Vernost'Number25

The Editorial Board is glad to inform our Readers that this issue of “FIDELITY” has articles in English and Russian Languages.

С удовлетворением сообщаем, что в этом номере журнала “ВЕРНОСТЬ” помещены статьи на английском и русском языках.

1. "Как должна присоединиться МП к РПЦЗ (а не наоборот)". Г.М. Солдатов

2. "УКАЗ Об утверждении Исповедания веры и отречения от ложных положений МП клириками, приходящими из МП в РИПЦ"

3 "Исповедание веры и отречение от ложных положений для клириков, приходящих изМосковской патриархии в Русскую

4 "УКАЗ. О порядке приема клириков из Московской патриархии"

5. "Преодоление «беспутности»" (2006 – 2010 гг.) Евгений Королёв

************************************************************************************************************************

Как должна присоединиться МП к РПЦЗ (а не наоборот)

Присоединение МП к канонической части Русской Поместной Церкви, в лице Зарубежной Церкви сохранившей Истину Православия должно проводиться не на чисто административном и имущественном уровне, а на единстве Православной Веры. При этом условии будет уверенность в полезности для Церкви такого объединения.

Из истории мы знаем, что большинство уний с католичеством производилось по политическим причинам, без соблюдения условий вероучения Церкви и канонов. Часто иерархи совершали унии из корысти и чувства гордости, вводя верующих на ложный путь.

Сознавая, что архиереи РПЦЗ(Л) и члены комиссии по переговорам об унии с МП, не являются безошибочными в своих решениях, мы думаем, что, начиная переговоры с представителями МП, следовало в первую очередь установить единство Православной Веры, а не вопросы имущества и того, какие архиереи займут какие епархии.

Единство веры было бы установлено после чтения Символа Веры, чтения списка книг Ветхого и Нового Завета, (с признанием обязательным текст Синодального издания Всероссийской Церкви), Правил Святых Апостолов, Постановлений Вселенских и Русских Поместных Соборов, Посланий Патриархов к Римскому папе с осуждением нововведений, и т.д.

После рассмотрения того, что объединяет Заграничную Церковь с МП, можно было бы выяснить, что разъединяет верующих на родине и Зарубежной Руси. При этом необходимо было бы взять для обсуждения текст анафематствования советской власти, экуменизма и других заблуждений в МП.

Совместно могло бы быть выработано убеждение в тождественности исповедования веры и православного взгляда на особенности жизни верующих в разных станах мира. С общим согласием постановлений создалась бы возможность, в случае если бы отдельные духовные лица или верующие не пожелали бы соблюдать соборные решения, вынести о них постановления об их добровольном уходе из православия как раскольников или еретиков.

Такие бы совместные решения были бы на пользу Православной Русской Церкви и ее верующих, в настоящее время вынужденных в недоумении делать выбор под омофором какого из первоиерархов и архиереев они должны вести свою духовную жизнь.

Однако ДО всего этого было бы целесообразным, сознавая важность единства для всей Российской Церкви, в первую очередь архиереям провести объединение всех частей РПЦЗ без перехода на личности. Собравшись вместе, зарубежные архиереи своей совместной работой показали бы приходскому духовенству и верующим свое единство во Христе и пример христианской любви.

Объединившись, стало бы тогда возможно вести более успешные переговоры с МП от лица всей Зарубежной Православной Руси. Но если объединения ветвей РПЦЗ до собора не произойдет, то все же, поскольку предполагаемый в 2006 г. собор в Сан-Франциско претендует на роль Всезарубежного, то в нем должны принять участие, с полным правом голоса, архиереи, духовенство и верующие обособленных частей РПЦЗ.

Только при соблюдении этого предложения было бы соблюдено единство Зарубежной Церкви и Руси, что действительно было бы на пользу православия.

Об утверждении Исповедания веры и отречения от ложных положений МП клириками, приходящими из МП в РИПЦ

Утвердить представленное Епископом Дионисием на рассмотрение Совещания Российских Преосвященных «Исповедание веры и отречение от ложных положений МП клириками, приходящими из МП» для обязательного подписания ими при приеме в РИПЦ.

     +Архиепископ ЛАЗАРЬ
     +Епископ ВЕНИАМИН
     +Епископ ДИОНИСИЙ
     +Епископ ИРИНЕЙ
     +Епископ ГЕРМОГЕН
     +Епископ ТИХОН

* * *

Исповедание веры
и отречение от ложных положений
для клириков, приходящих из Московской патриархии
в Русскую Истинно-Православную Церковь

Я, имярек, принимая священный сан от иерархии МП, желал послужить Православной Церкви и способствовать воцерковлению русского народа. За прошедшее время своего священнослужения я убедился, что официальное православие находится в состоянии повсеместного, коренного и повального отступления от Христа, а главенство над обманутым и прельщенным народом Божиим прочно захватила церковная организация, глубоко чуждая Православного духа и традициям Русской Церкви – Московская патриархия.

В результате осмысления существующего положения, я:

а/ познал ложность этой организации, несовместимость ее учения и всей религиозной жизни с Истинным Православием;

б/ убедился в быстром нарастании глубоких повреждений всех сторон церковной жизни в МП и необратимом характере этих повреждений, убедился в невозможности исправить в ней что либо человеческими усилиями;

в/ убедился в невозможности избежать личного соучастия в общецерковных грехах системы МП, а потому для себя лично не вижу в ней возможности спасения души

г/ убедился в невозможности оказания доброго влияния на свою паству, невозможности воспитания ее в Православном духе, оставаясь в МП, ясно вижу, что вынужден подавать людям пример лицемерия и человекоугодия, сообщать им свое двусмысленное духовно-нравственное состояние.

И так, желая спасти свою душу для вечности, я вынужден покинуть эту организацию в поисках Истинной Христовой Церкви и в меру своего пастырского авторитета и влияния наставляю к тому же и своих пасомых. При сем я отвергаю общепатриархийное сергианское предание как ложное и противоречащее учению Православной Кафолической Церкви.

1. Отвергаю, что МП является законной наследницей исторической Русской Церкви (Церковью-Матерью). Как порвавшая с духовными традициями Русской Церкви и ее святым прошлым, МП не является ее правопреемницей. Видимость православия, которое МП пытается себе предать, есть сознательный обман для прельщения неутвержденных душ.

2. Отвергаю, что так называемые московские патриархи, начиная с Сергия Старгородского и кончая нынешним Алексием II, являются единственными законными возглавителями Поместной Русской Церкви, через которых, якобы, только и поддерживается связь Русской Церкви со Вселенской Церковью; отвергаю распространенный в патриархии тезис «кто не с патриархом, тот вне Церкви» как проявление папизма. Как поставленные богоборцами и активно помогавшие гонителям Церкви, эти лица могут считаться только отступниками, подлежащими суду церковному и Суду Божию.

3. Отвергаю допустимость сотрудничества с гонителями Христа и Его Церкви, а также допустимость любого лжесвидетельства в угоду гонителям и предательства им своих братьев по вере – т. н. «особую мудрость» сергианства. Отвергаю, что подобные компромиссы, якобы необходимы для «блага Церкви», т.е. сохранения ее внешней организации.

4. Отвергаю самый принцип «лжи во спасение», как основанный на неверие во Христа и неверность Ему. Отвергаю любые нравственные компромиссы и сотрудничество с правителями міра сего, тайными и явными антихристианскими организациями (масонством и спецслужбами), безнравственными и криминально-коммерческими структурами, как средство добывания через них всяких земных благ для Церкви.

5. Отвергаю ложные принципы пастырства и духовничества в МП:

а/ послушание человекам паче заповедей Божиих, разрешение на грех «за святое послушание» иерархии или духовнику,

б/ потакание человеческим страстям пасомых, как средство приведения их не к Богу, но в послушание себе.

6. В полном единомыслии с исторической Русской Православной Зарубежной Церковью, отвергаю и анафематствую ересь экуменизма, в частности:

а/ отвергаю учение, что, якобы, Церковь Христова не есть единая, но разделилась на ветви, которые разнятся своим учением, молитвою и жизнью, и что все эти ветви можно и должно слить во единое религиозное смешение, и тем восстановить утраченное «церковное единство», при том, что каждый член такого единения остается при своих заблуждениях,

б/ отвергаю учение, что якобы «таинства» любых еретиков достаточны для спасения, и исповедую, что чем ближе тот или иной воспитанник ереси знакомится с Православием, тем губительнее для него коснение в своей ереси и принятие ее «таинств». Считаю, что для православного же человека обращение к «таинствам» еретиков даже в случае смертной опасности для тела, смертельно опасно для спасения души,

в/ равно для осознавшего неправду сергианства и экуменизма, приступание к таинствам МП и других экуменических церквей исповедую делом греховным и безусловно душевредным,

г/ отвергаю литургическое и молитвенное общение с еретиками, осужденными ранее Православной Церковью (монофизитами, латинянами, протестантами), а также с «православными» экуменистами, как запрещенное 45 правилом Святых Апостол и как утверждающее еретиков в их заблуждениях к вящему вреду душам их,

д/ в общении с инославными единственно возможным допускаю проповедание им Истины Православия с целью побуждения их к отказу от своих заблуждений и присоединения их к Истинной Церкви (православный прозелитизм).

7. Отвергаю возможность преподания, и в особенности продажи, святых таинств и иных священнодействий людям безрелигиозным и нецерковным, не желающим приносить должное покаяние в грехах и нравственно исправляться. Признаю подобные действа святотатством, служащим в осуждение как подающему, так и принимающему.

8. Отвергаю использование в богослужении нового григорианского календаря, а также любые искажения православной пасхалии; отвергаю использование современного разговорного языка в богослужении, как проявление современного духа отступления от Православия.

9. Отвергаю всякие проявления модернизма в богослужении и в христианском быту, как подрывающие устои Истинного Православия, изгоняющие из души страх Божий и потребность аскетического подвига, как воспитывающие «человека отступления». В частности осуждаю и обязуюсь всячески избегать искажения при совершении таинств: обливательное (или окропительное) крещение, общую исповедь, произвольные сокращения в литургии, венчание браков незаконных или в неподобающее для того время, отпевание безбожников, самоубийц или добровольно кремированных и тому подобные распространенные в МП явления.

10. Отвергаю распространенную в МП практику экзорцизма - заклинательства (т.н. «отчитки»), - вместо духовного врачевания истинным пастырством.

11. Обязуюсь не совершать богослужений перед языческими и масонскими символами (панихид перед «вечным огнем» и т.п.) как кощунства в отношении Церкви.

12. Отвергаю и анафематствую лжеучение коммунизма, т.н. «богословие революции» и «богословие мира» и прочие обновленческие попытки перетолковать церковное учение в коммунистическом или гуманистическом духе, а также попытки поиска общих ценностей христианства с коммунизмом и гуманизмом.

13. Отвергаю обновленческое богословие «парижской», «американской» и «сергианской» школы, выраженное в трудах С. Булгакова, Н. Бердяева, Г. Федотова, А. Шмемана и иже с ними как искажающее православную догматику, смысл Священного Писания и историю Церкви, подрывающую авторитет Вселенских Соборов и Святых отцев. Софианскую ересь и ее основателей, следуя РПЦЗ, анафематствую особо.

14. Особо отвергаю лжеучения прот. А. Меня, глубоко исказившего смысл учения Церкви в области космогонии (сотворение міра), антропологии (наука о человеке), и перетолковавшего Священное Писание в гуманистическом и эволюционно-магическом духе.

15. Отвергаю современных лжепророков хлыстовского и оккультного типа (Иоанна Береславского, Виссариона, Ольги Ассауляк, Белое братство и т.п.), а также самосвятские и сектантские группировки, возглавляемые прельщенными самозванцами (подобных Лазарю Каширскому, Амвросию Сиверсу и др.), имеющих вид Православия и выдающих себя за Катакомбную Церковь (ИПЦ).

1. Русскую Истинно-Православную Церковь под омофором Первриерарха РПЦЗ Митрополита Виталия законной наследницей исторической Русской Церкви, несомненно являющейся частью Святой Соборной и Апостольской Церкви, сохраняющей в чистоте догматическое и нравственное учение, а потому дарующей правильно подвизающимся своим чадам вожделенное ими спасение.

2. Исповедую иерархию РИПЦ правопреемницей канонически законной иерархии Поместной Русской Церкви. Обязуюсь оказывать послушание по Бозе священноначалию РИПЦ в лице Первоиерарха, Архиерейского Собора и своего правящего архиерея.

3. Исповедую свою верность догматическому и нравственному учению Православной Церкви, ее каноническому праву, святоотеческим традициям в богословии, богослужении и благочестии.

4. Исповедую свою приверженность основным принципам бытия Зарубежной и Катакомбной Церкви, сформулированных на трех Всезарубежных Соборах (1921, 1938, 1974 гг.), Архиерейских Соборах 1920-70 гг. и в трудах ее идеологов; исповедую безкомпромисное противостояние мірвому злу - силам, готовящим воцарение антихриста.

