ПЕРВАЯ ПОБЕДА РПАЦ
Известие о прошедшем в Нижнем Новгороде судебном заседании Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа всколыхнуло церковный православный мир. Суд под председательством судьи Дмитрия Чернышева отменил все постановления нижестоящих арбитражных судов (судьи: Ирина Бутина и Вера Романова) в отношении РПАЦ об изъятии у Церкви мощей cвятых Ефросинии и Ефимия.
Произошло это 24 января 2013 года, в здании арбитражного суда, на заседании которого, кроме судьи Д.Чернышева, присутствовали судьи С.Бабаев и Г.Апряткина, а также представитель Владимирского Территориального комитета Росимущества Светлана Кузьмина. Со стороны РПАЦ на слушании присутствовали Епископ Павловский Андрей (Маклаков), специально прилетевший из США, представитель Синода РПАЦ по данному делу Александр Солдатов, диакон Георгий Гордополов и три монахини РПАЦ из нижегородской обители.
Само заседание, как сообщил Пресс-Центру РПАЦ в Америке Владыка Андрей, не заняло много времени. Судьи заблаговременно ознакомились со всеми деталями этого дела. Было дано слово С.Кузьминой, которая защищала право государственной структуры Владимирского Терруправления на владение мощами святых. В ходе своего выступления и вопросо-ответного выяснения позиций С.Кузьмина призналась, что если суд постановит оставить решения владимирских арбитражных судов в силе, то мощи будут изъяты у РПАЦ и переданы МП РПЦ.
Вопросы судей, особенно судьи С.Бабаева, были точны и профессиональны. Считает ли Кузьмина, что мощи святых, которыми располагает РПАЦ, были использованы для экономической деятельности и получения прибылей? Какие материальные потребности могут быть у верущих, которые приходят на поклонение мощам? У Кузьминой не было ответа на это. Таким образом, сама передача дела о мощах в арбитражный суд властями Владимирской области теряла законное основание – арбитражные суды РФ разбирают только спорные вопросы между участниками в отношении в отношении экономической деятельности.
Представитель Синода РПАЦ А.Солдатов повторил уже известные положения: арбитражный суд не может рассматривать дел, которые являются вне его юридической компетенции. К мощам РПАЦ не допускаются за деньги, что признала и Кузьмина, а сами святые мощи являются предметом религиозного почитания и поклонения верующих. Кроме того, С.Кузьмина пыталась ввести суд в заблуждение, заявив, что доступ к мощам закрыт для православных из других юрисдикций. Церковь имеет два входа, и доступ открыт с 6 утра до 10 вечера.
Решение суда было оглашено в тот же день: все предыдущие решения нижестоящих судов отменить, вернуть РПАЦ все госпошлины, уплаченные за подачу апелляционной и кассационной жалоб, а также вернуть штрафы, взысканные с РПАЦ судебными приставами за невыполнение решений судов предыдущих инстанций.
Это первая крупная победа РПАЦ за последние 12 лет. Тогда, в 2001 году власти начали полномасштабную кампанию против Церкви, сначала обвиняя ее Первоиерарха Митрополита Валентина (Русанцова) в педофилии – дело развалилось, так как десятки «свидетелей» признались в том, что власти вынуждали их дать порочащие Митрополита показания.
Затем была волна судебных исков к приходам РПАЦ с целью отнять у них церковные помещения. В результате хорошо спланированной кампании у РПАЦ были отняты почти все церкви как в гор.Суздале, так и в других городах и селах РФ. Верующие продолжали молиться в плохо приспособленных помещениях, в подвалах, мансардах, в домашних церквях и только сплотились вокруг своего Митрополита, архиереев и священства.
Безвременная кончина Митрополита Валентина 16 января 2012 года стала как бы сигналом к третьей волне нападок. На сей раз власти потребовали у РПАЦ мощи святых на одном том основании, что они так захотели.
Политическая подоплека дела была ясна, ее озвучил замгендиректора Центра политических технологий А.Макаркин: «...Московский патриархат начал предпринимать определенные действия против РПАЦ. Для того, чтобы ликвидировать РПАЦ как явление, надо изъять у нее основные ресурсы – храмовые здания и святыни. Если нет храмов и святынь, то это малозаметная организация».
Чего, очевидно, не учли безбожные власти РФ, это что у РПАЦ оказался мощный защитник – Епископ Павловский Андрей (Маклаков). Владыка Андрей был возмущен разгромом приходов в РФ и сопровождавшимся при этом отнятием храмов, в том числе и храма в с.Павловское, находящегося под его окормлением. Он тогда же обратился в Открытым письмом к президенту РФ Д.Медведеву. Это письмо привлекло к Владыке большое внимание, прежде всего, со стороны зарубежных русских православных.
Травля Митрополита Валентина, рейдерские захваты церквей и храмов РПАЦ, избиения и угрозы клириков и верующих, наконец, попытка захватить святые мощи, - все стало предметом освещения Владыкой Андреем тех гонений, которым подверглась РПАЦ. Как гражданин США, Владыка Андрей обратился к своему правительству с подробным описанием преследований на религиозной основе верующих в РФ и с призывом защитить их права.
Выступления Епископа Андрея стали регулярно появляться в интернет-издании «Верность», которое выпускается Обществом памяти Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого) и является одним из главных защитников Церкви. Их стали перепечатывать и распространять другие интернет-издания, веб-сайты и личные страницы. На проблемы РПАЦ обратили свое внимание десятки тысяч православных по всему миру.
Благодаря обширной и многогранной деятельности Епископа Андрея по установлению цивилизованных взаимоотношений между властями РФ и верующими, ситуация вокруг РПАЦ попала в ежегодный отчет Госдепартамента США о положении со свободой вероисповедания во всем мире.
Неоднократные поездки Епископа Андрея в Вашингтон, его выступления и рассказы о положении со свободой вероисповедания в РФ, его постоянное участие в заседаниях организации по защите религиозной свободы под эгидой Госдепартамента США, наконец, его совместное, с Епископом Иосифом (Гребинкой), Обращение к главам государств и правительств, подписавших Всеобщую Декларацию прав человека, по-видимому, заставили власти РФ в какой-то степени пересмотреть свое отношение к юридическому беспределу.
И вот судебное слушание 24 января было передано квалифицированным судьям, которые проявили мало ангажированности от государства, но много здравого смысла и знания Закона. Мощи святых княгини Ефросинии и Ефимия остались в РПАЦ для поклонения им всех истинно-православных, которые молятся о спасении души. Владыка Андрей остается с паствой РПАЦ до 9 февраля 2013 года.
Как искренний молитвенник, он не хочет упускать возможность молитвы и богослужений с собратьями, архиереями и клириками РПАЦ. Он проводит беседы на церковные и вероисповедальные темы, и многим русским православным в РФ открывается во всей красоте мир православия, Христова света и радости, спасения всего человечества.
Как стало известно, Первоиерарх Митрополит РПАЦ Феодор высоко оценил вклад Владыки Андрея в эту первую крупную победу Церкви над лукавыми мира сего. Руководство Церкви, вместе с тем, готовится дать отпор новым гонениям и просит молитвенной поддержки от истинно-православных христиан по всему свету.
Пресс-служба РПАЦ в Америке для журнала «Верность».
* * *
Учение греческого митрополита Оропосского Киприана признаем злочестивым мудрованием, скрытно вводящим в умы верных экуменическое зловерие, и осуждаем его. Все разделяющие учение Киприана находятся под анафемой экуменической ереси, вынесенной в 1983 г. Архиерейским Собором под председательством Первоиерарха Русской Православной Зарубежной Церкви святителя Филарета (Вознесенского).
МЫСЛИ О «КИПРИАНИЗМЕ» – ЕРЕСЬ ИЛИ НЕТ?
Иосиф, Епископ Вашингтонский
Прошла злосчастная пятилетка т.н. объединения, или более точно измены иерархии РПЦЗ, которая отдала то, что наши отцы и верующие РПЦЗ так дорожили и ценили и с Божьей помощью держали – Православную Веру и ея Храмы.
И как жаль, что «осколки» вместо того, чтобы вернуться в единую РПЦЗ, – остались осколками. Не даром один из современных церковных писателей обратил внимание на греков, которые после всех своих споров начинают объединяться. Взять с них пример стоит нынешним квази-богословам. Тут невольно приходят мысли, что всем этим руководит КГБ-МП (правильнее б назвать КГБ-СП), ведь они только из держания «осколков» – «ОСКОЛКАМИ» от этого выигрывают. Квази-богословы в каждом из «осколков» любят оправдывать себя тем, хотят быть «чистенькими», хотят быть пуританами с православной видимостью. И вот здесь я хочу обратить внимание для желающих видеть ИСТИНУ и держать её.
Не буду лезть в богословие, помня предостережение моего покойного учителя Догматического Богословия Протопресвитера Михаила Помазанского, который говорил нам в Свято-Троицкой Семинарии: "«6е думайте и не воображайте себя богословами, только потому, что вы окончили два года курса Догматического Богословия"»
И вот я буду пользоваться не своей фантазией, но опытом блаженной памяти Епископа Григория (Граббе), который был секретарем трех Митрополитов РПЦЗ, начиная с блаженной памяти Владыки Антония, имел богословское старое образование и написал несколько книг и много брошюр на догматические и канонические темы. Одной из тем, над которой стоит всем, которые считают себя богословами задуматься: Эта тема: что есть современный «КИПРИАНИЗМ».
Начнем с 1975 года, когда Митрополит Киприан хотел иметь духовное общение с РПЦЗ и Собор под председательством Св. Митрополита Филарета постановил не иметь общения с греческими группами пока они между собою не объединяться и Синод под председательством Митрополита Виталия в 1993 году подтвердил это ранее вынесенное решение. Тенденция держаться по дальше от греков была в РПЦЗ и раньше: помогать, но не брать сторон, так как можно запутаться,… Но это уже отдельная тема,… Но жаль «осколки» не приняли этот опыт РПЦЗ во внимание. Епископ Григорий (Граббе) изучая вопрос «киприанизма» указывал на то, что Митрополит Киприан перемешивает учение Церкви со своими личными взглядами. Его Синод «всецело держится тех же эклезиологических и догматических принципов, как и РПЦЗ». Попробуем разобраться в том, какое Православие исповедует Митрополит Киприан, как он описывает в своей брошюре «Экклезиологические тезисы, или изложение учения Православных, против ереси Экуменизма».
В брошюре Митрополита Киприана на стр. 2 говорится: «Лица, заблуждающиеся в правильном понимании веры и тем согрешающие, но не осужденные церковным судом, являются заболевшими членами Церкви. Таинства совершенные такими не осужденными членами, согласно 7-му Вселенскому Собору действительны. Например, «их рукоположения суть от Бога», замечает Председатель этого Собора Св. Патриарх Тарасий». Это выражение звучит довольно авторитетно, но как блаженной памяти Владыка Григорий заметил, что нужно читать «между строк» т.е. проверять приводимые цитаты, и вот просматривая Деяния 7-го Вселенского Собора, такого выражения мы не нашли, но нашли слова Святого Тарасия: «Трудно поддаются излечению застарелые болезни и трудно искоренять злые нравы. Но если люди недугующии духовно, истинно каются, то Святый Собор принимает их и не лишает их сана. Таким образом, что имел в виду Святой Тарасий, говоря это, и что имеет в виду Митрополит Киприан, перетолковывая это – две совершенно разные вещи.
В вопросе о «Разделении Церкви вызванное экуменизмом» (гл. 3 в его брошюре) странно слышать о том от православного епископа, который проводит мысль о том, что Церковь может разделяться. Православные Отцы всегда учили что Она (т.е. Церковь) есть и будет всегда единой Невестой Христовой. От нее можно только отпасть или же возвратиться через покаяние, как это священник читает в молитве над исповедующим: «приими и соедини его святой Твоей Церкви».
Есть и некоторые позитивные выражения у Митрополита Киприана, когда он указывает на то, что началом болезни церковной было введение григорианского (западного) календаря в жизнь Церкви в 1924 году.
Но далее он высказывает мысль совершенно не вяжущуюся с современным положением Церкви: «последователи нововведения в календаре, - говорит он, - не были еще осуждены именно как таковые всецерковно, как это принято в Православии». Новостильники подлежат суду с 1924 года и должны быть судимы на основании священных Соборов, как Поместных, так и Вселенских и в особенности на основании церковных постановлений 16-го века направленных против тогдашних предложений относительно реформы праздничного календаря (Пасхалии). ПОЭТОМУ ТЕ, КТО ОТДЕЛЯЕТСЯ ОТ НОВОСТИЛЬНИКОВ, НА САМОМ ДЕЛЕ ПРЕРЫВАЮТ ЦЕРКОВНОЕ ОБЩЕНИЕ «ПРЕЖДЕ ЦЕРКОВНОГО СУДА», КАК ЭТО ПРЕДПИСАНО 15-М ПРАВИЛОМ ДВУКРАТНОГО СОБОРА. Следовательно, по учению Митрополита Киприана их таинства действительны.
Митрополит Киприан берет удобную для себя цитату из этого правила (15 пр. Двукратного Собора) но при этом НАМЕРЕННО не приводит вторую половину этого правила: когда имеет открытая проповедь ереси «таковы аще и оградят себя от общения с глаголевым Епископом, прежде соборного рассмотрения, не токмо не подлежат положенной правилами епитимьи, но и достойны чести, подобающей православным. Ибо они осудили не Епископов, а лжепископов и лжеучителей и не расколом пересекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделений».
Сторонники римо-католичества в дореволюционной России любили ссылаться на то, что ни один Вселенский Собор католиков не осудил, и поэтому католичество не ересь. Это мнение было довольно широко распространено среди дореволюционной интеллигенции в России (из лекций проф. Андреева в Свято-Троицкой Семинарии, да и Владыка Аверкий упрекал интелегенцию того времени в подобном).
В теме озаглавленной «Покаяние и Возвращение» – говоря о принципах покаяния, Митрополит Киприан вполне справедливо и согласно св. Канонам говорит, но это далеко от действительности. Он (Митрополит Киприан) приводит много примеров покаяния, которые имели место на тех или иных Вселенских Соборах, но ни словом не заикается о том, что новостильники/экуменисты не только не собираются каяться, но наоборот – жесточайным образом преследуют всех настоящих православных. Пример того, как они «задушили» пытавшегося защитить Православие Иерусалимского Патриарха Диодора. И как они вынудили угрозами выселения из монастырей и другими прещениями принести им «покаяния» – последнего бастиона Православия – Святую Афонскую Гору, которая защищала Православие от внедрения в него экуменической ереси.
«Митрополит Киприан не видит оснований для прекращения общения с новостильниками/экуменистами вплоть до времени, когда их сможет осудить будущий Вселенский Собор. Но кто не знает (и он сам в том числе) что экуменисты уже давно, несколько десятилетий, готовят программу не православного «Восьмого Вселенского Собора»? Обсуждению, по их (новостильники/экуменисты) подлежат вопросы: объединение всех христиан, сокращение богослужений, полное уничтожение постов, женатый епископат (появление многих «владычиц») второбрачие духовенства и конечно григорианский календарь.
Кто же будет Председателем этого нечестивого сборища, которое в мечтах Митрополита Киприана, должно будет осудить экуменистов/новостильников? Я подразумеваю, что будет либо папа, либо Вселенский Патриарх или путинский Патриарх. И ОНИ ДОЛЖНЫ ОСУДИТЬ САМИХ СЕБЯ!
ВСЕ НОВОСТИЛЬНИКИ, БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ ЯВЛЯЮТСЯ АКТИВНЫМИ ЭКУМЕНИСТАМИ.
Владыка Епископ Григорий (Граббе) в одном из своих писем говорит: «Мне была предоставлена возможность, ознакомиться с несколькими письмами одного из Епископов группы Митрополита Киприана. Из них, очевидно, что и он и его Епископ исповедуют свое собственное и никак не православное учение о возможности благодатного действия Святого Духа и на явно ставших еретических Церквах». И вот иерарх группы Митрополита Киприана настаивает на мысли что «Новокалендаристы, осажденные ересью экуменизма и новшеств НЕ ПОТЕРЯЛИ БЛАГОДАТИ, или, во всяком случае, не в нашей компетенции, объявить об этом, со своей стороны… мы не говорим не о соединении с Велиаром, а (только) с болеющей верой, некоторым из них нужно духовное врачевание… ввиду этого мы полностью не порываем с ними общения». В другом месте тот же иерарх высказал совершенную, неприемлемую и абсурдную, с канонической и святоотеческой точки зрения мысль о том, что его группа признавая благодатность новостильников, он старается не связывать их слишком явно с экуменистами, а только отгораживается от их заблуждений.
Здесь стоит лишний раз напомнить из проповедей Св. Филарета, что церковь Сатаны была полностью принята как полноправный член Совета Церквей. (Эта часть проповеди была ловко убрана Епископом, теперь Митрополитом РПЦЗ-МП Капралом, когда он «редактировал» второй том Проповедей Владыки Филарета).
Итак, «киприанизм», в такой форме как описан выше, если не будет более уточнен более конкретными православно-богословскими выражениями – может привести к ереси. Владыка Митрополит Антоний в одном из своих поучений для исповедников обращал особенное внимание для священников читать после исповеди, древнюю разрешительную молитву, в которой есть такие слова «приими и соедини его святой Твоей Церкви», которые указывают на то, что грешник от Церкви отпадает. Частная же исповедь, однако, излечивает нравственные падения, но никак излечивает уклонившихся в ересь и не раскаивающихся - это как раз то о чем св. Тарасий, патриарх Константинопольский указал на 7-ом Вселенском Соборе.
* * *
МАТЕРИНСКИЙ ЗАВЕТ
Елена Семёнова
Не спи, мой сын. Зажги все свечи.
Пусть тёмен свет от тёмных дел,
И инквизиторские клещи
Готовы души рвать из тел.
Горят костры, смеясь вопросу,
В чём невиновного вина.
Героям дыбы и доноса
Опять вручают ордена.
Не спи, мой сын. Иди и веруй,
Что с нами Бог, когда мы с Ним.
Не поклоняйся лицемерам,
Спины пред хамом не клони.
Не славословь продажных судий
И с шулером не сядь за стол.
Да будет меч остёр. Да будет
Моя любовь твоим щитом.
Не спи, мой сын. А слушай голос
России, матери своей.
Её полей ты гордый колос,
Её лесов ты соловей.
Спеши туда, где нет защиты,
Спеши к тому, кому больней.
И славою имён забытых
Буди уснувших в мраке дней.
Не спи, мой сын. Ведь дел так много!
Спеши, спеши на вечный зов.
Твой да хранит средь тягот многих
Путь Богродицы Покров.
Служи лишь Правде. Не идеям.
У бесов тысячи "идей"...
А правда Божья огневеет
Одна для всех среди теней.
Не спи, мой сын. Сокрыли дымом
Костры пугливую зарю.
Но купиной неопалимой
Я, в них сгорая, не сгорю.
России - быть. Пройдя путь крестный
И возвратив им чистоту,
Ей обручённою невестой
Подняться снова - ко Христу.
Не спи, мой сын. Верь, сон сей вещий.
Иди и будь правдив и смел.
Ну а пока зажги все свечи -
Свет в мир придёт от светлых дел.
* * *
СОМНИТЕЛЬНОЕ ПРАВОСЛАВИЕ ГРУППЫ МИТРОПОЛИТА КИПРИАНА
Епископ Григорий (Граббе)
Журнал “Православная Русь” в № 17 за текущий год опубликовал Определение Собора Русской Православной Церкви Заграницей об установлении молитвенного общения с группой старостильников, возглавляемой митрополитом Киприаном Оропосским и Филийским.
В своей заключительной части Определение дает объяснение пpичинам, побудившим Собоp пойти на этот шаг. Однако, ни в одном из шести пунтков его не упоминается о том, что Собоp 1975 года постановил не иметь общения с гpеческими гpуппами, пока они между собою не объединятся, а Синод, уже под пpедседательством Митpополита Виталия, подтвеpдил то же самое мудpое pешение весной 1993 г., т. е. только полтоpа года тому назад. Всем известно, что гpеческие гpуппы не могут похвастаться тем, что они уже успели объединиться, но собоpное постановление, тем не менее, не дает никакой спpавки для отмены своих пpежних постановлений.
Итак, в опpеделении говоpится, что
“После всестоpоннего обсуждения и pазбоpа этих вопpосов (истоpии и идеологии этой гpуппы, – Е. Г.), Аpхиеpейский Собоp считает, что в тепеpешнее вpемя, когда апостасия все шиpится и т. наз. официальные пpедставители Пpавославия – как Константинопольский и дpугие Патpиаpхаты – всецело сдают позиции и идут на поводу у модеpнистов и экуменистов, то очень важно всем истинно пpавославным объединиться и выступать вместе и пpотиводействовать пpотив пpедателей святоотеческого Пpавославия. В связи с этим, Аpхиеpейский Собоp опpеделяет: 1. Установить молитвенное и евхаpистическое общение с Гpеческим Стаpостильным Синодом Митpополита Кипpиана и Пpеосвященным Фотием, Епископом Тpиадицким, возглавляющим болгаpскую стаpостильную епаpхию”.
Епскопа Фотия pукоположил для болгаp тот же Митpополит Кипpиан, и его пpавомочность, таким обpазом, зависит от пpавомочности Митpополита Кипpиана.
Интеpесно отметить, что наш Собоp, ищущий тепеpь объединения с “истино пpавославными” гpеческими гpуппами, не пpедпpинимал никаких шагов для объединения с гоpаздо более многочисленной и более пpиличной гpеческой гpуппой Аpхиепископа Афинского Хpизостома, имеющего в своем Собоpе 19 епископов.
2-й п. говоpит об оповещении об этом событии заpубежной паствы.
В 3-м п. Опpеделения говоpится, что “В обсуждениях были пpиняты во внимание заявления пpотивников объединения, в котоpых был выдвинут вопpос канонического положения гpуппы Митpополита Кипpиана и о, якобы, их непpавославном учении о благодати”.
Помимо собственного учения о благодати (pечь о нем будет ниже) Митpополита Кипpиана обвиняют также и в пpоповеди еpеси хилиазма.
О “каноническом” положении этой, можно сказать, самой сомнительной из всех стаpостильных гpеческих гpупп, было достаточно много говоpено и писано в самых pазличных частных и официальых публикациях.
Заблаговpеменно подготовляя почву для возможного общения с Заpубежной Цеpковью, Митpополит Кипpиан выпустил бpошюpу, озаглавленную “Экклезиологические тезисы, или изложение учения Пpавославных, пpотивящихся еpеси экуменизма”. Казалось бы, если судить по заглавию бpошюpы, – нечего возpазить пpотив такой пpогpаммы. Бpошюpа издана очень аккуpатно и даже по стаpой оpфогpафии. Она была шиpоко pаспpостpанена и, несомненно, что каждый член Аpхиеpейского Собоpа ее получил.
Однако, с большой тpевогой и огоpчением пpиходится отметить, что, по-видимому, даже сами члены Аpхиеpейской комиссии, изучавшие гpеческий вопpос, и все вместе взятые члены Аpхиеpейского Собоpа – недостаточно вникли в то, что называется “чтением между стpок” этой богатой дpевними текстами, пpиведенными в ловко и умело составленной бpошюpе, но мало имеющими отношение к совpеменному положению Цеpкви.
К тому же, очевидно, что они мало обpащали внимание на каноническое (очень сомнительное) положение гpуппы Митpополита Кипpиана, ибо оно никак не отpажается в тексте Опpеделения Собоpа. Также очевидно и то, что Комиссия никак не пpинимала во внимание мотивиpовок наших собственных пpежних постановлений.
Попpобуем же pазобpаться в том, какое Пpавославие исповедует Митpополит Кипpиан, и действительно ли с чистой совестью можно сказать, что и он, и его Синод “всецело деpжатся тех же экклезиологических и догматических пpинципов, как и наша Русская Заpубежная Цеpковь?” (5-й п. Опpеделения Собоpа).
В главе, озаглавленной “Цеpковь и Еpесь” (2-я стp.), говоpится:
“Лица, заблуждающиеся в пpавильном понимании веpы и тем согpешающие, но еще не осужденные еще цеpковным судом, являются заболевшими членами Цеpкви. Таинства, совеpшенные такими неосужденными членами, согласно Седьмому Вселенскому Собоpу, действительны. Напpимеp, "их pукоположения суть от Бога", как замечает Пpедседатель этого Собоpа св. Таpасий”.
Далее, в 3-й главе, автоp пеpеходит к вопpосу, названному им “Разделение Цеpкви, вызванное экуменизмом”.
Стpанно слышать от утвеpждающего свою пpавославность Епископа мысль о том, что Цеpковь может “pазделяться”. Святые Отцы учили, что Она была, есть и будет единой Невестой Хpистовой. От нее можно только отпасть, или же возвpатиться чеpез покаяние. Митpополит Антоний обpащал особенное внимание священников на необходимость читать после исповеди дpевнюю pезpешительную молитву, в котоpой есть и такие слова: “пpими и соедини его святей Твоей Цеpкви”, указывающие на то, что гpешник от Цеpкви отпадает. Частная же исповедь, однако, излечивает нpавственные падения, но никак не настойчивое уклонение в еpесь.
