Vernost' Number 34

The Editorial Board is glad to inform our Readers that this issue of “FIDELITY” has articles in English, Portuguese and Russian Languages.

С удовлетворением сообщаем, что в этом номере журнала “ВЕРНОСТЬ” помещены статьи на английском, португальском и русском языках.

1. ОБЩЕСТВО МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ ПРИЗЫВАЕТ НЕ УЧАСТВОВАТЬ В 4-ОМ ВСЕЗАРУБЕЖНОМ СОБОРЕ.

4. "НАМ ПРЕДЛАГАЮТ ВЫПИТЬ ЯД". Протоиерей Алексей Микриков

5. "ТАЙНА ЛИЧНОСТИ ЦАРЯ. КАТАСТРОФА." Свящ, К. Зайцев (Архим. Константин)

7. " ДРОВ НАЛОМАВ, ВЛ. АМВРОСИЙ ВСПОМНИЛ О СОБОРНОСТИ". Прот. Др. Герман Иванов-Тринадцатый.

9. "УНИЯ С МП ПРИВЕДЕТ К ДУХОВНОЙ КАТАСТРОФЕ ". Протоиерей Алексей Микриков

*******************************************************************************************************

ОБЩЕСТВО МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ ПРИЗЫВАЕТ НЕ УЧАСТВОВАТЬ В 4-ОМ ВСЕЗАРУБЕЖНОМ СОБОРЕ.

К сожалению, на созываемом в мае этого 2006 года в Сан Франциско соборе примут участие представители только одной части Зарубежной Церкви. Представителей же других ее частей, как и Митрополита Виталия, не сочли нужным пригласить. Присутствие представителей некоторых приглашенных эмигрантских организаций также создаст только видимость участия «всего» зарубежья. Цель собора – обсуждение так называемого «воссоединения» с Московской Патриархией и будущего Русской Православной Церкви Заграницей. (О «воссоединении» не может быть и речи, поскольку никакого «единства» никогда между РПЦЗ и МП не было и быть не могло!) Последствия этого собора - если он состоится - неизбежно отразятся не только на всех православных верующих в Зарубежьи, но и на наших единоверцах, в бывших республиках СССР, которые стали искать спасения в свободной части Русской Православной Церкви – в лоне РПЦЗ. В настоящее же время, тревога этих верующих, как духовенства, так и мирян, совершенно понятна: ведь все переговоры между представителями РПЦЗ и МП проводились в тайне и принимаемые решения не обнародовались. Несмотря на утверждения составителей «Наказа» и членов комиссии по переговорам с МП, намеченная программа собора весьма отличается от проводившихся предыдущих всезарубежных соборов в 1921, 1938 и 1974 годах. Этот «собор» отличается уже тем, что в планы организаторов не входит стремление церковного объединения Зарубежной Руси, что, по мнению членов Общества Блаженнейшего Митрополита Антония, должно бы быть самым важным делом. Делегаты на этот «собор» внимательно отбирались или назначались под надзором членов комиссии и архиереев, явно стремящихся к унии, к полному евхаристическому единству с иерархами псевдоцеркви – МП и различных поместных церквей, погрязших в ереси-ересей, экуменизме. На этом «соборе», видимо, не будет предоставляться свобода слова делегатам, как это полагается и как это соблюдалось в прошлом. Все тексты докладов должны быть заранее предоставлены в «редколлегию» для одобрения. Немаловажным пунктом является также и тот факт, что не будут в достаточной мере представлены интересы верующих из различных стран мира, где условия жизни и религиозной свободы отличаются от Северной Америки, которая будет представлена большинством делегатов. Совершенно понятно, что мнения, желания и опасения за будущее среди верующих в разных странах Зарубежной Руси различны. Верующие в свободных странах западного мира конечно не так опасаются, как верующие в бывших республиках СССР. Собор 2006 года будет отличаться также и тем, что его собрания будут закрыты. На прошлых соборах вход был практически свободен, (см. в следующем номере Верности "Деяния Русского Всезаграничного Церковного Собора 1921 г.) и присутствовавшие могли пользоваться правом голоса или наблюдать, сидя отдельно. Теперь все делегаты должны иметь «пропуски» для участия на собраниях. На свободную от государственной власти Зарубежную Церковь легла ответственнейшая миссия сохранения непорочности веры и благочестия Русской Православной Церкви и православной культуры для их будущего возвращения на свободную родину. Зарубежная Церковь всегда считала себя неотъемлемой частью Всероссийской Церкви. Московский Патриархат, однако, никогда не являлся - не является и теперь - той единственной, верной и родной Матерью-Церковью, к которой возможно бы было присоединиться без отступничества от Истины. Ввиду нарушений соборности устроителями «собора» 2006 года, а также стремясь предостеречь РПЦЗ от еретических нововведений, члены Общества Блаженнейшего Митрополита Антония предлагают объявить бойкот так называемому «собору» и отказываются послать на него своих представителей. Одновременно, члены Общества Блаженнейшего Митрополита Антония высказывают свое возмущение поведением лиц, стремящимся к унии с Московским Патриархатом.

Князь Владимир Амилахвари, Представитель на Венесуэлу

Протодиакон Герман Иванов-Тринадцатый, Представитель на Францию

Е. А. Раевская, Представительница на Швейцарию

"For we wrestle not against flesh and blood, but against principalities, against powers, against the rulers of the darkness of this world, against spiritual wickedness in high places" (Ephesians 6:12).

In his Nativity Message Metropolitan Laurus writes: "Unification comes from God, division from the devil. The methods of the hater of mankind from times immemorial have been: divide, destroy and reign". One can add to this that the devil is the father of lies and the master of befogging human minds.

Further in the Message there follows a call to the faithful to prepare for the scheduled "All-Diaspora Council" at which we will be represented by "delegates chosen by us".

No Orthodox believer should take part in this game, because individuals organizing this "council" do not have moral rights, and therefore no canonical rights to do this, because they commited too many transgressions.

An "All-Diaspora Council" should have been convoked prior to beginning a dialogue with the Moscow Patriarchy in order to preserve the meaning of the term "council". And certainly not now, when everything has been decided, is it time to convoke a council merely to impart an appearance of legality to one's misdeeds.

The priests should speak their minds clearly and not wait for the "Council". But, since the Synod of Metropolitan Laurus acted in a typical Lenin-like fashion when in many dioceses it carried out a preliminary transfer of parish property titles to itself and achieved thereby, total material dependence of the priesthood, it is up to us, the laymen, to help our priests. We should therefore:

b) conduct meetings in our parishes in order to express spiritual support to our clergy

Should there still be bishops in the Synod of Metropolitan Laurus who do not agree to a union with the Moscow Patriarchy and the official course of events, they, too, should quite unambiguously state their opinions precisely at this time.

The priesthood should not fear being banned from service, because laity will come forward in their defense.

If we conduct ourselves in this manner the planned pseudocouncil will not take place, and even if a group led on a leash by the Moscow Patriarchy gathers in San Francisco, it will be unable to call such a gathering an "All-Diaspora Council".

It is necessary to secure postponement of the May Council, and, having carried out general repentance, to find a way out of the situation at hand with the help of the Head of the Church our Lord Jesus Christ.

The pernicious influence of the Moscow Patriarchate progressively increases the danger of the breakup of ROCOR into “jurisdictions” and groups. Simultaneously, the supporters of unification with the MP, one way or another, continue to contribute to the destruction of the Church.

