СВЕТ НЕГАСИМЫЙ.

ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ ЕЛИЗАВЕТА ФЁДОРОВНА.

©  Елена Семёнова 

Перепечатка разрешается только после письменного разрешения автора

В мае 1916 года Великая Княгиня Елизавета Фёдоровна отмечала 25-летие своего пребывания в Москве. Среди многочисленных депутаций, прибывших поздравить её с этой знаменательной датой, была и депутация от Иверской общины сестёр милосердия Красного Креста, которая всё это время была предметом особого попечения Матушки Великой . Настоятель общинной церкви во имя Иверской иконы Божией матери, о. Сергий Махаев (свщмч.) обратился к августейшей покровительнице с приветственным словом:
- Иверская община, благодарная за постоянную память о ней Вашего Высочества, просит принять в молитвенную память о ней это священное изображение великомученицы Ирины, память которой празднуется Святой Церковью 5 мая, в тот день, когда двадцать пять лет тому назад Вы вступили на землю московскую с тем, чтобы никогда уже не покидать её.
Когда святая Ирина вознамерилась променять славу и царство земные на Царствие Божие, в окно её дворца влетел голубь с масличною веткою и, положив её на стол, вылетел. За ним влетел орёл с венком из разных цветов и тоже оставил его на столе. В другое окно влетел ворон и оставил на столе небольшую змею.
Ваше Высочество! Мы видели в жизни Вашей кроткого чистого голубя с благодатной веткой мира и милосердия. Мы знаем, что не избежали Вы и жала змиина в скорбях и тяжких испытаниях, приносимых нам врагом рода человеческого. Мы молим, чтобы в час воздаяния Господня по делам нашим сподобились Вы увидеть и царственного орла с венцом награды за подражание великомученице в оставлении славы мира ради славы небесной.
Самое имя святой – Ирина значит «мир». Да ниспошлёт Вам Господь ещё здесь, на земле, тот мир, который оставил Христос возлюбившим Его, мир спокойной совести, уверенной в святыне совершаемого дела самоотверженной любови, творимого с радостью и с упованием Жизни Вечной. Аминь.
Уподобление Великой Княгини святой Ирине оказалось пророческим. Уже вскоре мученический венец увенчает и её главу. Тогда, в 1916 году явились первые знаки надвигающейся катастрофы. Народ, как отмечал в своём дневнике мыслитель Л.А. Тихомиров, был уже «нервно пьян». До того, что впервые камни полетели в карету Елизаветы Фёдоровны, дотоле столь почитаемой в Москве. Были пущены слухи, что в Марфо-Мариинской обители скрывается брат Великой Княгини, Великий герцог Гессенский Эрнест, прибывший в Россию для переговорах о сепаратном мире. В какое-то утро угрюмая толпа, распаляемая шустрыми агитаторами, собралась у ворот обители.
- Немку долой! Выдайте шпиона! – раздались крики, и в окна полетели камни и куски кирпича.
Внезапно ворота раскрылись, и перед разъярённой толпой погромщиков предстала Елизавета Фёдоровна. Она была совершенно одна, бледная, но спокойная. Погромщики замерли в изумлении, и, воспользовавшись наступившей тишиной, Матушка Великая спросила громким голосом, что им нужно. На требование вожаков выдать герцога Эрнеста, Елизавета Фёдоровна спокойно ответила, что его здесь нет, и предложила осмотреть обитель, предупредив, чтобы не тревожили больных. В толпе возобновилось безумство, и, казалось, что она вот-вот бросится на августейшую настоятельницу и растерзает её. Вовремя подоспевший конный отряд полиции разогнал демонстрантов, пострадавшим при этом сёстры обители по указанию Великой Княгине тотчас оказали медицинскую помощь.
Всё происходящее воскрешало в памяти ужасы революции 1905 года. Та, первая, революция отняла у Елизаветы Фёдоровны мужа. Великий Князь Сергей Александрович был разорван бомбой, брошенной в его карету террористом Каляевым. Взрыв был такой силы, что, как рассказывали, сердце мученика обнаружили на крыше одного из домов… Примчавшаяся на место трагедии Великая Княгиня собственноручно собирала останки супруга. Своей сестре она писала, что в тот момент ею владела лишь одна мысль: «Скорее, скорее – Сергей так ненавидел беспорядок и кровь». Горе Елизаветы Фёдоровны было огромно, но её самообладания хватило на то, чтобы приехать к постели умирающего кучера Великого Князя и, чтобы утешить страдальца, сказать ему с ласковой улыбкой, что Сергей Александрович уцелел и направил её справится о состоянии верного человека. Успокоенный кучер вскоре скончался. Великая же Княгиня совершила подвиг ещё больший – навестила в тюрьме убийцу мужа. Это не было рисовкой или позой, но движением милосердной души, страдающей от того, что погибает другая душа, пусть даже это – душа злодея. Её желанием было пробудить в убийце спасительное раскаяние. В эти чёрные дни единственный раз озарила её измученное лицо улыбка – когда ей сообщили, что Каляев положил рядом с собой принесённую ею иконой. Убийца, однако же, не пожелал раскаяться и был казнён, несмотря на ходатайство Елизаветы Фёдоровны сохранить ему жизнь.
После гибели мужа Великая Княгиня решила полностью посвятить себя служению Богу и ближним. Она и прежде много времени уделяла делам милосердия. В дни Русско-Японской войны ею были сформированы несколько санитарных поездов, открыты госпитали для раненых, в которых она регулярно бывала сама, созданы комитеты по обеспечению вдов и сирот. Елизаветой Фёдоровной был устроен оборудованный всем необходимым санаторий для раненых на берегу Чёрного моря, у Новороссийска. Кремлёвский дворец она заняла мастерскими женского труда помощи солдатам, где ежедневно трудилась и сама. Теперь же Великая Княгиня оставила свет и, продав все свои драгоценности, приступила к осуществлению своей мечты – постройке обители, в которой бы служение Марии соединялось со служением Марфы, подвиг молитвы с подвигом служения ближним. «Очень занимательно само наименование, какое Великая княгиня дала созданному ею учреждению, - писал митрополит РПЦЗ Анастасий (Грибановский), – Марфо-Мариинская обитель; в нём заранее предопределялась миссия последней. Община предназначалась быть как бы домом Лазаря, в котором так часто пребывал Христос Спаситель. Сёстры обители призваны были соединить и высокий жребий Марии, внемлющей вечным глаголам жизни, и служение Марфы, поскольку они учреждали у себя Христа в лице Его меньших братий…»
Выбор столь нелёгкого пути казался многим странным. Одни недоумённо пожимали плечами, другие поддерживали Елизавету Фёдоровну. Среди последних была Александра Николаевна Нарышкина. Во время Русско-Японской войны она организовала на свои средства лазареты для раненых солдат и была очень близка с Великой Княгиней. Благотворительница, покровительница народных художественных промыслов, она была убита большевиками в 1919 году в Тамбове. Больную семидесятилетнюю старуху на носилках вынесли из дома и повезли на окраину города – к месту расстрела. По дороге она скончалась. Александре Николаевне было адресовано письмо Елизаветы Фёдоровны, в которой она объясняла причины, побудившие её избрать свой путь: «Я счастлива, что Вы разделяете моё убеждение в истинности выбранного пути; если бы Вы знали, до какой степени я чувствую себя недостойной этого безмерного счастья, ибо, когда Бог даст здоровье и возможность работать для Него, это и есть счастье.
Вы ведь достаточно меня знаете, чтобы понять, что я не считаю свою работу чем-то совершенно необыкновенным, я ведь знаю, что в жизни каждый – в своём кругу, самом узком, самом низком, самом блистательном… если мы при этом и исполняем свой долг и в душе нашей и молитвах доверяем своё существование Богу, чтобы Он нас укрепил, простил нам наши слабости и наставил бы нас (направил на путь истинный). Моя жизнь сложилась так, что с блеском в большом свете и обязанностями по отношению к нему покончено из-за моего вдовства; если бы я попыталась играть подобную роль в политике, у меня бы ничего не получилось, я бы не смогла принести никому никакой пользы, и мне самой это не принесло бы никакого удовлетворения. Я одинока – люди, страдающие от нищеты и испытывающие всё чаще и чаще физические и моральные страдания, должны получать хотя бы немного христианской любви и милосердия – это меня всегда волновало, а теперь стало целью моей жизни…
…Вы можете вслед за многими сказать мне: оставайтесь в своём дворце в роли вдовы и делайте добро «сверху». Но, если я требую от других, чтобы они следовали моим убеждениям, я должна делать то же, что они, сама переживать с ними те же трудности, я должна быть сильной, чтобы их утешать, ободрять своим примером; у меня нет ни ума, ни таланта – ничего у меня нет, кроме любви к Христу, но я слаба; истинность нашей любви к Христу, преданность Ему мы можем выразить, утешая других людей – именно так мы отдадим Ему свою жизнь…»
В Марфо-Мариинской обители всё устраивалось по указанию Елизаветы Фёдоровны. Не было ни единого деревца, посаженного не по её распоряжению. В создании внешнего облика обители соединилось искусство сразу нескольких гениев: архитектора Щусева, скульптора Конёнкова, художников Васнецова, входившего в ближний круг Великой Княгини и её покойного мужа, и Корина, бывшего в ту пору учеником Васнецова и женившегося впоследствии на воспитаннице обители.
В апреле 1910 года в звание крестовых сестёр любви и милосердия были посвящены 17 сестёр обители во главе с Елизаветой Фёдоровной, впервые сменившей траур на монашеское одеяние. В тот день Матушка Великая сказала своим сёстрам: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих».
Своей жизнью Великая Княгиня старалась подражать преподобным. Она тайно носила власяницу и вериги, спала на деревянной кровати без матраца и на жёсткой подушке всего по несколько часов, в полночь вставала на молитву и обходила больных, соблюдала все посты и даже в обычное время не употребляла мясного (даже рыбу) и ела очень мало. Никакого дела не предпринимала Елизавета Фёдоровна без совета своих духовных отцов, в полном послушании которым находилась. Матушка Великая постоянно пребывала в молитвенном состоянии, творя «Иисусову молитву». О ней она писала брату: «Эту молитву каждый христианин повторяет, и хорошо с ней засыпать, и хорошо с ней жить. Говори её иногда, дорогой, в память твоей старшей любящей сестры».
Дела милосердия, совершённые Елизаветой Фёдоровной, неисчислимы. Трудясь в созданной при обители больнице для бедных, она брала на себя самую ответственную работу: ассистировала при операциях, делала перевязки – и всё это с лаской и теплотой, с утешительным словом, бывшим целебным для больных. Однажды в больницу привезли женщину, случайно опрокинувшую на себя керосиновую печку. Всё тело её представляло собой один сплошной ожёг. Врачи признали положение безнадёжным. Великая Княгиня взялась лечить несчастную сама. «Она делала ей перевязки по два раза в день, - пишет Любовь Миллер в своей книге о Елизавете Фёдоровне, - Перевязки были длительными – по два с половиной часа – и до того мучительны, что Великой княгине приходилось всё время останавливаться, чтобы дать отдых женщине и успокоить её. От язв больной исходил отвратительный запах, и после каждой перевязки одеяние Елизаветы Фёдоровны надо было проветривать, чтобы избавиться от него. Но, несмотря на это Высокая настоятельница продолжала ухаживать за больной до тех пор, пока она не поправилась…»
Матушка Великая имела подлинную целительную силу. Известные хирурги приглашали её ассистировать при трудных операциях в других госпиталях, и она всегда соглашалась.
Елизавета Фёдоровна присутствовала при последнем вздохе всякого умирающего больного своей больницы и сама ночи напролёт читала Псалтирь над ним. Сестёр она обучала тому, как правильно подготовить неизлечимо больного к переходу в вечную жизнь. «Не страшно ли, что мы из ложной гуманности стараемся усыплять таких страдальцев надеждою на их мнимое выздоровление, - говорила она. – Мы оказали бы им лучшую услугу, если бы заранее приготовили их к христианскому переходу в вечность».
Забота об умирающих подчас служила не только помощью им, но и спасением их близким. Какое-то время в больнице лежала умирающая от рака женщина. Её муж, рабочий, был безбожником и ненавистником Царствующего дома. Ежедневно навещая жену, он с удивлением замечал, с какой заботой к ней относятся. Особенное участие проявляла одна из сестёр. Она садилась у кровати больной, ласкала её, говорила утешительные слова, давала лекарства и приносила разные сладости. На предложение исповедаться и причаститься несчастная ответила отказом, но это не изменило отношения сестры. Она оставалась при ней всё время агонии, а затем с другими сёстрами омыла и одела её. Потрясённый вдовец спросил, кто же эта чудная сестра, больше родных отца и матери хлопотавшая о его жене. Когда ему ответили, что это и есть Великая Княгиня, он расплакался и бросился к ней благодарить и просить прощения, что, не зная её, так её ненавидел. Ласковый приём, оказанный ему, ещё более растрогал этого человека, и он пришёл к вере.
Кроме больницы Елизавета Фёдоровна открыла дом для чахоточных женщин. Здесь они обретали надежду на выздоровление. Великая Княгиня регулярно приезжала сюда. Благодарные пациентки обнимали свою благодетельницу, не задумываясь, что могут заразить её. Она же, веря, что здоровье её находится в руках Божиих, никогда не уклонялась от объятий. Умирающие передавали Матушке Великой своих детей, твёрдо зная, что она позаботится о них.
И Елизавета Фёдоровна заботилась. Мальчики устраивались в общежития, девочки – в закрытые учебные заведения или приюты. Последняя монахиня Марфо-Мариинской обители матушка Надежда вспоминала: «Как-то одна из сестёр приходит в подвал: молодая мать, туберкулёз в последней стадии, два ребёнка в ногах, голодные… Маленький рубашонку натягивает на коленки. Глаза блестящие, лихорадочные, умирает, просит устроить детей… …Нина вернулась, рассказывает всё. Матушка заволновалась, тут же позвала старшую сестру: «Немедленно – сегодня же – устроить в больницу. Если нет мест, пусть поставят подставную койку!» Девочку взяли к себе в приют. Мальчика определили потом в детдом… Сколько их было, ситуаций, прошедших через Её руки? Без счёта. И в каждой Она участвовала – будто это была единственная – близка Ей судьба».
В одном из приютов перед визитом Высокой гостьи маленьких девочек наставляли: «Войдёт Великая Княгиня, вы все – хором: «Здравствуйте!» и – целуйте ручки».
- Здравствуйте и целуйте ручки! – воскликнули дети, когда Елизавета Фёдоровна вошла, и протянули свои ручки для поцелуя. Матушка Великая перецеловала все их, затем утешала сконфуженную директрису, а на другой день привезла множество подарков.
В приюте Серафимо-Дивеевского монастыря вспыхнула эпидемия тифа. Десятки детей лежали в кроватках, и смерть склонялась над ними. Проведать больных приехала Елизавета Фёдоровна. Одна из воспитанниц вспоминала: «И вдруг открылась дверь – и вошла Она. Это было как солнце. Все Её руки были заняты кульками и подарками. Не было кровати, на край которой Она не присела. Её рука легла на каждую лысую головку. Сколько было раздарено конфет и игрушек! Ожили, засияли все грустные глазки. Кажется, после Её прихода – среди нас уже больше никто не умирал».
Великая Княгиня спасала детей, погибающих в притонах. Она вместе с другими сёстрами ходила по смрадным переулкам Хитровки, не боялась посещать такие уголки, куда мало кто решился бы заглянуть. Вид потерявших человеческий образ людей не пугал и не отталкивал её. «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено», - говорила Матушка Великая.
Неутомимо ходила она из притона в притон, уговаривала родителей передать ей на воспитания своих детей. Ей удавалось достучаться до их помрачённых душ, и, расчувствовавшись до слёз, они вверяли Великой Княгине детей, вырываемых таким образом из бездны разврата.
Ни один обитатель Хитровки не посмел оскорбить Елизавету Фёдоровну. Однажды, зайдя в один из притонов, она окликнула сидевшего там бродягу:
- Добрый человек…
- Какой он добрый? – сразу раздалось в ответ. – Это последний вор и негодяй!
Но Матушка Великая оставила это замечание без внимания и попросила бродягу донести до обители тяжёлый мешок с деньгами и вещами для раздачи бедным.
- Я немедленно исполню вашу просьбу, Ваше Высочество!
В притоне поднялся шум. Великую Княгиню убеждали, что избранный ею непременно украдёт мешок. Но она осталась непреклонна. Когда Елизавета Фёдоровна вернулась в обитель, ей доложили, что какой-то бродяга принес её мешок. Его немедленно накормили, и он, попросив проверить содержимое мешка, попросил взять его на работу в обитель. Матушка Великая назначила его помощником садовника. С той поры бывший бродяга перестал пить и воровать, работал на совесть и усердно посещал храм.
Кроме всего прочего, Елизавета Фёдоровна организовала кружок для взрослых и детей, которые собирались по воскресеньям работать для бедных детей. Члены кружка шили платья, нуждающимся безработным женщинам заказывалась верхняя одежда, на пожертвованные деньги закупалась обувь – в итоге только за 1913 года было одето свыше 1800 детей из бедных семей.
При обители существовала бесплатная столовая для бедных, отпускавшая ежедневно свыше 300 обедов, библиотека в 2000 книг, Воскресная школа для полуграмотных и безграмотных женщин и девушек, работавших на фабрике.
Гофф-дама принцессы Виктории Баттенбергской, сестры Елизаветы Фёдоровны, Нонна Грэйтон вспоминала о Марфо-Мариинской обители и её настоятельнице: «У неё никогда не было слов «не могу», и никогда ничего не было унылого в жизни Марфо-Мариинской обители. Всё было там совершенным как внутри, так и снаружи. И кто бывал там, уносил с собой прекрасное чувство». Митрополит Анастасий писал: «Она способна была не только плакать с плачущими, но и радоваться с радующимися, что обыкновенно труднее первого… Она лучше многих инокинь соблюдала великий завет святого Нила Синайского: блажен инок, который всякого человека почитает как бы богом после Бога. Найти хорошее в каждом человеке и «милость к падшим призывать» было всегдашним стремлением Её сердца».
К пятилетию обители была издана брошюра о ней, написанная самой Матушкой Великой, хотя подписи автора на книге не стояло. Брошюра оканчивалась следующим наставлением: «Господь видит душу. Наш долг служить и сеять, не ожидая немедленного плода или награды. Сеющий в плоть свою от плоти пожнёт тление; а сеющий в дух от духа пожнёт жизнь вечную. Делая добро, да не унываем: ибо в своё время пожнём, если не ослабеем. Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере (Галл. 6, 8-10).
Как же не понять, что если при помощи Господа нам удастся заронить в падшую душу искру Божию хотя бы на мгновение и тем возбудить чувство сокрушения, дав подышать благоуханием Неба, то это будет уже духовный плод, а таких плодов может быть даже много, ибо жива душа у самого падшего человека, как показал благоразумный разбойник…
Мы должны подняться от скорбной земли – до Рая и радоваться с Ангелами об одной спасённой душе, об одной чаше холодной воды, поданной во Имя Господа.
Всё нужно делать с молитвой, для Бога, а не для человеческой славы. Читая Святое Евангелие, мы окрыляемся; разве не утешительно будет слышать от Божественного Учителя: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 40)?
Но опять и в этих мыслях надо смиряться и помнить: «Так и вы, когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17, 10)…
Вера, говорят, оскудела, а всё-таки она ещё жива. Но мы так часто живём для себя, что делаемся близорукими и проходим со своими горестями мимо чужих скорбей, не понимая, что делить своё горе – это его уменьшить, а делить свою радость – это её увеличить.
Откроем наши души, чтобы Божественное солнце Милосердия их согрело».
