского народа, религия трезвения. В ее основе лежит любовь к Богу и ближнему своему. Чтобы узнать, жива ли в Вас любовь, представьте, что стали свидетелем распятия Христа. Как Вы себя поведете, будете кричать: «Распни Его?» или шептать: «Прости мя, Господи»? Если первое, то Вы, Владик, жид, если второе, то – христианин. Но явно, что Вы не из тех, про которых сказано: «… они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы. Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако не только их делают, но и делающих одобряют» (Рим. 1, 29-32).

Теперь Вам легко будет решить к какой общине примкнуть. Небольшие сложности выбора ожидают, если Вы оказались христианином. Быть православным сложнее всего, это тоже, что быть русским. Проще быть католиком или протестантом, там может быть и материальная поддержка Запада и тех, кто «не пьет» среди них хватает. Вроде как «своя» безалкогольная среда.

Но, судя по письму, Владислав, Вы потенциально православный человек и душа Ваша тянется к «русскому» Богу. Вот и в церковь заходите. Несколько лет тому назад я, также как и Вы, зашел в церковную лавку и увидел среди икон бутылку вина. Я не стал вступать в полемику с продавцом, как это сделали Вы, а написал письмо епископу, где указал, что «бутылка в иконной лавке, это атомная бомба в сознании верующего человека». Сигнал был воспринят с пониманием, и из всех иконных лавок бутылки были убраны.

Собственно, спор по данному вопросу имеет давние корни. В частности, в XVII веке в богословской среде шло словесное противостояние, которое получило название «хлебопоклонная ересь». Одни (латинская партия) утверждали, что Господь благословил вино, поэтому оно является божественным даром, другие доказывали, что оно обретает это свойство только во время евхаристии и чтения над ним соответствующих молитв, когда вино преобразуется в сакральное для верующего вещество – Христову кровь, а хлеб в Его плоть. Владик, зарубите себе на носу: православный причащается не «наркотическим ядом», а кровью Господней. В данном случае, эти божественные капли являются для христианина символом его единения с Христом и Его Церковью. Более того, прежде чем «причаститься» к Царству Божию, верующий обязан покаяться за свои грехи вольные и невольные, совершенные во сне или наяву, тайно или явно. Покаянию предшествует целая процедура: осознание греха, подготовка к исповеди, сама исповедь, возможное прощение греха и, только затем, причастие. Как видите, это психологически очень сложная процедура. Смириться, признать свою ограниченность, ничтожность, вину перед близким человеком, изгнать злобствование и самость и решиться жить по другим нравственным ориентирам, по законам любви – не просто, и не каждому это по силам. Русский человек отличается от других тем, что, сколько бы он не сопротивлялся, совесть, душа, которая по природе своей христианка, вопиет к Небесам и, рано или поздно, приводит его к Богу, порой через страдания и болезни.

Вы опасаетесь, что 3 грамма, которые случайно попадают в рот любопытствующего человека, могут ему навредить. Заверяю Вас, ничуть! Более того, если Вы пьете чай или кофе, то этим наносите вред своему соматическому здоровью, от этих веществ (тоже наркотических) страдает как сердечно-сосудистая, так и нервная система, слабеет умственная деятельность. Что касается ребенка, то для него конфета опасней причастия во много раз.

Как уже было сказано, русский человек находится в состоянии трезвения – добротолюбия, добротоделания, поиска Правды, Истины, Бога. Православный крест на куполах Русских церквей притягивает к себе, зовет и здесь, под сенью Храма, русский человек обретает смысл бытия, понимает свое предназначение на Земле, успокаивается, живет без суеты, но по Разуму. Во многих странах мира русские люди живут по общинному принципу при церковных приходах. Россия не является исключением. С первого взгляда может показаться, что по общинному признаку можно объединяться и в «языческие» общины, партии, секции, артели, исповедуя при этом безверие или иноверие. Но, повторюсь, исторически так сложилось, русский человек – это православный человек. Выходец из русского народа, но иноверец или безбожник, перестает быть русским человеком, хотя и может оставаться россиянином. Он иной, он – «не мы», про которых протопоп Аввакум говорил: «Немцы русские».

Но вернемся к прицерковным русским общинам. Я искренне уверен в том, что Русской Православной Церкви следует брать дело отрезвления населения России в свои руки, но это должно быть не в виде организации реабилитационных или социальных служб, чем обязано заниматься государство, а в виде добровольных трезвеннических церковных общин, братств, приютов, члены которых безвозмездно («Христа ради», «во славу Божию») помогают россиянам трезвиться.

Смею Вам напомнить, Владик, что трезвость понимается православным человеком как эволюционный процесс, когда трезвение – это эволюция сознания, расширения его до масштабов понимания Творца, а трезвенность – эволюция души, ее стремление к Духу Святому, к Царству Небесному, к Вечной Жизни. Православные христиане исходят из того, что человек сотворен по Образу и Подобию Божию и является существом свободным, имеет право выбора между добром и злом, т.е. человек, как личность, свободен в своем волеизъявлении. Они – христиане, сознательно отвергли зло и стали «рабами праведности» (Рим.6-18), делами своими, подтверждая выбранный путь, ибо «вера без дел мертва» (Иак. 2-20). Так некогда пьяницы и разбойники, уверовав становились праведниками, членами братств трезвения.

У Вас возникают сомнения, смогут ли они – неимущие и убогие, встать в авангарде трезвости. Да, смогут! На это есть исторические обоснования. К примеру, в России начала ХХ в. насчитывалось свыше 60 тысяч православных братств трезвости, что составляло более 90 % от всех российских обществ трезвости. Это позволило в 1913 году провести Первый всероссийский праздник Трезвости. Однако чтобы осуществить такое мероприятие трезвенникам пришлось трудиться более 50 лет.

Историки отмечают, что трезвенники появились в России в первой половине XIX в. Есть сведения, что т.н. «трезвенническое движение» было организовано протестантскими миссионерами, которые стали апостолами первых российских обществ трезвости, из чьих структур вылупились революционеры – борцы за «свои» права, враги российского самодержавия. Осознанная борьба русской интеллигенции против системы спаивания начинается с антиалкогольной работы И.М. Сеченова, написанной и защищенной им в Германии. Этот труд стал научной базой для русских борцов за антиалкоголизм, а опыт работы одного из них (С.А. Рачинского), был положен в основу организации православных братств трезвости. Можно сказать, что в России XIX века появилось два вида трезвенников: 1) трезвенники-борцы с самодержавием, к которым позднее примкнули виноделы из еврейской диаспоры, дружным фронтом выступившие против государственной монополии, и 2) трезвенники-борцы за собственные души. У первых была ненависть ко всему русскому, вторые наоборот, грудью стояли за все русское, а трезвость считали первым условием для процветания России. Именно поэтому Союз Русского народа в 1909 году созвал общественных деятелей на I Всероссийский съезд, посвященный проблемам пьянства и алкоголизма, в работе которого приняли участие 453 представителя университетов, научных институтов, медицинских учреждений и обществ трезвости. На этом съезде не преминули заявить о себе большевики, курирующие ничтожную часть из всех обществ трезвости. Позднее, советскими историками их участие показано масштабно, из чего складывается искаженное впечатление как об участниках, так и организаторах. Напомню, что в советское время на всех трезвенников был навешан ярлык «сектанты», что было в атеистической стране также опасно, как было опасно быть верующим человеком. Поэтому русским трезвенникам 60-70 годов ХХ столетия требовалось обладать мужеством, чтобы заявить о себе.

Кроме обозначенных видов трезвенников следует выделить особую группу т.н. «религиозных» трезвенников – староверов, которые не употребляли хмельного по причине хранения православной веры и традиций русского народа. Труд православных трезвенников в немалой степени способствовал вначале ограничению продажи спиртного по месту жительства, а затем и принятию «сухого закона» 1914 года, который, после 1917 года в искаженном виде просуществовал до 1925 года. Основным инициатором государственной монополии выступил Николай II, который на протяжении всего своего правления радел за народное отрезвление, что отражается в соответствующих законодательных актах. Наиболее значимым, безусловно, является запрет на торговлю водкой и пивом от 19 июля 1914 года, позднее пролонгированный на более длительный период.

Следует указать, что наиболее активное противостояние со стороны виноделов и виноторговцев существующей власти началось вскоре после официального запрета. Ввиду того, что почти вся пресса находилась в руках иноверцев, им удалось «накачать» общественное мнение соответствующим образом. После, т.н. «февральской революции», Временное правительство отменяет запрет и 27 марта 1917 года повсеместно разрешает продажу крепких спиртосодержащих веществ – 12 % (градусов) – для питьевого потребления.