Митpополит Кипpиан спpаведливо указывает на то, что началом болезни было введение западного календаpя в жизнь Цеpкви в 1924 году. Но далее, он высказывает мысль, совеpшенно не вяжущуюся с совpеменным положением Цеpкви. "Последователи нововведения в календаpе, – говоpит он, – не были еще осуждены, именно как таковые, всецеpковно, как это пиpнято в Пpавославии. Как пишет Никодим Святогоpец, наpушитель существующих пpавил считается осужденным только тогда, когда он был уже судим “втоpым лицом, т. е. собоpом”. Новостильники полежат суду с 1924 г. и должны быть судимы на основании священный Собоpов, как поместных, так и Вселенских, и в особенности, на основании цеpковных постановлений 16-го века, напpавленных пpотив тогдашних пpедложений относительно pефоpмы пpаздничного календаpя. Поэтому те, кто отделяется от новостильников, на самом деле пpеpывают цеpковное общение “пpежде цеpковного суда”, как это пpедписано в 15-м пpавиле Двукpатного Собоpа. Итак, новостильники до сих поp не осуждены. Следовательно (по учению Митpополита Кипpиана), их таинства действительны" (подчеpкнуто мною - Е.Г.).
Митpополит Кипpиан беpет удобную для себя цитату из этого пpавила, но, пpи этом, намеpенно не пpиводит дальнейших его слов об отделившихся пpедстоятелей pанее собоpного суда, в случаях, когда имеет место откpытая пpоповдь еpеси. “Таковые, аще и огpадят себя от общения с глаголемым Епископом пpежде Собоpного pассмотpения, не только не подлежат положенной пpавилами эпитимии, но и достойны чести, подобающей Пpавославным. Ибо они осудили не Епископов, а лжеепископов и лжеучитилей, и не pасколом пpесекли единство Цеpкви, но потщились охpанить Цеpковь от pасколов и pазделений”.
Стоpонники pимо-католичества в России издавна ссылались на то, что ни один Вселенский Собоp католиков не осудил и поэтому, католичество-де не еpесь. Это мнение было довольно шиpоко pаспpостpанено в сpеде нашей интеллигенции и особенно в военных кpугах.
Глава 4-ая озаглавлена “Покаяние и Возвращение”. То, что говорится в ней о принципах покаяния - вполне справедливо и согласно канонам. Но, представляя нам множество примеров покаяния, имевших место на тех или иных Вселенских Собоpах, Митpополит Киприан ни словом ни заикается о том, что новостильники/экуменисты не только не собираются каяться, но наоборот – жесточайшим образом преследуют всех действительно православных. У нас на глазах пример того, как они совсем недавно, можно сказать, “задушили” пытавшегося было защитить Православие Иерусалимского Патpиаpха Диодора. Всего лишь месяцы прошли с того времени, как они вынудили угрозами выселения из монастырей и каноническими прещениями принести им “покаяние” – последний бастион Православия – святую Афонскую Гору, защищавшую Православие от внедрения в него экуменической ереси.
Митpополит Киприан не видит оснований для прекращения общения с новостильниками/экуменистами вплоть до нашего времени, когда их сможет осудить будущий Вселенский Собоp. Но кто может не знать (и он сам, в том числе), что экуменисты почти 20 лет готовят программу будущего, вовсе не православного “Восьмого Вселенского Собоpа”? Предсоборная Комиссия новостильников/экуменистов не раз уже опубликовывала проекты докладов на этом будущем “Собоpе”. Обсуждению на нем подлежат вопросы: объединение всех христиан, сокращение богослужений, полное уничтожение постов, женатый Епископат и второбрачие духовенства.
Кто же будет Председателем этого нечестивого сборища, которое в мечтах Митpополита Киприана должно будет осудить экуменистов/новостильников? Разумеется – тайный католик, Вселенский Патpиаpх Варфоломей. Членами же будут ему подобные: Александрийский Патpиаpх Парфений, официально объявивший, что Магомет был великим пророком, а для него лично и Апостолом! Антиохийский Патpиаpх, уже издавший распоряжение своему клиру о разрешении служить с еретиками-монофизитами, Московский Патpиаpх, подписавший Баламандскую унию, договор с монофизитами, и даже затеявший диалог с иудеями “на самом высоком уровне”.
Мне была предоставлена возможность ознакомиться с несколькими письмами одного из Епископов группы Митpополита Киприана. Из них очевидно, что и он, и его епископ, исповедуют свое собственное и никак не православное учение о возможности благодатного действия Святого Духа в явно сташих еретическимим Церквах. ВСЕ новостильники, без малейшего изъятия, - являются также и активными экуменистами. Старостильные же Церкви (Русская и Сербская) - тоже давным-давно исповедуют ту же самую ересь.
Но вот, иерарх группы Митpополита Киприана настаивает на мысли, что “Новокалендаристы, осажденные ересью экуменизма и новшеств, НЕ ПОТЕРЯЛИ БЛАГОДАТИ, или, во всяком случае, не в нашей компетеции объявить об этом со своей стороны... мы говорим не о соединении с Велиаром, а (только) с болеющими верой, некоторым из которых нужно духовное врачевание... ввиду этого, мы полностью не порываем с ними общения”. В другом месте тот же иерарх высказал совершенно неприемлемую и абсурдную с канонической и святоотеческой точки зрения мысль о том, что его группа, признавая благодатность новостильников (он старается не связывать их слишком явно с экуменистами) – только “отгораживается от их заблуждений”.
Вынося свое Определение об общении с группой Митpополита Киприана, наш Собоp, к сожалению, не вспомнил также и о тексте Определения, принятого ранее под председательством Митpополита Филарета, анафематствовавшего экуменическую ересь. В нем, в частности имеются и такие предупредительные слова: “и тем, иже имут общение с сими еретиками или способствуют им, или защищают их новую ересь экуменизма, мнящие ю братскую любовь и единение разрозненных христиан быть: Анафема”.
Поистине, не вникнув в дело с достаточной серьезностью и забыв об этом утвержденном ранее анафематствовании новостильников, экуменистов (а может, и не решившись на отмену этого постановления), – наш Собоp, как это ни страшно признать, подпал под собственную анафему. Вникни он повнимательнее в расставленные перед ним сети, он никогда бы не вынес такого противоречивого Постаносления.
Наши прежние Архиерейские Собоpы никогда отдельнно не поднимали вопроса о благодатности или безблагодатности новостильников. Но тот факт, что ранее сослужения с ними никак не допускалось, уже с достаточной ясностью свидетельствовал, что Зарубежная Церковь считала их безблагодатными.
Надо ли считать, что наш Архиерейский Собоp вступил на путь измены святоотеческим преданиям, или же только по недоразумению допустил невольную ошибку, которую не поздно еще исправить на его ноябрьской сессии?
К счастью, митрополит Виталий прожил еще достаточно долго, чтобы увидеть ошибочность своего решения 1994 года, и в 2001 году полностью отверг и осудил киприанизм. Тот факт, что это стало одним из первых его решений после отделения от лжебратий нового Синода РПЦЗ митрополита Лавра, только подчеркивает опасность киприанитской экклезиологии как ереси, а не просто «тезиса».
* * *
THE ORTHODOX CHURCHES AND THE NEW CALENDAR (1918-1939)
Dr. Vladimir Moss
Throughout the Orthodox world, the new political rulers after the First World War wanted to introduce the new, Gregorian calendar to replace the old, Julian one sanctioned by the holy canons and many centuries of usage. The question is: Why?
In the Balkans and Constantinople, the motive appears to have been purely political: to obtain the support of the Masonic-led western powers. In Russia the Bolsheviks’ motive was more subtle. As Yaroslavsky explained: “[The Patriarch’s] agreement with even one of these reforms (he has agreed to recognise the new, Gregorian calendar) will make him a ‘heretic’ – an innovator in the eyes of the True Orthodox.”
However, God had forewarned and pre-armed the Orthodox against the innovation: in 1583, 1587 and 1593, the Eastern Patriarchs had anathematized the new calendar, and in 1904 all of the Local Churches had condemned it.
1. The Russian Church. On January 19, 1918, the Soviet State introduced the new calendar into Russia. Thinking “to change times and laws” (Daniel 7.25), a Decree of the Council of People’s Commissars dated January 24, 1918 ordered that the day after January 31, 1918 would be February 14, not February 1.
By a remarkable coincidence, on the same day the Patriarch anathematised the Bolshevik State, calling on the faithful Orthodox to have no communion with “these outcasts of humanity” in any way whatsoever. A few days later the Patriarch’s anathema was confirmed by the Church Council then in session in Moscow. In view of this rejection of the legitimacy of the State, it is not surprising that the Church also rejected the State’s change of calendar.
Protopriest Alexander Lebedev writes: “The Sobor [Council] addressed the issue three days after the Decree was signed, at its 71st Session on January 27, 1918. The need for a prompt decision by the Church on how to relate to the civil calendar change was clear – the change was to take place four days later.
“It was decided to send the issue to a Joint Session of two separate Sections of the Sobor – the Section on Divine Services and the Section on the Relationship of the Church to the State.
“This Joint Session of the two Sections met two days later, on January 29, 1918 and heard two major reports, one by Professor S.S. Glagolev, entitled ‘A Comparative Evaluation of the Julian and Gregorian Styles’, and one by Prof. I.I. Sokolov, entitled, ‘The Attitude of the Orthodox East to the Question of the Reform of the Calendar’.
“Neither of these presentations in any way supported the introduction into Church life of the Gregorian Calendar – quite the contrary. Prof. Glagolev concluded, ‘The Gregorian Calendar, in addition to being historically harmful, is astronomically useless’… Professor Sokolov concluded: ‘Therefore, the controlling voice of the Orthodox East, both Greek and Slavic, is expressed as being not only against the Gregorian calendar, as a creature of the inimical to it [the Orthodox East] Catholic West, but also against a neutral or corrected calendar, because such a reform would deleteriously affect the ecclesiastical life of the Orthodox peoples.’
“Finally, the Joint Session of the two Sections prepared a Resolution on the issue of calendar reform.
“It decreed that the Church must stay with the Julian calendar, basing its decision on the following:
“1) There is no reason for the Church not to have a separate ecclesiastical calendar different from the civil calendar.
“2) The Church not only is able to preserve the Old Calendar, - at the present time it would be impossible for it to move to the new calendar.
“3) The introduction of the new calendar by the Russian Church would cause it to break unity with all of the other Orthodox Churches. Any change in the calendar can only be done by mutual agreement of all the Orthodox Churches.
“4) It is impossible to correlate the Orthodox Paschalion with the Gregorian Calendar without causing grave disruption to the Typicon.
“5) It is recognised that the Julian Calendar is astronomically inaccurate. This was noted already at the Council of Constantinople in 1583. However, it is incorrect to believe that the Gregorian Calendar is better suited for ecclesiastical use.
“In conclusion, the Joint Session resolved to maintain the Julian Calendar.
“The Council, in full session, approved this Resolution of the Joint Session.”
However, the pressure from the Bolsheviks continued, and as early as January 21, 1919 Patriarch Tikhon wrote to the patriarch of Constantinople suggesting various options with regard to the calendar. When the Russian renovationists of the “Living Church” adopted the new calendar, the pressure was increased still further. Thus on June 11, 1923, Yaroslavsky wrote to the Politburo and Stalin: “Tikhon must be informed that the penalty meted out to him may be commuted if… he expresses his agreement with some reforms in the ecclesiastical sphere (for example, the new style [i.e. the introduction of the new calendar]).” On September 18 the Antireligious Commission decreed: “To recognize as appropriate that Tikhon and co. should in the first instance bring forward the new style into the church, disband the parish councils and introduce the second marriages of the clergy…”
On September 24, 1923 Patriarch Tikhon convened a Council of bishops which took the decision to introduce the new calendar on October 2/15. The Patriarch explained his decision as follows: “This demand was repeated many times, and was reinforced by the promise of a more benevolent attitude on the part of the Government towards the Orthodox Church and Her institutions in the case of our agreement and the threat of a deterioration in these relations in the case of our refusal”. He also pointed to considerations of unity with the other Orthodox Churches; for he had been falsely informed by Tuchkov that all the other Churches had adopted the new style, whereas in fact all the Churches except Constantinople, Greece and Romania had objected to the change. Also, in a letter to Abbot Paulinus of Valaam dated October 6 he justified the introduction of the new style on the grounds that it introduced no innovation in faith, and the Orthodox Paschalion remained in force.
The decree on the introduction of the new style was was read out in the Moscow Pokrov monastery on October 1/14. But it was sent out only to the deans of Moscow, while the diocesan bishops did not receive it, since Archbishop Hilarion had obtained permission from Tuchkov not to send it to the provinces as long as the patriarchal epistle explaining the change had not been printed. So the new style was only introduced in Moscow and in Valaam, where it was rejected by many of the monks. However, on November 8, when the Patriarch learned from Archbishop Anastasy in Constantinople that the patriarchates of Alexandria, Antioch, Jerusalem and Serbia, as well as ROCOR, were against the change, and when he saw that the Russian people were also strongly opposed to his decree, he reversed his decision “temporarily”, making use of the fact that his epistle on the calendar change had not been published. In spite of this, agents of the government posted up notices of the now annulled decree on the introduction of the new calendar. But the people saw in this the clear interference of the State, and so no attention was paid to the decree.
“At the request of the Soviet Central Executive Committee”, writes Monk Nicholas, “Patriarch Tikhon delivered a written declaration on the question of the calendar reform, dated September 17/30, 1924, in which he recounted the entire history of its short-lived use in Russia. (The declaration fills six pages of small print.) The following are some of the main points made by St. Tikhon:
“1) Patriarch Tikhon begins by stating that the Julian calendar itself is not a dogma of faith of the Church and could, in theory and principle, be altered.
“2) The common consent of all the Autocephalous Orthodox Churches would be required in order to lawfully introduce the new calendar. Besides, the Julian calendar has been hallowed by centuries of liturgical use by the whole Church, and no one Local Church can replace it unilaterally.
“3) And it must be introduced not only lawfully, but also painlessly, and that could only be achieved with the consent of the believing people. According to the teaching of the Orthodox Church, the guardians of the purity of the faith and of the patristic traditions are not only the head of the Church, nor all the hierarchs combined, but the entire body of the Church, including the faithful laity, to whom belong established rights and a voice in ecclesiastical affairs. The head of one of the Local Churches, and the Patriarch of Russia, in particular, is not the Pope of Rome, enjoying absolute and boundless power. He cannot govern the people of God tyrannically, not asking their consent, and not taking into consideration their religious conscious, their beliefs, practices and skills. History demonstrates that compelling the people of God, rather than convincing them, always fails.
“4) The All-Russian Sobor of 1917–1918 had agreed in principle that such a reform was possible, but only in union with the other Orthodox Churches. A commission had been set up, a letter was sent to the Ecumenical Patriarch, but no response was received — no doubt due to the poor communications with the outside world at that time.
“5) The so-called ‘Pan-Orthodox Congress’ was not an Ecumenical Council; not all the Local Churches were represented. Thus, its resolutions could only be implemented if they were approved by an Ecumenical Council, or by the Synod of each of the Local Churches separately. Despite the fact that the majority of representatives did not approve of the calendar change, Patriarch Meletius, violating Catholic unity, introduced the new style into his Patriarchate. The Renovationists in Russia embraced this change.
“6) Tuchkov kept insisting on the reformation. Considering the change possible in principle, mistakenly hoping that the common people would obediently accept the change (since, having no means of contact with the Orthodox East, I had been led to believe that this change had been agreed upon by all the Orthodox Churches), I decided to call upon the Russian Church to adopt the new calendar as of October 1, 1923, and I issued the appropriate encyclical.
“7) This caused great agitation in the Church; the Patriarchate was inundated by delegations and letters from throughout the land asking us to refrain from introducing the new calendar. Therefore, to the great joy of the faithful, we issued a resolution on October 26 / November 8, 1923 [i.e., three weeks after the change] to ‘temporarily postpone’ the obligatory introduction of the Gregorian calendar.
“8) Thereupon, our chancery was sealed by agents from the government, who seized the undelivered copies of my previous encyclical, which was posted throughout Moscow without my knowledge or consent. Archbishop Hilarion, my closest associate, was arrested and sent to Solovki. The common faithful saw this as the State interfering in the internal affairs of the Church.
“9) In December of 1923 I gave permission to the local ruling hierarchs to allow the celebration of Nativety according to the new style for the sake of the working masses who had been given their holidays at that time. Almost no one made use of this permission, which prompted us to appeal to the Commissar of Justice, Kursky, with the request not to insist on the introduction of the new style for liturgical use. And we received from him an oral assurance that the civil authorities were not at all interested in that.
“10) In addition to the reasons for the common folk resisting the new calendar, there are two other circumstances which make it very difficult to enact:
“a) The Renovationist schism has compromised the new style itself, since they were the first to introduce its use in the Church.
“b) The very strong conviction among the faithful that such a reform is being implemented not by the Church herself for her own good, but under pressure from the civil authorities. The faithful do not appreciate the meddling of the civil authorities in the affairs of the Church, even when that government is well disposed toward the Church and protects it, but when the meddling government is one that has many times declared its anti-religious aims, then this increases the people resistance two-fold.
“11) At present the government is once again strongly insisting on the introduction of the new calendar. Taking into consideration our previous experiences, we are compelled to declare that we absolutely do not find it possible to repeat them.
“12) Rather than insist upon the Church changing to the new style reckoning, it would cause no loss to the Government to simply recalculate the state holidays to coincide with the old style Church feasts: e. g., instead of December 25 (new style), declare January 7 (new style) a day off from work. Just as the government already celebrates the anniversary of the October Revolution not on October 25 (new style), but on November 7. [Touché, St. Tikhon!]
“13) Rumors have reached us that in 1925 an Ecumenical Council will be held to mark the 1,600th anniversary of the First Ecumenical Council at Nicea. If such a council is convoked canonically, then it would be best to raise this question then. Once the new style has been accepted by the entire Catholic Church, then perhaps we can prevail upon the faithful in Russia to accept it too, if the Orthodox bishops, appointed by me, and whom the faithful trust and follow, will have the freedom of abiding in their dioceses, of communicating with their flock, and of religious direction of the clergy and parishes found in canonical communion with me.”
In the same year of 1924 Metropolitan Anthony (Khrapovitsky) of Kiev, the second hierarch in rank after the Patriarch and President of the Synod of Bishops of the Russian Orthodox Church Outside of Russia (ROCOR), set off on a seven-month trip to the East to muster support against the renovationist reforms among his friends from before the revolution – Patriarchs Photius of Alexandria, Gregory of Antioch and Damian of Jerusalem. He also visited Mount Athos. The three Eastern patriarchs, together with Patriarch Demetrius of Serbia, spoke out strongly against the new calendar and the other reforms introduced by their colleague in Constantinople. In view of this, Metropolitan Anthony entertained hopes that even the patriarch of Constantinople would reverse course. Thus in a “sorrowful message” to Gregory VII’s successor, Constantine VI, dated February 4/17, 1925, he both defended Patriarch Tikhon and compared Meletius and Gregory to the heretical patriarchs of Constantinople condemned by the Seven Ecumenical Councils: “The history of the Church in general and of the Ecumenical Patriarchate in particular has hardly ever before known such crude violations by the patriarchs of the universal canons and rules of general human justice… It is on this same path of disobedience to the Holy Church and the canons that the two last predecessors of your Holiness descended.”
Nevertheless, in October of the same year, during the celebrations dedicated to the 1600th anniversary of the Council of Nicaea in Oxford, Metropolitans Anthony and Eulogius concelebrated with Metropolitan Germanus of Thyateira and Great Britain of the Ecumenical Patriarchate. And so, in spite of ROCOR’s condemnation of the new calendar, and Archbishop Anastasy’s pointed departure from the “Pan-Orthodox Council” of 1923 after its first session and concelebration with the leading Romanian Old Calendarist, Hieromonk Glycerius, Metropolitan Anthony did not take the canonically correct course adopted by the Greek and Romanian Old Calendarists of breaking communion with the renovationists. In 1925 he even took part, with the patriarch of Constantinople, in the enthronement of the new calendarist Freemason Miron as patriarch of Romania. And in 1930 he refused a request of Russians living in Romania to join ROCOR, which implied a recognition of the Romanian patriarchate. So it is not surprising that his actions were ultimately unsuccessful: the patriarch of Constantinople never abandoned the new calendar, and the Churches of Alexandria and Antioch both, in time, accepted it.
In 1926, writing to the Russian Athonite Hieroschemamonk Theodosius of Karoulia , Metropolitan Anthony explained his refusal to break communion with the new calendarists as follows: “You know the 13th, 14th and 15th canons of the First-and-Second Council, which speaks about separating oneself from a Bishop or Patriarch after his conciliar condemnation. And then there is the canon (the 15th), which says that that clergyman is worthy, not of condemnation, but of praise, who breaks with links with him [the heretic] for the sake of a heresy condemned by the holy councils or fathers…, and besides ‘when he (that is, the first-hierarch) preaches heresy publicly and teaches it openly in the Church’. But this, glory to God, neither P[atriarch] Basil [III of Constantinople] nor [Archbishop] Chrysostom [of Athens] have done yet. On the contrary, they insist on keeping the former Paschalion, for only it, and not the Julian calendar itself was covered by the curse of the councils. True, P[atriarch] Jeremiah in the 15th [correct: 16th] century and his successor in the 18th anathematised the calendar itself, but this curse: 1) touches only his contemporaries and 2) does not extend to those who are frightened to break communion with him, to which are subjected only those who transgress the canonical Paschalion. Moreover (this needs to be noted in any case), the main idea behind the day of Pascha is that it should be celebrated by all the Christians (that is, the Orthodox) on one and the same day throughout the inhabited world. True, I myself and my brothers do not at all sympathise with the new calendar and modernism, but we beseech the Athonite fathers not to be hasty in composing letters (Romans 14). – Do not grieve about our readiness to go to the C[onstantinople] Council. Of course, there will be no council, but if there is, and if we go, as St. Flavian went to the robber cou[ncil], then, of course, we will keep the faith and deliver the apostates to anathema. But as long as the last word has not been spoken, as long as the whole Church has not repeated the curses of Patriarch Jeremiah at an ecumenical council, we must retain communion, so that we ourselves should not be deprived of salvation, and, in aiming at a gnat, swallow a camel…”
In another letter he admitted that akriveia was on Fr. Theodosius’ side, but argued in favour of oikonomia: “It is in vain that you torment your conscience with doubts about continuing to be in communion with the Constantinopolitan Patriarchate. Present this matter to the judgement of the hierarchs, and until it has taken place remain in communion…”
However, the wording of the 16th century Councils that anathematised the new calendar does not support the metropolitan’s interpretation: “Whoever does not follow the customs of the Church,… but wishes to follow the Gregorian Paschalion and Menaion,… let him be anathema.” Moreover, there is no word about the anathema applying only to the generation of the anathematisers. In general, anathemas, as expressing the unchanging decision of God with regard to something that which is eternally false, are necessarily applicable, if valid and canonical, in all places and at all times.
One ROCOR bishop who did not agree with Metropolitan Anthony’s relatively liberal attitude was Archbishop Theophan of Poltava. He wrote concerning the new calendar question:
“Question. Have the pastors of the Orthodox Church not made special judgements concerning the calendar?
“Answer. They have, many times – with regard to the introduction of the new Roman calendar – both in private assemblies and in councils.
“A proof of this is the following. First of all, the Ecumenical Patriarch Jeremiah II, who lived at the same time as the Roman calendar reform, immediately, in 1582, together with his Synod condemned the new Roman system of chronology as not in agreement with the Tradition of the Church. In the next year (1583), with the participation of Patriarchs Sylvester of Alexandria and Sophronius VI of Jerusalem, he convened a Church Council. This Council recognised the Gregorian calendar to be not in agreement with the canons of the Universal Church and with the decree of the First Ecumenical Council on the method of calculating the day of Holy Pascha.
“Through the labours of this Council there appeared: a Conciliar tome, which denounced the wrongness and unacceptability for the Orthodox Church of the Roman calendar, and a canonical conciliar Decree – the Sigillion of November 20, 1583. In this Sigillion all three of the above-mentioned Patriarchs with their Synods called on the Orthodox firmly and unbendingly, even to the shedding of their blood, to hold the Orthodox Menaion and Julian Paschalion, threatening the transgressors of this with anathema, cutting them off from the Church of Christ and the gathering of the faithful…
“In the course of the following three centuries: the 17th, 18th and 19th, a whole series of Ecumenical Patriarchs decisively expressed themselves against the Gregorian calendar and, evaluating it in the spirit of the conciliar decree of Patriarch Jeremiah II, counselled the Orthodox to avoid it…
“Question. Is the introduction of the new calendar important or of little importance?
“Answer. Very important, especially in connection with the Paschalion, and it is an extreme disorder and ecclesiastical schism, which draws people away from communion and unity with the whole Church of Christ, deprives them of the grace of the Holy Spirit, shakes the dogma of the unity of the Church, and, like Arius, tears the seamless robe of Christ, that is, everywhere divides the Orthodox, depriving them of oneness of mind; breaks the bond with Ecclesiastical Holy Tradition and makes them fall under conciliar condemnation for despising Tradition…
“Question. How must the Orthodox relate to the new calendarist schismatics, according to the canons?
“Answer. They must have no communion in prayer with them, even before their conciliar condemnation…
“Question. What punishment is fitting, according to the Church canons, for those who pray with the new calendarist schismatics?