Из всех добродетелей наибольшей Елизавета Фёдоровна считала милосердие, причём даже в самом малом его проявлении. «Разве трудно, - говорила она, - оказать участие человеку в скорби: сказать доброе слово – тому, кому больно; улыбнуться огорчённому, заступиться за обиженного, умиротворить находящихся в ссоре; подать милостыню нуждающемуся… И все такие лёгкие дела – если делать их с молитвой и любовью, сближают нас с Небом и Самим Богом». «Счастье состоит не в том, чтобы жить во дворце и быть богатым, – писала Елизавета Федоровна своим воспитанникам – детям великого князя Павла Александровича (младшего брата Сергея Александровича) Марии и Дмитрию. – Всего этого можно лишиться. Настоящее счастье то, которое ни люди, ни события не могут похитить. Ты его найдешь в жизни души и отдании себя. Постарайся сделать счастливым тех, кто рядом с тобой, и ты сам будешь счастлив». Другим наиболее частым наставлением Матушки Великой было такое: «Ныне трудно найти правду на земле, затопляемую всё сильнее и сильнее греховными волнами; чтобы не разочароваться в жизни, надо правду искать на небе, куда она ушла от нас».
Во всех начинаниях Великую Княгиню неизменно поддерживал Государь и её венценосная сестра. Сёстры всегда были очень близки, велико было их духовное родство, имевшее в основе своей глубокую религиозность. К сожалению, в последние годы отношения их омрачила мрачная тень Распутина. «Этот ужасный человек хочет разлучить меня с ними, - говорила Елизавета Фёдоровна, - но, слава Богу, этого ему не удаётся». Игумен Серафим писала в своей книге «Мученики христианского долга»: «Покойная была умудрена настолько, что редко ошибалась в людях. Она глубоко скорбела, что епископ Феофан, будучи духовником и духовным руководителем Государыни, верил Григорию Распутину и представил его как редкого в наше время подвижника-прозорливца…
Сколько бы Григорий и другие подобные ему люди ни добивались приёма Великой княгини, но она в этом отношении была тверда, как адамант, ни разу никого из таковых не принимала…»
Елизавета Фёдоровна видела в Распутине огромное зло и опасность. Когда, находясь в Костроме, она узнала, что «старец» находится там же и своим присутствием марает торжество трёхсотлетия дома Романовых, то в ужасе закричала и, упав на колени перед иконами, долго молилась.
Многие искренне преданные Государю и Отечеству люди не раз обращались к Великой Княгине с просьбой повлиять на августейшую сестру, раскрыть ей глаза на совершаемую роковую ошибку. Но изменить мнение матери страждущего от страшной болезни ребёнка относительно единственного человека, который умел облегчить его мучения, было невозможно. Все попытки, предпринимаемые в этом отношении Елизаветой Фёдоровной, терпели неудачу. После последнего разговора на больную тему в отношении Императрицы к сестре проступило охлаждение. Это была их последняя встреча. Через несколько дней Распутин был убит. Ещё не зная об участии в этом деле своего племянника Дмитрий Павловича, Матушка Великая послала ему неосторожную телеграмму. Её содержание стало известно Александре Фёдоровне, которая сочла сестру причастной к заговору. Даже много позже, уже находясь в заточении, она не смогла преодолеть этого столь ошибочного подозрения. Тогда, следуя в Алапаевск через Екатеринбург, Великая Княгиня сумела передать в Ипатьевский дом пасхальные яйца, шоколад и кофе. В ответ она получила благодарное письмо Княжны Марии Николаевны, от Императрицы письма не последовало…
Елизавета Фёдоровна очень боялась войны, помня, к каким страшным последствиям привела японская кампания. Когда она всё же была объявлена, Матушка Великая говорила игумену Серафиму, что «Государь войны не желал, война вспыхнула вопреки его воле… Винила она возгордившегося императора Вильгельма, что он послушался тайного внушения мировых врагов, потрясающих основы мира… нарушил завет Фридриха Великого и Бисмарка, которые просили жить в мире и дружбе с Россией…»
Во время войны Великая Княгиня неустанно работала. Госпитали, санитарные поезда, забота о раненых и осиротевших семьях – всё, с чего начинался её путь Милосердия десять лет тому назад, возобновилось вновь. Елизавета Фёдоровна и сама ездила на фронт. Однажды на одном из официальных мероприятий ей пришлось заменить подле Императора заболевшую сестру. Принятие Государем поста Верховного Главнокомандующего беспокоило её. Как пишет Любовь Миллер, «она знала, что никто другой, как только сам Император, мог вдохновить свои войска на новые подвиги, но боялась, что долгое пребывание Государя в Ставке, вдали от Царского Села и Петрограда, может пагубно отразиться на внутреннем положении страны…»
Незадолго до Февральской революции о. Митрофан Сребрянский (свщмч.), духовник Марфо-Мариинской обители, увидел предутренний сон, содержание которого поведал Матушке Великой перед началом службы:
- Матушка, я так сильно взволнован только что виденным мною сном, что не могу сразу начать служение Литургии. Может быть, рассказав его Вам, я смогу прояснить увиденное. Я видел во сне четыре картины, сменяющие друг друга. На первой – полыхающая церковь, которая горела и рушилась. На второй картине – предо мной предстала Ваша сестра Императрица Александра в траурной рамке. Но вдруг из её краёв появились белые ростки, и белоснежные лилии покрыли изображение Государыни. Третья картина явила Архангела Михаила с огненным мечом в руках. На четвёртой – я увидел молящегося на камне преподобного Серафима.
- Я объясню Вам значение этого сна, - подумав, ответила Елизавета Фёдоровна. – В ближайшее время нашу Родину ждут тяжкие испытания и скорби. От них пострадает наша Русская Церковь, которую Вы видели горящей и гибнущей. Белые лилии на портрете моей сестры говорят о том, что жизнь Её будет покрыта славой мученического венца… Третья картина – Архангел Михаил с огненным мечом – предсказывает то, что Россию ожидают великие сражения Небесных Сил Бесплотных с тёмными силами. Четвёртая картина обещает нашему Отечеству сугубое предстательство преподобного Серафима.
Да помилует Господь Русь святую молитвами всех русских святых. И да сжалится над нами Господь по велицей Своей Милости!
Февральская революция выпустила на просторы России толпы уголовников. В Москве шайки оборванцев грабили и жгли дома. Великую Княгиню не раз просили быть осторожнее и держать врата обители на запоре. Но она не боялась никого, и амбулатория больницы продолжала оставаться открытой для всех.
- Разве вы забыли, что ни один волос не упадёт с вашей головы, если на то не будет воля Господня? – отвечала Матушка Великая на все предостережения.
Однажды в обитель явились несколько пьяных погромщиков, непристойно ругавшихся и ведших себя разнузданно. Один из них, в грязной солдатской форме, стал кричать на Елизавету Фёдоровну, что она больше не Её Высочество, и кто она такая теперь.
- Я здесь служу людям, - спокойно ответила Великая Княгиня.
Тогда дезертир потребовал, чтобы она перевязала язву, бывшую у него в паху. Матушка Великая усадила его на стул и, встав на колени, промыла рану, перебинтовала и сказала прийти на перевязку на следующий день, чтобы не началось гангрены.
Озадаченные и смущённые погромщики покинули обитель…
Елизавета Фёдоровна не питала ни малейшей злобы против бунтующей толпы.
- Народ – дитя, - говорила она, - он не повинен в происходящем… он введён в заблуждение врагами России.
Своей сестре, принцессе Виктории, Великая Княгиня писала в те дни: «Господни пути являются тайной, и это поистине великий дар, что мы не можем знать всего будущего, которое уготовано для нас. Вся наша страна раскромсана на маленькие кусочки. Всё, что было собрано веками, уничтожено, и нашим собственным народом, который я люблю всем моим сердцем. Действительно, они морально больны и слепы, чтобы не видеть, куда мы идём. И сердце болит, но я не испытываю горечи. Можешь ли ты критиковать или осудить человека, который находится в бреду, безумного? Ты только можешь жалеть его и жаждешь найти для него хороших попечителей, которые могли бы уберечь его от разгрома всего и от убийства тех, кто на его пути».
Предвидя мученический путь Государя и его семьи Матушка Великая однажды сказала архиепископу Анастасию (Грибановскому) о переживаемых ими страданиях с просветлённой мягкостью:
- Это послужит их нравственному очищению и приблизит их к Богу.
Своим сёстрам она повторяла в ободрение их слова из Евангелия: «И будете ненавидимы за имя Мое… Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21, 17, 19).
Приход к власти большевиков, сопровождавшийся расстрелом святынь Кремля, в котором укрылись восставшие юнкера, совпал по времени с избранием первого за два века Патриарха. Елизавета Фёдоровна, присутствовавшая на Божественной службе, во время которой Святейший давал благословение, писала графине Александре Олсуфьевой: «Святой Кремль с заметными следами этих печальных дней был мне дороже, чем когда бы то ни было, и я почувствовала, до какой степени Православная Церковь является настоящей Церковью Господней. Я испытывала такую глубокую жалость к России и к её детям, которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребёнок, которого мы любим во сто раз больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему. Вот что я чувствую каждый день. Святая Россия не может погибнуть. Но Великой России, увы, больше нет. Но Бог в Библии показывает, как Он прощал Свой раскаявшийся народ и снова даровал ему благословенную силу.
Будем надеяться, что молитвы, усиливающиеся с каждым днём, и увеличивающееся раскаяние умилостивят Приснодеву и Она будет молить за нас Своего Божественного Сына и что Господь нас простит».
В другом письме, адресованном всё той же графине Олсуфьевой, есть такие строки: «Если мы глубоко вникнем в жизнь каждого человека, то увидим, что она полна чудес. Вы скажете, что жизнь полна ужаса и смерти. Да, это так. Но мы ясно не видим, почему кровь этих жертв должна литься. Там, на небесах, они понимают всё и, конечно, обрели покой и настоящую Родину – Небесное Отечество.
Мы же, на этой земле, должны устремить свои мысли к Небесному Царствию, чтобы просвещёнными глазами могли видеть всё и сказать с покорностью: «Да будет воля Твоя».
Полностью разрушена «Великая Россия, бесстрашная и безукоризненная». Но «Святая Россия» и Православная Церковь, которую «врата ада не одолеют», существуют, и существуют более, чем когда бы то ни было. И те, кто верует и не сомневается ни на мгновение, увидят «внутреннее солнце», которое освещает тьму во время грохочущей бури.
Я не экзальтированна, мой друг. Я только уверена, что Господь, Который наказывает, есть тот же Господь, Который и любит. Я много читала Евангелие за последнее время, и если осознавать ту великую жертву Бога Отца, Который послал Своего Сына умереть и воскреснуть за нас, то тогда мы ощутим присутствие Святого Духа, Который озаряет наш путь. И тогда радость становится вечной даже и тогда, когда наши бедные человеческие сердца и наши маленькие земные умы будут переживать моменты, которые кажутся очень страшными».
Елизавета Фёдоровна имела возможность покинуть Россию. Кайзер Вильгельм, некогда влюблённый в неё, предлагал через шведского посла вывезти её за границу. Это было большим искушением, так как за границей находились её брат и две сестры, которых она не видела с начала войны. Но Великая Княгиня выдержала испытания, ответив послу, что не может оставить своей обители, вверенных Богом сестёр и больных. Следующее предложение последовало по заключении Брест-Литовского мира. Граф Мирбах дважды добивался приёма Елизаветы Фёдоровны, но она не приняла его, как представителя вражеской страны. Уехать из России Матушка Великая отказалась категорически: «Я никому ничего дурного не сделала. Буди воля Господня!» В начале марта 1918 года некий сапожник, чья жена лежала в обительской больнице, предложил Великой Княгине устроить ей побег, сказав, что у него есть хорошие сани и лошади, чтобы отвезти её в безопасное место. Тронутая таким отношением, она ответила, что сани не вместят всех её сестёр, а оставить их она не может. «…Казалось, что она стояла на высокой непоколебимой скале и оттуда без страха смотрела на бушующие вокруг неё волны, устремив свой духовный взор в вечные дали», - вспоминал митрополит Анастасий.
Елизавета Фёдоровна была арестована в третий день Святой Пасхи 1918 года. Параскева Тихоновна Корина (жена художника) рассказывала, что на всю жизнь запомнила тот пронзительный, долгий звонок, который раздался у ворот обители, когда чекисты-латыши пришли арестовывать Матушку Великую. Она просила дать ей два часа, чтобы сделать необходимые распоряжения по обители, но ей дали лишь полчаса на сборы. С плачем сбежались сёстры в церковь святых Марфы и Марии и обступили стоящую на амвоне Высокую настоятельницу. Все они понимали, что видят её в последний раз. Очень бледная, но без слёз, Великая Княгиня благословила собравшихся:
- Не плачьте, на том свете увидимся.
У ворот чекисты с побоями оторвали от неё сестёр и, посадив Елизавету Фёдоровну в машину, навсегда увезли её из родных стен.
По пути в ссылку Матушка Великая написала сёстрам письмо, стараясь в нём утешить их. «Я читаю сейчас чудную книгу святого Иоанна Тобольского, - писала она. – Вот как он пишет: «Милосердный Бог сохраняет, умудряет и умиротворяет сердечно предавшегося Его Святой Воле всякого человека и теми же словами поддерживает и укрепляет его сердце – не преступать Воли Божией, внушая ему таинственно: ты находишься всегда со Мной, пребываешь в Моём разуме и памяти, безропотно повинуешься Моей Воле. Я всегда с тобою, с любовью смотрю на тебя и сохраню тебя, чтобы ты не лишился Моей Благодати, милости и даров благодатных. Всё Мое – твое: Мое небо, Ангелы, а ещё больше Единородный Сын Мой, «твой есмь и Сам Я, есмь твой и буду твой, как обещался Я верному Аврааму. Я твой щит, награда моя велика вечно на веки веков» (Бытие). Господь мой, ведь Ты мой, истинно мой… Я Тебя слышу и слова Твои сердечно исполнять буду».
Скажите эти слова каждый день, и вам будет легко на душе.
«Надеющиеся на Господа обновятся в силе, подымут крылья, как орлы, потекут и не устанут, пойдут и не утомятся» (Исаия).
«Господи, верую, помоги моему неверию». «Дети мои, станем любить не словами или языком, а делом и истиной» (Послание).
Благодать Господа нашего Иисуса Христа с вами, и любовь моя со всеми вами во Христе Иисусе. Аминь».
В Алапаевске Великая Княгиня была заключена в здании Напольной школы. Здесь же были размещены Великий князь Сергей Михайлович, князья Иоанн Константинович, Игорь Константинович, Константин Константинович и Владимир Палей. Елизавета Фёдоровна много трудилась в огороде, вышивала и постоянно молилась. Местные жители жалели узников и приносили им еду, когда позволяла охрана. Сохранилось полотенце грубого деревенского полотна с вышивкой и надписью: «Матушка Великая княгиня Елизавета Феодоровна, не откажись принять, по старому русскому обычаю, хлеб-соль от верных слуг Царя и отечества, крестьян Нейво-Алапаевской волости Верхотурского уезда». Мария Артёмовна Чехомова, которой было в ту пору десять лет, вспоминала: «Бывало, мама соберёт в корзиночку яичек, картошечки, шанечек напечёт, накроет сверху чистой тряпочкой и посылает меня. Ты, говорит, по дороге Им ещё цветочков нарви… Пускали не всегда, но если пускали, то часов в одиннадцать утра. Принесёшь, а охранники у ворот не пускают, спрашивают: «К кому ты?» «Вот, матушкам покушать принесла…» - «Ну, ладно, иди». Матушка выйдет на крыльцо, возьмёт корзиночку, а у Самой слёзы текут, отвернётся, смахнёт слезу. «Спасибо, девочка милая, спасибо!» В одну из встреч Великая Княгиня подарила Маше отрез розовой ткани на платье.
Матушка Великая и заключённые с нею были убиты 18 июля 1918 года, в день памяти Преподобного Сергия, бывший днём Ангела мужа Елизаветы Фёдоровны. В зияющую бездну заброшенной шахты палачи столкнули её первой. При этом она крестилась и громко молилась:
- Господи, прости им, не знают бо что творят.
Все узники, сброшенные в шахту, кроме убитого при сопротивлении Сергея Михайловича и погибшего от взрыва одной из брошенных в яму гранат лакея Фёдора Ремеза, долгое время оставались живы. Свидетель-крестьянин слышал, как из глубины шахты доносилась Херувимская песнь.
Когда с приходом белых шахта была раскопана, и тела подняты на землю, то оказалось, что Великая Княгиня даже в последние часы своей жизни была верна делу Милосердия. Тяжело раненая сама, в полном мраке, она сумела перевязать своим апостольником голову раненого князя Иоанна… На груди Матушки Великой нашли икону Спасителя, украшенную драгоценными камнями, с надписью «Вербная Суббота 11 апреля 1891 года». Это был день перехода Елизаветы Фёдоровны в Православие. Дорогую для себя реликвию ей удалось спрятать от чекистов.
«Не всякому поколению суждено встретить на своём пути такой благословенный дар Неба, каким явилась Великая Княгиня Елисавета Феодоровна», - писал митрополит Анастасий. Все, кто имел счастье встречаться с Матушкой Великой, вспоминали её с благоговением. Никто не замечал усталости и озабоченности на её просветлённом, всегда ласковом лице. И лишь немногие близкие, оставаясь наедине с ней, видели задумчивость и печаль в её глазах. «У неё на лице, особенно в глазах, проступала таинственная грусть – печать высоких душ, томящихся в этом мире», - отмечал протопресвитер М. Польский. Последняя монахиня Марфо-Мариинской обители, матушка Надежда, вспоминала: «…Один лик – посмотрел только и видишь – с Неба спустился человек. Ровность, такая ровность и даже нежность, можно сказать… От таких людей живой Свет расходится по миру, и мир существует. Иначе задохнуться можно, если жить жизнью этого мира. Где они, эти люди? Нету их, нету. Мир недостоин их. Это Небо и земля – эти люди в сравнении с мирскими. Они ещё при жизни оставили этот мир и были в Ином. Теперь и духа не слыхать таких людей. Около них побудешь – как будто воздухом вечности подышал. Рядом с Ней всё менялось, чувства другие, всё другое. И таких людей гнали, не признавали, преследовали! Господь и взял Их, потому что мир не был Их достоин…»
«Вместе со всеми другими страдальцами за Русскою землю она явилась одновременно и искуплением прежней России, и основанием грядущей, которая воздвигнется на костях новых мучеников, - писал митрополит Анастасий. – Такие образы имеют непреходящее значение, их удел – вечная память и на земле, и на небе. Не напрасно народный голос ещё при жизни нарёк её святой».
Марфо-Мариинская обитель пережила Матушку Великую на семь лет, в которые, впрочем, практически прекратила свою прежнюю деятельность. В 1926 году большинство сестёр были высланы в Среднюю Азию, помещения заняли различные учреждения, а в Покровском храме утроили клуб. Позднее в нём, в алтаре, где раньше был престол, установили огромную статую Сталина…
Последняя монахиня обители, матушка Надежда (Зинаида Александровна Бреннер), скончалась в 1983 году. Последние годы жизни она провела в доме Е.В. Неволиной, которая записала воспоминания и многочисленные поучения своей удивительной постоялицы, хранившей в себе дух Марфо-Мариинской обители и её Высокой настоятельницы, которым было пронизано каждое дело и слово её.
- В самой отчаянной ситуации – Бог с нами, - говорила матушка Надежда. – Он, не кто-то другой, владеет ситуацией. Он – всегда побеждает! Гляди на Божий мир, в Божии светлые души. Нужно видеть, что Бог – главный, что Он побеждает – и тогда, когда мы терпим поражение… Лишь бы не изменить Христу… Остаться с Господом – до конца. Не принять в себя греховную черноту. Не согласиться на уныние, тем паче – отчаяние.
Если тебе плохо – начинай благодарить… …Обязательно поможет. Главное – впустить Бога в свою душу. Бесы терпеть не могут: Слава Тебе Боже! – сразу разбегаются.
Самое худшее углубиться в чужие или свои грехи до того, что не заметишь, как они тобой завладеют. Ни тоску, ни уныние, ни отчаяние, ни агрессию бесовскую мы в себя впустить не вправе. Это и есть верность Господу. А то говорят: власть тьмы нарастает. Но лишь бы мы не впустили эту тьму – в свои души. Да, дьявол всё разоряет, разрушает. А Господь, наоборот, - всё соединяет, созидает. Главное, чтобы через нас – бес не стал уничтожать и крушить. Пусть, пользуясь нами, Бог – воссоздаёт, радует, утешает… Это и есть верность Христу. Мы должны быть Его орудием. Пусть весь мир клокочет бурей страстей – Бог не даст нам утонуть, если сохраним Его заповеди: на зло – отвечать добром, на ненависть – состраданием. Творящие зло – самые несчастные. Они достойны жалости. Эти люди – в большой беде.