Существует легенда, что Ленин стоял на стороне трезвенников, мол, первое, что он сделал после переворота, так это запретил пьянствовать. К сожалению, это миф. На самом деле «вождь мирового пролетариата» объявил Петроград на осадном положении и приказал беспощадно подавлять любое неповиновение новой власти. Особой нелюбовью у него пользовались черносотенцы. В каждом русском он видел врага, поэтому за малейшее подозрение расстрел осуществлялся без суда и следствия пулеметным огнем без всякого предупреждения. После принятие соответствующих, в том числе антиалкогольных, декретов и постановлений, любой террор в отношении населения можно было списать как борьбу с мародерами и пьяницами. В отношении крестьян применялись репрессии под предлогом борьбы с самогоноварением. Об этом Вы можете узнать даже из советской литературы.

Владик, правда также состоит в том, что с приходом к власти Ленин не отменил постановление Временного правительства относительно продажи питьевого алкоголя, зато своими постановлениями он, фактически, отменил не только «сухой закон», но и государственную монополию на винокурение. Кроме того, с приходом к власти большевиков:

в стране разрешена продажа виноградных вин крепостью 12 %

с августа 1921 г. была разрешена продажа населению виноградных, плодово-ягодных и изюмных вин крепостью не более 20 %

с января 1923 г. разрешена продажа наливки и настойки крепостью не свыше 20 градусов

с декабря 1924 г. разрешена продажа алкогольных изделий крепостью до 30%

с 1 октября 1925 г. разрешается производство и продажа хлебного вина - 40 % водки.

Как Вы понимаете, пиво алкогольным изделием перестало считаться сразу после революции.

Вместе с разрешением продажи водки, в 1925 г. вводится винная монополия. Если до этого периода уровень потребления абсолютного алкоголя на душу населения не учитывался, то с 1925 г. появилась возможность это отслеживать. А далее Вы знаете.

Более подробно, Владик, Вы сможете узнать, если будете любить русский народ и его историю. Честно говоря, Вы не узнаете, сколько погибло народа от употребления алкоголя, но сможете представить, сколько было уничтожено русских людей под предлогом борьбы с пьянством и самогоноварением, сколько трезвенников сгнило в большевистских ГУЛАГах.

Напомню Вам, что мы беседуем о геноциде русского народа в годы правления большевиков. По разным источникам только в период с 1918 по 1925 гг., мы не говорим о более поздних годах, были безвинно убиенны более 10 миллионов русских людей. Как Вы думаете, у них были дети?

Постановлением Ленина, в 1920 г. русским женщинам рекомендуется делать аборты. Но это были русские женщины, т.е. не атеистки, поэтому они продолжали рожать детей, вопреки запретам безбожного правителя. И как результат, к 1940 г. в стране проживало 194,1 млн. человек. Статистика наука лукавая, поэтому, чтобы правильно понимать ее цифры, требуется корректировка на обстоятельства. К примеру, указано, что в царской России конца XIX в. продолжительность жизни была 32,3 года, после окончания гражданской войны – 44,4 года, в начале 60-х годов – 70 лет. Динамика впечатляет! Что на самом деле? В конце XIX в. каждая русская семья была многодетной, в ней росло от 5 до 15 детей, т.е. детского населения было больше, чем взрослого. Но велика была и смертность детского населения. Суммирование детской и взрослой смертности дает усредненный результат продолжительности жизни.

Совсем другая картина в конце 50-х годов. Война забрала более 20 млн. только русских людей. После нее в стране остались старики, женщины и дети. 5 лет страна не рожала, после войны большая часть женщин не могла родить по причине отсутствия мужчин. Кроме того, постановлением от 1954 г. уже советским женщинам рекомендуется делать аборты, что было, по сути, продублировано соответствующим указом 1955 г. С тех пор ежегодно «культурно» убивается 5-7 млн. младенцев в утробе женщины. К началу 60-х гг. смертность этих детей не учитывалась. Отсюда и результат.

Дорогой друг, можно бесконечно горько рассуждать на данную тему. Но, беседуя с Вами, я лишний раз убеждаюсь в том, что для России ХХ в. – это век амнезии и беспамятства, век пропагандистских лозунгов и безбожия. Мне хочется верить, что когда-нибудь русские люди будут любить свой народ так же, как любят свой народ евреи. Придет то время, когда на местах убиения русского народа будут стоять церкви и памятники, откроются музеи, где каждый входящий сможет узнать, как и кем уничтожался русский человек. Даст Бог и Вы, Владислав, сможете помолиться за души безвинно убиенных, как это сделал Ваш тезка из Новосибирска в начале 90-х гг. прошлого века, оставив трезвенническую (как безалкогольную) деятельность и, уйдя в монастырь, который он, с братьями во Христе (бывшими трезвенниками) воздвиг под Томском, на месте убиения русских людей. Они молятся о душах безвинно убиенных русских. Спаси Вас Господи! Будьте милосердны и внимательны.

Вы опять делаете ударение на почитании предков со стороны малых народов чеченцев, бурят. Да, это так. Но не стоит нас русских, обвинять в «беспамятстве», по причине хлипких отговорок, типа «нет времени». Так исторически сложилось и это вполне объективно, что русский государствообразующий народ покорил такие огромные, зачастую очень суровые для проживания просторы. Посмотрите, какие территории у нашей России, от Балтийского моря до Берингова, от Черного до Карского. Все эти просторы сначала освоил, а затем отстаивал от притязаний соседних стран русский народ. В результате этого были массовые перемещения крестьян с деревень в неведомые до сих пор края, вспомните, хотя бы, как Ермак осваивал Сибирь со своими казаками. Когда крестьяне отрывались от земли, на которой родились и выросли их предки, безусловно, притуплялась и родовая память. Так же русский народ еще во времена царского правления пережил бурное развитие промышленности, опять же многие крестьяне или в города и работали на заводах, что тоже неблаготворно сказалось на родовой памяти. Вы наверно знаете, что до отмены крепостного права в 1861 году крестьянин помещиком зачастую расценивался как вещь, которую можно продать, подарить и т.п. Это тоже один из факторов, отрицательно повлиявших на почитание предков. Ну, и, наконец, после революции индустриализация продолжилась, и даже с новой силой, так же люди из деревень шли в города, строили заводы, затем работали на них, так было нужно: без мощной промышленности мы бы сгинули во время Великой Отечественной войны. Сейчас этот процесс называется одним словом – урбанизацией. Безусловно, ряд, далеко неполный, этих объективных, исторически сложившихся причин и повлиял на некоторую утрату родовой памяти.

Чеченский же народ жил, да и во многом сейчас живет в феодальных патриархальных отношениях, этот самобытный народ проживает, как сейчас бы сказали – компактно, тейпами – родовыми семьями. Чеченский народ не пережил вышеописанных процессов, которые пережил русский народ. Поэтому нельзя, в этом отношении, сравнивать 2 разных по культуре и общественному устройству народа, и уж тем более делать поспешные выводы.

Тем не менее, за годы царской, а затем так называемой «советской оккупации» народ Чечни имел уникальную возможность через русский язык приобщиться к знаниям, накопленным за всю историю человечества. Как Вы, наверное, знаете у чеченцев, как и впрочем, и у бурят, письменность была на основе русского алфавита. На счёт «гонений» со стороны «советского режима» это конечно выдумка ТV, может во время царизма, что-то подобное и было, но никак не в советское время.

И как бывает обидно слышать от «националистических выкормышей» с окраин СССР о запрете русского языка, о глумлении над ним. Но самое главное, что эта так называемая «национальная элита» прозападной ориентации, больше всего обкрадывает, в угоду любимому Западу, своих же сограждан. Дело, в том, что на русский язык в советское время была переведена вся научно-техническия и художественная литературные, другие достижения всего человечества, начиная с античных времен и до сего времени. На это государство выделяло огромные, деньги. Теперешние же националистические «князьки», запрещая, делая «не престижным» русский язык, делают свой народ менее образованным, т.к. за обучение английскому нужно платить большие деньги и это не доступно широким слоям народов. И в системе мирового распределения труда народы с окраин СССР будут заниматься грязными черновыми работами. Как Вы знаете в мире существует только два великих языка, на которые переведены все научные достижения – русский и английский.

Мы русские – являемся носителями уникального языка. Русский язык нужно беречь и развивать всем народам СССР и особенно русскому. Хранить, как хранили наши деды и отцы, как хранили большевики во главе с Лениным, а затем Сталиным, видевшим в русском языке нерушимую нить, связывающую все народы СССР в государство.