In parishes of ROCOR (L) clergy and laity continue to voice questions, however, they do not receive any articulate answers. All the questions receive a wishy-washy response: that everything will be clarified at the “All-Diaspora Sobor”!

From all directions one can hear declarations that the faithful do not wish to become members of the MP, they do not wish to submit to the Patriarchate and the Metropolitburo. The faithful point out the inevitable woeful, destructive results for Russia Abroad. The church authorities of ROCOR (L), however, clearly pay no heed.

These protests in no way mean that the Russian faithful of Abroad denounce their Russian Church . For them, first of all, it is clear, that the MP is not their Mother Church. For them it is also apparent that the path of the MP is opposite to the precepts of our venerable First Hierarchs of the Church: Metropolitans Anthony, Anastasy, Filaret and Vitaly. Secondly, the faithful of Russia Abroad have consciously and specifically rejected ecumenism as a heresy of heresies, as well as the heresy of Sergianism. Thirdly, the faithful uphold the Orthodox teaching of “sobornost'”, which has been totally lost by the Moscow Patriarchate. As is known, the rank and file clergy and faithful of the MP do not participate in its “sobors”; their "sobors" have become the exclusive domain of “Bishops”. A similar destruction of “sobornost” is already underway in ROCOR (L) where many have begun to consider as important only the number of Bishops voting “for” and those voting “against” the unification with the MP.

During the past few years, it is not unusual to hear complaints that when someone of the clergy or faithful at a meeting asks a question regarding the future of the Church, the attending members of the “commission” on the dialog with the MP and those Bishops standing for the unification with the MP, announce that there is no time to discuss it, that “we need to hurry, and that the unification with the MP is already late and should have taken place 15 years ago” or “Oh, drop this talk of Sergianism – we’re so sick of it” and so forth and so on. Consciously or not, these supporters of unification are propped up by those who announce that they “dream of unification with the MP” or that they “want everything to turn out according to Laurus”. Metropolitan Laurus, as is well known, supports unification with the MP. And not only are admonishments taking place, but also threats and promises (the old carrot and stick method).

In light of this disorder, ROCOR, up until now free, is self-destructing, something the Soviet government and the MP have only dreamed of!

The faithful, not seeing any alternative path to salvation, are trying to flee from the possibility of being subjugated, even if only for one day, to the MP, by founding new parishes, or joining already formed new “jurisdictions”, whose future is uncertain. The faithful turn to wherever it is certain there is an irreconcilable stand against “neocommunism”, Sergianism and ecumenism.

In the past few months the Society of the Blessed Metropolitan Anthony has received an ever increasing number of notes from both clergy and laity that they intend to leave ROCOR (L) to be under the spiritual guidance of one or another Bishop, who is not under the jurisdiction of MP.

Up until now it was widely known that in Russia Abroad, besides the jurisdiction of Metropolitan Laurus, there were also clergy and faithful under Metropolitans Vitaly and Valentin. However, we just recently found out that by an Ukase of 16/29 of December 2005, Archbishop Tikhon, presiding over the Synod of the Russian True Orthodox Church (known also as the Catacomb Church) ordered the opening of a Synodal Representation in the city of Stafford, Virginia. The Rector of this parish is one of the oldest priests in ROCOR, Archpriest Anatoly Trepachko. The clerics of the Holy Dormition church include his sons, Deacon John Trepachko and reader Nikolai Trepachko. We have been told that other clerics with their parishes are planning to join them.

For decades the Soviet representatives and the “clergy” of the MP called the faithful of ROCOR “raskolniki”, schismatics, and other things. Now this name is used not only by the bureaucrats of the MP but by the clergy of ROCOR (L) to refer to those who refuse to join in the sin of betraying the Church, and, seeing no other way out, are joining those Bishops, who have openly taken a stand against a rapprochement with the Moscow Patriarchate.

Many times these faithful, puzzled and with deeply aching hearts, have asked how could it be possible that the Bishops of ROCOR and that part of the clergy in support of unification with the MP, could be more concerned with their unification agenda than with preserving unity within ROCOR itself, with continuing its missionary work in Russia Abroad and with the salvation of the thousands and thousands of souls entrusted to it?

Those true Orthodox faithful of Russia Abroad, opposing union with MP, have argued that those wanting to abandon the precepts of the First Hierarchs, pollute the meaing of "sobornost" and accept Sergianism and ecumenism simply join already established MP parishes / dioceses. Then at least the remaining faithful will be able to preserve the true faith, continue the missionary work and continue the salvation of souls. And when those of the MP repent of their errors, a true Church will still exist, waiting for their humble return.

We strongly suggest those wanting to unite with the MP take this road and leave free ROCOR alone!

Раимногочисленным священнослужителям РПЦЗ на епархиальном собрании октября было предложено:

В присутствии митрополита Лавра и многочисленных священнослужителей РПЦЗ на епархиальном собрании, 21 октября 2005, было по микрофону прочитано, - безо всяких коментариев, - письмо некого Андрея Зубова, заявившего о себе, что он преподает «в духовных академиях и университетах с 1988 г.». В письме Зубов призывает Зарубежную Церковь к унии с МП: «Позиция: посмотрим, подождем, если вы исцелитесь, может быть мы с Вами объединимся - нравственно порочна. Мы здесь погибшие и несчастные, можно ли таким русским людям, как Вы, оставаться в стороне? Ждать пока мы выздоровеем или помрем? Ваша Церковь может помочь нам избавиться от всех этих мавзолеев и статуй, от гимнов и прочих гадостей только, если выпьет этот яд, а не отстранится».

Послушаться Андрея Зубова - это значит выпить яд, умерщвляющий второй смертью всякого человека. Зубов просит сделать то, что Богочеловек не позволил, ибо Он пришел не погубить, а спасать. Из слов и дел Христа Спасителя можно выучить, как выучили наши отцы, что ни в каком случае нельзя пить яд. Яд сергианства, яд экуменизма, - ибо они убивают душу навеки. А потому нельзя и причащаться с носителями этого яда из одной Евхаристической Чаши.

Люди не слушающие Андрея Зубова и Московскую Патриархию делают правильно, ибо не хотят погубить свои души.

Московская же Патриархия должна отказаться от этого яда на общем Соборе и стать здоровой духовно!

Приписной священник Свято-Троицкого монастыря в Джорданвиле

По милости Божией в РПЦЗ живы еще верные Церкви пастыри и радует то, что среди них на защите Церкви также выпускники Св. Троицкой Духовной Семинарии 1968 г. Весь наш выпуск того года выступает против «унии» с псевдо-церковью - МП.

Как прот. Иоанн Стукач (статьи которого помещались в Верности), так и прот. Алексий Микриков, будучи в монастыре были примером для других своим трудолюбием и усердием к наукам, готовясь к пастырскому послушанию. Будучи студентами, у покойных Арх. Аверкия, прот. М. Помазанского, Арх. Константина, И.М. Андреева, Н.Д. Тальберга, С.М. Иванова, Архим. Владимира, Киприана иером. Никодима, Игнатия, др. профессоров и декане Семинарии Н.Н. Александрове наш выпуск идя указанным путем своих наставников. доказывает верность Русской Церкви.

Священник Кирилл Зайцев (Архим. Константин) (Окончание, см. № 27-33)

Забыв о Царе, Россия забыла о войне, забыла о Родине, забыла и о Боге. «Россия» вообще перестала существовать, как некая соборная личность. Осталась рассыпанная храмина, в которой не могло уже ничего сплотиться, достаточно стойкого ни для защиты Царя, ни для защиты Бога, ни для защиты Родины.