Библиография:
Любовь Миллер. Свята мученица Российская Великая княгиня Елизавета Феодоровна. М. Православный паломник. 2009 г.
Золотой святыни свет… Авт.-сост. Неволина Е.В. М. Сибирская Благозвонница. 2009 г.
Мат. Периодических изданий

 

 

 

САМОЗВАНЦЫ ИЛИ НАСЛЕДНИКИ РОССИЙСКОГО ПРЕСТОЛА

Божья милость или очередная уловка масонов?

    Все мы знаем предсказания Св. Серафима Саровского( «Россия претерпит много бед и ценой великих страданий обретет великую славу. Она объединит православных славян в одну великую державу…»), Иоанна Кронштадтского («Я предвижу восстановление мощной России, еще более сильной и могучей. На костях мучеников, как на крепком фундаменте, будет воздвигнута Русь новая – по старому образцу; крепкая своей Верой во Христа и во Святую Троицу! И будет по завету святого князя Владимира – как единая Церковь!») и многих других Святых о помиловании Богом России, после тяжелых испытаний и воздвижении на Российский престол Своего Помазанника и нашего царя. Воцерковляясь люди начинают вникать в Православную Веру и в Богодуховные наставления Св. Отцов, в многовековую историю Святой Руси. Начинают всячески воздействовать своими делами в восстановлении такой Державы, кто посильно, кто активно, но в такой стране - либерализма, бюрократии…, жить больше не желают. Создаются патриотические кружки, партии, общественные собрания – и Русский народ не до конца потерявший свои корни, в атеистическом мире, и по мере своей воцерковленности начинает принимать в них активнейшее участие, так как только в Монархии видит единственное будущее Руси.
 Но враг - рода человеческого лучше знает нашу историю (Куликово поле с Дмитрием Донским, Александра Невского с ледовым побоищем против крестоносцев, Минина и Пожарского в восстании против польских, жидовских интервентов, Кутузова против Наполеона и тд. и т.д.) и тут он подсуетился очень вовремя. Не можешь победить – возглавь. Под руководством исполнителями его воли начали создаваться такие же патриотические кружки, партии, цель которых состоит в том, чтобы привести простосердечных жаждущих правды людей к своему «царю».
Вот и хотелось бы сейчас поговорить именно о «наследниках Российского Престола» так как они уже с наглым, бессовестным лицом, без спроса к нам пришли.. Пришли они не вчера (дело найденных останков царственных мучеников, судовые иски о наказании виновных в убийстве царственной семи, со стороны императорского дома, http://www.rg.ru/2009/12/07/romanovy-site.html, реабилитация царственных страстотерпцев http://www.patriarchia.ru/db/text/924718.html), но сейчас как ни когда нагло подняли свою голову. Так как этих «наследников» легализовала как «Власть» так и «Церковь». Ничего не было бы плохого, что появились наследники царской династии, если бы они были ими.
  Про кого идет реч? Кирриловичи - Княгиня Мария Владимировна и её сын царевич Георгий Гогенцоллер (ныне советник директора ГМК «Норникель»). Эта ветвь двоюродного брата Николая II – Великого Князя Кирилла (который принял активнейшее участие в свержении своего брата 1917г.)

                Лицо времени

 

 

 

 

РУССКАЯ МОНАРХИЯ И КН. МАРИЯ  

У некоторых наших читателей  в частности,  появилось недоразумение в связи с высказываниями Еп. Диомида, и делаемых им обвинений в «цареборчестве» по адресу как Русской Церкви, Синода и Поместного Собора выбравшего Патриархом Св. Тихона. Он обвинил также и РПЦЗ и ее Первосвятителя Блаженнейшего Митрополита Антония в «ересях». Преосвященнейший Владыка Диомид выпустил из вида, что для того чтобы  ересь  была принята Церковью,  как таковая,  она должна быть таковой объявлена Вселенским или Поместной Церкви Собором. В данном случае этого не произошло и обвинения, являются исключительно личным высказыванием Преосвященного Еп. Диомида.

В вопросе о поминовении на Великом Входе Святой Литургии Кн. Марии Владимировны (бывшей Романовой, по законам Российской Империи не имеющей права именоваться Великой Княгиней)  предполагаем, что  Русская Церковь, не правомочна,  этого делать.  Зарубежная Церковь в прошлом представляла собой лишь незначительную часть Русской Православной Церкви, и к тому же не имевшую большой связи с плененным русским народом на его же земле, почему и не могла принимать живого участия в его жизни, мышлении и внутренней устремленности и чаяниях. Без Царствующего Государя, т.е. без России Державной, каковой она была до прихода сатанократии, немыслимо осуществление в Русской Федерации, которую необольшевистское правительство именует Россией, не может быть СОБОРНОСТИ, Церкви и  правителей страны. В Царской России Соборность держалась на великом принципе самодержавной русской монархии, определенной святыми канонами Православной Церкви, коей соборностью проникнуто, жило поминовение Царствующего Дома, как всенародная молитва к Господу Богу, как испрошение у Него утверждения соборной Державы Сущей.

Отсюда становится ясным, что настойчивость политиков РФ, признания Кн. Марии в Зарубежной Руси как наследницы Правителей России, и Царствующего Дома, как это было недавно в Австралии при ее посещении,  и добиваться  в зарубежных храмах,   поминовения Княгини на Великом Входе,  вызывает среди монархистов не только изумление, но и повод к дальнейшим обвинениям МП находящейся в зависимости от государственной власти. Поэтому права Кн. Марии  признаются и ее поминовения делаются  только духовными лицами  РПЦЗ примкнувшими чрез унию к патриархии.

Для русских монархистов ясно, что настойчивость патриархийцев и государственных чиновников РФ ввести в заблуждение, как верующих, так и русский народ делается в стремлении для отвлечения внимания от действительных затруднений в стране. Это делается также для внесения разногласий, в том числе возбуждение тех, кто против монархии, монархистов между собой поднимающих вопросы  кто и как должен, выбран быть Царем, и какая должна быть в будущем монархия. Кроме того,  ужасает многих Православных верующих и монархистов кремлевскоя деятельность  в деле возможной реставрации монархии в России, тех, кто не идет за Церковью, но мечтающих продолжать вести Православную Церковь за собой в деле к Мировому Правительству и Порядку.

Эта группа, по-видимому, считает поминовение Кн. Марии на Великом Входе всего лишь чем-то вроде обряда, какими-то путями могущего создать, для этой группы, желательный политический акт, в зависимости от того, кто именно будет поминаться из Царственного Дома. – Это явное заблуждение, ведущее в сторону от истинного установления Церкви, обоснованного высшим порядком Божьего Промысла, далеким от человеческих,  шатких помыслов, показывающим насколько зарубежные духовные лица оказались на поводу своего патриархийного и государственного неокоммунистического начальства. Многим из старшего поколения еще помнится, как в Советском Союзе произошли возвращения к офицерским и генеральским чинам в Армии, изобретению в полном подчинении патриархии и т.д. Все это делалось для обмана населения на Родине и введения в полное заблуждение населения иностранных стран.

Только полный дегенерат может себя уверять, что при неокоммунистическом строе правления возможно возвращение России к монархии. Только круглый идиот,  может признавать дворянские титулы и награды орденами «великодушно» раздаваемыми Кн. Марией чиновникам МП и РФ. Согласно Законам Российской Империи на это имел право исключительно Монарх – т.е. Царь.  При этом необходимо заметить, что многие из этих наград выдавались только после того, как делалось на это предложение «орденских кавалеров».

В РФ,  при поддержке путинского правительства,   созданы «двор» и «управление Ея Императорского Величества» из людей, как будто бы поддерживающих Кн. Марию и ее сына, в стремлении занять престол русских царей. Но на самом деле,  эти люди не являются ни идеологами русского монархизма, не имеют никакого отношения к русским  дворянским,  тем более,  княжеским семействам, а скорее они связаны по своему  коммунистическому мышлению и возможному использованию монархии или монархических чувств в интересах преступного путинского кремлевского правительства. В РПЦЗ(МП)  этими чиновниками и патриархийным духовенством теперь вносится заметное влияние протестантизма, католичества и стремления повести Православие по пути к  на уступкам в Вере для достижения высших идей общего идеала мира и довольства.

Если бы эти внесения заблуждений,  выявились во время управления РПЦЗ Блаженнейшими Митрополитами Антония и Анастасия, выдающихся идеологов русской православной Державы, то верующие в Зарубежной Руси, сеющие среди русских рознь и смуту, призывающие к единении вокруг Митрополичьего Зарубежного Синода, с посулами будущих благ, получили бы от Митрополитов авторитетные разъяснения, пресекающие,  опасные для Родины последствия, ибо, как показал опыт, всех прежних взаимоотношений с коммунистическими владыками приводил только к новым жертвам для Православия и чести русского народа – т.е. к богоборчеству.  То,  к чему призывают кремлевские чиновники,  в действительности является «цареборчеством», и можно только сожалеть о Кн. Марии,  обольщающей себя личными надеждами, принимающей почести  от богоборцев и преступников,  помогающей неокоммунистам в их стремлении подмены русских духовных и национальных ценностей.  

 

 

 

 

НОВАЯ КНИГА

С произведениями Евгения Юрьевича Королёва, читатели Верности уже знакомы со времени начала издания нашего электронного журнала. Его статьи важны как для жителей в Отечестве, так и в Зарубежной Руси и не только тем,  кто их пишет, но откуда и под каким влиянием сам автор.

Евгений Юрьевич живет в Алтайском крае, в Бийске, одном из шести городов основанных по распоряжению Имп. Петра Великого, где также как и в Спетербурге стоит статуя Медного Всадника, напоминая жителям о своем славном прошлом. Город построен в истоках реки Оби при стыке рек Бия и Катуни, вначале как сторожевая крепость недалеко от границ Империи с Китаем и Монголией.

Находясь вдалеке от  перенаселенных центров России, в крае по-прежнему, несмотря на коммунистическое прошлое, хранятся среди населения отечественные духовные и культурные ценности. В Свято Троицкой семинарии РПЦЗ  на лекциях отмечалось значение этого края и города Бийска бывшего центром Алтайской Духовной миссии, где арх. Макарий (Глухарев) сделал перевод Библии с оригиналов древнееврейского и греческого.  Духовная Миссия была одним из самых важных центров борьбы против старообрядчества под руководством начальника миссии Митрополита Макария Невского.

Старообрядцы по-прежнему живут в Алтайском крае своей обособленной жизнью, мало участвуя в общественной жизни,  но своим присутствием  оказывают положительное духовное влияние на население края.

Несмотря на то что, в как его называют,  наукограде Бийске  всего около 200 тысяч жителей в нем четыре высших учебных заведений, несколько институтов и гимназий и большое количество школ. В городе большая библиотека, музей, театр и издается десять газет. Имеются городские телевизионные и радио станции. Город отличается не только  своей высокой культурой, но также и техническими и  научными достижениями. 

В городе три собора, Покровский монастырь и много церквей одна из которых старообрядческая Казанской Божией Матери.

Теперь, когда население большей части мира занялось вопросами прав женщин, половых извращенцев, однополых браков, экуменической организации: одной для всех религии и правительства для всего земного шара, те, кто не согласен изменить Учению Православной Церкви и русской культуре,   должен был уйти как бы в катакомбы,  образовав малые «грады Китяжи». Нарушение жизненных прежних стандартов не вызывает сопротивления со стороны религиозных организаций и правительства которые должны были бы стоять на страже духовных и культурных ценностей. То, что считалось ранее не допустимо,  теперь практикуется и даже,  как бы стало нормой в поведении. Население призывается к достижению общественного блага. Вопрос  был задан прежде Ф. Достоевским: будет ли достигнуто благо,  после убийства старухи, когда разделится ее состояние между нуждающимися. Может ли человек решать, кто может жить, а кто не имеет на это права. 

Этими вопросами теперь своевременно занялся Евгений Юрьевич и от лица героев книги высказал учение Церкви. Он описал, как возможно найти  верующему “катакомбы” даже в современном развращенном мире  спасая душу и направлять  других людей к Богу.

Редакция Верности выражает ему благодарность за разрешение опубликовать его труд и  рекомендует, чтобы с его произведением читатели познакомились  как в Отечестве, так и в Зарубежной Руси.

 

 

 

 

ПАДЕНИЕ ПАТРИАРХА ИЛИ БИЙСКИЕ ПРОГУЛКИ С  АГАСФЕРОМ

Евгений Королёв

© Copyright: Евгений Королёв, 2014

Перепечатка разрешается только после письменного разрешения автора

                                              

 Глава  1    

                 
- Идут! Идут! –  в унисон с перезвоном колоколов загудела толпа, рассеявшаяся по лесистому склону над монастырём. Площадка перед спуском на висячий мост, ведущий на Патмос, была оцеплена милицией и «праздно шатающимися в штатском». Охрана действовала грамотно, но сама местность была словно приспособлена для покушения. Её рельеф напоминал амфитеатр, на арене которого, с минуты на минуту должен был появиться «объект». Склон же амфитеатра был покрыть лесом, не очень густым, но достаточно для того, чтобы сделать выстрел, или бросок гранаты незаметно для охраны, а если повезёт, то и для зевак-соседей. Во всяком случае, Андрон надеялся, что в этом случае ему удастся воспользоваться суматохой.
      