Теперь о большевизме, который Вы не преминули поставить в разряд исторически неблагоприятных условий для развития русского национального самосознания, наряду с расколом и правлением антирусской элиты.

Во-первых, термин русское национальное самосознание мне очень не нравиться, т.к. сейчас все националисты, пользующиеся особенной поддержкой и благосклонностью Запада и особенно ЦРУ, везде и к месту, и не к месту его употребляют. Например, в Украине, с утра до ночи, особенно это было во время предвыборной лихорадки, которая недавно у нас прошла, все так называемые «национал-патриоты», криком кричат о «национальной свідомості».

1. «Арийцы» – національно свідомі” – истинные украинцы.

2. «национально не свідомі” – не истинные украинцы – “москальські та жидівські” прихвостни.

3. Москалі и “жиди “ это хуже негра в ЮАР или Америке.

То есть фашиствующие, или как Вам угодно, жидовствующие этот ярлык используют в своих коварных целях разделяй и властвуй, зачастую даже не подозревая, что являются «пятой колонной» Запада, который нас поощряет и уничтожает нашими же руками.

Так вот большевизм этому порабощению и уничтожению и положил конец, объединив все народы, населявшие царскую Россию в единую большую братскую семью.

Не буду долго останавливаться на том, наверняка и Вам известном факте, что в царской России около 70% приисков принадлежали западным олигархическим кланам Нобелей, Ротшильдов, Вишау и другим. Более 50 % промышленности принадлежали им же. И через свое марионеточное правительство – Романовых – эти кланы мировых промышленников и ростовщиков присваивали продукт коллективного труда русского и других народов населявших Россию.

Так вот, ненавистный Вам, не понятно почему, большевизм, поставил на таком положении вещей крест – русский народ порвал узы колониального рабства.

Ошибочно расценивать большевизм как что-то наносное, принесенное извне Лениным, Сталиным и другими.

Он родился в недрах русского трудового народа, как идея освобождения от рабства. Главный принцип большевизма – человек человеку друг, товарищ и брат, – пришел на смену старому – человек человеку волк. И особенно этот главный принцип большевизма созвучен с Христовыми заповедями, да и родился-то он в недрах русского православного народа. Несмотря на официальное церковное искажение учения Христа, и попытку поставить учение Христа на службу тем же Ротшильдам, Нобелям и их наместникам Романовым, народ русский давно уже понимал смысл и цель этих умышленных искажений, как понимал и верный смысл, и суть учения Иисуса Христа. Более того, к тому времени народ уже понял, что дальше жить по старому нельзя и в общественной справедливой жизни разглядел множество преимуществ для народа в целом и для каждого в отдельности.

Поэтому-то коммунистическая идея родилась внутри народа и была воспринята как единственное спасение от колониального рабства Ротшильдов и Нобелей.

Кстати, слово коммуна в переводе с латыни означает община, никак не ГУЛАГ или голодомор, как думают многие «национально сознательные» граждане.

Вас почитать так и впрямь можно подумать, что интервенты 1918 года – 14 империалистических стран мира – шли защищать «бедный русский народ», попавший под «иго» большевиков. Дело-то обстоит гораздо проще. Эти миллиардеры Ротшильды и Нобели, руками японских, американских, немецких, английских и прочих солдат шли «усмирять» разбушевавшуюся колонию. Как же так «богоустановленный порядок» рухнул, они нас доили–доили, а мы «несмышленыши» этого не захотели, надоело нам это. Чем закончилась «братская» помощь русскому народу со стороны Нобелей и Ротшильдов, Вам, я думаю, известно – интервенция провалилась, а интервенты разбежались по своим Германиям и Америкам.

Но не успокоились на этом, стали вынашивать план нового «освободительного» похода на СССР: ну не давал им покоя «геноцид» русского народа чинимый «жидобольшевиками». Вооружив до зубов националистическую Германию, через своего марионетку Гитлера, Ротшильды и Нобели предприняли новый «освободительный» поход на Союз СССР в 1941 году. Чем закончился этот «освободительный» поход, я уверен, Вам тоже известно.

После анализа двух «освободительных» походов Нобели и Ротшильды поняли – русский народ с оружием в руках не «освободить» и применили новую тактику в борьбе за «право русского народа на самоопределение». Этот концептуальный замысел нашел свое отражение в плане А.Даллесса от 1945 года. Не буду Вам его полностью приводить, Вы его наверно читали, выражу лишь его суть. А суть его сводить к разобщению граждан и народов, населяющих СССР, взращиванию среди граждан идеи национального самосознания, чувства собственной исключительности «богоизбраности» одной нации перед другой и прочей низменности вплоть до секса, пьянства, наркомании. Видимо, так часто употребляемое Вами определение (ярлык) русского национального самосознания принято за созидательное начало, на самом деле это очень опасное явление и берет свое начало в плане по разрушению СССР А. Даллесса. Другими словами Даллесс в своей доктрине подменил наш коммунистический (общинный) принцип человек человеку друг, товарищ и брат на старый буржуазной принцип: человек человеку – волк, да еще и сделал все, чтобы мы поверили в «истинность» и «природность» этого фальшивого, не нашего принципа.

Как Вы знаете и даже пишите, «русская нация, русский народ переплавился в русский в «котле» православия, ассимилировал (вобрав) в себя многие малые народы». То есть русский народ изначально как бы много национальный. Не вытекает ли из «вашей» концепции о русском национальном самосознании, что следовало бы проверить на «истинность» русских людей? Помните, как в Германии, времен подъема немецкого национального самосознания – там это называлось соответствие «арийскому стандарту»: замеряли длину носа, форму черепа, цвет глаз и т.д. Помните? А то чего уж там, возьмем да и проведем эдакую нехитрую процедуру, зато «очистим» нацию от всякой «мордвы» и «жидовы».

Ну разве Вы не понимаете, что врагам нашего народа и нашего отечества именно это и нужно: разделяй и властвуй!

Далее Вы меня решили протестировать на предмет «жидовства» по моему отношению к казни Иисуса Христа. Начнем с того, что к классу эксплуататоров (жидов), чьи интересы затронул Христос своими призывами к общинному справедливому образу жизни , я не принадлежу. Следовательно, если бы я не был «оглушен» ими (жидами), то не кричал бы вместе с ними: «Распни его, распни»!

К разряду «оглушенных», шептавших себе под нос: «Помилуй меня, Господи» я тоже перестал, с недавних пор относиться, так как понял, что церковь очень «трудится» на «ниве» оглушения людей, «воспитывая» из нормальных, свободных творческих людей – подлых, лукавых и безответственных трусов, как говорится – «смиренных».

Скорее всего, если бы у меня хватило мужества, в противовес «жидам» и «оглушенным» я кричал бы: «Он не виновен! «Вина» его лишь в том, что он хотел разрушить мир насилья и построить мир братства, любви и созидания. Что выгнал из храмов ростовщиков и их приспешников, торговцев несуществующим «царством небесным», страшащих людей загробными муками, если они будут противостоять грабежу ростовщиков. «Вина» его лишь в том, что он хотел освободить человека от рабства. Слава Иисусу Христу освободителю человечества!»

Беда людей в том, что как и тогда, так и сейчас не может понять буржуазный человек, что можно умереть за свои идеалы и без всякой затем «загробной жизни» в «раю», с «богом» и т.п. сказок. Так не поняли люди времен Иисуса Христа, что на пытки и казнь он пошел не за «царством небесным», а за свои идеалы и заповеди. Так не поймем этого мы и до сих пор, что можно умереть, умереть на совсем, оставшись, быть может, лишь в памяти потомков, за свои идеалы. Как умирали, точнее погибали Александр Матросов, Зоя Космодемьянская, Витя Талалихин, Олег Кошевой и тысячи, тысячи других. Об одном таком герое комсомольце я хочу Вам, вкратце поведать, может Вы и знаете сами, но все же. Смирнов Юра в июне 1944 года, двенадцатилетним мальчиком в бою за деревню Шалашино (Оршанского Направления) тяжело раненый попал в плен фашистам. Несмотря на зверские пытки (фашисты распяли Юру на стене блиндажа и искололи штыками) он не выдал им военную тайну – свое боевое задание. Юра в том же 1944 году представлен к званию Героя Советского Союза – посмертно и навечно зачислен в списки части, в которой служил.

Для более полного исполнения предыдущего абзаца предлагаю Вам маленький словарик с определением некоторых ключевых слов.