“Answer. The same condemnation with them…”
In general, it was the liberal view of Metropolitan Anthony that prevailed in ROCOR until part of it fell into communion with the Moscow Patriarchate in 2007.
2. Constantinople. After the new revolutionary government took power in Greece, all the hierarchs who had condemned the election of the Freemason Meletius Metaxakis as patriarch of Constantinople changed their minds, and, as Stavros Karamitsos writes, “quickly hastened, one after the other, to recognize Meletius, except for two bishops, Sophronius of Eleutheropolis and our famous Chrysostom [Metropolitan of Florina, who wrote in his Apology]: ‘I was then summoned, through the bishop of Kavala Chrysostom, to appear before the Minister, who urged me with threats to recognize Meletius. I took no account of his threats and refused to knuckle under. Then, to avoid a second exile to the Holy Mountain, I departed to Alexandria to see my relatives and to recover from my distress. ’While in Alexandria, I received a summons from the Ecumenical Patriarchate to appear before the Holy Synod and explain why I did not recognize the election of Meletius as Ecumenical Patriarch. But..., being unable to appear in person before the Synod, I sent a letter justifying my refusal to recognize Meletius as the canonical Patriarch on the basis of the divine and sacred Canons. And while he was preparing to condemn and defrock me in my absence, he was driven from his throne by the Turks for scandalously mixing his spiritual mission with anti-Turkish politics…’”
However, the mood in Constantinople had begun to turn against Meletius nearly a year before that, in the wake of the events of August-September, 1922, when the terrified Greeks began to leave at the rate of 3000 a day. One of those who left at this time was Hierodeacon Basil Apostolides. As Fr. Jerome of Aegina he was to become one of the great figures of the True Orthodox Church. He gave as reason for his departure to the Patriarch his fear that the Turks would force the clergy to take off their cassocks – a prophecy that was fulfilled twelve years later.
“The second fall of Constantinople” took place for the same reason as the first fall in 1453 – the attempt of the Church to achieve union with the western heretics. The first concrete step towards that union was to be the adoption of the new, papist calendar… Already at the beginning of 1923, a Commission had been set up on the initiative of the government to see whether the Greek Church could accept the new calendar. The Commission reported: “Although the Church of Greece, like the other Autocephalous Orthodox Churches, is inherently independent, they are firmly united and bound to each other through the principle of the spiritual unity of the Church, composing one and one only Church, the Orthodox Church. Consequently none of them can separate itself from the others and accept the new calendar without becoming schismatic in relation to them.”
On the basis of this report a royal mandate was issued decreeing, among other things, that “the Julian Calendar is to remain in force as regards the Church and religious feasts in general”, and that “the national festival of the 25th of March and all the holidays laid down by the laws are to be regulated according to the Julian Calendar.”
On February 3, Meletius Metaxakis wrote to the Church of Greece, arguing for the change of calendar at his forthcoming Pan-Orthodox Council “so as to further the cause, in this part of the Pan-Christian unity, of the celebration of the Nativity and Resurrection of Christ on the same day by all those who are called by the name of the Lord.” The revolutionary government of Greece under Colonel Plastiras then removed Metropolitan Theocletus I of Athens from office. Shortly afterwards, on February 25, Archimandrite Chrysostom Papadopoulos, was elected Metropolitan of Athens by three out of a specially chosen Synod of only five hierarchs – another ecclesiastical coup. During his enthronement speech, Chrysostom said that for collaboration with the heterodox “it is not necessary to have common ground or dogmatic union, for the union of Christian love is sufficient”.
As one of the members of the commission which had rejected the new calendar, Chrysostom might have been expected to resist Meletius’ call. But it seems that the two men had more in common than the fact that they had both been expelled from the Church of Jerusalem in their youth; for on March 6 Chrysostom and his Synod accepted Meletius’ proposal and agreed to send a representative to the forthcoming Council. Then, on April 16, he proposed to the Hierarchy that 13 days should be added to the calendar, “for reasons not only of convenience, but also of ecclesiastical, scientifically ratified accuracy”. This in spite of the fact that only three months before he had signed the Commission’s report that rejected the new calendar, saying that any Church that accepted the new calendar would become schismatic…
Five out of the thirty-two hierarch voted against the innovation. Two days later, however, at the second meeting of the Hierarchy, it was announced that Chrysostom’s proposal had been “unanimously” approved, but “with absolutely no change to the Paschalion and Calendar of the Orthodox Church”. Moreover, it was decided that the Greek Church would approve of any decision regarding the celebration of Pascha made by the forthcoming Pan-Orthodox Council, provided it was in accordance with the Canons…
It was therefore with the knowledge that the Greek Church would support his proposed reforms that Meletius convened a “Pan-Orthodox Council” in Constantinople from May 10 to June 8, 1923, whose renovationist resolutions concerned the “correction” of the Julian calendar, a fixed date for Pascha, the second marriage of clergy, and various relaxations with regard to the clothing of clergy, the keeping of monastic vows, impediments to marriage, the transfer of Saints’ feasts from the middle of the week, and fasting. However, hardly more than ten people, and no official representatives of the Patriarchates, turned up for the council, so discredited was its convener. And even Archbishop Chrysostom (Papadopoulos) had to admit: “Unfortunately, the Eastern Patriarchs who refused to take part in the Congress rejected all of its resolutions in toto from the very outset. If the Congress had restricted itself only to the issue of the calendar, perhaps it would not have encountered the kind of reaction that it did.”
In his “Memorandum to the Holy Synod of the Hierarchy of Greece” (June 14, 1929), Metropolitan Irenaeus of Kassandreia wrote that the council was not “Pan-Orthodox” but “anti-Orthodox”: “It openly and impiously trampled on the 34th Apostolic Canon, which ordains: ‘It behoves the Bishops of every nation to know among them who is the first or chief, and to recognize him as their head, and to refrain from doing anything superfluous without his advice and approval… But let not even such a one do anything without the advice and consent and approval of all. For thus will there be concord, and God will be glorified through the Lord in the Holy Spirit: the Father, the Son and the Holy Spirit’. He replaced the Julian calendar with the Gregorian in spite of all the prohibitions relating to it; he decided to supersede the Paschalion which had been eternally ordained for the Orthodox Church by the decision of the First Ecumenical Council, turning to the creation of an astronomically more perfect one in the observatories of Bucharest, Belgrade and Athens; he allowed clerics’ hair to be cut and their venerable dress to be replaced by that of the Anglican Pastors; he introduced the anticanonical marriage and second marriage of priests; he entrusted the shortening of the days of the fast and the manner of their observance to the judgement of the local Churches, thereby destroying the order and unity that prevailed in the Autocephalous Orthodox Churches of the East. Acting in this way, he opened wide the gates to every innovation, abolishing the distinctive characteristic of the Eastern Orthodox Church, which is its preservation, perfectly and without innovation, of everything that was handed down by the Lord, the Apostles, the Fathers, and the Local and Ecumenical Councils.”
What made the council’s decisions still less acceptable was the reason it gave for its innovations, viz., that changing the Paschalion “would make a great moral impression on the whole civilized world by bringing the two Christian worlds of the East and West closer through the unforced initiative of this Orthodox Church…”
Archbishop Nicon wrote: “The most important decrees of the Congress were the decisions to change to the new style [calendar] and to allow the clergy to marry a second time. The Alexandrian, Antiochian and Jerusalem Churches did not participate in the Congress, considering its convening untimely [and Meletius an uncanonical usurper]. But its decrees were rejected by them as being, according to the expression of the Alexandrian Patriarch, ‘contrary to the practice, tradition and teaching of our most Holy Mother Church and presented under the pretext of being slight modifications, which are probably elicited by the demands of the new dogma of “Modernism”’ (epistle to the Antiochian Patriarch, 23 June, 1923). The representatives of the Russian Church Abroad [Archbishops Anastasy and Alexander], and after them the Council of Bishops, reacted completely negatively to these reforms.”
The false council caused rioting in the streets of Constantinople, and the Orthodox population sacked the patriarchal apartments and physically beat Meletius himself… In fact, the position of the patriarchate was already so vulnerable, that during the Lausanne conference (1922-23), which decided on the massive exchange of populations between Greece and Turkey, the Turkish delegation officially demanded the removal of the patriarchate from Constantinople in view of its disloyalty to the Turkish government in the course of the past war. And the Italian president of the exchange of populations subcommission, G.M. Mantagna, even suggested that “the removal of the Patriarchate [from Constantinople] would not be too high a price to pay for the conclusion of an agreement.” However, the French delegation, supported by the Greeks, suggested that the patriarchate remain in Constantinople but be deprived of its former political power. And on January 10, 1923 the British Lord Curzon said that the removal of the patriarchate from Constantinople would be a shock to the whole civilised world.
The British, whose troops were still occupying Constantinople and probably prevented a massacre there similar to that which had taken place in Smyrna, suspected the hand of the Vatican in this proposal to remove the patriarchate. For, as the advisor to the Archbishop of Canterbury on Near Eastern questions, J.A. Douglas, said: “No one with the slightest knowledge of the Near East can doubt that Rome is bitterly hostile to the Phanar, and reckons a disaster to it as an institution to be a great thing.”
Venizelos then came up with a compromise proposal that the patriarchate remain in Constantinople but that he would do all he could to remove his nephew Metaxakis from it, a proposal that the Turks reluctantly agreed to. Meletius agreed to his resignation, but suggested its postponement until the conclusion of the peace negotiations, in June, 1923. On July 10, harassed by both Venizelos and the Turkish government, and challenged for his see by the newly formed “Turkish Orthodox Church” of Papa Euthymius, Meletius withdrew to Mount Athos. On September 20, he resigned officially.
On December 6, a new patriarch, Gregory VII, was enthroned. On the very next day, the “Turkish Orthodox” priest Papa Euthymius together with Metropolitan Cyril of Rodopolis and his supporters burst into the Phanar, drove out all the inhabitants and declared that they would not leave the Phanar until a “lawful” patriarch was elected and Gregory renounced the throne. Two days, after an order came from Ankara, the Turkish police escorted them out, and the Phanar was returned to Patriarch Gregory.
The irony was that, only a few years earlier, the patriarchate had broken with the Turkish authorities on the grounds of Greek nationalism. Now the patriarchate owed its rescue from the hands of Turkish ecclesiastical nationalists to – the Turkish authorities…
Lausanne and the exchange of populations that followed spelled the end of Greek nationalist dreams, and the beginning of the end of Constantinople as a Greek city…
Metaxakis’s notorious career was not over yet. Platonov writes that after “hiding with his Masonic protectors in England” for a few years, in 1926, on the death of Patriarch Photius of Alexandria, “with the financial and organisational support of the secret world powers-that-be, Meletius was put forward as second candidate for the throne of Alexandria. The first claimant was Metropolitan Nicholas of Nubia. According to established practice, the first candidate should have been proclaimed patriarch. However, the Egyptian authorities under pressure from the English confirmed the ‘election’ of Meletius. Using his power, the new Alexandrian patriarch-mason introduced the Gregorian calendar [in 1926], causing a serious schism in the Alexandrian Church.”
This had major repercussions on the relationship between Constantinople and ROCOR. On March 30, 1924 the Ecumenical Patriarch appointed a commission composed of three metropolitans which told Archbishop Anastasy that in carrying out ordinations and divorces he was exceeding his prerogatives. Nevertheless, no specific ordinations were discussed, but instead it was demanded of Anastasy that (a) he should not speak out against Soviet power, (b) ceased commemorating Patriarch Tikhon, and (c) recognize Bolshevik power. So the Ecumenical Patriarch by 1924 was what we should now call sergianist as well as ecumenist, pro-Bolshevik as well as pro-western!
3. Finland and Poland. Only in two parts of the Russian Church was the new calendar successfully introduced – in Poland, and in Finland, both of whose Churches had been taken away from the Russian Church by Patriarch Meletius of Constantinople and given autonomy by him. In Poland, the Russian, Ukrainian and Belorussian press was full of protests against the innovation. However, the government strongly supported it, and there were some bloody confrontations between supporters of the Old Calendar and the police.
The struggle against the new calendar was particularly fierce in the great Russian monastery of Valaam, which was now within the bounds of the Finnish State. Already on July 19, 1923 Meletius moved to force the monastery to accept the new calendar, writing mendaciously to Archbishop Seraphim (Lukyanov) that the new calendar had been accepted “with the agreement and by means of a decision of all the Orthodox Churches”. Moreover, since the Finnish Church had accepted the western paschalion, that, too, would be imposed on the Valaam monks…
At a general assembly of the 600 brothers, writes Nun Angelina (Zhavoronkova), “Abbot Paulinus read out an epistle from Bishop Seraphim in which he said that both Patriarchs Meletius of Constantinople and Tikhon of Moscow blessed Valaam to change to the new style from October 4. Two days later Vladyka Seraphim arrived. He was met by the objections of the brotherhood and the request that they remain with the old style. This was refused to them, and less than two weeks later five of the protesting brothers were forcibly expelled from Valaam and deprived of the mantia.
“… On June 25, 1924 the new Bishop of Karelia visited Valaam. In November the Valaam monks presented him with a petition asking him to allow them to keep the celebration at any rate of Pascha according to the old style, but this, too, was refused them, and those who refused to obey the decrees of the Finnish Church were threatened with exile from Valaam.
“Fr. Michael [Popov] was the spiritual father of the brotherhood at this exceptionally difficult time for Valaam. He encouraged everyone to remain faithful to the traditions of the Holy Orthodox Church. He often served in distant sketes and deserts and encouraged other Fathers to follow him. His nearest disciple and follower, Elder Michael the Younger, at that time Fr. Timon, was one of the most zealous defenders of the Orthodox calendar right until 1939, when the Valaam brotherhood was forced to leave their beloved monastery.
“Secret resistance increased especially in 1925. Fr. Michael sent his spiritual children by night with prosphoras to Gethsemane skete for Fr. Timon and they unfailing fulfilled their obedience, covering six kilometres every night. From the first days of the resistance the Gethsemane skete had become the place where people gathered for services according to the Old Church Calendar.
“On the question of the calendar, the Valaam monks entered into correspondence with the Athonite zealots of Holy Orthodoxy, the so-called zealots, the elders of Karoulia, especially the learned monk Theodosius, who even wrote a whole composition about the importance of the calendar question. On Valaam Hieromonk Justinian, the main correspondent in this correspondence, was a disciple of Elder Michael. While Elder Theodosius was the last spiritual disciple by correspondence with Elder Theophanes the Recluse.
“In the evening on the eve of the monastery’s feast day of SS. Sergius and Herman of Valaam, September 10, 1925, Metropolitan Germanus of Thyateira, the representative of the Patriarch of Constantinople, arrived [from London]. Having gathered together the brethren, he declared that the new calendar was being introduced from now. On September 16 the brotherhood sent to Sortavala their own representatives in the persons of Fr. Michael, Fr. Joasaph the deputy, Fr. Jerome and the other older priests of the monastery to talk with Metropolitan Germanus. With tears they besought him to keep the old style in the monastery. In reply the metropolitan irritably shouted at them. On September 20 Metropolitan Germanus accompanied by Bishop Germanus arrived on the island to celebrate the all-night vigil. Half of the brotherhood did not come to the service. He called the brotherhood to peace and love.
“Immediately after this repressions began. The antimins were taken from all the skete churches. Fr. Timon was transferred from the Gethsemane skete to the main monastery. A little later Hieromonk Polycarp was exiled to Russia to almost certain death in the concentration camps for his published articles against the leadership of the monastery.”
“On September 25, 1925,” writes Schema-Monk Nicholas of Valaam, “there was a division of people in Valaam as to the ‘old’ and ‘new’ style. Many of the brothers remained true to the old style. Legal proceedings began. The church administration arrived; there was a court with Abbot Paulinus in charge. They began to summon the brothers one by one, and many were expelled from the monastery. Then my turn also came. I went into the room, and there sat Abbot Paulinus with others from the church administration. Father Abbot said, ‘Here is a slave of God; ask him.’ One of them said that he would speak and that everything should be recorded. They asked, ‘Do you accept Fr. Paulinus as Abbot?’ ‘Will you go to church services according to the new calendar?’ I could not answer this question; it was as if my tongue had become paralysed. They hesitated and said, ‘Well, why aren’t you answering?’ I couldn’t say anything. Then they said: ‘Well, go on, slave of God, and think this over.’
“I began to pray to the Mother of God, my ‘Surety’, in my heart. ‘Tell me and indicate my life’s path: Which side should I go to, the new or old style? Should I go to the cathedral or somewhere else?’ And I, the sinful one, prayed to the Mother of God during my obedience in the kitchen. When I finished my evening obedience, I went to my cell and thought in the simplicity of my heart, ‘Why don’t you answer me, Mother of God?’ But the grace of God did not abandon me, a sinner. He wants salvation for all. Suddenly the cathedral appeared before me, the same as it is: the same height, length and width. I was amazed at this miraculous apparition – how could it enter my small cell? But my inner voice said to me: ‘Everything is possible with God. There is nothing impossible for Him.’ ‘Well,’ I thought, ‘one must go to church in the cathedral according to the new style.’ Then, as I was thinking thus, a blue curtain came down from above, in the middle of which was a golden cross. The cathedral became invisible to me, and the inner voice said to me: ‘Go to the old style and hold to it.’ And I heard a woman’s voice coming from above the corner: ‘If you want to be saved, hold fast to the traditions of the Holy Apostles and the Holy Fathers.’ And then the same thing was repeated a second time, and the third time the voice said: ‘If you want to be saved, keep fast to the tradition of the Holy Apostles and Holy Fathers, but not these “wise” men.’ After this miracle, everything disappeared and I remained alone in my cell. My heart began to rejoice that the Lord had indicated the path of salvation to me, according to the prayers of the Mother of God.”
“On September 12, 1926,” continues Nun Angelina, “the former cathedral elders of Valaam, who had remained faithful to patristic Orthodoxy, were summoned to a new trial in Serdobol. The trial was pro forma, and 35 monks were condemned to exile, while the abbot was to deal with the rest, dispersing them among all the sketes.
“On October 9 the sentence was carried out. One of those exiled from Valaam, Hieromonk Nicander, the former spiritual father of the famed Lesna monastery, remembers:
“’We shall never forget that… sad day… Our own Abbot Paulinus and our own monastic brothers handed us over to the police… For the sake of temporary comfort, out of fear of men, they drowned out the voice of their conscience and transgressed the holy canons of the Church… The day of our exile that autumn was exceptionally quiet, Lake Ladoga was calm and the first powdery snow covered Valaam… By eight o’clock in the morning we had all gathered on the ferry… the Old Calendarist monks who remained, together with some unwilling new calendarists, came to say goodbye to us; not a few tears were shed on both sides. (Even the gendarme wept, remembered Fr. Philemon.)… How bitter it was for us to leave our native nest, but our souls were at peace, for we felt that we were suffering for the sake of righteousness and that God was with us.’
“On November 15 an Investigative Commission arrived at the monastery, and in the course of four days interrogated each of the brothers on their own, asking whether they recognised Bishop Germanus and whether they would serve with him. Fr. Michael was defrocked by a church court, removed from his obedience as Spiritual Father and exiled on December 15 to the distant St. Herman skete. (According to the words of Fr. Athanasius, who left memoirs of his elder, Fr. Michael was first exiled to Tikhvin island.) Thence he was transferred to the Skete of St. John the Forerunner in 1926, where he spent the following eight years [until his death on May 8, 1934], suffering from a weakness of the heart in the severe conditions of the strictest skete on Valaam. In that year 44 of the brothers were exiled and 48 left Valaam…”
In 1939, when the Soviets captured Old Valaam, the spiritual life of the great monastery came to an end…
4. The Greek Church. It was the Freemason Archbishop Chrysostom Papadopoulos of Athens who took the lead in introducing the new calendar in Greece. Or rather, it was the revolutionary Greek government that took the lead, and Chrysostom immediately followed. Thus on December 14, 1923 the government decided to suspend the old Constitutional Law in accordance with which the Greek Church had been administered for the previous 70 years. According to the new Law, the Hierarchy would meet only once a year, and between sessions would be represented by the Archbishop of Athens alone. Metropolitans would have to retire at 65, which conveniently neutralized the influence of the older and more conservative hierarchs. Invested now with almost dictatorial powers, Archbishop Chrysostom convened a meeting of the Hierarchy, which, on December 24, voted to thank the government for emancipating it from the previous administrative system (!), and, on December 27, decided to introduce the new calendar with the agreement of the Ecumenical Patriarchate (but no other Orthodox Church).
It is striking how similar were the programs of the renovationists in Greece and Russia at this time. Both proposed a complete reformation of the Church with a very similar agenda. And both were pushed from behind by the political revolution… Thus the decision to change the calendar in Greece was imposed on the Church by the revolutionary government. At a meeting on December 24, Nicholas Plastiras, the President of the government, said to the hierarchs: “The Revolution requests you, then, my respected Hierarchs, to leave all personal preference to one side and proceed to purge the Church… The Revolution hopes that a useful work for the new generation will result from your labours, and that it will reckon itself happy to see the rebirth of the Church being set in motion… Consequently, it wishes you not to limit yourselves to the ancestral Canons, but to proceed to radical measures.”
On January 4, 1924, Chrysostom wrote to the Ecumenical Patriarch asking, in a rather lordly tone, for his agreement to the calendar change. He said that it was “sad” that the other Orthodox Churches had not agreed to this, but did not suggest that this might be an impediment. The Patriarch replied on February 14 in a much more sycophantic tone, suggesting that the change should take place on March 10 (henceforth March 23), but asking that he be informed of the agreement of the other Orthodox Churches. Chrysostom immediately telegraphed his agreement to this date, and asked the Patriarch to inform his metropolitans in the New Territories about it.
His haste was probably elicited by the Alexandrian Patriarch Photius’ message to the Ecumenical Patriarch on January 15: “Your announcement that, without any real cause or dogmatic or canonical reasons, the brotherly advice and entreaties of the four Apostolic Thrones has been rejected, and the ‘reform of the calendar’ has taken place, caused us great grief and surprise. You are in danger of alienating all the Orthodox peoples of the Church. Therefore I suggest the convening of a council to examine the question. Taking into consideration the letters from the Churches of Romania and Serbia, we abide in these things which have been dogmatized in former Synodal Congresses, and we reject every addition or any change of the calendar before the convocation of an Ecumenical Council, which alone is capable of discussing this question, concerning which Ecumenical Council we propose a speedy convocation.”
On February 16 Chrysostom telegraphed Photius that an Ecumenical Council could not be convened immediately, and that the calendar change was an urgent necessity “for the sake of millions of Orthodox people”. After asking him to change the calendar on March 10, he added, rather craftily, that there would be no change in the Paschalion, for such a change would have to be referred to an Ecumenical Council (as if the addition of 13 days to the calendar was a much less important change that did not require a conciliar decision). But Photius was not persuaded…
The other patriarchs spoke out strongly against the calendar reforms. Thus Patriarch Damian of Jerusalem and his Synod wrote: “The most holy Mother of the Churches is unable to accept the change at present because of the disadvantageous position in which, as is well known, she finds herself in relation to the Latins in the holy places, and because of the dangers of proselytism.” And Patriarch Gregory of Antioch and his Synod wrote: “Political factors produced the change of the calendar even though the whole of the Eastern Church keeps to the Julian calendar. The tendency to change the canons represents a great danger in our eyes.” And Patriarch Demetrius of Serbia wrote: “We have indicated the necessity of postponing for the time being the council that has been convened in order that the question be examined before an Ecumenical Council so as to decide on a single calendar for all the Orthodox Churches.”
On March 3, Chrysostom wrote to all the Hierarchs of the Church of Greece that “in accordance with the decision of the Holy Synod the Church of Greece has accepted the correction of the Julian calendar defined by the Ecumenical Patriarch, according to which March 10 is to be considered and called March 23…”
Finally, on March 4, he completed his coup, asking the Foreign Ministry to “send urgent telegrams to the Blessed Patriarchs of Jerusalem, Antioch, Alexandria and Serbia, and the Archbishops of Romania and Cyprus, informing them that the Church of Greece has accepted the decision of the Ecumenical Patriarchate concerning the convergence of the ecclesiastical and political calendar, calling March 10 March 23, and to inform the Ecumenical Patriarch of Constantinople that the Church of Greece had put his decision into effect.”
As we have seen, the Ecumenical Patriarch accepted the change, albeit with the proviso that it should be with the agreement of all the Orthodox Churches. This acquiescence is largely explained by the very weak position of the patriarchate in the wake of the Asia Minor catastrophe. For it was economically dependent on the Greek Church and could not afford to disagree.
In fact, Patriarch Gregory VII was personally opposed to the change. But he accepted it because, as he told the Holy Synod: “Unfortunately, the change in the calendar was imposed by the Greek government.” For as the tomos of November 13, 1924 declared: “The conduct of Church affairs must be compatible with the political and social forms”!…
On Sunday, March 10, 1924 (March 23, according to the new calendar) the State Church of Greece and the Patriarchate of Constantinople adopted the new calendar. On that day, the future hierarch-confessor of the True Orthodox Church, Archimandrite Germanus (Varykopoulos) was serving the Divine Liturgy in his church of St. Alexander in Palaion Faliron. Having come to the end of the Liturgy, he commemorated “the holy 13 days whose memory we celebrate!”
