ПАМЯТКА ПРАВОСЛАВНОГО ХРИСТИАНИНА

СВ. МИТРОПОЛИТ ФИЛАРЕТ (ВОЗНЕСЕНСКИЙ)

    Помни: ты сын (дочь) Православной Церкви. Это не пустые слова. Помни к чему это тебя обязывает.

    Второе. Жизнь земная скоротечна. Не заметишь, как она промелькнет. Но ею определится вечная участь твоей души. Не забывай этого ни на минуту.

    Третье. Старайся жить благочестиво. Молись Богу во храме, молись Богу дома: благоговейно, с верой, с преданностью воле Господней. Исполняй святые и спасительные правила Церкви, ея уставы и заповеди. Вне Церкви, вне послушания ей - спасения нет.

    Четвертое. Дар слова - великий Божий дар. Он облагораживает человека, он неизмеримо подымает его над всеми другими земными творениями. Но как злоупотребляет этим даром теперь развратившееся человечество. Береги этот высокий дар и умей пользоваться словом по-христиански. Не осуждай, не празднословь. Как огня бойся сквернословия и соблазнительных речей. Не забывай слов Господа Спасителя: "от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься..."******* не допускай Лжи. Священное Писание грозно предупреждает: "Погубит Господь  вся, глаголющия лжу..."********

    Пятый пункт. Люби ближнего своего, как самого себя по заповеди Господней*********. Без любви нет христианства. Помни: христианская любовь самоотверженна, а не эгоистична. Не пропускай случая сделать дело любви и милосердия.

    Шестое. Будь скромен, чист и целомудрен в делах, словах и мыслях. Не подражай развращенным. Не бери с них примера, уклоняйся от близости с ними. Без нужды не имей дело с неверующим: неверие заразительно. Соблюдай скромность и приличие всегда и везде, не заражайся безстыдными обычаями наших дней.

    Тщеславия и гордости бойся и избегай. Гордость свергнула с небес высшего и могущественнейшего из ангелов. Ты помни: земля еси и в землю отыдеши... Глубоко смири себя.

    Последний, восьмой пункт. Основная задача жизни - спасти душу для вечности. Это да будет главной задачей и заботой твоей жизни. Горе погубившим свою душу нерадением и безпечностью.

    Господь да благословит тебя и поможет тебе.

    Твой духовный отец.

    По поводу этой "Памятки" хочу вам сказать несколько слов. Там говорится: помни, что ты сын (или дочь) Православной Церкви. Это значит, что христианин в труде, в отдыхе, в скромных, допустимых развлечениях - где угодно, должен всегда помнить, что он - член Православной Церкви. То есть, всегда давать себе отчет: православному христианину, послушному сыну Православной Церкви что - можно и чего - нельзя. Оценивать с этой точки зрения все, а не с точки зрения земной выгоды или невыгоды. Можно думать, что выгодно и что - невыгодно! но, предварительно - оценивать все, именно, с точки зрения верности своей вере и Церкви. И - началам христианской нравственности.

    Сказано дальше здесь: жизнь земная скоротечна; не заметишь, как она промелькнет. Я помню, молодежь, ваши годы - тогда и мне казалось: ну, впереди еще целая жизнь! Какая она будет длинная, сколько еще будет пережито, наверное, интересного скоро! Сколько придется встретить всего впереди! А теперь, на семьдесят первом году я и повторяю вам: не заметишь, как она промелькнет...

    Но тут дальше сказано, что ею определится вечная участь твоей души. Есть поговорка: "Что посеешь - то и пожнешь". Так вот, помните: в этой жизни происходит посев, а в вечности будет расти то, что посеяно здесь, а не что другое. Каким человек туда придет, с каким устроением своей души - с таким он придет туда, в вечный загробный мiр. Там только будет раскрываться и разрастаться то, чем он запасся здесь.

    Тут сказано: старайся жить благочестиво, Молись Богу во храме, молись Богу дома. -Да, к сожалению, далеко не о всех, даже считающих себя православными христианами, можно с уверенностью сказать, что они, действительно молятся Богу и в церкви и дома. Увы! Домашнюю молитву так многие забросили! Иной - просто перекрестится, ложась спать или вставая утром, а иной - и этого не делает! Человек, который не привык благоговейно, внимательно Богу молиться дома - он и в церкви не сумеет молиться как следует. Бывает: человек придет в церковь, в ней - побывал, постоял, а ни разу не сосредоточился в молитве...

    Не все из вас, может быть помнят поразительный пример из жизни царя Иоанна Грозного, когда на какой-то очень большой праздник, кажется - Рождества Христова или какой-то другой Великий праздник царь Иоанн выходил из церкви, окруженный свитой и народом. Служил тогда святой митрополит Филипп. А среди богомольцев - был один блаженный Христа ради юродивый, тоже - угодник Божий, кажется - Василий Блаженный.

    И вот - царь выходит из церкви. С ним идет свита, следует множество народа. Юродивый подбегает к царю и говорит:

- Здравствуй, здравствуй Иванушка... А почему ты в церкви не был?  

Тот говорит:

- Что ты говоришь? Я - откуда иду?

- Нет, нет, государь! В церкви - не было никого!

- Да что ты говоришь! И я - в церкви был. Вот - народ идет. Все они - из церкви идут!

- Нет, государь! В церкви были только владыка митрополит, да я, грешный. А ты, государь - ты был на Воробьевых горах!

    Ошеломленный Иоанн так и остановился: он вспомнил, что, действительно, все главнейшие моменты божественной службы он думал о том, какой дворец у него строится на Воробьевых горах... (это- около Москвы). А святой прозорливый угодник Божий своим духовным взором проник в душу царя. И - увидал, что он Богу совсем не молился: телом присутствовал, а его мысль и сердце - были совсем в другом месте. Но - так не с одним Иоанном Грозным бывает...

    Исполняй святые и спасительные правила Церкви, ея уставы и заповеди... Вот вам и пример один: устав Церкви о посте. Церковь призывает нас соблюдать посты. А как на это смотрят многие теперь? - Многие просто об этом не думают, отмахиваются от этого, а иные - еще смеются, говорят: "Ну, так это- пережиток! В наше культурное, образованное время только выжившие из ума старики да старухи могут о таких предметах думать. Зачем это? Совсем нелепость - не все ли равно Богу, что я буду есть: рыбу или мясо?"

    Замечательно "мудрое" рассуждение, правда? -Что "Богу все равно, что я буду есть". Это все равно, что сказать: "Я не буду лекарство принимать, потому что доктору-то все равно, буду я принимать лекарство или не буду". Конечно, оно доктору не нужно, но оно нужно больному! Человек болен грехом. Церковь пост предлагает человеку как одно из средств духовного врачевания. А он говорит: "Богу то все равно". Да, Богу - конечно, не нужно, но это - тебе надо. Пост есть, во-первых, воздержание, обуздание человеком своих прихотей и - подвиг послушания Церкви. И в этом - его огромное духовное и нравственное значение.

    Может быть некоторые из вас от меня уже слышали - я всегда это повторяю - как к преподобному Серафиму пришла одна верующая женщина, которая хлопотала о своей дочери - молодой девушке, чтоб выдать ее замуж за хорошего жениха. Пришла к великому старцу Серафиму посоветоваться, так сказать, на эту тему... Ясно, что для нея этот вопрос первостепенный, как и для ея дочери, потому что - нужно начинать новую семью! Тогда ведь не было безобразного теперешнего взгляда на брак! - Тогда это было - дело серьезнейшее в жизни! И вот она пришла с старцем Серафимом посоветоваться. А старец ей говорит: "Когда ты и твоя дочь будете выбирать подходящего человека, то прежде всего спросите, соблюдает ли он посты. И- помните (так преподобный и сказал): кто не соблюдает постов - тот не христианин, кем бы он себя не считал." Ну-ка к этой мерке подгоните теперешнее человечество! - много мы христиан найдем? А ведь преподобный Серафим понимал христианство лучше всех нас. И вот, он так и сказал.

    Я часто еще говорю (когда мне приходилось проповедь о посте говорить, в храме), я говорю: "Вот хорошо, много..., вероятно и тут есть такие, среди молящихся, которые - тоже говорят:

- Ну, что это посты - это не важно! Это не так важно!"

- А вот, - я говорю, - посмотрите на лики святых, которыми заполнен храм. Это были истинные христиане, правда? Покажите мне хоть на одного, который посты не соблюдал!

    А вот люди так смотрят на это легкомысленно и сами себя лишают этого духовного врачевания. Причем досада, и смех и досада берет, оттого, что когда врач пропишет диету - так он будет старательно исполнять... Когда доктор скажет: вот тебе это вредно, так вот ты этого не кушай - послушается... А когда - Церковь говорит?

    Дар слова - великий Божий дар. Береги этот дар, умей пользоваться словом по-христиански. Слово сказанное или слово печатное может для человека быть или - благодеянием, а может - человека морально убить. С одной стороны, Сам Господь, Сын Божий, Второе Лицо святой Троицы именуется также - Слово Божие. И, слово Божие, как учение Его, проповедуется Церковью. Это - наивысшая форма слова. А что такое - наинизшая? - Прочитайте журнальчики, которые издаются в Америке, да и где угодно - какой только грязи вы там не найдете! Я когда-то хотел получить представление о том, что печатают в этих "знаменитых", так называемых, порнографических журналах. От них - стошнить может!

    Припомните не так давно читавшуюся в один из воскресных дней притчу Спасителя о богатом и Лазаре**********. Там говорится, что проживший эгоистически, для себя богач попал в адские мучения. Страшные мучения были во аде. Не написано в Евангелии, что бы он кого-то задушил, кого-то ограбил - этого нет! У него были большие средства, и он ими пользовался в свое удовольствие. И вот, умер - и попал в адские мучения. И вот там, когда он увидел Авраама и Лазаря на лоне его, то, как говорит святая притча, он просил Авраама, чтобы он послал Лазаря.

Изнемогая от этих мучений в адском пламени, он просит, чтоб Лазарь хотя бы конец пальца обмочил в воде и прохладил его язык, потому что он страждет в этом пламени. Почему именно язык? - Вероятно, потому что, не совершая, может быть, никаких особых, страшных, как говорят, "смертных" грехов, но языком он болтал, болтал, да и наболтал... Так, что теперь, в адском пламени в особенности страждет, мучается, пламенеет его язык...

    Вот и нужно нам помнить, как велик, драгоценен и как страшен дар слова. Как берегли этот дар, как к нему относились святые угодники Божии! Я вам приведу несколько примеров.

    Вот один великий наставник иноков - преподобный Пимен Великий беседует с своими духовными детьми - молодыми иноками. Прочел им место из Евангелия, где Господь говорит: "от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься..."******* - вот то, что здесь, как раз. Преподобный Пимен посмотрел на учеников и говорит: "Чада мои! Где уж нам - оправдаться от наших слов... Будем, по крайней мере, стараться молчать" - Не говорить лишнее.

    Другой великий угодник Божий, преподобный Арсений Великий говорит своему келейнику уже незадолго до своей кончины: "Сын мой! Как часто я жалел, что я не удержался и сказал что-то и - ни разу не пожалел, когда я промолчал..."

    Еще один, тоже - великий угодник Божий, преподобный Сысой Великий, достигший такой святыни, что воскрешал мертвых своим словом, силой своей могучей веры. Так он, тоже - своему ученику, келейнику говорит: "Сын мой! Вот уж двадцать лет Господу молюсь: Господи Иисусе, защити меня от моего языка, я ничего с ним сделать не могу!" А ведь это говорил великий подвижник... А преподобный Агафон Великий, который и без того старался лишнего не говорить, не грешить языком - и то, был собой настолько в этом смысле недоволен, что три года проносил камень во рту. Три года подряд, вынимая его только тогда, когда ему надо было что-нибудь скушать или выпить. Три года подряд... И камень ему всегда напоминал: сказать - или, лучше - промолчать...

    Смотрите, как они берегли этот дар! Как они к нему относились! И как легкомысленно мы относимся к нему ныне. От слов своих оправдаешься, от слов своих осудишься...

    Люби ближнего своего, как самого себя по заповеди Господней*********. Без любви нет христианства. Помни: христианская любовь самоотверженна, а не эгоистична. Не пропускай случая сделать дело любви и милости...

    Святитель Иоанн Златоуст как-то о делах милосердия говорил:

- Господь, который сказал: "Блажены милостивые, яко тии помилованы будут"*********** - Он знает, что различен милования образ (это по- славянски) и широка заповедь сия.

    То есть, способ оказать милость - различен. Самыми различными способами может человек оказать милость, благодеяние, помощь своему ближнему, и эта заповедь, действительно, широка, потому что она охватывает буквально всю жизнь. А если человек еще и старается творить ближнему добро и - творит, то Господь навстречу его доброму желанию посылает все больше и больше случаев таких, где он может ближнему помочь. А вы сами знаете, вероятно, как Господь высоко ценит добродетель милосердия. Настолько, что говорит, что кто помог нуждающемуся брату, тот помог Ему Самому.

    Шестой пункт. Я вам читал уже: "Будь скромен, чист и целомудрен в делах, словах и мыслях. Не подражай развращенным. Не бери с них примера, уклоняйся от близости с ними. Соблюдай скромность и приличие всегда и везде, не заражайся безстыдными обычаями наших дней." Между прочим, когда я тогда - помню - вот эту последнюю фразу писал: "не заражайся безстыдными обычаями наших дней", то перед глазами и в мыслях у меня были так называемые "пляжные панорамы", которые и тогда уже были. Которые стали обычным делом...

    На пляжах гуляют и купаются вместе все. В каком виде - вы знаете. И все это считается нормою. И - все, кто угодно, казалось бы - самая скромная молодежь, взрослые - все. А в действительности, с точки зрения христианской чистоты и нравственности, это - безобразное бесстыдство! Соблазнительное, грязное и развращающее. И каким бы оно не сделалось теперь обычным - все равно, с точки зрения христианской нравственности - это будет так. Вы сами, наверное, с ужасом подумаете или скажете: "Вот это здорово! " если появится кто-нибудь из монашествующих на пляже... А почему им - нельзя? Правила нравственности для всех - одинаковы! Если им это нехорошо, то и всем - нехорошо! В христианстве нет двух моралей: одной - для монахов, другой - для мiрян. Закон чистоты и скромности для всех - один! И, повторяю, каким бы ни сделалось это явление теперь обычным, и кто бы в нем участия ни принимал - я всегда буду твердить одно и то же: что это - бесстыдство, безобразие совершенно недопустимое в христианском обществе.

    Помню нашу молодость, мои годы... Мы - тоже пользовались летом, наслаждались летом. И рекой, и водой, и - купались. Но мы - никогда голыми не ходили! Никогда! Если бы мои сестры посмели бы показаться где-либо, даже - дома в таком виде, в котором теперь ходят девушки, даже - русские, то отец бы выгнал их из дома! А теперь - это можно!

    Это вот как раз и призывает к тому, чтобы человек не подражал развращенным, а был скромен и приличен всегда, везде и во всем. Нам тогда, в наше время - совсем не нужно было раздеваться - и без того было хорошо летом.

    Тщеславия и гордости бойся и избегай. Глубоко смири себя. Помните, как любили святые Отцы говорить: в человеке - два начала. Одно - это божественное, высокое, бессмертный дух. Потому что сказано, при творении человека************, что - Сам Господь вдохнул в человека дыхание жизни "и стал человек душею живою". Но с другой стороны, другая половина человека сделана, сотворена "из праха земнаго". И об этом не должен никогда забывать человек и глубоко себя смирить, ибо Господь как раз, когда человек впервые согрешил, грозно определил:

"земля еси и в землю отыдеши"-"прах ты и в прах возвратишься"*************. Бывают исключения со святыми угодниками Божиими, святым мощам которых Господь дарует нетление. Вот они уже не возвращаются в прах и в пепел, а их тела остаются нетленными и в таком виде ждут всеобщего воскресения. Но это - святые исключения, а закон - для всех общий: "земля еси и в землю отыдеши" - "прах ты и в прах возвратишься"*************. Это должен человек всякий раз помнить, когда его обуревают гордые мысли.

    Нам, духовникам, часто говорят на исповеди и в беседах: "Как бороться с гордыми мыслями? - иногда вот приходит в голову, что я хорош (или - хороша)..." А я всегда на это говорю: "Тут (я говорю) - ответ очень прост: а ты себе просто скажи, что тот, кто хорош, никогда о себе этого не подумает". Это как говорят часто, как говорят - "парадокс" духовный. Духовный парадокс - что тот, кто хорош - видит себя плохим. И только тот, кто плох может подумать о себе, что он хорош. Но это- так.

    Каждый человек грешен, но душа святого человека похожа на белоснежную скатерть. На ней каждое пятнышко - режет глаз. И - совесть их, чуткая и строгая, их обличает за каждый, за самый малейший грех и неправду. А совесть человека грешного, погрузившегося в суету, она похожа не на белоснежную скатерть, а на грязную тряпку, на которой целые комья грязи - незаметны. Этот человек этого не разбирает - ему кажется, что он не так уж и плох. Когда мы с вами читаем молитвы, особенно - молитвы перед святым причащением. Мы все время читаем, что там, в молитве говорится, что я не достоин того, чтобы на небо возвести свои глаза. Я весь во грехах - только Господу молюсь, чтобы Господь удостоил меня, окаянного грешника причаститься Святых Таин. А авторы этой молитвы - кто были? - Василий Великий, Иоанн Златоуст и им подобные... И вот они так о себе думали. Так что же после этого нам о себе нужно думать? - А нам все кажется, что мы не так плохи...

    И вот, наконец, эта памятка заканчивается последним пунктом: основная задача жизни - спасти душу для вечности. Это да будет главной задачей и заботой твоей жизни. Горе погубившим свою душу нерадением и безпечностью.

    Человек, который исключительно употребляет свои усилия на то, чтобы упрочить свое земное благополучие - делает это изобретательно, настойчиво, может быть, очень успешно... Добивается, действительно, этого полного земного благополучия, но, полагая весь интерес сваей души и своего сердца только в нем, он похож на человека, который сидит в лонг шезе на палубе парохода. А пароход - уже тонет. Пароход тонет, а он, вместо того, чтобы подумать о том, как ему спастись - будет поудобнее садиться. - То же самое! Потому что мелькнет эта земная жизнь, промелькнет, как я вам сказал тут, коротко, а дальше - что? Чем ты запасся для вечности? - Или, как говорил великий святитель московский, который носил то же имя, что я - митрополит Филарет Московский: "Думающий только о благах земных и забывший о благах небесных похож на человека, которому нужно проглотить каплю, а потом - пить без конца целый океан. И он - не будет об океане думать нисколько, а только будет думать о капле, чтоб она была повкуснее." - Тоже самое.

    Вот об этом мне и хотелось вам сегодня сказать. Такая пустая стала жизнь! Такими кошмарами, грязью, злобой - лжи, бесстыдства она исполнена, что, действительно, трудно сейчас сохраниться от этого. Потому что сидим - прямо как в грязном болоте... А ведь если человек в грязь заберется - в грязное болото попадет или - шлепнется прямо в грязную лужу - как не остерегайся - запачкаешься... Как трудно, действительно - особенно - молодежи, которой хотелось бы сохранить свою чистоту -быть, действительно, верным сыном или дочерью Православной Церкви... Как трудно сохраниться, когда достаточно выйти за порог своего дома или за порог святого храма и - с этой грязью всяческой столкнуться на первых же шагах - всюду, везде и во всем.

    И вот потому-то и нужно сейчас, в особенности, заботиться о том, чтобы быть верным Церкви. Только Церковь, только ея благодать может дать человеку стойкость, силу на то, чтобы сопротивляться всей этой грязи. А до чего люди изолгались сейчас! Всюду, везде - ложь! Печать теперешняя врет, лжет во всем, всюду. То же самое, вы знаете - разве можно верить той же периодической печати, газетам? И эта ложь - пропитала решительно все. Как когда-то говорил остроумный человек у нас, еще в Харбине, тогда, когда Харбин тоже залился красной волною, и там появилась современная тоже эта, "советская печать" и "литература". И как один человек горько, с горькой иронией говорил:

    - Да, в чем наша жизнь сейчас заключается: в том, что мы врем и нам - врут. И мы знаем, что они врут, и они знают, что мы врем, никто друг другу правды не говорит. А делаем вид, что все в порядке.

    Вот такова теперешняя жизнь.

    О, если бы Господь, действительно помог, чтобы как-то человек теперешний смог бы выбраться из этого болота грязного или, во всяком случае - как-то себя обезопасить - так, чтобы эта грязь не пропитала его, а оставалась для него только чем-то внешним. Убежать от нее, кажется, сейчас никуда невозможно, но, во всяком случае, душа христианская, а особенно - молодая - всячески этой грязи, лжи и злобы берегись и храни себя для вечной жизни, которая неминуемо последует после жизни земной.

    Вот, что я хотел вам сказать.     

МОЛИТВЫ В ЗАРУБЕЖНОЙ РУСИ

    Успех молитвы зависит от веры и усердия, с которыми она совершается; а эти качества являются, как плод уверенности молящихся в том, что Тот,  Кому они молятся,  слышит молитву, и готов исполнить ее.  Но таковую уверенность некоторые могли потерять вследствие, как бы безуспешности предшествующих молитв, которыми испрашивались и просящий,  не получал.

    Чтобы ответить на эти вопросы нам необходимо заглянуть в Священное Писание. Почему делается то, чего человек не хочет, и не исполняется то, о чем мы просим в своих молитвах? Руководственным пособием в нашем размышлении будут скрижали Св. Писания, о котором Сама Истина засвидетельствовала, что оно не может нарушиться. Откроем книги Пророков, поищем в них ответы на пытливый вопрос, почему случилось не так, как нам хотелось бы, и выслушаем назидательный урок.

    Кто желает постигнуть Судьбы Божии, говорил дух Богоглаголивых проповедников, тот пытается измерить бездну (Рим. 11, 33). Кто дерзновенно вопрошает о делах Божиих: почему и для чего? Тот требует отчета от Создателя в делах Его. Поэтому пророческий дух Исаии возглашает от Имени Божия: Горе тому, кто препирается с Создателем, черепок из черепков земных! Скажет ли глина горшечнику: Что ты делаешь? (Ис. 45, 9) Что глина в руке горшечника, то вы в руке Моей, говорит Господь (Иер. 18,6). Итак, мы все верующие в Зарубежной Руси – глина, черепки, смотрим себе пред Божественным Творцом  и, вместо вопроса пытливости, преклоним главу самопредания пред непостижимыми судьбами Божьими, и скажем, как научены: Отче наш, да будет воля Твоя!… Не будем смущаться и тем, что не услышана, бывает наши молитвы, и не посылается нам то, о чем мы просим; ибо не всегда исполняются молитвы и праведников молятся ли они о себе или о других. Так трижды  молил Господа Апостол Павел о себе, и не был услышан, хотя также не был оставлен без ответа успокоительного, почему не исполнено его моление.