В возникающем хаосе судьба Царя и его семьи была предрешена. С необыкновенной быстротой оказался он на положении поднадзорного арестанта. Пусть клевета замолкла незамедлительно, как только открылась возможность проверки ее на фактах: Царь и его семья были чисты, как стеклышко и в политическом и семейно-общественном отношениях. Какое это теперь имело значение? О Царской семье мало уже кто думал: все думали о себе, о своих текущих нуждах и болезнях, которых становилось все больше и больше…

Предоставленная себе, изолированная от внешнего мира, подвергнутая режиму, колеблющемуся между положением домашнего ареста и политической тюрьмы, Царская семья обнаружила силу христианского духа необыкновенную. Сияние шло от этих, исполненных любви и смирения, людей, и нужно было, действительно, утратить самый облик человеческий, чтобы, приблизившись к ним, не проникнуться к ним симпатией и почтением. Не осталось у меня в памяти подробностей, но довелось мне слышать из уст известного журналиста Петра Рысса рассказ, о том, какое неизгладимое впечатление вынес некий (не помню его фамилии) старый революционер, приставленный одно время для наблюдения за поведением Царской семьи: он не мог иначе говорить о них, как с чувством восторженного умиления.

Достаточно прочесть книги ген. Дитерихса или Соколова, чтобы испытать на себе действие этого обаяния чистоты и святости. А стихотворение-молитва Вел. Княжны Ольги? Его должны бы знать русские дети…

Промыслительной Своей десницей Господь любовно взращивал Свое насаждение. И вот настал день, когда ангелы приняли в свои светлые объятия светоносные души Царя и его Семьи… Роковой цепью докатились события до Екатеринбургского злодеяния. Кровью Царя обагрилась Россия. Мученической смертью почил последний Русский Царь.

Кажется, никто еще не обратил внимания на необыкновенное совпадение, способное заставить горестно задуматься над судьбами несчастной России. «День скорби», день Екатеринбургского злодеяния совпал с днем памяти св. князя Андрея Боголюбского, то есть того русского князя, который, если не по имени, то по существу, по замыслу, был первым русским Царем!

Мученической смертью погиб и этот венценосец, головою своей, заплатив за то, что чуть не четырьмя столетиями шел он впереди своего века. И вот, в тот самый день, когда Церковью поминается блаженная память причтенного к лику святых Монарха-мученика, бывшего предтечею идеи православного Царства Российского, падает жертвою за ту же идею – последний Русский Царь.

Сомкнулась цепь времени! И что еще примечательно!!

Свершилось падение Царского Престола на Руси и самой Державы Российской в тот самый момент, когда Россия, впервые за всю свою Историю, была у конечной цели всей своей жизнедеятельности, как Царства Православного! Свержение Царя сорвало победный для русского оружия конец Великой войны. Между тем, что обещало России победоносное завершение войны? Ответ на этот вопрос даст нам замечательное слово, сказанное митрополитом Антонием в Неделю Православия в Храме Спасителя в Москве в 1918 г.

Знаменитый архипастырь, прежде всего, указал на то, что торжество Православия, в отличие от принятого обычая справлять его в древнем Успенском соборе, как это и происходило в течение четырех с половиною веков, ныне справляется в Храме Спасителя. Почему? Загражден путь в священный Кремль! Пастырей и паству не пускают в чудотворную древнюю церковь Успения! Проповедник обращает далее внимание верующих на поразительный контраст по сравнению с прошлым годом, когда в середине февраля совсем иного ожидали от предстоящего года.

«Тогда наши верные войска грозною стеною собрались против врага и, усилившись вчетверо по своему числу и по количеству оружия, должны были с наступлением весны быстрым победоносным потоком пройти по вражеской земле до Вены и Берлина и достигнуть тех целей, с которыми начата, была русским народом та священная и самоотверженная война, т.е. освободить доблестное племя православных сербов от поработительных посягательств еретиков, протянуть руку братского общения к умолявшим о том Россию нашим единокровным малороссам-галичанам и освободить от инородного ига их родину, - нашу родину, наследственный удел Равноапостольного Владимира, русскую Галицию, и что всего важнее, - дать ее сынам, а нашим родным братьям возможность возвратиться в лоно св. Церкви от униатской ереси, куда вовлекли ее насилием поработителей и коварством иезуиты.

«Да, год тому назад, мы, все русские люди, надеялись на то, что сегодняшнее торжество Православия мы будем справлять уже вместе с ними, что к этому дню, как было сказано, уже не будет Подъяремной Руси, а единая свободная и православная Русь.

«Но и этим не ограничивались наши желания. Уже исполнен был рисунок креста для водворения его на куполе Константинопольской Софии; уже близко было к исполнению обещание московского царя Алексея Михайловича, данное от имени своего потомства и всего русского народа Восточным Патриархам, - обещание освободить православные народы из-под ига неверных мусульман и возвратить христианам все древние храмы, обращенные в магометанские мечети.

«Россия должна была занять проливы Черного моря, но не покорять себе священной столицы великой Византии, а восстановить это священное государство наших отцов и учителей по спасительной вере Христовой, т.е. греков, а себе приобрести отечество всех истинных христиан, т.е. Святую Землю, Иерусалим, Гроб Господень, и, соединив ее широкой полосой земли с Южным Кавказом, заселить те святые места добровольными русскими переселенцами, которые ринулись бы туда в таком изобилии, что в несколько лет обратили бы Палестину и Сирию, в какую ни будь Владимирскую или Харьковскую губернию, конечно, сохранив все преимущества того полумиллиона христиан и их пастырей, которые доныне уцелели еще там от турецких насилий.

«Не один русский православный люд жил такими надеждами и полагал за них сотни тысяч своих жизней в тяжком воинском подвиге: этими надеждами жили, ими дышали, ими утешались в своих страданиях, скажем без преувеличения, все православные народы всего современного мира, вся Святая Соборная и Апостольская Церковь. Вся она ожидала, что наступившее теперь 1918-е лето Господне будет таким светлым торжеством Православия, каким не было даже то 842-е лето, когда в память духовной победы над еретиками иконоборцами был установлен настоящий праздник.

« И что же? Вместо освобождения порабощенных православных народов, Церковь Российская впала сама в такое порабощенное состояние, какого не испытывали наши единоверные племена, ни под властью магометан, ни под властью западных еретиков, ни наши предки под игом татар».

Перед этой тягостной картиной проповедник, однако, не предается унынию.

Он вспоминает с горечью о той мрачной тени, которую так долго отбрасывало на Церковь «синодальное» ее возглавление и отдается радостному чувству пред лицом вожделенного переустройства нашей Церкви на началах возвращения к Патриаршеству. Теперь ее «возглавляет давно жданный жених поместной церкви, и вот она, в разоренном нашем государстве, окруженная злобствующими врагами нашей спасительной веры, торжествует и благодарит Бога о том, что Он послал ей в утешение среди настоящих скорбей то, чего она была лишена в годы своего внешнего благополучия и безопасности».

Но этому можно радоваться только потому, что существует и еще одна причина к радости: сохранение того доброго, что взращено было прежними годами русской церковной жизни. Это – особое отношение русских пастырей и русской паствы к жизни и вере. «Запад взирает на временную жизнь, как на наслаждение, а на религию, как на одно из средств (даже сомнительных) к поддержанию благополучия этого. Напротив, русские люди, даже и не очень твердые в вере, понимают жизнь, как подвиг, цель жизни видят в духовном совершенствовании, в борьбе со страстями, в усвоении добродетелей, словом – в том, чего европейцы даже и не поймут, если будете говорить с ними о подобных предметах».