On March 25, 1924 (new calendar), two important events took place simultaneously in Athens. The great feast of the Annunciation was celebrated according to the new calendar by Archbishop Chrysostom (Papadopoulos). And the Greek monarchy was abrogated (without a vote) by the revolutionary government.
As Nicholas Kraniotakis wrote: “Under strict orders, and to the sound of trumpets, the soldiers detached the Crown from the Cross and threw it to the ground! And Greek democracy was born!...”
This is another indication of the close spiritual link between events in Greece and in Russia. In both, political anti-monarchism was joined to religious renovationism. In Greece since 1917 the anti-monarchists and renovationists had been led by Eleutherios Venizelos in the State and Meletios Metaxakis in the Church.
Moreover, Meletios had been helped by the fact that in Russia the so-called “Living Church” had come to power in 1922 with a very similar programme of modernistic reforms to his own. And on the occasion of his election as Patriarch of Alexandria, the synod of the “Living Church” wrote to him: “The Holy Synod recalls with sincere best wishes the moral support which Your Beatitude showed us while you were yet Patriarch of Constantinople by entering into communion with us as the only rightfully ruling organ of the Russian Orthodox Church.”
On April 6, 1924, a vast crowd gathered in the courtyard outside the Annunciation cathedral. The next day the newspaper Vradini (Evening News) reported: “The priests have been forbidden, under pain of defrocking, to liturgise or chant the troparia of the Annunciation today. Also forbidden is the ringing of the bells of the Russian cathedral (in Phillelinon Street), and today’s celebration of the Liturgy at the metochion of the Holy Sepulchre, although the Patriarchate of Jerusalem has not accepted the new calendar.
“In spite of all the measures taken, multitudes of the faithful inundated the metropolitan cathedral from afternoon to late at night, and at their persistent entreaty one priest was found who chanted a paraklesis, being ‘obedient,’ as he said, ‘to the threats of the people’. The wardens wanted to close the church, but in view of the fanaticism of the worshippers the cathedral remained open into the night. Three miracles took place at the metropolitan cathedral… Seven-year-old Stasinopoulos, a deaf-mute and paralytic since birth, was brought by his mother to the icon of the Mother of God, convulsed by spasms. A little while later he arose amidst general compunction, pronounced the words “mama-granny-papa” and began to walk.
“A little later a seventeen-year-old paralytic was healed, and… a hard-working deaf-mute. The latter spoke yesterday for the first time in thirty years, declaring that he would not go to work today. Although the cathedral wardens know the names of these two, they refuse to publish them, affirming that no miracle has taken place, although the contrary is confessed by the whole congregation.”
Another newspaper, Skrip, reported on the same day: “Movement inside the cathedral was impossible. The faithful listened to the vespers, and after the dismissal anxiously discussed the change in the worshipping calendar and the transfer of the feast of the Annunciation. “Two thousand pious Christians, together with women and children, unanimously proclaimed their adherence to the holy dogmas of religion, which the democrats have come to change, and one voice was heard: ‘We will not become Franks! We are Orthodox Christians, and we will remain Orthodox Christians!’”
Similar scenes, and similar miracles, took place in other regional centres, such as Nauplion, Tripolis, Thessalonica and Corinth. The secular authorities everywhere supported the new ecclesiastical regime. But the faithful Christians, obeying the teachings of the holy Fathers and imitating the Christians of old who in similar situations broke communion with the innovators, themselves broke off all ecclesiastical communion with the innovating Church of Greece. They prayed at home or in country chapels, served by a very small number of priests, including some from Mount Athos, who were continually persecuted by the police at the instigation of Chrysostom Papadopoulos.
From the beginning the Lord showed by many signs and wonders that He was with the adherents of the Orthodox Calendar. Thus a miracle took place on January 6, 1925 – that is, the eve of the feast of the Nativity of Christ according to the Orthodox Calendar and the feast of the Theophany according to the new. The parishioners of the new calendar church of the Holy Apostles in Acropolis were following the Divine Liturgy. Suddenly they saw that tears were flowing from the eyes of the icon of the Mother of God, and blood from the heads of the Apostles. The amazed parishioners were not slow to see in this a sign of God’s anger at “the change in religion”, that they were baptizing Christ when He had not yet been born. The church authorities sent an archimandrite to convince the people that it was no sign from God but “an effluence from the wood, which is fir and is acted upon by excessive heat or also by… cold”! The archimandrite was laughed off the ambon. Finally, the authorities closed the church, preventing worshippers from entering. Today the church is denuded of icons and visited only by… tourists!
A critical turning-point in the history of the Greek Church was the appearance of the sign of the Cross in the sky over the Old Calendarist monastery of St. John the Theologian near Athens. This greatly strengthened the faith of the people that God was with them in the struggle. Bishop Lazarus (Puhalo) writes: “In 1925, on the eve of the Exaltation of the All-Honourable and Life-giving Cross of our Saviour, September 14 according to the Orthodox Church calendar [27 according to the new], the all-night vigil was served in the church of St. John the Theologian in suburban Athens. By 9 o’clock that evening, more than 2000 true Orthodox faithful had gathered in and around the church for the service, since very few true Orthodox churches had been accidentally left open by the civil authorities. Such a large gathering of people could not, however, go unnoticed by the authorities. Around eleven p.m. the authorities despatched a battalion of police to the church ‘to prevent any disorders which might arise from such a large gathering.’ The gathering was too large for the police to take any direct action or to arrest the priest at that time and so they mingled with the crowd of worshippers in the already over-flowing courtyard of the church.
“Then, regardless of the true motives for their presence, against their own will, but according to the Will which exceeds all human power, they became participants in the miraculous experience of the crowd of believers.
“At 11.30 [during the procession of the Litya] there began to appear in the heavens above the church, in the direction of the North-East, a bright, radiant Cross of light. The light not only illuminated the church and the faithful but, in its rays, the stars of the clear, cloudless sky became dim and the church-yard was filled with an almost tangible light. The form of the Cross itself was an especially dense light and it could be clearly seen as a Byzantine cross with an angular cross bar towards the bottom. This heavenly miracle lasted for half an hour, until midnight, and then the Cross began slowly to rise up vertically, as the cross in the hands of the priests does in the ceremony of the Exaltation of the Cross in church. Having come straight up, the Cross began gradually to fade away.
“Human language is not adequate to convey what took place during the apparition. The entire crowd fell prostrate upon the ground with tears and began to sing hymns, praising the Lord with one heart and one mouth. The police were among those who wept, suddenly discovering, in the depths of their hearts, a childlike faith. The crowd of believers and battalion of police were transformed into one, unified flock of faithful. All were seized with a holy ecstasy.
“The vigil continued until four a.m., when all this human torrent streamed back into the city, carrying the news of the miracle because of which they were still trembling and weeping.
“Many of the unbelievers, sophists and renovationists, realizing their sin and guilt, but unwilling to repent, tried by every means to explain away or deny this miracle. The fact that the form of the cross had been so sharply and clearly that of the Byzantine Cross (sometimes called the Russian Cross), with three cross-bars, the bottom one at an angle, completely negated any arguments of accidental physical phenomena.
“The fact that such an apparition of the cross also occurred during the height of the first great heresy must strike the Orthodox with an especial sense of the magnitude of the calendar question and of all that is connected with it. No sensible person can discuss this question lightly, with secular reasoning or with worldly arguments. Renovationists, like the Arians in 351, are left without extenuation or mitigation.”
There were many eyewitness accounts. Thus John Glymis, a retired police officer, witnesses: “I was one of the men from the Police Institute who were sent to stop the vigil that night, some fifty years ago, at the country Church of St. John the Theologian. The Old Calendarists were keeping vigil there, because it was the eve of the feast of the Exaltation of the Precious Cross [according to the Old Calendar]. Since many people had gathered – more than two thousand individuals – we did not attempt to seize the priest as we had been ordered, but we sat down quietly in the nearby court and waited for them to finish. At about 11.30 at night, we heard a loud and strange uproar coming from the shouts of the multitude. Without any delay, we ran to see what was happening – and we saw. The whole multitude of the faithful was in a state of excitement. Some were weeping and others, crying out ‘Lord, have mercy!’, were kneeling and had turned their eyes toward heaven, and yet others were fainting, overwhelmed with great emotion. Then we too looked and beheld the marvel: an enormous radiant Cross, very high above the church, was illumining the whole area. At first, we were seized with fear, but immediately we came to ourselves and, forgetting the purpose for which we had been sent, we fell to our knees and wept like little children. Of course, it is superfluous for me to tell you that, filled with emotion, we attended the rest of the vigil to the end – not as persecutors but as faithful Christians. In the morning when we returned to the Institute, we told everyone about the great marvel we had been deemed worthy to see. Afterwards there was an investigation and all of us swore under oath that we had seen the Precious Cross clearly, high in the sky.”
Another eye-witness, Athanasios Primalis, was driving a tram around Omonoia square. “Immediately I stepped on the brakes and stopped the vehicle. I stuck my head out of the tram door and I, the unworthy one, also saw the Precious Cross of our Lord – may His Name be glorified. It was shining over Mount Hymettus. I don’t remember how long this lasted. I know only one thing: the Precious Cross which I saw that night turned me into a different man. Since then, everyone in my family has become a faithful child of the Church of the True Orthodox Christians…”
However, on hearing of the miracle, the new calendarist bishops declared: “What appeared before the Old Calendarists, if it really appeared, was God's testimony that they are in great spiritual deception. The sign was telling them: 'Oh, unreasonable ones, do you not know that the Exaltation of the Holy Cross has passed? So many hundreds of thousands of people agree on the fact that today is September 26, and you are still thinking it is September 13 and the eve of the Exaltation of the Holy Cross! Why, unfaithful ones, do you celebrate the Exaltation of the Holy Cross on the 27th, when it is to be done on September 14?' So, that is what this could mean, if there was any appearance at all.”
But this was a desperate attempt by the new calendarists - the heavens spoke against them…
5. Mount Athos. The centre of the struggle against the new calendar in the Greek-speaking lands was Mount Athos. In 1924, all the monasteries except Vatopedi stopped commemorating the Ecumenical Patriarch. On Great Thursday, 1926, 450 hieromonks and monks on Mount Athos led by the Romanian Fr. Arsenius Kotteas signed “The Sacred League of the Zealot Monks” for the defence of Orthodoxy against the new calendar. The League published its Constitutional Charter under the heading “The Anchor of Orthodoxy” until it was banned by a new Charter for Mount Athos ratified by the Greek government in 1927. This did not stop the zealot monks, however, who initiated a vigorous campaign against the new calendar throughout Greece. This led to the expulsion of nineteen zealots from the sketes of Vatopedi and Koutloumousiou in 1927. Some were allowed to circulate freely through Greece, while others were confined to a monastery in Mytilene on the island of Lesbos.
In 1926 the Athonite “Sacred League” was joined by the “Greek Religious Community of the True Orthodox Christians” in Athens in the struggle for the return of the Orthodox Calendar. On October 1, 1926, Hieromonk Matthew (Karpathakis), the confessor of three of the Athonite monasteries, went to Athens to help the True Orthodox there, and in 1929 the Sacred League sent two more hieromonks.
On April 24, 1926 the State Church of Greece issued an encyclical (№ 2398 / 2203) which declared that the True Orthodox had “separated from the Church and cut themselves off from the Body of Christ, drawing upon themselves condemnation and excommunication, not knowing or, perhaps, having forgotten, that he who does not listen to the Church is like a heathen and a publican (Matthew 18.17)… The decisions of the Church are absolutely obligatory; he who does not submit to them no longer belongs to her, he is deprived of the gifts of Divine Grace; he is separated and cut off from her and is subject to eternal torment…”
So for the “sin” of simply remaining exactly where they were, and keeping to the traditions of their ancestors since apostolic times, the True Orthodox were “subject to eternal torment”!
In 1927 a patriarchal committee succeeded in negotiating a compromise that was accepted under pressure by all the monasteries but not by all the monks. The committee assured the Athonites that the calendar reform was not final in that it had not been accepted by all the Orthodox Churches. Moreover, the issue was to be reconsidered at an impending Pan-Orthodox Council that would resolve the matter. In this way, the committee persuaded the Athonites to continue following the Old Calendar while commemorating the Ecumenical Patriarch, pending the resolution of the question by a Pan-Orthodox Council. The compromise was accepted by all the Athonite monasteries, but only partially by Esphigmenou, which did not resume the commemoration of the Patriarch but did continue to receive his representatives and to commune with other monasteries that commemorated him. Moreover, they continued to concelebrate at the cathedral of the Protatou in Karyes, where the Patriarch was commemorated. Later, in the 1970s, Esphigmenou would break completely with the Patriarchate.
However, many of the monks refused to accept the compromise – which turned out to be a deception in that the new calendar had not been abolished by any competent Council. And to this day Mount Athos has remained a citadel of resistance to newcalendarism and ecumenism. Even if most of the monks now commemorate the Ecumenical Patriarch, Esphigmenou, with its 117 zealot monks, remains defiant.
The spirit of these zealot monks is well caught in the following excerpt from the life of the zealot monk Habbakuk “the barefoot”: “After the adoption of the new calendar, a large number of Athonite Fathers decided to stop commemorating their bishop, who was subject to the Patriarch, and to break communion with the latter and with every church that accepted the innovation of the new calendar or even continued to be in communion with the innovators. But the majority of the monks did not dare to subscribe to this decision; whence the schism which continues to this day and whose effects are felt more and more acutely. At the beginning, twenty-four monks from the monastery of the Great Lavra rebelled, among whom was the peaceable Habbakuk.
“The quarrel was so intense that shouting could be heard even in the courtyard of the monastery. For a place in which a tranquil calm had reigned only shortly before, it was a harsh trial that suddenly flared up. Father Habbakuk shut himself in his cell. Prayer-rope in his hand, he prayed without ceasing that God bring back peace to sorely tried Athos. The monks who were faithful to Tradition continued, as before, to work in the monastery, but since they could no longer accept the commemoration of the patriarch they were not in communion of prayer with the other Fathers and celebrated separately, in a large chapel which had been granted them. Soon Fr. Habbakuk was exiled for a certain period to Vigla, to the cave of St. Athanasius. But very quickly the Fathers, seeing how noble his cause was and how much they loved him, could not stand it any longer and asked for his recall to the monastery. This time he was given the service of nurse; he was attached to the great hospital which the Lavra had for the numerous old or sick members of the community…
“However, the evil one again lay in wait. Soon his position as an old calendarist brought the elder a second exile to the cave of St. Athanasius. It was not long, however, before the sick complained: the nurse who had replaced Fr. Habbakuk did not have the strength to follow the routine of his predecessor in the very testing service of helping the sick. For Fr. Habbakuk was known to have a very strong constitution, he was the most dedicated worker of them all and never felt tired. So the sick very quickly got him back through their supplications! And one should have seen the enthusiasm with which the monks and the sick, who all loved him, reserved for his return.
“At the beginning of 1927 the community wanted to put an end, once and for all, to the pitiless quarrel which would end by destroying the monastery. And to assure them of a better success, they sent a written invitation to the governor, asking him to come and preside over the synaxis of the elders which would debate the question of the zealots faithful to the calendar of the Fathers for the last time. At the suggestion of a brother doctor, Fr. Athanasius Kambanaou, who was himself a zealot, they had elected Fr. Habbakuk to represent these Fathers. All the elders were present with the governor in the chair.
“He immediately asked Habbakuk: ‘Father, how do you explain your deserting a community in the heart of which you had previously sown anarchy? And tell me: why are you not in communion with the other Fathers?’ Fr. Habbakuk replied with meekness and humility: ‘Has your Excellency the Governor read the holy canons of the Rudder?’ ‘And what does the Rudder say, Father?’ asked the other. Fr. Habbakuk replied promptly: ‘If you don’t know it, Sir, go and read it first. Then you can come and judge us.’
“Judging that this reply constituted a grave insult to authority, the synaxis immediately exiled its author to the holy monastery of Xeropotamou. Poor Habbakuk was driven out of his place of repentance for the third time.
“About two months later, he was recalled from his exile. That day, which was March 9, they even asked him to be present at an all-night vigil with the governor. And in the morning, immediately after the service which had lasted all night, the governor mounted his mule and hurried back in haste to Karyes. Then Fr. Habbakuk, seeing an opportunity to make him hear the voice of reason, took the animal by the halter and set off on the path with him. And as they were going along he spoke to him as he knew how. He explained to him in a gentle way which had its effect on the hearer why the Fathers of the Holy Mountain were opposed to the change in the calendar, and he made him see how the ecclesiastical texts formed a good basis and justification for such an opposition. Very soon the governor was moved by the simplicity and childlike enthusiasm which Habbakuk put in his words, as well as by his admirable mastery of Holy Scripture. And it did not take him long to come to the conclusion that he was dealing with a virtuous man who was in love with an ideal. So immediately he arrived at Karyes he asked for the zealot to be returned without delay to his home monastery. Some days later, the Great Lavra received Habbakuk into its bosom again.
“However, his return did not take place without disappointment. Of the zealot fathers who had been his companions in the struggle, almost all had fled, some of their own free will and others constrained by force. And the few who remained had hastened to rejoin the Catholicon. From then on, Fr. Habbakuk had no peace until the day when, with one of the brothers who also loved the virtues, he left the monastery…
“Thus it was his love for the apostolic Tradition of the Church, a pure and disinterested love which was proof against tribulations and penalties, that always made him struggle to discern the will of God in everything. It was this love that had merited him exile to Vigla. But he had his reward: for it was also there, in the solitude of Vigla, that he was granted a multitude of spiritual goods, goods which were clearly not earned without sweat and grief, but which were great gifts for all that.
“… One day a monk whom he loved very much, Fr. Ephraim who was from the Great Lavra like himself, asked why he had become a zealot. He was given a reply full of a frank realism: ‘Because God will call me to account; he will say: “Habbakuk, you knew the law of the Church, how did you come to trample it underfoot?’ And he added that the new calendar was a ‘sacrifice of Cain’.”
6. The Romanian Church. The Romanian Church had already been tempted by the new calendar in 1864, when Prince Alexandru Ioan Cuza “convoked a Church Synod at which he recommended that the Romanian Orthodox Church change from the Julian Calendar to the Gregorian Calendar. Also present at this Synod was Saint Calinic of Cernica (1787-1868), one of the most dauntless strugglers for the triumph of the truth and for the preservation of the True Faith. He was categorically opposed to the calendar innovation and exclaimed as he was leaving the hall in which the Synod was meeting: ‘I will not be reckoned with transgressors!’ Thus, the Prince did not succeed in implementing this recommendation, which had been imposed on him by Freemasons.”
However, Cuza succeeded in getting some leading hierarchs sent to foreign heterodox institutions for training. Among them was Metropolitan Miron (Cristea), a former uniate, who on December 17, 1923, as head of the Romanian Orthodox Church, wrote to the Patriarch of Constantinople that the Romanian Church accepted the decision of the “Pan-Orthodox Council” on the change of calendar, and that it would be applied in 1924. And so in Romania, the new calendar was introduced in the same year as in Greece, October 1, 1924 becoming October 14.
In reward for this, on February 4, 1925, the Romanian Church was proclaimed a patriarchate by Constantinople, and on November 1 Metropolitan Miron was enthroned as patriarch of Romania. Then, in 1926 and again in 1929, he changed the date of Pascha to bring it into conformity with the western Paschalion.
The new calendar innovation was pushed through by Alexandru Lapedatu, the Minister of Cults. Nicolae Iorga, the future President of the Council of Ministers writes that it “did not bring about the expected results. People were beaten even in front of altars, and on the following day, after these desperate measures, the congregations were mostly empty, and the few people who were present – mainly clergy – were content to listen to proceedings of the driest imperial tradition.”
“These,” as Constantin Bujor writes, “were reports written in advance, in which the Faithful ‘begged’ for the use of the Gregorian Calendar in the Church, just as the peasants of Romania later ‘begged’ to enter en masse the collective agricultural cooperatives patterned after Soviet collective farms, according to the Congress of the Romanian Workers’ Party of February 18-20/March 3-5, 1949. Iorga continues: ‘Nevertheless, this decision to adopt the Western Calendar was taken too lightly and without recognition of the complex, conservative, and mystical psychology of the people, and it provoked a schism that still continues not only in Basarabia but also in the mountainous regions of old Moldavia.’ The population living in the extensive mountain regions remained steadfast in the ancestral Orthodox Tradition, from one generation to the next, from great-grandparents to grandparents, parents, children, and grandchildren, and so on, by recounting stories about the sacrifices made in the past, in the hope that such sufferings would leave memories and kindle the flame of the traditional Orthodox Faith everywhere. The press of this period mentions an eloquent declaration in this regard from some of the Faithful living in the vicinity of Cluj: ‘We, the whole village, will not abandon the Tradition and Faith into which we were born. It is up to the Priests to decide which religion they wish to join; we will have no part in this. But if we find that any of them want to introduce innovations here, such a one will no longer be our Priest.’”
In fact, only one hierarch rejected the calendar innovation - Metropolitan Visarion (Puiu) of Bucovina, who went into exile and died in Paris in 1964.
Resistance to the reform was particularly strong in Bessarabia, where, as we have seen, there had already been strong resistance to the union with Romania and the removal of Church Slavonic from the churches. “The patriotically minded Bessarabian population,” writes Glazkov, “who took a very cautious attitude to any attempt by the Bessarabian authorities to liquidate the national particularities of the Moldavian people, met the reform with protests. ‘The Union of Orthodox Christians’ immediately condemned Metropolitan Gurias, who carried out the decision of the Synod, and began an active campaign against the new calendar style by publishing apologetic literature and conducting popular meetings and processions. Some of the Bessarabian priests who considered the reform of the calendar to be uncanonical supported the protests of the laity and rejected the Gregorian calendar. Around the churches where the Church Slavonic language and the Julian calendar were preserved (for example, the church of the Alexander Nevsky brotherhood), there gathered priests and laity. Thus in April, 1926 thousands of believers gathered at the church of St. Panteleimon in Kishinev for a pannikhida for Tsar-Martyr Nicholas II. Some priests openly celebrated all the feasts according to the old style in front of a large number of believers, which was defined by the authorities as rebellion, for many lay Old Calendarists were subjected to direct humiliations by the new style clergy. There was an attempt to build, in Kishinev, a church in direct submission to the Patriarch of Jerusalem, who had remained faithful to the old style. According to the police, the majority of the population resisted the ecclesiastical reform, only individual parishes passed over to the Gregorian calendar. It is noteworthy that if, at the beginning, the civil authorities were quite conciliatory towards the Old Calendarists, allowing them to celebrate Pascha and other Church feasts according to the old and new styles, the official Romanian Church authorities took upon themselves police-fiscal functions in exposing and repressing them…”
In Bessarabia, the leadership of the movement against the new style had been taken up by the white clergy and the city intelligentsia. In other parts of Romania, however, the leaders were the monks. Out of the 14,000 parish priests, almost none stood up against the calendar reform.
The only exception to this, as Metropolitan Blaise writes, was “Archimandrite Galaction (Cordun), who at that time was serving as parish priest in the metropolitan cathedral in Bucharest and who used to preach there when there was no bishop.
“… Fr. Galaction, who later became our first metropolitan, fought against the reform, but was unable to do anything, since he was only an archimandrite. He was very capable, and had studied in Petersburg with the future Patriarchs Alexis of Moscow and Cyril of Bulgaria, graduating with the degree of doctor of theology. Later, in 1935, he was consecrated to the episcopate – they thought he had changed his views. Three bishops who had been consecrated before the change of calendar participated in the consecration, so [apostolic] succession was not broken…
“This is what happened, for example, in Neamţ monastery, where St. Paisius Velichkovsky was once the abbot. When the reform took place there were about 200 monks in the monastery, 80 of whom were clergy. This was the biggest monastery in Romania. It was here that the strongest movement against the new style arose. Two months before the reform the abbot warned the brotherhood: be careful, reforms are coming, do not accept them. This was as it were a prophecy. But out of the 80 hieromonks only 30 (not counting the monks) were against the reform; and of these 30 only 6 stood out openly in opposition – the rest did not separate for material reasons. By a decree of the metropolitan of Moldavia all the clergy who did not accept the new style were threatened with deposition, exile from the monastery and confiscation of their property – the man would be outlawed. Then a small group of monks with the most devoted and zealous priests left the monastery, and it is from this group that our Church begins its history. Neamţ monastery as a whole accepted the new style, later they also renounced St. Paisius’ rule, for the keeping of which the monastery was renowned. Our monastery of Slatioara, which is not far from Neamţ, inherited this rule and tradition.
“Here are the names of the (clerical) inhabitants of the monastery who resisted all their lives: Hieromonk Fr. Glycerius (later metropolitan) , Hierodeacon David (the first abbot of the monastery at Slatioara), Hieromonk Pambo, Fr. Baruch, Fr. Gimnasius, Fr. Zosima, Fr. Gamaliel, Fr. Damascene, who died in the woods near the monastery. We also know the names of other monks of Neamţ who resisted the new style. There were also nuns: Mother Macaria, who was the helper of the abbess of the biggest women’s monastery in the country, Agapia, which became new calendarist (it now has 450 nuns), and who with her nuns founded the first women’s monastery in our Church.