5. Исповедую святость Новомучеников и Исповедников Российских. Особо отмечаю подвиг Святых Царственных Мучеников и борцов за церковную правду, пострадавших после сергиевой Декларации 1927 г: Митрополита Иосифа Петроградского и его последователей – тех святых, против прославления которых восстает МП до сего дня.

Во свидетельство искренности моего исповедания целую Святой Крест и Евангелие.

Если я нарушу данное мной обещание, да постигнет меня Суд Божий в земной жизни и в Вечности.

О порядке приема клириков из Московской патриархии

Клирики, приходящие в РИПЦ из Московской патриархии, принимаются непосредственно Совещанием Российских Преосвященных и должны

1. пройти генеральную исповедь у духовника при Совещании Российских Преосвященных,

2. лично явиться на Совещание для рассмотрения их дела,
3. пройти назначенный им Совещанием испытательный срок,

4. пройти чин приема в форме публичного покаяния с амвона в храме с последующим присоединением к РИПЦ архиереем, и подписанием Исповедания веры и отречения от ложных положений МП.

+Архиепископ ЛАЗАРЬ
+Епископ ВЕНИАМИН
+Епископ ДИОНИСИЙ
+Епископ ИРИНЕЙ
+Епископ ГЕРМОГЕН
+Епископ ТИХОН

6/19 августа 2002 г.
Преображение Господа и Спаса Иисуса Христа

**********************************************************************************************************************

«Беспутность» – сегодня, по прошествии многих лет, о ней можно говорить, как о своеобразном политическом феномене, имевшем место в Российской истории на рубеже II-го и III-го тысячелетий от Рождества Христова. С того времени, разные авторы, как исторических, так и политологических исследований, придавали этому термину самое разное значение. Это и намёк на фамилию тогдашнего Правителя тогдашнего Российского Государства, и указание на отсутствие у него каких-нибудь, мало-мальски конкретных представлений о ПУТИ, которым должна развиваться управляемая им страна, и выговор самим себе за наше общее БЕСПУТНОЕ существование, и ещё многое другое, о чём и рассказывается в данной главе.

Возникновение «беспутности», как политического явления, вряд ли будет правильно связывать с персоной только лишь Правителя – однофамильца этого явления. В немалой степени ответственность лежит и на его предшественнике – первом, так называемом, демократическом Правителе России, Дуроломове. Из прежних глав нам уже известно об этом человеке, об особенностях его правления, и о том, какими плачевными результатами оно обернулось для страны. При любом исходе предстоящих тогда президентских выборов, Дуроломова ждало разоблачение и справедливое возмездие. Это понимали все, включая самого Дуроломова и его криминальное окружение. И тогда, в этом самом окружении возник проект «Наследник». Смысл этого проекта заключался в том, чтобы сделать Правителем России человека беспринципного, во всём обязанного Дуроломовскому режиму, тесно связанного с Дуроломовским режимом, участием в его антироссийской политике и элементарном воровстве в пользу собственного кармана. Такой человек был нужен, чтобы не допустить расследования преступлений Дуроломовского правления, и неизбежного, в этом случае наказания. И такой человек был найден.

В данном случае речь не о том, чем и каким образом «наследник» был «повязан» с Дуроломовским семейством. Об этом есть подробные сведения в материалах соответствующих уголовных дел. Для нас, выше упомянутые особенности его прихода к власти представляют интерес исключительно в плане его нравственных и гражданских качеств. Специфика именно этой стороны личности нового Правителя позволяет понять, что никакой иной программы, никакого иного ПУТИ развития страны, кроме как её безнаказанного разворовывания, у него не было, и не могло быть в принципе. Это, что касается личности самого Правителя. Как известно, «рыба гниёт с головы». В нашем случае, точнее будет сказать: «рыба «беспутничает» с головы». Именно по этому принципу пошёл процесс формирования новой кремлёвской ОПГ (организованной преступной группировки).

Говоря об особенностях прихода к власти «беспутной» ОПГ, не следует думать, что реализация данного проекта была обречена на успех с самого начала. С периода правления последнего советского «генсека», Михаила Сер-Рогова, власть в России попала под сильное влияние МПМ – международной политической мафии. И Михаил Сер-Рогов, и Дуроломов были её главными орудиями разрушения союзного государства. Первый был орудием послушным, а второй – тупым. Первый понимал свою зависимость, и отработал на своих хозяев «на полную катушку», вплоть до исполнения роли рекламщика пиццы на фоне Кремля - своей бывшей резиденции, одного из символов Российской Государственности. Второй, в силу своей питейной зависимости, вообще слабо понимал, где он и кто он. Жадный до власти, пока он сам хотел её, для международной мафии этого было вполне достаточно. Ибо, что бы Дуроломов не сделал – это всегда будет каким-то новым разрушением, ослабляющим Российское Государство. Но, что собой представляет ставленник Дуболомова, не знал никто. В этом плане, международную мафию успокаивало только то, что если перед лицом всей планеты, человек так легко, так свободно демонстрирует свою полнейшую беспринципность, давая согласие, в обмен на власть, защищать предателя и обирателя собственного народа, значит с ним можно договориться. А там, глядишь, и полностью своим сделать – принять в штат, так сказать.

Как об этом свидетельствуют последующие события, хотя дуроломовскому ставленнику и не удалось полностью избежать участия в делах международной мафии, её полноценным участником он всё-таки не стал. Но, отнюдь не потому, что сам не захотел, а потому, что был использован силами, более близкими ему по предыдущей карьере в составе специальных органов. Надо сказать, что состав этот был далеко не однороден, и по некоторым его, «беспутным», представителям, нельзя судить об идейно-нравственных качествах всех остальных.

В те «околобеспутные» времена, был период, когда в народе жили ещё надежды на то, что среди российских силовиков найдутся люди, во-первых, честные, во-вторых, способные встать на пути повального разрушения и растления России. Что касается честных, такие были, а вот способных применить свои силы и знания для реальной защиты Отечества – таких не нашлось. Зато нашлись другие. Вкусив свободу от «всякой идеологии», и убедившись в полнейшей безнаказанности «рыночных форм ведения хозяйства», эти другие решили «делать собственный бизнес». Так и появился спецпроект «Паровозик» - использование дуроломовского фаворита для усиления собственного влияния на Российскую власть, а, в конечном счёте, и её полная, хотя и замаскированная монополизация в собственных руках. И этот тихий государственный переворот произошёл бы довольно быстро, после назначения «наследником» их коллеги, если бы не международная мафия. Так и оказалась Россия между «Сциллой» и «Харибдой» российской и международной мафии.

В той ситуации, когда главная борьба за власть в России протекала между отечественной и международной мафиями, казалось бы, остальным политическим силам оставалось только ждать, когда конкурирующие стороны ослабят друг друга до предела, после чего, единым фронтом вымести всю эту нечисть из Русского дома. Но не тут то было. Мафиозные корпорации хоть и конкурировали друг с другом, но и не могли обойтись друг без друга.

«Беспутная» кремлёвская ОПГ, в принципе была не способна полностью разбить своих иностранных конкурентов. Это не удалось сделать за десятилетия «холодной войны», которую вело с международной мафией целое союзное государство, куда уж тут кучке отщепенцев, озабоченных лишь собственным обогащением. Всё, что могли сделать титулованные «братки» - это, спровоцировать восстановление, так называемого «железного занавеса». Только максимально отгородившись от внешнего мира, кремлёвская мафия могла рассчитывать на своё полное господство в стране. Но, в этом случае, она теряла львиную долю из того, чего ради разворовывала собственную страну и торговала собственным народом – счета в заграничных банках, виллы на берегах экзотических морей, кругосветные круизы на собственных яхтах и самолётах. Причём, пользоваться всем этим непросто легально, но и под флагом государственных мужей, вершащих историю всей планеты. Поэтому вариант с «железным занавесом» был для них не пригодным, и им приходилось изыскивать иные способы конкуренции с международной мафией.

«Иностранцам» ничего не стоило уничтожить своих российских конкурентов, как в физическом, так и в политическом плане. Но, тогда для них возникала реальная угроза, что власть в России перейдёт в руки патриотических сил, для которых вариант «железного занавеса» мог оказаться вполне приемлемым. И тогда, на неопределённое время, Россия вновь оказывалась недосягаемой для международной мафии. Поэтому, для неё же было лучше конкурировать с «кремлёвскими» коллегами в щадящем режиме.

Более того, если принять во внимание то, ради чего и одни и другие боролись за власть в России, то обнаружится, что действия «кремлёвской бригады», на две трети соответствовали интересам международной мафии. Главной целью международной мафии было полное разрушение России, как самостоятельного национально-государственного образования. Эта цель должна была быть достигнута при помощи, во-первых, экономического разорения России, во-вторых, духовно-нравственного растления, населяющих её народов, в-третьих, разрушения территориальной целостности. «Кремлёвские» препятствовали реализации лишь третьего пункта этого плана.

Нет, речь, конечно же не идёт о том, что «беспутная» администрация целенаправленно уничтожала отечественную экономику и дебилизировала российское население. Если для международной мафии эти направления были актуальны и самоценны сами по себе, то для «кремлёвских» они лишь создавали условия, благоприятные для беспрепятственного и безнаказанного преступного самообогащения. Куда как спокойнее распродавать по бросовым ценам, земли, недра, здоровье людей, когда последние всё более и более вырастают неграмотными, озабоченными лишь «хлебом и зрелищами».

Поскольку именно международная мафия задавала весь тон конкуренции за власть с мафией кремлёвской, а действия последний на две трети отвечали интересам первой, то и протекала эта конкуренция достаточно вяло – активно настолько, насколько это могли себе позволить российские представители международной мафии. Таким образом, хоть и имели эти две мафии каждая своё лицо, но для России они оборачивались одной сросшейся головой, с двумя прожорливыми ртами.

Особая опасность того положения России состояла в том, что в стране отсутствовала, сколько-нибудь серьёзная конструктивная оппозиция правящему режиму. Связано это было с тем, что основная масса людей с надеждой относилась к «беспутному» Правителю. Его интеллектуальная и нравственная бесхребетность воспринималась, как некая хитрость, при помощи которой он борется с разными врагами России, которые, де только и живут тем, чтобы мешать Правителю помогать своим согражданам в их трудной жизни. Большую роль в целенаправленном подогревании этих заблуждений в российском обществе играла Московская патриархия – одна из юрисдикций Русской Православной Церкви, руководство которой, ещё с советских времён сотрудничавшее со спецслужбами против своей же паствы, теперь обслуживало кремлёвскую мафию по преданию легитимности её нахождения у власти.

Таким образом, по всем видимым показателям, Россия была обречена. Но, как говорится, Господь поругаем не бывает. То лицемерие, тот обман, к которому прибегали тогдашние светские и религиозные вожди русского народа, с ними самими сыграли злую шутку.

После того, как Дуроломов назвал своего преемника на посту Правителя России, у последнего было несколько месяцев, чтобы как-то показать себя стране в выгодном свете. Грубо говоря, необходимо было понравиться «электорату», чтобы быть избранным в Правители «общенародным голосованием». Понятно, что за оставшийся малый срок ничего серьёзного сделать было нельзя, поэтому главная ставка была сделана на «пиар». Массированное формирование имиджа нового Правителя осуществлялось по двум основным направлениям: 1) «крутой силовик», вставший на защиту территориальной целостности России, и 2) «православный президент», не стесняющийся демонстрировать свою приверженность вере предков. Если горские наёмники-заложники международной мафии не спешили способствовать росту популярности нового Правителя, и продолжали губить чужие и собственные жизни, то вся околокремлёвская камарилья, как по команде, стройными рядами, отправилась на те из церковных служб, которые транслировались по телевиденью. Министры и губернаторы, мэры и олигархи, банкиры и прокуроры проявили вдруг такую недюжинную заботу о делах церковных, что их средств и влияния хватило даже на то, чтобы откупить для Московской патриархии львиную часть Зарубежной юрисдикции Русской Православной Церкви, дотоле враждовавшей с нею «непримиримо» и «без срока давности». В ответ, на этих «ктиторов» - так на церковном языке называются церковные «спонсоры», - из Московской патриархии, как из Рога изобилия посыпались церковные ордена, титулы «ваших превосходительств», звания «собирателей Земли Русской». Между тем, подавляющее большинство всех этих «орденоносцев», являлось главными разорителями и растлителями Российского Отечества.

Такое кощунство продолжалось до того времени, пока не началась подготовка к очередным выборам Правителя России 2008 года. Инерция церковного лицемерия оказалась настолько велика, что главные участники этого фарса и сами не заметили, как ситуация вышла из под контроля. Почти все претенденты на верховную власть всячески выпячивали свою «православность». Один из них публично выразил готовность, в случае избрания его Правителем, вопреки существовавшему порядку, присягать не на «Конституции РФ», а на Святом Евангелии.