Проповедник убежден в том, что отошедшие от Бога не составляют большинства русского народа.

«Огромное большинство русского народа, которое, сидя в деревнях и городах, продолжает в поте лица смиренно трудиться над своим делом и больше прежнего переполняет святые храмы, говеет и жертвует на церкви и на бедных, - оно по-прежнему носит в своих сердцах высокие заветы Христовы, по-прежнему оно вовсе не похоже на современных европейцев: оно отличается от них неслыханною среди них откровенностью, искренностью, доверчивостью, отсутствием гордыни и незлобием; оно благодушно принимает обличения, быстро умиляется сердцем и отзывчиво на мольбу…

«Геройство духа, понятие о жизни, как о подвиге, хранится только в Церкви, а так как оно в большинстве ее сынов хранится и до настоящих дней, то торжество Православия совершается сегодня вполне законно, как торжество Христовой правды на земле; и оно будет совершаться с тем же восторженным прославлением Пастыреначальника душ наших, как в прошедшие годы, когда Церковь именовалась господствующей». Но не закрывает проповедник своих проницательных глаз и на иную, более страшную, перспективу, которая может ждать Россию. «Да! – продолжает архипастырь, - оно будет продолжаться и в том случае, если государство подпадет полному подчинению врагов, если даже на православных откроется прямое гонение. Церковь будет торжествовать о своем вечном спасении, о том, что ее чада идут ко Христу, как Он и завещал им: «блаженни будете, егда возненавидят вас человецы и разлучат вы и поносят и пронесут имя ваше, яко зло, Сына Человеческого ради; возрадуйтеся в той день и взыграйте, се бо мзда ваша многа на небеси». Аминь.»

Эта мрачная концовка только оттеняет тот, на теперешний взгляд, удивительный оптимизм, которым проникнута проповедь, сказанная наиболее, быть может, прозорливым и глубоко проникнутым идеею Православного Царства русским иерархом, - сказанная пред лицом уже завладевшего Кремлем торжествующего большевизма! В глазах митрополита Антония, уступленная большевикам Россия еще – Святая Русь! В его представлении Императорский период истории России заслонен еще тенью, отбрасываемый Синодом, как неким злым началом, сменившим Патриарха в жизни Православной Русской Церкви!

Медленно, очень медленно, слишком медленно, чтобы оказать ощутимое воздействие на судьбы России, проникало в сознание русских людей даже, казалось бы, наиболее открытых пониманию реальной действительности в ее «мистической» сущности, представление о подлинном значении факта отречения России от своего Царя. Все мы в этом в той или иной степени повинны, и каждый из нас, оглядываясь на себя, вероятно, немало может сделать себе упреков.

Не раз приходило мне на ум сделанное однажды одним умным французским писателем наблюдение: когда, говорит он, смотришь назад, прошлое кажется гладкой, хорошо укатанной, широкой дорогой, по которой естественной чередой текут события, - а когда пытаешься всмотреться в будущее, вздымается крутая скалистая стена, и бесплодно ломаешь себе голову над тем, в какую же из небольших расщелин, в этой стене замечаемых, устремится поток событий и превратит ее в широкий открытый проход…

Откуда только ни ждали русские политики-мыслители спасения России! А того «единого на потребу», что означало бы моральное выздоровление России, не обнаруживали в своем духовном хозяйстве: покаянии в великом грехе цареотступничества, которое явилось одновременно и отступничеством от Веры.

Убог наш монархизм, поскольку он не выходит за пределы размышлений утилитарно политических! Бессилен он перед фактом духовного распада России. Восстановление Российской монархии не есть проблема политическая. Парадоксально может это звучать, но в настоящее время реальным политиком может быть только тот, кто способен проникать в мистическую сущность вещей и событий. Только духовное возрождение России может вернуть ее миру. Поскольку в прошлом мы стали бы искать уроков, светлых знамений, духовных руководителей для создания нашего будущего, наша мысль должна обращаться не к политическим вождям, как бы велики ни были в прошлом их заслуги. Чем могут помочь нам Петр Великий, Александр II или Столыпин? Не поможет нам и уход в древнюю Москву, поскольку мы там стали бы искать уроков политической мудрости! Эти уроки использовали, может быть, сами того и, не подозревая, теперешние властители России. Не является ли СССР, как это первый заметил П.Б. Струве, обезбоженным и обездушенным универсально-крепостным государством, организационно весьма близким опыту древней Москвы, только… с обратным духовным знаком?!

Есть только один вождь, способный нам вернуть Россию – тот, который положил ее начало в облике Святой Руси, утвердив Российское великодержавие: Владимир Святой! Россию надо «крестить». Только наново крещенная Русь может снова стать Православным Царством.

Возможно ли это новое рождение духовное? В этом – вопрос бытия России, как Исторической Личности, которая известна нам из истории и которая кончила свою внешнюю, государственно-организационную жизнь с падением Трона ее Царей. Другого пути восстановления Исторической России нет. И это – проблема не только наша, русская. Это и проблема мировая, вселенская. Ибо от того или иного решения ее зависит и судьба мира, точнее говоря, зависит вопрос о возрасте мира и о близости наступления Восьмого Дня…

Introduction. In his article, “In Search of Lost Byzantium”, Hieromonk Gregory (Lourié) has argued that “in Synodal Russia a special teaching on the Church was formed that does not conform with the patristic one. This teaching – already to be found in the edition of Theophan Prokopovich or Philaret Drozdov, and not only Sergius Stragorodsky – cannot be theologically qualified in any other way than as ecclesiological heresy. The essence of this heresy does not lie in the idea of submitting the Church to some especially bad secular power, but in the very idea of making the Church administration a part of the State administration. This denies the idea of the Church as an unearthly (precisely a theanthropic) ‘organization’, albeit dwelling on the earth, and in this way we really have in this conception the ecclesiological analogue of Arianism, in the bosom of which this conception was born.”[1]

In this short paragraph Fr. Gregory accuses the whole of the Russian Church since the time of Peter the Great’s Spiritual Regulation (1721) of ecclesiological heresy, the same heresy as that proclaimed by Sergius Stragorodsky and the Sovietised Moscow Patriarchate from 1927 and known by the Orthodox under the name of Sergianism.[2]

“Let us recall,” he writes, “that all the decrees of the Synod, including the ordination of bishops, necessarily began with the formula: ‘By order of His Imperial Majesty the Most Holy Governing Synod has commanded…’ – and compare this formula with the text of the canon (the 30^th of the Holy Apostles): ‘If any bishop acquires Episcopal power in the Church by the use of secular bosses, let him be defrocked and excommunicated, and all those who gather together with him’...

“Thus the whole Russian hierarchy, and, through it, all the clergy, was subject to defrocking and complete excommunication from the Church. Of course, ‘is subject to’ defrocking and excommunication and ‘is’ defrocked and excommunicated are not one and the same thing. But it is absolutely clear that the system of ‘ecclesiastical’ administration based on the criminal (from a canonical point of view) principle can in no way put into practice a real Church administration... This means that in Synodal Russia a special teaching on the Church was formed which did not conform with the patristic teaching.”