“The small groups of clergy and monastics of these men’s and women’s monasteries – the purest, who had God in their hearts and not their property -- rejected the reforms and were driven out of the monasteries, being forced to live in the world. The pious laity who supported them became like bees constructing hives, the churches, while these clerics were like queen-bees. That was how our Church came into being.”
“Two months before the calendar change,” writes Metropolitan Blaise, “something very momentous happened in the great Church of the Neamţ Monastery. It was on the Eve of the Dormition of the Mother of God. The Ecclesiarch went to the Church to prepare all that was needed and to light the candles and kandelia for the Midnight Service. The weather was calm, with clear skies and numerous stars; no cloud was in sight. Suddenly, a great bolt of lightning came down from the heavens and, passing through a window in the dome of the Church, struck in front of the Miracle-working Icon of the Mother of God. It hit the stone floor, and a section of stone collapsed; from the impact, the candlestand that was affixed to this slab in front of the Icon was knocked over. [Cf. the words of the Lord in Revelation (2.5): “Repent and do the first works, or else I will come to you quickly and remove your lampstand from its place”]. When the Fathers and Brothers came to Church, the Priest who was serving told them what had happened; seeing the damage done by the lightning strike, they all concluded that it was a Divine sign.
“Here is another incident. When Father Glycherie reached the Coroi Ravine, a spiritual uneasiness overcame him. One night, after lengthy prayer, he was beset by heavy thoughts. ‘How is it possible,’ he said, ‘that in our country many Priests with advanced theological training, together with a large number of intellectuals, are leaving the Old Calendar, as it was bequeathed to the people by the Holy Fathers of the Orthodox Church, who have honoured it from times of old? Should I not abandon the Old Calendar and be one of these? Am I making a mistake before God by not changing?’ Late in the night, he had a beautiful vision: from the West, a dark cloud appeared; it tried to cover the whole world and was moving furiously towards the East, howling like a monster. In front of the cloud, a powerful storm formed, adorned with a chain as black as tar, on which black Crosses appeared. Everyone was frightened. But looking towards the East, he saw a snow-white cloud, glittering like gold; before it was a chain of gold, from which there were hanging Crosses of gold.
“A choir of Hierarchs also appeared – all with golden vestments, - walking towards the black cloud. In a designated place, the two clouds collided and the dark cloud fell; and in its place, a sea of water appeared, engulfing the earth…”
In 1926, two shepherds, Ioan and Mihail Urzică found Hieromonk Pamvu and Monks Galaction and Veniamin hiding in the Coroi Ravine. They then led them to Fr. Glycherie and Fr. David. The Old Calendarist monks were received with rejoicing by the faithful of Vānători, and it was decided to build a church. When it was built, Fr. Glycherie appointed Hieromonk Pamvu and his Monks Galaction and Veniamin to look after it. In this way a beginning was made to the Old Calendarist movement in Romania. In spite of continual persecution by the police and the new calendarists, it flourished. By 1936 Fr. Glycherie had built about forty large churches, most of them in Moldavia.
Metropolitan Cyprian writes: “The Romanian Patriarchate, both in 1926 and 1929, celebrated Pascha with the Latins, constituting an infringement of the Orthodox tradition of centuries. Indeed, on the second occasion that this was done, Patriarch Miron, having the undivided support of the Uniate (Greek-Catholic) prime minister, Julius Maniu, and several others among the clergy, compelled all of the Romanian Metropolises to proceed with the common celebration of Pascha with the Papists, a fact which evoked great commotion in the ranks of the Romanian Church. Metropolitan Gurias of Bessarabia openly criticized Miron and, ignoring the Patriarchal decree, ordered his churches to celebrate with the other autocephalous Orthodox Churches (i.e. with the entire Orthodox world, with the exception of the innovative Church of Finland). Patriarch Miron’s action also scandalized these other Orthodox Churches, many of which reacted in protest. As well, the White Russian clergy of Bucharest took a particularly strong position during those trying days, ignoring the Patriarchal order and celebrating Pascha in accordance with the traditional canonical decrees.”
The Romanian monks on Mount Athos fully supported their co-religionists in the homeland. Two hieromonks returned from the Holy Mountain to support their co-religionists in the homeland. However, the new calendarists prepared counter-measures.
Thus in 1930, “there arrived in the Moldavian skete [of the Forerunner] from Romania one of the skete’s hieromonks, Simeon, a fifty-year-old who had been sent by Patriarch Miron to propagandise the new style on Athos. He brought with him a lot of money… from Romania. He also brought with him from Romania a lawyer, who was armed with an agreement obtained in Athens to conduct negotiations over the return of the metochion on the island of Thasos. The skete-dwellers received him with honour. They promised to gather the brotherhood and speak to them in the church about accepting the new style. But they prepared a trap for him. They summoned him to the hall, cut off his beard and pigtail, took the money sent for propaganda, put a jacket and hat on him and drove him out… He appealed to the police in Karyes for help, but they replied that this did not come within the compass of their responsibilities. This was the end of the propaganda for the new style on Athos. This was already the Romanians’ second piece of trickery. The first time they had received a letter from the patriarch suggesting that they change to the new style. The skete-dwellers, on receiving this letter, served a triumphant all-night vigil, and, on the next day, a liturgy with a moleben, after which they pronounced an anathema on the patriarch, composing an official document which they sent on to him.”
In the 1920s and 1930s many Romanians fled from the new calendarists in Romania and Bessarabia. They constituted the majority of the new postulants in the Russian monasteries of the Holy Land. Among these was the famous priest-hermit Fr. John the Romanian (+1960), who never concelebrated with the new calendarists and whose relics are still incorrupt…
Conclusion. The adoption of the new calendar by the Churches of Greece and Romania in 1924 came at a very vulnerable time for the Orthodox Church as a whole. The outward position of the Church had changed radically in the previous ten years. The Russian empire was gone, and the Ecumenical and the Moscow patriarchates, to which the vast majority of Orthodox Christians belonged, were fighting both external foes (the Bolsheviks and the Turks) and internal schism (“the Living Church” and “the Turkish Orthodox Church”). Neither the remaining Eastern patriarchates, on the one hand, nor the Serbian patriarchate and the Russian Church Abroad, on the other, could take the place occupied by the Russian empire and the Ecumenical patriarchate in the preceding centuries. It followed that if, as was (temporarily) the case, none of the hierarchs of the Greek Church would reject the calendar change and break communion with the Archbishop of Athens, there was only one force remaining that could take up the banner of truth – the people.
The position of the laity in the Orthodox Church has often been misunderstood. In Orthodoxy, the laypeople are neither the inert, impotent, blindly obedient mass of the Roman Catholics, nor the all-powerful, revolutionary horde of the Protestants. There are two vital functions which can only be performed by canonically consecrated clergy: the administration of the sacraments, including the ordination of bishops and priests, and the definition of the faith, including the position of the Church in relation to heretics and schismatics. But while the laity cannot take the leading role in these two functions, they do have an important confirmatory role in them. Thus strictly speaking a bishop or priest cannot celebrate the Divine Liturgy without the presence of at least one layman. Likewise a bishop cannot ordain a priest without the consent of the people (expressed by shouting “axios!” or “he is worthy!”). And a definition of the faith that is rejected by the people will remain a dead letter. Thus we read: “I shall judge the bishop and the layperson. The sheep are rational and not irrational, so that no layman may ever say: ‘I am a sheep, and not a shepherd, and I give no account of myself, but the shepherd shall see to it, and he alone shall pay the penalty for me.’ For even as the sheep that follows not the good shepherd shall fall to the wolves unto its own destruction, so too it is evident that the sheep that follows the evil shepherd shall acquire death; for he shall utterly devour it. Therefore it is required that we flee from destructive shepherds.”
In the long struggle with the western heresies, the Orthodox had never found themselves so bereft of clerical leadership as in 1924. The signing of the uniate council of Lyons in 1274 had been largely the work of the emperor and his stooge, John Beccus; and there were many clergy who resisted the Unia, which in any case lasted only eight years (to 1282). The position after the council of Florence was more serious: St. Mark of Ephesus was the only Greek hierarch who refused to sign the Unia. And it lasted for a longer period of time (1438-80). There followed a long period in which, although there were some latinizing (and protestantizing) patriarchs, the Church as a whole remained united against the western peril. Thus when the new calendar was introduced by the Pope in 1582 in order to create divisions among the Orthodox, it was synodically condemned no less than eight times: in 1583, 1587, 1593, 1722, 1827, 1848, 1895 and 1904. Towards the end of this period ecumenist tendencies began to increase in the Orthodox Churches, but opposition to the new calendar remained strong.
However, already in their encyclical of 1848, the Eastern Patriarchs had indicated the people’s role: “With us neither Patriarchs nor Councils could ever introduce anything new, because the defender of religion is the very body of the Church, or the people itself, who wanted their religion to remain forever unchanged and in accord with the religion of their Fathers.”
The question that arose in 1924, therefore, was: did the people (and a handful of clergy) have the right to separate from all the innovating bishops and, in the absence of any Orthodox hierarchs, declare themselves to be the truly Orthodox Church? The answer supplied by the Holy Tradition of the Church was a clear: yes. While certain functions that can only be performed by bishops, such as the ordination of priests, are temporarily suspended in such a situation, the Church does not cease to exist, and remains there, and only there, where the True Faith is confessed. For “where two or three are gathered together in My name, there am I in the midst of them”, said the Bishop of bishops, the Lord Jesus Christ (Matthew 18.20).
Moreover, the 15th canon of the First-and-Second Council of Constantinople praises those who break with a heretical bishop even before his synodical condemnation. Indeed, there are several cases in the Church’s history of holy men either breaking immediately with heretical bishops – St. Hypatius in the fifth century, for example; or dying out of communion with all the bishops of the Church and yet being praised and glorified by succeeding generations – St. Maximus the Confessor in the seventh century, for example, and St. Arsenius of Paros in the nineteenth. Since the Churches of Constantinople, Greece, Romania, Finland, the Baltic States and Poland adopted the new calendar in 1924 , there was no way the laity in these Churches could remain in communion with the other Churches keeping the old calendar unless they broke communion with their innovating hierarchs.
“But why such a fuss,” say the new calendarists, “over a mere ‘thirteen days’ difference?” Because the Apostle Paul said: "Hold the traditions" (II Thessalonians 2.15), and the tradition of the "old" Orthodox calendar was sealed by the fathers of the First Ecumenical Council and sanctified by many centuries of usage. To change the calendar, therefore, would be to break communion, not only with our brethren who keep the old calendar on earth, but also with all the saints who worship together with us in heaven.
It is in this rupture of communion that the major crime consists; for, as St. John Chrysostom says, "exactness in the keeping of times is not as important as the crime of division and schism". “To tear asunder the Church means nothing less, than to fall into heresy. The Church is the house of the Heavenly Father, One Body and One Spirit". The supreme aim of our life in Christ is unity in heaven and on earth, in time and in eternity - "that they all may be one; as Thou, Father, art in Me, and I in Thee, that they also may be one in us" (John 17.21); and anything which disrupts that unity is anathema to us. According to the Holy Fathers, schism is no less abhorrent and deadly a sin than heresy. Even martyrdom, writes St. Cyprian of Carthage, followed by St. John Chrysostom , cannot wipe out the sin of him who divides the Body of Christ. For as Christ is one, so is His Church one; indeed, the one Christ cannot be separated from the one Church in that “the full and perfect Christ”, in St. Augustine’s phrase, “is Head and Body” together.
“Since the Church,” writes Fr. Justin Popovich, “is catholically one and a unique theanthropic organism for all worlds, she cannot be divided. Any division would signify her death… According to the united position of the Fathers and the Councils, the Church is not only one but unique, because the one unique God-man, her Head, cannot have many bodies. The Church is one and unique because she is the body of the one unique Christ. A division in the Church is ontologically impossible, for which reason there has never been a division in the Church, only a division from the Church. According to the word of the Lord, the Vine is not divided; but only those branches which voluntarily refuse to bring forth fruit fall away from the ever-living Vine and are dried up (John 15.1-6). At various times heretics and schismatics have been separated and cut off from the one undivided Church of Christ; they have subsequently ceased to be members of the Church and united with her theanthropic body. Such were, first of all, the Gnostics, then the Arians and Spirit-fighters, then the Monophysites and Iconoclasts, and finally the Roman Catholics and Protestants and Uniates and all the rest of the heretical and schismatic legion.”
The Athonite Elder Augustine writes: “It is a dogma of the Faith that the Church is not only Holy, Catholic and Apostolic, but also One, so that even though the Churches are seen to be many, one and one only is the Church composed of the many that are seen in different places. This is the teaching of the Holy Creed, this is the message of the Divine Scriptures, the Apostolic Tradition, the Sacred councils and the God-bearing Fathers. From this we conclude that the union of the Church is a most important dogma of the Faith.
“We have seen… that St. Constantine and the Fathers of the First Ecumenical Council re-established both the inner and the outer unity of the Church, which is why the joyful autocrat cried out: ‘I have reaped a double victory, I have both re-established inner peace through the common confession of the Faith and brought the separation which existed before into the unity of the Church through the common celebration of Pascha.’
“This, then, is unity, as we are assured by the Acts of the First Council, an inner unity and an outer unity, and neither can the first be a true unity without the second, nor can the second exist without the first. The relationship between them is like that of faith to works and works to faith. The one without the other is dead. Thus inner unity without outer unity is dead, and outer unity without inner unity is dead. And the first is defined by the common confession of the Faith, and the second by the visible harmony in accordance with the laws and institutions of the Church, both constituting the one and only true unity, the essential unity of the Church.”
In 1968 Abbot Philotheus Zervakos of Paros wrote to the new calendar bishop Augustine of Florina: “Since the old calendar is a written tradition, and since the new one is an innovation of papist and masonic origin, whoever despises the old calendar and follows the new is subject to anathema. Every excuse and justification is unjustified and ‘excuses in sins’…
“Last Sunday I had to go to the peak of All Saints and the Prophet Elijah… and as I was kneeling in front of their venerable icon I tearfully besought them to reveal to me which calendar I the wretched one should follow together with my brethren, my spiritual children and all the Orthodox Christians. Before I had finished my humble and pitiful petition, I heard a voice inside me saying: ‘you must follow the old calendar which the God-bearing Fathers who brought together the seven holy Ecumenical Councils and supported the Orthodox Faith handed down to you, and not the new calendar of the popes of the West, who have divided the One, Holy, Catholic and Apostolic Church and despised the Apostolic and patristic traditions’!!!
“At that moment I felt such emotion, such joy, such hope, such courage and greatness of soul as I have hardly ever felt in the hour of prayer in the whole of my life…
“Do not suppose that following the papist calendar is a small thing. It [The Orthodox Julian calendar] is a tradition and as such we must guard it or we shall be subject to anathema. ‘If anyone violates any tradition, written or unwritten, let him be anathema’, declares the Seventh Ecumenical Council… This is not the time to continue to be silent… don’t delay, hurry.”
And he added that Chrysostom Papadopoulos had told him during a meeting: “If only I hadn’t gone through with it, if only I hadn’t gone through with it. This perverse Metaxakis has got me by the throat”!
On August 7, 1930 Metaxakis headed a delegation from the Churches of Alexandria, Antioch, Jerusalem, Bulgaria, Romania, Serbia, Greece, Cyprus and Poland to the Lambeth conference of Anglican bishops. There they officially, on the basis of a report by the Anglicans recognising the priesthood to be a sacrament, declared that the Anglicans had Apostolic Succession.
But Metaxakis did not escape retribution. In 1935, on the death of Patriarch Damian of Jerusalem, he tried to acquire that see, too, but failed. It is said that he then went out of his mind, and six days later, grinding his teeth and wringing his hands, he died, groaning: “Alas, I have divided the Church, I have destroyed Orthodoxy.” He lied to the end; for he destroyed only himself, while the True Church will prevail over the gates of hell…
November 29 / December 12, 2012.
* * *
ШО-КАПРАЛЫ-ШО-ДОНСКОВЫ - ВСЕ ЭТО ЗПЕМП
Д.П.
С 1-го по 5-е февраля 2013 года проходил Архиерейский собор РПЦ-МП в Москве. С точки зрения независимого наблюдателя я хочу высказать некоторые свои заключения о том, что это было на самом деле.
Собравшиеся архиереи РПЦ МП внесли такие изменения в Устав своей организации, что больше ее никак нельзя называть Русской Православной Церковью.
Как известно, Русская церковь в течение долгого времени отстаивала свое право называться поместной. Это, наконец, было закреплено тем, что Церковь добилась права проводить Поместные соборы, на которых осуществлялась настоящая церковная власть: решались богословские проблемы, ставились и находили решения церковные вопросы самого разного свойства.
Согласно уставу Русской церкви, Поместные соборы имели место по собранию архиереев, представителей клира, монашествующих и мирян. Именно им, Поместным соборам принадлежала высшая власть в области вероучения и канонического устроения Церкви.
Так, на Владимирском Соборе 1274 года была принята «Кормчая Книга» Св.Саввы Сербского, имеющая первостепенное значение для церковного права. На Стоглавом соборе 1551 года была проведена систематизация всех правовых норм Русской церкви, были установлены правила избрания церковного суда, определены границы дисциплинарных взысканий с монахов и мирян, утверждены нормы монастырских владений, устроен порядок помощи образованию и попечению о сирых и бедных.
Поместный собор 1590 года, проходивший после учреждения патриаршества на Руси, утвердил избрание патриарха Иова и принял грамоту Константинопольского патриарха о титуле преемников патрирха русского.
С того времени на Поместных соборах выбирались патриархи. Это продолжалось вплоть до злосчастного правления Петра Первого, который своей императорской властью ввел новый порядок: управление Церковью было отдано светской власти, Правящему Синоду во главе с обер-прокурором Синода.
Почти двести лет Русская церковь жила вне канонического порядка, одной из ключевых пунктов которого был выбор Патриарха. Жила без Патриарха, управлялась правительственными чиновниками. Неважно, что многие из обер-прокуроров и их сотрудников были искренне верующими и знающими церковное право людьми. Нарушение канонов во многом вызвало то разъедающее и разлагающее действо, которое претерпела Церковь. В конце концов, она перестала быть той боговдохновленной и богозащитной силой, умаляющей силу зла, укрепляющей дела добра, умиротворяющей людей от пагубных воздействий, спасающей их в мире соблазнов, лукавства и греха.
Восстановление патриаршества на Поместном соборе 1917-1918 годов было огромным достижением для всех православных. На этом соборе был определен порядок избрания, правах и обязанностях патриарха. Установлено положение о Священном Синоде и Высшем церковном совете, о местоблюстителе патриаршего престола, о епархиальном управлении, о приходах, монастырях и монашествующих, о правовом положении Церкви в государстве.
События 1918-1922 годов, гражданская война, красный террор, изгнание лучшей части русского общества, в том числе и выдающихся представителей Церкви за пределы России, а в дальнейшем непрекращающаяся война советской власти с Православием, разделили Церковь на тех, кто остался там, и тех, кто оказался в Русском Рассеянии, в эмиграции. В дальнейшем, декларация митрополита Сергия (Страгородского) 1927 года о лояльности Церкви по отношению к безбожной власти коммунистов расколола и российскую часть Церкви на две части – на тех, кто не принял декларацию и ушел в катакомбы, и на тех, кто согласился на сотрудничество с антихристовой властью.
В Русском Рассеянии провидением Господним церковные устои сохранились и была воссоздана церковная структура, которая в конце концов дала Русскую Православную церковь зарубежом (РПЦЗ).
Девяносто лет Русская Православная церковь зарубежом жила одной надеждой: когда падет коммунизм в России, будет собран Поместный собор, на котором произойдет окончательное уврачевание и избытие разделения. Именно так объясняли нам лицемерно и лживо митр.Лавр (Шкурла), архиеп. Амвросий (Кантакузен), о.Виктор Потапов, архимандрит Лука (Мурьянка), еп.Марк (Арндт), архиеп. Кирилл (Дмитриев), еп.Михаил (Донсков), епископ Евтихий (Курочкин), о. Александр Лебедев и др. в начале 2000-х годов, объясняя поворот церковного корабля на смертоносные рифы РПЦ МП.
В 2007 году объединение РПЦЗ и РПЦ МП ими было проведено. Это было крушение РПЦЗ и поглощение ее Московской патриархией. Никакого Поместного собора не состоялось, никаких отказов от экуменизма и сергианства со стороны РПЦ МП не было заявлено, никакого уврачевания разделения не произошло.
Напротив, та часть РПЦЗ, которая пошла за предателями Зарубежной Церкви, потерпела сокрушающее фиаско. Ряды клириков были пополнены выпускниками советских вузов, в приходы были введены «новейшие» эмигранты, для которых старые русские традиции оказались тарабарщиной, которые воспевают Путина, тоскуют по СССР, а многие, солгав американским властям, были членами КПСС.
Другая часть Зарубежной Церкви осталась верной традициям Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого), приснопамятного Митрополита Анастасия (Грибановского) и Святого Филарета (Вознесенского). Это так называемые «осколки», однако как бы их ни называли, они исповедуют не сергианский вариант веры, а учение Христа и высказывают анти-сергианское неприятие МП.
Более пяти лет прошло с тех пор, как Лавр Шкурла и Алексей Редигер подписали контракт. За прошедшее время, можно сказать, все утрялось и определилось. Если мы осмелимся перефразировать Писание, то овцы отошли к Господнему стаду, козлища – к тому, кто их послал.
И вот Архиерейский собор РПЦ МП 2013 года, который войдет в историю, но совсем не так, как планировали его устроители из МП.
На нем присутствовали и представители предательской части РПЦЗ. В президиум собора вошел митрополит Иларион (Капрал), принявший эстафету и первоиераршество от Лавра Шкурлы. Также в Москву улетели архиеп. Михаил (Донсков), известный тем, что на него анафему наложил сам Митрополит Виталий, четвертый Первоиерарх РПЦЗ. А также викарный еп. Иероним (Шо), чьи нетрадиционно окрашенные похождения молодости стали предметом обсуждения в широких кругах церковной общественности.
Мы могли бы ожидать от сих церковных светочей выступлений и отстаивания интересов Зарубежной Церкви. Или по крайней мере, защиты канонических основ Православия.
Однако этого не произошло. Судя по официальным отчетам шо-капралы-шо-донсковы с сопровождающими их лицами вели себя тихо и послушно. Несмотря на то, что в ходе собора произошел так называемый «ползучий путч». В ходе этого путча сам институт Поместного собора как высшего органа церковной власти был уничтожен. На его место пришел Архиерейский собор, новый высший орган церковной власти в РПЦ МП.
В главе 3 измененного устава РПЦ МП, в пункте 1 записано: «Архиерейскому Собору принадлежит высшая власть в Русской Православной Церкви в вероучительных, канонических, богослужебных, пастырских, административных и иных вопросах, касающихся как внутренней, так и внешней жизни Церкви; в области поддержания братских отношений с другими Православными Церквами, определения характера отношений с инославными конфессиями и нехристианскими религиозными общинами, а также с государствами и светским обществом».
Что же касается Поместного собора, то за ним сохраняется высшая власть только в вопросе избрании нового патриарха, а также «предоставления автокефалии, автономии или самоуправления частям Русской Православной Церкви».
Первый и последний раз автокефалию РПЦ МП предоставляла лет 40 назад – так называемой Православной Церкви Америки, или ПЦА (по-английски – ОСА). Кто еще в исторически обозримом будущем захочет получить автокефалию от этой паразитарной и безысходно коррумпированной организации, связанной с криминальным режимом Кремля, трудно предположить. Думаю, что никто. Думаю, что и в самой ОСА не раз кусали себе локти, что когда-то поддались Никодиму Ротову, митрополиту-полковнику КГБ.
Так и получается, что следующий Поместный собор состоится только по смерти Кирилла Гундяева. А поскольку Кирилл Гундяев человек далеко не старый, подзаряжается здоровьем на горнолыхных трассах в Швейцарии, а задания Кремля выполняет ответственно, то и прожить может еще лет 30-40. И это означает, что никакого Поместного собора нынешнему поколению советских людей не видать.
Другими словами, Архиерейский собор 2013 года (АС-2013) узурпировал власть в РПЦ МП. Точно так же, как узурпировал власть ленинский ЦИК, а затем Политбюро ЦК, сначала банда сталинских палачей, а позже жалкая кучка дряхлеющих маразматиков, начинающих войну в Афганистане без понятия, где этот Афганистан находится и зачем нужна эта война.
Этой антиканонической узурпации в МП никто всерьез не противостоял. От зарубежья шо-капралы-шо-донсковы с сопровождающими их лицами тоже помалкивали. Таким образом, каноничность РПЦ, подвергаемая сомнению в силу ее организации Сталиным в 1943 году, спустя 70 лет и вовсе сошла на нет – нет Поместных соборов с их полнотой власти, нет и церкви. Есть некая организация МП, мало напоминающая подлинные православные церкви.
Более того, эта организация официально отказалась и от своей национальной принадлежности. В Главе 1, пункт 1 нового Утвержденного устава МП сказано ясно и без разночтений:
«Русская Православная Церковь является многонациональной Поместной Автокефальной Церковью...» Но это же абсурд: русская является многонациональной. Это все равно, что заявить: вот деревянное топорище, состоящее из металла, щелочей, кислот, инертного газа, плазмы и воды. Таким образом, утверждением многонациональности организации МП прошедший АС-2013 отменил национальную ее принадлежност
Напомню, в чем долгое время и с упорством одержимых обвиняли нашу старую добрую РПЦЗ – в русскости. Надо было подписать контракт с МП, и обвинения сняты. Теперь все они – многонациональны. Но никак не русские!