«Жид» – не национальность, а паразитический образ жизни. Человек, живущий присвоением результатов чужого труда. Эти «богоизбранные» люди даже придумали, что они имеют на это право, что якобы самим «богом» так заведено, чтобы они отбирали результат труда и других людей – гоев, как они называют.

«Гой» – скот, с человеческим обличьем данный в услужение «жидам».

На службе у жидов находятся и церкви, и секты, и водка, и прочие наркотики. Словом – весь «дурман» они сами же распространяют, зачастую мы им в этом активнейшим образом помогаем, думая, что делаем наиблагороднейшее дело.

«Жидовствующий» – гой, который постоянно оспаривает свою «богоизбранность» у самих «богоизбранных». Это может быть самый православный из всех православных, которые только есть на свете, самый правоверный, самый наимудрейший и т.д. То есть жидовствующий, как ему кажется, или как ему внушили, опираясь на его чувство собственной исключительности и неповторимости – от бога, а все остальные от сатаны. Все это сделано, чтобы разделять и властвовать! Часть оболваненных людей, жиды направили по пути «стяжания» «царства небесного», и тем самым устранили их из возможных конкурентов или даже противников их способа жизни. Ну не будет человек озабоченный «стяжанием даров нетленных» конкурентом или даже противником их способа жизни. Ну не будет человек, озабоченный «стяжением даров нетленных» обращать внимание на их грабеж, а будет лишь послушным их орудием, еще и молиться будет за врагов своих. Других, которых не удалось направить по этому ложному пути, они обуржуазили (оболванили) заставив их жить по волчьему закону, всю энергию направлять на добывание себе «земных благ», эта категория жидовствующих им так же не опасна, а даже «полезна». Именно в этой категории все их начинания находят поддержку, зачастую и материальную.

Есть еще и другая, отличная от предыдущих категорий людей. В начале ХХ века среди русского и других народов их было особенно много, настолько много, что они смогли объяснить суть происходящего, найти поддержку в народах и разрушить мир насилия, который существовал до социалистической революции 17 года. Смогли построить мир созидания, равенства, братства и свободы.

Я говорю о русских революционерах. Вот эта то категория людей особенно опасна для жидов, и не случайно все революционные начинания были так жестоко подавляемы Нобелями и Ротшильдами, через своих марионеток Романовых.

К сожалению, дело русского и других народов, пока что остановилось, для накопления новых сил, осмысления произошедшего. Наверно Вам известно, что после смерти Сталина, со времени так называемой «хрущевской оттепели» идея коммунизма искусственно извращалась и дискредитировалась марионеточными правительствами Хрущева-Брежнева-Горбачева и т.д. Делалось это с единственной целью, чтобы при одном упоминании о коммунизме в сознании людей всплывали одни негативные воспоминания, как действительно имевшие место события, а еще больше –интерпретированные и навязанные через скупленные СМИ. Немало на этом поприще «потрудилась» и современная так называемая «левая оппозиция» зачастую финансируемая также из-за океана.

Точно так же как учение Иисуса Христа удалось извратить и поставить на службу жидам, послушным жидовствующим церковникам, – так же и «буржуазным коммунистам» Хрущеву, Брежневу, Горбачеву и пр. Ельциным удалось извратить и приспособить для жидов развитое Марксом, Лениным, Сталиным учение Христа – коммунизм. Вы, наверное, знаете, что со времён «хрущевской оттепели» ресурсы Союза ССР огромными количествами вывозились на Запад. Опять же продукт коллективного труда народов СССР присваивался все теми же вездесущими Нобелями и Ротшильдами! Сейчас это носит отрытый и циничный характер: сейчас грабится всё, что создано трудом 4-х поколений. Сейчас, на рубеже веков и тысячелетий опять же в недрах русского и других народ происходит осмысление и понимание предыдущего, опять возникает та же потребность освободиться от колониального рабства, что и прежде. И я искренне верю, что Вы, русский и патриотически настроенный человек, в недалеком будущем, спокойно и без лишних эмоций все осмыслив и поняв, присоединитесь к этой вечной и чистой идее человечества, обогатив ее своим жизненным опытом и знаниями!

Вы, пишите, что будете обо мне молиться, не стоит зря терять время. Не стоит и пить сто грамм за мое или еще за чье либо здоровье, результат один и тот же, пустой, и даже вредный. Советую Вам приобрести работы Ленина, Сталина, историю ВКП(б) до «хрущевской оттепели» издания, и спокойно без волнения и без «ярлыков» их прочитать. Но только до «оттепели», потому что после 20 съезда КПСС в 1956 году труды эти изымались из библиотек и сжигались. Те же, что перепечатывались вновь, были с искажениями. В этих трудах вы найдете много интересного и нужного Вам и русскому народу.

До свиданья. С уважением и надеждой. Бокарев Владислав Александрович.

Разделяю Вашу обеспокоенность о судьбе советского народа, но поверьте мне, она напрасна. Историю нельзя повернуть вспять, а переписать – можно. Боже упаси меня заниматься и тем и другим. Я не в коей мере не хочу возвеличивать, т.н. «малые народы России». Цель моей публикации другая: пробудить интерес русского человека к своему Роду, чтобы читатель осознал себя русским, задумался над своим прошлым, понял, что от него сейчас зависит будущее его рода-племени.

Мне кажется, что Вы являетесь жертвой советской пропаганды и запрограммированы на вещание ее установок, но поймите, если Вы считаете себя русским, нельзя быть оппозицией к собственному народу!

Сегодня Россия окружена недругами не только азиатской или кавказской, но и славянской внешности. Государства однодневки прилагают массу усилий, чтобы наглумиться над русским народом. Вам ли это не знать? Вы об этом в каждой строчке упоминаете. Возможно, нападки со стороны бывших «братских народов» происходят не по злому умыслу, а инстинктивно. Помните крыловскую басню «Слон и Моська»? Но как бы там ни было, для самосохранения русским людям следует объединяться не по идейным, а по национальным признакам. Еще раз замечу, что «русский» – это не графа в паспорте, это образ мыслей. С этой точки зрения, член партии является носителем идеологии того народа, который он представляет. Например, член партии либералов, по национальности либерал; член партии коммунистов, по национальности коммунист; член партии демократов по национальности демократ; член партии евреев по национальности еврей; и т.д.

Вы вольны не согласиться с этим утверждением, но вряд ли будете отрицать, что и либералы, и демократы, и коммунисты вели и продолжают вести борьбу против русского народа – своего идеологического противника.

Христианское учение основано на Письменном и на Устном Предании. Письменное учение основано не только на книгах Ветхого и Нового Заветов, но и на «Символах Веры», записанных на Вселенских церковных соборах, «Правилах апостольских», «Исповеданиях веры», собранных отцами Церкви: Св. Григорием, Василием Великим, Григорием Паламой и другими, «Деяниях Св. Вселенских Соборов», «Древних литургий», ставших основанием современным богослужениям, «Акты мучеников», «Творениям Св. Отцов и Учителей Церкви», и «Древней практики Церкви» касавшейся географических мест, обрядов и т.д.

Многие предания в Православной Церкви исторически восходят к временам апостольским и даже библейским. Церковные предания в виду устной передачи при пересказах, бывало, видоизменялись, переходя в легенды, и поэтому Церковь подвергала их критическому анализу, исследуя, не имеется ли в пересказе внутреннего противоречия.

Святое предание имеет важное значение, на что указывал Св. Апостол Павел: «Братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом, или посланием нашим» (2 Фес. 2, 15) и «храни преданное тебе, отвращаясь негодного пустословия и прекословий лжеименного знания» (1 Тим. 6, 20), и «Хвалю вас, братия, что вы все мое помните и держите предания так, как я передал вам"» (1 Кор. 11, 2).

На устное предание указывали в многочисленных творениях Св. Отцы Церкви и учили других обращаться и следовать им. Учитель Церкви второго века Тертулиан, например, указывал: «На сии и на другие постановления ты не найдешь заповеди в Писании: Предание да будет для тебя заповедью, обычай подтверждением, а вера – побуждением к исполнению». На соблюдение предания указывали также и Ориген, Св. Епифаний, Св. Василий Великий, Св. Иоанн Златоуст и другие и, наконец, на Вселенских Соборах часто при решениях затруднительных вопросов обращались к древним преданиям.

Приняв от евреев как Боговдохновенные некоторые книги Ветхого Завета, и не включив в канон другие, Вселенская Церковь не успела заняться изучением и записью предания. Сведения из еврейского предания к тому, что известно из книг Св. Писания дополняют понятие о сотворении и миссии на земле человека. Изменяется также и понятие на исключительность Богоизбранности еврейского народа.