    И Сам Богочеловек, хотя и трижды молился, да мимо пройдет от Него чаша страданий, однако, благопокорливо испил ее, научая нас Своим примером заканчивать наши моления, словами самопредания: Отче наш! Да будет воля Твоя, как и Он сказал: не Моя воля, но Твоя да будет!  Последующая история домостроительства спасения рода человеческого свидетельствует, как неисчислимо были благотворны для всего человечества плоды этого моления о чаше и самопредания Богочеловека в воле Отца.

    Только теперь мы видим последствия страданий Новомучеников Русской Православной Церкви. Всех тех  в Катакомбной Церкви, молившихся за всю Святую Русь  и  пострадавших  от богоборческой власти. Их молитвами, можно быть уверенными, сохранился мир и отложено наказание всего народа за великие прегрешения Богоотступничества и предательство Царя.

    Если не всегда принимает Господь молитву праведников, делая для них нечто лучшее, то тем более отвращается Он от молитвы грешников. Когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас глаза Мои, и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови (Ис. 1, 15), сказал Господь народу Своему через пророка. Когда же умножаются грехи народа до того, что за них он подлежит исправительному и карательному наказанию, тогда Господь не принимает молитвы не только самого народа, но оставляет не услышанным и праведника, ходатайствующего за совершивший народ. Тяжко согрешили когда-то израильтяне и не хотели покаяться, и сказал Господь пророку Иеремии: хотя бы предстали передо Мной Моисей и Самуил, душа Моя не преклонится к народу сему (Иер. 15,1,2).

    В эту Святую Крестопоклонную Неделю в первую очередь мы все должны думать о своих собственных грехах,  но также не забывать,  что мы не последовали словам нашего Первоиерарха Блаженнейшего Митрополита Антония, сказавшего, что не только Архиереи ответственны за Церковь, но и миряне. Теперь принято за  проведение «унии» РПЦЗ с экуменической МП винить нескольких Архиереев и протоиереев, но не  мирян и духовных лиц, которые были членами Церкви. Как бы тайно не проходили переговоры «предателей»,  но если бы было оказано им сопротивление, то «уния» не была бы подписана. Поэтому вина в совершившемся предательстве всего народа Зарубежной Руси, и он должен в этом попустительстве покаяться.

    Господь сказал «Если любите Меня, соблюдайте Мои заповеди» (Иоан. 14,15) и одна из этих заповедей Блаженства – «Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся». Несмотря на предательство,  в Зарубежной Руси имеются верные Церкви Архиереи и священники,  но среди них пока не достигнуто пока согласие но ведутся переговоры для восстановления общего церковного управления. Эти переговоры, к сожалению, должны вестись, для того чтобы  враги Церкви  не были извещены о деталях,  без разглашения деталей. Архиереям известно о  восстановления РПЦЗ после второй мировой войны, когда были объединены в РПЦЗ оказавшиеся Архиереи различных юрисдикций.  Там были Архиереи различных хиротоний  Украинской, Белорусской и Русской Зарубежной Церкви.  Архиереи сознают свою ответственность перед Богом и верующими. Поэтому Архиереям и духовенству  верующие всячески должны помочь в восстановлении РПЦЗ «не хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва?» (Иак. 2,20). Каждый обязан сделать в Церкви все для него возможное: быть в церковном хоре или правлении, учителем в воскресной школе и т.д. Посмотреть нужно самому, что храму необходимо: починка, материальные средства, работа на кухне или что другое?   Верующим  нужно вспомнить о том что, например, когда организовывалась работа Епархий в Северной Америке при Св. Тихоне, (будущем патриархе) то к приходам приписывались верующие, вдалеке проживавшие от храмов – часто сотни миль. Эти верные Христу люди  посещали храм редко, но держали связь с духовенством, сами дома читали религиозную литературу. Но они не приходили в отчаяние и  впоследствии, многие из них переехали туда, где были храмы.  Только враги Церкви Христовой, не хотят мира и объединения в Зарубежной Церкви, ибо они "сыны лукавого;  Враг, посеявший их, есть диавол" (Мат. 13, 38-39).

    Будущее в руках Божиих, но если людям кажется, что восстановление согласия не возможно, то также нельзя забывать что: «не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Пет. 3,9).  И как бы не были тяжелы в настоящем времени испытания верующих, нужно помнить о том, что «Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их» (Лк. 18,7). И  поэтому, как бы не были предлагаемы патриаршими представителями земные блага, они только временные,  а верующие должны помнить о Небесном Хлебе и о том,  что «блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его» (Иа. 1, 12).

«Кресту Твоему поклоняемся Владыко,

и святое воскресение Твое славим».

Так пела в эти дни Святая Православная Церковь, Голубица Христова, водимая и защищаемая Духом Святым.

THE  PELAGIAN  ROOTS  OF  SERGIANISM

Dr. Vladimir Moss

     The Russian Church schism of 1927 associated with the name of Metropolitan, later Patriarch Sergius (Stragorodsky) of Moscow was the greatest ecclesiastical tragedy of the twentieth century, and probably the greatest disaster to befall the One, Holy, Catholic and Apostolic Church since the fall of the Roman papacy in the eleventh century. Moreover, all the Local Orthodox Churches have remained in communion with the schism to this day, becoming complicit in its crimes and falling under the same condemnation. It is therefore a matter of the greatest importance that the real nature of the schism, and its roots in the personal, social and theological consciousness of its leading protagonist should be thoroughly understood.

     At its simplest, the tragedy may be described as the fall of Metropolitan Sergius from the confession of Christ under the pressure of the God-hating atheists and “for fear of the Jews”. Just as the lapsed in the early Christian centuries fell away by sacrificing to idols, or buying certificates to the effect that they had sacrificed, so Metropolitan Sergius, in his notorious “Declaration” of 1927, fell away from the faith by sacrificing on the altar of the atheist revolution, calling its joys the Church’s joys and its sorrows – the Church’s sorrows. However, if the matter were limited to the fall of Metropolitan Sergius alone, it would be a tragedy, but only a personal one. What made the tragedy so massive was the fact that the majority of the Church’s clergy felt compelled to follow Sergius in his apostasy, agreeing with his justification of his act on “canonical” grounds, and condemning those who refused to follow him as “schismatics”. At this point their apostasy became, in the words of Archbishop Vitaly (Maximenko), “dogmatized apostasy”: the sergianists not only sinned, they made “excuse for excuses in sin”, providing what was in essence a heretical underpinning to their apostasy.

     The first bishop formally to break communion with Metropolitan Sergius was Archbishop, later Hieromartyr Victor (Ostrovidov) of Vyatka. Not only was he the first to break with him: he was also the first to see the full horrific depth of Sergius’ fall, calling it “worse than heresy”. Moreover, he provided the first clue as to why Metropolitan Sergius, in spite of his reputation as a brilliant theologian, should have fallen away so disastrously. The clue he found in certain theological errors in Sergius’ master’s thesis, entitled “The Orthodox Teaching on Salvation”.[1] As he wrote to his friend, Bishop Abraham of Urzhuma: "His errors with regard to the Church and the salvation of man in her were clear to me already in 1911, and I wrote about him [under the pseudonym ‘Wanderer’] in an Old Ritualist journal [The Church], that there would come a time when he would shake the Church..."

     A little later, in January, 1928 Bishop Victor clarified his remark in the first two replies to fifteen questions put to him by the Vyatka OGPU:

     “How would you interpret, from the civil and ecclesiastical points of view, the appearance of the new church tendency – the platform of the Declaration of July 29, 1927?”

     From the ecclesiastical point of view: as an incorrect teaching on the Church and on the matter of our salvation in Jesus Christ – an error of principle by Metropolitan Sergius…

     “How do you look at the ‘Declaration’? etc.”

     The ‘Declaration’ is a separation from the truth of salvation. It looks on salvation as on a natural moral perfection of man; it is a pagan philosophical doctrine of salvation, and for its realization an external organization is absolutely essential. In my opinion, this is the same error of which, as early as 1911, I accused Metropolitan Sergius, warning that by this error they would shake the Orthodox Church. I said this in the article, ‘The New Theologians’, signing it with the pseudonym ‘Wanderer’. They knew who printed this, and for a long time I experienced their ill disposition towards me. By dint of this error of theirs, they cannot think of the Church without an external organization.

     Now the phrase “it looks on salvation as on a natural moral perfection of man” sounds as if Hieromartyr Victor is accusing Sergius of something similar to the heresy of Pelagianism; for the essence of that ancient heresy consists in ascribing the primary cause of our salvation to our own natural will, and not to the Grace of God. However, neither in the Declaration of 1927, nor in his master’s thesis of 1895, does Sergius deny the necessity of the Grace of God for man’s salvation. Nor does he deny original sin, the other hallmark of the Pelagian heresy. Nor is it immediately obvious that Pelagianism, even if it could be ascribed to Sergius, leads necessarily to the conclusion that for salvation “an external organization [for the Church] is absolutely essential”. I believe, however, that a closer examination both of Sergius’ 1895 thesis, and of the comments of his examiners on the thesis (Archimandrite Anthony (Khrapovitsky) and Professor V.A. Sokolov), and of Hieromartyr Victor’s 1911 article criticising it, will show that Sergius did indeed espouse what might be called a twentieth-century variant of Pelagianism, and that this insight helps us to understand his heretical ecclesiological views and thereby bring us closer to the heart of his and the Russian Church’s tragedy… 

*

     Archimandrite Sergius’ thesis is subtitled: “An Attempt to Uncover the Moral-Subjective Aspect of Salvation on the Basis of the Holy Scriptures and the Works of the Holy Fathers”.

     Already in this subtitle is revealed a potential pitfall in Sergius’ approach: an incorrect understanding of the relationship between the “objective” and “subjective” aspects of salvation. The “objective” aspect is the redemptive Sacrifice accomplished by Christ on the Cross for the sins of all mankind. The “subjective” aspect is the appropriation of the fruits of that salvation by each individual Christian through faith and works. Sergius’ aim was to explicate the Orthodox doctrine of faith and works, and thereby reveal the inadequacy of the Catholic and Protestant approaches to the subject, which both suffered from what Sergius called the Roman “juridical” theory of redemption. There is no doubt that Sergius succeeded in accomplishing this aim in chapters one to three and the first half of chapter four of his thesis (entitled “the Juridical World-View before the Judgement of Holy Scripture and Holy Tradition”, “Eternal Life”, “Reward” and “Salvation”). He fluently and elegantly built up a powerful case for the Orthodox understanding of faith and works on the basis of abundant quotations from Holy Scripture and Tradition. However, by concentrating entirely on the subjective aspect, and not explaining, even briefly, its relationship to the objective aspect, Sergius ran the risk of overemphasizing the former at the expense of the latter and thereby distorting the Orthodox teaching on salvation as a whole.

     That Sergius did indeed fall into this trap was pointed out – politely and gently, but tellingly – by Professor Sokolov:

     “As his subtitle shows, the author placed as the task of his work the question of salvation, that is, the so-called subjective aspect of redemption. He was propelled to this formulation by the fact that it is precisely this aspect of the Orthodox dogma that, in spite of its great importance, is usually least expounded in theological systems and investigations. The author has carried out his task with sufficient breadth and solidity, successfully filling up in this way a gap that has sometimes made itself felt in Orthodox theological science. But we think that, thanks to his intense struggle against the so-called juridical theory and a certain obsession with the direction he has adopted, the author’s work is one-sided [my italics – V.M.] and for that reason produces a somewhat idiosyncratic impression on the reader. The author touches so lightly on the objective aspect of redemption that the reader completely forgets about it and is sometimes inclined to think that there is, as it would seem, no place for it in the author’s line of thought. In Orthodox theological courses we accept the expression that the Lord Jesus Christ is our Redeemer, that He brought Himself as a sacrifice for the sin of all men and thereby won for them clemency and forgiveness, satisfying the offended Righteousness of God. The Lord accomplished our salvation… as the High Priest, offering Himself in sacrifice for the sins of the world and thereby satisfying for us the Righteousness of God (Sylvester, IV, 159, 164; Macarius, III, 152, 192, etc.). Moreover, in the investigation under review this aspect of the matter is not only not uncovered, but we sometimes encounter such expressions as can give reason for perplexity to readers who are not firm in dogmatics. The author says, for example: ‘The righteousness of God does not consist in the demand for satisfaction for sins, but in presenting to each person that lot which naturally follows from the direction in life that he has accepted’ (p. 92). Of course, similar expressions in the author’s flow of thought can have a completely Orthodox meaning; but since he does not adequately penetrate their true significance, thanks to his one-sided development [of the subject], he can give cause for perplexity. – In order to avoid this, it seems to us that the author should, before realizing the main task of his work, have stopped to briefly describe the objective aspect of the dogma of redemption, and only then, having explained the significance of the private question of the personal salvation of each person in the general system of the dogma, pass on to what now constitutes the exclusive content of this investigation…”[2]

     We do not know Sergius’ reaction to this criticism, but he would no doubt have pointed with disapproval to the “juridical” expressions used by Professor Sokolov, and pointed out that the whole purpose of his thesis was to reveal the inadequacy of the juridical theory. Nevertheless, leaving aside the question of the suitability of these expressions, Sokolov’s main point stands: that to ignore completely the “objective” aspect of salvation – the Cross of Christ, no less – in a long thesis on the Orthodox teaching on salvation is, to put it mildly, “one-sided”. We shall see that Hieromartyr Victor considered this fault to be much worse that “one-sidedness”; but before examining his criticism, let us look more closely at what Sergius himself says.

     In chapter 4 of his thesis, Sergius discusses the sacrament of baptism, and the necessity for the will of man to work together with the Grace of God in order that the sacrament should be truly effective for salvation. His teaching here is Orthodox; but it is also at this point that he begins to touch on other aspects that elicit, as Sokolov would say, “perplexity”. Thus he writes: “It is equally incorrect to represent salvation as something imputed to man from outside, and as a supernatural transformation taking place in man without the participation of his freedom. In both the one and the other case man would turn out to be only a will-less object of somebody else’s activity, and the holiness received by him in this way would be no different from innate holiness that has not moral worth, and consequently, is by no means that lofty good which man seeks… Salvation cannot be some external-juridical or physical event, but is necessarily a moral action, and as such, it necessarily presupposes, as a most inescapable condition and law, that man himself carries out this action, albeit with the help of Grace. Although Grace acts, although it accomplishes everything, still this is unfailingly within freedom and consciousness. This is the basic Orthodox principle, and one must not forget it if one is to understand the teaching of the Orthodox Church about the very means of man’s salvation.” (chapter 4, pp. 9-10)

     It is true, of course, that the salvation of the individual is impossible without the active participation of the individual himself. But it is also true that the “objective” side of man’s salvation was accomplished “from the outside”, as it were – that is, without the active participation of any other man than the Son of Man, Christ God. When Christ died on the Cross, and the rocks were rent asunder, and the veil of the temple was rent in twain, and the graves were opened, and the dead that were in them arose, and the gates of hades were destroyed, and the prisoners were freed, and the gates of Paradise were opened, all this was the work of one man only, the Saviour. Nor was this a half-accomplished salvation: Christ’s last words, “It is finished”, were a precise witness to the fact: the work of our salvation was now accomplished, the Sacrifice was now completed. It remained for this salvation, and the fruits of this Sacrifice, to be assimilated by individual men through the Descent of the Holy Spirit and the repentance and good works of the men who received Him. But objectively speaking salvation was accomplished; Christ had saved us. This central fact receives no acknowledgement in Sergius’ thesis – with consequences that will be discussed later…

     He goes on: “The juridical point of view presents two absurdities in the teaching on how man is saved. First, it teaches that God does not impute sin to man and proclaims him righteous at the same time that man remains the same sinner in his soul. And secondly, salvation itself – more exactly, the sanctification of man – is presented in the form of a supernatural recreation that takes place independently of the will, an almost material transformation through Grace of what is being accomplished in the soul. Orthodox dogmatics can use the same expression, but their content, of course, will be very different.” (p. 10)

     Here we see the first signs of a Pelagian tendency in Sergius’ thought – not necessarily an acceptance of the British heretic’s precise formulations, but an imitation of his general tendency to overestimate the contribution of human freewill to our salvation at the expense of God’s work.

     First, it is not the “juridical theory” that proclaims the baptized man righteous: it is the Holy Church. Thus immediately after baptism the priest says: “The servant of God, N., is clothed with the robe of righteousness”. And immediately after chrismation he says: “Thou art justified. Thou art illumined… Thou art sanctified.” This justification, illumination and sanctification are objective facts accomplished entirely by the Grace of God by virtue of the Sacrifice of God on the Cross. Even if the baptized person receives this Grace with an impure heart or insincere disposition, it is a fact that his past sins are remitted, even if the sins he is now committing are not remitted, as St. Gregory the Theologian says.[3] And even if in the future he buries this talent in the ground, this talent has undeniably been received…

     Secondly, this is indeed “a supernatural recreation that takes place independently of the will” – and there is nothing “material” about it. Or does Sergius seriously think that the will of the man being baptized accomplishes his own salvation?! But the Prophet David says: “A brother cannot redeem; shall a man redeem? He shall not give to God a ransom for himself, nor the price of the redemption of his own soul, though he hath laboured for ever, and shall live to the end” (Psalm 48.7-8). It is Christ Who offered the ransom for man, and the Holy Spirit Who descended into the font to sanctify the water. In neither of these acts does the individual to be baptized play any part. His part lies in his preparation for the gift in the period before baptism, and in his cultivation of the gift after baptism. Sergius is right to emphasize the important of this prior preparation and consequent cultivation of the gift of God’s Grace, without which the gift is ultimately lost, and salvation with it. But the gift itself is God’s alone. More precisely, it is God alone, since the Grace of God, as St. Gregory Palamas teaches, is God Himself.

     Sergius continues: “After our explanation of the Orthodox understanding of the righteousness of God, of the reward, of the essence of salvation, we must not suppose that at the moment of baptism or repentance some kind of non-imputation of sin is accomplished, some kind of proclamation or ‘pronunciation’, as the Protestants say, of man as righteous. According to the Protestant teaching it turns out that God was always angered against man, and could never forgive that offence that man inflicted on Him through sin. Then, suddenly, seeing the faith of man in Jesus Christ, God is reconciled with man and does not consider him to be His enemy any longer, although man can sin after this, but now with impunity. Here is clearly revealed the basic principle by which the juridical world-view lives: everything is constructed on offended self-love – once self-love has been pacified, sin, which before had been condemned and cursed, loses its sinfulness. The Orthodox Church does not teach this.” (p. 10)

     Of course, the Orthodox Church does not teach this parody. When the holy Apostles and Fathers of the Church speak about the wrath of God, or of offences to His Majesty, or of the satisfaction of His offended Righteousness, they use images taken from the ordinary life of sinful men – but purge them of all sinful connotations. The fact that some Catholic and Protestant writers appear not to have purged their minds of these sinful connotations is not a fault of the “juridical theory” itself, but of those who interpret it too literally – and these over-literal interpreters appear to include Sergius. Of course, it was not offended self-love, but a supremely dispassionate love of man, that led the Holy Trinity to plan the Sacrifice of the Son of God on the Cross. The Sacrifice was necessary because only in this way could sin be paid for and justice done – but justice understood, not in a sinful, human way, but as the restoration of the Divine order of things. So the Sacrifice demonstrated perfect love in pursuit of perfect justice; and it is this “satisfaction” of justice in love that saved us.

     “Can we imagine,” continues Sergius, “that God was at enmity with man for his sin, and that God could not be reconciled with man even if he thirsted for God with all his soul and prayed for communion with Him? Remaining faithful to the Word of God and the teaching of the Fathers, we can only say: no. To be convinced of this, let us open the Bible and there, on the very first pages, we shall find a refutation of this Protestant view, although the Protestants praise themselves that they believe only what the Bible teaches.” (p. 10)

     But what does the Bible in fact teach? It teaches that before the Death and Resurrection of Christ, every single man who lived and died on this earth went to hell. And not only the great sinners, not only those who were drowned in the flood of Noah, or who were burned in Sodom and Gomorrah, but even the most righteous of the patriarchs and prophets. Thus the Patriarch Jacob, on hearing of the supposed death of his son Joseph, cried: “I will go down mourning to my son in hell [hades]” (Genesis 37.34). Even the great Moses was not allowed by God to enter the Promised Land, both literally and figuratively; and when he appeared with the Lord at the Transfiguration, he came, as the Holy Fathers explain, from hell. These great men most certainly thirsted for God with all their soul – “as the hart panteth after the fountains of water, so panteth my soul after Thee, O God”, says David (Psalm 41.1) – but they did not receive what they desired. Indeed, as St. Paul says, all these great ones of the Old Testament, in spite of “having obtained a good testimony through faith, did not receive the promise, God having provided something better for us, that they should not be made perfect apart from us” (Hebrews 11.40), the New Testament Christians. Why? Because in the Old Testament, justice had not yet been done, the great Sacrifice for sin had not yet been offered and accepted. So faith was not enough, the desire for God was not enough, a whole life spent in labours and struggles was not enough. For even the most holy man “shall not give to God a ransom for himself, nor the price of the redemption of his own soul, though he hath laboured for ever, and shall live to the end” (Psalm 48.7-8). That ransom, that price for the redemption of the souls of all men, was given only by Christ on the Cross.

     So Sergius’ error here was not a small one. It involved, in effect, a denial of the necessity of the Cross for our salvation. He could not imagine that God could not be reconciled to man “even if he thirsted for God with all his soul and prayed for communion with Him”. But if simply thirsting for God with all one’s soul were sufficient for reconciliation with God, why did the Old Testament righteous go to hell? And why did Christ have to suffer?

*

     For a deeper understanding of Sergius’ error let us now turn to Hieromartyr Victor’s article, which he entitled “The New Theologians”, referring first of all to Archbishop (as he then was) Sergius.