Однако что действительно вызывает ощущение полного краха РПЦЗ: на Архиерейском соборе, включающем епархиальных и викарных архиереев МП, голоса РПЦЗ больше слышно вообще не будет, как это и произошло на АС-2013.
По сути, отменив за Поместным собором высшую церковную власть, политтехнологи РПЦ МП провели замечательный гамбит, и главное, что вовремя. С этого дня РПЦЗ, не имея даже возможности выйти на Поместный собор, полностью поглощена РПЦ МП. Более того, нет оснований больше вообще говорить о РПЦЗ, так как ее «архиереи» потеряли свое право говорить на Поместном соборе.
Конечно, их будут приглашать на АС-ы. В общем порядке: для отчетности, для аттестации, для наказаний или поощрений, для продвижений по службе и смещений с постов. Но канонических, со времен Вселенских Соборов, прав «князей церкви» у них больше не будет. Утратив свою организационную самостоятельность, РПЦЗ потеряла право также и называться «Русской Православной церковью зарубежом». Теперь она представляет собой всего лишь заграничные приходы и епархии МП, то есть стала ЗПЕ-МП, каковое название я и предлагаю теперь закрепить за этой организацией.
Уже с 2007 года многие поняли, что разницы между заграничными приходами РПЦ МП и приходами РПЦЗ нет никакой. Говоря языком химии, произошла диффузия двух субстанций, то есть взаимное проникновение частиц одного вещества в другое при их соприкосновении. Результат – этот самый ЗПЕМП, состоящий из многонациональных шо-капралов-шо-донсковых и прочих.
После того, как верховная власть в РПЦ МП утверждена за АС, архиерейские соборы ЗПЕМПа, по определению, должны быть упразднены за ненадобностью и на «канонических» основаниях. Например, канонами не позволяется на одной и той же территории открывать две епархии. В силу того, что все решается на АС в Москве под председательством «патриарха» МП, дубликаты их ЗПЕМПом попросту не требуются, да и лишняя трата денег.
Уже сейчас, как сообщается, ЗПЕМП страдает от недостатка финансов. Требуется, например, 3 миллиона долларов для Джорданвилля. Представьте себе, это тот самый Джорданвилль, который кормил Зарубежную Церковь, был центром русского богословия, исповедничества, монастырского опыта!
Требуются также огромные суммы для поддержания других приходов. Головная организация МП раскошеливаться, похоже, не думает. А зачем? ЗПЕМП обречена на медленное умирание.
Затем и было проведено поглощение ее многонациональной и малоканоничной организацией под названием Московская патриархия. Шо-капралы-шо-донсковы с сопровождающими их лицами будут отправлены на покой. Им на смену прибудут новые, такие же многонациональные.
* * *
КАК ЧЕКИСТСКИЙ РЕЖИМ ВЕДЕТ БОРЬБУ С НАРОДОМ И ЧТО ЕМУ ПОМОГАЕТ ВНУТРИ СТРАНЫ И НА ЗАПАДЕ
Дмитрий Барма
Современная ситуация довольно интересна. Массовые выступления против режима подавляются, но не исчезают. А как радостно-то после подавления выступления у Соловецкого камня многие западные и все прикремлевские СМИ сообщили о том, что сопротивляющиеся «выдохлись»!
Но нет, и против «закона подлецов» люди протестовать пошли. И после гибели Долматова в голландской тюрьме – тоже молчать не стали. Это значит одно: не смогли загнать народ в угол ни аресты, ни чудовищные штрафы, ни страх репрессий и смерти, ни боязнь что не только сами противники режима, но и их ближние могут лишиться последних источников существования – за их взгляды, за их нежелание безропотно встать на колени.
Таковы настроения народа. Той его части, которая создает большую часть продуктов, товаров и услуг в стране. Молчаливая масса? Она думает так же. И уже не имитирует лояльности. «За Путина и Сталина» в основном деклассированные и спитые Шариковы, напрочь оболваненные слои населения (в том числе и прилипшие к телеэкранам неработающие люди), да те, кому воровской режим выгоден тем, что при нем им вольготно паразитировать на шее русского народа.
Но разве не ждут режим жесткие экономические потрясения, которые еще больше подстегнут народное недовольство? Ждут. Однако если чекисты смогут поставить народ на колени, то и все тяготы будут на народе. Ему вымирать.
Многим из тех, кто оседлал народную шею, тоже невыгодно сохранение режима в его сегодняшнем виде: это лишает их перспектив. Невыгоден им и намеченный диктатором Путиным «аварийный» курс на самоизоляцию страны. Им важно усидеть на народной шее перекрасив режим и потому ресурсы и влияние они дают и некоторым «лидерам». Как правило тем кого сами выдвинули. «Подкидышам».
Идет перехват контроля над активной частью народа. Это естественное как с чекистской стороны, так и со стороны богатых «сторонних» игроков, стремление «оседлать народ»: кто оседлает, тот может получить власть. Из «сторонних» для режима отнюдь не все сторонние, ведь своими репрессиями ФСБ ведёт противоестественный отрицательный отбор.
И вот мы подходим к разгадке самой главной загадки: в чем прочность режима. Когда не знаешь что происходит, то непонятно почему режим не теряет надежды подавить народ. На самом же деле все просто. Тот, кто контролирует лидеров движений, тот и определяет ход событий. Это первое слагаемое.
Со стороны не все было заметно. А участвовавшие в протестах с самого начала видели как подхватывался контроль над ассамблеями. Над тем кем, как, где и когда они будут вестись. Какие решения будут приниматься. Откуда будет большинство голосующих. А тут еще и «активные мероприятия» ФСБ. Вспомните, как спешно подставлялись те, кто оказывался наверху протестного движения.
Подставлялись хорошо. Ну хотя бы Ксения Собчак. Денежная сумма в подставке была превосходна: других за в тысячи раз меньшее сажали. Но не Ксению. Она и теперь в «лидерах оппозиции». И не с ней одной такое, а практически поголовно. Кстати, ни «пошедшие на компромисс», ни причекистские никогда не садятся. Некоторых из них непрестанно и бестолку судят, но никогда не сажают надолго. К ним не применяли ни одну из многих других метод устранения (а вот «белосовки» в своих нападках на приличных людей и этим не брезговали; им неведомо было что творят, куратор не объяснял). Особо грязным провокаторам судами создают их «гонимость», ту приманку, на которую попадаются наивные люди.
Контроль Лубянкой отлажен? Давно. Режиму мешали лагеря оппозиции. В них жила народная инициатива, звучали живые голоса из народа. То, что трудно контролировать и заставлять действовать в установленных ФСБ рамках. В лагерях откровенно смеялись над теми кто пытался «оседлать» народную шею. «Приехала, отметилась под камерами – и исчезла». Так не только Ксению Собчак там вспоминали.
Режим стал контролировать ситуацию с того момента как «лидеры оппозиции», многих из которых ФСБ уже «прижало» компроматом, согласились на компромисс и отказались от лагерей оппозиции. Это позволило вытеснить народную инициативу. И выступления против диктатора Путина свелись к шествиям, где спущенное организаторами требование «дисциплины» требовало от участвующих отказа от всяческой агитации, от неподконтрольных и не согласованных перетяжек, мегафонов, плакатов и листовок.
Ситуация бралась под контроль. Жестко, взаимодействуя с тайной политической полицией режима. Тех, кто поступал «не так», к примеру хорошо знакомых мне молодых ребят (в одном автозаке катались), что подняли перетяжку против «русской статьи» и в защиту политзаключенных, тотчас сдавали властям провоцируя их арест. Политзаключенными русских принципиально не признают: кто «политзаключенный» – так за это и сейчас идет борьба особая, тут особые интриги. Что и логично.
Вот общая картина. Но только ли отлаженный контроль внутри дает режиму шанс усидеть на народной шее? Нет, не только. Давайте трезво глянем на позицию Запада. Вот к примеру вылетает очередной журналист с восьмого этажа в Беларуси. Опять – противник дружественного чекистам режима Лукашенко. А в русскоязычных западных СМИ – ни слова о том. Тишина в голосах. Компромисс? Несомненно.
А вот в голландской тюрьме находят тело повешенного Долматова. Противника чекистского режима. Голландские чиновники браво заминают дело и только поднявшийся после шум и письмо матери погибшего вынуждают заявить о начале расследования (что отнюдь не гарантирует его объективности, ждать стоит скорее затяжки времени до спада волны возмущения).
Запад практически не принимает противников чекистского режима. Кого угодно принимает, массово. А этих людей – нет. Разве страны Запада не знают о методах ФСБ? Знают. О «мести с оттяжкой по времени»? Прекрасно знают. Может это спровоцировать самоубийства? Да. Безнадежность? Да.
Странно? Нелогично для Запада? Нет, ничего странного, все очень логично. Создание обстановки безнадежности – это то, что крайне необходимо ФСБ. Необходимо диктатору Путину чтобы удержаться у власти. И дружественные диктатору Путину страны Запада этому помогают.
Возвращая противников режима на полностью подконтрольную ФСБ территорию они не только исключают возможность их независимого существования. Дружественные диктатору Путину страны Запада помогают ФСБ создать необходимую для психологического террора и подавления инакомыслия обстановку безнадежности в стране. Помогают терроризирующим ставить русский народ на колени.
Благодаря помощи дружественных стран Запада у ФСБ появляется возможность кого-то из противников добить, кого-то подвергнуть самым жестким гонениям, а кого-то вынудить сдаться и начать подпевать режиму, что должно еще более деморализовать народ. Террор всегда нуждался в обстановке безнадежности. Сегодня видим как дружественные режиму страны Запада помогают чекистам в её создании. Кстати, Запад еще и помогает «раскручивать» только тех «лидеров», которые готовы идти на компромиссы с режимом диктатора Путина. Случайность ли?
Вот что стоит за уверенностью чекистов в прочности их режима. Прежде всего именно эти слагаемые. Контроль организаторов и подыгрывание Запада. Есть еще одно: ошибки русского движения, его болезни, его слабости, его пассивность. Но и тут очень многое идет по тем же сценариям. А хуже всего сказывается стремление заменять дела словами, поступая по компромиссному принципу: годно что угодно, лишь бы режиму не опасно.
* * *
ПРИСЯГА
Присягаю на верность Руси,
Крест целую, упав на колени.
Боже, времени дай мне и сил,
Чтоб подняться по белым ступеням.
Как молитва, присяги слова.
До последнего вздоха, до гроба.
И слетит с плеч моих голова
За защиту преданного трона.
Улетят золотые орлы
С красных стен в дальний край, на чужбину.
Станут звёзды над ними алы
От крови убиенных невинно.
Я погибну за то, чего нет,
Но вчера было каждому свято,
Что продали за 30 монет...
За честь Родины нашей распятой.
Свет последнего брезжит утра.
Не зарёй зацветает - закатом.
Юнкера! Юнкера! Юнкера!
Защищавшие кров свой орлята...
Нет Царя, нет страны, но жива
Дней умерших на верность присяга.
Губы шепчут, немея, слова.
На глазах стынет горькая влага.
Присягнувший, крест тяжкий неси,
Всяк удар не ропща принимая.
Присягая на верность Руси,
Я Голгофе своей присягаю...
* * *
АКАДЕМИК РАН В.Ю.ТРОИЦКИЙ О РУСОФОБСКОМ ЭКСТРЕМИЗМЕ МИНОБРАЗОВАНИЯ РФ
Из программы по русской словесности изъяты И.А.Крылов, А.Н.Радищев,В.А.Жуковский, А.С.Грибоедов, Н.В.Гоголь, А.К.Толстой, А.Н.Майков, Н.С.Лесков, И.С.Шмелёв, В.И.Белов, К.М.Симонов...
Новые программы общего (полного) среднего образования по русскому языку и литературе, утверждённые печально известной РАО, опубликованы[1]. Они убедительно отражают реальный смысл этого спущенного с вредоносных министерских высот официального издания, которое молва нарекла «стандартом совмещённого филузла»[2]. Из программы изъяты некогда достойно представленные в подобных документах И.А.Крылов, А.Н.Радищев, В.А.Жуковский, А.С.Грибоедов, Н.В.Гоголь, поэты пушкинской поры, в том числе Е.А.Боратынский, К.Ф.Рылеев, А.В.Кольцов, И.С.Никитин, кроме того, А.К.Толстой, А.Н.Майков, Н.С.Лесков, а также И.С.Шмелёв, В.И.Белов, К.М.Симонов, М.В.Исаковский, Н.М.Рубцов.
Смысл этого документа соответствует направлению кем-то санкционируемого «сверху» системного разрушения отечественного образования от Днепрова, Асмолова и Леонтьевой до Фурсенки, Кузьминова и Калины. Однако «уровень варварства» составителей новой программы значительней, чем в подобных предшествующих циркулярах-рекомендациях.
Сверхзадача последнего документа прозрачна: он приближает филологические знания современного ученика (и без того уже не соответствующие задачам школы в России) к уровню, при котором у школьника не может сложится должного представления о самых значительных явлениях русской словесности в историческом развитии, в основополагающих национальных устремлениях к человечности и любви, в соцветье важнейших её идеалов, патриотизма, пафоса созидания, уважения к труду, стремления к Истине, добру, справедливости и вере в окончательную победу добра.
Об этом главном содержании русской литературы многократно говорили известные её исследователи, глубоко знавшие и умевшие ценить искусство слова. «Русская литература, - писал видный русский учёный С.А.Венгеров, - всегда была одной из тех святынь, в общении с которой человек становится чище и лучше», «всегда была кафедрой, с которой раздавалось учительное слово». «Русское литература - центральное проявление русского духа, фокус, в котором сошлись качества русского ума и сердца»[3]...
Всесторонний анализ упомянутых Программ имел бы смысл, если бы содержание её было на должном профессиональном уровне. Но уровень этого документа в целом чрезвычайно низок. Он написан наукообразным «канцеляритом» и не содержит ясного определения задач и целей изучения словесности, предметно отражающих главные понятия и представления дисциплин, которые должны освоить учащиеся.
В некоторых случаях задачи изучения (на рассматриваемом этапе) чрезвычайно занижены и относятся к тому, что должно быть освоено в начальной школе. Это небезобидный приём «опаздывающего программирования», несомненно, сможет послужить одним из методов «замедляющего развития» школьников, чему объективно служат и предложенные программы...
2. Мы не ставим своей задачей детальное рассмотрение многочисленных изъянов, заложенных в этом позорном документе.Приглядимся лишь к одной его стороне: к списку авторов и произведений, допущенных для изучения в старших классах средней школы. Во время невежественного и воистину вражеского изъятия художественных текстов, предназначенных для изучения в школах России, такой подход очень важен.
Названный список, включающий писателей ХIХ - ХХI вв., вопреки традиционной «подаче» авторов по мере их историко-литературного изучения, дан в алфавитном порядке. Заметим, что более целесообразно представить его, как это делалось ранее, - по этапам изучения в историко-литературном контексте.
Напомним, что в средней школе согласно научно-методическим принципам, изучается не литература вообще, но отечественная классика, произведения, представляющие непреходящую духовно-эстетическую и художественную ценность, соответствующие благодатным традициям нашей школы. Ибо только «истинное поэтическое произведение может стать таким откровением, какого не достигнет строго размышляющая философия или наука» (А.Л.Чижевский).
Значение классики для человека признают и западные деятели образования, живущие в странах, «одержимых» пропагандируемой в политических целях «массовой культурой». В ХХ веке верховный советник по делам образования США Морис Стерлинг писал: «Сила нации заложена в её искусстве, музыке и литературе в такой же степени, как в её физике и электронике. Тот, кто полагает, что великая поэзия или знание классической литературы не являются существенными не только для качества, но и для жизнеспособности нации и её культуры,пренебрегает уроками прошлого».[4]
Классика - это, говоря словами И.А.Ильина, не отвлечённое понятие, а живой строй, развёрнутый в произведении искусства, в целостном виде отражающий "выношенное художником Главное сказуемое им содержание"[5] В классическом произведении нет «случайного»; в нём каждая деталь, каждое слово художественно оправданы и значимы...
Классика незаменима как непременная составляющая часть материала, необходимого для полноценного образования. Но необыкновенное богатство русской классической литературы ставит перед составителем школьных программ проблему выбора. От правильности этого выбора зависит, будет ли иметь будущий гражданин России необходимое представление о наиболее важных явлениях отечественной культуры, обеспечивающее становления полноценной личности, «гражданского общества» и понятие о «связующей»русской культуре в целом.
Значение такого выбора усугубляется полной разнузданностью, а нередко махровой пошлостью и цинизмом большинства СМИ, многие программы которых в сущности своей никак не содействуют повышению культуры в России.
Не то было в ХХ веке, когда по всем радиостанциям ежедневно звучала настоящая музыка, русская и западноевропейская классика, музыка народов России, пелись хорошие народные песни, и песни, созданные композиторами, а не музыкальные поделки «своей» и западной «массовой музкультуры». Нередко великие артисты (В.И.Качалов, И.М.Москвин, И.В.Ильинский и др.) читали по радио классические произведения и отрывки из них. Регулярно можно было слушать литературную классику в исполнении мастеров сцены(известный цикл «Театр у микрофона») и т.п. Московским школьникам (чему я свидетель) были доступны все театры, в которых не допускались уродливые издевательства режиссёров над творчеством драматургов и не ставилось основной задачей чем угодно привлечь публику, чтобы «заработать». Главной целью было - истинное сценическое творчество.
В созданной ныне в России «новой» культурно-образовательной среде молодой человек, не приобретя в школе представления о чём-то незаменимо важном, скорее всего останется обделённым на всю жизнь, главное же - не получит должного доброго«заряда» во время. Это не просто - плохо. Это преступно[6]. И акции, содействующие этому, должны быть наказуемы. Ибо лишать русскую молодёжь необходимой духовной пищи сознательно (а так оно и есть!), морить её духовным голодом может только враг русского народа. Это духовный геноцид в чистом виде. Праведная власть должна привлечь за это к суду! Не мне разбираться, кто лично несёт ответственность за подлое дело умопогашения. Но отвечать за духовный геноцид народа рано или поздно придётся...
Этот духовный геноцид был запрограммирован ещё документом середины ХХ века, связываемым с именем Алена Даллеса, одного из зачинателей информационно-психологической войны с Россией. В нём были прописаны задачи, вполне соответствующие нынешним действиям разрушителей полноценной школы, старательно умаляющих возможность школьного влияния русской классической литературы на молодёжь. «Мы, - говорилось там о России, - незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти ценности поверить... Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного необратимого угасания его самосознания».
Даллес планировал затем вытравить из литературы и искусства социальную сущность, узаконить массовую культуру, которая «будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства», «насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства». Он намечал изменение шкалы ценностей: «Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость (как не вспомнить «афоризм» г.Чубайса «Побольше наглости!» - В.Т.), ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, шовинизм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу: всё это мы будем ловко и незаметно культивировать...И лишь немногие, очень немногие будут догадываться и понимать, что происходит (выделено мной - В.Т). Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище. Найдём способ их оболгать и объявить отбросами общества»[7].
Этот документ нашёл своё «развитие» в ХХI веке в программе «Преображение человека» Уиллиса Хармона[8]. Программу эту приняло правительство США. Цель этой программы - незаметно добиться изменения образа мыслей и представлений широких народных масс, в направлении сдерживания развития свободной мысли и сознания в целом. Она имеет скрытой задачей ослабить существующие в народе устои, природный здравый смысл, притупить память к прежнему жизненному опыту, привести общество в состояние умственной и эмоциональной нестабильности и раздора. А в такой атмосфере подготовить условия для выведения масс из состояния нормальной жизнедеятельности и сделать их послушно «рассуждающими по указке сверху». «Манипуляторы сознанием» стремятся не только снизить уровень интеллектуального состояния масс, но добиться шизофренизации мышления людей, обладающих обыденным сознанием и т. д. И всё это - фашизм в духовной сфере.
Политика умопогашения, - свидетельствует Драгош Калаич, - поддерживаетсятся и «программой уничтожения классической европейской системы воспитания и образования», суть которой в том, что она «прямо или косвенно уничтожает во всём мире классическую, дифференцированную и «вертикальную» систему образования, навязывая вместо неё единообразную «горизонтальную». В соответствии с программой формирования одноликого человечества, «серой расы»[9].
Процесс дегуманитаризации, уже вполне осуществляемый на Западе, сегодня, как видим, активно проводится и разрушителями отечественной системы образования. Кстати, небесполезно вспомнить, что «по всей Америке, от Принстона до Станфорда, осуществляется последовательное изгнание величайших произведений мировой мысли из учебных программ. Гении европейской культуры Платон и Аристотель, Данте и Шекспир и Достоевский - объявлены «политически некорректными» авторами, столпами «европоцентризма», «белого расизма». «сексизма» и «элитарности»»[10]. Не надо доказывать, что всё это - преступления.
3. Рассмотрим содержание подобного преступления, запечатлённое в упомянутых нами «Примерных программах...» и постараемся показать, что оно значит. Итак, из программы изъяты некогда достойно представленные в подобных документах И.А.Крылов, А.Н.Радищев,В.А.Жуковский, А.С.Грибоедов, Н.В.Гоголь, поэты пушкинской поры, в том числе Е.А.Боратынский, К.Ф.Рылеев, А.В.Кольцов, И.С.Никитин, кроме того, А.К.Толстой, А.Н.Майков, Н.С.Лесков, а также И.С.Шмелёв, В.И.Белов, К.М.Симонов, М.В.Исаковский, Н.М.Рубцов и другие, весьма значимые русские писатели. Творчество некоторых из мировых гениев, например, Л.Н.Толстого, М.Е.Салтыкова-Щедрина, А.Н.Островского представлено (у каждого) единственным произведением.
В списке подобранных произведений, оставленных для изучения писателей-классиков, произведены «чистки» и тенденциозные подмены(мы далее коротко скажем о них, как и о неподходящих к задачам школьной программы авторах, которых искусственно втащилив корпус рассматриваемого документа). Во всём этом педагогическая «полиция мысли», враждебная русской культуре, достаточно ясно обнаружила свою разрушительную целенаправленность и нечистоплотность.
Итак, по порядку. Из программы удалён И.А.Крылов. Случайно? Нет. Ведь этот художник первой величины, сыгравший огромную роль в становлении национально-исторического, нравственного и эстетического сознания отечественной литературы, безусловно необходим при её изучении.Нужно обладать беспрецедентной наглостью разрушения, чтобы будто бы «забыть» о нём. Ведь это писатель, который, по словам В.Г.Белинского, один мог бы «быть главою и представителем целого периода литературы», ибо «первый внёс в литературу элемент народности», «умел чисто по-русски смотреть на вещи».Это писатель, который «создал национальную русскую басню» и открыл способ «художественного проникновения в жизнь с высоты многовекового опыта и национального мышления русского народа»! (выделено мной - В.Т.).
Басенное творчество Крылова (особенно в тяжелейших условиях, созданных ныне для здорового существования русского языка) крайне необходимо для развития речи школьников. Гениально владея словом, используя со знанием и чувством художественного такта живую народную речь, обладая великим мастерством языкотворчества, Крылов особенно нужен сегодня, когда грамотная образная речь повсюду засоряется в СМИ стандартным, бесцветным сленгом,жаргоном и мутным потоком блатных неологизмов.
Наконец - содержательность басен И.А.Крылова, занявшего у народа сокровища многовековой духовно-нравственной и житейской мудрости и вернувшего ему эту мудрость в изящной простоте басенной формы, необходима как основа здорового жизненного опыта русскому молодому человеку...
Учитывая звания и степени авторов-составителей, чьи фамилии выставлены на титульном листе издания, мы вправе исключить невежество как причину, приведшую к изъятию этого писателя из программы. Остаётся предположить другое: имеет место«полицейское действие» из-за неприятия национального духа великого художника, то есть именно того, в чём сегодня остро нуждается русская молодёжь, которую сознательно подталкивают к чужому и чуждому нам западничеству. Мы ещё подтвердим это наше предположение в дальнейшем. Пока заметим: отнимать у русской молодёжи возможность впитывать с детства благодатные соки русской литературы, «русский дух» - это не просто дело вкуса, но политическое действие, имеющее в основе этноцид. Это преступно.
Это преступно потому, что народность, то есть любовь к своему народу и чувство национального достоинства, нераздельны с воспитанием и становлением личности, гражданина своей страны. Это преступно потому, что не получив в молодости укоренения в исконно русских национальных традициях, которым свойственно человеколюбие и мирное отношение к людям иного племени, человеку легче уклониться от истинной народности (национализма) к псевдонародности, даже к шовинизму, испокон века чуждому русскому человеку. ...
Духовный расцвет народа возможен только с опорой на главные, знаменательные ценности его культуры. Продолжая разговор, укажу на изъятие из Программы творчества А.Н.Радищева, значительнейшего явления русской литературы. «Пропустить»Радищева - значит исказить представление о ней, нарушить историческую преемственность, дающую возможность понять всю сложность её реального развития. «Как можно в статье о русской словесности забыть Радищева? Кого же мы будем помнить?»[12] - восклицал А.С.Пушкин. Заметим кстати, что сам он спорил с Радищевым, но как мыслитель признавал его непреходящее значение и знаковое место в нашей литературе. При этом «забыть» Радищева, истинно человечного человека и гражданина, в Программе, предназначенной для изучения русской литературы в школах России, это ещё и акт безнравственности, который могли совершить только чужие ей люди, бессовестно относящиеся к прошлому нашего любимого Отечества, к пострадавшим за него.