Так называемые либеральные «правозащитники» всех мастей – российские и зарубежные, - подняли истошный гвалт по поводу, якобы готовящегося государственного переворота. Дескать, Правитель светского государства, которым, по «Конституции» являлась «Российская Федерация», не имеет права придавать религиозный смысл официальной государственной процедуре. Поскольку в рамках этой протестной кампании прозвучало ещё много сомнительных высказываний по поводу Русского Православия, она вызвала встречную волну общественной активности со стороны сил державно-патриотического толка. В газетах публиковались статьи, созывались общественные конференции. На одной из таких конференций и была выработана программа, которая, в последующем, получила название «Программы по выборам православного президента».

«Программа по выборам православного президента»

Первым пунктом Программы явилось положение о досрочной присяге на Святом Евангелии претендента на пост Правителя России. Поскольку православные люди, в силу своей религиозной принадлежности, должны быть законопослушными, им претит нарушение закона, каким бы «беззаконным» он ни был. Пускай при инаугурации, новый Правитель приносит клятву, «которую положено по закону», но до этого официального мероприятия, никакой закон не запрещает, ещё не Правителю, а только претенденту, принести особого рода обещание перед своими братьями по вере, чтобы продемонстрировать чистоту и искренность своих намерений, которые он реализует в случае своего избрания.

Вторым пунктом Программы стал текст неофициальной присяги православного претендента на пост Правителя России. Ключевыми моментами Присяги явились:

а) обещание не допускать действий, противоречащих православным идеалам и ценностям, и/или способных нанести ущерб общенациональным государственным интересам России;

б) призывание суровой кары Небесной на себя и всех своих ближних, живых и усопших, в случае нарушения данной клятвы.

В качестве третьего пункта Программы было принято решение об учреждении Конфедерации православных избирателей – неформального общественного движения, в состав которого вошли практически все православно-, национально-, державно-, социально-патриотические формирования. Малые и большие, известные и не очень, «маргинальные» и «либеральные», федеральные, региональные и из совсем маленьких городов, посёлков и сёл. На время выборов они договорились забыть обо всех существовавших разногласиях между ними, включая принадлежность к различным юрисдикциям и объединить все свои силы, чтобы дать России, по-настоящему «православного президента».

Четвёртый пункт Программы описывал общую схему предвыборной деятельности Конфедерации. Речь в ней шла о том, что до собственно выборов Правителя России, Конфедерация проводит предварительные выборы из числа тех, кто выразил готовность принести предварительную присягу «православного президента». Избрав, таким образом, единого кандидата, все члены Конфедерации голосуют за него на официальных выборах Правителя России.

Претендентов оказалось несколько человек. После ряда рабочих встреч в рамках Конфедерации, было достигнуто соглашение об избрании кандидата в «православные президенты» из двух претендентов – Белодомова и Краснопольского. Первый – Белодомов, - являлся высокопоставленным чиновником в тогдашнем правительстве «Российской Федерации», на протяжении всей своей государственной карьеры не скрывавший своей религиозности и активно помогавший различным структурным и территориальным подразделениям Московской патриархии в их деятельности. Краснопольский – один из самых известных в стране лидеров православно-патриотического движения, никогда не имевший никакого отношения к властным структурам.

В течение нескольких недель в рамках Конфедерации шли довольно острые предвыборные дискуссии между сторонниками претендентов. За несколько дней до «конфедеративных выборов» Московская патриархия обратилась с воззванием ко всем участникам Конфедерации со специальным посланием. В послании давалась высокая оценка многолетней общественной и просветительской деятельности претендента Краснопольского, который, как говорилось в послании, по своим личным достоинствам ничуть не уступает претенденту Белодомову, вместе с тем, содержался призыв, в качестве единого кандидата избрать именно Белодомова. Преимуществами такого выбора назывались, во-первых, большой опыт государственной деятельности Белодомова, во-вторых, способ обеспечить определённую преемственность власти, в том смысле, что среди сторонников Белодомова было не мало высокопоставленных чиновников, которые могли бы ему помочь в первое время его правления, как минимум, не допустить паралича всей административной машины, как это могло бы случиться, если бы её возглавил абсолютно чужой для неё человек.

Наряду с такой, сугубо адресной агитацией, послание содержало в себе прозрачные намёки на то, что если призыв руководства МП будет услышан всеми участниками Конфедерации – имелись ввиду представители иных церковных юрисдикций, - то это станет хорошей основой для начала конструктивного диалога о возможности восстановления в России полноценного единства церковной жизни. Хотя сам Краснопольский всегда относился к юрисдикции МП, и неоднократно демонстрировал своё уважительное отношение к её руководству, подавляющее большинство его сторонников, как претендента, состояло из представителей юрисдикций, критически относившихся к роли и положению Московской патриархии в политической жизни России. Послание Московской патриархии вызвало в рядах её критиков благосклонное внимание. Все понимали, что начало восстановления церковной жизни России, стоило гораздо больше, чем победа на «конфедеративных выборах», которая, к тому же, ещё не гарантировала победы на выборах официальных.

Неизвестно, как развивались бы события дальше, если бы претендент Краснопольский добровольно не снял свою кандидатуру в пользу другого претендента – Белодомова. На созванной в связи с этим чрезвычайной конференции было принято единодушное решение никаких «конфедеративных выборов» не проводить, а единым кандидатом на пост очередного Правителя России от всех патриотических сил, утвердить Белодомова.

Принесение Присяги было назначено на ближайшее воскресенье в Соборе всех Святых на земле Российской просиявших. По окончании праздничной службы, во время которой кандидат исповедался и причастился, он принёс присягу при большом стечении народа, включая архиереев от разных церковных юрисдикций.

Помимо единого кандидата от патриотических сил, на пост Правителя России претендовало ещё три человека. Один из них был выдвиженцем, так называемой «партии власти». Второй, якобы представлял интересы сторонников либерально-рыночного развития России, выступавших под лозунгом «Возрождения демократической России». Третий - «прогрессивную интеллигенцию», декларировавшую «Мир, Знание и Свобода!» В принципе, все эти кандидаты, как открылось в последствии, были составной частью одного большого политического пасьянса, составленного в недрах международной мафии, и разложенного на «столе» российской избирательной кампании. Но ясно это станет чуть позже, пока же противодействие спокойному течению выборов очередного Правителя России, осуществлялось лишь на самом мелком уровне. Сомнительные выступления средств массовой информации, анонимные листовки с разного рода «компроматами» на кандидатов, виртуальная война «хакеров», и прочие стихийные выражения недовольства отдельными гражданами и небольшими группами. Такое происходило на протяжении всей кампании, и никого уже особо не волновало.

Однако за десять дней до выборов, в один из региональных штабов Конфедерации православных избирателей позвонил неизвестный, и сообщил, что на одного из трёх конкурентов «православного кандидата» готовится покушение. Эта информация немедленно была передана правоохранительным органам. Кроме того, руководство Конфедерации и само тщательно проанализировало ситуацию. Складывалась следующая картина. Было совершенно очевидно для всех, что единый кандидат от патриотов имеет самый большой шанс стать Правителем России. Ни один из других кандидатов не мог составить ему серьёзную конкуренцию. Оставалась единственная возможность не допустить к власти патриотов – сорвать выборы. В принципе, это можно было сделать устроив беспорядки на избирательных пунктах в день выборов, обвинив потов избиркомы в подтасовках и прочих нарушениях закона о выборах. Но Конфедерация православных избирателей серьёзно подошла к своему участию в избирательной кампании. Для каждого избирательного пункта были назначены не только наблюдатели, но и дополнительная охрана из числа казаков и членов военно-патриотических объединений. Вряд ли провокаторам удалось бы устроить беспорядки сразу на многих избирательных пунктах, даже если бы они захотели попробовать это сделать. А вот «точечный удар», в виде покушения на одного из кандидатов, вполне мог удастся и сработать – повлечь за собой отмену выборов.

Руководство Конфедерации решило усилить дополнительной охраной из своих рядов каждого из кандидатов. Местным и региональным отделениям Конфедерации было поручено сформировать специальные группы сопровождения кандидатов, когда те посещали те или иные избирательные округа. Таким образом, вокруг кандидатов было создано довольно широкое и плотное защитное кольцо. А за три дня до выборов, спецслужбы сообщили, что обнаружили и обезвредили мощный фугас, на обочине дороги, недалеко от ворот дачи кандидата от «прогрессивной интеллигенции». Но, поскольку сам кандидат был жив и здоров, и вообще находился в другом городе, вопрос об отмене выборов даже не поднимался.

В тот день с самого утра чувствовалось праздничное оживление. Во всех храмах, после литургии были отслужены молебны и прошли крестные ходы, после чего православные россияне отправились на избирательные участки. Сами участки были оформлены строго по протоколу, но местность вокруг них разукрашена флагами и флажками, разноцветными шарами и гирляндами. На просторных площадках были развёрнуты ярмарки с различной снедью и другим товаром. Были устроены сцены, на которых начались выступления, как профессиональных, так и самодеятельных артистов.

В тот день на избирательные участки пришло более восьмидесяти процентов от общего числа зарегистрированных избирателей. Более семидесяти процентов из них отдали свои голоса за Белодомова – единого кандидата от патриотических сил России. Россия сделала свой выбор. Это был выбор не человека, а Пути, которым она намеревалась следовать дальше. Но, как показали последующие события, это ещё не было полным и окончательным преодолением «беспутности». Однако Присяга, принесённая на Святом Евангелии, положила предел действию одной лишь человеческой воли в судьбе России.

Несколько недель до и после инаугурации нового Правителя России, страна жила на высоком эмоциональном подъёме. «Православный президент» делал многозначительные заявления, которые, однако, не отличались конкретностью. Это были декларации на темы «обновления», «оздоровления», «повышения» всего, что в этом нуждалось, по мнению оратора. Ещё сильнее, ещё ярче демонстрировалась «православность» нового правления. В помещениях министерств и других высоких инстанций открывались домовые храмы, часовни, молельные комнаты – в зависимости от того насколько руководство данного ведомства решалось показать свои финансовые возможности, связанные с содержанием этих культовых точек и обслуживающий их «персонал». В кабинетах больших и малых начальников и бизнесменов, наряду с портретами Правителя, появились целые иконостасы, а у некоторых даже с лампадами и подсвечниками.

При всей такой внешней «христианизации» России, никаких особых изменений в её социально-политической жизни, да и в остальных сферах не происходило. Богатые продолжали богатеть, бедные беднеть. Не последовало обещанных вложений в реанимацию национального производственного потенциала, не было проведено ни одной ревизии случаев очевидной воровской приватизации крупнейших добывающих, перерабатывающих, производственных объектов. Россия не потребовала пересмотра ни одного, явно ущербного для неё, международного договора. В сфере культуры все свои права и возможности сохранила индустрия развращения и оболванивания. Хотя здесь и произошло открытие новых изданий, студий и телеканалов, ориентированных на серьёзный разговор по серьёзным вопросам и на достойный эстетический уровень развлекательных программ и зрелищ, но и прежние рассадники интеллектуально-нравственного тления полностью сохранили своё положение. Более того, к уже существовавшим добавились и новые. К стати сказать, все они, процентов пятьдесят своей деятельности посвящали ретрансляции зарубежной продукции, поставляемой им тамошними спонсорами и совладельцами, в качестве обязательной.

Приходила в полную негодность коммунальная система, росли долги населения перед торговцами электричеством. В результате, в глубинке и не столь отдалённых провинциях, стали вымерзать целые деревни и городские районы. Объявление голодовок становилось, чуть ли не ежедневным делом. Во всяком случае, они уже перестали восприниматься, как чрезвычайные происшествия, были случаи смерти голодавших. В средствах массовой информации об этих процессах и событиях почти не сообщали. Там описывались ужасные преступления, природные катаклизмы и не изученные аномалии. Если бы не обилие религиозной символики, то, будто и не было никаких выборов.

После убедительнейшей победы на выборах, Конфедерация православных избирателей не прекратила своего существования. Было решено сформировать на её основе некий народный патриотический фронт – массовое общественное движение, содействующее «православному президенту» в его деятельности. Правда, после выборов, внимание к Конфедерации, как со стороны избранного с её помощью Правителя, так и руководства Московской патриархии, полностью сошло на нет. Снова проявились прежние разногласия, в отношениях между вчерашними союзниками появились трещинки. И всё же, костяк Конфедерации, то есть, теперь уже Народного патриотического фронта, сумел сохраниться и настойчиво искал своё место в жизни общества и Государства, управляемого «православным президентом». Но, спустя уже несколько месяцев после выборов, среди объединённых патриотов возникли первые сомнения по поводу своего ставленника. Точнее, по поводу того, а их ли он ставленник? В патриотической прессе стали появляться, сначала недоуменные, а, затем и откровенно критические статьи в адрес нового Правителя.