На краю площадки показалась процессия во главе с патриархом.
Андрон опустил руку в поясную сумку. Там была граната. Не лучшее оружие для покушения, да ещё в толпе, но всё, что Андрон мог сделать по этому поводу – воспользоваться не «лимонкой», а гранатой с меньшим радиусом поражения. Чтобы до минимума сократить количество приготовительных движений, Андрон заранее прикрепил кольцо гранаты к самой сумке.  Теперь оставалось лишь единым движением, в размахе, выдернуть гранату и отправить её в цель.

А «цель» тем временем приближалась к намеченной точке поражения.
Андрон удобнее расставил ноги для броска. Место он выбрал удобное. Позади раскидистый куст колючего боярышника, слева-сбоку пяти-ствольное гнездо берёзы. Если Андрона специально не выглядывать за таким зелёным занавесом, то ничьего внимания он особо не привлекал.

«Пора!» - молнией пробежало по всему телу. Но вдруг раздался какой-то мимолётный шорох, и в это самое мгновение Андрон ощутил, как чьи-то сильные руки, обхватили его торс. В самое ухо прошептали: «Не надо, пожалуйста!». Андрон рефлекторно повёл корпусом, но шёпот повторился: «Пожалуйста!»
Каким-то нелепым было это «пожалуйста» в подобной ситуации. Вместе с тем, именно оно заставило Андрона прислушаться. Услышь он какое-либо иное слово, более соответствующее ситуации, что-то типа: «Стоять! Не двигаться! Руки вверх!», - он и сам не знает, как бы себя повёл. Скорее всего, пошёл бы до конца – бросил бы гранату себе под ноги. Тот захват, которым его остановили, был сделан, хоть и не слабым человеком, но по-детски. Освободиться от него, для Андрона не стоило бы ни малейшего труда. Ни о каком бегстве тогда уже не могло быть и речи, но это уже и не важно.
   
Пострадают случайные люди? Он много думал об этом, прежде чем оказаться на этом склоне. Жаль, конечно, очень жаль, но его личный опыт однажды привёл его к неожиданному выводу, что на войне случайных жертв не бывает, как и самих войн случайных не бывает. Они как кульминации запущенных болезней, когда организм начинает поедать сам себя. Противно, стыдно…, но ничего случайного. Закономерный итог запущенности.

Одним словом, никакие приказания, никакие призывы к совести, на финишной прямой, Андрона бы уже не остановили. А в том «пожалуйста», ему послышалось что-то отеческое – оберегающее. Никогда прежде, бывший детдомовец не слышал такого обращения к себе. А может, просто забыл? Ведь были же, и у него когда-то родители, жизни которых забрал заснувший за рулём водитель большегруза. Ведь оберегали и они своего единственного сыночка от его собственной неловкости полуторагодовалого малыша. И он слышал их предостережения, и не обращал на них никакого внимания. Потому что мама и папа были рядом, потому что в любой миг готовы были поймать его в свои руки, прикрыть от любой неприятности. Ведь было же это! И что с того, что не сохранилось никаких воспоминаний в голове. Видимо, помнит сердце!? Почему, тогда оно так сбойнуло от этого оберегающего «пожалуйста»?

Прошла одна секунда, затем ещё одна…. Патриарх миновал самую опасную точку маршрута, а ещё через пару-тройку секунд и вообще был вне зоны досягаемости.
Андрон оставив гранату в сумке, медленно, но ровно вытащил оттуда свою руку, демонстрируя обхватившему его незнакомцу, что никто и ничто не могло бы помешать ему это сделать и раньше. Незнакомец разжал свои объятья.
Прошло сколько-то минут – десять, пятнадцать, может, больше. Уже отъехал кортеж патриарха, сняли оцепление, почти опустел лесистый склон над монастырём. Андрон продолжал стоять на прежнем месте. Практически неподвижно. Он находился в какой-то прострации от происшедшего. Меж тем слышал, а в большей степени чувствовал, что тот, другой, тоже неподвижно стоит на прежнем месте.
 
- Пойдём, - наконец проговорил незнакомец, шагнув из-за спины Андрона, - У меня внизу машина, я подвезу тебя.

Андрон поднял мутные глаза на незнакомца. Пожилой мужчина. И это всё, что можно было сказать о его возрасте. При его поджарой фигуре и смуглой коже, ему вполне можно было дать и 45, и 75 лет. Вот только глаза. В другой ситуации Андрон с интересом бы порыскал в их закулисье, но сейчас было, как-то не до этого. Хотя и сейчас он успел разглядеть в них что-то важное. Что именно? – Наверное, это можно назвать «бесторжественностью». В них не было ничего от надменности победителя. Андрону даже показалось, что незнакомец чувствует в себе такую же опустошённость, как и он сам.
 
- Зачем? – произнёс Андрон чужим, осипшим от пережитого волнения, голосом.
- Ты же не останешься здесь жить, - ответил незнакомец, - А с транспортом здесь иногда случаются проблемы. Я подвезу тебя туда, где ходят поезда и летают самолёты.
- Зачем ты помешал мне? – уточнил Андрон.
- А-а, ты об этом, - приостановился незнакомец, - А, если я скажу, что это ты чуть не помешал мне?
Андрону потребовалось несколько секунд, чтобы «переварить» такой ответ незнакомца.
- Может, я ещё и извиниться должен? – начал приходить в себя Андрон.
- Разберёмся, - незнакомец продолжил спускаться со склона, - до Бийска времени на разговоры хватит.
Незнакомец вёл себя так, будто имел что-то сообщить Андрону. При этом сделает он это или нет, зависит от самого Андрона, от чего -то такого, что сделает Андрон или не сделает. Но, что именно? Чтобы как-то разобраться во всех этих наитиях, как минимум, нужно находиться хотя бы в «зоне видимости» друг друга. Андрон шагнул следом за незнакомцем.
                                             *         *         *      
 С малых лет Андрон воспитывался по детским домам. Порой приходилось не сладко, но, толи сам был такой устойчивой натурой, толи с воспитателями повезло - и выжил и сердца не потерял. Ещё совсем «зелёным» юнцом он понял, что к настоящей жизни такой, чтоб на полном градусе, у него на выбор только два пути, и оба рисковые. Или ради «бабла» рисковать, или – ради Родины. В случае удачи, «бабло», конечно, даст куда больше, чем Родина. А если неудача, да ещё самая-самая крайняя? Как говорится: сколько верёвочка не вейся. Очень уж не хотелось Андрону сволочью из жизни уходить. Такие вот взрослые мысли боролись в голове совсем юного парня. Решил остаться человеком.

После срочной поступил в военное училище. Учился хорошо, со вкусом учился. Но, уже с четвёртого курса отчислили за драку с сынком местного «олигарха». Так, почти что из-за ничего – Андрон не захотел пропускать его вне очереди в популярную молодёжную кафешку. Андрон с девушкой был, а эти … чуть ли не по ногам, девушку толкнули. Андрон тоже толкнул…. Его ударили, он ударил, в общем всё как обычно. Вот только главным пострадавшим оказался сын бывшего местного партийного босса, а ныне главной капиталистической величины того же города, где ещё вчера так самозабвенно строил коммунизм. Делов-то, нос разбили. Видок, конечно, ещё тот, но никакого серьёзного ущерба для здоровья не было – один только повод для разговоров. Но именно в этих разговорах папа пострадавшего усмотрел главный «преступный умысел», направленный против него самого - «дискредитация», «подрыв авторитета», и прочая ахинея всепогодного проходимца. В общем, оплатил папа-олигарх «законникам» заказ на реальный срок для Андрона.

Спасибо начальнику училища, пока истцы раскачивались, он, как мог,  прикрыл Андрона – отчислил «по семейным обстоятельствам», и по скорому помог подписать контракт на Кавказ. Можно было просто уехать в никуда, но Андрон выбрал службу. Во-первых, в «никуда» ехать было не куда, во-вторых, надеялся ещё восстановиться в училище. Ну и на реальной войне побывать, это круто.
Одна кампания, другая. Ночной бой, раненый, без сознания попал в плен. Зиндан – яма, примерно три на три метра, и метра четыре глубиной. Минуты кажутся часами, дни годами. В самом углу ямы случайно откопал маленькую книжечку. Называлось «Евангелие от Иоанна». Совсем маленькая, размером с ладонь. Видимо, кто-то из прежних узников смог сохранить эту книжечку, и спрятать её на дне подземной тюрьмы.
 
Когда позволял скудный свет, читал. Когда было совсем темно, думал – о прочитанном, о жизни своей, и так, вообще. Многое из этой книги легло на душу. И, не просто легло, но прошло проверку последующих лет заточения.
Неожиданное освобождение. Какой-то крутой грузин чего-то не поделил с «духами» на границе, напал со своими людьми на аул. Постреляли, пограбили, забрали обессиленного Андрона, и ушли в Грузию, через Каторское ущелье. Там его и оставили на попечение какого-то старика-отшельника.
Реальный отшельник был – к себе почти никого не допускал. Если нужду в чём имел, оставлял на тропе записочку, и ему приносили. Но по-русски говорил, как не каждый русский говорить может. Он стал первым монахом, с которым познакомился Андрон. И хотя Андрон не знал точно, проходил этот старик через монашеский постриг, или нет, он навсегда стал для него эталоном монашества. Через его рассказы и благодаря его помощи, через два года  добрался Андрон до одного из приволжских монастырей. Безо всяких документов, в бомжовом виде, но ещё счастливым совершенно – свободным душой и телом!

Несмотря на пережитые невзгоды, а может и благодаря им, в голове всё упорядочилось, всё легло на свои места, обрело смысл: Россия – корабль, народ российский – команда, церковь – кормчий.
 
С устной рекомендацией от горного отшельника встретили его по-доброму.  Стал готовиться к принятию монашества, но пока восстанавливались утраченные документы, ходил в монастырских трудниках.

Произошла тогда в обители одна неприятность. Пожертвовали монастырю некое имущество. После кончины жертвователя оказалось, что у него есть весьма нуждающиеся совладельцы - наследники дарёного имущества. Попросили они церковное начальство войти в их положение – вернуть какую-то часть. Но, что-то там не срасталось, и пошло-поехало, дело передали в суд, адвокаты, свидетели…, в общем, шкурничество сплошное и ничего больше.

Ушёл Андрей из монастыря. Один знакомый батюшка из близлежащего села приютил его у себя при храме – и сторожем, и дворником, и даже на клиросе по праздникам подпевал. А тут случись и этому батюшке впасть в немилость правящего архиерея. Вывели батюшку из штата и велели передать храм новому настоятелю. И ладно бы ещё только, что храм этот батюшка сам, с прихожанами двадцать лет восстанавливал, но к числу храмового имущества относился и священнический дом, где жил батюшка с семьёй – матушкой, старой тёщей и четырьмя детьми. Пятый, уже взрослый, был тоже священником, служил в соседней епархии.

Но никого из церковного начальства эти «мелочи жизни» не остановили. Попробовали, было сельчане заступиться за своего батюшку, так их со двора храма милиция прогоняла.

Понятное дело, ушёл с обжитого места и Андрей, хотя его-то оттуда никто не гнал. Просто, не в его характере бросать своих в трудном положении. Сняли они вместе домик в пригороде областного центра, и отправился Андрей подыскивать работу, потому как, стал он единственным кормильцем батюшкиной семьи. Сам батюшка уже в возрасте, да и сан не всякую работу делать позволял. Сначала пробовал ремесленничать по соседям, только где ему со специалистами тягаться. Но потом, когда в округе узнали, что он священник, стали приглашать в дома, где жильё освятить, молебен послужить, но чаще – покойничка отпеть. За то и денежкой какой, и продуктами благодарили.

С Андроном же вообще настоящая история приключилась. Представительного вида, с шикарной окладистой бородой, он явно выделялся в городской толпе. Его окликнули прямо на улице, когда он шёл мимо какого то ресторана. Это был директор ресторана, который предложил Андрею должность швейцара, и назвал такую зарплату!  Тогда Андрей только поблагодарил директора и прошёл мимо. Стоять «ряженым» на виду у всего города, ему не хотелось ни за какие деньги.
Добрые люди подсказали обратиться в кадровые агентства. Но ничего путного, кроме, как стать охранником, там ему не предлагали. Он уже выбирал из предложенных вариантов, хотя тамошние зарплаты и не могли сравниться с ресторанской, когда,  придя, домой застал там всех в расстроенных чувствах. Мужчины были смурны, а женщины – с заплаканными глазами.

Оказалось, настал конец терпению двенадцатилетней Полине, которая не могла больше ходить в залатанных вещах. Андрону стало не по себе. Он был убеждён, что всякое постничество, всякая аскетичность, может быть только личным выбором человека. Таким выбором, который приносит ему радости больше, чем самые вкусные блюда, и самые изысканные наряды. В противном случае это неправильно. Тогда Андрон поманил Полинку в сторонку, и попросил подождать ещё три дня. На следующее утро он уже стоял в чудаковатой униформе у дверей в тот самый ресторан. А в обещанный день, Алёнка с мамой пришли из магазина с обновами для всей семьи.

Много-много дежурств воспоминания о свете их счастливых глаз придавали Андрону сил и терпения не послать всю эту разгульную ресторанную публику куда подальше. «А с другой стороны, - говорил он себе, - ты искал смирения, так вот она, самая экстремальная школа этого смирения!» Легко смиряться, выбирая между водой и водицей. Труднее терпеть плевки в душу, когда способен одним пальцем придавить плюющего. Такие мысли по-особому высветили его «ресторанное стояние». А уж, каким подспорьем оно стало для всей батюшкиной семьи, и говорить не приходится.

Так прошло около года. Потом за батюшкой и всем его семейством, из соседней области приехал его старший сын. Ему удалось уговорить тамошнего архиерея принять батюшку в штат, в свой же храм.
 
Андрон остался один. Но с должности швейцара уходить не стал - решил поднакопить денег и уехать на Афон, а там, как Бог даст. Но планы об Афоне не сбылись. Близились выборы, и в ресторане шёл банкет после конференции местной правящей партии – она же: «организованная преступная группировка». И были на этом банкете и епископ, и местные батюшки. И ели, и пили во время поста, не разбирая что. И дары щедрые принимали, и славили хозяев так, как на службе Бога не славили.
 
В ночь после банкета, Андрон не сомкнул глаз. Он думал. Утром, сбрил бороду, вернул ключи от дома хозяину, и, подхватив рюкзачок со своим немногочисленным скарбом, отправился в дорогу. Теперь он знал, что должен сделать.

                                                                                             *         *         *

- Перекурим? – произнёс незнакомец после получаса молчаливой езды.
- Не курю, - безучастным тоном отозвался Андрон.
- Я тоже, - незнакомец начал притормаживать машину, - но тут особый случай.
Съехали с трассы. По левую сторону, сразу под дорожной насыпью резвилась Катунь.
- Пойдём к реке, -  позвал незнакомец.

Они спустились к самой воде. Здесь русло реки было не очень широким, и оттого более бурливым и стремительным чем на разливах. Пенистые буруны, будто молодые барашки,  бежали на перегонки по серебристо-голубой ленте реки. Они то ныряли в невидимые ямки, то стремительно выпрыгивали наружу, покрывая своим влажным руном прибрежные камни.

- Не хочешь от неё здесь избавиться? – незнакомец выразительно указал на поясную сумку Андрона.
- Я ещё ничего не решил, - Андрон опустился на согретый солнцем камень, подставляя лицо ещё не палящим, но ласковым лучам.
- Тогда просто выполни просьбу старшего человека, - незнакомец устроился неподалёку, достав из кармана чётки.
- Это невозможно, - ответил, будто отмахнулся Андрон.
- Почему? – незнакомец не без напряжения разглядывал собеседника.
Андрон чувствовал это напряжение незнакомца. Но лишь одно напряжение, без агрессии, и это расслабляло его, даже придавало чувство превосходства. Теперь он был спокоен, и готов к тому, чтобы разобраться в происходящем.
- Я палач, а это, - Андрон похлопал по сумке, - моё орудие.
- Считай, что я просто попросил его у тебя на время, - пожал плечами незнакомец.
- Не-ет, - усмехнулся Андрон, - Палач своё орудие не одалживает.
- Даже если речь не идёт о другом палаче?
- Ты? – Андрон впервые с интересом посмотрел на незнакомца. Тот так же, как он, подставил морщинистое лицо ласковому солнцу, и медленно перебирал чётки. Андрон обратил внимание, что вместо кисточки они замыкались каким-то кружком с крестообразным сквозным отверстием по центру.
- Такой же, как ты – потенциальный, - тоже, довольно равнодушно отозвался незнакомец. И в этом комментарии «потенциальный», Андрону послышалось: «несостоявшийся».
- Что ты можешь знать обо мне? – теперь напрягся и Андрон.
- Не обольщайся – и знать ничего не хочу, - незнакомец демонстративно прищурился на солнце.
- Чего тебе от меня надо? Это? – Андрей расстегнул «молнию» сумки и сунул руку внутрь.
- Осторожно! – незнакомец сел прямо, - Она там у тебя, поди, пришита? – и протянул Андрону небольшой складишок.
- Откуда знаешь? – Андрон в упор посмотрел на незнакомца.
- Самым умным себя считаешь? – незнакомец продолжал держать ножичек в протянутой руке.

В конце-концов, решив, что и вправду, вряд ли он первым придумал так крепить гранату для быстрого броска, Андрон взял нож из рук незнакомца, но доставать гранату не спешил.