     “According to the teaching of the Orthodox Church, the holy sacrament of Baptism is the spiritual, Grace-filled birth of man from God Himself. In it man acquired the saving power of Christ’s death on the cross, that is, all the sins of man are taken upon Himself by the Saviour of the world, and for that reason man is completely cleansed from all his sins and, by virtue of this, immediately becomes a member of His Kingdom and a co-heir of His eternal glory. And this action of the holy sacrament takes place not in imagination and thought only, but essentially, that is, there takes place in very deed the renewal of man by Divine power, which directly gives to man: “the remission of punishment, the loosing of bonds, union with God, the freedom of boldness and, instead of servile humiliation, equality of honour with the angels” (St. Gregory of Nyssa). ‘The Lord voluntarily died in order to destroy sins… Sin was nailed to the cross, sins were destroyed by the cross,’ teaches St. John Chrysostom. And for that reason ‘the Saviour is the cleansing sacrifice for the whole universe, for He cleanses and abolishes all the sins of men by His voluntary death on the cross’. And every believer is made a participant of this cleansing sacrifice, and together with it – a co-heir of heavenly good things – only in the holy sacrament of Baptism. ‘In the sacrament of Baptism,’ writes Chrysostom, ‘God cleanses our very sins, for Grace touches the soul itself and rips out sins from the root. For that reason the soul of the person who has been baptized is cleaner than the rays of the sun… The Holy Spirit, remoulding the soul in Baptism, as if in a crucible, and destroying sins, makes it purer and more brilliant than any gold’.

     “This Orthodox teaching on the holy sacrament of Baptism is also contained in the works of many of the bishops of the Russian Church. Thus Bishop Theophan the Recluse says: ‘Having died on the cross, the Lord and Saviour raised our sins upon the cross and became the cleansing of our sins. In the death of the Lord on the cross is a power cleansing sin. He who is baptized, immersed into the death of Christ is immersed into the power that cleanses sin. This power in the very act of immersion consumes every sin, so that not even a trace of it remains. What happens here is the same as if someone were to prepare a chemical solution which, when things were immersed into it, would consume every impurity. In the same way the death of Christ, as a power cleansing sin, consumes every sin immediately anyone is immersed into this death by baptism. Not a trace of sin remains in the person who has been baptized: he dies to it…’ In this way, that is, by means of the holy sacrament of Baptism, ‘everything that is necessary for the salvation of man passed from Christ the Lord to the believer who is being baptized and he acquires this, not nominally (that is, in words), but essentially’.

     “That is what the Universal Church taught and teaches to the present day on the holy sacrament of baptism, but the new theologians do not want to agree with this teaching, and Archbishop Sergius tries to affirm that Bishop Theophan supposedly did not want to say what he said: ‘Here in the words of Bishop Theophan another would see the most extreme, because of its materialism, idea of the justification of man… However, all these comparisons remain only comparisons, without expressing the very essence of the matter… they do not touch the real meaning of the sacrament, for the expression of which it is necessary to abandon the scholastic formulas… For Orthodoxy there is no need to resort to a transformation of the sinner into a righteous man that is so contrary to all the laws of the soul’s life.’

     “’After all,’ theologises Archbishop Sergius, ‘the soul is not some kind of substance such that in it one could transform a man against his will, and man cannot be a passive object for the action of supernatural (Divine) power…, while baptism itself is not some external magical action on the person being baptized’,… it is ‘a great trial of the conscience of a man, a crucial moment in his life. After all, if the holy sacrament of baptism, in itself and through its own essence, through the faith in the Crucified One of the person being baptized or of his sponsors, could give complete renewal of life, man would turn out to be without will, the object of another’s influence, and the holiness received by him in this way would differ in no way from innate holiness having no moral worth’. ‘Man cannot undergo salvation in spite of his will, and for that reason it is impossible to imagine that at the moment of baptism or repentance there should be accomplished a certain removal of responsibility for sin, a declaration that man is righteous’ or holy, or, which comes to the same thing, worthy of the Heavenly Kingdom. ‘The essence of justification consists not in a change in his spiritual-bodily nature which is independent of his will, but in a change in the direction of his will…, while the Grace of baptism only strengthens the determination of man to such a degree that he begins to hate sin’. And so ‘justification for the Orthodox is a free, moral condition; it depends on man himself, although it can be accomplished only with the help of the Grace of God’… And ‘the forgiveness of sins does not consist in the fact that existing sin is covered or forgiven; there is no such forgiveness,’ teaches Archbishop Sergius, ‘in Christianity.’ ‘The forgiveness of sins in the sacrament of baptism or repentance consists in the fact that, as a consequence of a radical change in the soul, which is as much of Grace as of free will, there appears in man an attitude to life that is completely contrary to his former, sinful one, so that former sin ceases to influence the life of man’s soul and ceases to belong to the soul, but is annihilated.’ ‘The thread of man’s life is as it were broken, and the sinful past that was formed in him loses its defining, compulsive power… This voluntary cutting off of evil is the most essential part of justification, it is, so to speak, the very means whereby sins are forgiven to man… Man has abandoned his former sins and for that reason they are not accounted to him’, but ‘what is done remains done, it is impossible for man to forget his past sins…, the consciousness of his past sins only teaches man to understand the mercy and all-forgiving love of God’.

     “Yes, the presence in a man of his former sins, as exactly defined acts of his will, are not important after his baptism or repentance, for, ‘you know, a new man emerges from the font, not by dint of the annihilation of his sins, but insofar as he determines himself towards the good…; by this self-determination towards the good or inner, freely willed revolution, man’s sinful covering is sloughed off…, whether this is original sin or the consequences of the acts of the person himself who is being baptized.’ ‘So as to come out of the sacrament a new man, he must himself strive to be new, and, insofar as he has the power, he must destroy in himself the slightest remains of his former sinful make-up…, so that the righteousness in the proper sense that man receives in baptism is rather a possibility than a reality.’ But if that is the case, ‘then even the non-reception of the sacrament in the prescribed form may not harm man, since the essence of true Christianity has been formed in him – the desire for the Kingdom of Christ.’ Hence it becomes clear that ‘if justification is not a magical, but a moral matter, if its essence consists in the change in the man’s attitude to life, a change which is only brought to completion by Grace, but is produced by the will of man’, then for the cleansing of the sins of him who is being baptized, the cleansing sacrifice of Golgotha is, of course, not required at all. For justification, according to the teaching of the new theologians, everything depends not on assimilating the fruits of the expiatory death of the God-Man, but on a moral, psychological revolution. ‘Sin is not forgotten and is not remitted to a man because of some reasons that are extraneous for the soul of the man’, and for that reason ‘if it is possible to speak of God’s remitting sin to a man, this is only as an intention from before the creation of the world of the whole economy of God concerning our salvation, an intention which brought the Son of God down to earth and raised Him onto the cross, and which, on the other hand, is an eternal earnest of mercy for us, for every sinner who comes to God.’ Every other concept of the sanctification of man and the forgiveness of sins is, in the opinion of Archbishop Sergius, a crude error of the West, and arises not because man in fact had no means of salvation, but because ‘such an error was dear to the self-loving nature of man’.

     “This briefly is the teaching of the new theologians, and in particular Archbishop Sergius, on the holy sacrament of baptism, from which we can gain a clear idea of their general view of God’s work of the salvation of man, which salvation in the proper sense of the word does not and did not exist, while man was only given help to accomplish his own salvation. The new theologians cannot be reconciled with the teaching of the Orthodox Church on the real significance of Christ’s death on the cross as a sacrifice cleansing sins, for such an understanding of salvation, in their opinion, by ignoring man’s own means [of salvation], is deprived of common sense, since it denies the laws of the psychological life of man, in which everything must take place in the natural order. ‘Salvation is not some kind of external-juridical or magical action, but a gradually accomplished development in man through the action of the Grace of God, since there can be degrees of redemption,’ says Archbishop Sergius.

     “Not having in themselves enough strength to receive the mystery of Christ’s coming into the world as a precisely defined historical act of God’s salvation of man, as a certain moment whose value lies in itself as such, the new theologians try to conceptualize Christianity in another way, that is, by adapting different dogmas of the Christian teaching to the spiritual life of man. Instead of firmly and boldly judging the whole present life by the truth of the teaching on God’s perfect salvation of the world, they conceptualize this truth in terms of its possible suitability and usefulness for the life of man. They hope somehow to link the Nicene Creed and the Sermon on the Mount, that is, the truth of the dogmatic teaching of Christianity with the voluntary life of man. And they forget that the moral content of life is for every believer only the inevitable, natural consequence of God’s determined work of the salvation of man. And thinking by means of an artificial broadening of the moral autonomy of man to enliven Christianity, the new theologians in reality only repeat in themselves the sorrowful destiny of the well-known heretics of the 16^th century – the Socinians. ‘The Socinian theologians also ascribed the accomplishment of salvation to the moral forces of man himself, albeit with the cooperating Grace of God, so that the death of Jesus Christ on the cross, according to their theological ideas, was not an expiatory sacrifice for the sins of men, but only an exceptional witness of God’s readiness to forgive people all their sins and give them Grace-filled help to attain eternal life and the Kingdom of Heaven. With this idea of Christ’s work they evidently not only destroyed the Christian dogma of salvation, but also opened a broad path to a decisive rejection of the whole of Christian dogmatics; because if in actual fact God’s participation in the salvation of men is limited only to the simple demonstration of God’s readiness to cooperate with their real salvation, then for this demonstration the coming into the world of the Son of God was by no means required… And the Socianist theologians truly arrived at the complete destruction of Christianity, although in actual fact they did not think or want to destroy Christianity, but on the contrary to affirm it as the absolutely true religion.’

     “Such an end is inevitable also for the new theologians: for them, too, the work of Christ the Saviour in that form in which it was accomplished must without question lose, and has already lost for many unfortunates, its meaning and significance. And man again returns to the path of natural thinking and the still no more than ‘possibility’ of his salvation, and in the torments of despair he will again cry out to Heaven in the words of the Apostle Paul: ‘Wretch that am! Who will deliver me from this body of death?’”[4]

*

     Let us now turn from Sergius’ theoretical theologising to his practical incarnation of his theology in life. And here we find a paradox. He who, in his theoretical works, emphasized that salvation lies in the exercise of will, in ascetic struggle against sin, rather than in “magical” sacramental transformations, demonstrated in his life an almost slavish subjection to the elements of the world, especially the political and social world in which he lived. And yet this paradox is easily explained. The true ascetic is not he who believes in the power of his own will, as did Sergius, but he who can say with Paul, “I have been crucified with Christ; it is no longer I who live, but Christ lives in me” (Galatians 2.20). For as the Lord said: “My Grace is sufficient for you, for My strength is made perfect in weakness” (II Corinthians 12.9).

     And so Sergius again and again showed an alarming “flexibility”, or ability to compromise with the prevailing ethos of democratism and socialism. Thus when Lev Tolstoy was excommunicated by the Church in 1901, Sergius joined those who defended the inveterate heretic. Again, when the revolutionary Peter Schmidt was shot in 1906, Archbishop Sergius, who was at that time rector of the St. Petersburg Theological Academy, served a pannikhida at his grave. He also gave refuge in his hierarchical house in Vyborg to the revolutionaries Michael Novorussky and Nicholas Morozov. Having such sympathies, it is not surprising that he was not liked by the Royal Family: in 1915 the Empress wrote to the Emperor that Sergius “must leave the Synod”.

     Not surprisingly, Archbishop Sergius was among those who welcomed the February revolution in 1917. He was one of only two members of the Synod who approved the over-procurator Lvov’s transfer of the Synod’s official organ, the Tserkovno-Obshchestvennij Vestnik into the hands of his friend, the liberal Professor Titlinov. Lvov rewarded Sergius for this act by not including him among the bishops whom he purged from the Synod in April. He thought that Sergius would continue to be his tool in the revolution that he was introducing in the Church. And he was right in so thinking.

     For the new Synod headed by Archbishop Sergius accepted an Address to the Church concerning the establishment of the principle of the election of the episcopate. This Address triggered a revolution in the Church. The revolution consisted in the fact that all over the country the elective principle with the participation of laymen replaced the system of “episcopal autocracy” which had prevailed thereto. In almost all dioceses Diocesan Congresses elected special “diocesan councils” or committees composed of clergy and laity that restricted the power of the bishops. The application of the elective principle to almost all ecclesiastical posts, from parish offices to episcopal sees, resulted in the removal of several bishops from their sees and the election of new ones in their stead (Sergius himself was elected Metropolitan of Vladimir).

     Worse was to follow. When the pro-Soviet renovationist movement seized power in the Church in 1922 when Patriarch Tikhon was under house arrest, Sergius immediately joined it. Moreover, he called on “all true pastors and believing sons of the Church, both those entrusted to us and those belonging to other dioceses, to follow our example.” Sergius later repented of his membership of the renovationists (although, as Hieromartyr Damascene of Glukhov pointed out, he took his time over it). However, the people did not trust him, shouting to the Patriarch not to receive him; while the renowned Elder Nectarius of Optina said that the poison of renovationism was in him still. It was only the generosity of the Patriarch that gave him another chance. That generosity was to prove fateful for the Russian Church. For in 1927 Sergius effected the third, most successful revolution in the Church since 1917, a revolution whose leaders are still in power to this day…

     The essence of Sergius’ Declaration of 1927 consisted in his exhortation to the people to be reconciled with communism, to work together with the revolution rather than against it. Soviet power, he said, was there to stay and therefore could not be opposed. “Only ivory-tower dreamers can think that such an enormous society as our Orthodox Church, with the whole of its organisation, can have a peaceful existence in the State while hiding itself from the authorities. Now, when our Patriarchate… has decisively and without turning back stepped on the path of loyalty [to Soviet power], the people who think like this have to either break themselves and, leaving their political sympathies at home, offer to the Church only their faith and work with us only in the name of faith, or (if they cannot immediately break themselves) at least not hinder us, and temporarily leave the scene. We are sure that they will again, and very soon, return to work with us, being convinced that only the relationship to the authorities has changed, while faith and Orthodox Christian life remain unshaken…”

     Here we see a doctrine of faith and works fully consistent with the heretical one he developed in his master’s thesis. Here is the same lack of emphasis on the Grace of God, the same reliance on human will and human reason. Here also is the same emphasis on asceticism; but the ascetic task of “breaking oneself”, according to Sergius, consists not in the struggle against evil, but in non-resistance to it (Tolstoyism). For we must be sensible; we cannot overthrow kingdoms, we must keep in step with the times – although St. Athanasius the Great said that Christians keep in step, not with the times, but with God! “Faith and work” consists in working with the enemies of the faith, and in exhorting those who do not share this faith to “leave the scene” - in reality, as life would soon demonstrate, “leaving” meant torment and death in the concentration camps. “The relationship to the authorities has changed”, he admits, “while faith and Orthodox Christian life remain unshaken”. But how can faith and life remain unshaken when there has been a fundamental change in relationship to such an important phenomenon as the revolution, which persecutes faith and destroys0 life?

     Hieromartyr Victor especially noted the phrase: “Only ivory-tower dreamers can think that a society as tremendous as our Orthodox Church, with its whole organization, can exist throughout the country hidden from the authorities of the State.” He saw in this an over-valuation of the outer, human aspect of the Church, its organization, and an under-valuation of its inner, Divine aspect, its Grace-filled life as a mystical organism.[5] The external organization of the Church is something that human will and resourcefulness can do something to save – and Sergius, with his practical, Pelagian bent was determined to do what he could to save it. The problem was that if this meant compromise with evil, then the inner, Divine essence of the Church, her Grace-filled life, would be lost. But Sergius cared less about that…

     On December 29, 1927 St. Victor wrote to Sergius: “The enemy has lured and deceived you for a second time with the idea of an organization of the Church [the first time was his fall into the renovationist schism in 1922]. But if this organization is bought at the price of the Church of Christ Herself no longer remaining the house of Grace-giving salvation for men, and he who received the organization ceases to be what he was - for it is written, 'Let his habitation be made desolate, and his bishopric let another take' (Acts 1.20) - then it were better for us never to have any kind of organization.

     “What is the benefit if we, having become by God's Grace temples of the Holy Spirit, become ourselves suddenly worthless, while at the same time receiving an organization for ourselves? No. Let the whole visible material world perish; let there be more important in our eyes the certain perdition of the soul to which he who presents such external pretexts for sin will be subjected.”

     And he concluded that Sergius’ pact with the atheists was “not less than any heresy or schism, but is rather incomparably greater, for it plunges a man immediately into the abyss of destruction, according to the unlying word: ‘Whosoever shall deny Me before men…’ (Matthew 10.33).”

     For “in truth,” as he wrote a few weeks later Victor to Bishop Abraham, “these people [the communists] who think evil against the Church are not from men, but from him who was a murderer from the beginning and who thirsts for our eternal destruction, whose servants these new traitors [like Sergius] have become, subverting the very essence of the Orthodox Church of Christ. They have made it, not heavenly, but earthly, and have changed it from a Grace-filled union into a political organization.

     “With childlike simplicity we believe that the strength of the Church is not in organization, but in the Grace of God, which cannot exist where there is betrayal and renunciation of the Orthodox Church, even if it is under the guise of the attainment of the external good of the Church. After all, here we have not simply the [personal] sin of M. Sergius and his advisors. Oh if it were only that! No! Here we have the systematic destruction of the Orthodox Russian Church according to a definitely thought-through plan, the striving spiritually to mix up, defile and degrade everything. Here is laid the destruction of the whole of the Orthodox Church.”

*

     The most famous demonstration of Sergius’ Pelagian understanding of salvation is to be found in the interview he gave to the future leader of the Catacomb Church, Hieromartyr Archbishop Demetrius of Gdov and several representatives of the Petrograd clergy in Moscow on December 12, 1927.

     There are two accounts of the critical part of the interview. According to the first, from the materials of Hieromartyr Demetrius’ investigation in 1929-30, the conversation went like this:

     “We haven’t come to quarrel with you, but to declare to you from the many who have sent us that we cannot, our religious conscience does not allow us to recognize, the course that you have embarked on. Stop, for the sake of Christ, stop!”

     “This position of yours is called confessing. You have a halo…”

     “But what must a Christian be?”

     “There are confessors and martyrs. But there are also diplomats and guides. But every sacrifice is accepted! Remember Cyprian of Carthage.”

     “Are you saving the Church?”

     “Yes, I am saving the Church.”[6]

     “The Church does not need salvation, but you yourself are being saved through her.

     “Well, of course, from the religious point of view it is senseless to say: ‘I am saving the Church’. But I’m talking about the external position of the Church.”

     According to the second account, Sergius said: “By my new church policy I am saving the Church.” To which Archpriest Victorinus Dobronravov replied: “The Church does not have need of salvation; the gates of hell shall not prevail against it. You, yourself, Vladyka, have need of salvation through the Church.”[7]

     Both accounts are instructive. In the first we see that Sergius mocked the confessional stance of the True Orthodox representatives (“you have a halo…”). There are two ways, according to him: that of the confessor and that of the diplomat. But his path of “diplomacy” involved not only non-resistance to the evil of communism, but also open lying (for example, about the non-existence of persecutions against the Church) and betrayal of those who took the path of confession (by calling them “counter-revolutionaries”).

     The justification for this is that he is thereby “saving the Church”. Sergius qualifies this somewhat by saying: “I’m talking about the external position of the Church”. But this reveals still more clearly the falseness of his position. For if he can be saving the external position of the Church, this could only be – in the conditions of Soviet power – at the expense of her inner faithfulness to Christ. In conditions of the merciless persecution of the Church, the external and human can be saved (if it can be saved, which depends, not only on the will of man, but also on the will of God) only at the expense of the inner and Divine, whereas the path of Christian asceticism is always the exact opposite: the sacrifice of external comfort and peace for the sake of “the one thing necessary”, “the pearl without price”, communion with Christ…

     However, it is the words of Hieromartyr Victorin that pinpoint with the greatest exactness the essence of Sergius’ fall, and the fall of the sergianist church in general. Sergius sought to save the external organization of the Church (and thereby his position at the head of it). But the Church does not need saving: the salvation of the Church was guaranteed once and for all when Christ shed His Blood for it on the Cross. This is the objective aspect of our “collective” salvation which Sergius sought to ignore, just as he ignored the objective aspect of our personal salvation in his master’s thesis. So whatever the gates of hell may hurl at the Church, the Church will remain. The only question is: who will remain in her? And the answer is: only he who believes in the Church, in her Grace-filled capacity to ride every storm and defeat every enemy, and who believes that he can be saved only by remaining loyal to her in whatever position – glorious or humble, at peace or at war – that she may find herself.

     Sergius did not believe in the Church, in the complete sufficiency of her Grace-filled life with or without the external organization and material support that times of peace give her. He believed in the relative value of her external organization, and he believed in his own ability to salvage something of value from the wreckage of that organization – a faith that was shown to be woefully misplaced in the unprecedented destruction of the sergianist church that took place in the 1930s. He was like Uzzah who “put forth his hand to the ark of God and took hold of it, for the oxen shook it. And the anger of the Lord was kindled against Uzzah, and God smote him there for his error; and there he died by the ark of God” (II Samuel 6.6-7). Like Uzzah, Sergius forgot that God does not need the feeble hand of man to keep the ark of the Church from falling from the shaking of oxen-like men. What He does need – or rather, what we need if we are to remain in the ark, and partake of her holiness and salvation – is the bold and uncompromising confession of faith in Him and His Holy Church. Pelagian that he was, Sergius believed more in the sufficiency of his own powers than in the power of God. And so he saved neither the Church nor his own soul. For he died, not in the Ark, in the One, Holy, Orthodox-Catholic and Apostolic Church, but beside it, in a man-made church devoid of the Grace of God.

     For “outside the Orthodox Church,” said Hieromartyr Victor, “there is no Grace of God, and consequently, no salvation either. Nor can there be any true temple of God, but it is simply a house, according to the word of St. Basil the Great. In my opinion, without the Grace of God, a temple becomes a place of idolatry…”

February 24 / March 10, 2010.

First and Second Finding of the Precious Head of St. John the Baptist.

Tuesday of the Week of the Holy Cross.

[1] The second edition was published by Kazan Imperial University in 1898. All quotations from this work here are from this edition, which is to be found at http://www.pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=91 (in Russian).

[2] Sokolov, in Appendix to Bogoslovskij Vestnik, July, 1895, http://www.pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=99, pp. 4-5 (in Russian).

[3] St. Gregory, Word 40; quoted by Sergius in his thesis, chapter 4, p. 19.