Общий смысл этой критики сводился к тому, что «православный президент», с одной стороны, сам не предпринял никаких серьёзных нововведений, способных приблизить жизнь российского общества к традиционным для него духовно-нравственным ценностям, с другой – не попытался изжить и вопиющих недостатков, в этой области, допущенных на российскую почву его предшественниками. С одной стороны, вроде бы, никаких явных нарушений Присяги, данной на Святом Евангелии, и не было, а с другой стороны, в стране практически ничего не менялось, она так и продолжала существовать в «беспутном» состоянии.

Патриотический фронт взялся, было, за составление разного рода писем и обращений в адрес Правителя, в которых пытался напомнить ему о «высшем смысле его миссии», а среди его вчерашних избирателей возродить недавнее чувство праздника и уверенности в скорых переменах. Но никакого ответа от Правителя не последовало. Зато прозвучал окрик из Московской патриархии. Дескать, не видите, что ли, как ширится прославление имени Божия, ни одно значительное государственное собрание не обходится без того, чтобы в его президиуме не сидели духовные лица, а новые храмы, часовни, монастыри – это вам не духовное возрождение?

После выхода в свет письма из Московской патриархии в стане объединённых патриотов случился политический ступор. Патриоты вновь оказались обманутыми, но в этот раз не просто обманутыми, а обманутыми теми, кого они подняли над собой Христа ради, во имя торжества правды. Один за другим проходили месяцы правления «православного президента», а «беспутное» состояние России оставалось неизменным. Российская и международная политическая мафия, сменив формального кремлёвского лидера, осталась у власти. Более того, ею был найден способ, благодаря которому, она могла сделать эту власть абсолютной.

Обрядившись в неофициальную мантию «православного президента», и обозначив, таким образом, тематику государственного угождения, новый Правитель, стал негласно готовить конституционную реформу. Опиралась она на ожидания православного народа России официальной реабилитации Царской Династии Романовых. Предполагалось, как бы идя навстречу этим ожиданиям, не просто объявить, что бывшая Императорская Фамилия более не является врагом «Российской Федерации», но и законодательно вернуть ей царский титул, тем самым, фактически установить в России «конституционную монархию». Кроме того, упразднить пост президента, а всю полноту исполнительной власти передать премьер-министру. Последний же, формально должен был утверждаться в должности царствующей особой, по предложению немногочисленного «государственного совета». В свою очередь, первоначальный состав «государственного совета», также определялся бы царствующей особой. Его члены являлись таковыми пожизненно, а новых членов, по мере необходимости, назначала, всё та же царствующая особа, с подачи, всё тех же, действующих членов «государственного совета». При этом, в качестве верховного законодательного органа, сохранялось выборное Федеральное Собрание, с его Государственной Думой и Советом Федерации.

Шли интенсивные переговоры с различными представителями потомства Романовых. Со стеллажей хранилищ «лубянки» достали их многостраничные досье. Специальные оперативные группы были направленные в разные уголки планеты, для добывания новых сведений, желательно компрометирующего содержания. Очень важно было с самого начала посадить всю «конституционную монархию», не только в её нынешнем составе, но и во всех последующих, на «короткий поводок». Пусть живут во дворцах, пусть владеют какой-никакой собственностью, пусть восседают во главе государственных президиумов, но говорят и делают только то, что им будет велено или разрешено реальными властителями России.

Ключевую роль во всей этой афёре должны были играть зарубежные «партнёры» «беспутной» власти. Именно они становились главными гарантами послушности «монаршей» фамилии. В этих целях, они уже давно подкармливали всех её представителей, требуя от них, прямо-таки убийственных расписок и других подтверждений «вечной верности и преданности своим благодетелям». Достаточно было опубликовать эти документы, и на Земле не осталось бы места, где потомки некогда славного рода могли бы спрятаться от гнева обманутого ими народа. Таким образом, создаваемую систему правления, в действительности, вряд ли можно считать «конституционной монархией». Скорее – это «регентская монархия», при которой реальная власть в государстве принадлежит своеобразному регенту – назначенцу (якобы) от царствующего дома, именуемому премьер-министром. На самом же деле, все выдвижения и назначения проводились бы кремлёвской мафией. Что касается выборных законодательных органов, то в России они никогда не играли решающей роли. Их члены, как правило, были заняты лишь саморекламой, да внутренними «подсиживаниями». А те законы, которые ими, вроде бы принимались, толком никогда не работали, главным же образом, служили своеобразным предметом для различного вида торгов.

Все действия и планы по изменению в стране политической системы маскировались огромным количеством красивых и правильных слов о «возрождении», «обеспечении благосостояния рядовых граждан», «веянии времени» и прочих надуманных высотах, задуманной реформы. Публичное заявление о готовящихся в стране преобразованиях, было запланировано сделать на торжественном мероприятии, посвящённом первой годовщине принесения кандидатом Присяги на Святом Евангелии. Тематика отмечаемого события очень способствовала «правильному» восприятию кремлёвской инициативы.

Поскольку отмечаемое событие было, и пока ещё оставалось неофициальным, торжественное собрание, названное «Собором победителей», проводилось в зале для заседаний храма Христа Спасителя. Рассуждая о значении своей победы на выборах и о трудностях первого периода правления, «православный президент», то и дело упоминал о поступающих на его имя обращениях с призывами большей сакрализации власти. Упомянул он, в своём контексте и письма Народного патриотического фронта, о которых знала вся страна. Таким образом, всё выглядело так, что именно в ответ на настроения своих избирателей, Президент готов рассмотреть возможность введения в стране «конституционной монархии».

Выступавшие следом архиереи МП, известные политики, деятели культуры и высокопоставленные чиновники, взахлёб принялись восторгаться планами Правителя – как будто только этого и ждали. Таким образом, был дан старт третьему витку «беспутного» периода Русской истории. По этому поводу многие нынешние историки высказывают сомнение. Дескать, это уже не «беспутица», когда к реализации был принят такой масштабный проект с чётко обозначенными направлением, целями и задачами. Что ж, если бы речь шла об истории кремлёвской мафии, тогда действительно можно было бы сказать, что она, наконец-то определилась с выбором своего пути – в сторону «регентской монархии». Но, говорить о том, что эта авантюра обозначила дальнейший путь развития всей России, было бы неправильно. И дело здесь не в том, что «не вся Россия» выбирала себе этот путь, а в том, что в действительности этого пути просто не существовало, он был исключён ещё тогда, когда претендент в «православные президенты», принёс Присягу на Святом Евангелии. Следовательно, Россия так и оставалась «беспутной».

Шквал «пиаровских» материалов, направленных на популяризацию идеи «конституционной монархии», затмил в СМИ все остальные темы. И этот напор, и множество сомнений по самой реформе насторожил наиболее стойкую часть бывшей Корпорации, а впоследствии Народного патриотического фронта. Вновь была созвана чрезвычайная конференция. Дискуссия протекала довольно острая, но поскольку практически все её участники были людьми верующими, они выработали, поистине соломоново решение, которое никого ни в чём не обвиняло, вместе с тем, обещало стать самым действенным.

Суть решения состояла в том, чтобы окончательный суд над сложившейся ситуацией отдать в руки Бога. А именно, во всех храмах Русской Православной Церкви, в один и тот же день провести молебны, которыми просить Бога прояснить ситуацию – утвердить правых, вразумить заблуждающихся и положить предел замышляющим коварное.

Молебен состоялся в большинстве храмов. Проигнорировали его только некоторые из настоятелей Московской патриархии. Они ждали соответствующих указаний от своих архиереев, а поскольку таковых не последовало (хотя не было и публичного запрета), эти люди, лично для себя сочли лучшим, продолжать делать вид, что ничего не происходит.

После молебна страна буквально замерла в напряжённом ожидании дальнейшего развития событий. Правитель в молебне участия не принял по причине, якобы, срочного отлёта в другую страну, хотя вылет и был назначен на вечер того дня, когда проходил молебен. Тем не менее, в этот день нигде в публичных местах Правитель не появлялся, ситуацию, связанную с молебном никак не комментировал, улетел из России в назначенный час, и больше его нога уже никогда не ступала по Русской земле.

Официальная версия его смерти – несчастный случай. По возвращении из загранпоездки, при выходе из самолёта, Правитель России, Белодомов, споткнулся на трапе, упал и ударился виском о ребро ступени. Когда подбежала охрана, он был уже мёртв..

В тот день приутихли многие насмешники над «русской махровой религиозностью».

В соответствии с «Конституцией РФ», в случае если избранный Правитель, по тем или иным причинам, не может исполнять свои обязанности, они автоматически переходят к Председателю Правительства (Премьер-министру). В отличие от погибшего Правителя, который был хорошо известен всему российскому обществу, Премьер был обществу ещё мало знаком. Было понятно, что он является «членом команды», но, что он представляет собой, как личность, как лидер, уверенно сказать никто не мог.

Через несколько часов после гибели Правителя, Премьер выступил с заявлением о том, что принимает на себя обязанности Правителя России. Он выразил сожаление по поводу случившегося с Белодомовым и намерение, в период своего правления, продолжать внутри- и внешнеполитическую линию своего предшественника. Также было сказано, что о времени внеочередных выборах Правителя России, будет объявлено в ближайшие часы Председателем Центральной избирательной комиссии. То есть, прозвучало стандартное для подобных случаев выступление. Но, по большому счёту, ситуация уже вышла из под контроля кремля и его «зарубежных партнёров».

На следующий день после похорон правителя Белодомова, Народный патриотический фронт обратился к премьеру с открытым письмом. В нём напоминалось при каких обстоятельствах прошло избрание «православного президента», невольным наследником которого стал Премьер. Всем своим тоном, письмо как бы спрашивало Премьера, понимает ли он, что становится преемником не только политических обязательств своего предшественника, но и духовных. Готов ли он к их добросовестному исполнению?

Через неделю после публикации открытого письма Народного патриотического фронта, Премьер отозвался встречным посланием. Он повторил уважительные слова в адрес ушедшего Правителя и подтвердил свои намерения продолжать его политику, включая подготовку «конституционной реформы». Между тем, в довольно резкой форме Премьер заявил, что не считает себя никак связанным какими то, глубоко личными приоритетами и воззрениями своего предшественника. Кроме того, разговоры в обществе о мистической стороне происходящего считает невежественными, аморальными и вредными для достижения общественного спокойствия и прогресса. Премьер потребовал от всех официальных лиц проявить должную бдительность в отношении их распространителей.

Этой же ночью, после выступления с посланием, у Премьера случился инсульт, в результате которого наступила частичная парализация и потеря речи…

Срочно, на совместное заседание собрались члены обеих палат Федерального Собрания. Речь на нём шла не столько о возникшей ситуации безвластия, сколько о том, каким образом можно побороть стремительно нарастающую во всём российском обществе волну религиозных настроений. В результате бурных дебатов был составлен некий документ-заявление, который провозглашался законом и категорически запрещал всякие религиозные «подмешивания» к государственной жизни. Как только текст этого документа был готов, встал вопрос о способе его публикации. Осознавая его правовую ущербность, «народные избранники» хотели её компенсировать авторитетом человека, который бы этот документ озвучил перед всей страной. Просто напечатать его, или зачитать голосом «за кадром», значило бы продемонстрировать политическое бессилие его авторов. Стали думать, кто выступит в прямом эфире.

Оказалось, что желающих не просто мало, но и вообще нет. Каждому из этих законотворцев казалось, и не без основания, что, выступив публично с текстом заявления, он не просто примет на себя всю ответственность за его содержание, но и станет третьим звеном в цепи неудачливых преемников высшей государственной власти. Около часа шли пререкания по поводу кандидатуры докладчика, после чего прозвучало предложение поручить это дело Председателю Центризбиркома. Поскольку сам Председатель сейчас отсутствовал – был занят в своём ведомстве подготовкой к началу чрезвычайной избирательной кампании, - то никаких возражений по предложенной кандидатуре не последовало, и она была утверждена единогласно.

Пока технические службы готовили документацию к отправке, чтобы побыстрее «застолбить» удобное абсолютному большинству решение, Спикер Госдумы, прямо из зала заседаний позвонил в Центризбирком, и уведомил Председателя о возложенной на него миссии, а также о том, что текст документа, буквально в данный момент, направляется ему с фельдъегерем.

Участники заседания договорились не расходиться до того времени, пока в эфире не прозвучит выступление Председателя Центризбиркома. Были даны все необходимые распоряжения центральным телеканалам и радиостудиям. Время шло, но никакой информации не поступало. Затем возникло, какое то нездоровое оживление вокруг секретариата Спикера Госдумы. По этажам Госдумы поползли слухи, что Председатель Избиркома пропал. Что после того, как он поговорил по телефону со Спикером в присутствии своих помощников, он о чём-то задумался, молча вышел из кабинета и больше его никто не видел. Теперь из его приёмной, в секретариат Спикера, вот уже целый час названивал фельдъегерь и спрашивал, что ему дальше делать – продолжать ждать Председателя, вручить пакет кому-нибудь другому, или возвращаться в Думу?