We shall not dispute the judgement that Peter the Great’s abolition of the patriarchate and introduction of the Regulation was both anti-canonical and deeply harmful to the Church. Instead, the following three questions are posed: (1) Was the theory and practice of the Russian Church as sharply different from the Byzantine theory and practice as Fr. Gregory claims? (2) Did this distortion of Church-State relations produced by the Regulation constitute an ecclesiological heresy or simply a violation of the canons? and (3) Is Fr. Gregory’s own theory of Church-State relations patristic? Since the last question is the most fundamental, we shall begin with it.

1. Fr. Gregory’s Political Manichaeism. Fr. Gregory’s attempt to prove that the Russian Church fell into ecclesiological heresy centuries before the revolution proceeds from his general understanding of the relationship between the Church and the world. Briefly put, his idea amounts to the belief that the Church as such is an exclusively heavenly organism and therefore she must in no way be drawn into earthly politics, nor submit in any way to the influence of earthly rulers. The Church is not of this world whereas the State is of this world, so there can be no real meeting between them even in the best case, that is, in the case of “symphony” with an Orthodox ruler. “At the base of symphony (which literally means ‘agreement’), there lies the idea of the ontological distinction between the Empire and the Church... In the Church as an earthly organization there is really present the Church as the Body of Christ... But in the Empire there is nothing of the sort: it, by contrast with the Church, does not contain within itself the reality of the Heavenly Kingdom.”

We may call this idea political manichaeism. It is closely linked in Fr. Gregory’s writings with sexual manichaeism, the idea that marriage (unless it is virginal) is not part of the reality of the New Testament. Neither marriage nor politics are occupations of the True Christian, who lives, not according to the law, but by grace.[3]

Fr. Gregory’s sexual manichaeism has been discussed by the present writer in other works.[4] Here attention is concentrated on his political manichaeism. And we may agree immediately that earthly politics very often is dirty. In no sphere of human life, perhaps, is it more difficult to avoid serious sin. Therefore the Church jealously guards her independence from earthly rulers, as expressed above all in the famous 30^th Apostolic Canon.

However, the Church is both “heavenly” and “earthly”, and the heavenly and earthly aspects of her existence cannot be radically separated, any more than the soul and the body. The very attempt to do this is dangerous. After all, the separation of the soul from the body is the definition of death. Besides, what is politics if not human life on the broadest, most public scale? And who would dare to say that the Church cannot touch this sphere of life also with her grace?

According to Fr. Gregory (at this point he refers to St. Methodius of Olympus, but without any quotations), the relationship of the Church to the world is one of co-existence, no more: ‘The Church of the New Testament wanders in the desert of the world, accomplishing her New Exodus into the promised land – the life of the future age, which is the eighth millennium of years, that is, eternity. The whole history of the world is six thousand years of creation. While this history is continuing, the New Testament church has already departed beyond its borders, and therefore for the Church herself (but not for the world around her!) the seventh millennium has already come – the thousand-year Kingdom about which the Apocalypse speaks (Rev. 20.4); this is also eternity, but it is distinguished from the eighth millennium in that it continues to coexist with the world.”

In fact, however, the relationship of the Church and the world, including politics, was always closer than that, even when the Roman empire was still pagan. Thus as early as the second century, writes Fr. Dionysius Alferov, St. Melito of Sardis, a disciple of St. John the Theologian, “foreseeing the inevitable union of the Church and the empire, turned to the emperor and proved to him all the beneficial effects of Christianity for the State. [Moreover,] we see many Christians among the soldiers, including the most brilliant, who accepted martyrdom for refusing to sacrifice to the idols and renounce the faith, but not at all for desertion, nor for defeatist propaganda, nor for spying, nor for blatant pacifism. Saints George the victory-bearer, Andrew the General, Great-Martyr Procopius, Theodore the General and many others, without doubting served the Roman State and Emperor with their sword.”[5]

If the early Christians served the pagan Emperor with such zeal, it is hardly surprising that the relationship should have become closer when the Emperor became a Christian. And indeed, why should the Church not have cooperated with the Emperor (and not only “co-existed” with him), when the Emperor himself helped the Christians to fulfil the commandments of God? After all, St. Constantine punished the persecutors of Christianity, built churches, convened Christian councils to protect the Church from heresy and schism, raised the status of priests, freed Christians from working on Sundays, equipped and defended Christian missions…

The Protestants, however, declare that the Church “lost her purity” when she entered into union with the Christian Empire. According to them, with the conversion of St. Constantine it was not the Empire that became Christian, but the Church that became pagan. It simply substituted quantity for quality, a large number of mediocre Christians for the little flock of the true Christians.

Fr. Gregory has a similar idea, but in a more Judaising form. The Imperial Church was not a mass of nominal, semi-pagan Christians, but a mixture between the “elite” New Testament Christians and the mass of seeming, Old Testament “Christians”. The grace of the Church is for the elite, and the laws of the State – inescapably Old Testament in form and spirit – for the mass. Thus he writes: “Some complication of the structure was inevitable with any increase in the number of Christians. The question was only: did the given complication correspond to the Christian teaching?

“The ‘pre-imperial’ Christian society was reminiscent of a comet: those who chose the New Testament path of life constituted its fiery core, as it were, and the rest – its comparatively diffusely scattered tail, which sometimes became shorter (in times of persecution), and sometimes longer (in times of peace. In the conditions of the Christian Empire, that which used to be the ‘tail’ was converted into a solid, thick atmosphere…

“The problems of regulating the relations between the elements of this ‘atmospheric layer’ began to be decided in the only possible way – within the bounds of the civil legislation. There arose a new organization, the civil society of Christians, and this organization was not a matter of indifference for the Church. The Church had to guarantee its life in accordance with the life of the Old Testament. But not only that. A new system of legislation was also required, a system that described (albeit partially) the life of the New Testament as a social institution – and this became institutionalized monasticism.

“In the earthly Church there are two paths of life, the Old Testamental and the New Testamental, while the door from the lower to the higher must always be kept open and known to all. For this there was also created that description of the external contours of New Testamental life – it goes without saying, only the contours, and not the life itself, - which turned into the special institution of Christian monasticism, which was taken account of in both the ecclesiastical and the secular legislation…

“And so the two forms of Christian life, lay and monastic, corresponded to the ever-existing, pre-Christian alternatives of the Law and Grace. These alternatives also exist in Christian society, where both possible paths of life need each other: the Old Testamental needs the New Testamental as its aim, without which it would have no meaning, while the New Testamental needs the Old Testamental as its preparation, without which nobody would be able to receive it. If Christian society becomes larger and – the most important thing – not very ‘diffuse’ (that is, if its ‘Old Testamental’ part does not fall away from the Church too often or in too large a proportion; it is precisely those conditions that are provided by the Christian Empire), then the two paths of life need corresponding legislation. With this no antagonism arises between the two parts of Christian society: they need each other as before.”[6]

This teaching is more than “Christian” elitism, which violates, apart from anything else, the spirit and the letter of the canons of the Council of Gangra on marriage. It constitutes ecclesiological heresy. There are not two paths of life in the Church, one New Testamental and the other Old Testamental. There is only one: the path of the New Testament, by which both monastics and married Christians live. The fact that both marriage and the kingdom existed already in the Old Testament does not mean that they must abolish themselves at the appearance of the New. On the contrary: they are filled with a new content, acquire a new aim, become wholly new through the sacraments of the New Testament. The Judaising idea that Christians can continue to live according to the law of the Old Testament was anathematized by the holy Apostle Paul in his Epistle to the Galatians: “Ye who seek to justify yourselves by the law are left without Christ, ye have fallen away from grace” (5.4).