- Повторяю, что тебе от меня надо? – настойчиво произнёс он. 
- Я хочу, чтобы ты помог мне разобраться в одном важном для меня вопросе, - ответил незнакомец, и через секунду добавил, - И для тебя тоже.
- Мужик, ты не боишься «перебора»? На руках у тебя уже «двадцать», - с подходцем, под блатного заговорил Андрон, - Может, хватит судьбу испытывать?
В ответ собеседник только поморщился на такой тон, а через секунду представился:
- Меня зовут Афанасий Иванович.
- Чего? – не понял Андрон.
- Афанасий, с греческого значит «бессмертный», - проигнорировал вопрос незнакомец.
- Хочешь поэкспериментировать по этому поводу? – Андрон раскрыл маленькое, но острое лезвие ножа.
- Не понял? – настала очередь незнакомца задавать вопросы.
- Хочешь поэкспериментировать по поводу своего  бессмертия? – пояснил Андрон.
- Если бы…, - с грустинкой улыбнулся незнакомец, и добавил, - Хочу, чтобы ты меня выслушал.
Андрон разглядывал складень, открывая и закрывая то одно, то другое его лезвие. 
- Говори, - наконец произнёс он, - Только сразу всё, разом и расстанемся на этом.
- Я тоже временами хочу его убить, - не заставил себя ждать Афанасий Иванович, - Но, в отличие от тебя, не считаю себя вправе это сделать. С одной стороны, очень хочу, а с другой – совершенно уверен, что не имею на это никакого права. Как человек, уверенный в недопустимости убийства…
- Казни, - поправил его Андрон.
- Прошу прощения? – не понял Афанасий Иванович.
- Не убийства, а казни, - пояснил Андрон.
- … Как человек, уверенный в недопустимости … такого действия, - продолжил Афанасий Иванович, не воспользовавшись поправкой Андрона, - я обязан воспрепятствовать исполнению твоего намерения. С другой стороны, как человек, желающий, чтобы это действие свершилось, я бы хотел тебе помочь.
- Конкретнее можно? – поморщился Андрон от такого количества смысловых оборотов.
- Дай мне возможность раскрыть тебе причины, по которым я сам его до сих пор не убил, - мягче, почти просительно, ответил Афанасий Иванович.
- Что значит, раскрыть?
- Рассказать, показать, познакомить.
- Зачем? – вновь усмехнулся Андрон.
- Если я смогу убедить тебя отказаться от твоего замысла, то буду уверен, что не ошибался в своём понимании этой ситуации, - Афанасий Иванович поднял с земли камешек левой рукой, -  Если же не убедят тебя мои доводы, и ты доведёшь своё дело до конца, - поднял камешек правой рукой, - значит, ошибался я, но эта моя ошибка, моя неправота не помешала свершиться должному, - разом опустил оба камешка, которые упали к его ногам.
- Зачем мне это нужно? – уточнил свой вопрос Андрон.
- Если ты согласишься с моими доводами, то это убережёт тебя от смертного греха. Если не согласишься, то дело своё свершишь уже не только от самого себя, не только по своему собственному желанию, но по нашему общему приговору, - Афанасий Иванович поднял вверх указательный палец, - Приговору! – с ударением повторил он, - Палачи ведь сами от себя никого не казнят, только по приговору. Иначе не палачи это, а примитивные убийцы.
На какое то время Андрон задумался.
- И как всё это будет происходить? – без особого интереса поинтересовался он.
- Просто будь моим гостем. Особого комфорта не обещаю, зато радушие – безграничное, - Афанасий Иванович расплылся в улыбке.
- И как долго это будет продолжаться? – Андрону понравилась улыбка собеседника.
- Ты сам решишь, - ответил тот, - Если посчитаешь, что я исчерпал свои аргументы, но мнение твоё не изменил – никто насильно тебя держать не будет.

Андрон вновь, каким-то шестым чувством испытал участие к себе со стороны этого странного человека. Как там, на склоне. Участие не формальное, не притворное, а живое, лишённое какой-либо корысти. Он поднялся с камня, медленно побрёл по берегу. Он чувствовал, что своим решением о казни, перешагнул за какую-то черту личностного менталитета, стал другим. Но, совершенно непонятно: хуже или лучше. Этот Афанасий Иванович казался ему полным чудаком, но чудаком с положительным зарядом. И если такой чудак ищет его, Андрона общения, значит и изменения, произошедшие в Андроне,  являются положительными. Ведь подобное притягивается подобным! А ещё подумалось об аргументе Афанасия Ивановича – делегирование полномочий. Звучит экстравагантно, но, если вдуматься, в этом есть смысл. Ну и помимо всего прочего, сильная физическая усталость, накопившаяся за недели дорожной неприкаянности. Усталость и нервное истощение от напряжения перед свершением задуманного.

- Значит, когда захочу, тогда и уйду? – крикнул он издали.
- В принципе, да…, - Афанасий Иванович направился в его сторону.
- Что значит, «в принципе»?» - насторожился Андрон.
- Когда захочешь, тогда и уйдёшь, - подтвердил Афанасий Иванович, - Надеюсь, однако, ты дашь мне возможность изложить все мои доводы.

Андрон поднял с земли плоский камень, и, что было силы, запустил его над водой. Один «блин», второй, третий, удар о валун на другом берегу, и голыш улетел куда-то в сторону. Открытым ножом поковырял в сумке, после чего вытянул оттуда гранату. Медленно вывернул запал, и обе железяки, бесполезные друг без друга, выбросил по разным сторонам реки.

- А меня Андроном зовут, - он пристально посмотрел в глаза собеседнику, - от греческого имени Андроник, что означает, «победитель мужей». Так что, если понадобиться, то я и без гранаты управлюсь. И не с одним, - он многозначительно повёл крепкими плечами, возвращая складишок Афанасию Ивановичу.

                                                    

 

Глава   2    

                     
Почти всю дорогу Андрон проспал. Когда не спал, то притворялся, что спит, ещё и ещё раз обдумывая ситуацию, в которую попал. Опасности в ней он не чувствовал, а вот странностей находил много. И главные из них состояли в том, как этот Афанасий Иванович разглядел гранату в сумке, и то, что она к ней пришита? Ясного ответа на эти вопросы пока не находилось. Единственная здравая мысль, пришедшая в голову по этому поводу, объясняла это личным опытом Афанасия – возможно мужик когда-то проходил ту же школу, что и Андрон.
…Машина резко затормозила. Если бы не ремень безопасности, Андрон ударился бы головой о лобовое стекло.

- Этот пострелёнок, точно меня когда-нибудь или в канаву, или в столб загонит! – в возмущении шлёпнул ладонями по рулю Афанасий Иванович.
Андрон приоткрыл глаза. На капот с его стороны навалился какой-то мальчишка, лет шести-семи. К нему уже подбегала испуганная молодая женщина. Она ухватила мальчишку за плечи, и одним движением сдёрнула с капота.
- Извините нас, Афанасий Иванович! – прерывисто дыша, проговорила женщина, склоняясь к окошку машины. Андрон полностью опустил в нём стекло.
- Здравствуйте, Елена Дмитриевна! – отозвался водитель, - Не волнуйтесь вы так, всё нормально…
- Вы хотите сказать: всё обошлось и на этот раз! – уточнила женщина.
Афанасий Иванович немного натянуто рассмеялся, и спросил:
- Вы от отца Александра? Он дома? 
- Дома, - подтвердила женщина, ещё раз кивнув на прощание, потянула за руку своего «вождя краснокожих».
- Мы к священнику? – поинтересовался Андрон.
- Не беспокойся, - понял его Афанасий Иванович, - Это не патриарший священник. И храм, не патриарший намеревается строить. Глядишь, может, чем и поможешь?
- Может быть, может быть, - пробурчал Андрон.
- А это и есть хозяин дома, отец Александр, - проговорил Афанасий Иванович, останавливаясь напротив небольшого и довольно неказистого домика, - Мир этому дому! – уже во весь голос обратился он к шедшему навстречу хозяину.
- С миром принимаем и вам того же желаем, - отозвался тот, - Здравствуй Агасферушка!
- Благослови, батюшка! – Афанасий Иванович сложил руки чашей. Следом за ним под благословение молча подошёл и Андрон.
- Познакомься, батюшка, гостя к тебе привёз, Андроном зовут, - представил гостя Афанасий Иванович, - Ещё утром он пытался подорвать патриарха гранатой…
- Господи, помилуй нас грешных! – перекрестился отец Александр, - Всё шутишь, брат Афанасий? – но, внимательно посмотрев на гостей, понял, что не шутит, и даже немного растерялся - Чего ж так то?
- Не спрашивал, - покачал головой Афанасий Иванович.
- И то! – встрепенулся отец Александр, - Кто ж гостей расспросами встречает. Проходите в дом, всему своё время.
Скоро на столе появился праздничный ужин – с сыром, колбасой, большим домашним пирогом с курицей и картошкой. Помолясь, приступили к трапезе
- Вовремя Елена свет Дмитриева, свой гостинчик принесла, - приговаривал отец Александр, разливая густую окрошку в разнокалиберную посуду.
- Это та женщина, которую мы встретили, подъезжая сюда, - пояснил Афанасий Иванович.
- Она, она, родимая, - закивал отец Александр, - Они с мужем и с сыночком, тоже недавно в этом районе домик купили. Муж-то, уже с год, как на… службе. А она музыку в школе преподаёт. На этот год и мальчонка в школу пойдёт. Хорошая соседка… помогаем друг-дружке по-соседски.
- Отец Александр совсем недавно выменял этот дом на благоустроенную «двушку», церковь домовую здесь хочет построить, - и уже к отцу Александру, - Так, батюшка?

Тот с хитринкой посмотрел на гостей, посыпая картофелину солью и сказал:
- О храме разговор отдельный, а вот хорошую моленную комнату обязательно справить надо. Вот материалы для ремонта завезут, и, с Божией помощью…. А кухню под пономарню оборудуем. Вот и будет где службы вести – не всё к брату Анатолию на гору добираться.
- Жигарев Анатолий Игнатьевич, наш брат во Христе и соратник, - Афанасий Иванович ладно управлялся с угощением, - У него в другом конце города, на гаражной горе своя фабрика, как он её называет и мы вместе с ним. Время от времени для общей молитвы там собираемся. Но далеко, зимой туда даже транспорт общественный не доходит, а тропой не всякий пожилой человек поднимется. Кстати, по поводу многого места, - повернулся он к отцу Александру, - пустишь гостя на постой? – кивнул на Андрона, - Не то, к себе в «общагу» отвезу.
- Чего ж не пустить? – без особых раздумий ответил отец Александр, - Гость, как говориться, от Бога. И ты, - обратился он к Афанасию Ивановичу, - ночуй уж сегодня здесь, кто тебя в твоей лачуге ждёт?
- Спаси Бог, батюшка! – явно был доволен Афанасий Иванович, - А то и впрямь, не хочется из такой тёплой кампании уезжать.
- Вот и ладно, - широко улыбнулся хозяин, - сегодня места всем хватит…
Афанасий Иванович уловил в этом «сегодня» какой-то намёк.
- А завтра, что ж? – безразличным тоном поинтересовался он.
- Прямо не знаю, как говорить, - заёрзал отец Александр.
- Говори уж, как есть, - предложил Афанасий Иванович.
- Брат Серафим из своего медвежьего угла объявился, припасов разных подкупить – муки, сахара несколько мешочков, - перечислял хозяин, - Слёзно просил завтра отвезти его до дому.
- Это на самое на Телецкое озеро? – с задумчивым выражением лица спросил Афанасий Иванович.
- Понимаю, ты только с дороги, до Чемала и обратно тоже не ближний путь, - с жалостливой полуулыбкой продолжал батюшка, - Но очень уж просил Серафимушка. Он там всё своё хозяйство без присмотра оставил. А сейчас же самое оно…, чуть не досмотрел, припоздал и многие труды на смарку.
- Да, что ты меня уговариваешь? – улыбнулся водитель, - Отвезу, конечно.
- Вот и ладненько, - перекрестился отец Александр.

                                                                                                    *         *         *

- Ты в самом деле,  хотел убить патриарха? – неожиданно обратился к Андрону отец Александр, после того, как убрали со стола остатки ужина, и Афанасий Иванович загнал машину во двор.
- Правду хочешь услышать? -  Андрон не стал ни темнить, ни спорить по поводу слова «убить». Он запомнил слова Афанасия, что казни совершаются по приговору, а всё то, что от себя, это убийство.
- Разве не ради неё ты стараешься? – с хитринкой прищурился отец Александр.
- Тогда почему ты удивляешься, что я хочу покончить с неправдой? – с какой-то внутренней собранностью, очень спокойно отвечал Андрон.
- Не боишься, что твоя правда окажется лишь частью правды общей, да ещё не самой главной? – отец Александр достал чётки, - Во всяком случае, не стоящей таких жертв.
- Разве у нас с тобой, с ним, - Андрон кивнул в сторону Афанасия Ивановича, - с другими христианами, не одна христианская правда?
- Так-то оно так, - вздохнул отец Александр, - Только ведь хотя правда и одна, да понимание этой правды может быть разным.
- И какое твоё понимание христианской правды?
- Э-э нет, - засмеялся отец Александр, - я тебя первый об этом спросил.
- Хорошо, - не стал препираться Андрон, - Моё понимание таково, что в России сегодня церковь оказалась, подменена антицерковью.
- Что это за антицерковь? – отец Александр с искренним недоумением посмотрел на собеседника.
- То, что имеет вид церкви, но в действительности существует вместо церкви, и воплощает собой противное церкви – медленно, подыскивая слова, произнёс Андрон.

Некоторое время отец Александр молча перебирал чётки, осмысляя услышанное.
- Это ты про скандал с подаренной патриарху яхтой, оформленной масонской символикой? – наконец, проговорил он
- Да Боже упаси!  - отмахнулся Андрон, - Это ситуация из разряда нелепиц. Я говорю о том, что все эти чиновники-коррупционеры, разномастные «мафиози» и «либерасты»-растлители, разъедающие страну, делают своё чёрное дело не столько сами от себя, сколько по попустительству, и даже по своеобразному позволению иных, более авторитетных сфер. Согласен? – посмотрел на Афанасия Ивановича, и повторил - Согласны? – адресовав свой вопрос обоим.
Меж тем, Афанасий Иванович устроившись за протёртым столом, достал из своей борсетки небольшую книжечку, знакомого Андрону формата, всем своим видом показывая, что в споре не участвует.
- Это ты о «международном заговоре»? – высказал предположение отец Александр.
- Нет, это я о церкви, - Андрон вновь повернулся лицом к отцу Александру, - Конечно, происходят в российской жизни и такие события, которые от «заговора», но в том то и дело, что большая часть этих событий происходят только потому, что они, так или иначе, дозволяются церковью. В смысле антицерковью.
- Например? – с интересом попросил уточнить отец Александр.
- Например, мразь эта содомитская, - Андрон едва удержался, чтобы не сплюнуть себе под ноги, - Да одного слова церкви хватило бы, чтобы мы их по таким щелям загнали, где они и дышали бы через раз, не то что….
- Загнать бы, может быть и загнали, - неуверенно согласился отец Александр, - только вот, как насчёт законности таких действий?
- Точно так же! – горячился Андрон, - Хватило бы слова церкви о необходимости соответствующего закона, и о том, что противники такого закона являются врагами Бога и церкви.   
- Но, это же будет очередной революцией! – с долей удивления воскликнул отец Александр, - Речь будет идти уже не о светском, а о каком-то церковном, теократическом государстве.
- Да как угодно! – не стал отрицать Андрон предположение собеседника, прозвучавшее, как разоблачение, - Главное, что это будет государство, защищающее, воплощающее в жизнь христианские идеалы и ценности.
За дверью начали скрести, и раздалось настойчивое мяуканье. Хозяин запустил в комнату молодого кота – уже не совсем котёнок, но ещё и не совсем взрослый кот. Обычного серо-полосатого окраса. Тот вприпрыжку кинулся к своей миске.
- Вот ты священник, - продолжил разговор гость, - верующий человек, правильно?
- Правильно.
- Ты хотел бы жить в «верующем государстве»?
В комнате повисла пауза, отец Александр задумался.
- Не знаю…, - ответил он.
- Как так? – не просто удивился, а прямо-таки опешил Андрон. Даже Афанасий Иванович оторвался от чтения и пристально посмотрел на отца Александра поверх очков.
- Ну, ты же встречал людей, которые считают себя верующими, - буднично заговорил тот, - даже к службам ходят, причащаются, а по жизни…
- Встречал, - Андрон понял, о каких людях идёт речь.
- А теперь представь, что и «верующее государство» из такого же разряда верующих окажется.
- Как это? – не понял, или сделал вид, что не понял Андрон.
- Как и прежде, как и сейчас - когда говорится одно, предполагается другое, а делается вообще третье, - отмахивал рукой счёт отец Александр, -  Тебе нравится жить в таком обществе?
- Нет, - ответил Андрон.
- А представь, - продолжал развивать свою мысль отец Александр, - что оно начнёт себя считать ещё и «верующим», распространяющим и защищающим веру. Да ещё самую-самую правильную, самую-самую истинную веру. Представляешь, что это будет за государство?