Чем больше проходило времени, тем ярче и замысловатей становились пересуды, тем меньше народа оставалось в коридорах Госдумы. И не только её, но и Центризбиркома, и других государственных учреждений, которых уже достигли слухи о «бесовском законе» и пропавшем Председателе Центризбиркома. Когда Спикер пригласил в зал участников прерванного заседания, то их осталось так мало, что ни о каком кворуме не могло быть и речи. Но и эта кучка членов Федерального Собрания отказалась принимать какие-либо решения. Договорившись о том, что все решения уже приняты и должны быть выполнены, а Председателем ли Центризбиркома, или каким другим его сотрудником, не суть важно, законодатели тоже разбежались кто куда.

Соответствующая информация поступила в приёмную Председателя Центризбиркома, к ожидавшему там фельдъегерю. К тому времени, в пресс-центре Центризбиркома было уже установлено теле- и радиооборудование, необходимое для трансляции выступления в прямом эфире. Фельдъегерь, в прошлом боевой офицер, привычный выполнять приказы начальства, взял ситуацию под свой контроль. Подчинив себе избиркомовскую охрану, он приказал никуда не выпускать журналистов, которые, перешёптываясь, тоже были готовы к тому, чтобы бросить всё и уносить ноги подальше от этого сомнительного места. После этого, фельдъегерь, в сопровождении двух офицеров охраны, стал обходить все подряд кабинеты, которые к тому времени были уже пустыми, если не считать моложавых секретарш, которые не в пример своим шефам, продолжали выполнять свою работу.

Наконец, в одной из комнат отдыха, фельдъегерь обнаружил самого пожилого члена Центризбиркома, который дремал на мягком диване. Не вдаваясь в подробности, фельдъегерь вручил ему под подпись пакет из Федерального Собрания и объявил, что через пять минут тот должен зачитать полученный текст в прямом эфире. Указав на сопровождавших его офицеров, фельдъегерь сказал, что они прикрепляются за докладчиком, чтобы тому никто не помешал выполнить важное государственное задание.

Опытный номенклатурщик, ещё хрущёвско-брежневского набора, старейший член Центризбиркома, без лишних вопросов, отправился в пресс-центр в сопровождении военных. Но лишь лифт начал своё движение к нужному этажу, во всём помещении отключилось электричество, и все они оказались запертыми в лифте, зависшем между этажами. К тому времени, как затворникам удалось самостоятельно выбраться наружу, помещение Центризбиркома было абсолютно пустым. Сбежали и журналисты, бросив всё своё оборудование, уже установленное в пресс-центре…

«Заявление Народного патриотического фронта»

В то же самое время, когда происходили злоключения в Федеральном Собрании и Центризбиркоме, проходило расширенное заседание и членов Народного патриотического фронта. Ими также был выработан документ – Заявление Народного патриотического фронта.

В свете событий последнего года, говорилось в Заявлении, для всех верующих людей стало совершенно очевидным непосредственное участие Божией воли в судьбе России, а также те формы общественной жизни, через которые была восстановлена эта связь России с Божественным Промыслом. Будет преступным во всех отношениях игнорировать эти обстоятельства при дальнейшем обустройстве всей России, и строительстве её Государственности, в частности. В этой связи, члены патриотического фронта предупреждали, что не потерпят никаких попыток вновь опрокинуть Россию в пучину безбожия, что впредь всякий, намеревающийся занять пост российского Правителя, должен будет всенародно присягнуть на Святом Евангелии. Те же, кто попытается обойти этот порядок обретения права на верховную власть в России, будут считаться преступниками перед Богом и людьми. В отношении таких лиц, члены Народного патриотического фронта оставляют за собой право применять самые решительные, самые радикальные меры.

Ещё в Заявлении содержалось требование ко всем государственно-образующим и жизнеобеспечивающим структурам продолжать работу в обычном режиме, до поступления каких-либо новых распоряжений от вышестоящих органов, получивших соответствующие полномочия от нового легитимного носителя высшей государственной власти в России. Всем местным и региональным отделениям Народного патриотического фронта предписывалось мобилизовать общественность для предотвращения возможных попыток нарушить нормальный режим работы всей пирамиды государственной власти и других жизнеобеспечивающих структур, а также актов саботажа со стороны отдельных чиновников, специалистов и иных ответственных лиц.

Авторы Заявления писали, что они не собираются никого свергать и никого навязывать на пост Правителя России. Они лишь хотят создать такой порядок его избрания, в котором бы оставалось «специальное место» для Божественного участия в этом процессе. И в этом они видят не только своё право, но и свой духовный долг, исполнить который готовы любой ценой, ибо, помимо прочего, видят в этом возможность реального искупления греха богоотступничества, допущенного Россией в начале ХХ–го века.

Поскольку, по понятным причинам, никто не собирался предоставлять патриотам ни теле-, ни радио эфира для публикации их Заявления, они воспользовались интернетом. С раннего утра следующего дня, «масс-медиа» всего мира обсуждали новости из России. Главными из них являлись паника в Федеральном Собрании и Центризбиркоме, а также Заявление Народного патриотического фронта. А к вечеру того же дня – ещё одна политическая сенсация: Министерство обороны России выступило со своим Заявлением. В нём военные выражали свою полную поддержку позиции Народного патриотического фронта, принимали на себя обязательства по участию в обеспечении общественного порядка, и предупреждали, что всякие попытки дестабилизации ситуации, предпринимаемые, как внутри самой России, так и из вне, будут пресекаться Армией самым решительным образом.

Если не считать некоторого количества небольших инцидентов, к тому же носивших в большей мере бытовой, нежели политический характер, Российское общество отнеслось к новому своему состоянию ответственно и спокойно. Главные волнения сосредоточились в верхних его эшелонах, там, где не оставляли намерений поучаствовать в схватке за место Правителя, но не спешили делать соответствующей заявки из-за того, что боролись с разного рода сомнениями и смущениями связанными с Присягой на Святом Евангелии. Видя такую нерешительность со стороны возможных претендентов, Народный патриотический фронт, также не спешил с выдвижением своей кандидатуры. Во-первых, чтобы не дать никому повода обвинить патриотов в том, что они установили такое дополнительное требование к кандидатам, которому могли соответствовать только сами, и этим получить преимущество перед другими группами избирателей. Во-вторых, то время, пока пустовало место верховного Правителя России, и никто на него не претендовал, воспринималась ими не просто как отсрочка, которой можно воспользоваться для более тщательной подготовки к предстоящей избирательной кампании, но как «открытая дверь» - шанс, когда возможно всё. И пока «дверь» оставалась открытой, православные патриоты России не спешили её затворять.

Среди верующего населения России ширились разговоры, что со дня на день должно произойти «нечто» - многократно предсказанное и заповеданное отцами Церкви, - то, что должно было положить конец, во всех отношениях, беспутному её состоянию. Духовенство благословляло, наиболее подготовленных из своей паствы, к сугубым молитвам и пощению. Все монастырские храмы перешли на особый цикл служения. И не только в России, и не только русские.

После публикации Заявления Народного патриотического фронта, прошла уже не одна неделя. Хотя все государственные структуры работали, в принципе, в обычном своём режиме, всё общественное внимание было обращено к Народному патриотическому фронту. В связи с тем, что именно он явился причиной нынешнего подвешенного состояния российского общества, то именно от объединённых патриотов это общество ждало ответов на вопросы о дальнейшем пути его развития. Чтобы сформулировать своё видение этих ответов, вновь была созвана Конференция НПФ.

Поскольку подавляющее большинство членов патриотического фронта, и соответственно делегатов конференции, было людьми православными, то с первых минут работы, во главу угла встал вопрос о возможности восстановления в России легитимной власти. Все понимали, о чём и о Ком идёт речь. Не было ни каких поводов для споров или разногласий. И лишь один вопрос, для всех оставался абсолютно непонятным: как Он будет узнан?

И тогда Он Сам вошёл в зал заседания и сказал:

- Узнаете, когда поймёте, что суть не столько в том, к т о, по вашему требованию, готов присягать на Евангелии, сколько в том, когда сами вы – называющие себя православными, - будете готовы к тому, чтобы дать и исполнить такую Присягу…

…На том и закончился период «беспутного» существования.

*******************************************************************************************************************

When we look down the roll-call of Christian martyrdom, we are struck by the great variety of reasons for which the martyrs suffered. Some were killed for what were clearly reasons of faith - because they confessed the One God against the pagans, or Christ against the Jews, or one or another dogma of the faith against the heretics. But others suffered to defend their chastity (e.g. Martyr Thomais of Alexandria), or because they rebuked injustice (e.g. St. John the Forerunner), or because they refused to return evil for evil (e.g. Saints Boris and Gleb), or simply because they were there, unwitting obstacles to the impious designs of evil men (e.g. the 14,000 innocents of Bethlehem, St. Edward the Martyr). The Holy Church accepts all of them as martyrs because, even if they were not killed specifically for their confession of the faith, nevertheless they died for Christ, being true Christians who suffered an unjust death at the hands of the evil one. They witnessed for Christ in the sense that they imitated Him in life and death, and thereby witnessed to the power of His Resurrection.

The holy new martyrs of Russia present a similar apparent variety in the reasons for their martyrdom. This has led to some to wonder whether they are all really martyrs for Christ. In particular, some have cast doubt on the sanctity of at least some of the Russian new martyrs and confessors on the grounds that they suffered for "political" reasons, for their pronouncements against the crimes of Soviet power or in favour of monarchism.

Now we are familiar with this argument in relation to the Tsar-Martyr Nicholas, an argument that was well refuted by Archbishop Anthony of Los Angeles: "We will speak to the point, in a way that befits an honest, believing Christian. The Tsar-Martyr, and his family as well, suffered for Christian piety. He was opposed to the amorality and godlessness of the communists, both on principle and by virtue of his position - on principle, because he was a deeply believing Orthodox Christian; by virtue of his position, because he was a staunch Orthodox Monarch. For this he was killed. To ask him anything concerning the faith was unnecessary, because he gave witness before the tormentors to his steadfastness in Christian principles by his entire previous life and works, and especially by his profoundly Christian endurance of the moral torments of his imprisonment. He was a staunch defender and protector of the Christian faith, preventing the God-haters from beginning a vicious persecution against believers in Christ and against the whole Orthodox Church. For this reason he was removed and slain...

"It is also known from witnesses still alive that prior to the Revolution it was proposed that the Tsar repeal the strictures against anti-Christian secret societies, and it was threatened that if he refused he would lose his throne and his life. The sovereign firmly refused this proposal. Therefore, they deprived him of his throne and killed him. Thus, he suffered precisely for the faith."

However, it is not only the Tsar's canonisation that has been labelled as a "political" act, an attempt to rehabilitate a "political criminal" or political programme.

Thus A. Zhuravsky writes in his book on the martyrs of the Kazan diocese in 1918: "To the present day many of our contemporaries have preserved the conviction that the majority of those clergy who suffered in 1918 suffered torments not so much for the faith as for their 'political' pronouncements, which were expressed in Church sermons against the violence of atheism, of the Bolshevik terror, of the trampling on the norms of Christian morality and even against Soviet power. Therefore there exists the opinion that it is not worth canonising this or that group of martyrs only because they suffered for 'political crimes', or, on the contrary, suffered as it were by chance, only because they happened to be servants of the cult. In the latter case, it is said, the very fact of 'witnessing' for the truth of Christ is absent."

Zhuravsky goes on to give an effective refutation of these charges: "As regards those who 'suffered by chance', let us point out only that everything happens in accordance with the Providence of God and the 'witness' is priesthood itself, clerical rank, belonging to Orthodoxy, for which these righteous ones were doomed to torments by the godless. Let us also remember that since the times of the persecutions against the first Christians the Eastern Church has maintained the position that the single fact of martyrdom communicates holiness. Moreover, if we turn to the Lives of the Saints, we shall find tens of short descriptions of 'facts' of martyrdom, when both the names of the saints and the circumstances of their martyric deaths remained unknown. For the first Christians it was clear: if the Christian died in the faith and from the pagans, then he died for the faith and for Christ, and consequently, was worthy of veneration, as having already acquired for himself the Kingdom of Heaven on earth. For that reason the Orthodox Church chants in the troparion to the martyrs: 'In your sufferings you acquired unfading crowns...'