В книге Танаха написанной в те же времена, во втором и третьем веке после пришествия в мир Господа Иисуса Христа, как и Мишна, представляется вся прошлая история и предсказывается будущее человечества. Согласно мнению в этой книге «избранность принадлежит достойнейшему из сынов, а если же все сыновья являются достойными, то все и наследуют – каждый в меру своих достоинств». Но кто же достоин, быть Божьим избранником? «Божий избранник не может не быть человеком исключительным, необыкновенным, его нрав и обычай отличны от общепринятых, и он остается непризнанным среди своих современников, в своем окружении. Особенности его натуры приводят его к одиночеству в мире, делают его «чужеземцем» в собственной стране». Каково же отношение к такому человеку? «В большинстве случаев питают ненависть и презрение к «этому безумцу», оторванному от действительности и существующему в мире только «за их счет» потому что вся земля принадлежит им».

Однако как отмечает Танах: «Страдания, выпадающие на долю избранного – не напрасны. Как золото очищается огнем, так и душа человеческая очищается мучениями. Ибо муки очищают, они словно плавильный горн для человека. И Божий избранник тоже нуждается в очищении, ибо ни один человек не рождается ангелом, а тот, кто предназначен для высшей цели, должен быть семижды очищен от всех примесей, свойственных человеку по его натуре. А потому он должен принять полную чашу горя и страданий не только от людей, но и от небес, - для окончательного очищения»

Итак, согласно Танаху «жизнь, полная страданий, - это удел каждого Божьего избранника... но его явные муки – это его незримый венец». Возвращаясь к вопросу о сыновьях, Танах сообщает, что право преимущества старшего сына признается законами всех народов, и Тора тоже его подтверждает. Но именно младший оказывается избранным почти в каждом повествовании Танаха. Силы разделяются - старшему сыну принадлежит человеческое право, младшему же Божественная привилегия. И поэтому, делая примеры из Библии, в Танахе пишется «оба – и тот, кто обладает правом, и тот, кому дана привилегия, - первородные. Первый – по отношению к прошлому, он наследует добро, накопленное до него, второй – первороден по отношению к будущему, он несет в себе грядущее».

Братья Каин и Авель, Измаил и Исаак, Иосиф и его братья – пример старшинства и Божьей любви и покровительства к младшим. Самый младший сын Давид, из восьми, избран Богом, быть царем. И также сам царь Давид, по решению небес, как на это указывает Танах, выбирает младшего сына Шломо, быть своим наследником.

Для совершенствования согласно Танаху человеку необходимо переступить через семь ступенек. Эти испытания для человека в соответствии Божественного плана. К примеру приводится многострадальный Иов доказавший свою верность Богу. Проходивший эти испытания человек духовно прозревает и совершенствуется. Согласно Танаху, несмотря на то, что израильскому народу было дано Богом Учение, оно было предоставлено с условием, подчиняться ему и не изменять, не поклоняться ложным богам («не последуйте иным богам, богам тех народов, которые будут вокруг вас» (Втор. 6,14) и соблюдать данные заповеди. Когда заповеди Бога народом Израиля не соблюдались, то Бог его тяжко наказывал. Как сообщает Танах, «Бог предназначил народ этот для того, чтобы нести слово Божие по дорогам истории, превращая в действительность замысел Божий. Это не означало, что он должен был остаться единственным, просто он был первым. Избранность Израиля, то его первородство». Как говорится в Танахе «само собой разумеется, что и у народа Израиля имеется свобода выбора, поскольку такова природа человека и специфическое его свойство в мироздании». И когда поэтому народ Израиля изменял Богу что «нередко происходило и с народом еврейским, который не в полном составе и не постоянно оказывался на высоте своего предназначения. И из-за этого на народ израильский изливался гнев Господний из уст пророков и в виде бедствий». И «из уст пророков вопль уязвленной, растоптанной морали: »Клясться и обманывать, убивать, воровать, развратничать – творят преступления, и кровь мешают с кровью». И этика слышится к мерилу жизнестроительства и правил общежития с другими людьми и народами.

Согласно Танахе для усовершенствования человеку или народу необходимо пройти тяжелые испытания и страдания и не один только израильский народ может претендовать на Богоизбранность. Пути Господни неисповедимы: Иосифа коварно старшие братья продали в рабство, но Господь именно его предназначил для спасения всего народа. Также как с сыновьями, так и с народами – все они Божьи.

Русский народ терпеливо страдал многие столетия от набегов иноплеменников, религиозных преследований иноверцев и безбожников, насильственного изгнания с Богоданных ему земель, лишение территорий и имущества. И русский народ также грешил, нарушая заповеди, Господни и верности своим царям, и как Иов Многострадальный, русский народ всегда обращал с молитвой о прощении свой взор к Небесам – вопрошая и утверждая: Господи, да будет воля Твоя!

На Богоизбранность пастырям русской Церкви прежде указывалось при прохождении курсов в богословских школах, но в русский народ знание об этом было заложено свыше. Русский народ страдал более многих народов, не только в Европе, но может быть и жителей на других континентах. Русский человек, приняв христианство, принял его своей душой. Поэтому его отличительные черты: следование Божественным заповедям гостеприимство, сострадание и толерантность. Сознавая тяжкий грех цареубийства, русский народ в лице своих иерархов Церкви кается. За этот и грех хладнокровия к Церкви русский народ ответил страданиями многомученников.

Но не только своими страданиями русский народ заслужил Божью избранность. Ему была передана миссия Третьего Рима, хранение Православия, которую он, верно, исполнял, защищая и неся другим народам истинную веру в Бога.

Поэтому согласно справедливости и библейскому толкованию, русский народ заслужил у Господа избранность, и каждый русский может возблагодарить Бога за милость и воскликнуть: «Боже прости меня грешного!» и «Господи благодарю Тебя, что я родился русским!

Just as the hidden powers of this world are striving to establish a World Government – currently being promoted as “World Order”, so are the heterodox Christian confessions toiling energetically to establish an Ecumenical Church, which will embody and embrace all Christian Faiths and subsequently, ALL confessions including Satanism! The three central figures pushing for this monstrous spiritual confluence are the Roman, Protestant and Orthodox Churches – each for their own individual reasons.

The initial driving protagonists are the numerous Churches that reside under the Protestant umbrella. Embarrassed in the awareness that it is their movement that spawned the splintered divisions, which in turn gave rise to the damaging separations of the Church, their initial ecumenical approach was to declare that Christ’s Church had split into different divisions, which have ceased to commune with one another while each remaining part of the whole. Consequently, the need to have mutual communion became all too obvious, which should eventually lead to total spiritual unification.

However, as the Nicean Symbol of Faith (Creed) declares quite unambiguously “one, Holy, Catholic and Apostolic Church”, the Orthodox and Roman Ecumenists flatly rejected the Protestant thinking, leading to its speedy demise. Its burial was confirmed through the issue of the outstanding anathema by the 1983 Archbishop’s Council of the ROCA, which read: “Those attacking Christ’s Church and those teachings that supposedly it has split into branches, and asserting that ostensibly the Church doesn’t exist except as branches and schisms, and that the heterodox and dissenters can unite to form a whole body… anathema”. Nonetheless, it continues to flicker in many Protestants minds and hearts.

Having failed in their initial attempt, the Protestant Ecumenists persevered with their ecumenical baby by changing its pram. Realising that both Orthodox and Roman Churches – through the Creed – acknowledge only the “oneness” of Christ’s Church, they then declared that as the Church by its essential nature is singularly whole, how can there be divisions? As the Church – being the body of Christ - cannot be divided, it must stand to reason that all Christians must be all members of the One Church! Whatever differences there are between them are earthly and shallow that carry no real significance, because on the higher level, there are no rifts or misunderstandings with regard to Christ.

On their part, the Roman Catholics were quite happy to agree with this hypothesis, because this gave them grounds to declare that the Protestants, after acknowledging the mystery of the undivided Church, have never separated themselves from Rome and as such, are obedient to the Pope!

As the power-hungry Pope is seeking complete spiritual dominance of the world, he is willing to compromise anything and everything in order to achieve this, be it acknowledging all religious sects and even the Orthodox Church – provided She acknowledges the Vatican’s thinking on the Pope’s primacy. And it is this lust for supremacy that drives the Roman Church to embrace ecumenism.