[4] Hieromartyr Victor, “The New Theologians”, The Church, 1912; reprinted in the series “On the New Heresies”, Moscow: Orthodox Action, № 1 (11), 2000 (in Russian). Cf. also the analysis by Fr. George Florovsky in The Ways of Russian Theology (Paris, 1937, 1991, in Russian): “Much closer to Anthony [Khrapovitsky] is Sergius Stragorodsky, the present Metropolitan of Moscow (born 1867). In his book, The Orthodox Teaching on Salvation (1895) he stops on the ‘moral-objective’ aspect of the dogma. The Orthodox teaching is revealed in opposition to the western. It is an opposition between the moral and the juridical viewpoints. Sergius tries to exclude any kind of heteronomism from teaching and salvation. One should not ask for what man receives salvation. One should ask: ‘How does man work with salvation’. Sergius very convincingly shows the identity of blessedness and virtue, salvation and perfection, so that here there can be no external reward. Eternal life is the same as the good, and it not only is awaiting us as something on the other side, but it is also acquired already now. Sergius faithfully portrays the process of moral conversion, from sin to God. But the objective side of the process remains too much in the shade. Even Anthony in his time pointed out that Sergius spoke very carelessly about the sacraments, especially about baptism (‘or repentance’ – already this one word ‘or’ is characteristic). The impression is given that what is decisive in the sacrament is the moral revolution, the decision ‘to stop sinning’. Through repentance man is renewed, ‘the thread of life is as it were broken’. The co-working of Grace only strengthens the will, ‘the work of freedom’. Therefore the very accomplishment of the sacrament is not so absolutely necessary, ‘since this essence of the true Christian – the desire for the Kingdom of God – has already been formed in a man’. Martyrdom, even without blood, is in accordance with its inner meaning identical to baptism – ‘both the one and the other proceed from an unshakeable decision to serve Christ and renounce one’s sinful desires’. And still more sharply: ‘the essence of the sacrament consists in the strengthening of the zeal of a man for the good. We are saved by mercy – through faith. By faith we come to know mercy, we recognize the love of God, that is, that our sin is forgiven and there is now no obstacle on our way to God. We recognize in God the Father, and not the Awesome Master’… Sergius set himself the task of theologizing from experience, from the experience of the spiritual life. And this is what makes the book significant… However, it is quite wrong to reduce the whole content of patristic theology to asceticism – and asceticism, moreover, interpreted psychologically. No less characteristic for the Fathers is their metaphysical realism. Which makes it all the less possible to justify moralism and psychologism from patristics. Hardly acceptable also is the exaggerated voluntarism in asceticism itself. After all, contemplation remains the limit of ascent. And in any case, one cannot substitute asceticism in the place of dogmatics, or dissolve dogmatics in asceticism. This temptation is always an indicator of theological decline. There were elements of decline also in the Russian school of ‘moral monism’. There was no contemplative inspiration in it, and too much psychological self-analysis. This was undoubtedly a reflection of western theological moods, and of an excessive attention to the problem of justification. It was necessary to return to the Fathers more fully and with greater humility…” (p. 439)

[5] This distinction between the Church as organization and the Church as organism was developed also by Hieromartyr Mark (Novoselov) in his Letters to Friends, Moscow, 1994.

[6] L.E. Sikorskaya, Svyaschennomuchenik Dmitrij Arkhiepiskop Gdovskij, Moscow, 2008, p. 88 (in Russian).

[7] I.M. Andreyev, Russia’s Catacomb Saints, Platina, Ca.: St. Herman of Alaska Press, 1982, p. 100.

ХРИСТИАНСКОЕ   И   ЯЗЫЧЕСКОЕ  В  РУССКОЙ  ДУШЕ

Еп. Новгородский Дионисий

            Тема крещения Руси до самого последнего времени привлекала внимание многих русских исследователей, которые оставили весьма обширную литературу по этому вопросу. Одни из них отмечали промыслительное значение выбора св. князем Владимиром христианства среди других предложенных ему религий и ужасались тому, что было бы с Россией, если бы его выбор был сделан в пользу иудейства или магометанства. Другие подчеркивали то обстоятельство, что христианство пришло на Русь в форме византийского православия, в догматически и канонически отчеканенном виде, с богослужением на знакомом церковно-славянском языке. Еще славянофилы отмечали легкость принятия русским народом христианства при св. Владимире по сравнению с другими странами, например, с той же Римской империей. Этому способствовали, с одной стороны, многие природные черты восточных славян (отсутствие гордости, миролюбие, гостеприимство, беспристрастие к земным благам и т.п.), а с другой - отсутствие прочных традиций языческой религии, обширной языческой мифологии, развитого культа, сословия жрецов и пр. Сыграло свою роль и то, что русские не имели ни развитой культуры, ни сложившегося государства - и то, и другое впоследствии формировалось в русской истории на основе христианства.

            Все это справедливо и невозможно оспорить. Однако наше время - время мнимого возрождения православия и реального возрождения язычества в России - заставляет по-новому взглянуть на соотношение христианства и язычества в русской душе, в том числе и в исторической перспективе.

            Соотношение между христианским и языческим началами для каждого отдельного человека в конечном счете сводится к соотношению в нем обновленного, возрожденного во Христе естества и естества падшего. Христианином человек является в ту меру, в которую он облекся во Христа, стал причастным Божественной благодати. Язычником каждый является постольку, поскольку продолжает пребывать в натуральном греховном состоянии, чуждым Христа, чуждым благодати. При этом в естественном безблагодатном состоянии разные люди могут иметь более или менее добрые качества и способности. Есть люди, про которых хочется сказать, что по своим душевным качествам они “христиане без Христа”, что “душа у них по природе христианка”. А есть такие, которые по своим нравам приближаются к зверям и даже к бесам. Это зависит от многих причин, в частности от духовно-нравственного состояния многих поколений предков, от окружающей Среды, способствующей раскрытию в человеке добрых задатков или наоборот, злых и др.

            То, что справедливо для отдельного человека, во многом справедливо и для целого народа. В истории человечества с самых древних времен мы усматриваем большую разницу между народами в духовно-нравственном отношении. Одни более расположены к принятию Божественного Откровения и к служению Богу, другие - менее. Восточно-славянские племена, несомненно, относились к тем народам, которые более других способны были воспринять истину Евангелия. Этому способствовали такие свойства русской души, как широта и великодушие, простота, отсутствие лукавства, хитрости. Этими чертами русские всегда отличались не только от своих западных соплеменников - поляков и чехов, ставших латинянами, - но и от своих южных единоверцев - сербов и болгар, а также от самих греков.

            Итак, природные качества русской души весьма способствовали принятию этой душой христианства. Но здесь же таилась и опасность остаться христианином лишь “по природе”. Путь христианина - это путь духовного возрастания, совлечения ветхого человека и облечение в нового по образу Христову. Это путь аскетического делания, борьбы со страстями и стяжание благодати Святого Духа. Остановка на этом пути приводит к тому, что человек не только постепенно утрачивает первоначально принятую благодать крещения, но и самое его естественное добро становится все хуже и ущербнее, все более смешивается со злом.

            Об этом убедительно писал проф. прот. Георгий Флоровский (“Пути русского богословия” стр. 3):

            “Изъян и слабость древнерусского духовного развития состоит отчасти в недостаточности аскетического закала (и совсем уже не в чрезмерности аскетизма), в недостаточной “одухотворенности” души, чрезмерной “душевности” или “поэтичности”, в духовной неоформленности душевной стихии... Речь идет не о недостаточности “научного” рационализма, - разложение “душевности” рассудком или рассудочным сомнением есть снова болезнь, и не меньшая, чем самая мечтательность. Речь идет о духовной сублимации и преображении душевного в духовное через “умную” аскезу, через восхождение к умному видению и созерцанию. Христианский путь идет не от “наивности” к “сознательности”, и не от “веры” к “знанию”, и не от доверчивости к недоверию и критике. Но есть путь от стихийной безвольности к волевой ответственности, от кружения помыслов и страстей к аскезе и собранности духа, от воображения к цельности духовной жизни, опыта и видения, от “психического” к “пневматическому”. И этот путь трудный и долгий, путь умного и внутреннего подвига, путь незримого исторического делания... Крещение было пробуждением русского духа, призывом от “поэтической” мечтательности к духовной трезвости и раздумью”.

            Заметим, что все русские святые прошли этим путем аскетического делания. Монашество широко распространилось на Руси, и этот образ жизни стал образцом для русского благочестия. Но очевидно, что это “иное” житие (отсюда и русское название монаха “инок”, т.е. живущий иначе, чем другие) не могло быть всеобщим. Во все века природная душевная стихия и ветхость сосуществовала в нашем народе рядом с высокими носителями Святого Духа. Поэтому контраст между естественным, “средним” русским человеком и его святым современником существовал всегда. Выразителями идеалов Святой Руси, ведущим национальным слоем были, конечно, русские святые и их духовные чада и ученики. Такие люди в древней Руси были во все эпохи, хотя и в лучшие времена оставались в меньшинстве. Большинство составляли люди “естественные”.

            В области умственной люди Святой Руси укреплялись в истинах христианской веры путем постоянного изучения церковного предания, которое оживало в их духовном опыте. “Естественные” люди предпочитали мечтания и фантазии на библейские темы, часто причудливо переплетающиеся с языческими мотивами. Отсюда в нашем народном творчестве, в сказаниях, песнях, некоторых былинах встречается немалое количество явно нехристианских сюжетов. В случаях общественных и личных бедствий люди Святой Руси искали понимания их причин в аналогичных случаях библейской и церковной истории, усугубляли свои покаянные молитвы ко Господу. “Естественные” люди в этих случаях часто обращались к гадателям и ведунам, исполняли их предписания, несовместимые с принадлежностью к христианской церкви. Люди Святой Руси, вкусившие благодати Святого Духа искали утешений духовных и прилежали к Церкви. “Естественные” люди, непричастные благодати, искали утешений и развлечений плотских и душевных.

            Как и в других народах, в нашем народе остатки языческих традиций держались в значительной степени за счет всяких празднеств. Праздники эти, приуроченные к памяти разных языческих богов (Купалы, Ярилы и проч.), всегда сопровождались обильными трапезами, нескромными плясками, играми и представлениями скоморохов. Заканчивались они, как правило, пьянством, а нередко и кулачным боем. С этими явлениями Церковь упорно боролась веками, но в основном тщетно - настолько несокрушимою оставалась в народе эта языческая стихия.

            Естественный человек, даже имея немало добрых сторон характера, всегда нетверд в добре и непостоянен. Легко отзываясь на добро, он не имеет к нему крепкой сердечной привязанности, так же легко охладевает. Не имеет он и необходимого волевого напряжения для совершения доброго дела, которое поэтому часто бросает на полпути, особенно в случае каких-либо препятствий. Эту черту “естественного” русского человека точно выразил поэт Некрасов в словах: “суждены нам порывы благие, а свершить ничего не дано”. Отсюда “естественный” человек, охладевший в добре и расслабленный волей, часто попадает под чужое дурное влияние, заражается порывами уже не благими, совершает недобрые дела. Много примеров тому мы видим в нашей русской истории. Напротив, люди Святой Руси, закалившиеся в аскетическом подвиге, в крестоношении, - это цельные натуры, волевые, твердые, не шатающиеся, не двоящиеся, всегда целеустремленно подвизающиеся ради Царствия Божия и правды его. Иногда эти черты привлекают к ним “естественных” современников, которые устремляются за ними, как за своими вождями. Это эпохи духовного подъема, доблести и героизма, когда наш народ совершал великие дела. Но нередко носители идеалов Святой Руси пребывали в одиночестве, будучи оставлены своими малодушными современниками, убоявшимися подвига крестоношения и избравшими себе ложных вождей, которые льстили страстям падшего человека. Это эпохи духовного упадка и национального позора.

            Все вышесказанное можно отнести к тому язычеству, которое прямо не восставало против христианства, не отвергало его, а веками сосуществовало с ним, обвиваясь вокруг него, как плющ вокруг дерева. Но в нашей истории мы встречаем, хотя и не часто, проявления и агрессивного антихристианского язычества. Прежде всего, носителями такого язычества были колдуны, волхвы, ведьмы и им подобные. Большей частью они таились в подполье и лишь иногда при благоприятных обстоятельствах выходили на поверхность истории. Так, например, летописи отмечают под 1071 годом по случаю неурожая и народного возбуждения ряд антихристианских мятежей, возглавляемых волхвами и сопровождавшихся убийством христиан. В Ростовской земле этот мятеж подавлял духовный сын преп. Феодосия Киево-Печерского воевода Ян Вышатич, в Новгороде - юный князь Глеб Святославич, вскоре убитый при загадочных обстоятельствах. Важно то, что традиции темной духовности в русской деревне и в лучшие времена до конца не исчезали. Колдуны, знахари, гадатели, наводившие и “снимавшие” “порчу”, “сглаз”, занимавшиеся “приворотом”, предсказатели будущей судьбы были в русской истории всегда. Несмотря на активную борьбу с ними Церкви и административные меры, принимаемые против них государством, они продолжали существовать, потому что их оккультные услуги всегда пользовались спросом. Большинство тогдашних колдунов были выходцами из финских и тюркских племен, но бесовские соблазны тайных знаний и сил находили отклик в какой-то части и русских душ. В своем “Житии” протопоп Аввакум неоднократно упоминает, как ему приходилось сталкиваться с разными колдунами и их клиентами даже в середине XVII века. Это лишний раз подчеркивает, насколько недостаточно быть христианином только “по природе” или даже “по рождению” без личной ответственности за свою жизнь, без собственных активных усилий для укрепления себя в христианстве.

            Большая часть русских язычников эпохи крещения Руси сопротивлялась христианству просто по гордости и упрямству ветхого, плотского человека, а не по каким-то идейным или религиозным соображениям. Известен ответ князя Святослава матери своей св. княгине Ольге, предлагавшей сыну принять христианство: “не хочу, чтобы моя дружина смеялась надо мной”. Это, конечно, не объяснение причин, а факт духовно-нравственного состояния.

            Для понимания русского язычества фигура князя Святослава Игоревича является ключевой. Недаром и для современных нео-язычников он главный русский национальный герой. В образе князя Святослава много привлекательных черт русского человека: прямота (“иду на вы”), твердость, храбрость, бытовая неприхотливость, верность боевым товарищам. Во многом он остался примером русского воина. Его слова: “не посрамим земли русской, но ляжем костьми, мертвые сраму не имут”, - на века стали девизом для русских воинов. В тяжелейших сражениях под Доростолом Святослав сражается, как простой ратник в первом ряду, закладывая традицию для всех последующих русских князей. Замечательна верность Святослава боевому товариществу. Будучи окружен в Доростоле, он отвергает предложение византийского императора Иоанна Цимисхия спасти свою жизнь, бросив большую часть своего отряда - раненных и больных, и уходит со всеми своими людьми. Вместе со всеми он разделяет трудности голодной зимовки в Белых Берегах. Зная, что печенеги стерегут Днепровские пороги и имея возможность конным путем по степи объехать их засаду, он однако идет на ладьях со всеми ослабевшими товарищами, вместе с которыми и принимает смерть в последнем бою. На этом фоне природных русских душевных качеств лукавство и вероломство греков (например, того же Иоанна Цимисхия), к тому времени уже шесть веков воспитанных в христианстве, смотрятся очень некрасиво.

            Но доблести князя Святослава омрачает его языческая жестокость. Византийский хронограф Лев Диакон сообщает, что после неудачного боя под Доростолом по приказу Святослава были убиты многие пленные христиане (чуть ли даже не принесены в жертву богам). По сообщениям уже наших летописей, выйдя из окружения, Святослав убивает своего двоюродного брата Глеба, принявшего христианство, и с ним некоторых христиан из своей дружины. Проф. Л.Н. Гумилев предполагал, что, возвратившись в Киев, Святослав собирался устроить разгром тамошней христианской общины. Жестокость и мстительность - неизбежные принадлежности язычества. Этим, кстати, отличается Святослав и его воины от позднейшего русского христолюбивого воинства, характерной чертой которого было великодушие к побежденному неприятелю.

            Проф. Гумилев, подробно изучивший эту эпоху, отмечает большие заслуги князя Святослава в разгроме Хазарского каганата и свержения иудейско-хазарской зависимости (почти ига), тяготевшей над Русью в течение целого столетия. Но он же отмечает, что Святослав в значительной степени упустил плоды этой победы, втянувшись в тяжелую изнурительную войну с Византией, совершенно ненужную и вредную для Руси. Походы предыдущих Киевских князей Олега и Игоря на Константинополь, сопровождавшиеся разорением храмов и монастырей, убийством греческих христиан и большими потерями среди руссов, инспирировались иудео-хазарским Каганатом, от которого находились в зависимости эти князья. Но что заставило идти тем же путем Святослава, освободившегося от этой зависимости? - Только одно: стихийная, может быть, даже подсознательная языческая вражда против христианства. Так язычество ослепляло своих последователей, бесконечно сужало их кругозор, не давало им возможности понять, где главный враг, а где потенциальный союзник. И справедлива жесткая оценка другого нашего историка, который говорил, что по своему кругозору князь Святослав остался предводителем бродячей дружины, но так и не стал государственным деятелем. Первой по-настоящему собирательницей Русской земли и устроительницей Русского государства стала княгиня-христианка св. Ольга. Ее дело продолжил и довел до конца ее внук князь Владимир, который в язычестве своем тоже был только “предводителем бродячей дружины”, а просветившись светом Христовым, стал крестным отцом русского христианского народа и устроителем Русского христианского государства.

            Души, родственные князю Святославу, встречались в русской истории и позднее. Характерным персонажем является герой нескольких новгородских былин Васька Буслаев. Это тоже богатырь, у которого “силушка по жилушкам так живчиком и поигрывает”. Он собирает свою дружину ушкуйников из подобных себе молодцов. Но в отличие от христианских витязей Ильи Муромца, Добрыни Никитича и других, которые служат государю Владимиру и защищают землю русскую от врагов, ушкуйники Буслаева сначала “шалят”, то есть хулиганят в родном Новгороде, а когда их оттуда выгоняют, едут искать приключений по белу свету. Буслаев и его ребята - очень своенравные и упрямые люди. Они никак не могут быть у кого-то в подчинении или в послушании. Они все привыкли делать по-своему, не могут терпеть ограничений своего поведения, накладываемых Церковью, обществом, государством. Поэтому в отличие от свято-русских богатырей Ильи Муромца и Добрыни Никитича они не могут никому служить. И они избирают “вольное житье”, ради которого покидают и свои семьи, и родной город. Древние ушкуйники не равны нынешним уголовникам, они способны и на добрые дела, иногда защищают родную землю от внешних врагов, высоко чтут законы товарищества, но избранный ими пагубный путь “вольного жития” постепенно сводит на нет их первоначальные добрые природные качества, а затем бесславно губит и их самих. Так и былинный Васька Буслаев погибает не в бою за родину, а свертывает себе голову в глупом споре, прыгая через камень.

            Люди подобного типа постоянно встречаются в нашей истории чаще всего во главе казачьих станиц и каких-либо мятежей и восстаний. Они очень затрудняли как христианизацию русского народа, так и строительство единого русского государства, начиная от буслаевских времен и вплоть до трагедии Белой борьбы. По своему душевному складу они являлись скорее язычниками, чем христианами (даже если формально были крещеными и соблюдали православные обряды), ибо отвергали христианский путь смиренного крестоношения и послушания воле Божией. Дух буйной самости постоянно толкал их на конфликт со складывающимся христианским обществом, христианской семьей, христианским государем, а иногда и с самой православной церковью. Не случайно ереси жидовствующих и их предшественников - стригольников имели наибольшее распространение в том же Новгороде и Пскове, откуда выходили и ушкуйники. Эти антихристианские лжеучения, не имевшие в себе ничего привлекательного, могли уловить русского человека только на одной черте его характера - на “супротивстве”, на самости. Позднее эту черту характера успешно использовали в деле разрушения России большевики.

            Некоторые исследователи оценивали Крещение Руси как “национальное самоотречение и разрыв с национальной традицией”. Главное обвинение, предъявляемое язычниками князю Владимиру, состояло в том, что он оставил свою родную отческую религию, и принял веру “иноземную”. Об истинности или ложности этой “своей” религии язычники, видимо, не склонны задумываться, ведь любой языческий пантеон принципиально ничем не хуже и не лучше другого, кроме того, считать ли его своим национальным или нет. Но об  общенациональной традиции язычества на Руси говорить все же не приходится, так как единая русская нация к тому времени еще не сложилась. Были отдельные племена (поляне, древляне, северяне и проч.), временно объединенные под властью киевских князей с их варяжскими дружинами. Язычество не могло сплотить этих племен в одну духовную общность, в один народ - это значительно позже сделало именно христианство. Только после Крещения Руси исчезают племенные обозначения и появляется общее название Русская земля.

            Нельзя говорить о Крещении Руси как о каком-то разрыве или прерывании русской культурной традиции. В русском язычестве культурное наследие фактически отсутствовало. Общепризнано, что в понятие культуры входят прежде всего религия (или заменяющая ее философская система), затем на ее основе мораль, далее законодательство, образование, экономический уклад. В русском язычестве были весьма смутные понятия о Боге, мире и человеке, весьма неопределенно понимались нравственные вопросы, не было общепризнанного законодательства и образования. Все это пришло на Русь лишь с принятием христианства. (До конца не выяснен вопрос о наличии письменности на языческой Руси, по крайней мере, ясно, что широкой грамотности быть не могло).