Кстати, в советское время Радищев изучался несколько односторонне; так, духовно-нравственная и воспитательная сторона того же«Путешествия из Петербурга в Москву» при изучении почти игнорировалась. Вот здесь бы составителям программ и проявить инициативу! Ан, нет: не захотели: чужие...
«Но нельзя же всех...» - воображаю я робкий голос застыдившегося составителя. Да разве речь идёт обо всех?! Речь о тех, кого никак и ни при каких обстоятельствах не может обойти в школе России филолог-профессионал и человек, достойный звания учителя.
Бесстыжие составители «сократили» из Программы творчество В.А.Жуковского. Что тут сказать?!.. Позор невежества и преступление перед народом и страной!...
Образ Жуковского, человека, гражданина, поэта, необыкновенного труженика и сегодня может служить достойным примером для всякого, желающего утвердить себя в человеческом звании.
«Вычеркнув» Жуковского, составители новой программы не допустили до сознания нынешних школьников не только обаятельные баллады «Светлана» и «Людмила», которые так любили наши славные предки, но и важнейшее для историко-патриотического воспитания стихотворение «Певец во стане русских воинов», знаменитый перевод из Шиллера «Перчатка», весьма важный в воспитательном смысле.
Теперь, когда Жуковский даже не обозначен в программе, мало кто возьмёт его сочинения в библиотеке. Поэтому и удивительный «Роланд-оруженосец», и шедевры великого русского поэта В.А.Жуковского «Море», «Невыразимое», «Кубок», и особенно важные не только в художественном, но и в воспитательном отношении «Ивиковы журавли»,«Три песни», «Маттео Фальконе», «Бородинская годовщина», не говоря уже о«Капитане Боппе», фактически отняли у молодого поколения русских людей.И это преступление на совести составителей (если у них вообще есть совесть)...
* * *
Чтобы погасить в учащихся духовный огонь (а для чего же ещё?!) авторы-составители исключили из программы ... Н.В.Гоголя. Судя по отбору произведений, можно предположить, что их «полицейские души» дрожат при одном воспоминании о лирической Русь-тройке! А тут ещё патриотический «Тарас Бульба» - вершина романтического творчества великого писателя!.. Можно ли допустить (по мнению «полицаев мысли»- В.Т.), чтобы современный школьник знал и помнил вдохновенную речь Тараса Бульбы о товариществе?! А последние слова повести - так прямо по сердцу режут русофобов: «Да разве найдутся на свете такие огни и муки и такая сила, которая пересилила бы русскую силу!»... А незабываемые трагические сцены ужасного, но праведного суда Тараса над сыном-изменником?! Нынешним школьникам, думают, наверное, «полицаи мысли» из РАО, это ни к чему: вдруг молодёжь осознает, что есть предательство и отшатнётся от него... Мужество Остапа. К чему это нынешним? Пусть лучше ищут свою панночку... Так? А тут ещё«Страшная месть». А ну, прочтут и соблазнятся...ненавистью к изменникам.
А вдруг сами дотянутся до второго тома «Мёртвых душ»!Да и вникнут в современно звучащие слова губернатора: «Дело в том, - говорил он, обращаясь к чиновникам, - что пришло нам спасать нашу землю, что гибнет уже земля наша не от нашествия двадцати иноплеменных языков, а от нас самих; что уже мимо законного управления, образовалось другое правленье, гораздо сильнейшее всякого законного. Установились свои условия; всё оценено, и цены даже приведены во всеобщую известность. И никакой правитель, хотя бы он был мудрее всех законодателей и правителей, не в силах исправить зла, как ни ограничивай он в действиях дурных чиновников приставленьем в надзиратели других чиновников. Всё будет безуспешно, покуда не почувствовал всяк, что он так же, как в эпоху восстанья народ вооружался против врагов, так должен восстать против неправды».
А коли молодые читатели доберутся до духовной прозы Гоголя, - то пиши пропало: сформируется настоящая личность, исполненная любви к народу, стремления ко служению России и праведному житию, личность, исполненная любви, милосердия и чувства святости... Нет уж: западничество надёжней! Так про себя, наверное, думают «полицаи мысли», посмевшие исключить Н.В.Гоголя из школьной программы. Мы, русские люди, не предающие свой народ, думаем иначе.
Н.В.Гоголь, великий художник слова первой величины и мыслитель, именем которого В.Г.Белинский назвал направление и целый период истории русской литературы. Его творчество отличается огромностью духовных и всечеловеческих идеалов, страшной, ошеломляющей убедительностью разоблачения пошлости и искренним сочувствием «маленькому человеку». Это писатель, который, говоря словами М.М.Пришвина, «силою слова хотел связать нечисть, чтобы освободить от неё красоту и добро» (Пришвин М.М.Незабудки. М. 1959. С.83). Творчество Гоголя - не просто создание гения, но одновременно - труд и завещание потомкам истинного сына России. Оно должно быть известно каждому грамотному россиянину в школьные годы в ХХI веке не менее, чем было известно в ХХ в., ибо оно - не только величайшее достояние отечественной культуры, но и завещание будущим поколениям.
Изымать творчество Н.В.Гоголя из школьной программы - значит лишать молодое поколение завещанных ему сокровищ. Это - откровенное преступление перед нацией, перед молодыми поколениями русских людей. Не меньше! И это преступление должно быть осуждено властью, если она считает себя хоть сколько-нибудь обязанной служить народному благу. Виновники этого преступления должны быть отстранены от возможности продолжать вредительскую деятельность в образовании, а в государственные программы для школы должна быть возвращена русская классика.
Смысл названного преступления прояснится ещё отчётливей по мере дальнейшего рассмотрения программы, в которой искажён провокаторами-составителями образ великой литературы и оскорблены все её наследники, лишённые возможности знать и изучать своих национальных гениев. Это ли не национальный русофобский экстремизм в образовании? Ему надо положить конец. Или мало вам, господа провокаторы, известного выступления на Манежной площади и в других городах?!
* * *
С детства помнятся мне Думы К.Ф.Рылеева. В них родная история представлена в лицах и событиях,легко воспринимаемых сознанием школьника. В годы Великой Отечественной войны, когда торжественно, трагично и победно звучали имена её героев - Саши Чекалина, Зои Космодемьянской, Николая Гастелло, панфиловцев и молодогвардейцев-краснодонцев, особенно понятен был нам, «детям войны», Иван Сусанин, простой русский крестьянин, жертвующий жизнью за родину. Живо отзывались в наших детских сердцах слова героя, брошенные в лицо врагам Отечества:
...Предателя, мнили, во мне вы нашли:
Их нет и не будет на Русской земли!..
Кто русский по сердцу, тот бодро, и смело,
И радостно гибнет за правое дело!
Ни казни, ни смерти и я не боюсь:
Не дрогнув умру за царя и за Русь!
Увы, предателей у нас теперь немало, среди них, похоже, и авторы Программы, о которой идёт речь... Между тем помочь утверждению патриотического сознания, о чём и сейчас официально будто бы пекутся наши«верхи», могло бы знакомство с думами Рылеева «Дмитрий Донской», «Богдан Хмельницкий», «Пётр Великий в Острогожске», «Державин».
Можно спорить о том, какие именно из дум лучше включить в школьную программу, но изъять из неё творчество Рылеева - это педагогический абсурд или что-то похуже...
Есть у выдающихся русских писателей незабываемые выражения и интонации, «словесные мелодии», сразу воспринимающиеся как родные и близкие своей мудростью или глубиною трепетного и сокровенного чувства. Через эти слова, выражения и речевые интонации приходит к нам в детстве истинное ощущение и переживание родной речи. К таким писателям, необходимым для органического восприятия языка, несомненно, относятся А.В.Кольцов и А.С.Грибоедов, художники совершенно друг на друга непохожие, но одинаково необходимые для ознакомления с их творчеством в нормальной (полноценной)школе России. Притом они значительны не только глубиною самобытного содержания произведений, но особенным умением органично, очень по-русски, передать это содержание. Их афористические выражения, щедро рассыпавшиеся по нашей литературе, нужны, как витамины, без которых пища обесценивается... При этом живая народная речь, прямой источник творчества Кольцова, - это единственный пример непосредственности восприятия народных речений у классика. И сразу вспоминаются его стихи:
Ах, ты степь моя,
Степь привольная,
Широко ты, степь,
Пораскинулась,
К морю Чёрному
Понадвинулась!..
...Раззудись, плечо,
Размахнись, рука!
Ты пахни в лицо,
Ветер с полудня!
Освежи, взволнуй
Степь просторную!..
Или:
...Выше пояса
Рожь зернистая
Дремлет колосом
Почти до земли,
Словно божий гость
На все стороны
Дню весёлому
Улыбается.
Или:
...Чтоб порой пред бедой
За себя постоять,
Под грозой роковой
Назад шагу не дать;
И чтоб с горем, в пиру,
Быть с весёлым лицом;
На погибель идти -
Песни петь соловьём!..
Как во всём этом неповторимо точно и глубоко отразилось русское национальное виденье мира и отношение к жизни! Какая здоровая внутренняя энергия дышит в этих стихотворениях! Да что - стихи, помнятся и отдельные строчки, ставшие крылатыми: «Встань, проснись, подымись,// На себя погляди!// Что ты был? И что стал?// И что есть у тебя?»; «Молодец удалый//Соловьём засвищет!// Без пути - без света// Свою долю сыщет»; «Где ж девалася//Речь высокая,// Сила гордая,// Гордость царская?»; «Доколь мочь и сила,//Доколь душа в теле,// Буду я трудиться...»; «Иль у сокола// Крылья связаны,// Иль пути ему// Все заказаны?»; «На заре туманной юности...» и многое другое.
Всё это чрезвычайно важно для приобщения в истинной русской речи, для ощущения плодотворного наследия русской мысли! Но, Боже мой, разве всё это могут принять люди, чужие русскому народу?!..
А.С.Грибоедов, автор бессмертного «Горя от ума». На изучение этого шедевра в школах России в ХХ веке, когда в Министерстве просвещении СССР работали люди, обладавшие и образованностью и культурой, отводили 14 классных часов! Это было время,когда в школах учились поколения, отнюдь не чуждые техническому образованию; это были поколения, создававшие советскую атомную промышленность и ракетостроение...
На могиле А.С.Грибоедова, трагически погибшего при исполнении гражданского служебного долга, начертаны слова «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской».Но чужие интересам отечественной школы составители учебных программ вычеркнули имя Грибоедова из списка авторов, с которыми сегодня пока ещё разрешено быть знакомыми молодёжи при обучении в школах России.
Но без знакомства с упомянутыми нами писателями, нельзя назвать себя в России культурным человеком. Заметим, кстати, речь вновь идёт об очень русских авторах. Тут уместно вспомнить Ф.М.Достоевского:«Если общечеловечность есть идея национальная русская, то прежде всего надо каждому стать русским, то есть самим собой, и тогда с первого шагу всё изменится. Стать русским значит перестать презирать народ свой».[13] Но чему, как не презрению к своему великому народу, может научить варварство,отразившееся в «Примерных программах...» одобренных (!) РАО?!
Можно было бы и продолжить наш обзор, указав на стихи И.С.Никитина, исполненные необычайным видением родной природы и свежестью патриотических чувств (ранее они изучались в школе).
Нужно было бы сказать о художественном и воспитательном значении, которое, несомненно, имеет поэзия и проза А.К.Толстого, и вспомнить его шедевры«Меня во мраке и пыли...», «Средь шумного бала, случайно...», «Край ты мой, родимый край...», «Василий Шибанов», «Илья Муромец», «Садко» и др.
Нужно было бы вспомнить и в прошлом самого «хрестоматийного» поэта А.Н.Майкова, уж куда как подходящего для современной школы и даже необходимого ей. А.Н.Майкова, многие стихи которого («Емшан», «Кто он?», «У гроба Грозного», «Прочь идеалы!..»,«1854 год» и др.) до преклонных лет знали наизусть бывшие гимназисты и«реалисты», окончившие средние учебные заведения ещё до революций ХХ века (мне не раз приходилось восхищаться их памятью). А.Н.Майкова, большинство стихотворений которого - это воистину классическая русская поэзия, открытая всему миру,всем странам и народам и разным эпохам истории и одновременно - глубоко соприродная именно русскому национальному взгляду, скреплённому любовью, и одухотворённому национальным достоинством. И как достойно и современно звучат сегодня слова поэта:
Благодарю Тебя, Творец, благодарю,
Что мы не скованы лжемудростию узкой!
Что с гордостью я всем сказать могу: я - русский!
Что пламенем одним с Россией я горю,
Что слёзная о ней в душе моей забота,
Что тот же мощный ветр расправил парус мой,
Которым движимы неслися под грозой
Громады кораблей Нахимовского флота!
(1854 год)
Всех названных мною писателей, как и великого (и тоже особенно важного для воспитания гражданина России) Н.С.Лескова - нет в программе. А ведь это признанный классик! Подписное 12-ти томное собрание его сочинений вышло в 1989 году тиражом... 1.700000 экземпляров! Автор «Соборян»,«Запечатлённого ангела», «Очарованного странника», знаменитых романов «Некуда»и «На ножах», наконец - рассказов «Смертельный Голован», «Пугало», «Кадетский монастырь», «Пламенная патриотка», «Томление духа», Писатель, говоря словами А.М.Горького, явившийся «ободрить, воодушевить Русь».[14] «Да ещё «волшебник слова»! Да ещё чрезвычайно важный в воспитательном отношении! Да ещё очень современный (например, по отношению к нигилизму, которому отдали щедрую дань наши составители)! Наконец- с успехом изучавшийся в школе...
За что же такая немилость? Думаю, что не ошибусь, если скажу прежнее: Лесков «не подходит» нашим составителям, потому что он очень русский писатель.
«Поработали» наши «программисты-разбойнички» и над списками произведений русских классиков, включённых в программу. Из списка произведений А.С.Пушкина, например, убрали патриотическое стихотворение «К Чаадаеву»,испокон века входившее в школьные программы. По соображениям «полицейского»характера (а то, почему же ещё?!) изъяли «Я памятник себе воздвиг...», ну,разумеется и «главное» произведение - «Евгений Онегин». Из М.Ю.Лермонтова, разумеется, убрали стихотворение «Нет, я не Байрон...», чтобы никто не вспомнил, что поэт - «с русскою душой», да ещё - «Смерть поэта», «Родина» (последнее изъято, наверное, потому, что, Лермонтов, как было признано, понимает любовь к отечеству, к России «истинно, свято, разумно» (Н.Добролюбов). О «Герое нашего времени» и речи нет. Зачем? Это же будит мысль. А наш ученик, как выразился один из нынешних министров образования, «не должен рассуждать, он должен делать то, чему его научили» (Каково сказано! На века. Очень чувствуется, что это слова современного министра образования!)
В числе писателей ХХ века, включённых в программу, не нашлось места для неповторимо-колоритного художника слова и страстно учительного И.С.Шмелёва, создавшего картины, «набирающие жизнь-силу от корней Родины», от русских корней. Чужаками-составителями был «забыт» В.И.Белов, написавший, в числе многих замечательных произведений, в назидание и для утверждения памяти наших современников, отторгнутых от корней культуры пресловутой цивилизацией, - необыкновенный «Лад». Составители не постыдились (да знают ли они, впрочем, что такое совесть?!) забыть и Н.М.Рубцова, гениальная поэзия которого «тихий голос великого народа, потаённый, глубокий, скрытый» (Георгий Свиридов) продолжает и сегодня звучать везде, где, опомнившись, вдруг восторженно произнесёт русский человек своё русское имя и обратится к измученной чужеродным бесстыдством душе своей, к «русскому духу»!
Ох, не любят наши недруги, если где присутствует «русский дух» и «Русью пахнет»! Не любят! Так и в русских сказках - всегда бежит от русского духа нечистая сила. А мы, русские люди, просто обязаны встать стеною за наших гениев, иначе - мы ничего не будем стоить!
Итак, в рассматриваемой программе откровенно проявилась не только научно-методическое невежество в подборе авторов, но циническое пренебрежение к русскому, в сущности - плохо прикрытое русофобство и сплошной подковёрный экстремизм! Доколе?!..
4. В подтверждение этого мнения укажу, что вместо упомянутых мною истинных классиков появились в Программе имена писателей, попавших в список по каким-то непонятным причинам, как говорят, нежданно-негаданно. Причём заняли они весьма немало места и, откровенно говоря, заняли незаконно. Ведь (напомню ещё раз!) в школе изучают не просто литературу, а классику. Таких же авторов (кстати сказать, очень-очень разных по художественному уровню их произведений), как В.П.Аксёнов, А.Т.Гладилин, Ю.О.Домбровский, В.С.Маканин, В.П.Некрасов, В.О.Пелевин, А.Н.Рыбаков, Ю.С.Рытхэу, Л.Е.Улицкая и А.И.Эппель, нельзя отнести к классикам и к писателям, которых необходимо ввести в школьную программу.
В подборе этих авторов, как и некоторых других, отзывается чисто политический подход: все они в прошлом, по большей части, эмигранты, диссиденты или «лютые протестники», как выражался один мне знакомый писатель. Может быть, это и было принципом отбора? Не знаю. Думаю, что есть ещё другие причины, но причины не литературного свойства...
Но знаю твёрдо, что если в перечне изучаемых в школе поэтов ХХ века нет М.В.Исаковского, чьи песни пела в ХХ веке вся Россия, нет К.М Симонова,ряд военных стихов которого знали наизусть почти все защитники, спасшие нас от фашизма, если нет Н.М.Рубцова и Ю.П.Кузнецова, любящих Россию «истинно, свято, разумно», то вряд ли пристойно включать в программу, например, О.Э.Мандельштама и И.А.Бродского, ангажированные издания книг которого начинают превосходить масштабы изданий всех мировых классиков. Так ему «делают имя». Кто? Оставим вопрос открытым...
Почему я не считаю уместным включать в программу О.Мандельштама? По той причине, что он в конечном счёте - всего лишь русскоязычный поэт. Талантливый «конструктивист», остро чувствующий слово, он искренне выражал в иных своих стихах противостояние русскому взгляду на мир.
Вспомним русскую поэзию. Какое слово в ней является ключевым? Конечно, слово любовь, люблю. Например:
«Люблю Отчизну я...»
«Люблю дымок спалённой жнивы...» (М.Ю.Лермонтов)
«Люблю грозу в начале мая...»
«Я лютеран люблю богослуженье...»
«Люблю глаза твои, мой друг...»
«Люблю смотреть, когда созданье
Как бы погружено в весне...» (Ф.И.Тютчев)
«Люблю дорожкою лесною,
Не зная сам куда брести...»
«Люблю тебя, месяц, когда озаряешь...»
Люблю я горные вершины...» (А.Н.Майков)
и т.д.
А теперь приведём несколько стихов О.Мандельштама:
И Батюшкова мне противна спесь...».
Не угодил, видите ли, русский поэт Батюшков Осипу Эмильевичу!
И ещё: «Я ненавижу свет
Однообразных звёзд...»
Или:
«Как я ненавижу пахучие древние срубы...»
Нелишне напомнить, что вся Россия была деревянной, и «пахучие древние срубы» - это типическая картина старой Руси, России, которая мила русскому сердцу и которую О.Э.Мандельштам (я не виню его в этом) в сущности, не сумел полюбить... Ведь он искренно говорил о себе («мы»): «Мы живём под собою не чуя страны...». Не чуял. Можно ли за это осуждать? Нет. Но ставить как образец такое отношение -недопустимо.
* * *
Теперь о Бродском, которого так старательно «делают» гением и совершенно неосновательно сравнивают с самыми великими поэтами. Оставим в стороне его русофобские выпады и обратимся к его поэтическим достоинствам. Вот что пишет о его стихах лауреат Нобелевской премии, академик РАН А.И.Солженицин: Бродский «нередко снижается до глумления», «смотрит на мир ...с гримасой неприязни, нелюбви к существующему» (с. 183). Чуждый «русской литературной традиции, исключая расхожие отголоски, оттуда выхваченные» (с. 192), этот поэт «почти не коснулся русской почвы» (с. 183). Его стихи зачастую «переходят в интеллектуально-риторическую гимнастику», создавая «впечатление нарочитого косноязычия». Полные «исковерканных, раздёрганных фраз» с непроизносимым порядком слов (с. 185), они свидетельствуют, что «глубинных возможностей русского языка Бродский вовсе не использовал, огромный органический слой русского языка как бы не существует для него, или даже ему неизвестен» (с.187)и т.д. Нелишне учесть также, что И.Бродский, как выразился И.Шарыгин, «постепенно терял свой русский язык». Почему же такой поэт включён в школьную программу «взамен» настоящих классических русских поэтов? Ответ напрашивается сам: потому что его поэзия чужда русскому духу. Потому что не причастна к корневым началам русской литературы, более того - во многом им чужда...
Но разве всё то, что мы наблюдали, справедливо и правильно? Разве можно лишать новые поколения законного наследия русских национальных гениев, подсовывая вместо них не родное, а чужое и то, что хуже? И стоит ли так настойчиво строить программу на русофобских началах? Или русофобия у нас узаконена? Укажите, пожалуйста, статью Конституции, где это обозначено. Нет такой? Ну тогда, коль скоро не постеснялись вычеркнуть из списка великих русских писателей, теперь не постесняйтесь переиздать программу с законными исправлениями, чтобы избавить этот документ от подковёрного русофобского экстремизма! Пора, господа, а то дождётесь того, что будет поздно.
Повторю: последние Программы по литературе, выпущенные и утверждённые «свыше», достойны не просто осуждения, но наказания: в них нагло ограблено поколение русской молодёжи, у него отняты законно принадлежащие ему сокровища русской национальной культуры, получившей всемирно признание, в них включено то, что к программам обязательного изучения классики - не имеет отношения. При этом они обнаружили неприятие «русского духа», «русского ума и сердца», то есть того, на чём держалась и держится вся русская культура. Не плохо бы министерским «полицаям мысли» понять, что «без русского духа», «русского ума и сердца» - нет русской культуры, а без русской культуры - не может быть и культуры в России.
Не пора ли наконец покончить с подковёрным антирусским экстремизмом в изданиях, выпускаемых по школьной программе!
Пора!
Всеволод Юрьевич ТРОИЦКИЙ, доктор филологических наук, профессор, академик РАН, заслуженный деятель науки Российской Федерации
Статья дана в сокращении.
[1] Современное образование. Русский язык и литература. Примерные программы среднего (полного) общего образования 10 - 11 классы. Под общей редакцией академика РАО М.В.Рыжакова. Москва. Издательский центр «Вентана - Граф». 2012. 152 с.
[2] См.: А.В.Фёдоров. Федеральный антигосударственный стандарт // Русский вестник, № 11, с.15.
[3] Венгеров С.А.Очерк по истории русской литературы. Спб., 1907. С. 3, 5, 8, 15.
[4] .M.Mc.Murrin Sterling. Education. // "Art Education", vol. 15, N 7, October, 1960.
[5] Ильин И.А. Собрание сочинений в десяти томах. Том шестой. Книга1. М. 1996. С. 67.
[6] Профессионалы из ФСБ не могут не знать,что многие СМИ, находящиеся на территории России, играют разрушительную роль в успешно ведущейся против нашего Отечества информационно-психологической войне.
[7] Цит. по кн.: Высокопреосвященный Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Будь верен до смерти(Православие и современность) М. 1993. С.54.
(8) См.: Джон Колеман. КОМИТЕТ 300. Тайны мирового правительства. М.«Витязь». 2001. С. 96 - 127.
[9] Драгош Калаич.Третья мировая война. М.2006. С.65 - 66.
[10] Там же. С.66.
[11] Ильин И.А.О русском национализме. // Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948 - 1954 гг. В 2-х томах. Т.1. М. 1992. С.282.
[12] Пушкин А.С. Письмо А.А.Бестужеву 13 июня 1823 г.// А.С.Пушкин.Полн. собр. соч. в десяти томах. Издание второе. М. 1958. С.61.
[13] Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. В тридцати томах. М. Т.25 С.23.
[14] М.Горький. Собр.соч. в 30-ти т. Т.24. М. 1953. С.221.
[15] Мандельштам О.Э. Кровавая мистерия 9-го января //О.Э.Мандельштам. СЛОВО и КУЛЬТУРА. О поэзии. Разговор о Данте. Статьи.Рецензии. М. 1987. С.182.
13.01.2013г.
http://kprf.ru/rusk/114309.html
Академик РАН В.Ю.Троицкий (публикация по материалам cprfspb.ru)
* * *
ПАРТИЯ СУХОГО ЗАКОНА РОССИИ - ПАРТИЯ ПРАВДЫ, СВОБОДЫ И СПРАВЕДЛИВОСТИ
Аникин С.С.
Собратья!