"As regards politics, things are not quite so unambiguous. If we turn to the history of the persecutions against the first Christians, we discover to our amazement the wonderful similarity of the position (and reasons for persecution) of the Christians in the conditions of the Roman empire and of the Soviet state. According to Roman legislation, the Christians were persecuted, not for their convictions (for Roman law did not punish convictions, but actions), but for their refusal to bow down to the cult of the emperors. And the Christians were judged as hostes Caesari and hostes rei publicae, that is, as political prisoners, opponents of the authority of Caesar, and as 'enemies of the people'! In the trials of the Christians three main accusations were brought forward: that they were opponents of the state religion (sacrilegium - godless ones), as non-venerators of the cult of Caesar (crimen laesae majestatis) and as secret plotters (they formed secret societies). But that is exactly what we see in the 20th century! The Orthodox Christians and the clergy were also judged, not for their religious convictions (after all, freedom of confession was guaranteed by the Constitution), but for 'political' anti-Soviet activity, for refusing to bow down to the idol of the Bolsheviks' dreams. So do the first Christians, who refused to bow down to the statue of Caesar and rebuked the pagan abomination of idol-worship, differ so much from those pastors of 1918, who rebuked another idol (but also pagan), and other disorders (but of the same kind and nature), witnessing their zeal for their faith with every sermon? As Prudentius, the Christian poet and hymnographer, justly remarked: 'Despising the temple (the pagan temple - A. Zh.) means rejecting the emperors.' But we can make almost the same remark with regard to the 20th century: 'Despising (that is, rejecting) state atheism (godlessness, materialism) means rejecting the revolution (from the point of view of the authorities such a person was a 'counter-revolutionary'). Already from the end of the 1920s Christians began to be accused of, amongst other things, secret plots aimed at the overthrow of the existing system. Let us note that the latter had much in common with the Roman empire. In the Roman empire there was no pagan church: 'That which, among the Christians, related to the sphere of Church activity, in Rome related to the sphere of activity of the state. The priests, pontifexes and flamens were state functionaries; therefore by dint of historical necessity that challenge which the Christian Church hurled at the pagan faith and to which the pagan church had to reply was accepted by the state.’ [Bolotov]

"The Soviet state, like the Roman empire (its much more likeable forerunner), took the challenge of the Church of Christ to the bearers of godless (antichristian) ideology as a challenge to itself, a challenge to Bolshevism, a challenge to the initiators of the mindless plan to erect a new tower of Babylon of the future. And insofar as the state authorities bore the religious function in itself, it descended with all its strength upon its 'rival' and rebuker - the Orthodox Church. All this completely explains why we cannot reject the fact of martyrdom solely because at its base there lies the authorities' declaration of the passion-bearer's 'political guilt'. Every case must be examined individually."

Zhuravsky's point is well taken. And yet, in order to understand what precisely it was that the Russian New Martyrs died for, and the great difficulties they had in defining their relationship to the State - difficulties that the Roman Christians did not experience to anything like the same degree - it is necessary to consider the differences between the situation of the confessing Christians in Old Rome and in the Soviet Union. For since Christ had been born in the Roman Empire and had explicitly commanded the giving to Caesar of what was Caesar's, and the Apostle Paul had had no hesitation in using his Roman citizenship to defend himself against the Jews, the Roman Empire was natural and lawful for Roman Christians in a way that the Soviet state, for many powerful reasons, could never be for Russian Christians.

Thus Tertullian said to the pagans: "Caesar is more truly ours (than yours) because he was put into power by our God". Emperor-worship was not part of the original constitution of the Roman Empire; such famous emperors as Tiberius, Trajan and Marcus Aurelius explicitly rejected it; and those who tried to enforce it, such as Nero, Domitian and Diocletian, in essence imported it from the eastern pagan theocracies. Therefore emperor-worship was, as it were, an heretical aberration from the fundamental Roman conception, which was that the emperor is subject both to his own laws, of which he is the main custodian, and to the laws of God, being emperor "by the will of God" and not "as a god".

"In fact," as Professor Sordi writes, "the imperial cult had never been imposed formally, or even encouraged, by any of the emperors to whom the Christian apologists from Aristides to Quadratus, from Melito to Athenagoras, were addressing their works."

Thus the early Christians could quite clearly and sincerely distinguish the honour in which they held the institution of the empire and the emperor himself (who was established by God) from the disgust they felt for the cult of emperor-worship during the few reigns in which it was imposed; which is why they refused to offer incense to the emperor's statue, while continuing to pay taxes and carry out military service.

Soviet power, however, was established by the overthrow of the Christian Roman Empire and in direct opposition to everything which that Empire stood for. Unlike the pagan Romans, the Bolsheviks did not acknowledge that their power had been established "by the will of God"; nor did they consider themselves subject to any laws, human or Divine. Of course, no society can exist without laws, and the Bolsheviks did create a code of laws; but since the essence of their state was "the mystery of lawlessness" (II Thessalonians 2.7), they had no compunction in breaking their own laws whenever it suited them - which, in the case of relations with the Church and Christians, meant most of the time.

This placed the Christians before a most acute dilemma. Their first instinct - an instinct which found expression above all in the decrees of the Local Council of the Russian Church - was to refuse any kind of recognition for the Soviet state. Thus on November 11, 1917 the Council addressed a letter to the faithful, parts of which hinted at a complete rejection of the Bolshevik regime: "To our grief, as yet no government has arisen which is sufficiently one with the people to deserve the blessing of the Orthodox Church." Again, on January 19, 1918 Patriarch Tikhon issued his famous anathema against the Bolsheviks and their co-workers. And he adjured all Christians "not to commune with such outcasts of the human race in any matter whatsoever".

A few days later, the Council endorsed the Patriarch's anathema in even stronger language: "The Patriarch of Moscow and all Russia in his epistle to the beloved in the Lord archpastors, pastors and all faithful children of the Orthodox Church of Christ has drawn the spiritual sword against the outcasts of the human race - the Bolsheviks, and anathematized them. The head of the Russian Orthodox Church adjures all her faithful children not to enter into any communion with these outcasts. For their satanic deeds they are cursed in this life and in the life to come. Orthodox! His Holiness the Patriarch has been given the right to bind and to loose according to the word of the Saviour... Do not destroy your souls, cease communion with the servants of Satan - the Bolsheviks. Parents, if your children are Bolsheviks, demand authoritatively that they renounce their errors, that they bring forth repentance for their eternal sin, and if they do not obey you, renounce them. Wives, if your husbands are Bolsheviks and stubbornly continue to serve Satan, leave your husbands, save yourselves and your children from the soul-destroying infection. An Orthodox Christian cannot have communion with the servants of the devil... Repent, and with burning prayer call for help from the Lord of Hosts and thrust away from yourselves 'the hand of strangers' - the age-old enemies of the Christian faith, who have declared themselves in self-appointed fashion 'the people's power'... If you do not obey the Church, you will not be her sons, but participants in the cruel and satanic deeds wrought by the open and secret enemies of Christian truth... Dare! Do not delay! Do not destroy your soul and hand it over to the devil and his stooges."

This first instinct of the Russian Church in the face of Soviet power has never been extinguished among Russian Christians. It continued to manifest itself both at home and abroad (for example, in the First All-Emigration Council of the Russian Church Abroad in 1921), both in the early and the later decades of Soviet power (for example, among the "passportless" Christians of the Catacomb Church). However, it was very soon tempered by the realisation that such outright rejection of Soviet power on a large scale could be sustained only by war - and after the defeat of the White Armies in the Civil War there were no armies left to carry on the fight against the Bolsheviks.

Therefore from the early 1920s a new attitude towards Soviet power began to evolve among the Tikhonite Christians: loyalty towards it as a political institution ("for all power is from God"), and acceptance of such of its laws as could be interpreted in favour of the Church (for example, the law on the separation of Church and State), combined with rejection of its atheistic world-view (large parts of which the renovationists, by contrast, accepted). In essence, this new attitude involved accepting that the Soviet State was not Antichrist, as the Local Council of 1917-18 and the Russian Church Abroad had in effect declared, but Caesar, no worse in principle than the Caesars of Ancient Rome, to whom the things belonging to Caesar were due. This attitude involved the assertion that it was possible, in the Soviet Union as in Ancient Rome, to draw a clear line between politics and religion.

But in practice, even more than in theory, this line proved very hard to draw. For for the early Bolsheviks, at any rate, there was no such dividing line; for them, everything was ideological, everything had to be in accordance with their ideology, there could be no room for disagreement, no private spheres into which the state and its ideology did not pry. Unlike most of the Roman emperors, who allowed the Christians to order their own lives in their own way so long as they showed loyalty to the state (which, as we have seen, the Christians were very eager to do), the Bolsheviks insisted in imposing their own ways upon the Christians in every sphere: in family life (civil marriage only, divorce on demand, children spying on parents), in education (compulsory Marxism), in economics (dekulakization, collectivization), in military service (the oath of allegiance to Lenin), in science (Lysenkoism), in art (socialist realism), and in religion (the requisitioning of valuables, registration, commemoration of the authorities at the Liturgy, reporting of confessions by the priests). Resistance to any one of these demands was counted as "anti-Soviet behaviour", i.e. political disloyalty. Therefore it was no use protesting one's political loyalty to the regime if one refused to accept just one of these demands. According to the Soviet interpretation of the word: "Whoever keeps the whole law but fails in one has become guilty of all of it" (James 2.10), such a person was an enemy of the people.

In view of this, it is not surprising that many Christians came to the conclusion that, as the English saying goes, "hung for a penny, hung for a pound" - it was less morally debilitating to reject the whole regime that made such impossible demands, since the penalty would be the same whether one asserted one's loyalty to it or not. And if this meant living as an outlaw, so be it. Such a rejection of, or flight from the state had precedents in Russian history; and we find some priests, such as Hieromartyr Timothy Strelkov of Mikhailovka (+1930) and even some bishops, such as Hieroconfessor Amphilochius of Yeniseisk (+1946), adopting this course.

Nevertheless, the path of total rejection of the Soviet state required enormous courage, strength and self-sacrifice, not only for oneself but also (which was more difficult) for one's family or flock. It is therefore not surprising that, already during the Civil War, the Church began to soften her anti-Soviet rhetoric and try once more to draw the line between politics and religion. This is what Patriarch Tikhon tried to do in the later years of his patriarchate - with, it must be said, only mixed results. Thus his decision to allow some, but not all of the Church's valuables to be requisitioned by the Bolsheviks in 1922 not only did not bring help to the starving of the Volga, as was the intention, but led to many clashes between believers and the authorities and many deaths of believers. For, as the holy Elder Nectarius of Optina said: "You see now, the patriarch gave the order to give up all valuables from the churches, but they belonged to the Church!"

The decision to negotiate and compromise with the Bolsheviks - in transgression of the decrees of the 1917-18 Council - only brought confusion and division to the Church. Thus on the right wing of the Church there were those, like Archbishop Theodore of Volokolamsk, who thought that the patriarch had already gone too far; while on the left wing there were those, like Archbishop Hilarion of Verey, who wanted to go further. The basic problem was that the compromises were always one-sided; the Bolsheviks always took and never gave; their aim was not peaceful co-existence, but the complete conquest of the Church.

And so, as a "Letter from Russia" put it many years later: "It's no use our manoeuvring: there's nothing for us to preserve except the things that are God's. For the things that are Caesar's (if one should really consider it to be Caesar and not Pharaoh) are always associated with the quenching of the Spirit..."

However, the Patriarchal Church remained Orthodox under Patriarch Tikhon and his successor, Metropolitan Peter, for two major reasons: first, because the leaders of the Church did not sacrifice the lives of their fellow Christians for the sake of their own security or the security of the Church organisation; and secondly, because, while the Soviet regime was recognised to be, in effect, Caesar rather than Pharoah, no further concessions were made with regard to the communist ideology.

Everything changed, however, with Metropolitan Sergius' notorious declaration of 1927. By declaring that the Soviet regime's joys were the Church's joys, and its sorrows the Church's sorrows, Sergius in effect declared an identity of aims between the Church and the State. And this was not just a lie, but a lie against the faith, a concession to the communist ideology. In fact, it implied that communism as such was good, and its victory to be welcomed.

Moreover, Sergius followed this up by committing the sin of Judas; he placed all those who disagreed with him under ban and in effect handed them over to the GPU as "counter-revolutionaries". Far from "saving the Church", as he claimed, he condemned its finest members to torture and death. And then his successors in the present-day Moscow Patriarchate followed this up with the sin of Pilate - the criminal indifference to the truth manifest in their participation, albiet under pressure from the communists as Pilate had been from the Jews, in the "heresy of heresies", ecumenism.

In order to protect the flock of Christ from Sergius' apostasy, the leaders of the True Church had to draw once more the line between politics and religion. One approach was to distinguish between physical opposition to the regime and spiritual opposition to it. Thus Archbishop Barlaam of Perm wrote that physical opposition was not permitted, but spiritual opposition was obligatory.