            Язычники обвиняют князя Владимира в том, что он принял веру “лукавых  греков”, враждебной Византии. На это можно возразить словами о. Георгия Флоровского: “Уже до Владимира начинают устанавливаться культурные и религиозные связи Киева с Симеоновской Болгарией, может быть, и с Моравией. Это было вхождением в права на Кирилло-Мефодиевское наследство. Византийское влияние не было только прямым и непосредственным, - и, кажется, именно непрямое влияние было и первым по времени, и самым значительным и решающим. Решающим было принятие Кирилло-Мефодиевского наследства, а не прямое восприятие византийской культуры. Непосредственное духовно-культурное соприкосновение с Византией и с греческой стихий было уже вторичным... Непреложное значение Кирилло-Мефодиевского дела состояло в становлении и образовании самого славянского языка, в его внутренней христианизации и воцерковлении, в преображении самой стихии славянской мысли и слова, самой души народа. Славянский язык сложился и окреп именно в христианской школе и под сильным влиянием греческого церковного языка. Это был не только словесный процесс, но именно сложение мысли”. (“Пути русского богословия”, стр. 6)

            Как у отдельного человека, у каждого народа бывает свой период ученичества, когда он учится с чужих образцов и у чужих учителей, не будучи еще способен создать что-либо свое. Для русского народа Промысл Божий счастливо устроил путь учения. Русские попали в школу истинной, а не ложной религии. Они изучали христианскую веру н на чужом языке, как например, западные по-латыни, и даже не по-гречески, а на близком к разговорному церковно-славянском языке, который с тех пор стал родным для всякого русского человека. Отношения русских с Византией, с василевсами и церковными иерархами, в течение многовековой истории были непростыми, периоды сближения чередовались с охлаждениями и даже разрывами. Но и при самых плохих отношениях с историческими греками русские люди никогда не помышляли о перемене религии, никогда не переносили человеческих страстей на святыню веры, умели различать вечное и Божественное от временного и человеческого. Когда папский легат иезуит Поссевино стал доказывать царю Иоанну Грозному, что русские приняли не ту веру от греков, которые исполнены лукавства и всякого порока, царь пресек его одной фразой: вера наша не греческая, а апостольская. То же самое мы можем сказать и нынешним языческим патриотам, которые всячески пытаются опорочить Православие ссылками на “лукавых греков”.

            Переходя к современному неоязычеству, прежде всего, стоит подчеркнуть, что оно является прямым порождением коммунистического богоборческого режима, крепко отравившего наш народ за три четверти столетия анти-церковной и анти-христианской пропагандой. Древнее русское язычество имело за собою какую ни на есть традицию и не без оснований претендовало на то, чтобы быть “верой отцов”. После девяти с половиной веков христианской истории от него остались лишь смутные воспоминания. Новое язычество, возродившееся в последнее десятилетие, не имеет преемственной связи с древностью, но его антихристианский накал гораздо сильнее, чем у древнего, и выдает его, как прямое порождение главного палача Святой Руси - большевизма.

            В центре проповеди неоязычников стоит пресловутая триада: антисионизм, антимарксизм, антихристианство. Когда они переходят к русской истории, то главным врагом Руси объявляют св. князя Владимира-Крестителя, и весь христианский период русской истории представляют каким-то мрачным царством. Показательно, что к числу “великих русских людей”, кроме кн. Святослава, они еще причисляют и Сталина, и вообще относятся к национал-большевизму с почтением.

            Языческое “жидоедство” в основном сводится к составлению родословий и выяснению, а чаще в ложном обвинении в наличии “жидовской крови” у разных исторических деятелей. Идеи, которые проповедовал или разделял человек, его дела в расчет не берутся, - все решают только “анализы”, как в лаборатории. Языческий антисемитизм есть самый примитивный и самый выгодный для настоящего иудейства. Это, действительно, “зоологический подход”, полностью игнорирующий духовную природу человека. Заметим, что в христианстве нет  антисемитизма в собственном смысле этого слова, и вообще никакого “анти-”, так как оно занимается утверждением, а не отрицанием. В центре жизни христианина стоит Христос Богочеловек, вокруг Которого и вращается жизнь верующего в Него. По отношению ко Христу он и оценивает разные явления жизни, в том числе другие религии и общественные движения. Так иудаизм для христианина - агрессивное, антихристианское учение, которое со времен распятия Христова неутомимо борется с Церковью и учением Христа. Поэтому без борьбы с христианством иудаизм существовать не может. Напротив, христианство, как имеющее в себе источник бытия - Бога, может существовать и без борьбы с кем-либо, без полемики. Этот важный принцип подчеркивает преп. Максим Исповедник, говоря, что добро не имеет нужды во зле для своего существования, напротив, зло не может существовать, иначе как борясь с добром, противопоставляя себя добру и паразитируя на нем.

            Так и неоязычество, будучи внутренне совершенно пустым, может существовать только в борьбе с русской христианской историей и культурой, злобно искажая и отрицая наследие наших предков. С “жидовством” оно по-настоящему бороться не может, так как не имеет ничего положительного, что можно было бы этому “жидовству” противопоставить. А разрушая в народе положительное христианское душевное содержание, оно этому жидовству весьма содействует. Поэтому вожди иудаизма и терпят нынешних неоязычников, как активно препятствующих христианскому пробуждению России и представляющих русский патриотизм в самом неприглядном карикатурном виде. Именно про них составлен  еврейский анекдот, о главном достижении евреев, а именно, что они всех русских заставили заниматься “еврейским вопросом”: выяснять у своих знакомых фамилии их бабок и матерей.

            Вообще, нездоровый, неумеренный интерес к еврейской теме сильно повреждает человека, как и всякий чрезмерный интерес к делам сатанинским. Святоотеческий совет гласит: не стоит слишком долго смотреть в бездну, чтобы не закружилась голова и чтобы не сорваться туда. По опыту известно, что те из наших патриотов, которые вместо того, чтобы укрепляться в православной вере, изучать труды наших русских мыслителей, занимались исключительно еврейским вопросом, например, справочников “Сто (или пятьсот) ведущих евреев России”, получили тяжелые душевные повреждения (не только духовные). Мания преследования, повышенная озлобленность на всех окружающих, постоянные подозрения товарищей в еврействе делают контакт с такими невозможным. Те организации и группы, которые вставали на путь “жидоведения”, часто раскалывались и распадались из-за агрессивности и невменяемости своих лидеров и членов.

            Другое занятие неоязычников - это составление мифов о “славном дохристианском прошлом Руси”. Это творчество из жанра научной фантастики, а не исторической науки, когда в наукообразном виде выдаются самые смелые гипотезы и теории. В конечном счете все сводится к тому, чтобы всячески умалить значение христианства в истории России, доказать, что и письменность, и государственность и самая нация сложились у руссов до христианства. Именно под этот тезис и подгоняются все научные открытия неоязыческих ученых, достойных воспитанников советской антихристианской школы.

            Многие из неоязычников, технических специалистов, увлекаются западными идеями о технотронной цивилизации, об управлении мировыми процессами, вообще о технократии. Здесь отрыв от русских корней виден особенно наглядно: говорят о противостоянии “прожидовленному Западу”, об особой “русской цивилизации” и не могут представить себе этой цивилизации иначе как по западным же рецептам. Так многие наши неоязычники оказываются просто одной из разновидностей тех же западников. Об их духовном западничестве говорят даже их эстетические запросы и творчество в этой области, отслеживающее западные образцы. Это касается и литературы (детективы, фантастика), и музыки (“русский рок”), и живописи в стиле “сюр” и т.д. Их противостояние Западу оказывается чисто геополитическим, но не духовным. не идейным. Сам же лозунг технократии всегда был чистой фикцией. Во главе самых развитых в техническом отношении цивилизаций всегда стояли не ученые, а идеологи и политики. Любые ученые, будь ли то “чистые физики”, или инженеры - конструкторы оружия, всегда оставались лишь техническими исполнителями тех решений, которые принимались “наверху”. Достаточно напомнить пример академика Сахарова, крупнейшего физика-ядерщика, оказавшегося беспомощным в идеологических вопросах, бывшего исполнителем решений компартии, а затем ставшего игрушкой в руках еврейских диссидентских кругов.

            Общий антихристианский знаменатель современных неоязычников позволяет пребывать в их рядах людям самых разных религиозных взглядов: и атеистам, и пантеистам, и многобожникам. Наиболее многочисленным является течение пантеистов, которые проповедуют разновидности индуизма, как “традиционную русскую религию”. Происходит смыкание с сектами индуистского толка, нахлынувшими в последние годы в Россию.

            Лидеры язычества в первую очередь не философы, а практикующие мистики, волхвы, колдуны и т.п. Их философские идеи навеяны откровением темных сил. Отвратительно выглядят шабаши неоязычников, о которых неоднократно писалось в прессе, с обрядами “раскрещивания” и бесовского посвящения, с поруганием икон и другой христианской символики, с плясками вокруг костра под крики: “смерть жидо-христианам!” и т.д. Религиозная основа язычества - это все-таки сатанизм и не что- либо иное. Неслучайно Священное Писание и церковная традиция именует языческие учения обряды, невзирая на их философское или эстетическое обрамление, - мерзостью, утверждающейся всегда на блуде и на крови. Так было и у халдеев, и у еллинов, и у древних славян, и у современных. Языческий культ от прямого поклонения сатане отстоит совсем недалеко.

            Для привлечения молодежи в свои ряды язычники рекламируют боевые искусства, русский стиль рукопашного боя. Но интересно, что этот стиль описан в книге под названием: “Как дрались в НКВД”, да и многие инструкторы этого стиля раньше работали в той же организации. Это наводит на мысль о корнях современного неоязычества. С кем будут драться эти обучающиеся? Чтоб они дрались с врагами России, пока не видно.

            Кроме откровенного антихристианского язычества в современной общественной жизни России существует и такое, которое не афиширует своей враждебности христианству, уважает его исторические заслуги, вклад христианства в развитие русской культуры и государственности. Для понимания этого явления характерен случай, бывший в 1988 г на одной международной конференции, посвященной тысячелетию Крещения Руси. Участникам конференции были розданы анкеты, где стояли вопросы о вере и о конфессиональной принадлежности. Известный советский академик-культуролог написал анекдотическую фразу: “православный неверующий”. Это абсурдное словосочетание довольно точно характеризует представителей этого течения и само его направление. Это православие без Христа, эстетическое восприятие православной формы без ее христианского содержания. У представителей этого течения глубокие и разносторонние познания в области древне-русской письменности, православной иконописи и архитектуры часто сочетаются с совершенно нехристианским мировоззрением, с увлечением йогой, школой Рериха, теософией и антропософией. Особенно опасными являются поиски всяких общностей Православия с восточными культами, попытки синкретических религиозных построений. Это тоже антихристианство, только не противо-христианство, а вместо-христианство. Здесь не шельмуют христианство, как “троянского коня иудаизма”, а осторожно подменяют его синкретическим “православием”, не имеющим ничего общего по сути своей с православным христианством.

            Общественные движения и течения суть только проявления на поверхности тех духовно-нравственных изменений, которые происходят в глубине народной жизни. Это касается и неоязычества. Наибольшую опасность для христианского возрождения России в настоящее время представляют не столько языческие объединения и их издания, сколько широкий и уже необратимый процесс духовно-нравственного разложения основной части постсоветского русского населения. Только в струе этого процесса возможно стало возрождение язычества в разных видах. О широком распространении самых разных видов греховности и явной преступности в последние годы говорились много и мы не будем здесь повторяться. Но показательным является не только размах преступности и темпы ее роста. Характерной является и шкала ценностей современного человека, которая говорит о его мировосприятии. По данным разных опросов среди жизненных ценностей впереди стоит здоровье, затем материальное благополучие свое и родственников, затем удовольствия и развлечения. Религия для подавляющего большинства жителей РФ по своему значению стоит где-то на десятом месте. При этом религиозные предписания определяют поведение человека или влияют на него только для 3-5% опрошенных представителей всех религий, а для остальных эти предписания не имеют серьезного значения. Это и доказывает, что подавляющее большинство нынешних россиян по своему мировосприятию и поведению являются язычниками. Главные черты язычества - адогматизм и аморализм, отсутствие точных догматов о Боге, мире и человеке и высоких нравственных идеалов. Вместо этого достаточно необременительные обряды, задабривание жертвами и расчет с какими-то силами и духами, которые могут помогать или вредить человеку в этой жизни.

            В оценке причин такого религиозного состояния нашего народа нельзя не отметить разлагающего действия, оказываемого официальной церковью - Московской патриархией. Выдвинув принцип собственного выживания (пресловутой “пользы Церкви”) в качестве главного для себя еще со времен Митр. Сергия, патриархия в соответствии с ним построила всю свою жизнь, в том числе ее экономическую и литургическую стороны. Это привело к постепенному узаконению, а затем и “богословскому” оправданию практики массовой треботорговли, святоторговли.

            Так например, наиболее известный патриархийный апологет диакон Андрей Кураев в своей брошюре “Откуда у Церкви деньги?” цинично раскрывает “эту главную тайну церковной экономики”. “Церковь, - говорит он, - живет на деньги атеистов”. И далее: “вот парадокс городской церковной жизни: постоянные прихожане, подлинные духовные дети священника, денег в храм практически не приносят. Храм же живет не на пожертвования прихожан, а на деньги “захожан”. Прежде всего - на деньги тех, кого приносят в храм дважды в жизни: первый раз, чтобы крестить, второй раз, чтобы отпеть. Вот эти практические атеисты, незнакомые ни священнику, ни прихожанам и передают свои деньги в церковный “свечной ящик”.

            Достаточное откровенное и точное признание! Так и получается в жизни. Основной доход патриархийный храм делает себе на воспитании таких вот практических атеистов-язычников! Где тут говорить об обращении человека ко Христу, о духовном рождении свыше. Даже предварительная огласительная беседа, если где и проводится, включается просто в реестр ритуальных услуг. Подлинного христианина такое крещение рождает лишь в редких, исключительных случаях, и совершается это не благодаря, а вопреки общей требной практике. Самой патриархии такой верный христианин и не нужен. Ей нужны толпы суеверных язычников, приносящие в храм свои деньги в обмен на поруганные таинства и не заставляющие пастырей слишком напрягаться.

            Что ж тогда удивляться, что в стране, где огромное большинство населения - крещеные, “практикующие православные” составляют 1-2 процента. Появление этой многомиллионной армии “православных неверующих”, практических атеистов и потенциальных язычников - вот главный результат деятельности МП по “возрождению духовности” в России за последнее десятилетие. И это вывод не наш, это признание самой патриархии устами наиболее циничного из ее проповедников.

            Да, и именно это обстоятельство на данном этапе является главным, что разделяет нашу Церковь с патриархией. Треботорговля - вот главное искушение пастырской совести для каждого без исключения священника в МП. Выбор здесь однозначен: плодить язычников или покидать такую церковь.

            В IV веке, с прекращением гонений на христианство перед Церковью вставала подобная же проблема. Общество еще оставалось языческим, а официальная власть уже благосклонно относилась к христианству. Что сделала Церковь, чтобы избежать той массовой паганизации (от лат. Paganus – язычник), которая при таких условиях неминуемо захлестнула бы ее и тогда, как сегодня? Прежде всего, Церковь отменяет на время практику крещения младенцев (за исключением особых случаев) и повсеместно вводит чрезвычайно строгие  и глубокие испытания для оглашенных. Лишь по мере того, как и все общество, весь образ жизни, мысли, вся культура проникается христианскими началами, - тогда вновь становится повсеместной практика крещения младенцев и “огласительный режим” несколько смягчается. Но никогда прежде в истории Церковь не пыталась жить за счет размножения вокруг себя язычников и атеистов.

            Но кроме того, сама аморальная церковная действительность, невиданное обогащение церковных верхов, связи с криминальным бизнесом дискредитируют не только МП, но и Православие вообще. Поистине, ради нас имя Божие хулится во языцех.  МП выдает себя за единственную законную преемницу исторической Русской Церкви и утверждает, что так, как ведет она себя сейчас, в России было всегда. Поэтому хулится все русское православие. Язычники в своей антихристианской пропаганде постоянно делают проекции из современной церковной жизни в историю. Был скандал с Екатеринбургским епископом Никоном - писали, что содомиты были в нашем монашестве и епископате всегда; торговали патриархийные структуры табаком и водкой - писали, что Церковь всегда спаивала русский народ; освящали представители МП банки и сами занимались банковским делом - язычники обвиняют Русскую Церковь, будто она всегда благословляла ростовщичество. На эту тему в виде отдельной брошюры вышло “Открытое письмо Митр. Иоанну С-Петербургскому” с десятью вопросами. Авторы брошюры - язычники из движения к “Богодержавию” отмечали, что за пять лет так и не получили ответа.

            Но даже эти темные пятна нынешней церковной жизни не оправдывают язычников. Только при полной бессовестности или дремучем невежестве можно, глядя на современное состояние МП поносить всю историческую Русскую Церковь. Решающим является собственный религиозный выбор человека. С самого начала христианство разделило наш народ на большинство, принявшее Христа и меньшинство, отвергшее Его. Ныне, хотя уже в другой пропорции, это разделение продолжается. А значит, продолжается еще история, смысл которой в том, что люди определяются по отношению ко Христу.

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ВСЕЧЕСТНОЙ ИГУМЕНИИ РУФИНЫ ШАНХАЙСКОЙ

(Продолжение см. № 136,138,139)

ДЕНЬ УСПЕНИЯ ПРЕСВЯТЫЯ БОГОРОДИЦЫ 1937 года.

Разгар лета 1937 г. С каждым днем хуже становится состояние здоровья Матушки Игуменьи. Врачи склонны считать это ухудшение связанным с местными условиями климатическими, не придавая ему значения рокового. Хотелось так думать и сотрудницам Игуменьи.

Гнали они от себя мысль о возможности разлуки с Матушкой, об уходе ее.

Ближайшая помощница Мушки, монахиня Ариадна, была в это время в Харбине, получив от Матушки строгий наказ, не отлучаться оттуда. Инокиня Евтопия, келейница Матушкина, постоянно осведомляла Мать Ариадну о состоянии здоровья Матушки Игуменьи. Бывало, что Инокиня Евтропия била тревогу, чем приводила в большое смущение Мать Ариадну, которая в таких случаях всем сердцем устремлялась в Шанхай, но чувствовала себя связанной распоряжением Матери Игуменьи и не смела, следовать влечению своего сердца.

Случилось так и в Июле 1937 г., когда в состоянии здоровья Игуменьи Руфины наступило резкое ухудшение. Мать Ариадна получила от Инокини Евтропии телеграмму: «Матушка просит прибыть».

Пока Мать Ариадна раздумывала, как ей осуществить это распоряжение, на кого оставить Обитель – пришла телеграмма с отменой вызова: «выезжать не нужно».

Мать Ариадна могла бы успокоиться на этом, тем более, что это вполне соответствовало личному приказу Матушкой ей данному – «не оставлять Обители».

Но лично же, хоть и на расстоянии, Мать Игуменья и отменила этот приказ. Вот как вспоминала об этом, год спустя после кончины Матушки, Игуменья Ариадна.

«В одну из бессонных ночей, я ясно слышу голос Матушки: Гутя, скорей! – так дорогая Матушка называла меня в минуты скорби. На меня напал не то страх, не то ужас, и я тут же бесповоротно решила ехать в Шанхай, словно предчувствуя что-то недоброе.

!И действительно, если бы я задержалась на один-два дня, в виду событий, я бы не смогла проехать в Шанхай и не имела бы возможности присутствовать при последних днях жизни моей руководительницы. Это, конечно, было бы для меня ударом. Не телеграммы, и не письма вызвали меня; а она лично сказала мне – выезжай скорей!

«Эти слова» на расстоянии» были для меня законом. Приезд мой в Шанхай не удивил сестер Обители, т.к. Матушка все время спрашивала меня».

Как же протекали последние дни жизни Игуменьи Руфины?

Прибыла Мать Ариадна в Шанхай в день Казанской Божией Матери, 8-го Июля. Матушка была так слаба, что ее выводили под руки.

Лечили ее, но она плохо выполняла указания врачей, считая, что они помочь ей не могут, и соглашалась принимать их только для успокоения сестер.

11 Июля, в Ольгин день, она пожелала присутствовать на Молебне. Служил О. Михаил Рогожин. Храм был переполнен.

К началу молебна Матушку вывели под руки и посадили в кресло. Начав молебен, о. Михаил Рогожин обратился к Матушке с прочувственным словом и, обрисовав подробно ее деятельность, пожелал ей здоровья и сил на радость маленьких сироток и дряхлых стариц. За молебном все плакали, и свои и чужие! И те, кто знал ее, и те, кто не знал ее! Обстановка была чрезвычайно молитвенна. После молебна кресло Матушки, по ее желанию, было поставлено так, чтобы она могла обратиться к молящимся с последним «прости».

Молитвенный подъем и волнение молящихся достигли своего предела.

Просто и тепло говорила умирающая Матушка. Сразу же она сказала, что скоро ее не будет. Слова ее были завещанием, напутствием, последним наказом ее любящего сердца – духовным ее детям.

-Живите в мире, любви, согласии. Любите паче всего Бога. Отдайте Ему душу и сердце.

С каждым лично простилась Матушка. Все подходили к ней, каждого она благословляла чудотворным Образом, у каждого просила прощения. Передавать словами картину происходившего в храме – невозможно: стоял несмолкаемый стон.

«Многие приходили к Матушке и просили, во что бы то ни стало личного свидания, т.к. хотели получить благословения на дальнейший путь. Помню одну боголюбивую прихожанку, которую Матушка не благословила ехать. И что-же случилось, как мы потом узнали? – В этот пароход была брошена бомба китайскими войсками»!

После этого незабываемого дня угасание Матушки стало ускоряться…

Матушка, будучи и без того худой, стала еще худеть, и на глазах с каждым днем таяла и таяла.

«Она часто уходила как бы в себя, больше молчала. Мы привыкли видеть все Матушку всегда и во все вникающую самолично. Всегда ее все интересовало. Ничто не уходило от ее проницательного взора до мельчайшей детали. Единственно, что в ней осталось до последней минуты – это забота о ближнем. Если-же я обращалась к ней за тем или иным указанием, касающимся Обители или Приюта, то она лаконически отвечала: - делай, как знаешь.

«Начиная приблизительно с 1-го Спаса, Матушка часто, в полузабытьи находясь, спрашивала: Прошел ли праздник Успения Богородицы? Или: - скоро ли праздник Успения?

«Лишь впоследствии я и сестры поняли, что это состояние было как бы особым переломом, особым духовным настроением приготовления к исходу от земной жизни.

«Для нас же, ее окружающих, эти слова были предупреждением: - «ждите Успения!»

«В Воскресенье, за неделю до смерти, Матушка попросила у меня очки, сказав, что совершенно ничего не видит! Надев очки, она слабо, как бы горько, улыбнулась и сказала: - Ничего, родная, не вижу… Я стала успокаивать Матушку и напомнила ей 1924 г., когда она тоже страдая тяжкой болезнью,  и будучи приговорена к смерти, плохо видела. Вечером в этот день состояние Матушки настолько ухудшилось, что, позвав меня к себе, она сказала: - Сегодня я наверно умру. Святыни от меня не убирайте.