Сегодня мы, сознательные трезвенники, собрались, чтобы впервые в отечественной истории создать партию трезвости: партию свободы, правды и справедливости. Все эти годы мы осознанно шли к этому дню, шли от пьянства к трезвости, по мере движения вперёд понимая, что личная абстиненция не панацея и не решает проблемы алкоголизма. Мы твёрдо убеждены, что требуется повсеместная трезвость, и прежде всего трезвость ума! Мы не по слухам и не по книгам знаем, что такое пьянство, но мы, в отличие от других партий, также знаем, что такое трезвость. Мы сознательно выбрали трезвый путь развития для себя и своей семьи, теперь предлагаем трезвый политический путь развития для страны и для нации. Только трезвая Россия станет великой державой! Путь нации от разорения к достатку – это путь трезвой России.
Партия – это всегда революция, всегда стремление к власти, с целью изменения и улучшения существующего строя и порядка, преображения и обновления страны. Но, прежде всего, это революция в сознании масс, и изначально – революция в собственном сознании. Именно такой революцией могут стать трезвость и трезвомыслие для миллионов наших соотечественников. Именно такую революцию сознания нам предстоит совершить.
Партия – это часть общества, люди, объединённые идеей с целью достижения правового результата политическими способами. Поэтому чем больше сторонников идеи, тем могущественнее партия. Для приумножения собратников из недр гражданского общества и глубин народных масс членам партии необходимо много трудиться на идеологическом фронте. При существующей аполитичности и алкоголизации русского народа, который в России составляет более 80 % электората, следует ожидать, что название партии, где есть слова «сухой закон», вызовет у большинства как отторжение, так и насмешку. Но, тем не менее, мы считаем, что именно оно привлечёт к себе внимание соотечественников, пробудит спящее сознание масс, пополняя наше членство думающей, активной частью россиян.
В традиционных культурах народов России нет места самоотравлению. Каждый этнос испокон веков жил трезво, а если он начинал употреблять спиртное, то терял свою самобытность и уже на физическом уровне прекращал своё существование, как это уже произошло с 60 российскими этносами. Социал-патриоты, с целью сохранения исчезающих малочисленных народов, выступают за немедленное введение сухого закона во всех местах их проживания.
Выражения «сухой закон» и «полусухой закон» отражают отношение к реализации населению алкогольной продукции через торговую сеть. Если полусухой закон предполагает возможность продажи спиртного в ограниченном количестве в одни руки, то сухой закон этого не предусматривает. Правительства более 40 стран из года в год продлевают сухой закон, ещё свыше 80 государств, где разрешительные меры действуют исключительно в интересах туристской индустрии, культивируют полусухой закон, там, как правило, введена государственная монополия.
Алкоголефильный стиль поведения присущ европейской модели. Данный социальный шаблон, когда употребление спиртного возводится в ранг культа и достоинства, априори ложен и преступен, т.к. с ростом потребления алкоголя возрастает количество нарушений и преступлений, что даёт полное право государству ввести сухой закон.
В 2007 г. в России проживало 52 млн. мужчин в возрасте 15 – 69 лет, из которых около 40 % были с уголовным прошлым. Ежегодно по приговорам судов осуждается более 800 тыс. россиян, причём 9\10 из них совершили преступление в состоянии алкогольного опьянения. В общей сложности преступники содержатся более чем в 1000 закрытых режимных учреждениях. За 1991 – 2010 г. в России было осуждено 18,7 млн. человек. Для сравнения, на начало 2010 г. примерно такое же количество проживало в Белгородской, Брянской, Владимирской, Воронежской, Ивановской, Калужской, Костромской, Курской, Липецкой, Новгородской, Орловской, Рязанской, Смоленской, Тамбовской, Тверской и Ярославской областях; численность вооружённых сил Китая, США, России и Германии вместе взятых меньше 5 млн. человек.
По данным Росстата, в 2005 г. в России отбывали наказание 113 тыс. убийц. Всего же с 1991 по 2009 г. было убито более 900 тыс. россиян, т.е. 900 полков или 300 дивизий.
За 1990-2009 г. покончили жизнь самоубийством около 960 тыс. человек. С учётом примерно 670 тысяч случаев, насмерть случайно отравившихся алкоголем, потери нации составили 1,7 млн. человек, что соответствует населению двух крупных городов Сибири – Иркутска и Красноярска.
С 1991 г. от причин, связанных с алкоголем, ежегодно погибало от 500 тыс. до 1 млн. 200 тыс. россиян. Всего же за постсоветский период потери народонаселения России превысили 40 млн. человек.
В настоящее время в умах россиян имеется представление, что якобы есть алкоголь пищевой. Некоторые считают, что он изготовлен из «питьевого» этилового спирта путём его разбавления водой в различной концентрации. На самом деле, этиловый спирт, как химическое вещество С2Н5ОН, чрезвычайно токсичен, является не только протоплазматическим (клеточным) ядом, но и растворителем. Согласно техническим условиям ГОСТ 18300–72, этиловый спирт – сильно действующий наркотик, вызывающий сначала возбуждение, а затем паралич нервной системы. И вот этот яд предлагается жителям Российской Федерации с детских лет употреблять как пищевой продукт! Встречается алкоголь желеобразный, который зачастую можно обнаружить в кондитерских изделиях (конфеты и т.п.). Его включают в сладости с целью увеличения товарооборота, для приучения организма потребителя к этиловому спирту, выработки алкоголефильного рефлекса и формирования наркотической зависимости, прежде всего у детей и девочек-подростков. Т.е. в начале конфеты с алкоголем, потом алкоголь с конфетами, а затем просто алкоголь.
В парадигме социал-патриотизма политика и экономика – это две сестры: первая стоит на позициях народосбережения, вторая – народоувеличения и его взаимообогащения. Т.е. политика, экономика и народ – это триада, элементы которой взаимопитают и взаимообогащают друг друга. В случае товарооборота алкоголя мы наблюдаем совершенно иную картину, когда политика и экономика чужды народу, направлены против коренных этносов, служат орудием их разложения и истребления. Т.е. алкогольные изделия не имеют никакого отношения к экономике, т.к. спиртное приносит сплошные убытки национальному государству.
Тем не менее, в человеческом обществе всё ещё сохраняется верховенство прибыли над правом, когда происходит попрание личности и человеческого достоинства в интересах узкой группы производителей яда и наркотика. Свою деятельность они сопровождают информационной кампанией. На средства от реализации алкогольной отравы содержат медиа-холдинги, направленные на формирование массового наркогенного сознания. Через мифологизацию контркультурных, антитрадиционных норм навязывают общественности стереотипы алкоголефильного поведения, осуществляют программирование людей на пьянство.
С точки зрения политики, мы вправе рассматривать алкоголизм как теорию социальной деградации, проектная часть которой лежит в создании условий для умственного ослабления человечества, с целью захвата его материальных ресурсов и территорий.
В современном мире оглупление и отравление народных масс распространенное явление, что позволяет силам, паразитирующим на народе, закабалить этот народ. Примером тому служит русский и другие этносы Российской Федерации, оглуплённые лживыми сведениями про алкоголь и отравленные им, что сделало нацию безвольной и подневольной.
Мы осознали всю лживость, никчемность и опасность внушённого маразма, и, освободившись из гнусных тенёт, со знанием дела заявляем: алкоголизм – это не болезнь, это продукт политической суггестии.
Сегодня на каждого жителя Российской Федерации приходится от 14 до 18 л. этилового спирта в год, что позволяет держать народонаселение в глубоком наркотическом дурмане. По-сути, страна находится в состоянии наркогипноза. Прошедшие выборы очередной раз показали, что существующие партии – это сомнамбулы, озвучивающие тирады по команде гипнотизёра. Партия Сухого закона борется за право людей жить трезво и ратует за трезвую власть!
Наша задача заключается в том, чтобы сделать Россию свободным государством. Когда мы говорим о России, то подразумеваем не только территориальные границы, не только власть, стоящую на страже государственных интересов, но каждого жителя и всё народонаселение страны сразу. Именно человек, единый полиэтнический народ, вся нация в целом в поле зрения наших политических интересов. Мы настаиваем на прекращении одурачивания людей сказками об алкоголе и являемся категорическими противниками алкоголефильной демагогии, которая ведёт к росту продаж спиртного и сверх смертности. Мы давно уяснили, что алкоголизация – это политико-экономический процесс гипнотического усыпления масс, посредством умышленного приучения населения к спиртному, через информационно-психологическое программирование людей и создание социально-правовых условий для реализации, приобретения и употребления наркотика.
В последние десятилетия алкогольный бизнес приобрёл политическое влияние. Спаивая и уничтожая народ, алкоголисты – капиталисты, разбогатевшие на производстве и реализации спиртного, – вошли во власть, а во многих регионах, порой через своих ставленников, стали властью. Это позволило им не только экономически развиваться, доминировать в сфере сервиса и услуг, но и писать законы, скупать недвижимость, захватывать бизнес иной направленности.
В России алкогольная мафия является надгосударственной надстройкой. Мы подозреваем, что и надмежгосударственной, т.е. глобальной, что даёт ей мощнейший потенциал для управления миром, конечно же, в интересах преступного капитала, который первоначально складывался из денежных средств, получаемых за счёт тайного, а затем узаконенного спаивания аборигенов в разных концах света. В результате алкоголизации народов их жизнь прекращается и начинается существование, видимость жизни, деградация, вырождение. Можно предполагать, что сегодня те же силы тайно распространяют запрещённые наркотики, подбивая законодательную власть к их легализации.
В стране 98 % населения, старше 15 лет, употребляют алкогольные изделия, что позволяет думать о запланированном процессе социальной деградации, при которой общество теряет способность к благоприятному развитию. По мере увеличения объёма душевого потребления алкоголя начинаются процессы депопуляции нации, когда падает качество новорождённых детей и место здорового поколения занимают умственные и физические инвалиды.
В рамках современной терминологии следует говорить о человеческом капитале, который в России чрезвычайно низок. В связи с высокой смертностью и низкой рождаемостью происходит уменьшение массы национального трудового ресурса, в то время как нарастающая потребность в рабочей силе порождает закономерную нужду экономики в трудящихся. Экономическая концепция социал-патриотизма базируется на национальной политике обеспечения условий для рождения в семьях коренного населения как можно большего количества здоровых детей. Пока же психофизиологические изменения автохтонов, произошедшие в результате их массовой алкоголизации, не позволяют им конкурировать с работниками, которых руководители предприятий вынуждены завозить из «трезвых» регионов. В результате возникает общественно-правовая коллизия, выражающаяся в конфликтогенных взаимоотношениях культур, традиций, интересов. Местное население хронически находится в поиске работы, а приезжие занимают рабочие места, которые по справедливости должны бы принадлежать россиянам. Столь явное неуважение к старожилам со стороны правящего режима не может не вызывать роптаний и недовольства среди аборигенов.
Мигранты выделяются не только отношением к труду, но и религиозными убеждениями. Как правило, это мусульмане, религия которых отличается от современного православного христианства нетерпимостью к спиртному. Вместе с тем, именно среди торговцев алкогольной продукцией и нелегальными наркотиками большое количество выходцев из мусульманского мира. Партия трезвости будет вести непримиримую политическую и идеологическую борьбу с торговцами смерти, с теми, кто производит, реализует алкоголь и другие наркотики, и добиваться ужесточения законодательства в отношении изуверов (считая их врагами Отечества), наживающихся на горе и страдании миллионов россиян.
Есть подозрения, что насыщение русских территорий инородцами и иноземцами – это результат нечистоплотной или русофобской политики. Уже слышны заявления, что Москва не русская столица, что русских вообще не существует, что у каждой этнической группы своя нация и т.д. Всё это ведёт к нестабильности в межличностных взаимоотношениях, которые преподносятся СМИ как межнациональные столкновения, с одной единственной целью: разрушить национальное единство народов России. Поэтому в руках антирусской политики мигранты, – а это в основном крепкие, молодые мужчины, – представляют для страны реальную угрозу. Россияне не беспочвенно опасаются сценария, когда выйдя однажды утром из дома, могут увидеть возле своего подъезда вооружённого боевика, который ещё вечером был дворником, и уже не баранья кровь может политься на улицах и площадях русских городов, а кровь родственников и соплеменников. Подобное происходило в Киргизии, Узбекистане. Это же совершается в Ливии, Сирии, Ираке, Палестине. Сегодня во многих российских регионах народонаселение не хозяева, а потребители услуг, тогда как транспорт, отрасли ЖКХ, водоснабжение, пекарни, торговля продуктами питания и т.д. находятся в руках иноземцев. Коренным же россиянам предлагается употреблять алкоголь, табак и другие наркотики. Зачастую государственный менеджмент, банки, предприятия, экономика целых регионов работают не на страну.
Социал-патриоты заинтересованы обеспечивать рабочими местами русский и другие коренные народы. С принятием сухого закона начнётся оздоровление нации, воскрешение России. Это выразится в резком сокращении смертности во всех возрастных группах. Увеличится продолжительность жизни, закроются тюрьмы, опустеют больницы, повысится рождаемость, вырастет благосостояние, улучшится морально-нравственная атмосфера в обществе.
Мы – нация, одна большая, трезвая, дружная семья коренных этносов России, твёрдо и решительно говорим: «Нет политике спаивания и массового убийства алкоголем наших соплеменников! Нет грабительской экономике правящего режима! Нет вытеснению коренного населения пришельцами!» И, вместе с тем, торжественно и уверенно скандируем: «Да дружбе и взаимовыручке между всеми российскими этносами! Да экономической сплочённости всех трезвомыслящих сил России! Да российской многодетной семье!».
Мы - трезвенники, часть нации, объединившись в партию Сухого закона России, считаем, что национальные интересы российских этносов едины для всех: это крепкая многодетная семья, в которой должно быть не менее пяти детей; это создание благоприятных условий для рождения, проживания, воспитания и образования детей; это участие государства в обеспечении экономической стабильности семьи. Мы повернём политический курс России в сторону семьи, в сторону народа. Мы изменим жилищное законодательство. Государство будет строить дома с тем расчётом, чтобы на каждого члена семьи приходилось не менее 80 кв.м жилья. Обеспечим каждую российскую семью водой, теплом, газом. Предоставим возможность людям иметь землю, не менее 10 соток на каждого члена семьи. Каждая многодетная семья будет иметь государственные льготы, чем больше детей, тем существеннее будет помощь государства. Женщины-матери смогут не работать на производстве, т.к. государство будет обеспечивать их не только всем необходимым, но и денежными средствами, которые позволят домохозяйке вместе с детьми путешествовать по всему земному шару. Семья – опора человеку, семья – фундамент нации. Поэтому семейная политика будет главным приоритетом нашей внутренней политики.
Возноситься, и чествоваться будет человек труда: умственного, физического, эмоционального - труженик станет героем нашего времени. Образование, как и здравоохранение, для всех будет бесплатным, а выпускники вузов осознанно начнут трудиться во благо Отечества, во славу России. Политика социал-патриотизма позволит изменить отношение не только к человеку, но и к экономике: не человек будет рабом экономики, а экономика станет служить человеку.
Собратья! Перед нами длинный и нелёгкий путь во власть. Уже с сегодняшнего дня мы начинаем наш поход, который пройдёт через замороженные сердца жителей сёл и деревень, малых и больших городов, столиц всех регионов Российской Федерации. Нам предстоит заполнить информационные поля Интернет-сообществ, СМИ и коммуникации сведениями о нашей политической деятельности, призывая своих потенциальных сторонников вступать в партию трезвости. Нам придётся вдохновить руководителей, депутатов всех уровней идеями социал-патриотизма, просветить избирателей – рядовых граждан, соотечественников, родных, близких, знакомых, доказать им, что сухой закон – это начало новой, лучшей жизни для всех россиян. Много усилий надо будет приложить, чтобы идея отрезвления нации, идея сухого закона охватила умы учащихся всех учебных заведений России. Мы знаем, что будет трудно, но, как говорил Ф.Г. Углов: «Отступать нам некуда, позади – Россия». С Богом!
* * *
НАМ ПИШУТ
ПОПРАВКА
С большим интересом мы прочитали статью статью Н.Смоленцева-Соболя. Не можем согласиться с некоторыми фактами, которые он привел. Так, например, он пишет, что всенародного алкоголизма в Америке нет. Это верно. Но указывая количество сортов водки в ликеро-водочных магазинах, он утверждает, что насчитал всего 15 сортов. Столько же сортов виски, бренди, текилы (мексиканская водка) и других крепких напитков. Эта цифра показалась явно заниженной.
Чтобы перепроверить себя, мы отправились в ближайший магазин алкогольных напитков и насчитали там... 63 сорта самых различных водок. Одних только «Столичных» было до 10 сортов, а еще «Русский стандарт» в трех исполнениях, американские водки «Попов», «Николас» и т.д. Кроме того, польские, канадские, немецкие, шведские, французские, голландские, норвежские, финнские, испанские, турецкие, а также корейские, японские и вьетнамские и македонские водки. Перечислять их заняло бы страницы. Просто нужна поправка – 63 сорта!!!
Мы не стали подсчитывать видов бурбона, виски, текилы, коньяков и рома. Могу только сказать, что каждого вида напитков было немногим меньше, чем водок. Одного рома «Баккарди» до десятка подвидов! Цены самые разные, от новой очень недорогой американской водки «Майорска» стоимостью 7 долларов за литровую бутылку (любители говорят, что на сегодня это одна из лучших водок в Америке и гоняются за нею), до немецкой «Кеттель-1» за 75 долларов, но за 1,5 литра.
Впрочем, Н.Смоленцев-Соболь в главном прав: алкоголизм как национальное бедствие в Америке изжит. Также изживается табакокурение, почти ушла в прошлое практика табакожевания и только большие любители и оригиналы покупают трубочный или листовой табак. Знаем одного профессора социологии, который в свои 60 лет сам крутит себе сигары из листового табака.
Стойко держится привычка курения марихуаны, особенно в студенческой среде и местах общения артистической богемы: среди художников, дизайнеров, актеров, музыкантов, певцов, в общем, разного рода работников сцены. Но марихуана не вызывает привыкания, как алкоголь. Поэтому в американском обществе постоянно ведется кампания за легализацию марихуаны, а в некоторых штатах она легально используется как лечебное средство.
Что же касается рабочей Америки, то после трудового дня принято пропустить бутылку или банку пива, по пятницам – два-три «шата» 40-градусного (это примерно 70-100 граммов). Больше пить нет смысла, здесь требуется трезвость, энергия, способность продуктивно работать, и это вознаграждается высоким уровнем жизни. Наверное, в этом большая разница с той страной, из которой мы уехали.
Калинины,
Бостон, штат Массачусеттс.
РЕДАКЦИЯ «ВЕРНОСТИ» СОВЕТУЕТ СВОИМ ЧИТАТЕЛЯМ ПОДПИСЫВАТЬСЯ, ЧИТАТЬ И ДЕЛИТЬСЯ СОДЕРЖАНИЕМ ЕДИНСТВЕННОЙ В ЗАРУБЕЖНОЙ РУСИ, ГАЗЕТЫ ПРИЗЫВАЮЩЕЙ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ К ОБЪЕДИНЕНИЮ "ОСКОЛКОВ" ПРЕЖДЕ ЕДИНОЙ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ЗАГРАНИЦЕЙ, СТРЕМЛЕНИИ ИДТИ ПО УКАЗАННОМУ ЦЕРКОВЬЮ И РУКОВОДИТЕЛЯМИ БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ ПУТИ, ДЛЯ СПАСЕНИЯ СВОЕЙ ДУШИ И ПОСТРОЕНИЯ СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО ДЛЯ БУДУЩИХ ПОКОЛЕНИЙ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ.
1948 - 2013
" Н А Ш А С Т Р А Н А "
Основана 18 сентября 1948 г. И.Л. Солоневичем. Издательница: Лидия де Кандия. Редактор: Николай Леонидович Казанцев. 9195 Collins Ave. Apt. 812, Surfside, FL. 33154, USA Tel: (305) 322-7053
Электронная версия "Нашей Страны" www.nashastrana.info
Просим выписывать чеки на имя редактора с заметкой "for deposit only" Денежные переводы на: Bank of America, 5350 W. Flagler St. Miami, FL. 33134, USA. Account: 898018536040. Routing: 063000047.
Цена годовой подписки: В Аргентине - 200 песо, Европе 55 евро, Австралии - 80 долл. Канаде - 70 долл. США - 65 ам. долл. Выписывать чеки на имя:Nicolas Kasanzew, for deposit only.
===============================================================================================
ВЕРНОСТЬ (FIDELITY) Церковно-общественное издание
“Общества Ревнителей Памяти Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого)”.
Председатель “Общества” и главный редактор: проф. Г.М. Солдатов. Технический редактор: А. Е. Солдатова
President of The Blessed Metropolitan Anthony (Khrapovitsky) Memorial Society and Editor in-Chief: Prof. G.M. Soldatow
Сноситься с редакцией можно по е-почте: GeorgeSoldatow@Yahoo.com или
The Metropolitan Anthony Society, 3217-32nd Ave. NE, St. Anthony Village, MN 55418, USA
Secretary/Treasurer: Mr. Valentin Wladimirovich Scheglovski, P.O. BOX 27658, Golden Valley, MN 55427-0658, USA
Список членов Правления Общества и Представителей находится на главной странице под: Contact
To see the Board of Directors and Representatives of the Society , go to www.metanthonymemorial.org and click on Contact
Please send your membership application to: Просьба посылать заявления о вступлении в Общество:
Treasurer/ Казначей: Mr. Valentin Wladimirovich Scheglovski, P.O. BOX 27658, Golden Valley, MN 55427-0658, USA
При перепечатке ссылка на “Верность” ОБЯЗАТЕЛЬНА © FIDELITY
Пожалуйста, присылайте ваши материалы. Не принятые к печати материалы не возвращаются.
Нам необходимо найти людей желающих делать для Верности переводы с русского на английский, испанский, французский, немецкий и португальский языки.
Мнения авторов не обязательно выражают мнение редакции. Редакция оставляет за собой право редактировать, сокращать публикуемые материалы. Мы нуждаемся в вашей духовной и финансовой поддержке.
Any view, claim, or opinion contained in an article are those of its author and do not necessarily represent those of the Blessed Metr. Anthony Memorial Society or the editorial board of its publication, “Fidelity.”
===========================================================================
ОБЩЕСТВО БЛАЖЕННЕЙШЕГО МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ
По-прежнему ведет свою деятельность и продолжает издавать электронный вестник «Верность» исключительно за счет членских взносов и пожертвований единомышленников по борьбе против присоединения РПЦЗ к псевдоцеркви--Московской Патриархии. Мы обращаемся кo всем сочувствующим с предложением записаться в члены «Общества» или сделать пожертвование, а уже ставшим членам «Общества» напоминаем o возобновлении своих членских взносов за 2006 год.
Секретарь-казначей «Общества» В.В. Щегловский
The Blessed Metropolitan Anthony Society published in the past, and will continue to publish the reasons why we can not accept at the present time a "unia" with the MP. Other publications are doing the same, for example the Russian language newspaper "Nasha Strana" www.nashastrana.info (N.L. Kasanzew, Ed.) and on the Internet "Sapadno-Evropeyskyy Viestnik" http://www.karlovtchanin.eu, (Rev.Protodeacon Dr. Herman-Ivanoff Trinadtzaty, Ed.). Russian True Orthodox Church publication in English: http://ripc.info/eng, in Russian: , www.catacomb.org.ua, Lesna Monastery: http:www.monasterelesna.org/, "ROAC" (US) http://www.roacusa.org/ There is a considerably large group of supporters against a union with the MP; and our Society has representatives in many countries around the world including the RF and the Ukraine. We are grateful for the correspondence and donations from many people that arrive daily. With this support, we can continue to demand that the Church leadership follow the Holy Canons and Teachings of the Orthodox Church.
===========================================================================================================================================================================================
БЛАНК О ВСТУПЛЕНИИ - MEMBERSHIP APPLICATION
ОБЩЕСТВО РЕВНИТЕЛЕЙ ПАМЯТИ БЛАЖЕННЕЙШЕГО
МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ (ХРАПОВИЦКОГО)
THE BLESSED METROPOLITAN ANTHONY MEMORIAL SOCIETY
Желаю вступить в члены общества. Мой годовой членский взнос в размере $ 25
с семьи прилагаю. Учащиеся платят $ 10. Сумма членского взноса относится только к жителям США, Канады и Австралии, остальные платят сколько могут.
(Более крупные суммы на почтовые, типографские и другие расходы принимаются с благодарностью.)
I wish to join the Society and am enclosing the annual membership dues in the amount of $25 per family. Students
pay $ 10. The amount of annual dues is only for those in US, Canada and Australia. Others pay as much as they can afford.
(Larger amounts for postage, typographical and other expenses will be greatly appreciated)
ИМЯ - ОТЧЕСТВО
- ФАМИЛИЯ _______________________________________________________________NAME—PATRONYMIC (if any)—LAST NAME _______________________________________________________
АДРЕС И ТЕЛЕФОН:___________________________________________________________________________
ADDRESS & TELEPHONE ____________________________________________________________________________
Если Вы прихожан/ин/ка РПЦЗ или просто посещаете там церковь, то согласны ли Вы быть Представителем Общества в Вашем приходе? В таком случае, пожалуйста укажите ниже название и место прихода.
If you are a parishioner of ROCA/ROCOR or just attend church there, would you agree to become a Representative of the Society in your parish? In that case, please give the name and the location of the parish:
===============================================================================================