Андрон задумался, уставившись глазами на кота, который, съев хлебный мякиш, теперь уселся на середине комнаты и самозабвенно облизывался.
- Не то ты говоришь, отец, не то, - произнёс гость, - По твоей логике получается, если где-то на земле нет чистой воды, то и в других местах воду грязью разбавлять надо? Если и есть в нашей церкви, в нашем обществе псевдоверующие люди, разве под них должна подстраиваться жизнь других христиан, жизнь всей церкви?
- В том то и дело, что само понятие светского государства не нуждается в том, чтобы среди его граждан, кто-то под кого-то подстраивался, - парировал отец Александр, - Светское государство предполагает равенство интересов разных людей - и верующих, и неверующих, и верующих по-разному.
- Стоп! – поднял руку Андрон, - Давай тему о «верующих по-разному» пока трогать не будем. Там много своих нюансов, к которым надо правильно относиться. Правильно отнесёшься и они помощники в хорошем деле, ошибёшься – и они становятся препятствиями.
- Согласен, - с готовностью кивнул отец Александр.
- Что касается остального, - продолжил Андрон, - разве не Бог всему Творец? Разве миссия человека не в том, чтобы всё это творение вновь обратить к Творцу в едином порыве любовного служения?
- Допустим, - ещё раз кивнул собеседник.
- Разве не потому Бог создал человека мужчиной и женщиной, чтобы сделать его существом социальным – носителем общественной сущности, через которую, собственно и происходит обожение остального тварного мира?
- Ещё раз можно? – сдвинул брови отец Александр.
- Я о том, - перевёл дыхание Андрон, - как может послужить Богу, например лес, гора, или река? Только через человека! Но не через отдельного человека, а через сообщество, через со-человека, через со-Адама. Это когда люди рубят в лесу деревья и из этих брёвен строят здания; добывают в недрах горы руду и выплавляют из неё металл, в реке ловят к столу рыбу, или перегораживают русло плотиной с турбинами и вырабатывают электроэнергию. Это понятно?
- Вполне, - ответил отец Александр.
- А теперь смотри, какой расклад получается, - продолжал Андрон, - В одном случае из брёвен храмы и детские ясли возводят, в другом – бордели и казино. В одном случае, из добытого металла, условно говоря, распятие выливают, в другом случае – пепельницу. В одном случае электричество к тусклым лампочками в сиротских домах направляют, в других - к разноцветной рекламе стрипклубов. Разницу чуешь? А с чего она начинается, эта разница?
- С человека? – предположил отец Александр.
- Нет! С со-человека! – зазвенел голос Андрона, - С человека социального, с общества. Чем живёт данное общество, на то и   направляет оно средства, добытые из сотворённого Богом мира. Не отдельный человек направляет, который в условиях светского государства,  якобы, хочет - верит в Бога, хочет – не верит, а всё сообщество, явленное в соответствующих законах и ведомствах, их исполняющих. Какие же идеалы и ценности провозглашает «светское государство»? В сущности никаких иных кроме самого себя, как некоего гаранта «свободы и равноправия каждого гражданина». Только вот не поясняет, «свободы и равноправия» в отношении чего? А того самого! В отношении творения Божия! Дескать, на него имеют одинаковые права и те, кто верят в Бога, и те, кто в Него не верят. Да только верующие-то люди, Божие возвращают Богу же, а не верующие присваивают себе.  Какая ж тут «свобода и равноправие»!? Одно сплошное лукавство! Или я ошибаюсь?
- Не  думаю, - покачал головой отец Александр.
- И получается, - резюмировал Андрон, - что при светском государстве люди, считающие себя верующими, грешны перед Богом куда больше, чем люди не верующие, и даже откровенные богоборцы.
- Как это? – прищурился отец Александр.
- А так: вор на то и вор, чтобы красть, а стражник позволяющий красть, это… хуже вора. Все мы, такие стражники и есть. Согласен? – Андрон вновь посмотрел на Афанасия Ивановича, но тот по-прежнему не хотел участвовать в разговоре.
- Здесь могут быть разные точки зрения…, - усомнился отец Александр.
- А не надо никаких «точек зрения»! – довольно резко возразил Андрон, - Какие могут быть «точки зрения», когда каждое мгновение Земля – творение Божие, понуждается к служению совсем-совсем не своему Творцу. Здесь не по «точкам зрения» экскурсии водить, а, самое время выход из этой ситуации искать.
- И какой он, этот выход?
- Тот самый, с чего я это своё пояснение и начал – с призыва церкви к своим членам покаяться и решительно выступить на стороне правды.
- С покаянием понятно, - согласился отец Александр, - но «призывы к решительным выступлениям»..?  Церковь не политическая, и даже не общественная организация…
- …Да какая разница! – вновь прервал хозяина Андрон, - Вопрос в том, осознаёт она свою ответственность за исполнение со-человеком возложенной на него Богом миссии или не осознаёт? Да, или нет, а, что сверх того, то от лукавого! Вот ты как думаешь: осознаёт или не осознаёт?
- Я не знаю, осознаёт или не осознаёт, - отец Александр в задумчивости опустил глаза на чётки, - Только и здесь всё не просто.
- И какую сложность ты здесь видишь? – наседал Андрон.
- Прежде всего, мы должны помнить, что есть «Церковь» с заглавной буквы, и «церковь» - с прописной…
- Я говорю о той церкви, - не унимался Андрон, - которая способна сегодня, вполне видимым и слышимым образом, участвовать в выработке государственных решений, при этом, сколько в ней будет от «заглавной» буквы, а сколько от «прописной», мне с моим мирским, да ещё омрачённым грехом зрением, всё равно никогда не высмотреть.
- Но даже и такая церковь очень и очень не однородна, - отец Александр уходил от прямого столкновения мнений.
- Более того, она строго не однородна! – согласился Андрон.
- То есть?
- Она строго делится на тех, кто решения принимает, и тех, кто эти решения строго обязан исполнять.
- В общем, примерно это же и я хотел сказать, - отозвался отец Александр.
Тем временем кот устроил настоящее представление, гоняясь за тенью от чёток, раскачивающихся в руке отца Александра. Он прыгал за отражением то в одну, то в другую сторону. Когда же движение немного затихало, и коту удавалось накрыть тень своими лапами, он начинал быстро-быстро скрести ими по полу, пытаясь ухватить такую неуловимую добычу.
- Прямо как у кого-то из философов, - заговорил Афанасий Иванович, - иллюстрировавшего восприятие человеком мира, примером сидящего в пещере, спиной к выходу мыслителя, и наблюдающего за игрой теней на стене.
- Ты это сейчас к чему? – спросил Андрон.
- Прошу прощения, - улыбнулся Афанасий Иванович, - очень уж забавно наблюдать, - он кивнул головой в сторону не унимавшегося кота.
- Гордись, Барсик! – с улыбкой обратился к коту отец Александр, - тебя с мыслителем сравнили.
Андрон поморщился, недовольный тем, что его перебили.
- Благодаря этой «строгой неоднородности» церкви, - продолжил он свою мысль, - мы точно знаем, от кого персонально в ней всё зависит.
- Ты хочешь  сказать…, - отец Александр поднял глаза на собеседника.
- …Ну! - призывно откликнулся тот.
-  От патриарха?
- А, что ещё можно сказать по этому поводу? – Андрон обвёл комнату победным взглядом.
- Конечно, он один из тех, кто ответственен за происходящее в церкви… - пожал плечами отец Александр.
- …В стране! – настойчиво уточнил Андрон.
- В каком-то смысле и в стране тоже, - согласился отец Александр, - Но есть ещё синод, собор, есть многочисленное и очень неоднородное духовенство. Это если о церкви говорить, а если о России в целом, то здесь все рекорды по бюрократам давно зашкаливают – куда больше, чем во всех пятнадцати советских республик бывшего союза.
- Говорю же, не в бюрократии дело, - снова поморщился Андрон, - Не в её количестве, коррумпированности, безответственности и безнаказанности, а в том, что именно церковь сегодняшняя потакает всему этому. Вместо того чтобы всемерно насаждать духовно-нравственную доминанту в организации всей государственной жизни, церковь угодничает перед продажной властью, награждает казнокрадов и разных «мафиозников» церковными наградами, тем самым, наделяя всю эту шушеру видимостью некоей легитимности. Как же! - если церковь награждает, значит, человек на своём месте! Значит, он совершает правильные поступки, по праву владеет своими богатствами!
- Может, всё-таки, в этой связи правильно говорить не о церкви, а о какой-то части духовенства?.. – отец Александр продолжал перебирать чётки.
- Так-так, интересно. И о какой именно? – «навострил уши» Андрон.
- По всей видимости…, - медленно произнёс отец Александр, - … о руководящей.
- Что и требовалось доказать! – довольный Андрон даже поднялся со своего места, - Ты пойми, это же, как в любом ином деле – какой мастер, таково и изделие; «каков поп таков и приход». Возьми, к примеру, врача. Если он хороший человек, правильный, то он и из ничего лекарство для больного сделает. А если подонок, то и самое лучшее лекарство в яд превратит. Тот, кто сегодня называется патриархом, из нашей церкви сделал «антицерковь». Уродливая сама по себе, она стала главной брешью всего российского корабля, через которую он затопляется нечистотами, и окончательно в них утонет, если брешь эту не заделать.
- То есть, убить патриарха? – уточнил отец Александр.
- Казнить, - на этот раз поправил его Андрон, - За погубленные им жизни и души; за предательство веры; за попущение врагам разрушать Россию.
- И, что дальше?
- А чего мудрить? – развёл руками Андрон.
- То есть, ты знаешь, что нужно делать? – отец Александр с прищуром посмотрел на собеседника. Поднял голову от книги и Афанасий Иванович.
- То есть, у меня есть, что предложить, - уверенным тоном ответил Андрон. 
- И?..
- Из правильных людей, - начал излагать свою программу Андрон, – известных и пользующихся доверием народа, создать комиссию по расследованию фактов сотрудничества духовенства с карательными органами, начиная с самого 2-го марта 1917 года, когда отрёкся царь. Дать возможность людям, знающим за собой такой грех, добровольно оставить свои церковные должности и выйти за штат. При этом, гарантировать им освобождение от ответственности и неразглашение никаких сведений об их прошлых делах. Может даже, особо нуждающимся, какие-то пособия выплатить. Ведь мы, в конце концов, не счёты сводим, а очищаемся от грязи, в которую, кстати, многие попали совсем не по собственному желанию. Тем более покаялись. Те же люди, которые в отставку не подали, тем самым продемонстрировали свою готовность публично объясниться по любым вопросам, возникших по ходу работы комиссии. Они сохранят своё положение в церковной иерархии. Более того, таким поведением, несказанно его упрочат. Чем не деятельное покаяние?
- Если тебе понадобятся подписи в поддержку этой инициативы, я подпишусь первым, - поддержал оратора отец Александр.
- Пока лжепредстоятель жив, никакая подобная инициатива не пройдёт, - уже менее горячо продолжил Андрон.
- Ну вот! – хлопнул себя по колену отец Александр, - «Кто про что, а вшивый про баню!» Сам же своей идеей показываешь, что даже самые сложные, самые щекотливые проблемы имеют вполне цивилизованные решения. Ведь как придумал – одним разом, безо всяких скандалов и от «сексотов» избавиться, и честных людей поддержать. А тут один единственный человек, и обязательно убивать?
- В том то и дело, что этот единственный, - Андрон поднял указательный палец, - одним росчерком пера может исполнить такую инициативу, как моя, а то и покруче. Безо всяких тебе референдумов и прочих «плебисцитов». Одним росчерком пера!
- Может, ему просто не дают это сделать?
- Так, а я о чём! – вновь поднялся с места Андрон, - Но вот вопрос: кто не даёт? И на этот риторический вопрос, имеется такой же риторический ответ: «хозяин». Очевидно, что Христос - Призывающий к покаянию, Дарующий прощение грехов ценой Собственных крестных страданий,- препятствовать этому покаянию не будет. А потому, даже не важно, кто другой является хозяином называющегося сегодня патриархом – в погонах или с рожками…
- А, может, и с тем, и с другим?.. – усмехнулся отец Александр.
- …Смешно, - скривил губы Андрон, - Но, как бы там ни было, Истинным и единственным хозяином истинного патриарха, может быть лишь Бог. Патриарх, имеющий над собой кого угодно, но не Бога – это не просто «не патриарх», это антипатриарх! И я сейчас не ругаюсь, не обзываюсь. Этим словом я раскрываю его роль в обществе, которая состоит в том, что он своим присутствием в нём подменяет церковь антицерковью, живую веру - формальной обрядностью, Любвь – торжищем. А теперь задумаемся, существует ли во всём мире такая сила или причина, под влиянием которой антипатриарх может, как-бы добровольно сложить с себя полномочия патриарха?
- А как это происходит у католиков? –  предложил свой вариант отец Александр, - Тот же Бенедикт, и другой, который за несколько сотен лет до него папствовал, подали в отставку и все дела.
- Ну, батюшка! – возмутился Андрон, - Не ожидал я от тебя такой …, прости Господи, изворотливости. Я ж тебе про свой родной дом рассказываю, про то, что внутри него происходит. Чего же ты на соседей кивать начинаешь? Они за нами нашу же грязь подтирать не будут. По случаю купить с потрохами, и навести свой собственный порядок – это запросто. Только это уже другой разговор. А так, живут себе и пусть живут, и помогай им Господь в благих делах. Кстати сказать, когда после 17-го года ринулись русские православные люди по заграницам прятаться, то именно католики - церковь католическую имею в виду, - помогали  им православность свою сохранять. За ради Христа помогали. Тогда, как греческие братья по вере за всё плату просили. …Не правильно сказал. Не «греческие братья по вере», а … из них. Прости Господи!
- Так-так, один Бог всем Судья. Прости нас грешных! – перекрестился отец Александр.
- Так как же с добровольной отставкой антипатриарха, - продолжил Андрон, – возможна она, хотя бы теоретически, или нет?
- Не знаю - пожал плечами отец Александр, - Потому как не знаю, есть ли какие-либо особые отличия между человеком - «антипатриархом» и человеком обычным. Но точно знаю, пока человек жив, надежда на его спасение остаётся.
- Согласен, - не имея достаточно места, чтобы ходить, Андрон вновь вернулся на своё место, - Но если бы только ради одной возможности спастись продлевалась жизнь некоторым людям. Сохраняются Богом и другие люди, которые нам в наказание, испытание, научение.
- Так-то оно так, но убивать-то! Ведь сказано, что суждено греху в мир прийти, но горе тому, через кого это произойдёт.
- А ещё сказано, кто пожалеет собственную душу, тот её потеряет, а кто не пожалеет ради ближнего, тот сохранит.
- А ещё сказано, - вдруг заговорил Афанасий Иванович, - утро вечера мудренее…
- И то верно! - спохватился отец Александр, - Вы, почитай, полдня в дороге…, а ещё правило… . Благодарю тебя, брат Андрон, за твою искреннюю и доверительную беседу. Прости, если чем-то огорчил тебя…
- Прости и ты меня, отец. Прости и благослови на сон грядущий, - Андрон подошёл под благословение.

Встали на правило.  «…Что Ти принесу, или что Ти воздам, великодаровитый Безсмертный Царю, щедре и человеколюбче Господи…» Вот о чём забыл сказать Андрон в разговоре с отцом Александром – о самоподношении! Сейчас ему показалось, что это самое главное. Всё остальное можно отнести к формам, средствам, смысл которых в самопожертвовании. Ага, вот еще… «Господи, пошли благодать Твою в помощь мне, да прославлю имя Твое святое». Самопожертвование во славу Божию! Замечательно! Но, и правила хорошего тона, и усталость длинного дня, заставили его отказаться от продолжения давешнего разговора.
Гостей отец Александр уложил на старые железные кровати, стоявшие буквой «Г» в дальнем углу гостевой комнаты, будущей моленной. Себе постелил на раскладушке, в комнате рядом. Но Андрон так и не дождался, когда ляжет хозяин, который продолжил вычитывать какие-то свои, священнические молитвы.
«Завтра договорим!» - подумал Андрон, погружаясь в сон, такой сладкий и спокойный впервые за много дней.

(Продолжение следует)
      

 

 

 

ПОУЧЕНИЕ ОБ ОБУЗДАНИИ ЯЗЫКА.

Е.О.Ч.

Один из великих подвижников благочестия, авва Сисой сказал однажды ученику своему: «поверь, вот уже тридцать лет молюсь я Богу так: Господи Иисусе! Защити меня от языка моего. Но и до ныне я каждый день падаю и согрешаю языком моим». Вот как трудно удержаться от грехопадений словом! И действительно, пагубная привычка злоречия и злоупотребления языком потому особенно сильна в нас и с трудом побеждается, что самое орудие греха – язык постоянно при нас и в полном нашем распоряжении, как самое послушное орудие. Притом, укоренению в нас привычек – речия способствует легкомысленное убеждение, что грехи, содеянные словом, маловажны. Но может ли быть маловажным то, что запрещено в Евангелии? Послушайте, что говорит Спаситель: всяко слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный. От словес бо своих оправдишися и от словес своих осудишися (Мф. 12, 36-37).

Язык человеческий, как словесное орудие разумных существ, имеет великую силу. Хорошо употребляемый, он много производит добра, а худо употребляемый – приносит неисчислимый вред людям. Злоупотребление языком даже в обыкновенных разговорах неизвенительно для христианина. Преподобный Антоний Великий весьма выразительно сказал однажды о некоторых из своих учеников: «хороши они, но двор у них без ворот». Это сказал старец потому, что они говорили все, что ни приходило им в голову! Такое пагубное действие празднословия на душу человеческую свв. Отцы, главным образом, и имели в виду, когда так строго требовали от своих учеников молчания и так усиленно старались обуздывать свой язык, что употребляли к тому самые решительные меры, например, об авве Агафоне повествуется, что он провел три года, держа во рту камень, пока не научился молчанию. Что человеку следует более молчать, чем говорить, тому научает его самая природа, которая дала ему два уха и два глаза, но один язык, чтобы он менее говорил, а более слушал и замечал.

Сказанное слово не пропадает даром: оно всегда находит себе место в людях и оставляет в них действие по своему свойству. Речи разумные, доброжелательные, преисполненные благоговейного уважения к Богу и Его святому закону, производят как в кругу семейном, так и в общественном самое могущественное действие к облагорожению и исправлению нравов, к прекращению раздоров, к успокоению мятущихся и недовольных, к утешению скорбящих и унывающих. Кто не знает, какую силу в особенности имеет доброе слово в деле воспитания и образования детей? Все слышанное детьми обыкновенно оставляет в их душе неотразимое впечатление на всю жизнь и вообще воспитание молодого поколения только тогда упрочивается на добрых началах, когда основывается на слове здравого учения и юной душе внушает честные и святые убеждения, согласно с истиной веры Христовой. В противоположность действию доброго слова, всякое дурное слово, не намеренно, по необдуманности языка, или злонамеренно произносимое, действует в людях самым развращающим, растлевающим образом.