While the Pope and his Church have a very low profile in the WCC, even seemingly non-existent, his grab for total administrative control is more than obvious. In order to achieve this, he is willing to include into this spiritual brothel, ALL religious practices and beliefs provided they accept him as their head. This is very similar to the Roman pagan times, where gods of various nations were permitted to be included in its pantheon (temple for all gods), provided the people of those nations deferred to the deified Roman emperor.

At the same time, the approach by the Protestants is somewhat more docile as they place no emphasis on the actual essential differences between the confessions. Using their own determinations based on contemporary Papal pronouncements, misguided theologians and Protestant polymaths thinking as their source of logic, which totally ignores and indeed runs contrary to Orthodox Patristic teachings and Tradition - they support the indivisibility of the Church by rightly declaring that She cannot be divided. However, their sharply flawed logic ignores the realities of SEPARATION and the damning consequences of it, which had commenced in Apostolic times: “They went out from us, but they were not of us; for if they had been of us, they would have continued with us” (1 John 2:19), and: “But there were false prophets among the people, even as there will be false teachers among you, who will secretly bring in destructive heresies, even denying the Lord who bought them, and bring on themselves swift destruction. And many will follow their destructive ways” (2 Peter 2:1-2).

Consequently, since those days, those that “went out from us”, SEPARATED themselves from the True Apostolic Church, which remains singular, whole and undivided despite deviations and departures from Her. Yet to their understanding, divisions between Churches were created by men and therefore don’t reach up to Heaven. Accordingly, all Faiths remain true and equal, residing in the bosom of Christ’s Universal Church, and as this is so, the only way to heal these rifts is for the Protestants and the Orthodox to unite through common prayer and Church Mysteries, thereby confirming the Universal Church’s mystical indivisibility.

Unfortunately for the Protestants, it’s this particular heresy that evoked the following segment of the ROCA’s 1983 declaration: “by not distinguishing genuine sacredness and mysteries of the Church from the heretical ones, which profess that heretical baptism and Eucharist will lead to salvation….. ANATHEMA”.

In contrast, the Orthodox Ecumenist – secure in the knowledge that he belongs to the True Apostolic Church - espouses a totally different aim for supporting this “heresy of heresies”. Ignoring the decree of the Archbishops’ Council of ROCA, issued in August 1938, many representatives of local churches joined the Ecumenical movement under the guise that this was a golden opportunity to promote Orthodoxy. Yet the Council’s Declaration clearly states: “Orthodox Christians must acknowledge the Holy Universal Orthodox Church as the one and only true Church. For this reason, The Russian Orthodox Church Abroad forbids their faithful to participate in the Ecumenical movement, which stands for equality of all Christian religions and confessions”.

Attempting to justify their communion with heretics, the Orthodox Ecumenists vigorously advance the hackneyed and deceptive notion of using the WCC as a forum to reject “isolationism”, and for doing missionary work among the heterodox. While in principle the aim is admirable, the method employed by participating in Ecumenical councils i.e. the Psalmist’s “going to the council of the wicked” – is not only damnable, but has been proven to be totally fruitless. After several decades, there is not one known conversion of a Heterodox to Orthodoxy. Given the fact that in many cases the Heterodox and Orthodox Ecumenists reach agreements not to “poach” and convert one another’s faithful in their respective traditional “territories”, how is the “witness of Orthodoxy” promoted among the other confessions? Consequently - in reality - Ecumenism doesn’t liberate but constricts true Orthodox missionary work. Unlike the missionaries of old, where Orthodoxy was truly preached to the heathens with outstanding results e.g. Japan, Alaska etc… today’s Orthodox Ecumenist “missionaries” are nothing but spiritual vagrants and corruptors of Christ’s Truth. The true purpose of the Moscow Patriarchate – the principal Orthodox Church – is to gain respectability in the eyes of the political world by promoting through the international forum of the spiritual junkyard of WCC, “fight for peace”, “fight against hunger” etc… while infesting countries with their KGB operatives in cassocks, who in turn pursue active roles in espionage and other clandestine operations. Apart from these political reasons, the current “pat” Kirill - aka comrade “Mikhailov”, exposed his true feelings about ecumenism and its evil edifice, the WCC, by declaring at the WCC gathering in Canberra (Australia) in 1991 that:"The World Council of Churches is the cradle of the One church of the future... it is our common home". And it is this brothel of religions that contains the spiritual prostitutes of the world, headed and nurtured by the MP and its marketing director “nicotine” Kirill and the recently acquired vassals of the ROCA.

Being an eclectic instrumentality, Ecumenism is very similar to the Roman Pantheon, where all the pagan gods of various nations were housed, presenting an opportunity for the visitor to worship any one of them.

Even as a concept, Ecumenism is alien to Christ’s Teachings, because as an artificial and cosmopolitan composite, it attempts to indiscriminately embody confessionals that have contradictory dogmas and disparate teachings – all incompatible with the Teachings of Christ’s Church. This in itself is sufficient to label it as being heretical. At the same time, it is incapable of producing a harmonious unity of various faiths, which engender disharmony between themselves. You cannot produce a symphonic sound through the efforts of a multitude of bands – each playing a different tune! To WCC, unity doesn’t mean uniformity of faith, as it is filled with spiritual vagrants and mendicants that specialize in whispered heresies.

It must be remembered that any spiritual communion or participation in official assemblies with Heterodox – especially where they are preceded with a common prayer – defiles the Orthodox participant and converts him into a spiritual prostitute. That’s why Christ’s Church always banned such practices, declaring that the Heterodox “having a form of godliness, but denying its power. And from such people turn away” (2 Tim. 3:5). This is further confirmed by the Holy Canons: “If a person prays with another, who has been excommunicated from the Church, even if it is at home; let him too be excommunicated” (Apostolic Rule 10). This applies not only to those individuals that were specifically excommunicated by the Church, but applies to every Heterodox i.e. not belonging to the Apostolic Orthodox Church, because those not in communion with Her have excommunicated themselves automatically. As a result, they are in fact heretics that are condemned by the Apostolic Canon 11: “Should a Bishop, or Presbyter, or a Deacon pray with heretics, he shall be excommunicated”, and it is this directive that underscores ROCA’s 1983 Declaration on Ecumenism, which concludes with “those that have communion with heretics – anathema”!

Ignoring even simple logic, the Ecumenist apologists’ thinking is shrouded in sophism, and like the ancient Sophists, all their arguments are based on specious thinking that the truth is unimportant when compared with success in argument. Their eristic or antilogic approach to a line of reasoning, is to assign a counter-argument that negates it, while leaving an effective implication that both argument and counter-argument are equally valid. Therefore, the logical answer to a very illogical division is unification. The fact that there may be no similarities in spirit or teaching is of no consequence! Yet the Gospel issues a specific warning of these developments: “Now the Spirit expressly says that in latter times some will depart from the faith, giving heed to deceiving spirits and doctrines of demons, speaking lies in hypocrisy” (1 Tim. 4:1-2).

In these apostatic times, the need to preserve and protect the only One Redeeming Apostolic Orthodox Church from the Heterodox spiritual jackals that surround Her, is not only necessary but absolutely crucial. While She will not be conquered by the forces of evil, nor Her light diminished by satan’s darkness, we must all cling to Her as the ONLY source of spiritual purity and salvation… and defend this purity with unshakable resolve.

It must be remembered that it is much easier to take control over a single body that embraces hundreds of confessions, than to attempt to dominate them individually, and as the WCC will embody all these disparate religions, the problem for antichrist to take charge is dramatically simplifiedю

РУССКАЯ РЕЛИГИОЗНО-НАЦИОНАЛЬНО-ПАТРИОТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА «НАША СТРАНА» НЕ ДЛЯ ПЕССИМИСТИЧЕСКИ НАСТРОЕННЫХ ЧИТАТЕЛЕЙ, ОНА ОБЪЯСНЯЕТ ОШИБКИ ПРОШЛОГО И СОВЕТУЕТ, ЧТО НЕОБХОДИМО ДЕЛАТЬ ДЛЯ СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО. ОНА НЕ ПРОВОЗГЛАШАЕТ, ЧТО ПОЛОЖЕНИЕ НАСТОЛЬКО ПЛАЧЕВНОЕ ЧТО, ПОХОЖЕ, НАСТУПИЛИ, ДЛЯ ВСЕГО МИРА И НАСЕЛЕНИЯ, ПОСЛЕДНИЕ ДНИ, И ЧТО ПОЭТОМУ, НЕТ БУДУЩЕГО, К КОТОРОМУ НУЖНО СТРЕМИТЬСЯ.