«Я решила вызвать Д-ра Орлова.»

Вызванный доктор Орлов нашел сердце Матушки в состоянии истощения и принял соответственные меры.

Вызвали священника, о. Иеромонаха Модеста, который причастил Матушку св. Тайн.

Матушке после Причастия стало легче, она уснула, но все-же ночь была тревожная.

Приехавшая Др. М. М. Блюменфельд, после 20-ти минутного осмотра, вызвала мать Ариадну и сообщила ей, что положение Матушки безнадежно. Решено было увезти Матушку в госпиталь. В необходимости этого удалось Маргарите Михайловне убедить Матушку. Она согласилась на переезд в госпиталь Православного Братства.

Утром в Обитель были приглашены: Отец Архимандрит Макарий, о. Модест и о. Владимир Якушев, которые совершили соборование.

Чин соборования произвел на многих столь потрясающее впечатление, что они не в силах были оставаться до конца.

«После соборования прибыл Епископ Иоанн и сидел около Матушки в ожидании амбуланса, но она была уже не в силах говорить и только лишь тихо сказала: «Я ослабла и чувствую себя очень плохо».

«После соборования Матушка сидела в кресле. Некоторые из сестер успели получить благословение. Матушка, не видя глазами, узнавала по голосу, кто к ней подходит, тихо поднимала свою десницу и давала благословение, а из глаз ее катились крупные слезы. Вскоре был подан амбуланс. Сестры Обители, дети сиротки переживали неслыханное горе. Со многими сделалось дурно. Плач заглушал наставления Владыки Иоанна, который всячески старался успокоить плачущих, но они в этот момент не слушали никого, а окружили Матушку и все встали на колени, чтобы испросить у Матушки последнее прощение.

«Амбуланс умчал нас с больной Матушкой в госпиталь, а сестры и дети сиротки так и остались в слезах и на коленях рыдающими.

«Когда мы приехали в госпиталь, Матушка распорядилась послать доктору «горяченькую просфорочку». Эти слова характеризовали ее всегдашнюю заботу о людях.

«Мы установили строгое дежурство около своей горячо-любимой Наставницы. Матушка, находясь в твердой памяти, распорядилась привезти в госпиталь Святыни,  а также завещала мне и своей келейнице, инокине Евтропии: «Смотрите, сестры, буду умирать, чтобы Святыни обязательно были около меня». Так и вышло, что мы забыли об этом, а Матушка нам напомнила.

«Всю первую ночь Матушка горячо молилась. В своих молитвах она вспоминала сестер, знакомых, называла по имени. Просила не нарушать тишину, чтобы можно было спокойно молиться, читала псалмы, молитвы, призывала на помощь Царицу Небесную, целовала у себя на груди крестик. Глаза от слабости были открыты день и ночь. Мы часто слышали ее последние слова: «Господи спаси! Господи помоги! Царица Небесная, возьми мои руки, дай мне Твои руки…» Она часто называла мое имя, вспоминала о. Петра (своего Духовника), многих монахинь и сестер Обители, Игуменью Цицилию и многих других. Она очень жалела, какую то Веру, за которую долго молилась и просила также накормить голодного, одеть и обуть его. О ком, именно, шла речь, установить так и не пришлось. Но забота: «Накормить голодного, обуть и одеть не оставляла ее и на ее смертном одре. Она в жизни была такой. Бывало, в день своего Ангела получает много подарков, которые с успехом можно было бы использовать или лично для себя, или употребить на нужды Обители, так нет,  этих подарков хватало на один, много на два дня, все раздаст, говоря: «Им нужнее». А, раздосадовавшись на мои упреки, бывало, ответит: «Я знаю, что делаю».

«На второй день Епископ Иоанн рано утром посетил Матушку и спросил ее о здоровье. Матушка ответила ему тихо и слабым голосом: «Я чувствую себя плохо». Тогда Епископ Иоанн спросил Матушку, не хочет ли она приобщиться. Матушка ответила ему, что она причащалась накануне. Владыка ей пояснил, что ее соборовали, но не причащали,  и добавил, что сегодня праздник иконы Божьей Матери «Страстныя» и Св. Тихона Задонского, а сестра Евтропия добавила: «Матушка, Вы ведь жили в Страстном Монастыре, у Вас сегодня праздник». Тогда тушка ответила: «Хорошо, я причащусь». Владыка Иоанн причастил Матушку.

«В пятницу утром, т.е. 14 числа, я отдала распоряжение привести в госпиталь всех сестер и детей-сирот проститься с Матушкой. Матушка лежала, не двигая рукой, все со слезами подходили к ней и в последний раз целовали руку еще живой Матушки. Все простились, встали на колени. Матушка уже тяжело начала дышать, но по-прежнему продолжала молиться и креститься.

«Наступали последние часы. В половине шестого утра я позвонила к Владыке. Он тотчас же приехал и причастил Матушку и поздравил ее с принятием Св. Тайн. Матушка его поблагодарила.

«Днем Епископ Иоанн вновь навестил Матушку и стоял около нея два с лишним часа.

«Мы все стояли и горько плакали как о. Илья читал отходную, а сестры по очереди читали каноны, акафисты. Матушка каждое слово повторяла и произносила вперед следующие слова и даже поправляла ударения, если таковые произносились неправильно.

«У Матушки начинала синеть левая рука до локтя, но ногти были не синие. Матушка что-то говорила и все время молилась. Епископ Иоанн вечером снова посетил Матушку и причастил ее. Долго стоял он около Матушки и ждал ее кончины, потому что Матушка сказала: «Вот уже все кончено, пойду на новую квартиру». Когда ей дали в руки четки, она ясно выразила: «Теперь будем молиться». Перекрестилась, поцеловала четки и параман и крепко держала в руке, а наматывая на руку четки, творила молитвы. Много она прочла псалмов, стихир праздника Успения Божьей Матери, молитв всевозможных и сказала: «Колокола звонят, поют красиво, народу много, скорей, скорей пустите, я пойду!»

«Много Шанхайских друзей и почитателей навестили Матушку, но уже не говорили, а лишь молча смотрели на последние часы ее земной жизни. В госпитале все замерло. Только были слышны слова молитв из уст оставляющей нас дорогой Матушки.

«В предсмертные часы она отчетливо отвечала на мысли. Я была в горьком отчаянии и только подумала: что я буду делать? И тут же получила ответ: «Все спрашивай у Владыки, а в Шанхае пусть будет так, как есть».

«Последняя ночь… Часы показывали 2 часа утра. Матушка медленно дышала, но все еще что-то говорила. Сама повернулась и легла на спину. В это время у нее была сильно повышенная температура. Она закрыла глаза, лежала спокойно и дышала медленно-медленно, как бы стараясь не нарушать,  ночной тишины… Сердце все слабело, пульс временами останавливался. Собрав свои силы, я взяла мантию и накрыла Матушку. Вокруг головы положили апостольник, но надеть его было невозможно. По завещанию Матушки, я дала ей в правую руку зажженную свечу, а потом осенила ее Чудотворными Иконами. Казалось, не было сил пережить этот предсмертный момент, но, видимо, Матушка молилась за нас,  и помогла нам… Мы все стояли с зажженными свечами. Усугублялись наши страдания еще тем, что на наших глазах то одна падает в обморок, то другая валится в истерике, крича несвязные слова, а у матери Агапии, нашей постоянной и несменяемой труженицы, отнялась правая рука и она не могла креститься и лишь скорбно смотрела на умирающую Матушку.

«В 3.25 утра дыхание Матушки становилось все тише и реже. Потом Матушка начала еще более стихать. В 3.45 утра у левой руки пальцы и ногти стали быстро синеть,  и через минуту рука была уже холодная. В 3.49 утра Матушка глубоко вздохнула в последний раз и, по-видимому, испила смертную чашу. В один момент лицо ее изменилось и приняло как бы бледно-зеноватый смертный оттенок.… И мы увидели нашу дорогую Матушку бездыханной. Мы пали на колени и долго все рыдали. Я закрыла Матушке глаза и сложила руки ей на груди. Это было в прошлом году в день Успения Божьей Матери.

«Первыми сообщить о смерти Матушки в Обитель уехали мать Агапия и сестры Александра и Капитолина. Сестры и дети-сиротки с заплаканными глазами ожидали Матушку уже не живую, а мертвую. Через полчаса к Св. Обители подъехал черный амбуланс. Все встречающие окружили черный амбуланс, встали на колени, но не в силах были петь «Святый Боже»… Тело Матушки в амбулансе сопровождала я и инокиня Евтропия. Все сестры на носилках вынесли Матушку из амбуланса и пронесли сразу же в ее келию. Как полагается по уставу, положили ее на пол, омыли, отерли, помазали елеем из лампады чудотворной иконы и одели. Сестры Обители и дети-сиротки в это время стояли за дверями с зажженными свечами и все время, не переставая, пели «Святый Боже»… Потом Матушку внесли в церковь, сидящую в кресле, как бы живую. Она была в монашеском одеянии. Правую ее руку я держала и всех подходящих к ней сестер благословляла Матушкиной мертвой рукой, а в левой руке она крепко держала посох. Все прощались и целовали ее мертвую руку. После этого Матушку положили на стол и, и как полагается по монашескому чину, стали ее пеленать. Когда все было приготовлено, у гроба беспрерывно стали читать в 4 псалтири – две сестры и две девочки. Первый день Матушка лежала без гроба. Епископ Иоанн и все Шанхайское духовенство перебывало в Обители, и все служили панихиды. Несмотря на то, что газетные извещения в день Успения не были помещены, о смерти Матушки в первый же день узнали почти все ее почитатели. В первый день перебывало очень много народа. Пришли и те, кто никогда не бывал в Святой Обители. Вечером был отслужен парастас, на котором присутствовало очень много народа.

«В день похорон литургию совершал Епископ Иоанн, а к началу отпевания прибыло все Шанхайское духовенство.

«Похороны состоялись на кладбище Лю-ки-вей.

******************************************************************************************************

Когда маленькая Оля Кокорева, наслушавшись рассказов мамы о соловецких подвижниках, загорелась любовью к монашескому житию и уже начала в домашнем своем быту ему подражать, одеваясь во все черное, соблюдая посты, совершая ночные молитвы и радуясь своим детским сердцем, когда ее в шутку называли «монашенкой» – ей был дивный сон.

Взбирается она, будто, по узенькой лестнице, куда то наверх – а в конце лестницы ждет ее, на площадке встречает архиерей – и вручает ей коробочку.

Заглядывает Оля в коробочку: она вся наполнена маленькими крестиками. А на дне коробочки – лежит один большой крест…

-Тут, - говорит Владыка, - вся твоя жизнь.

Эта жизнь пришла теперь к концу. Большой крест возложила на свои плечи Игуменья Руфина, мужественно несла его. Снят он теперь с ее наболевших плеч…

(продолжение следует)

 ВРЕМЯ ЛУКАВЫХ.

Грешник Петр

За Христа жизни отдали

И за Господа страдали.

Православные святые,

На страданья шли босые.

На плечах дрова несли,

Чтобы их в костре сожгли.

Пред мечем, главы склоняли

И без страха смерть приняли.

У христиан вера была

И на муки их звала.

Девы, жены и мужчины,

Все страдали без кручины.

Сам Господь их укреплял

И в страданьях наставлял.

Смерть за Господа спасала,

Двери рая открывала.

Души верных Бог встречал

И награды всем вручал.

Братья смерти не боялись,

Когда в жизни с ней встречались.

Те года в века ушли,

Скорби новые пришли.

Нас не жгут не убивают

И на дыбах не пытают.

Бес хитрей на много стал,

Обольщать люд не устал.

Свои секты наплодил,

Много верных душ убил.

Своих слуг в рясы одел,

В церквях бродит беспредел.

От Христа народ уводит.

К сатане людей приводит.

Стадо Божье не большое,

Презирает все земное.

Их дорога в рай лежит,

Чтобы с Богом вечно жить.

РОКОВОЙ  МОЛЕБЕН

 Вадим Виноградов

    Проиграла даже хоккейная команда, состоящая из одних звёзд мирового хоккея. И, самое-то главное, не просто проиграла в равной борьбе, а проиграла с треском. О других, исконно русских видах на Олимпиадах… и говорить не приходится.

    Все эти олимпийские неудачи заставили все без исключения СМИ искать причины этого невероятного для России исхода Олимпиады в Ванкувере. Чем же  наполнились и радио, и телевидение, и печатные издания, чем наполнился Интернет? А как всегда в таких случаях: демонстрацией нашего тотального… безбожiя.  Ибо при блеске золотых куполов, при молебственных пениях за наши победы под звон колоколов - СМИ демонстрировали наше тотальное забвения того, что… Безъ Меня не можете делать ничего! Что без Бога - не до порога, а уж, тем более, не до медалей. А всё, что происходило в Ванкувере с командой российских олимпийцев, ясно показывало, что Бога то с нашими олимпийцами… не было. И причины отсутствия помощи Божiей в Ванкувере следует искать только в духовной сфере.

    И скажет, например, прекрасный игрок в кёрлинг Аня Сидорова: - Но мы же ходили на молебен в Храм Христа Спасителя и слышали там: “Благословение Господне на вас!”? Да, Анечка, так же, как и вы, за благословением перед Куликовской битвой ездил в монастырь к преподобному Сергию и Московский князь Димитрий. А ездил он туда за тем, чтобы узнать волю Божiю! Ибо, когда преподобный Сергий говорил ему: “Благословение Господне на тебя князь, сим победиши!” - то не от себя это говорил преподобный Сергий, а только сообщал волю Божiю, которая ему была открыта Самим Господом Iисусомъ Христомъ. Вот, что такое Благословение то Господне - знание воли Божiей.

    Вот бы СМИ то и поставить вопрос: не почему мы проиграли, так как ясно, что причина проигрыша только одна - Господь сказал: Не буду с вами, а вопро-сить на всю страну: Почему Богъ отвернулся от нас? Ведь мы восстановили и построили тысячи храмов, мы изгнали советчину, разрушавшую их… и надо же такое - Не буду с вами. За что?

    Вот, с этим вопросом то и стоило бы повозиться! Именно, этот вопрос и стоило бы обсуждать на разных каналах! Но… кому обсуждать-то его? Обсуж-дать то его, ведь, и некому! Вот она, трагедия то народа нашего! А позорное наше поражение в Ванкувере, всего лишь, следствие того, что Веру нашу Правос-лавную превратили в… православный атеизм!

        Вот, и отправимся за ответом о причине позора в Ванкувере к тем, кому Гос-подом нашим Iисусомъ Христомъ дано знать тайны Царствия Небесного (Мф. 13,11). Ближайшими к нам таковыми являются Новомученики и Исповедники россий-ские. Им в заточении, как узникам Iисуса Христа, была открыта великая тайна, за что России были попущены и революции, и разрушительные войны. И вот она, эта тайна:

     И разрушительные войны, и революции,

попущены России, именно, за грехи Церкви,

возлюбившей внешнее, паче внутреннего и

обряд больше духа.

    Возлюбившей внешнее, паче внутреннего и обряд больше духа! - вот, она, печечка то, от которой надобно танцевать всегда, когда появляется к Богу вопрос: Для чего Ты насъ оставилъ (Мф.27,46)? Ибо та же фундаментальная причи-на, высказывалась ещё святыми пророками:

Етотъ народъ приближается ко Мнэ устами своими,

и языкомъ своимъ чтитъ Меня,

сердце же его далеко отстоитъ от Меня. (Исаiя 29,13)

    И теперь методом от обратного можно смело заявить, что раз такой провал в Ванкувере, то молебен то тот в Храме Христа Спасителя не содержал внутреннего прошения ко Господу помогать нашим славным олимпийцем в Ванкувере, не содержал духа, способствующего обратиться ко Господу с сердечной молитвой, чтобы Господь открыл бы Свою волю в отношении российской команды. А содержал только внешнее, только обряд, неугодный Богу. Ибо сказал Господь: И, когда молишься, не будь, какъ лицемэры, которые любятъ въ синагогахъ и на углахъ останавливаясь молиться, чтобы показаться предъ людьми. Истинно говорю вамъ, что они уже получаютъ награду свою. Ты же, когда молишься, войди въ комнату твою и, затворивъ дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайнэ; и Отецъ твой, видящiй тайное, воздастъ тебэ явно. (Мф. 6;5,6)

    Вот, это то необходимое состояние молебного прошения и было попрано на устроенном молебном действе под вспышки фото и телекамер и широкой рекламы его для пиар акции, вместо тайной молитвы о победе российских олимпийцев. Но Богъ поругаем не бывает! И слова Господа: они уже получаютъ награду свою, что, и осуществились в Ванкувере, так как молитва, чтобы показаться предъ людьми стала молитвой не на победу, а на поражение. В результате доверчивые наши олимпийцы получили благословение на проигрыш.

    Слышим, слышим и кураевых, и дибровых, и всех, всех негодующих на это объяснение поражения в Ванкувере, заранее припасёнными, как всегда, убийствен-ными доводами нынешних “инженеров” человеческих душ, не могущих ныне отличить правой руки от левой. Итак, слушаем кураевых, которые обязательно изрекут сравнение с советскими временами: - Конечно, - говорят они с издёвкой, - Господу напутствие безбожниками - партийцами советских олимпийцев угоднее молебна в Храме Христа Спасителя.

    Не угоднее, но у советчиков не было лукавства. Эту разницу отметил ещё Ф.М.Достоевский: Полный атеизм почётнее светского равнодушия. Совершенный атеист стоит на предпоследней верхней ступени до совершенной веры (там перешагнёт ли её, нет ли), а равнодушный никакой веры не имеет, кроме дурного страха.

     Советчики требовали побед, не прикрываясь разными обрядовыми видимос-тями. А советские люди, хотя и потерял Бога, но не утратили крепко засевшую в их сердцах заповедь Божiю о том, что Нэтъ больше той любви, какъ если кто поло-житъ душу свою за други своя. (Ин. 15,13)  Вот, за эту готовность положитъ душу свою за друзей своихъ, и даровал Господь советскому народу и Победу в Великой отечественной войне и победы в спорте.

    Нынешние олимпийцы наши тоже готовы были положитъ душу свою за други своя, но… им пришлось отвечать за грехи Церкви, возлюбившей внешнее, паче внутреннего и обряд больше духа. Ибо, вместо сердечной молитвы, испра-шивающей у Господа Его волю на победу российской команды, в Храме Христа Спасителя был устроен всего лишь внешний обряд для съёмки, и провозглашено было «Благословение Господне» не от Господа, а от себя, в результате чего наши олимпийцы и получили благословение… не на победу, а на проигрыш, и потому им в Ванкувере было очень трудно идти противъ рожна  (Деян. 9,5).

					РУССКИЕ МОРОЗЫ

						        С.С. Аникин

						В трескучие морозы
						Когда  синё в глазах,
						Я  к Небу обращаюсь,
						Изгнав  из сердца страх.
						Прошу  у Неба воли
						И  счастья для людей
						Прошу  я дать здоровья
						Для  женщин и детей.
						И  Небо лучезарью
						Мне  отвечает вмиг:
						Из  Млечного сиянья
						Я  вижу Божий Лик,
						И звезды режут сферу,
						Мiр делает поклон -
						Вновь  обретает веру,
						Российский небосклон;
						И обретает веру
						Вновь русский человек;
						И пробуждает Лиру,
						Седой  как Лунь, старик; 
						И снежное дыханье…
						Роптанье у виска…
						И Господа страданье…
						И смертная  тоска. – 
						Всё исчезает в Вечность…
						Чу! - слышу Земли стон.
						И Матушка-Водица
						Вновь обнимет стан.
						Душой стремлюсь я в Небо,
						Чтоб Русский Мiр спасти.
						Я там – где ещё не был:
						На  верном я пути!
						Мой путь окрест Вселенной,
						Мой путь к русским богам.
						Я чищу Мiр от скверны! –
						Чего желаю вам. 

							

TIME TO EXPEL THE YAPPERS

G.M.Soldatow

Translated by Seraphim Larin

As the Blessed Metropolitan Anthony pointed out on a number of occasions, the Church is made up of not only Bishops, but of clergy and laity. According to his words, every faithful must participate in the Church’s activity. Consequently, a situation must not be allowed to develop in “Overseas Russia” (émigré) where it can be said that the hierarch “burns incense, sings and accepts the incense burner - without any help”.

Turning to His Disciples, Jesus Christ stated: “Do not think that I came to bring peace on earth. I did not come to bring peace but a sword”. (Mat. 10:34). In speaking about the struggle against evil, He pointed out that every faithful should remember that “He who is not with Me is against Me” (Mat.12:30). And as the Apostle warns us that we will be accountable before God according to our deeds: “For we must all appear before the judgment seat of Christ, that each one may receive the things done in the body, according to what he has done, whether good or bad” (2 Cor. 5:10).

That is why in living within the Church and not only in its courtyard, so to speak - upon completion of a Service - every faithful walking out, must carry a “hefty stick” which can be used not only to threaten but to drive away yelping yappers.

The yelping from the enemies of the Overseas Church is very similar to those yappers found in one of Krilov’s fables (akin to Aesop’s fables). They are apprehensive that the faithful will stop paying attention to them and thereby begin to do something constructive. They are afraid of the truth and censure for their betrayal. The metaphorical “hefty stick” is the Truth, which these apostates fear the most. They do battle against the Church – within the Overseas Russia (émigré), and have the shameless gall to look the true faithful in the eye, notwithstanding that they receive their instructions from the neo-soviet ‘patriarch” and his metropolitbureau.

The only way to combat these “clerics” that have no fidelity to Christ is to ignore the teachings of the false patriarch Sergius and follow those bequeathed by the First Teacher of the Church, His Apostles and Saints.

Thank God there are hierarchs in the Overseas Russia that possess the Apostolic right of succession. All of them grew up and received their spiritual upbringing in the Holy Trinity Theological Seminary. They are familiar with monastic life, canons and Church rules, as well as with life in Overseas Russia, and it is around them and their subordinate clergy that the flock should merge. It is finally time for the spiritual “lambs” to bare their teeth to those, who are engaged in provocations and persecutions against the faithful clergy and laity, and to threaten the political operatives from the MP – pining for a soviet paradise – with “sticks” of Truth.

Those faithful that go to church should do so not only to pray, but to amalgamate around the clergy and ask themselves the question: “What can I personally do for the Church, for the priest or even for the Bishop?”