Речи срамные, возмутительные и богохульные – это адские искры, возжигающие в сердцах людей огонь самых нечистых и преступных страстей, разрушительных для благосостояния частного и общественного. В особенности это надо сказать о срамословии, которое, к несчастью, в нашем народе обратилось в повсеместную привычку, так что даже публично на улицах нельзя бывает шагу сделать, чтобы не услышать гнусной брани. Каким гибельным, растлевающим образом действует такая брань на детей! Какой соблазн для невинности,  и какая страшная ответственность,  за такой соблазн! Спаситель сказал: кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Мя, тому лучше было бы, если бы повесили ему жерновый камень на шею и бросили его в море (Мр. 9, 72). Так преступны пред Богом все срамословы, изрыгающие из уст своих нечистую брань пред лицом детей и юных! Весьма вредное, растлевающее нравственность, влияние имеют вообще и все обыкновенные разговоры, исполненные пересуд, двуязычия, лести, клеветы и т.п. От таких разговоров охладевает между людьми любовь, разрушается взаимное доверие, теряется уважение друг к другу. Одним словом, оскудевает все то, что должно служить главным зиждительным, созидательным началом нашего семейного и общественного благоустройства, а на место того водворяется зло, сеются между людьми семена гибельных раздоров, зложеланий, зависти.

Будем же, братие, молиться, чтобы Господь помог нам победить язык наш и удержать слово наше в благо потребном молчания или в осторожном и мудром употреблении его, когда нам нужно говорить. Положи, Господи, хранение устам нашим и дверь ограждения о устнех наших (Пс. 140,3), - сими дивными словами пророка, царя и псалмопевца Давида будем непрестанно взывать ко Господу, Богу и Спасителю нашему.

 

 

 

 

ST. VLADIMIR. THE UKRAINE AND THE FUTURE OF EUROPE

     Dr. Vladimir Moss

The struggle for power on the streets of Kiev is more than a struggle for the soul of the Ukraine, over whether it should belong to the sphere of influence of the European Union or Russia. It is a debate over what Europe really is, not for the Ukrainians only, but generally for all Europeans. And the paradox is: neither side in the debate is truly European; both are conspiring to suppress the re-emergence of the real Europe, the only Europe that can provide peace, prosperity and salvation for the whole continent.

     After the fall of the Roman empire, and especially after the Muslim conquest of most of the Middle East in the seventh century, Europe became synonymous with Christian statehood. “Europe” stood for Christianity – which at that time, in both East and West, was only Orthodox Christianity - against Islam in particular and Asiatic non-Christianity and anti-Christianity in general. The front-line in this struggle was occupied by Byzantium, the major power both in Eastern Europe and in Asia Minor until its fall to the Seljuk Turks after the battle of Manzikert in 1071. But from the tenth century an increasing burden was undertaken by Kievan Rus’. After the baptism of Rus’ in 988 by St. Vladimir, the Great Princes of Kiev were formally speaking junior brothers of the Emperor in Constantinople. De facto, however, Rus’ was fully independent of Constantinople; and by the time of St. Vladimir’s death in 1015 her dominion stretched over most of the great plain that stretches from the Carpathians in the south and west to the Urals in the north and east, thus making her territorially the greatest state in Europe. Moreover, in the twelfth century, which is usually taken as the beginning of Western Europe’s rise to world domination, Kiev far excelled the most important city in the West, Paris, in both population, wealth and cultural richness.

     It should be remembered that in this early medieval period, before the Church schism between Rome and Constantinople had become deeply rooted, Europe was a real unity. There was still much intercourse between the Greek East and the Latin West; dynastic marriages between princes and princesses of the two halves of Europe were frequent; and over the whole of Northern Europe, from England through Scandinavia to Novgorod and Kiev, a single race of Viking stock and similar language and culture held sway.  We see this kinship in, for example, the lives of St. Olaf of Norway, who once sought refuge at the court of St. Vladimir and was canonized by the English Church, and of St. Anna of Novgorod, a Swedish princess baptized by an English bishop who became a Russian saint.

     In the thirteenth century the breach between East and West opened up by the schism of Old Rome from the unity of the Orthodox Church was deepened by several events. The first was the conquest and rape of Constantinople by the western crusaders in 1204. The second was the Fourth Lateran Council under Pope Innocent III, which entrenched and formalized the heresies of the Catholic West. And the third was the conquest by the Mongols of the whole of Kievan Rus’ except Novgorod. A recovery of Orthodoxy was launched by St. Alexander Nevsky in the north, by St. Savva of Serbia in the south and by the Greek Nicaean emperors in the East – but the unity of Europe was not restored…

     Let us now fast-forward eight hundred years to September 12, 1815. It was the namesday of the greatest ruler in Europe, Tsar Alexander I, the true heir of the Great Princes of Kiev – like them of mixed Slavic and Western blood, and like them of the Orthodox Christian faith. On this day, on seven altars on the Plaine de Vertus, eighty miles east of Paris, the Orthodox liturgy was being celebrated in the presence of the Russian army and all the leading political and military leaders of Europe. Neither before nor since in the modern history of Europe has there been such a universal witness, by all the leaders of the Great Powers, to the true King of kings and Lord of lords. And if this was just a diplomatic concession to the conqueror of Napoleon on the part of the non-Orthodox powers, it was much more than that for Alexander. His Orthodox spirit, so puzzling to the other leaders of Europe, was manifested in a letter he wrote that same evening: “This day has been the most beautiful in all my life. My heart was filled with love for my enemies. In tears at the foot of the Cross, I prayed with fervour that France might be saved…”^[1]

     Fast forward another one hundred years, to 1915, and we come to the Russian re-conquest of Galicia, the westernmost outpost of Kievan Rus’, now restored to Rus’ by the “gatherer of the Russian lands” and “Tsar of all the Russias”, Great, Little and White. Of course, it is precisely the Russianness of Galicia that is one of the main points at issue on the streets of Kiev and other Ukrainian cities today. After many centuries under the dominion of the Catholic Poles and Austrians, most Galicians and Western Ukrainians in general feel closer to the Catholic West than to Russian Orthodoxy. Not surprisingly, this feeling is supported by the Ukrainian Uniate Church, which is in communion with Rome, and by the westward-looking Kievan Patriarchate, which is recognized by the Ecumenical Patriarch Bartholomew. These cultural and ecclesiastical links with the West, together with the terrible experiences suffered by the Ukrainians at the hands of Soviet Russia, make the desire of many Ukrainians to join the European Union quite natural.

     Ukrainian nationalism also contributes to this desire. Understandably, the Russian Orthodox greatly regret the rupture of that spiritual and cultural unity of all the Russias that still existed in 1915 as it existed in 1015, 1215 and 1815. But the fact remains that today, in 2013, that unity has become much weaker. And it is no use pointing to ties of blood, language and culture between two races if one of those races feels itself to be so different from the other that it does not want to remain in one state with the other. It is no use insisting that the Ukrainians are in fact a variety of Russians and therefore should belong to the Russian sphere of influence if they simply do not feel themselves to be Russians.

     For, as the Dutch historian G.J. Renier wrote: “Nationality exists in the minds of men… its only conceivable habitat… Outside men’s minds there can be no nationality, because nationality is a manner of looking at oneself not an entity an sich. Common sense is able to detect it, and the only human discipline that can describe and analyse it is psychology… This awareness, this sense of nationality, this national sentiment, is more than a characteristic of a nation. It is nationhood itself.”[2]

     Having said that, there is no question that the Ukraine’s attraction to the West is fraught with grave spiritual dangers. Not only is the European Union a highly corrupt organization with strong tendencies towards totalitarianism, a banking sector in crisis, high unemployment and the real possibility of the withdrawal of its southern members Greece, Italy and Spain, from the Union. It is also ruled by a human rights ideology that is legalizing all kinds of doctrinal and moral abominations, from “respect” for Islam to assisted suicide to the aggressive introduction of “gay pride”.

     It is above all the issue of “gay pride” that has been used by Russia’s politicians and churchmen in attempting to dissuade the Ukrainian Europhiles. And there is no question that it is a powerful argument, not only for the Ukrainian Orthodox, but also for the Catholics and Uniates, who have traditionally been among the most conservative believers on the continent. Perhaps the Ukrainian believers think that the Pope will protect them from having to make compromises with their consciences in this sphere. But if they think this, they are mistaken. The papacy failed to get even a single mention of the word “God” into the European constitution, and it has so far failed to wrench any concessions from the gay rights lobby that rules Europe. In fact, the signs are the new Pope Francis is “going soft” on this issue himself. The only significant opposition to the gays in Europe has come from the Muslims…

     Of course, the sudden support of “traditional values” on the part of KGB Colonel Putin and Patriarch Cyril of Moscow is blatantly opportunist and hypocritical. There is a powerful “gay lobby” in the Moscow Patriarchate, where homosexuality is known as “the sin of Metropolitan Nicodemus” of Leningrad, the famous KGB general who was the patron of the present patriarch. Ex-KGB Colonel, now Subdeacon Konstantine Preobrazhensky writes that for the last 70 years the KGB has been actively promoting homosexuals to the episcopate. “Even Patriarch Sergius is said to have been one of them. The homosexual bishops were in constant fear of being unmasked, and it made them easily managed by the KGB.” In 1999, after persistent complaints by his clergy, the homosexual Bishop Nicon of Yekaterinburg was forced to retire to the Pskov Caves monastery. However, within three years he was back in Moscow as dean of one of the richest parishes, saved by the patriarchate’s gay lobby.^[3][3] Just recently it has been announced that the patriarchate is sending a commission to investigate homosexuality in the Kazan Theological Academy[4][4], although whether this announcement is simply an attempt to warn the offenders to cover their traces before the investigators arrive, is open to question.

     In their “righteous” indignation against immoral liberalism, some anti-liberals overstep the mark in the other direction by advocating violence. Thus the Moscow Priest Alexander Shumsky writes: “Russia is not Europe. If the liberals are not suppressed, Russia will unfailingly perish. But if rational violence is consistently applied to the liberals, then there is a chance Russia will be saved. But here we must not display weakness, as happened in pre-revolutionary Russia. If we let the moment pass, the cowardly pack of jackals will be even more dangerous. We do not have the right to allow the gay swine to torment Russia in a liberal zoo!"[5]

     Europeans in general, and the Ukrainians in particular, find themselves between two fires: the fire of liberal West European human-rightism, and the fire of Illiberal East European neo-Sovietism. Since fire cannot be driven out by fire, there is no salvation in the triumph of either side. Only the water of the Holy Spirit, which is to be found in the True – that is, truly Orthodox - Church of Christ, can quench the flame of evil passion on both sides. But a resurgence of the True Church looks highly unlikely as long as these two anti-Christian regimes straddle the continent. Therefore the only hope for the Ukraine, as for the rest of Europe, must be: a plague on both these houses, a burning out of both fires so as to allow the green shoots of a genuinely different, third way to grow on the blackened landscape of post-Christian Europe…

     Such an outcome is not as impossible as it may sound. Liberal commentators have speculated that the pressure of liberal Europe on neo-Soviet Russia via Kiev will result in the collapse of Putin’s regime sooner or later, creating a liberal sea from the Atlantic to the Urals. Other commentators have speculated, however, that Russia will never liberalize peacefully, and that the Ukraine is too big even for greedy Europe to swallow - even if Putin allowed it. There has already been much talk of a “two-tier” or “multi-speed” European Union to accommodate the enormous tensions created by the very different economies of its northern and southern regions. Then there are the tensions created by the mass immigration of people from the poorer countries of Eastern Europe, especially Romania and Bulgaria, into Western Europe. If the Ukraine, one of the largest and poorest countries of Europe, is encouraged to enter the Union (together, perhaps, with Serbia and Albania), then the Union itself may well collapse under its own weight… In any case, and whatever the outcome of the present conflict on Euromaidan, the centre of gravity in Europe is bound to move further to the East – that is, closer to where it was in the time of St. Vladimir.

     And this presents a great opportunity, an opportunity for “the mother of Russian cities” to become again what it was in the time of St. Vladimir: the centre of a truly Orthodox civilization and a lighthouse for the whole of Europe. What matters is that when the time of resurrection comes there will be no quarrelling over national labels, but only agreement over spiritual realities, and in particular the reality that salvation resides only in a return to Holy Rus’, the Rus’ of St. Vladimir and St. Alexander Nevsky, Tsar Alexander I and Tsar Nicholas II, the Rus’ of which St. John of Kronstadt prophesied: “I foresee the restoration of a powerful Russia, still stronger and mightier than before. On the bones of these martyrs, remember, as on a strong foundation, will the new Russia we built - according to the old model; strong in her faith in Christ God and in the Holy Trinity! And there will be, in accordance with the covenant of the holy Prince Vladimir, a single Church! Russian people have ceased to understand what Rus’ is: it is the footstool of the Lord’s Throne! The Russian person must understand this and thank God that he is Russian”.^[6]

                    December 7/20, 2013.

 

 

 

КАК ХРИСТИАНИНУ ПОЛАГАЕТСЯ  ПРОВОДИТЬ СВОИ ИМЕНИНЫ (ДЕНЬ АНГЕЛА).

Е.О.Ч.

Многие из вас, православных христиан, имеют обыкновение в день своих именин предаваться невоздержанию и пьянству. Сходивши в день своего Ангела в церковь, отслушав там обедню и молебен, они, пришедши, домой, уже не считают за грех, ради своего Ангела, предаться полному невоздержанию и пьянству: пьют и едят до излишества сами, поят и кормят до излишества и гостей своих, даже считают за стыд не напоить допьяна гостей своих в день своего Ангела; таким образом, у именинников иногда весь день проходит в невоздержании и пьянстве. Нет, православные христиане, не считайте для себя дозволительным в день своих именин предаваться объедению и пьянству; - если и всегда, то тем более грешно предаваться невоздержанию и пьянству в день своего Ангела!

Святая Церковь дает тебе имя в честь одного из святых не для того, чтобы ты носил только то святое имя, а для того, чтобы ты подражал жизни того Святого, имя которого ты носишь на себе. Но так ли жил на земле Святой, имя которого ты носишь на себе? Он проводил свою жизнь в воздержании и трезвости, преуспевал в добродетели, а ты, вместо подражания жизни его, прельщаешься невоздержанию и пьянству даже в тот день, когда святая Церковь творит воспоминание о нем?!… Не явно ли ты таким поведением оскорбляешь Святого, имя которого носишь на себе? Приятно ли ему смотреть с чистого неба на твое невоздержание и пьянство, которые он ненавидел и во время своей жизни, а тем более теперь ненавидит?..

Святой, имя которого ты носишь на себе, есть ходатай твой и молитвенник за тебя перед Богом: по его молитвам терпит Бог грехам твоим, посылает тебе разные милости. Зачем же ты оскорбляешь его твоим невоздержанием и пьянством даже в день памяти о нем? Своему другу и благодетелю, который помогает тебе в делах твоих, ты готов сделать всякое уважение, все творишь по желанию его, что угодно ему. Зачем же не хочешь угодное сделать своему Ангелу, не хочешь провести в воздержании и трезвости даже тот день, в который творится память о нем? В день твоих именин ты молишься ему, просишь его ходатайства за тебя перед Богом, - и в этот же день оскорбляешь его своим невоздержанием и творишь то, чего он не любит! Будет ли он ходатайствовать за тебя перед Богом, когда ты творишь то, что ему неприятно? Ты сам лишаешь себя его милости, предаваясь тем порокам, которые он ненавидит,  и которые оскорбляют его. Если бы даже твой Ангел и стал ходатайствовать за тебя пред Богом, то Сам Бог не будет милостив к тебе. Святые из ревности к славе Божией и по любви своей к роду человеческому готовы всех привлекать к спасению; а ты не только себя, но и других отвлекаешь от пути спасения, привлекая в грех невоздержания и пьянства своих родных и знакомых. А потому какое ты оскорбление наносишь своему Ангелу и какую тяжкую ответственность пред Богом призываешь на главу свою, делаясь виновником и губителем не только своей души, но и душ других? Правда, не грешно в день своего Ангела разделить и хлеб – и соль со своими родными и знакомыми; Сам Спаситель не осуждал радостей человеческих. Раздели и ты хлеб-соль со своими родными и знакомыми, но не предавайся невоздержанию и пьянству, не губи своей души и душ ближних; иначе твоя радость будет греховна и о такой-то радости в Священном Писании сказано: посрамите радость сынове человечестии (Прор. Иоил. 1, 12). Так поступал  нечестивый царь Иудейский Ирод, - он и сам проводил день своего рождения в пьянстве, да и других приводил к тому же.

Вместо того чтобы предаваться невоздержанию и пьянству, проведи день своего Ангела в воздержании и трезвости, как заповедано, проводить дни святые, - иначе прогневишь Бога и Святого, которого носишь на себе имя.

 

 

 

ДЕСЯТЬ ЛЕТ - ЗА СВОБОДУ СЛОВА

Игорь Артёмов 

16 декабря 2013 года Госдума РФ приняла в первом чтении поправки в Уголовный Кодекс нашей страны, которые позволяют властям РФ расправляться со своими политическими соперниками еще более легко и непринужденно, чем они это делали раньше. Для того, чтобы посадить человека в тюрьму, достаточно просто назвать его «экстремистом». Экстремистом можно, в свою очередь, назвать любого, кто критикует, например, социальную или национальную политику властей РФ, поскольку, по мнению самих властей, такая критика является «разжиганием социальной и национальной розни».