«НАША СТРАНА» ВЕРИТ В СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ ДЛЯ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ, РОДИНЫ И ЗАРУБЕЖНОЙ РУСИ. ПОЭТОМУ ОНА БОРЕТСЯ ПРОТИВ НЕОКОММУНИЗМА И ЗЛА ПОРАБОТИВШЕГО РУССКУЮ ЦЕРКОВЬ И РОДИНУ. И БОРЕТСЯ ОНА НА СТРАНИЦАХ ГАЗЕТЫ - ПРАВДОЙ!

ПОЭТОМУ ЧИТАТЕЛИ "НАШЕЙ СТРАНЫ" ВО МНОГОМ ОТЛИЧАЮТСЯ ОТ ТЕХ, КТО УВЛЕКАЕТСЯ ДРУГОЙ ЛИТЕРАТУРОЙ.

ПОЭТОМУ С ЧИТАТЕЛЯМИ «НАШЕЙ СТРАНЫ» ПРИЯТНО ОБЩАТЬСЯ И ГОВОРИТЬ О БУДУЩЕМ, СОВМЕСТНО МЕЧТАТЬ И СТРОИТЬ ПЛАНЫ.

НИКТО НЕ ХОЧЕТ БЫТЬ В СРЕДЕ ТЕХ, КТО ПОСТОЯННО НОЕТ, ЖАЛУЕТСЯ НА ВСЕХ И НЕ ВИДИТ ТО, ЧТО ОКРУЖАЕТ ЕГО ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ. В ОКРУЖЕНИИ ТАКОГО ПЕССИМИСТА ТЕ, КТО С НИМ ОБЩАЕТСЯ, САМ ПОДПАДАЕТ ПОД ЕГО НАСТРОЕНИЕ И НЕ СТРОИТ НИ СВОЕГО, НИ ДРУГИХ БЛАГОПОЛУЧИЯ.

ПОЭТОМУ РЕДАКЦИЯ «ВЕРНОСТИ» СОВЕТУЕТ СВОИМ ЧИТАТЕЛЯМ ПОДПИСЫВАТЬСЯ, ЧИТАТЬ И ДЕЛИТЬСЯ СОДЕРЖАНИЕМ ЕДИНСТВЕННОЙ В ЗАРУБЕЖНОЙ РУСИ, ГАЗЕТЫ ПРИЗЫВАЮЩЕЙ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ К ОБЪЕДИНЕНИЮ "ОСКОЛКОВ" ПРЕЖДЕ ЕДИНОЙ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ЗАГРАНИЦЕЙ, СТРЕМЛЕНИИ ИДТИ ПО УКАЗАННОМУ ЦЕРКОВЬЮ И РУКОВОДИТЕЛЯМИ БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ ПУТИ, ДЛЯ СПАСЕНИЯ СВОЕЙ ДУШИ И ПОСТРОЕНИЯ СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО ДЛЯ БУДУЩИХ ПОКОЛЕНИЙ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ.

Основана 18 сентября 1948 г. И.Л. Солоневичем. Издательница: Лидия де Кандия. Редактор: Николай Леонидович Казанцев. 9195 Collins Ave. Apt. 812, Surfside, FL. 33154, USA Tel: (305) 322-7053

Электронная версия "Нашей Страны" www.nashastrana.info

Просим выписывать чеки на имя редактора с заметкой "for deposit only" Денежные переводы на: Bank of America, 5350 W. Flagler St. Miami, FL. 33134, USA. Account: 898018536040. Routing: 063000047.

Цена годовой подписки: В Аргентине - 100 песо, Европе - 52 евро, Австралии - 74 ам. долл. Канаде - 65 ам. долл. США - 52 ам долл. Выписывать чеки на имя:Nicolas Kasanzew, for deposit only.

СДЕЛАЙТЕ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОДАРОК - "НАШЕЙ СТРАНЕ" !

Дорогие братья и сестры!Родные мои!
Благодарю вас за жертвенный труд издания журнала Верность. Спаси вас Господи, дорогие!

... Неожиданно вышел еписоп Михаил... Он сам к нам подошел и начал разговор. Поэт сказал ему все, что думал о нем. Не грубо, но жестко. Как возможно высказался бы Иван Аристархович Бабкин и его незабвенные герои-белые воины. Поэт сказал: "Что ты сделал с нашим старцем в Канаде? Как ты посмел? И еще одну прекрасную фразу, что по законам нашего военного времени...надо бы сему "епископу"... Жены-ревнительницы памяти Митрополита Антония его поддержали. Одна держала в руках старинный Св. Владимирский национальный календарь и сказала хорошую короткую фразу месьё Донскову: "Догоню!" Этого он не выдержал, как последней капли и, подобрав полы, побежал. Драп! А ровно через полчаса к нам подошла милиция с автоматами и 2 дружинников и с ним директор павильона. Дальше читайте, не пожалеете. Это ведь уже история. По молитвам нашего первоиерарха никто из нас не испугался! Мы взялись за руки и стали молиться. К нам присоединился еще Максим Ефимиов-молодой казак, военный. Мы его позвали накануне, так как один мп дядя, увидев книгу "Лжепатриарх Алексий мп с раввинами" грозился прийти и опрокинуть стол Николаю Боголюбову. Если есть желание, я пошлю вам этот материал. Конец таков: к нам подощли 2 мальчиков 8 и 9 лет из детей наших и самый младший Тихон сказал милиции: "Дядя, сажай меня в тюрьму!" Лицо у Тихона с ясными русскими большими красивыми синими глазами, волосы светлые, детская невинная обаятельная улыбка, да и мама не растерялась предъявила милиционерам многодетное удостоверение; а главное, вокруг нас моментально собралось приличное кольцо людей из тех-частных книготорговцев, не допущенных на ярмарку. Эх, времечко было! Вот и мы сходили в атаку!
... И остается мне, словно незабвенному славному белому воину Вике Крестовскому назюзюкаться (потом он метко стрелял по красным цепям) и пойти наудачу в какое-нибудь электронное или другое издательство в Москве! Да вот беда: назюзюкаться так не смогу: слабый пол. Но желание попробовать есть! Есть кураж! Значит незря все! Не напрсно, не случайно! ...
Обнимаю вас всех крепко, держитесь, родные! Радостно, что вы отыскалсь!
Р.Ф. Л. А.

.... Продолжая традиции нашей Русской литературы в лице Ивана Аристарховича Бабкина, я стараюсь выразить ту дивную атмосферу духовного мира и радости, которую мы-зарубежники в России ощущали в 90-х посреди лютых гонений и по настоящее время, будучи со Христом, Господом нашим и в Его Церкви верных. Я счастлива обрести духовное родство с Вами. Чудом, не по другому удалось мне купить компьютер, и я вас нашла. Нет поводов к отчаянию, если вы нашлись. Мы здесь такое пережили с 2000 года, да и раньше приходилось! Думали, что вас нет;ведь у зарубежных прихожан не у всех могли отняться мозги, чтоб кумиться с предателями! Храни вас Господь, дорогие мои! ...

По Вашему совету, я посмотрел в Интернете (http://puco-sib.livejournal.com/) в «Имперском журнале», датированным 25 октября 2009 г., статью некоего Алексея Бондаренко из Ново-Николаевска. Эта статья чистой воды дешевая провокация. Там порочат очень много честных людей. Задевают и мое скромное имя. В частности там написано: «Местная газета компартии "За Народную Власть" поместила на первой странице фотографию депутата горсовета по Ленинскому округу Александра Люлько, сопровождённую хвалебным о нём отзывом». В качестве доказательства изображен мой портрет, а рядом первая страница газеты «За народную власть». Но какое отношение я имею к этой газете? Не вооруженным взглядом видно, что моя фотография рядом с газетой - это монтаж. В самой газете (в этом можно убедиться, увеличив фотографию газеты) нет ни слова про меня. Там есть портрет Зюганова, Локтя и все. Может быть некто Бондаренко полагает, что читатели перепутают мою фамилию с фамилией коммуниста Локтя? Но это же дешевый трюк.

Далее в статье Бондаренко написано про меня: «Однако в последние годы он вступил в неофициальный союз с компартией и, в частности, поддержал кандидатуру в депутаты редактора газеты "За Народную Власть" И.И. Мамая"». Должен сказать, что я бы не смог «в последние годы» поддержать кандидатуру И.И. Мамая по той причине, что Иван Иванович Мамай много лет назад как умер.