Again, Hieromartyr Bishop Mark (Novoselov) wrote: “I am an enemy of Soviet power – and what is more, by dint of my religious convictions, insofar as Soviet power is an atheist power and even anti-theist. I believe that as a true Christian I cannot strengthen this power by any means… [There is] a petition which the Church has commanded to be used everyday in certain well-known conditions… The purpose of this formula is to request the overthrow of the infidel power by God… But this formula does not amount to a summons to believers to take active measures, but only calls them to pray for the overthrow of the power that has fallen away from God.”

This criterion allowed Christians quite sincerely to reject the charge of "counter-revolution" - if "counter-revolution" were understood to mean physical rebellion. The problem was, as we have seen, that the Bolsheviks understood "counter-revolution" in a much wider sense…

Another, still more basic problem was that it still left the question whether Soviet power was from God or not unresolved. If Soviet power was from God, it should be counted as Caesar and should be given what was Caesar's. But bitter experience had shown that this "Caesar" wanted to seat himself in the temple as if he were God (II Thessalonians 2.4). So was he not in fact Antichrist, whose power is not from God, but from Satan (Revelation 13.2), being allowed, but by no means established by God for the punishment of sinners? If so, then there was no alternative but to flee into the catacombs, rejecting totally the government of Satan on earth.

In the early years after Metropolitan Sergius' declaration, many Catacomb Christians, while in practice not surrendering what was God's to the Soviets, in theory could not make up their minds whether the Soviet regime was Caesar or Antichrist. Thus Hieromartyr Joseph (Gavrilov), superior of Raithu Desert (+1930), confessed at his interrogation: "I have never, and do not now, belong to any political parties. I consider Soviet power to be given from God, but a power that is from God must fulfil the will of God, and Soviet power does not fulfil the will of God. Therefore it is not from God, but from Satan. It closes churches, mocks the holy icons, teaches children atheism, etc. That is, it fulfills the will of Satan... It is better to die with faith than without faith. I am a real believer, faith has saved me in battles, and I hope that in the future faith will save me from death. I firmly believe in the Resurrection of Christ and His Second Coming. I have not gone against the taxes, since it says in Scripture: 'To Caesar what is Caesar's, and to God what is God's.'"

From this confession, impressive though it is, it is not clear whether Hieromartyr Joseph recognised the Soviet regime as Caesar, and therefore from God, or as Antichrist, and therefore from Satan. In the end the Bolsheviks resolved his dilemma for him. They shot him, and therefore showed that they were - Antichrist.

In the Russian Church in Exile, meanwhile, a consensus had emerged that the Soviet regime was not Caesar, but Antichrist. This was the position of, for example, Archbishop Theophanes of Poltava, Metropolitan Innocent of Peking and Archbishop Averky of Jordanville. As Archbishop Theophanes put it in the same critical year of 1927: "The Bolshevik authorities are in essence antichristian, and there is no way in which they can be recognised as being established by God."

The Catacomb Church was not able, of course, to define her position in an official manner because of the near impossibility of convening a Council representing the whole Church in the catacombs. However, her relationship to the Soviet State was defined in a catacomb document dating from the Brezhnev years as follows:

"Authority is given by God in order to preserve and fulfill the law... But how should one look on the Soviet authority, following the Apostolic teaching on authorities [Romans 13]? In accordance with the Apostolic teaching which we have set forth, one must acknowledge that the Soviet authority is not an authority. It is an anti-authority. It is not an authority because it is not established by God, but insolently created by an aggregation of the evil actions of men, and it is consolidated and supported by these actions. If the evil actions weaken, the Soviet authority, representing a condensation of evil, likewise weakens... This authority consolidates itself in order to destroy all religions, simply to eradicate faith in God. Its essence is warfare with God, because its root is from satan. The Soviet authority is not authority, because by its nature it cannot fulfill the law, for the essence of its life is evil.

"It may be said that the Soviet authority, in condemning various crimes of men, can still be considered an authority. We do not say that a ruling authority is totally lacking. We only affirm that it is an anti-authority. One must know that the affirmation of real power is bound up with certain actions of men, to whom the instinct of preservation is natural. And they must take into consideration the laws of morality which have been inherent in mankind from ages past. But in essence this authority systematically commits murder physically and spiritually. In reality a hostile power acts, which is called Soviet authority. The enemy strives by cunning to compel humanity to acknowledge this power as an authority. But the Apostolic teaching on authority is inapplicable to it, just as evil is inapplicable to God and the good, because evil is outside God; but the enemies with hypocrisy can take refuge in the well-known saying that everything is from God.

"This Soviet anti-authority is precisely the collective Antichrist, warfare against God..."

Thus we come to the conclusion that the confessing Christians of the Soviet Union suffered and died precisely for Christ and against the Antichrist. This was not a political struggle because the Antichrist is not a purely political figure. In his kingdom there is no sustainable boundary between religion and politics; everything is both religion and politics; for he claims to be both lord (of the bodies) and god (of the souls) of his subjects. This being so, it is impossible to resist the Antichrist in one sphere while co-operating with him in another - the totalitarian man-god must be rejected totally. It is the glory of the holy new Martyrs and Confessors of Russia that, having exhausted all attempts to achieve some kind of honourable modus vivendi with the Antichrist (more often than not, for the sake of others rather than themselves), when they were finally presented with the stark choice between the man-god and the God-Man, they boldly and unswervingly chose the latter, proclaiming: "Thou art my Lord and my God" (John 20.28).

***********************************************************************************************

This article pertaining to the life of St. John of Shanghai is published not with the desire of initiating any polemics, but as a source of valuable information on the history of the Church Abroad during the years of turmoil after the end of World War II.

Protopresbyter Valery Lukianov, St. Alexander Nevsky Cathedral Lakewood, New Jersey

In the polemics on the process of the unification of the Russian Church Abroad and the Moscow Patriarchate within the past few months, evidence has been presented to indicate that St. John of Shanghai after the end of World War II led his diocese toward a reunion with the MP.

As one example of this assertion, in his discourse on Internet of August 5, 2004, entitled: “It’s About Time for Us to Know Our History”, Father Alexander Lebedeff cites “Ukaz #650, dated August 24, 1945 by St. John directing that the name of Patriarch Alexei of Moscow and All Russia be commemorated at all divine services.” In his further Internet report to the ROCA clergy, dated July 15, 2005, Father Alexander unequivocally asserts that “the current process is in keeping with the thinking of the great luminaries of the Church Abroad in the past”, proof of which he attests by the citation of the Epistle of St. John of Shanghai, dated August 2, 1946 on the favorable approach to the canonical-prayerful communion with the Moscow Patriarchate. The quoted epistle reads:

The news concerning the reestablishment without any hindrance of canonical-prayerful communion with the Moscow Patriarchate, which was received by Archbishop Viktor on Great Saturday in response to his appeal to His Holiness Patriarch Aleksei in August of the past year (1945), sincerely gave us joy, because in it we perceived the beginning of mutual understanding between the two parts of the Russian Church, divided by the border, and the opportunity for mutual support of the two centers which unite the Russian people, inside and outside of our Fatherland. Striving toward our single mutual goal while acting separately, in accordance with the conditions in which each of them are found, the Churches inside Russia and abroad can more effectively meet both their mutual, as well as the unique challenges, which each of them has, until the time will come when complete unification will be possible. At the present time, the Church inside Russia must heal the wounds which were inflicted on Her by militant atheism, and free itself from the bonds which hindered the internal and external fullness of Her activities. The challenge of the Church Abroad is the preservation from dissipation of the children of the Russian Orthodox Church and the preservation of those spiritual riches which they brought with them from their Motherland and also the spread of Orthodoxy in those countries in which they live.

Not questioning the authenticity of the cited documents, I feel it is my duty as a live witness of the post-war political situation in Shanghai, to show how tremendously difficult and confusing that situation was in the years 1945-1946. One must realize that following the end of the war, as a result of the unsettled situation in Europe, the ruling bishop in Shanghai was not able to establish contact with the First Hierarch Metropolitan Anastassy and the Synod of the Church Abroad. Meanwhile, the political squeeze of Russian émigrés by the Soviets in Harbin, with proximity of the Soviet troops at the border, forced that northern diocese to seek recognition by the Moscow Patriarchate. On July 31, 1945 Bishop John sought direction from Archbishop Viktor, head of the Orthodox Mission in China, but the latter had already made himself available to change jurisdictions and was received by the MP soon after. Devoid of contact and direction from Metropolitan Anastassy, St. John decided that for the time being the Shanghai diocese, not having an autocephalous status, would commemorate the Patriarch, until the time when communication with ROCOR could be established and his position clarified.

It must be understood that the political climate in Shanghai at that time was electrifying and uncertain. The Communist forces were approaching the city. At the same time the Soviets launched an intensive campaign of propaganda to entice the Russian émigrés to repatriate to the USSR. Thousands did – to later pay dearly for their decision. In October 1945 St. John was able to establish relations with the ROCOR Synod. The Sobor of Bishops, convened in Munich in May 1946, installed an independent Shanghai diocese and elevated bishop John to the rank of Archbishop. His overseer Archbishop Viktor immediately (June 1946) responded by suspending Vladyka John from serving. St. John reiterated by announcing to his flock that his allegiance was to ROCOR. It is interesting to note that St. John was the only Russian hierarch in the Far East who did not send congratulations or gratitude to J. Stalin on the occasion of the victory over Germany. After the situation is Shanghai deteriorated to the point of an imminent massive tragedy, St. John championed the exodus of Russian anti-communist emigrants from the burning land through the tropical island of Tubabao in the Philippines into the free world of the diaspora.

This Chinese saga of the suffering Russian people can be illustrated by a personal narrative of a witness, explicitly trusted by St. John, who played a decisive role in defending his holy hierarch against the snares of the Soviet political machine. The following account of Iona Seraphimovich Ma is provided by his daughter-in-law Lydia Ionin, a pious and trustworthy member of the San Francisco church community, who asked me to publish it, so that the truth might be made manifest:

I was born in Beijing, China in 1905 and baptized at birth into the Christian Orthodox Faith. For eight years I studied in the Russian Orthodox Mission School in Beijing. Bishops Innokenti and Simon were my teachers. They taught me how to be a Christian. Archbishop John instructed my sons. I am forever grateful for their teachings and prayers.

Archbishop John came to Shanghai, China from Yugoslavia to be the governing bishop of Shanghai in 1934. I was a party member of the Chinese National Ruling Government and worked for the Department of Counter-Intelligence. Working underground, my primary objective was to collect information on Japanese and Soviet espionage in China. I became closely acquainted with Archbishop John immediately.

At that time there were approximately 100 Chinese Orthodox Christians living in Shanghai. The Archbishop appointed me as the Secretary of Chinese Affairs. Archbishop John’s prayers and conduct influenced the life of Orthodoxy in China in many positive ways. All of us respected and loved Archbishop John.

In October of 1940, during the Japanese occupation of China, my underground activity in counter-intelligence was discovered and I was captured by Japanese forces in Shanghai, where I was held captive. Fortunately, I was rescued after a year in jail and fled to Chongqing (the capital of China during the war). Unfortunately, I had to leave my family behind in Shanghai. During this period, Archbishop John provided assistance to my family.

In 1945 Japan surrendered and I returned to my military service in counter-intelligence and anti-Soviet work in Nanking (the post-war capital of China). At this time, the Governing Archbishop of China, Viktor, became a Soviet citizen and worked as a Soviet spy in Beijing. Archbishop Viktor began encouraging Russian immigrants in China to apply for Soviet citizenship and return to the Soviet Union. Many took his advice and did just that. Archbishop Viktor was rewarded with Stalin’s medal.

During this period, there were more than ten Russian priests in Shanghai. Some (Father Gabriel, Father Michael and some others) had applied for and received their Soviet citizenship. Others left China by other means.

There were approximately 15,000 Russian immigrants living in China at the time. About one third or approximately 5,000 immigrants acquired Soviet citizenship. However, Archbishop John refused to join the Soviet Party as Archbishop Viktor had insisted that he do. Therefore, the Soviets ordered Archbishop Viktor to come from Beijing and forcefully occupy the Sobor in Shanghai. Their immediate plan was to have Archbishop John murdered. Another plan to dispose of Archbishop John was to first physically restrain him, remove him from the Sobor in Shanghai and deliver him to a Soviet ship waiting to take him to the Soviet Union.

Most of the Russian priests had already made arrangements to flee China and therefore there was no one able to protect the security of Archbishop John and the Sobor. However, there still remained some that stayed with Archbishop John. Among them were: Fathers Ilia Wen, Nikolai Lee and Elisei Zhao. Together with this small group, Archbishop John decided to contact me in Nanking.

Archbishop John sent Father Nikolai Lee, with all the pertinent documentations, to Nanking in order for him to present the problem to me and ask for my advice. After learning of the plan to kidnap and assassinate Archbishop John, I developed a plan to protect him and the Sobor in Shanghai, as well as other Orthodox churches in China. The same night I learned of the horrific plan of the assassination, I presented my proposal to the Chinese government. I must add that the Americans also supported Archbishop John and made a report similar to my own to the Chinese government; they were of great assistance in this endeavor.