Инициатором данного усиления репрессий стал лично В.Путин, давший поручение правительству. Сами формулировки статей путинского УК звучат настолько расплывчато и неопределенно, что под понятие «преступление» может попасть действительно любая независимая критика и любой самостоятельный взгляд на вещи.

В Уголовном Кодексе РФ есть несколько статей, которые фактически запрещают гражданам России иметь независимые политические взгляды и создавать оппозиционные политические движения. Их номера — 280, 281, 282 и 282.2. Раньше все эти статьи находились в разделе преступлений небольшой и средней тяжести. Осудить по ним в РФ могли, тем не менее, на срок от полугода до пяти лет. С точки зрения мировой юридической практики, эти статьи вообще не попадают под понятие «преступление». Так как то, за что власти РФ сажают в тюрьму, в подавляющем большинстве цивилизованных государств называется «свобода слова» и «свобода создания ассоциаций». Именно поэтому если человек, которого в РФ обвиняют по «экстремистской» статье, оказывается за границей, власти РФ не могут требовать его выдачи. Нет такой статьи в международном праве, по которой можно было бы осудить человека за его мысли и политические убеждения.

До последнего времени в России людей, которым предъявлялись обвинения по этим статьям, как правило, не бросали за решетку сразу же, в ходе предварительного следствия. Обвиняемым в «экстремизме» следователь вручал так называемую «подписку о невыезде», которая лишает человека права на передвижение. Были, конечно, и исключения. Например, соратника РОНС Алексея Кутало в июне 2012 года арестовали в Ростове-на-Дону по обвинению в «экстремизме» (статьи 282 и 282.2) и три месяца держали под арестом в СИЗО до суда.

Теперь человека, обвиненного по этим статьям, можно арестовывать сразу, в момент заведения уголовного дела, и уже в тюрьме «доказывать его вину». Можно также без всяких специальных постановлений и разрешений прослушивать телефонные переговоры подозреваемых, устанавливать прослушивающую аппаратуру в их жилье и на работе, вести за ними слежку и так далее. Думаю, что это и есть главная «техническая» причина, которая побудила Путина внести изменения в УК РФ. Его режим хочет не только сажать своих оппонентов, но и иметь легализованную возможность шпионить за ними в любое время.

После принятия новой редакции УК РФ за так называемые «публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности» (ст. 280 УК РФ) – то есть за публичную агитацию и пропаганду своих взглядов, Вас могут посадить на четыре года. А за «создание экстремистского сообщества» (ч. 1 ст. 282.1 УК РФ) – то есть политической организации или группы единомышленников, можно уехать в места не столь отдаленные на срок до шести лет. Путинские юристы позаботились и о том, чтобы можно было безпрепятственно отправлять за решетку руководителей тех организаций, которые долгие годы действовали в России открыто и были зарегистрированы Минюстом, но потом были запрещены. Поскольку руководители таких организаций – люди активные, им предполагается давать максимальный срок — до десяти лет тюрьмы (ч. 1 ст. 282.2 УК РФ).

С Путиным все понятно. До последнего времени в России не решались обвинять по «экстремистским» статьям либералов. Преследовали только русских националистов и некоторых левых. Это не значит, что так будет вечно. Аппарат принуждения в их руках есть. Значит, будет и его применение.

И последнее – важное. Как голосовали за этот закон депутаты Госдумы РФ. «За» репрессивные поправки к УК проголосовали 236 представителей путинской партии «ЕР», и 49 граждан из «Справедливой России» — всего 285 голосов.

Десять депутатов из разных фракций, всего 10(!) – но дай им Бог всем здоровья, проголосовали «против». В очередной раз показали свою подлую сущность депутаты от КПРФ и ЛДПР. Они не решились голосовать ни за, ни против закона. Эти политические манипуляторы (88 коммунистов и 55 жириновцев) просто не участвовали в голосовании.

                  РОНС

 

 

ФЕМИНИЗМ, КАК ИНСТРУМЕНТ МИРОВОЙ КАПИТАЛОКРАТИИ

Сергей Строев

 

В современном западном обществе феминизм выступает по существу как часть господствующей государственной (а точнее – надгосударственной и трансгосударственной, т.е. глобалистской) идеологии. В этом качестве он жёстко и безальтернативно навязывается по линии школы, университета, средств массовой информации, закреплён в законах. Весьма значительные финансовые ресурсы вкладываются в пропаганду феминизма, в проведение «гендерных исследований», в деятельность «факультетов женских наук», в издание феминистической литературы и т.д. Вопрос о том, кто и с какой целью осуществляет финансирование феминистического движения, представляется риторическим. Субъектом такого финансирования в капиталистическом обществе может выступать только коллективный владелец капитала, то есть транснацональная финансовая олигархия. Другого субъекта, способного в рамках современного капиталократического общества обеспечивать столь значительное финансирование, сочетающееся с привлечением как карательных, так и образовательно-воспитательных функций государства (или, точнее, постгосударства – региональной администрации Нового Мирового Порядка), просто не существует.

Ответ на вопрос  «кто финансирует» автоматически даёт ответ и на вопрос «с какой целью?». С единственно возможной: с целью обеспечения своих классовых (или, если угодно, корпоративных) интересов. Остаётся только понять механику дела. А механика проста. С кем можно бороться «за права женщин»? Кто выступает в роли «угнетателя» и «дискриминатора»? Ясное дело – мужчины. В итоге одна половина общества противопоставляется другой половине общества в рамках искусственно созданного противоречия. Соответственно, в тень уводится реальное противоречие: противоречие интересов подавляющего большинства населения и узкого круга монополистической финансовой олигархии. Расколотое, атомизированное общество утрачивает способность к консолидации в отстаивании своих реальных интересов. То есть интересов по природе своей социально-классовых, фактически совпадающих (в результате монополизации капитала и замыкания буржуазии в крайне узкое, отчуждённое от нации олигархическое сословие) с интересами общенациональными.

Но помимо создания искусственного, раскалывающего общество противостояния по половому признаку капиталократическая олигархия решает ещё одну важную задачу: разрушает традиционную семью – какая уж там семья, когда женщины объединены и мобилизованы против мужчин, а мужчины – против женщин. Стремление мировой капиталократии разрушить традиционную семью как базовую ячейку общества в последние годы не только не скрывается, но и вполне открыто декларируется. В частности, выступая почти сразу после окончания Всемирной встречи семей, которая прошла в январе 2009 года в Мехико, один из руководителей Фонда ООН в области народонаселения (ЮНФПА) Ари Хокман заявил, что разрушение традиционной семьи, высокий уровень разводов и рост числа внебрачных детей – не показатель кризиса общества, а «торжество прав человека над патриархальностью».

Разрушение семьи помимо всё той же атомизации общества имеет очевидную цель: максимально ослабить роль родителей в воспитании детей и обеспечить беспрепятственную формовку «нового человека» силами школы, СМИ и иных находящихся в руках капиталократии институтов. На выходе олигархия стремится получить качественно нового человека – идеального потребителя с управляемыми одномерными желаниями и устремлениями, неспособного к самостоятельному мышлению и поведению. Передача знаний, мировоззрения, этических норм от поколения к поколению в рамках традиционной семьи мешает олигархии переформатировать человечество в соответствии со своими интересами. Поэтому семья как институт подвергается целенаправленному разложению и разрушению путём противопоставления женщины – мужчине, а ребёнка – родителям, путём активного вмешательства государства во внутрисемейные отношения под предлогом «защиты от бытового насилия», путём пропаганды несовместимого с созданием семьи образа жизни и принятия разрушающего традиционную семью законодательства. Феминизм как идеология межполовой розни и противопоставления интересов полов является одним из идеологических инструментов решения данной задачи.

Таким образом, следует констатировать, что заказчиком и организатором т.н. «борьбы за права женщин» выступает капиталократия, которая таким образом разобщает, разрушает и атомизирует общество. На самом деле, это борьба противоречит интересам не только мужской, но в равной мере и женской части населения и ведётся не в интересах женщин, а в интересах узкого круга капиталократии. Смыслом этой борьбы является не достижение каких бы то ни было конкретных прав, а само по себе разобщение между представителями разных полов, состояние взаимного озлобления, недоверия и ненависти между ними. Помимо олигархии от такого разобщения общества по половому признаку в выигрыше могут остаться разве что педерасты и лесбиянки.

Феминизм позиционирует себя как движение за равноправие женщины. В реальности номинальная цель феминизма была в полной мере достигнута ещё до его появления, если конечно отсчитывать историю современного феминизма с выхода книги «Второй пол» Симоны Бовуар в 1949 году, а не с суфражизма конца XIX – начала XX века или первых требований избирательных прав для женщины, озвученных в США, Франции и Англии в конце XVIII века. Уже к середине XX века в странах Европы и Северной Америки, не говоря уже о Советском Союзе, женщины были полностью уравнены в избирательных, имущественных и всех иных юридических правах с мужчинами. Таким образом, современный феминизм, бурно развивавшийся начиная с 60-х годов XX века, не имел никакого реального отношения к борьбе за равноправие.

В действительности, даже наиболее умеренные формы феминизма ставили своей целью достижение не равных прав и равных стартовых возможностей, а равного конечного результата. То есть не равноправия, а равенства в смысле идентичности и стирания половых различий, по меньшей мере, в любой публичной, общественно значимой сфере. Более радикальные формы феминизма открыто требовали неравноправия и дискриминации в пользу женщин и/или полового апартеида – обособления, раздельного развития и проживания, половой сегрегации. Наиболее крайние формы американского феминизма открыто провозгласили своей доктриной разрушение семьи, борьбу с нормальными гетеросексуальными половыми отношениями, пропаганду биологического превосходства женщин, ненависти к мужчинам и даже идею полного уничтожения мужчин.

Наличие «дискриминации» и «угнетения» женщины обосновывалось феминистками не различием юридических прав (поскольку такового различия уже не существовало), а исключительно различием фактического социального статуса и преобладанием мужчин в бизнесе, сфере управления, искусстве, науке и ряде иных областей деятельности. Однако сам по себе факт неравенства представительства полов в тех или иных общественных сферах нисколько не доказывает наличия дискриминации, поскольку является прямым и непосредственным следствием биологических различий между мужчиной и женщиной, выраженной не только на генетическом и анатомическом, но также и на психофизиологическом уровне и проявляющихся в психологическом складе, особенностях интеллектуальных, волевых и ряда иных качеств.

Для того чтобы обойти данный очевидный факт, феминистками в порядке создания политкорректного новояза было введено особое понятие «гендер», обозначающее социальную роль, сформированную общественным воспитанием. Соответственно, была сформулирована аксиома феминизма, состоящая в том, что гендер имеет чисто социальную природу и никак не связан с биологическим полом. То есть все психические, эмоциональные, поведенческие различия между мужчиной и женщиной определяются согласно утверждениям феминизма якобы не биологической природой, а разницей социального воспитания. Соответственно, само различие поведенческих ролей и моделей мужчины и женщины – ведущее в дальнейшем к неравному представительству в различных социальных сферах – было объявлено результатом «заговора» и источником «дискриминации».

Понятно, что данная теория с научной точки зрения абсолютно беспочвенна и безосновательна. Давно доказано влияние половых гормонов на поведение. В частности, хорошо известно, что стремление к лидерству, которое, в конечном счёте, и определяет положение в социальной иерархии, в значительной степени регулируется мужским половым гормоном тестостероном. Он же существенным образом влияет на ориентацию в пространстве, что также имеет существенное значение для ряда профессий. Точно также не вызывает сомнений и гормональная регуляция материнского инстинкта. Хорошо известны межполовые различия в функциональной асимметрии полушарий головного мозга, что определяет различия в характере мышления и обработки информации в целом. Не вызывает сомнений связь гормонов с общим эмоциональным фоном, характером мотиваций, уровнем работоспособности и рядом других психических характеристик. Наконец, феминистический постулат о внебиологической, социально кодируемой природе «гендерных» поведенческих моделей полностью опровергается тем, что эти модели у человека принципиально аналогичны таковым у всех высших приматов.

Таким образом, различия поведенческих моделей представителей разных полов не сформированы, а лишь оформлены культурой. По природе же своей эти различия являются биологическими: детерминируются они генетически, а реализуются гормонально, и притом имеют важное адаптивное значение для вида в целом. Причём сформированы они задолго до возникновения не только человека разумного как вида (Homo sapiens), но даже и человека вообще как рода (Homo), то есть к началу антропогенеза эти модели в основных чертах уже были сформированы, достались человечеству по наследству от предков и сохранялись в практически неизменном виде в течение всей человеческой истории. Менялось лишь их культурное оформление. В соответствии с этими биологическими отличиями в поведении, мотивациях, характере мышления, волевых качествах и творческих способностях определяется социальная роль и социальная ниша, занимаемая в обществе представителями каждого из полов. В то время как мужчина в силу своих биологических (генетических, гормональных, физиологических, психических) характеристик ориентирован в большей степени на общественную активность и профессиональную деятельность, женщина в большей степени ориентирована на организацию внутрисемейного быта, рождение и воспитание детей.

Различие соотношения мужчин и женщин в сфере политики, бизнеса, ряда профессий (а также и пресловутая разница средних зарплат) при полном равенстве стартовых возможностей определяется не «дискриминацией», а простым фактом наличия психофизиологических отличий между полами, то есть отражает биологическую норму, приблизительно одинаковую как в современном человеческом обществе, так и в обезьяньей стае.

Феминизм, игнорирующий научное знание и научные доказательства, предпринимал, тем не менее, попытки обосновать свой гендерный миф экспериментально. В частности, феминистками проводились опыты на детях с целью сломать межполовые отличия в поведении мальчиков и девочек и воспитать из них в поведенческом отношении нейтральных (то есть «бесполых») особей. Примеры таких экспериментов описаны в книге «Язык взаимоотношений» Алана и Барбары Пиз, фрагмент из которой цитирует в своей книге «Конец феминизма» А.П. Никонов:

«В израильской модели ячейки общества, известной под названием „кибуц“, многие годы пытались изжить гендерные стереотипы. Детская одежда, причёски, образ жизни были регламентированы таким образом, чтобы каждый ребёнок выглядел, как бесполое существо. Поощрялись такие занятия для мальчиков, как игра с куклами, шитьё, вязание, стряпня и уборка. Для девочек – футбол, лазание по деревьям и игра в дартс. По своей концепции кибуц – нейтральная в половом отношении ячейка общества, в которой нет жёсткого разделения полов, и каждый имеет равные возможности… Сексистский язык и фразы типа „мальчики не плачут“ или „девочкам не пристало копаться в грязи“ исключены из обихода. Кибуцы провозгласили достижение полной взаимозаменяемости полов. Что же получилось в конечном итоге? После 90 лет существования кибуцев исследования показали, что мальчики в кибуцах постоянно демонстрировали агрессивное поведение и непослушание, объединялись в группы, внутри которых шла борьба за лидерство, в то время как девочки сотрудничали друг с другом, избегали конфликтных ситуаций, демонстрировали привязанность, заводили друзей и делились друг с другом секретами. При выборе специализации в школе каждый стремился к занятиям, которые соответствовали ориентации мужского или женского ума: мальчики изучали физику, инженерные науки, занимались спортом, а девочки становились учительницами, советниками, медсёстрами и специалистами по работе с кадрами. Биологическая природа направляла каждого на путь, отвечающий специфике либо мужского, либо женского мозга. Обследование детей, которых воспитывали в такой нейтральной с точки зрения пола обстановке, показало, что даже устранение связи «мать-ребёнок» не снижает разницы в предпочтениях…».

Помимо этого можно привести и ряд иных примеров:

«Не менее масштабно и не менее фанатично эксперименты по поведенческой инвалидизации мальчиков проводились и в США. Американские школы, университеты, колледжи приложили немало усилий на этом поприще. Чтобы вытравить из мальчиков «яд агрессии», их воспитание было максимально приближено к воспитанию девочек. В экспериментальных классах, где американцами проводились опыты над людьми, мальчикам не давали играть в доджбол (некое подобие регби), им запрещали играть в полицейских и грабителей, у них не было игрушечного оружия, им не давали читать героические книги про исторические битвы и прочее насилие. В Северной Каролине один из отделов Департамента по детскому развитию в лице своей директрисы-феминистки запретил Детскому оздоровительному центру давать мальчикам играть в солдатиков. Директриса мотивировала это так: солдатики – «потенциально опасные игрушки, поскольку дети используют их, чтобы обыгрывать насильственную тематику». Больше десяти лет Америка калечила своих детей. Постепенно также приходя к выводу, что опыт по воспитанию нового человека, кажется, проваливается. Деформировать психику мальчиков удалось. Полностью вытравить их самость – нет. Хотя старались, Бог свидетель, вовсю!“

Следует констатировать, что идеология феминизма антинаучна по своему характеру, а воплощение этой идеологии в жизнь неизбежно обретает открыто человеконенавистнические формы.

Характерно также, что, выступая против биологического человеческого естества, феминизм в то же время столь же враждебен и традиционной человеческой культуре, в том числе всем без исключения духовным и религиозным Традициям (включая все три мировые религии – Христианство, Ислам и Буддизм), нормам традиционной морали, традиционным устоявшимся в культуре практически всех народов и этносов моделей поведения и социальных отношений.

В отношении любой традиционной культуры феминизм выступает как один из инструментов деструкции – и в этом состоит ещё одна его роль в разрушении социальных связей и в атомизации человеческого общества.

Таким образом, феминизм – независимо от того, выступает он в обёртке «левой» или «правой» риторики – объективно является одним из инструментов мировой капиталократии, используемых для разрушения традиционных социальных институтов (семья, нация) и связей. Фактически он направлен на решение двух задач: атомизацию общества и разрушение системы семейного воспитания. Таким образом, он выступает как составляющая программы построения т.н. «Нового мирового порядка» – переформатирования  человечества в легко управляемую массу потребителей.

===============================================================================================