As regards Fr. Gregory’s teaching that the Empire as it were helped the “Old Testamental” part of Christian society, “the diffuse tail of the comet”, “not to fall away from the Church too often or in too large a proportion”, there is a certain measure of truth in this. Truly, the Empire gave its subjects the opportunity to learn Christian doctrine and go to church freely, without fear of persecution, which helped the less strong Christians not to fall away from the Church. But this role cannot be called “Old Testamental”, nor can the weaker members of the Church be called “the Old Testamental part of society”. On the contrary, the help which the Christian Empire gave the weaker Christians was in the highest degree “New Testamental”. So not without reason were the true Christian Emperors called “pastors” and even “bishops” (in the sense of overseers of the Christian flock), as, for example, in the epistle of Pope Gregory II to the iconoclast emperor Leo the Isaurian…

But is it true that “the New Testamental part of Christian society”, as being “the fiery core of the comet”, did not need the service of the Christian emperors? Hardly. For if so, why did St. Sabbas the Sanctified appeal for help to the Emperor Justinian? And why did Egyptian monasticism truly flourish only after the Christianization of the Empire? And Russian monasticism reach its apogee only under the Great Princes of Kiev and Moscow? And why did the quenching of monasticism so often coincide with the fall or spiritual weakening of the Orthodox kingdoms: Russian monasticism with the westernizing tsars and tsarinas of the 18^th century, Greek monasticism with the heterodox Bavarian kings in the 19^th century, and Orthodox monasticism everywhere under the communist and democratic regimes of the 20^th century?

The spiritual distance between the desert and the royal palace is less, and their interdependence greater, than one might expect. The emperors often sought the prayers of the monks, and the monks – the support of the emperors. Of course, the best Christians can remain faithful to Christ in conditions of the greatest anarchy and persecution. But all Christians pray “for the kings… that we may lead a quiet and peaceful life” (I Tim. 2.2), which is a priceless gift for all.

Therefore there are no more tragic moments in the history of the Church than the fall of the Three Romes in 476, 1453 and 1917. “It could not be otherwise,” writes St. John Maximovich. “He who united everything, standing on guard for the truth, was overthrown. Sin was accomplished, opening the path for sin…”[7]

Fr. Gregory writes: “There is no difference in principle between the State of the People of God in the form of the Christian Empire and the same State in its Old Testament form – the State whose basic laws were given by Moses long before its own coming into existence... The law of Moses remains the basis also of Christian secular legislation”.[8]

This is not true. The foundation of Christian secular legislation was not the law of Moses, but the Gospel of Christ. If “the list of the basic [Old Testament] laws enters into the Byzantine canonical collections, including the Slavonic Rudder”, as Fr. Gregory says,[9] this unquestionably took second place to the specifically Christian content of those collections – the dogmas and decrees of the Ecumenical and Local Councils of the Orthodox Church. Moreover, significant parts of the Old Testament law – everything that relates to rites, circumcision, animal sacrifices, etc. – found no place in the Christian collections. The Christian Emperor’s first duty was the defence of Christian dogma; and from the time of Justinian it was specifically asserted that no law which contradicted the Holy Dogmas and Canons had any legal force (Novella 131). The best Christian rulers always tried to incarnate the spirit of Christianity through Christian laws. And they succeeded: “Through him we have become deified, we have known the true life,” said Metropolitan Hilarion of Kiev about the holy equal-to-the-apostles Great Prince Vladimir. But how was it possible for the Russians to know the true life in God through St. Vladimir if he stood at the head of an Old Testament institution, distributing only the deadness of the Old Testament law?

Fr. Gregory writes: “According to Byzantine tradition, which was formed already during the course of the fourth century, the power of the Christian Emperor exists temporarily, until the Second Coming of Christ. It was thereby recognized that in the Christian Empire there ruled laws (albeit God-inspired ones) and an Emperor (albeit God-crowned), but not Christ Himself directly. But in this way it turns out that the Christian monarch led the Empire precisely to the New Testament, after the reception of which the monarchy itself would have to abolish itself… As was fitting for an Old Testament institution, the Christian Empire prepared to give way to the life of the New Testament…”[10]

However, the life of the New Testament does not begin with the Second Coming of Christ, but with the First. And the Christian Empire will not give way to the life of the New Testament, but itself participates in it immediately and directly, on this side of the resurrection of the dead. And if the power of the Christian Emperor exists only temporarily, this power is nevertheless sacred and includes in itself the unfading, immortal grace of God, which unites it unto the ages with the power of the King of kings in the heavens… Moreover, it can hardly be coincidental that St. Constantine himself was baptised at the Feast of Pentecost, 337 as if to emphasise that the grace of Pentecost had now finally overcome the last and most stubborn bastion of the pagan world, the institution of the imperator-pontifex maximus, and had enlightened him to become “equal of the apostles”.

2. Fr. Gregory and the Symphony of Powers. In his search for proofs that the Christian Emperor is by his post not inside the Church, but outside her, Fr. Gregory rejects the conception of the Emperor as an earthly icon of the Heavenly King. And he undermines the classical conception of the symphony of powers. Let us study this more closely.

Soon after Pentecost and the founding of the Church, the apostles said: “It is not good for us to abandon the word of God and worry about tables” (Acts 6.2), and ordained seven deacons, so that they should care for the material needs of the Church. Similarly, in the fourth century the Church entrusted the Christian Emperor with “worrying about tables” – that is, the punishment of criminals, the waging of wars against pagans, the collection of taxes, the guaranteeing of a minimal level of material prosperity. In recognition of this, the Byzantine Church gave the Emperor a rank within the Church equivalent to that of deacon.[11]

However, the real power and obligations of the Orthodox Emperor in the Church far exceeded the power and obligations of any deacon. Moreover, they related not only to the material needs of his subjects, but also to their deepest spiritual needs. Thus the Fathers of the First Council welcomed the Emperor as follows: "Blessed is God, Who has chosen you as king of the earth, having by your hand destroyed the worship of idols and through you bestowed peace upon the hearts of the faithful... On this teaching of the Trinity, your Majesty, is established the greatness of your piety. Preserve it for us whole and unshaken, so that none of the heretics, having penetrated into the Church, might subject our faith to mockery... Your Majesty, command that Arius should depart from his error and rise no longer against the apostolic teaching. Or if he remains obstinate in his impiety, drive him out of the Orthodox Church." As A. Tuskarev (now Bishop Dionysius (Alferov)) observes, "this is a clear recognition of the divine election of Constantine as the external defender of the Church, who is obliged to work with her in preserving the right faith, and in correspondence with the conciliar sentence is empowered to drive heretics out of the Church”.[12] In recognition of this, the Byzantine Church allowed the Emperor to vest in vestments similar to those of a bishop.