This can be realized by not waiting for an invitation, but to personally offer to become a member of the brotherhood-sisterhood, member of the parish council, offer to have your children serve as altar-boys etc... Also thought should be given about offering help to the clergy with regard to diocesan matters.

As a consequence, without any loud slogans and fanfare, it is time for everyone in the Overseas Russia to apply themselves in the matter of Christ’s work – to assist the hierarchs and clergy in gathering all the “fragments” into a unified Russian Orthodox Church Abroad.

__________________________________________________

Тихо, в своем доме седьмого марта с. г. ушел в Мир  ефрейтор Ижевского полка, член «Объединения Ижевцев и Воткинцев в Сан-Франциско»

Михаил Викторинович Молчанов.

Умер насыщенный годами и продолжительной болезнью в возрасте 88-ми лет.

Сын известного белого Генерал-лейтенанта родился на Дальнем Востоке, когда его отец, очистив все Южное Приморье от красноармейских банд, увел Дальневосточную армию в свой последний поход за Россию.

Пишущий сие не знал лично покойного, но вел переписку с ним. В полученном совсем недавно, записанном на пленку письме, еще проскакивали его шутки и смех. Исконно русские традиции, данные ему в воспитании родителями, заставляли покойного до конца жизни бороться за правду. Это было видно в его неоценимой помощи в переизданной Московским издательством «Айрис-Пресс» 2008г., книг: А.Г. Ефимов «Ижевцы и Воткинцы. Борьба с большевиками 1918-1920гг.», В.М. Молчанов «Последний белый генерал» 2009г.

Только сегодня мы знаем, что ушел из жизни кондовый русский человек, воспитавший своих детей и внуков в верности исконно-русских обычаев на далекой чужбине.

Ушел честный человек, донесший верно знамя своей жизни до гроба, оставив пример верности и твердости убеждений своего отца, всех русских белых ижевцев и воткинцев.

Ушел человек русского сердца, русской души.

Господь да воздаст ему по делам его.

Историки, краеведы, национально думающая молодежь гг.Воткинска, Ижевска, Сарапула, Елабуги, Чайковского и всего Прикамья выражают глубокое соболезнование родным и близким покойного.

* * *

Редакция "Верности" выражает свое искренное соболезнование всем родственникам и друзьям покойного!

Царство Небесное доблесному русскому  воину!

    Патриотизм любого народа всегда питался историей своей страны, ее духовно-культурными и военными традициями, которые преобладали в обществе.

    Экскурсии и летние прогулки по местам боев Гражданской войны с обсуждением фильма «Адмирал», позволяют в какой-то мере окунуться в историю и внести определенную лепту в воспитание молодого поколения. Но отправиться в серьезное, омытое кровью путешествие, сегодня согласится не каждый.

    Примером, направленным на воздание должного участникам роковой сибирской эпопеи, в четырехдневные праздники «Дня защитников «Отечества» решилась небольшая группа военно-исторического клуба «Белый Георгий». Задачей ее было: желание вернуться в прошлое, увидеть места и прочувствовать ароматы того времени. И только в реальности от эмоциональных оценок перейти к анализу и выводам той страшной трагедии Нашего Отечества.

    Без молитв и напутствий оборотней в рясах, разноцветных тряпок над головами и подросткового инфантилизма с переодеванием в белогвардейцев, была тщательно проверена зимняя амуниция и оседланы кони. Выносливые, приспособленные для суровой уральской зимы, эти неприхотливые животные Вятской породы выдержали все испытания в заснеженном лесу и крепком морозе.

    Верховой переход прошел без отставаний. Пешим переходом своеобразного Священного озера стала река Кама, лед и ширина которой несли свое психологическое воздействие.

    Не обойти вниманием и печальный факт, когда двое походников получили обморожение лица. Обед у костра, стрельба из пневматического оружия и беседы разряжали обстановку и вдохновляли участников на обратный путь. Кульминацией мероприятия стал Национальный флаг утерянной России (а не Р.Ф.), взметнувшийся над рыбацкой избушкой.

    Ощутив реальность Сибирского похода и свою историческую сопричастность к тем, кто не сменил своей русскости на интернациональную похлебку, вся группа благополучно вернулась назад.

    Похожие акции, наверное, дадут возможность не быть безучастным к судьбам героев-заступников Отечества и, в какой-то мере помогут очистить души за содеянное девяносто лет назад нашими предками.

___________________________________________________________________________________________________________

БУДУЩЕЕ  ПРИНАДЛЕЖИТ  ТРЕЗВЫМ  НАЦИЯМ!

С.Аникин, СБНТ

1

На днях соратники по Союзу Борьбы за Народную Трезвость принесли статью «Или бросим пить, или России не быть», попросив её прокомментировать с трезвеннических позиций. Автор публикации Виктор Аференко, бывший директор одной из школ г.Железногорска, известный и уважаемый в крае человек, когда-то сам назывался трезвенником, два года возглавлял отделение Всероссийского добровольного общества борьбы за трезвость в своём городе. При этом, как его руководитель, палку не перегибал, политику партии и правительства понимал правильно: сам спиртное употреблял, других угощал, иным давал возможность угощать и застольничать. В общем, великолепно вписывался в номенклатуру и знал своё место, а самое главное дело.

На краевом уровне председателем филиала ВДОБТ был В.Н. Севастьянов, ныне депутат Законодательного Собрания, который проводил аналогичную политику относительно всей территории Красноярского края. А она была проста: смотри и делай как я. «В обществе борьбы за трезвость мы вели разнообразную работу: лекции, семинары, конференции, листовки, столы без спиртного и др. В крайности не впадали, не заставляли всех стать абсолютными трезвенниками перед вступлением в общество. Я лично в праздники позволял себе выпить стакан-другой шампанского. Одно дело – идеальная трезвость, другое – борьба за трезвый образ жизни», - откровенничает В.Аференко. Ныне бравый борец за «трезвый образ жизни» так же, как и в годы своей молодости, выступает против алкоголизации населения, обеспокоен за судьбу земляков и, как педагог, за будущее подрастающего поколения.

Как следует из контекста публикации, автор не против хороших вин и качественных коньяков, чистой водочки, но категорично выступает против их подделок, суррогатов, сивухи, технаря и т.д. И, конечно же, бывший директор школы за культуру потребления, умеренность пития, и против радикальных антиалкогольных мер, видимо полагая, что научив маргинальные массы пить культурно, всё само собой образуется: Россия благополучно выйдет из кризиса и овладеет инновационными технологиями, исправится демографическая ситуация, богатства, украденные у народа, будут национализированы и т.д..

Не цепляясь за отдельные моменты важной, но неуклюжей антиалкогольной статьи, выделим смысл данной публикации, который сводится к идеологии культуропитейства. Т.е. данный материал является прямым образчиком замаскированной вольной или невольной пропаганды пьянства и алкоголизма, называя вещи своими именами – алкогольной наркомании, а следовательно, уничтожения того самого народа, о котором так печалится красноярский патриот. Печально, что сам В.Аференко за долгие годы своего «нахождения в теме» этого не уразумел, а теперь и других вводит в заблуждение.

2

Алкоголь (он же этиловый спирт, пивной алкоголь, винный спирт и т.д.) – протоплазматический яд, сильнодействующий наркотик; убивает всё живое. Это химическое вещество, формула – С₂Н₅ОН, находится в составе пива, вин, ликёров, коньяков, водок и другой алкогольной продукции, но в различной концентрации. Например, в пиве на 100 молекул жидкости приходится 4-9 молекул этилового спирта, соответственно, в вине – 12-22, в водке – 40 и т.д. Сообразно,  в ста молекулах спиртовой жидкости находится молекул алкоголя: в техническом спирте – 70; в «чистом» и в «медицинском» - 95; в спиртах «чистом для анализа» и  в «химически чистом» 98-99; в «особо чистом» - 99.99%. Т.е., как видим, особой разницы нет, что пить: эффект один – наркотический сон.

То, что этиловый спирт - наркотик медицине известно, по крайней мере, с  XIX века. Во время военных баталий зачастую раненым делали операции, когда те находились под воздействием алкоголя. В случае острой необходимости их специально накачивали, допустим, самогоном с тем, чтобы безболезненно отрезать,  например, ногу или руку. В Крымскую войну или в I Мировую за недостатком хлороформа хирурги этим приёмом пользовались повсеместно. 

Если заглянуть в советские ГОСТы, то можно обнаружить, что «Этиловый спирт - … яд» (ГОСТ 5963-51), но не только! ГОСТ 18300-72 в п.п.5.1. даёт алкоголю развёрнутую характеристику: «Этиловый спирт – легко воспламеняющаяся бесцветная жидкость, с характерным запахом, относится к СИЛЬНОДЕЙСТВУЮЩИМ НАРКОТИКАМ, ВЫЗЫВАЮЩИМ СНАЧАЛА ВОЗБУЖДЕНИЕ, А ЗАТЕМ ПАРАЛИЧ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ».

В те годы Всемирная Организация Здравоохранения всерьёз заговорила о диагнозе алкогольной наркомании, а наркологические службы СССР отмечали рост числа алкоголиков. Впрочем, всё это официально объяснялось тем, что люди начали жить лучше, и у населения появилось много денег, которое оно, дескать, некультурное, не знает куда девать, на что потратить. Вот, мол, самые безответственные граждане и спиваются. И это несмотря на то, что алкоголиками становились и герои Советского Союза, и Члены ЦК КПСС, и первые секретари обкомов и горкомов партии, и учёные, и передовики, и художники, и музыканты, и певцы, и артисты. Даже врачи и учителя, директора, не только общеобразовательных школ, но и крупных производственных предприятий, ветераны и фронтовики катились по наклонной пьянства и алкоголизма. А что говорить о колхозниках и рабочих, чиновниках и военнослужащих? Всё больше детей и молодёжи приобщалось к алкогольному образу жизни… 

Однако, ГОСТ 5964-82 п.п. 4.1. был уже не столь категоричен: «Этиловый спирт – легко воспламеняющаяся бесцветная жидкость, с характерным запахом, относится к сильнодействующим наркотикам». А с началом Перестройки определение стало ещё более либеральным: ГОСТ 18300-87 п.п.1.2.4. «Этиловый спирт – бесцветная легко воспламеняющаяся жидкость»; ГОСТ 5964-93 п.п.7.1. «Этиловый спирт – легко воспламеняющаяся бесцветная жидкость, с характерным запахом».

В настоящее время согласно Федеральному закону от 22 ноября 1995 г. №171-ФЗ этиловый спирт это пищевой продукт, питьевая жидкость, специфический «напиток». Этим же законом пиво выведено из разряда алкогольной продукции и на него антиалкогольные меры не распространяются.

Таким образом, за какие-то 30 лет алкоголь заметно эволюционировал. Сделан резкий гуманистический скачёк и величайший прорыв в области химии и биологии: яд и сильнодействующий наркотик, вызывающий сначала возбуждение, а затем паралич нервной системы, был превращён в пищевой продукт, пригодный для употребления даже детьми, например в составе пива или энергетического «напитка»! Возможно ли такое? Что изменилось: свойства этилового спирта или биология человека? Ответ прост, как славянское лицо: стало другим политическое мышление правящей элиты, которая иначе стала относиться к народонаселению СССР-России.

3

О том, что алкоголь используется как вспомогательное орудие угнетения народов, известно с давних пор. В мировой истории имеются примеры, красноречиво демонстрирующие, как под воздействием алкоголизации исчезли с лица Земли племена, народы, нации, государства. Скифы, Древний Израиль, Древний Рим, Древняя Греция, древние государства и племена инков, майя, ацтеков и др. В отечественной истории, судьба славянских народов, Древняя Русь или Русь Московская тоже подтверждение тому.

Собственно, массовое распространение алкоголя среди жителей, населяющих Русскую равнину, а следом на землях и близлежащих к ней территориям, а затем на Урал, Сибирь и Дальний Восток, начинается сразу после ликвидации династии Рюриковичей, чьи князья под страхом смерти запрещали продажу и потребление спиртосодержащих жидкостей в своих владениях. Понятно, что тогда ещё не знали химических или физических свойств этилового спирта, даже представления об этом не имели, но наглядный урок процессов личностной деградации пивух, упадка и разрухи в семейной, хозяйственной, общественной деятельности был красноречивее любой зауми.

К тому же надо помнить, что в большинстве своём предки россиян были православными христианами, в традиции которых трезвость – стремление к духовно-нравственному самосовершенствованию - первейшая задача. Поэтому у правоверных христиан, как и магометан, отношение к спиртному было резко отрицательное, чему ныне свидетельствует традиционный уклад семейских и иных групп староверов.

Литовский посол при дворе Иоанна IV Михалон Литвин отмечал, что русские (православные), как и татары (мусульмане) хмельного в рот не берут, в то время, как литовцы (католики) упиваются. Именно в запрете на употребление спиртного увидел дипломат преимущество русской власти. По мнению литовского подданного, именно это позволило русскому царю укрепить армию, сделав её могучей и непобедимой, развить экономику, культуру, искусство. Советский исследователь водочного вопроса В.Похлёбкин констатировал, что в то время Русское государство по экономическим показателям опережало, например Швецию, не менее чем  на 100 лет, причём до этого периода в летописях о пьянстве русских вообще не упоминается в течение 250 предшествующих лет. Писатель Д.М. Балашов подчёркивал, что расцвет древнерусской культуры, приходится именно на этот период. Величием творчества Древней Руси восхищался Д.С. Лихачёв, на особенности хозяйственной деятельности указывал С.Б. Веселовский, и т.д.

  4

Алкоголизация и варварское истребление русского народа начинается практически сразу же после кончины первого царя русских - Иоанна Грозного. К этому времени русский этнос уже сформировался. Его отличала: православная религиозность, трезвенность, любовь к Отечеству, верность государю, воинская доблесть, преданность заветам отцов, национальная культура, трудолюбие, многодетная семья, дружелюбие, доброжелательность, резко отрицательное отношение к употреблению хмельного.

Новые правители оперлись, прежде всего, на солдат наёмной армии. Иностранцам было разрешена продажа спиртного и табака, что категорически, вплоть до смертной казни, было запрещено во времена правления Рюриковичей. По всей русской земле начали открываться шинки, кабаки, заведения, предназначенные для распространения алкоголесодержащей продукции среди местного населения. От продажи этого зелья новая знать получала прибыли более 100% Стихийные бунты против иноземщины, их прихвостней беспощадно подавлялись. Противодействие между народонаселением, Церковью и правящей властью обострялось. Алкогольная петля крепко затягивалась на народной шее, в то время как идеи протестантизма и католицизма всё глубже разъедали тело Православной Церкви. «Немцы русские», - называл реформаторов протопоп Аввакум Петров (кстати, сосланный за свою непокорность в Енисейск). Гонение на русскую богословскую мысль, преследование и уничтожение непокорных новой власти, державшейся на шведских шпагах и немецких штыках, массовая алкоголизация автохтонов – такова удручающая картина России тех лет.

Чего греха таить, в отечественной истории наступили времена, когда нельзя было строить каменные здания, а на русском языке запрещено было изъясняться. По словам В.Похлёбкина, через 100 лет после прихода новой власти пьянство на Руси приобрело невиданные размеры, в то время как российская экономика уступала уже не только Швеции, но и другим европейским странам. Онемечивание всех сфер жизни российского общества, алкоголизация и закабаление народных масс – гнусная страница отечественной истории, показывающая истинную причину государственной депрессии. Фраза, приписываемая Екатерине II: «Пьяным народом легче управлять», - вскрывает политический мотив алкоголизации. 

Все эти годы народ, как мог, сопротивлялся спаиванию: крепостные убегали от своих иноверческих господ, староверы семьями и целыми родами уходили в степи, леса и горы, подальше от еретической власти. Вместе с тем, благодаря бегству от ужасающей взор действительности, в поисках лучшей доли, осваивались бескрайние просторы Азии, Сибири, Дальнего Востока, Северной Америки. Люди искренне надеялись, что вдали от верховной власти им удастся найти своё счастье, построить другую жизнь. Но следом за первопроходцами появлялись представители московской, а затем петербургской администрации, и столичные ужасы пьяной жизни, взяточничества и коррупции расползались по бескрайним просторам теперь уже Российской империи.

5

История показывает, что государство как своими запретами, так и послаблениями в области алкогольной политики может существенно изменить уровень жизни людей. Для нас диагностикой этого процесса служит срез законодательной сферы Российского государства, вскрытый кандидатом юридических наук Ф.Н.Петровой. По её данным, с начала IХ века по 1640 год по алкогольному вопросу было принято только около 30 правовых актов, причем все они были антиалкогольными. С 1640 по 1917 год в России было принято 2344 законодательных акта, которые, в первую очередь, отражали вопросы производства и продажи алкогольных изделий, регламентации деятельности питейных заведений, казённого управления винной торговлей, развития пьянства и алкоголизма и т.д. И только 57 из них способствовали движению за трезвый образ жизни и были направлены на борьбу с корчемством, на организацию работы обществ трезвости и попечительств о народной трезвости. Отметим, что большая часть антиалкогольных законодательных актов датируются концом XIX - началом ХХ века, что ещё раз служит подтверждением слабой заинтересованности царского правительства в трезвости народа. Исключением стало правление последнего российского Императора, при котором были проведены кардинальные изменения в области алкогольной политики государства. Николай II, ставя себя под удар международных сил, сделал резкий крен Российской империи в сторону трезвости, чем не только проявил заботу о своем верноподданном народе, но и поставил экономику страны на иные рельсы хозяйствования, вывел благосостояние народа на более высокий уровень, чем прежде.

6

По наблюдениям историков, к началу ХХ столетия в европейской части России пьянство было распространено больше, чем в Сибири. Это отчасти объясняется тем, что коренное население проживало в труднодоступных местностях, и было отделено от цивилизованного мира огромными расстояниями. Географическая недоступность сослужила добрую службу, так как различные иудины не могли к ним добраться со своей смертоносной алкогольной продукцией. Русское предпринимательство, как отмечает купец из староверов Рябушинский, считало алкогольный бизнес и ростовщичество постыдным, самым последним занятием, уделом слуг сатаны.  Но им не брезговали иноверцы. Например, в Красноярском крае предприниматель Юдин заработал баснословные капиталы на продаже алкогольной продукции, которую он реализовывал среди горожан и среди рабочих на золотых приисках. Заметим, что бразды алкоголизации, как и ростовщичества, к тому времени находились в руках немногочисленной, от общей численности населения, еврейской диаспоры, которая, например, в Сибири, благодаря своим барышам, обладала огромнейшей властью.

Цесаревич Николай Александрович Романов, будущий Государь Николай II, путешествуя с Дальнего Востока по Сибири в Петербург, воочию увидел жизнь подданных. По его наблюдениям сибиряки были более крепкими хозяевами, чем жители европейской части России. Большую роль при этом играл уровень алкоголизации. Ближе к столице люди пили больше, а их хозяйства были слабее, в Сибири наоборот: староверы хмельного в рот не брали, старались вести благочестивый, праведный образ жизни, поэтому они были более зажиточны, а хозяйства были более крепки.

Не удивительно, что введение государственной монополии на алкогольный сектор экономики - первое с чего начал последний российский Царь своё правление на Руси. Тем самым им было решено, как минимум, две задачи:

1) Начал осуществляться контроль продажи спиртосодержащей продукции, что благотворно сказалось на здоровье населения и снижении уровня алкоголизации:

·  алкоголь начал реализовываться в определённое время в строго отведённых для этого местах, с отпуском в одни руки ограниченного количества;

·  спиртное на разлив отпускалось с обязательной закуской;

·  продавать алкоголь детям, было строжайшим образом запрещено.

2) Освободилась от своей позорной алкогольной деятельности целая армия шинкарей, которым, наравне с другими российскими подданными, был предложен иной вид занятости, с предоставлением рабочих мест. К сожалению, это предложение было проигнорировано. Наиболее зажиточная часть диаспоры уехала заграницу. Многие занялись иным, зачастую противоправным, предпринимательством. Другие встали на путь воровства, грабежей, разбоев,  явив собой «цвет» уголовного мира. Большое количество ушло в революционную сферу, молодёжь организовывала террористические шайки и совершала бандитские вылазки, с нападением на банки, покушением на представителей военной и гражданской власти и т.д. Дело дошло до того, что поимка одного такого деятеля приравнивалась к задержанию двух грабителей.

7

Изменение отношения государства, в первую очередь его первого лица – Государя Всея Руси Николая Александровича Романова, к алкогольной политике и введения монополии на производство и реализацию алкогольной продукции, привело к сопротивлению со стороны виноторговцев. Первый председатель Всероссийского Иоанно-Предтеченского православного общества (братства) трезвости В.А.Михайлов (1999) из всех социальных персон особо выделил кабатчиков, трактирщиков, откупщиков, которые, из-за своих корыстолюбивых соображений, всячески создавали в стране проблему пьянства и алкоголизма. Русским людям заниматься продажей спиртного было несвойственно. Запрет на данный вид деятельности исходил, в первую очередь, от Церкви, которая заботилась о бессмертии душ своей паствы, о благочестивой, нравственной жизни народа. Поэтому, занятие виноторговлей было для православного человека самым последним (позорным) делом (В.П.Рябушинский, 1994).

Ряд авторов (И.Г.Прыжов, 1992; Н.В.Гоголь 1993; Н.Н.Шипов; Л.В.Кальмина, 1998, Л.В.Курас, 1999, В.Ю.Рабинович, 1998, М.Н.Савиных, 1999 и др.) отмечают, что данная отрасль предпринимательства легла на плечи евреев. Более того, это был их основной промысел, который позволял им за бесценок скупать имущество у пропившихся россиян. Одним из ярких представителей таких дельцов был сибирский виноторговец Юдин. Введение государственной монополии на данный вид предпринимательства подрывал экономические устои этих воротил, что стало одной из причин их активного участия в революционной деятельности (М.Н.Савиных, 1999;  др.). Иркутский исследователь кандидат исторических наук Л.В. Кальмина отмечает, что решение ввести с 1894 году казенную монополию на питейное дело разорило многие еврейские семьи, доведя их до крайней нищеты.