Мне прекрасно известно откуда дует ветер. Никакого Алексея Бондаренко в Ново-Николаевске (Новосибирске) никто не знает. Он никогда не участвовал ни в каких в монархических мероприятиях, Русских маршах, Казачьих кругах, Дворянских собраниях, Крестных ходах, …

Откуда всплыл этот А. Бондаренко, я могу лишь догадываться. Например, совсем недавно я получил письмо от другого «бондаренко», тоже соратника господина Г.А. Федорова, некто Константина Иванова. В нем он повторяет все то, что и писал «Бондаренко», а затем называет источники, откуда он это почерпнул:

«Что касаемо ФСБ, то мне пришлось 4 года добиваться доступа в архивы этой организации, и это удалось…»

Нужны ли еще какие-то комментарии по этому поводу? Мне кажется, что эти ребята сами про себя все и сказали.

С этими «соратниками» господина Федорова все ясно, мне жаль только, что подобную ерунду цитируют, не разобравшись, журналисты уважаемой мной старейшей монархической газеты «Наша страна».

Хочу напомнить сотрудникам «Нашей страны», что основатель их газеты, выдающийся русский патриот Иван Лукьянович Солоневич пал жертвой подобной клеветы, состряпанной спецслужбами. Стоит ли повторять столь трагические ошибки?

Меня и так два раза арестовывали (хоть я и депутат), несколько лет назад был убит мой помощник, у других моих помощников проходили обыски, в ходе которых изымались компьютеры, практически все они привлекались по 282-й статье,…

За что такие напасти? Я думаю, в том числе за то, что я и мои помощники издавали и распространяли такие книги, как: С. Нилус «Великое в малом», А. Дикий «Евреи в России и в СССР», протоиерей Иоанн Кронштадтский «Моя жизнь во Христе», И.А. Ильин «Основы христианской культуры», И.А. Ильин «О русском национализме. Что сулит миру расчленение России», А.А. Царевский «Значение Православия в жизни и исторической судьбе России», И.Л. Солоневич «Диктатура импотентов», «Генерал Кутепов» (под редакцией генерала Е.К. Миллера), Н.В. Леденев «История Семиреченского казачьего войска», Ю. Сречинский «Как мы покорялись. Цена Октября» и другие.

А что сделали кроме наглой клеветы и подметных писем «соратники» господина Федорова я не знаю.

Думаю, что нам не нужно обращать на них внимания. Они нам хотят помешать, пытаясь выбить из равновесия. Но как говорит пословица: «Собака лает, а караван идет».

Георгий Михайлович, успехов Вам в Вашей деятельности на благо нашей Родины. Мы всегда с большим удовольствием читаем Ваш замечательный сайт «Верность».

Many who fled the "Red Dragon" have found solace in your writings and look forward to your publicatioms. You seem to be the last of the few journalists, since that dreadful day of betrayal (May 17, 2007), who sincerely preserved the Orthodox spirit of our fathers and grandfathers. You write from the heart for which nany are grateful. Alas, those who have been born and raised in the former Soviet Union and the many converts have not acquired the Orthodox Tradition as it is not something that can be learned from books. The Orthodox spirit is passed from person to person, from generation to generation. Their writings are either abrasive, arrogant or characterized by pride which has nothing to do with Orthodoxy. The ROCOR (MP) apostates try to lure the reader with their hypocritical hoopla and refined deception which make their publications unbearable to read.

We watch in anguish the continuous splintering of ROCOR into various fragments who claim "to be with Christ". But we are living in the last times and Jesus told us not to follow them (Luke 17:23) and Jesus never leaves His faithful (John 14:21). Our Metropolitan Vitaly warned us about these times and as our spiritual father, he left us with the following guidance:

"Nobody will then be saved by theological degrees, or knowledge, or the order of church services, or the orders of bishop or priest, or any other rank. Only a personal love from the heart for our Saviour, the Lord Jesus Christ will save a human soul, together with faithfulness to Him, even unto death". (Orthodox Russia, #1580, 1997).

===============================================================================================

ВЕРНОСТЬ (FIDELITY) Церковно-общественное издание

“Общества Ревнителей Памяти Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого)”.

Председатель “Общества” и главный редактор: проф. Г.М. Солдатов. Технический редактор: А. Е. Солдатова

President of The Blessed Metropolitan Anthony (Khrapovitsky) Memorial Society and Editor in-Chief: Prof. G.M. Soldatow

Сноситься с редакцией можно по е-почте: GeorgeSoldatow@Yahoo.com или

The Metropolitan Anthony Society, 3217-32^nd Ave. NE, St. Anthony Village, MN 55418, USA

Secretary/Treasurer: Mr. Valentin Wladimirovich Scheglovski, P.O. BOX 27658, Golden Valley, MN 55427-0658, USA

Список членов Правления Общества и Представителей находится на главной странице под: Contact

To see the Board of Directors and Representatives of the Society , go to www.metanthonymemorial.org and click on Contact

Please send your membership application to: Просьба посылать заявления о вступлении в Общество:

Treasurer/ Казначей: Mr. Valentin Wladimirovich Scheglovski, P.O. BOX 27658, Golden Valley, MN 55427-0658, USA

Пожалуйста, присылайте ваши материалы. Не принятые к печати материалы не возвращаются.

Нам необходимо найти людей желающих делать для Верности переводы с русского на английский, испанский, французский, немецкий и португальский языки.

Мнения авторов не обязательно выражают мнение редакции. Редакция оставляет за собой право редактировать, сокращать публикуемые материалы. Мы нуждаемся в вашей духовной и финансовой поддержке.

Any view, claim, or opinion contained in an article are those of its author and do not necessarily represent those of the Blessed Metr. Anthony Memorial Society or the editorial board of its publication, “Fidelity.”

==============================================================================================

ОБЩЕСТВО БЛАЖЕННЕЙШЕГО МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ

По-прежнему ведет свою деятельность и продолжает издавать электронный вестник «Верность» исключительно за счет членских взносов и пожертвований единомышленников по борьбе против присоединения РПЦЗ к псевдоцеркви--Московской Патриархии. Мы обращаемся кo всем сочувствующим с предложением записаться в члены «Общества» или сделать пожертвование, а уже ставшим членам «Общества» напоминаем o возобновлении своих членских взносов за 2006 год.

Секретарь-казначей «Общества» В.В. Щегловский

The Blessed Metropolitan Anthony Society published in the past, and will continue to publish the reasons why we can not accept at the present time a "unia" with the MP. Other publications are doing the same, for example the Russian language newspaper "Nasha Strana" www.nashastrana.info (N.L. Kasanzew, Ed.) and on the Internet "Sapadno-Evropeyskyy Viestnik" www.karlovtchanin.eu/, (Rev.Protodeacon Dr. Herman-Ivanoff Trinadtzaty, Ed.). Russian True Orthodox Church publication in English: http://ripc.info/eng, in Russian: www.catacomb.org.ua,Lesna Monastery: www.monasterelesna.org/, There is a considerably large group of supporters against a union with the MP; and our Society has representatives in many countries around the world including the RF and the Ukraine. We are grateful for the correspondence and donations from many people that arrive daily. With this support, we can continue to demand that the Church leadership follow the Holy Canons and Teachings of the Orthodox Church.

=============================================================================================

Советуем нашим читателям читать на узлах интернета: Западно Европейский Вестник - www.karlovtchanin.eu/ , Церковные Ведомости РИПЦ - по русски: www.catacomb.org.ua, по английски: http://ripc.info/eng, электронный выпуск газеты: "Наша Страна": www.nashastrana.info, Леснинский монастырь: www.monasterelesna.org/

=============================================================================================

I wish to join the Society and am enclosing the annual membership dues in the amount of $25 per family. Students

pay $ 10. The amount of annual dues is only for those in US, Canada and Australia. Others pay as much as they can afford.

(Larger amounts for postage, typographical and other expenses will be greatly appreciated)

АДРЕС И ТЕЛЕФОН:___________________________________________________________________________

ADDRESS & TELEPHONE ____________________________________________________________________________

Если Вы прихожан/ин/ка РПЦЗ или просто посещаете там церковь, то согласны ли Вы быть Представителем Общества в Вашем приходе? В таком случае, пожалуйста укажите ниже название и место прихода.

If you are a parishioner of ROCA/ROCOR or just attend church there, would you agree to become a Representative of the Society in your parish? In that case, please give the name and the location of the parish:

_________________________________________________________________________ __________

=================================================================================================

THE BLESSED METROPOLITAN ANTHONY MEMORIAL SOCIETY

Желаю вступить в члены общества. Мой годовой членский взнос в размере $ 25