Was the Emperor in fact a “bishop” in some sense? In his Life of Constantine, Eusebius Pamphilus, the arianizing bishop of Caesarea in Palestine, wrote that Constantine, “like a general bishop established by God, united the servants of God in Councils”, and that he called himself “bishop of those outside the Church” while “you are bishops of those inside the Church”. That is, he was not a bishop in the proper, liturgical and sacramental sense, but in the sense that he “oversaw [epeskopei] all the subjects of the Empire” and led them to piety.[13]

In accordance with this conception, Eusebius said of the Christian Emperor that "the kingdom with which he is invested is an image of the heavenly one. He looks up to see the archetypal pattern and guides those whom he rules below in accordance with that pattern.”[14] “The ruler of the whole world is the second Person of the All-Holy Trinity – the Word of God, Who is in everything visible and invisible. From this all-embracing Reason the Emperor is rational, from this Wisdom he is wise, from participation in this Divinity he is good, from communion with this Righteousness he is righteous, in accordance with the idea of this Moderation he is moderate, from the reception of this highest Power he is courageous. In all justice one must call a true Emperor him who has formed his soul with royal virtues, according to the image of the Highest Kingdom”.[15]

Fr. Gregory rejects the teaching of Eusebius as follows: “According to Eusebius both the (Christian) Empire and the Church are ‘icons’ of the Heavenly Kingdom. The head of the Empire is the Emperor, who is himself an ‘icon’ of Christ. Hence it is evident that the Emperor is both the head of the Church on the universal (but not on the local) scale. It goes without saying that we are talking about the Church on earth. This is the conception which lay at the base of Byzantine ‘Caesaropapism’”.

“Hence it is evident…” But it is not evident. From the fact that the Emperor is the head of the Empire it does not follow that he is also the head of the Church on the universal level. The Emperor is the head of all Christians in the political sphere, as the episcopate as a whole is the head of all Christians in the spiritual sphere. If the Emperor is more powerful in the State than any individual bishop in the Church, this reflects the different natures of the Church and the State, their asymmetry, but it by no means follows from this that the Emperor must impose both the structure of the State, and himself as the head of the State, on the Church as her head.

Fr. Gregory continues: “It is important to understand what in these theological presuppositions was Arian… Of course, the most important thing was the whole subordinationist perspective created by Arianism: God (the Father) – then (that is, lower down) the Son (considered as a creature) – and still further down, the Church. But secondly, the ontological abysses between all three levels of this hierarchy: between God and the Son, between the Son as the firstborn of all creation (Colossians 1.15), and the Church as a creature. Yes, These levels are linked between themselves by projection (the lower here is always an image of the higher), but Eusebius’ teaching on the ‘image’ does not presuppose any ontological communion between that which is different by nature…

“In this situation there can be no teaching about the Church as the Body of Christ in the most literal, physical sense – the Body whose life even on earth takes place in eternity. Correspondingly, the teaching on the Church’s otherworldliness, her ‘wandering’ and Exodus in the wilderness of this world, is also lost. Ontologically the Church is equated (with some qualifications) with another completely earthly organization of Christians – the Empire.”

As so often with Fr. Gregory, here much is asserted with minimal proof. But the most important question for us is not: is his description of Eusebius’ teaching accurate? but: is the conception of the Christian Emperor as an icon of the Heavenly King necessarily linked with Arianism? The answer to this is clear: no. Thus the completely Orthodox St. Cyril of Alexandria wrote to the Emperor Theodosius II (who convened the Third Ecumenical Council): “In truth, you are a certain image and likeness of the Heavenly Kingdom”.[16]

Turning now to the conception of the Symphony of Powers, the Empire and the Priesthood, as classically expressed in Justinian’s Sixth Novella, Fr. Gregory finds himself in agreement with the conception, and recognizes that it contains within itself the idea of the Empire as an image of the Heavenly Kingdom. But he insists that the Empire and the Church are “images” of the Heavenly Kingdom in different senses: “At the base of the symphony (which literally means ‘agreement’) there lies the idea of the ontological difference between the Empire and the Church (albeit taken only within the bounds of the earthly organization). Both the Church and the Empire are ‘images’ of the Heavenly Kingdom (which is why Eusebius never ceases to be topical, but is only reinterpreted), but they are not ‘images’ in one and the same sense. In the Church as an earthly organization there is really present the Church as the Body of Christ – but this is not simply an image, but the very reality of the Kingdom of Heaven. But in the Empire there is nothing of the sort: it, by contrast with the Church, does not contain within itself the reality of the Kingdom of Heaven. If we can compare the Empire with an icon of the Heavenly Kingdom painted in oils, then the Church on earth must correspond to the Eucharist. Only on the basis of such a delimitation can the possibility of a symphony between the Church and the Empire arise. Hence the principles of the autonomy of their inner structures, legislation, etc.”

There can be no argument: the Church and the Empire are ontologically different, if only because not all the subjects of the Empire are members of the Church, and not all the members of the Church are subjects of the Empire. But what if the boundaries of the Church (albeit taken only within the bounds of the earthly organization) and the boundaries of the Empire coincided? Would this not be the fulfillment of the prophecy: “The kingdom of the world has become the Kingdom of our Lord and His Christ, and He will reign unto the ages of ages” (Rev. 11.15)? Of course, the difference between the Empire and the Priesthood would remain. But it would be impossible to say then, when God has become “all in all”, that the Empire “by contrast with the Church, does not contain within itself the reality of the Kingdom of Heaven”.

It goes without saying that this vision represents an ideal. But in a theological ideal we contemplate the possibilities of reality, its ontological essence and depth. And it is on the basis of such a possibility of the union of the Church and the Empire, and not – or not only – on the basis of their delimitation, that “the possibility of the symphony of Church and Empire arises”. Соrrespondingly, the Holy Scriptures and Patristic Tradition underline the similarity of the partners in the symphony of powers. Thus the Emperor and the Hierarch are “the two anointed ones who stand by the Lord of the whole earth” (Zech. 4.14). They are like “two olive trees” communicating His grace to the Christian people (Zech. 4.3). Of the one it is written: “He shall build the temple of the Lord, and shall bear royal honour, and shall sit upon his throne” (Zech. 6.13). And of the other it is written: “And there shall be a priest by his throne, and peaceful understanding shall be between them both” (Zech. 6.14).

Fr. Gregory still insists on a more radical difference, not two olive trees in the House of the Lord, but one inside and one out: “It is absolutely correct to say that the Emperor is – according to his post, but not as a person – outside the organization of the Church. The classical text is the Sixth Novella of the holy Emperor Justinian, which simultaneously has the significance of ecclesiastical and secular law.” However, Justinian’s Sixth Novella says that the Kingdom and the Priesthood “proceed from one source”, that is, God. And the Seventh Novella declares: “The difference between the priesthood and the Empire is small”. Therefore, as Fr. Alexis Nikolin writes, “The Church and the State constitute as it were one whole, one organism in a single service to the work of God, albeit ‘unconfusedly’, nevertheless ‘inseparably’”.[17]

Another classical text, the Epanagoge of St. Photius the Great, states: “The State is constituted of parts and members like an individual person. The greatest and most necessary parts are the Emperor and the Patriarch. Therefore unanimity in everything and symphony (sumfwnia) between the Kingdom and the Priesthood (соnstitutes) the spiritual and bodily peace and prosperity of the subjects” (Titulus III, 8). And so, like the soul and body of a man, the Kingdom and the Priesthood are created from different substances and have different functions, but constitute parts of a single organism. And if the Epanogoge calls this organism “the State”, and not “the Church”, this only goes to prove how closely related these concepts were in the consciousness of the Byzantines. For, as Patriarch Anthony IV wrote in 1393: “The Empire and the Church are in a close union and communion between each other, and it is impossible to separate the one from the other.”