Историк М.Н.Савиных указывает, что ограничительные меры усилили и без того резкий разлад между юридическим и экономическим положением еврея. Нежелание зарабатывать средства к существованию собственными руками вывело многих из них на противоправные и преступные деяния. Примечательный факт: ни один народ России не выдвинул такой массы революционной молодежи, как еврейская диаспора. Криминальность данного сообщества достигла таких размеров, что, как отмечает молодой учёный Ю.В.Рабинович, за поимку одного еврея обер-полицмейстер Москвы установил вознаграждение такое же, как за двух грабителей. Н.Н.Шипов (1908) в развернутой статье «Алкоголизм и революция» сообщает, что евреи играли не только видную роль в пропагандировании революционных идей, но, одновременно с тем, и в развращении и спаивании молодежи. Это делалось целенаправленно, так как именно алкоголики становились главными их союзниками и первой революционной силой, которая под флагом и лозунгами космополитизма легко выбирала путь разбоя, грабежа, убийств.

Последний секретарь, безвинно убиенного трезвенника Г.Е.Распутина-Новых, А.Симонович в своих воспоминаниях описывает, как еврейская делегация была на приеме у Царя. При встрече состоялся разговор, который показал мотивы царской политики. Просьба о создании особых благоприятных условий для «избранного народа», была сразу отклонена, в виду того, что в России проживает сто миллионов крестьян и столько же иноземцев. Государь особо подчеркнул, евреи образованы и находятся в более привилегированном положении, чем  русские крестьяне, которые в массе своей безграмотны, поэтому, вопрос о равных правах будет обсуждаться, но после того, как русский народ в массе своей будет образов, какое имеют евреи....

8

Борьба против насильственного спаивания, была скорее рефлекторной реакцией людей на принуждение, чем целенаправленной оппозиционной деятельностью.  Они избивали шинкарей и кабатчиков, поджигали злачные заведения, устраивали стихийные еврейские погромы, в первую очередь потому, что те олицетворяли собой алкогольных эксплуататоров. Но со стороны негодующих это было не более чем выплеск эмоций, после чего всё начиналось сначала: пьющие, уже став алкогольными наркоманами, нехотя, но шли в кабак, пропивались до нитки, залезали в долги, их родственники вновь устраивали погромы, и т.д.: рабство продолжалось! Остановить это безобразие могла только власть, которую и употребил Николай II, заступив на царский престол.

Следует сказать, что Николай Александрович Романов был высокообразованным, передовым человеком своего времени, истинным православным христианином. Из всех предыдущих династийных царей его отличала любовь к Богу и христианская забота о русском народе. Он видел, в каком нищенском состоянии тот находится и прилагал максимум усилий для изменения его политического и социального положения. Царь видел, насколько народ забит и как, по сравнению с европейцами, невежественен. Большинство населения не владело грамотой. Плюс: агрессивная алкоголизация. Недостаточное количество представителей коренного, славянского народонаселения было в политике, экономике,  науке и образовании, поэтому реформы буксовали и шли тяжело. Иноверчество, коррупция, взяточничество пронизывало государственный аппарат от низа до верхов. Как прогрессивный национальный правитель последний русский царь готов был изменить ситуацию  в пользу русского народа. Как Отец, он обратился к своим чадам со словами: «Объединяйтесь, люди русские! Я рассчитываю на вас, и верю, что с Божией помощью, вместе нам удастся победить врагов России! …Благодарю всех русских людей, примкнувших к «Союзу русского народа»... Скоро, скоро воссияет солнце правды над землей русской, и тогда все сомнения исчезнут!»

«Союз русского народа» отличался своей массовостью. В 1906–1907 гг. имел около одиннадцати тысяч местных отделений, а число членов в которых составляло несколько сотен тысяч человек. В «Союз русского народа» помимо рабочих, более одной тысячи только с Путиловского завода в Петербурге, входили представители интеллигенции (например, академики А. Соболевский, К. Грот и Н. Лихачев; поэты К. Случевский и М. Кузмин, художник В. Васнецов и ученый Д.И. Менделеев), духовенства (архиепископ Ярославский и Ростовский Тихон - будущий Патриарх, возглавлявший губернский отдел «Союз русского народа»; архиепископ Волынский Антоний, религиозный мыслитель; епископ Саратовский Гермоген; известный проповедник Иоанн Кронштадтский, настоятель Андреевского собора в Кронштадте (в 1991 г. его и Патриарха Тихона русская православная церковь причислила к лику святых).

9

Патриотам известно, что русские цари Александр III и его сын Николай II делали упор на развитие национального сознания русского народа и укрепление позиций православия, как государственной религии. В связи с чем, вводились различные ограничения на эксплуатацию народной силы иноземными и инославными элементами, которые всевозможными средствами уклонялись от предписываемых им правил поведения в православном российском обществе. Делая ставку на патриотизм русских людей, царский режим не ошибся. Очень скоро русский мужик становится хозяином не только на своей земле, но и в промышленности и экономике.

Началось энергичное вытеснение иностранного капитала из горного дела Урала и Сибири, торгово-промышленной деятельности на Дальнем Востоке. Русские промышленники «отвоевали» 80 % нефтяного бизнеса, 100 % олова, 1/2 передовой электротехнической промышленности германских трестов перешли в руки русских промышленников. Многие иностранные предприниматели переходили в русское подданство и переносили свои капиталы в Россию. В 1911 году США объявили России дипломатический бойкот, а международные финансовые круги начали невиданную травлю. Однако, к 1913 году Россия из «ситцевой империи», по образному выражению Ленина, превратилась в индустриальную державу, прочно заняв четвертое место в мире, а темпы производства составили 19% в год. Одновременно с тем, энергично развивалась химическая, энергетическая промышленность. В 1913 году Россия на 56% удовлетворяла свои потребности в станках и оборудовании за счет внутреннего производства. Знаменательно, что, за 10 лет население страны возросло на 30%.

Укажем, что многие из новых русских купцов и промышленников были выходцами из семей старообрядцев, хранителей древлеправославного благочестия и трезвенного мировоззрения русского народа. Экономический подъём у всех происходит на фоне народного отрезвления и укрепления национального самосознания. Замечено, что объединение народа по национальному признаку всегда сплачивает сограждан, делает их единым организмом, что эффективно отражается на развитии государства. В современном мире примером могут служить государства Израиль, Япония, Китай, Иран, США, ЮАР, Туркмения и др.

10

Научное осмысление российским обществом опасности употребления спиртного для человека, семьи, общества, государство произошло в первой половине XIX века. Есть сведения, что т.н. «трезвенническое движение» было  организовано протестантскими миссионерами, которые слыли апостолами первых российских обществ трезвости, из чьих структур вылупились революционеры – борцы за «свои» права, враги российского самодержавия. Осознанная борьба русской интеллигенции против системы спаивания начинается с антиалкогольной работы И.М. Сеченова - отца психологии как науки, написанной и защищенной им в Германии, опубликованной в русском толстом журнале. Данный труд стал научной базой для отечественных борцов с народным пьянством, а опыт работы одного из них, классика русской педагогики С.А. Рачинского, был положен в основу организации православных братств трезвости.

Можно сказать, что в России XIX века появилось два вида трезвенников. Это борцы с самодержавием, для которых вопрос алкоголизации был поводом к выражению недовольства властью, к ним в начале ХХ века примкнули самогонщики из еврейской диаспоры, дружным фронтом выступившие против государственной монополии. На другом крыле были трезвенники-националисты, православные люди, ратующие за духовно-нравственное и экономическое преобразование Отечества. Первых отличала русофобская позиция, вторые наоборот, грудью стояли за все отечественное, а трезвость считали первым условием для процветания России.

В 1909 году Союз Русского Народа созвал общественных деятелей на I Всероссийский съезд, посвященный проблемам пьянства и алкоголизма, в работе которого приняли участие 453 представителя университетов, научных институтов, медицинских учреждений и обществ трезвости. Съезд постановил, что «борьба против пьянства и алкоголизма это, прежде всего, борьба с политикой получать прибыль за счет спаивания народа».

11

На этом съезде не преминули заявить о себе представители большевиков. Позднее, советскими историками их участие показано масштабно, однако это фикция. Их роль в антиалкогольной деятельности не велика. Однако, к началу революции в стране насчитывалось свыше 60 тысяч православных братств трезвости, что составляло более 90% от всех российских обществ трезвости.

Труд трезвенников в немалой степени способствовал вначале ограничению продажи спиртного по месту жительства, а затем и принятию в 1914 году «сухого закона», который после 1917 года в искаженном виде просуществовал до 1925 года. Основным инициатором государственной монополии выступил народ, поддержанный Николаем II, который на протяжении всего своего правления радел за народное отрезвление, что отражается в соответствующих законодательных актах. Наиболее значимым, безусловно, является запрет на торговлю водкой и пивом от 19 июля 1914 года, который Дума намеревалась пролонгировать на вечные времена.

Отметим, что наиболее активное  противостояние со стороны виноделов и виноторговцев существующей власти началось вскоре после официального запрета частного производства и реализации спиртного. Ввиду того, что почти вся пресса находилась в руках иноверцев, им удавалось «накачивать» общественное сознание соответствующим мнением. По любому поводу, газеты, как по команде возвышали голос против действующей власти. Государственная алкогольная монополия ими не поддерживалась, и нападки в адрес Царя по алкогольному вопросу осуществлялись постоянно. Чтобы противостоять агрессии космополитов, страниц трезвеннической и патриотической печати было недостаточно, После, т.н. «февральской революции», алкогольная мафия открыто вылезла из своих нор. Временное правительство «размочило» «сухой закон» и 27 марта 1917 года была разрешена реализация алкогольной продукции  для питьевых целей, крепостью до 12%.

После октябрьских событий 1917 года, новой властью не было отменено постановление Временного правительства относительно продажи питьевого алкоголя, зато была фактически ликвидирована государственная монополия на винокурение, чем с большим энтузиазмом воспользовались истосковавшиеся по любимому делу шинкари. Вновь алкоголь твёрдой поступью зашагал по России.

12

Существует легенда, что Ленин и Троцкий стояли на стороне трезвенников, мол, один из первых декретов был запрет на пьянство и самогоноварение. К сожалению, это политический миф. На самом деле тем самым «вождь мирового пролетариата» развязал себе руки и объявил Петроград на осадном положении. Отрядам боевиков, состоящих из иноверческих нац.меньшинств, было приказано беспощадно подавлять любое неповиновение новой власти. Особой ненавистью у них пользовались военные, духовенство, интеллигенция, православные трезвенники, черносотенцы. В каждом русском, в каждом православном новая власть видела врага, поэтому за малейшее подозрение в нелояльности расстрел осуществлялся без суда и следствия. Недовольные массы косились пулеметным огнем без всякого предупреждения. После принятия соответствующих антиалкогольных декретов и постановлений, любой террор в отношении рабочих объяснялся для мировой общественности необходимостью борьбы с мародерами и пьяницами. В отношении крестьян применялись репрессии под предлогом борьбы с самогоноварением.

Одновременно с тем:

·  пиво перестало считаться алкогольным изделием;

·  была разрешена продажа виноградных вин крепостью 12%;

·  с августа  1921 г. была разрешена продажа виноградных, плодово-ягодных и изюмных вин крепостью не более 20%;

·  с января 1923 г. разрешена продажа наливки и настойки крепостью не свыше 20%; 

·  с декабря 1924 г. разрешена продажа спиртного крепостью до 30%;

·  с 1 октября 1925 г. Санкционировано производство и продажа хлебного вина - 40% водки.

В 1925 году вводится винная монополия, и если до этого периода уровень потребления абсолютного алкоголя на душу населения не учитывался, то теперь появилась возможность это отслеживать. Можно сказать, что государственная монополия снова ударила по алкогольной мафии, и это был первый ощутимый сталинский удар по сионистскому капиталу в советской России. К этому времени обострились внутрипартийные отношения между русскими и еврейскими большевиками. Поэтому для того, чтобы сгладить националистические конфликты внутри партии, иначе это могло привести к потере завоеваний революции, во главе был поставлен И.В. Сталин, Его грузинское происхождение способствовало тому, что он возвышался над конфликтующими сторонами, что помогало успешно разрешать споры и урегулировать  ситуации в пользу не отдельных группировок, а государства.

13

По мере ликвидации русской интеллигенции, духовенства, прогрессивной части рабочих и крестьян, в России уничтожалась не только трезвенническая идея, истреблялась возможность жить трезво. В годы советской власти быть трезвенником было равносильно тому же, что быть врагом народа; православным; русским шовинистом; черносотенцем; сектантом.

По мере легализации и увеличения продажи алкогольной продукции, в обществе культивировалась идеология умеренного пития. Вновь русский народ надо было заставлять пить, чему вначале он усиленно сопротивлялся. Но различные культпросвет мероприятия лекции, семинары, конференции, с участием учёных мужей, разъясняющих пользу вин, тренинги, в виде застолья партийных работников со здравницами лидерам партии и правительства, постепенно приучал номенклатуру и комсомольскую молодёжь к мысли о возможности пить алкогольные изделия, якобы, без вреда для здоровья.

Тем не менее, в годы правления И.В. Сталина производство алкоголя строго регламентировалось, поэтому ежегодное потребление спиртного на душу населения не превышало 5 л.

После преждевременной, как утверждают современные исследователи, смерти «отца народов», у государственного руля вновь оказались преуспевшие потомки тех самых шинкарей и самогонщиков, а уровень потребления спиртного стремительно взмыл вверх. И если в 1950-х гг. его душевое потребление было ниже среднемирового, то уже в 1960 г. этот рубеж был преодолен, а к 1980 г. ежегодное душевое потребление алкоголя в СССР перевалило за 10 л, что превысило двойной мировой уровень.

14

   К этому времени свойства алкоголя были хорошо изучены. У учёных не оставалось сомнений в том, что этиловый спирт является самым мощнейшим орудием эксплуатации. Однако через электронные СМИ, подконтрольные этно-религиозным группам, связанным родственными узами с международной алкогольной мафией, культивировалась совсем иная точка зрения. В первую очередь через телевидение советский народ программировался на пьянство. Прежде всего, русскому народу внушалось, что употребление спиртного есть его национальная традиция, что способствовало массовому спросу на алкогольную продукцию и резкой алкоголизации всех слоёв населения. Допустим, сообщалось, что «губит людей не пиво» - все кидались на его поиски; говорилось о шампанском – все спешили приобрести его; с умным видом утверждалось о лучших свойствах коньяка – последние гроши отдавали, лишь бы его приобрести да испробовать; по секрету открывалось новое качество водки, например, «усталость снимает», «на морозе согревает» и т.д. – покупатели тут как тут стоят с открытыми ртами возле прилавка.

В 1981 году академик Фёдор Григорьевич Углов с трибуны одной из Всесоюзных конференций предупредил советских людей о надвигающейся опасности: массовой алкоголизации народонаселения, следствием чего станет: распад государства, сверхсмертность, демографическая катастрофа, духовно-нравственный коллапс, гибель нации. Алкоголь был наречён оружием массового уничтожения, а русскому народу было предсказана участь индейцев Северной Америки.

   С того выступление V трезвенническое движение стало массовым.   

   Надо отдать должное, голос уважаемого в стране и мире человека, не сразу, но был услышан. На одном из заседаний некоторые из членов Политбюро ЦК КПСС поддержали инициативу своего товарища - Е.К. Лигачёва о введении ограничений на реализацию алкоголя, что и было с успехом осуществлено в 1985 году. Алкогольная мафия вздрогнула: уровень продажи алкоголя сократился до 5 л на душу населения в год! Было срочно организовано ВДОБТ. Во главе «общества трезвости» поставлены «свои люди», которыми легко было управлять, хотя бы потому, что они были невежественны в вопросах трезвости и алкоголизации. Более того, лидеры вновь организованного движения были сторонниками «культурного» и «умеренного» пития, и отказываться от рюмки не собирались. В результате их естественного противодействия очередной этап народного отрезвления был сорван.

15

Четверть века прошло после тех знаменательных событий. Сегодня мы можем подвести некоторые итоги:

1. Несмотря на предательства и  противостояния, V трезвенническое движение существует, а Союз Борьбы за Народную Трезвость, против которого было создано ВДОБТ, действует!

2. Благодаря позиции «культуропитейщиков», возглавивших ВДОБТ, идея трезвости и дело отрезвления русского, советского народа была дискредитирована и загублена на корню. Они не только не встали на защиту своего Отечества от надвигающейся алкогольной опасности, но выступили активными адептами международной алкогольной мафии, изначально предав дело, которое им доверила Родина. Эти снобы и партийные бонзы, не желая изучить проблему, собственными руками задушили, а ртами сожрали великую страну: Союз Советских Социалистических Республик. Они подвергли информационное пространство экспансии алкогольной идеологии культуропитейства, тем самым превратившись в идеологических диверсантов, обеспечив последующие поколения бредовыми идеями культурного пития.

3. Предсказания русского мудреца Ф.Г. Углова начали сбываться вслед за саботированием народного отрезвления конца 80-х годов, и с начала 90-х годов ХХ столетия продолжают оправдывать дальновидность отечественного провидца своими разрушительными реалиями. На сегодняшний день ситуация такова, что если не принять срочных кардинальных мер по отрезвлению нации, то русский народ ждёт участь индейцев Северной Америки: массовая алкогольная гибель и резервация.

4. Идеология культуропитейства показала свою несостоятельность, поэтому от её пропаганды надо не просто воздержаться, но напрочь отказаться, предупреждая всех о её смертоносной начинке.

5. Требуется просвещать народонаселение по вопросам трезвого образа жизни и причинах начала употребления спиртного, для чего Концепция наркогенного программирования народов Российской Федерации с детских лет на употребление алкогольной продукции и других психоактивных веществ должна быть многократно доведена до сознания каждого россиянина, в том числе через СМИ.

6. Учитывая степень социальной и медицинской опасности, в законодательном порядке приравнять этиловый спирт к наркотикам, а алкогольную продукцию, с содержанием этилового спирта более чем 1,2% к наркотически действующим веществам, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

7. Ради светлого будущего народов Российской Федерации, требуется ввести жёсткие ограничения на реализацию спиртосодержащей продукции: по времени, месту, возрасту, территории, количеству и частоте приобретения, с обязательным доведением сведений о потребителе, приобретающем алкогольные изделия, в органы правопорядка.

8.  Считать воспитание трезвенных поколений первостепенной задачей нации.

9. Ввести во всех учебных заведениях еженедельные уроки основ трезвого образа жизни, тем самым подготавливая подрастающее поколение к нормальной жизни, в сознании которых не будет места благосклонному отношению к алкоголю, табаку, наркотикам и другим психоактивным веществам, а также аддиктивным формам поведения.

10. Запретить прямую и косвенную рекламу в любом виде алкогольной продукции и аддиктивных форм поведения.

11. Обязать средства массовой информации и коммуникации, в первую очередь электронные СМИ ежедневно пропагандировать трезвый образ жизни, понимая его как оптимальный, единственно правильный образ жизни здорового человека.

16

   Что могла бы иметь Россия в результате антиалкогольных реформ 1914 или 1985 годов, если бы они были бы доведены до конца.

   Когда-то Швеция и Россия начинали двигаться по антиалкогольным рельсам к светлому будущему в одно время. На сегодняшний день Швеция считается одной из самых трезвых стран Европы, с наиболее благоприятной и привлекательной социальной сферой. Там, в результате стабильно проводимой антиалкогольной политики, на душу населения приходится алкоголя в 4 раза меньше, чем в Российской Федерации. Соответственно этому и социологические показатели: в Швеции самая высокая продолжительность жизни в Европе – в России самая низкая из всех европейских стран; там самая низкая смертность – в РФ одна из самых высоких в мире; и т.д.

   В Советском Союзе в 1985 году Россия и Туркмения имели равные стартовые позиции. После распада Советского Союза, Туркмения, пожалуй, единственная страна из СНГ, продолжившая действие антиалкогольного Постановления. Туркменский президент-трезвенник Сапармурат Ниязов выгодно отличался от своего сверх-культурно пьющего российского коллеги, которому удалось не только привести к власти алкогольную мафию, отменить государственную монополию на производство и реализацию спиртосодержащей продукции и в невиданных до этого размерах алкоголизировать россиян, поставив русский народ в беспомощное положение, но и отбросить страну по экономическим показателям к началу ХХ века. Туркмен-баши напротив, сохранил социальные льготы для всех категорий туркменских граждан, развил экономику и обеспечил каждому жителю республики достойную стабильную жизнь, существенно отличающуюся от жизни россиян.

17

   С большой долей вероятности можно утверждать, что отказ общества от употребления алкогольной продукции ради национальных интересов способствует социальной стабильности и росту экономического благосостояния народа. 

    Инновационное преобразование России невозможно без массового отрезвления россиян. Умная политика, умная экономика базируется на здравом мышлении, которое невозможно при патологии головного мозга. А ситуация такова, что любое употребление какой бы ни было спиртосодержащей продукции влечёт за собой поражение нейронной структуры головного мозга – психики человека. Например, ребенок, рождённый со здоровой психикой, выпивая, допустим пиво, разрушает, содержащимся в его составе этиловым спиртом, нейроны головного мозга, разжижая его, тем самым приближая нейронную структуру по физиологическим параметрам к мозгу олигофрена. Т.е. после каждой принятой алкогольной дозы человек тупеет. Наиболее заметно это у школьников. Если пьёт руководитель, то ему для решения когнитивных задач, требующих инновационных предложений, попросту не хватает ресурсов: «мозгов», - говоря языком биологии. Именно поэтому пьющим людям доверять руководство нельзя: они не способны не только к творчеству, но и эффективной организации труда!

    Аналогичная ситуация в научной среде, в политике, в экономике, в образовании, в медицине, в социальной сфере, в правоохранительных органах, в сельском хозяйстве, даже в спорте и т.д., чем и объясняется российская неконкурентоспособность и отсталость на мировом уровне. И напротив, удивительный рост в этих областях наблюдается у Китая, Ирана и т.д.

    Надо помнить, для народов Российской Федерации употребление спиртного подобно смерти! Поэтому надо приложить максимум усилий для исключения алкогольной продукции из жизни общества. И осознав, что только трезвая Россия станет великой державой, делать каждому взрослому всё от него зависящее, чтобы сохранить детей, подрастающее поколение трезвыми, за руку введя их в трезвую взрослую жизнь.

    А начать-то надо с малого: отказаться самому пить спиртное! Даже по праздникам! Даже культурно! Даже иногда! Даже сидя дома за столом! И отказаться надо сейчас же!

    Ради будущего детей, ради России, русский человек живи трезво: откажись укреплять алкогольную мафию собственным рублём!

    Люди, начните жить трезво, ведь это так прекрасно! Да поможет вам Бог.

	Р.Ф.

_____________________________________________________________________________________________________