Archbishop Viktor was immediately arrested by the Chinese police, and a patrol of armed guards was dispatched to protect the Sobor in Shanghai and the person of Archbishop John day and night. The Chinese government recognized Archbishop John as the governing bishop in China.

Later, I advised Archbishop John to apply for Chinese citizenship; finally he agreed. After processing all of the necessary documents for the Archbishop, I personally delivered to Archbishop John the government approval. Only after the Archbishop acquired Chinese citizenship did the Soviets abandon their plans to capture Archbishop John and take over the Sobor in Shanghai. Our beloved Archbishop John and the Sobor were saved.

In 1949, on the eve of the Chinese New Year along with several others, I received the Gramata Award from Metropolitan Anastassy. In that same year the Chinese National Government fled to Taiwan. At that time I was a colonel (now a special agent); I was left behind in Shanghai to continue my work underground.

In 1958, I was captured by the Chinese Communist Government and sentenced to 15 years in a Shanghai prison plus six years of house arrest. My crimes were my “Activities against Stalin and the Soviet Union.”

Now, everyday I stand before the portrait of Master John and pray to him and God to banish all evil in this world and grant love, peace and happiness to all.

One cannot but notice the vivid contrast between Iona Ma’s testimony and the bishop’s epistles. Whereas, on the one hand, the quoted assertions seem to bring out St. John as a person having difficulties aligning allegiances in his diocese, Iona Ma’s testimony and my personal witness to those merciless years, must bring out Archbishop John as a true and fearless leader, faithful to his pastoral oath in the Church Abroad. To the thousands of White Russians in China St. John is a champion and a redeemer and we shall forever remain grateful to him for teaching us to remain steadfast, despite forced adjustments to the post-war years of havoc and turmoil. That is why it seems hardly prudent and fair that a politicized statement should find its way into the official documents of the Commissions for negotiations between ROCOR and MP, to wit:

The activity of the bishops and pastors of the Russian Orthodox Church during the years of World War II, blessing the people in their self-sacrifice in the battle against fascism, became a shining example of the fulfillment of Christian and patriotic duty. Also recognizing the terrible danger of German Nazism were the bishops of the Russian Orthodox Church Outside of Russia, who also suffered grief from the tragic fate that befell the Russian people. It is known that Archbishop John (Maximovich), who was included among the host of saints by the Russian Church Abroad, while beyond the reach of the godless regime, performed services of supplication for the victory of the Fatherland, and made monetary collections for the needs of the troops in action (Commentary No, 4).

St. John was praying for the Russian people in their suffering and helping those in distress. He was always known to be a staunch and convinced Monarchist.

Let those who read this testimony of witness decide for themselves what sort of man was our wonderful hierarch Saint John and how sensitively and with awe one should attempt to use his sacred name.

*************************************************************************************************

The Church of the living God is founded upon a most solid Rock – and that Rock is Christ (Matthew 16.18; I Corinthians 10.4). The churches of dead gods – that is, of mortals who have been raised to the status of gods by their deluded followers – are founded upon less solid and attractive materials. Thus the Roman Catholic church is founded upon the pride of the eleventh-century Pope Gregory VII, who declared that he could judge all bishops and kings, that he himself was above all judgement, and that all popes were saints by the virtue of St. Peter. The Lutheran church is founded upon the folly of the German monk Martin Luther, who married a nun and declared (very conveniently in his particular case) that good works are not necessary for salvation. The Anglican church is founded upon the lust of the English King Henry VIII, who created his own church in order to grant himself a divorce from his first wife (he married five more and killed several of them). The contemporary Ecumenical Patriarchate is founded upon the ambition of the Greek patriarch Meletius Metaxakis, a Freemason who introduced the new calendar, “deposed” Patriarch Tikhon and died, screaming that he had destroyed Orthodoxy. The contemporary Moscow Patriarchate is founded upon the cruelty and the cunning of Joseph Stalin, “the most wise generalissimo and leader of all the peoples”, but also the greatest persecutor of the Church in the history of Christianity….

Just as the True Church is created in the image and likeness of its Founder, and displays His virtues in its members, so false churches are made in the image and the likeness of those who created them, and display the characteristic vices of their founders. Thus the Moscow Patriarchate is particularly distinguished by its cruelty and its cunning (lukavstvo). It cruelty was particularly evident in the first decades of its existence, when the deaths of many True Orthodox Christians were caused by the denunciations of their pseudo-Orthodox “fathers” and “brothers”. Its cunning has been particularly evident in recent, post-Soviet times, when, not being able to rely on the power of the State to eliminate its rivals as “counter-revolutionaries”, it has come to rely more on clever admixtures of truth and falsehood in order to deceive the believing population. A good example of such cunning is to be found in the article, “A Church for Valentine (Rusantsov)”, by MP Priest Alexander Bragar.[1]

Bragar’s target is, of course, Archbishop Valentine of Suzdal and Vladimir, first-hierarch of the Russian Orthodox Autonomous Church (ROAC) and the leader of the True Orthodox, anti-patriarchal forces in Russia. However, rather than attempting to answer any of the very serious and weighty accusations that the ROAC has made against the MP, or draw a comparison between Archbishop Valentine and his main ideological opponent, Patriarch Alexis (Ridiger), which could only turn out to the disadvantage of Ridiger and the “church of the evil-doers” (lukavnuyushchikh), Bragar adopts the indirect route and methods of the serpent.

One of these methods is the misleading association of names. For example, Bragar at one point links Archbishop Valentine with “odious personalities like Michael Ardov and Gleb Yakunin” [odiozniye lichnosti kak Mikhail Ardov i Gleb Yakunin]. The highly-respected Moscow Protopriest Michael Ardov is indeed under the omophorion of Archbishop Valentine, and his frequent and impressive appearances on television and radio have evidently been a thorn in the side of the MP’s propaganda bosses. But what has he to do with Gleb Yakunin? Nothing at all. Not only does Fr. Gleb not belong to the ROAC, but rather to the schismatic “Kievan Patriarchate” of Philaret Denisenko, which the ROAC does not recognize: his views are quite different from Fr. Michael’s. Yakunin is a democrat: Ardov is a monarchist. Yakunin is an ecumenist: Ardov is an anti-ecumenist. So what is the purpose of linking two such different men, and both with Archbishop Valentine? To smear Archbishop Valentine by association with the unpopular democrat and ecumenist Yakunin. Both are opponents of the patriarchate: but there the resemblance ends. One opposes the patriarchate for one set of reasons: the other for a different set of reasons. But only a few readers will be expected to know these differences. The association has been planted in the readers’ minds, and there, it is hoped, it will fester and bring forth evil fruit...

Another well-tried method of the evil one is: divide and conquer. Thus the recent (1995) schism between the ROAC and the Russian Orthodox Church Abroad (ROCA) is exploited for all its worth by Bragar. His history of the schism is confused and confusing – whether deliberately or not, it is difficult to tell. However, his purpose is clear: to represent Archbishop Valentine as a power-loving schismatic, whose ambition is to prevent the reunion of the ROCA with the “mother church” of the Moscow Patriarchate. As he writes: “His purpose is by all means to hinder this rapprochement, to deepen the schism in the relations between the two parts of the one Russian Orthodox Church” [Ego zadacha – vsyacheski meshat’ etomu sblizheniyu, uglublyat’ raskol v otnosheniyakh mezhdu chastyami edinoj Russkoj Pravoslavnoj Tserkvi] (p. 9).

What a revealing admission! So Archbishop Valentine and the ROAC are seen by the Moscow Patriarchate as the main stumbling-block to the final apostasy of the ROCA through its union with the false church! So Archbishop Valentine stands like a contemporary St. Mark of Ephesus, whose decisive “nyet” to the unia with the contemporary eastern pope of sergianist-ecumenist papism, Alexis Ridiger, is so worrying to the latter that he must first, through his fifth columnists in the ROCA such as Archbishop Mark of Germany and Great Britain (Bragar’s praise of Mark is embarrassingly oleaginous), engineer his expulsion from the ROCA, and then, when the ROCA has been effectively neutralized and the remaining opponents of the unia have regrouped under the banner of the ROAC, portray him as a traitor to the glorious traditions of the ROCA!

There are many ironies here. The ROCA, which once was “bad”, is now “good” – because its foreign hierarchs have now all adopted positions of greater or lesser compromise in relation to the MP[2], and, above all, because they have fulfilled the task given them by Moscow of expelling Moscow’s most dangerous enemy from their midst. The ROCA is now “good” for another important reason: in the person of Archbishop Mark it has renounced the Catacomb Church, loyalty to which was the ROCA’s raison d’être for so many years. Thus he quotes with approval Mark’s unbelievable slander: “The real Catacomb Church no longer exists. It in effect disappeared in the 1940s and the beginning of the 1950s… Only individuals have been preserved from it, and in essence everything that arose after it is only pitiful reflections, and people who take what they desire for what is real.” [Nastoyashchej katakombnej tserkvi bol’she nyet. Ona fakticheski ischezla v 40-e ili v samom nachale 50-x godov… Ot etogo sokhranilis’ lish’ otdel’niye lyudi, a, v sushchnosti, vse, chto vozniklo posle sego – lish’ zhalkiye otobrazheniya, i lyudi, kotoriye vydayut zhelaemoye za dejstvitel’noye]

Even while trying to “whiten” the ROCA and “blacken” the ROAC, Bragar makes some very important admissions. Thus he admits that Archbishop Mark, though a foreign bishop, created two deaneries [blagochinnicheskiye okrugi] on the territory of Russian bishops inside Russia, and that “the Hierarchical Synod of the ROCA did not object” [Arkhierejskij Synod RPTsZ ne vozrazhala] to this flagrantly uncanonical action (p. 8). Again, he admits that Bishop Barnabas of Cannes, another foreign bishop with no right to interfere in the dioceses of the Russian bishops, “considered himself the first arrival on the Russian land and decided that he had the complete right to subject to his administration all the catacombniks and the newly formed parishes on the territory of the former USSR” (p. 8) [schel sebya pervoprokhodtsem na russkoj zemlye i reshil, chto imeet polnoye pravo podchinit’ svoyeumu upravleniyu vse katakombniye i vnov’ obrazovanniye prikhody zarubezhnoj tserkvi na territorii byvshego SSSR]. Archbishop Mark and Bishop Barnabas were Archbishop Valentine’s chief enemies and slanderers….

Again, Bragar admits that Archbishop Valentine “smelt a rat” (pochuyal podvokh) in the “Act” that the Lesna Sobor forced him to sign in December, 1994 – and he explains why there was indeed a rat at the bottom of that barrel: “It was proposed that the parishes of the ROCA on the territory of Russia be divided into 6 dioceses, and that at the head of three of them should be placed [the newly ordained] Bishop Eutyches” (p. 9) [bylo predlozheno razdelit’ vse prikhody RPTsZ na territorii Rossii na 6 eparkhii, i vo glave trekh iz nikh postavit’.. ep. Evtikhiya] – which meant a further invasion into the dioceses of the existing Russian bishops and the threat that all the parishes would be forced to re-register with the authorities, which in turn meant that the MP would be able to stop the re-registration and even demand that the parish churches be handed over to it!

An intelligent person, even one not well acquainted with the history of these events, might well draw the conclusion – the correct conclusion - from Bragar’s account that Archbishop Valentine was under concerted attack from the foreign bishops, that this attack was orchestrated by Archbishop Mark, and that his expulsion from the ROCA was perfectly in the interests of the MP. So thank you, Fr. Alexander! Unwittingly and unwillingly, you have been a witness to the truth!

And indeed the truth is more powerful than any slander or cunning. Even while under fierce attack from both the MP and the ROCA, the ROAC under Archbishop Valentine continues to grow in strength. A steady stream of catacomb and former ROCA parishes continues to join it. Many now see that the ROAC is the true heir of the traditions both of the Catacomb Church inside Russia and of the true ROCA – the ROCA of Metropolitans Anthony, Anastasy and Philaret – outside Russia. The church built by Stalin can never prevail against the Church built by God Himself, Whose “strength is made perfect in weakness” (II Corinthians 12.9).

[1] “Tserkov’ dlya Valentina (Rusantsova)”, Pravoslavnaya Suzdal’, N 3 (13), 2000, pp. 8-9 (in Russian).

[2] For a detailed justification of this claim, see the recent brochure issued by the former ROCA parish in Tsaritsyn, “Sol’ obuvayet – tserkov’ perestayet byt’ tserkovyu!” (Volgograd, 2000).

* * *

Исповедание веры и отречение от ложных положений для клириков, приходящих из Московской патриархии в Русскую Истинно-Православную Церковь

Исповедание веры
и отречение от ложных положений
для клириков, приходящих из Московской патриархии
в Русскую Истинно-Православную Церковь