As Professor A.V. Kartashev writes: "The hierarchy of the relationships between spirit and flesh, and therefore also of the Church and the State, has its foundation in the creation itself. Just as the body must be the obedient and perfect instrument of the spirit, so the State is ideally thought of as the obedient and perfect instrument of the Church, for it is she that knows and reveals to mankind its higher spiritual aims, pointing the way to the attainment of the Kingdom of God. In this sense the Church is always theocratic, for to her have been opened and handed over the means of the power of God over the hearts of men. She is the ideal active principle, and the role of the State in comparison with her is secondary. The Church leads the State and the people, for she knows where she is going. The Orthodox State freely submits to this leadership. But just as in the individual person the harmony of spirit and flesh has been destroyed by the original sin, so is it in the relationship between the Church and the State. Hence it is practically difficult to carry out the task of Church-State symphony in the sinful world. Just as the individual Christian commits many sins, great and small, on his way to holiness, so the people united in the Christian State suffer many falls on the way to symphony. Deviations from the norm are linked with violations of the hierarchical submission of the flesh to the spirit, the State to the Church. But these sins and failures cannot overthrow the system of the symphony of Church and State in its essence."[18]

3. Church and State in Muscovite Russia. Let us now turn to Fr. Gregory’s theory that “the transfer of the centre of the Christian Empire to Russia, which was completed in the 16^th century, was immediately marked by the violation of that ‘dynamic balance’ which had been established in Byzantium. We are talking about that radical disruption of the canonical order of the Russian Church that was elicited by the second marriage of Basil III (1525), and by the substitution for the canonical ecclesiastical administration of a puppet one that turned out to be necessary for this marriage. This quite quickly led to the denial of symphony not only in practice, but also in the theory of state and ecclesiastical law.”

A Byzantine prophecy of the 8^th or 9^th century from St. Sabbas’s monastery in Palestine foretold: "The sceptre of Orthodox statehood will fall out of the weakened hands of the Byzantine emperors, because they will have turned out to be incapable of attaining true symphony of Church and State. Therefore, by the Providence of God a third God-chosen people will be sent to take the place of the chosen, but spiritually weakened Greek people".[19] The third God-chosen people was the Russian; and the natural conclusion from the prophecy contradicts Fr. Gregory’s conclusions: it was not the Russians, but the Byzantines who destroyed the “dynamic balance” between the Empire and the Priesthood.

Fr. Gregory considers that all the Russian hierarchs should have broken communion already from the time of Metropolitan Daniel, since it was he who allowed the unlawful marriage of Basil III. “Why did they not separate from the Synod? Well, in the 19^th century it was understandable (in part): by that time things had already gone so far that any movement could have led to catastrophe. In the 20^th century they began to separate, but the alternative was the Old Believer Belokrinitsky hierarchy, and this did not elicit great enthusiasm. In the 18^th century? Yes, there was the case of St. Arsenius Matseevich (who refused even to make an oath of allegiance to the Empress Elizabeth at his ordination, which that empress completely forgave him). Also, there were cases of savage repressions against the hierarchs in the 1720s. But there was no real separation. The reason is obvious: all those who had enough powder at that time were already Old Believers (by the way, the majority of the Old Believers were a completely canonical formation, albeit without bishops, until the 1740s or thereabouts). It would be better to ask why they did not separate from Metropolitan Daniel in the 16^th century. At that time they both could and should have separated. This, in my view, is the key tragedy of Russian Church history.”[20] Since the Russian hierarchs did not separate from heresy, according to Fr. Gregory, Russia, “the Third Rome”, was merely a “crude surrogate” for the New Rome of Byzantium….[21]

“They should have excommunicated – not even Ivan IV [the Terrible], but his father, Basil III, for his adulterous ‘marriage’, which gave Russia Ivan the Terrible. Then we would not have had Peter I. That is how they acted in Byzantium in such situations…”[22]

Is it true that that is how they acted in Byzantium? Sometimes, yes. Thus the holy Patriarchs Tarasius and Nicholas I Mysticus opposed the unlawful marriages of the Emperors Constantine VII and Leo VI respectively. But not always. Thus Patriarch Euthymius did not oppose the fourth marriage of Leo VI, saying: “It is right, your Majesty, to accept your orders and receive your decisions as emanating from the will and Providence of God!”

Moreover, very many Byzantine Emperors literally got away with murder (according to I. Solonevich, “in seventy-four cases out of one hundred and nine, the throne passed to a regicide by right of seizure”[23]) and were not excommunicated for it. St. Photius the Great excommunicated the Emperor Basil I, the murderer of the Emperor Michael III, but this was an exception. K.N. Leontiev tried to soften the significance of this fact, writing: “They expelled the Caesars, changed them, killed them, but nobody touched the holiness of Caesarism. They changed people, but nobody thought of changing the basic organization.”[24] But an organization cannot fail to be weakened by such crimes; and the comparative indifference of the Byzantines to “the holiness of Caesarism” shows that it was not so deeply venerated by them.

St. Nicholas the Mystic said: “He who tries by force to acquire for himself the Imperial dignity is no longer a Christian”.[25] But history shows that the Russians believed more deeply in this truth than the Byzantines. Until the Time of Troubles at the beginning of the 17^th century, not one Muscovite Great Prince or Tsar was killed. This fact is not pleasing to Fr. Gregory, and he writes: “By Byzantine standards, such a tsar [Ivan the Terrible] should have been killed like a dog.”[26] It seems that he has forgotten the word of God: “Touch not Mine anointed ones” (Psalm 104.15). And that King David, when he had his enemy King Saul in his power, refused to kill him precisely because he was the anointed of God. Indeed, so great was such a crime in David’s eyes that when Saul was killed, David killed his killer – in spite of the fact that Saul had evidently lost the grace of God by the time of his death…

What was the reason for this lack of respect for the sacred person of the Emperor in Byzantium? L.A. Tikhomirov points to the fact that Byzantine imperial power was based on two distinct and mutually incompatible principles, the Christian and the Old Roman (Republican). According to the Christian principle, supreme power in the State (but not in the Church) rested in the Emperor, not in the People. However, while supreme, his power was not absolute in that it was limited by the Orthodox Faith and Church; for the Emperor, while supreme on earth, was still the servant of the Emperor of Emperors in heaven[27]. According to the Old Roman principle, however, which still retained its place in the Justinian’s legislation alongside the Christian principle, supreme power rested, not in the Emperor, but in the Senate and the People. But since the Senate and the People had, according to the legal fiction, conceded all their power to the Emperor, it was the Emperor who concentrated all executive power in himself, and his will had the full force of law: Quod Principi placuit legis habet vigorem, et in eum solum omne suum imperium et potestatem concessit. [28]

This pagan-democratic-absolutist concept of royal power was exemplified in several of the emperors before the first fall of Constantinople in 1204. Thus Isaac Angelus deposed several patriarchs and declared: “On earth there is no difference in power between God and the Emperor. The Emperors are allowed to do anything and can use the things of God on a par with their own, since they received the royal dignity itself from God, and there is no distance between themselves and God”.

The Russians, by contrast, had a purely Christian concept of royal power. And none of the Russian tsars, not even Ivan the Terrible and Peter the Great, ever claimed to be God on earth. As for the last of them, the meek and humble Tsar-Martyr Nicholas, there is simply no comparison… Of course, Ivan the Terrible was a cruel and unjust tsar in the second half of his reign. But the Orthodox attitude to rulers who are cruel and unjust, but nevertheless do not compel their subjects to heresy or apostasy from God, is one of obedience. As St. Barsanuphius of Optina writes: “Our Tsar is the representative of the will of God, and not of the will of the people. His will is sacred for us, as the will of the Anointed of God; we love him because we love God. If the Tsar gives us glory and prosperity, we receive it from him as a Mercy of God. But if we are overtaken by humiliation and poverty, we bear them with meekness and humility, as a heavenly punishment for our iniquities. And never do we falter in our love for, and devotion to, the Tsar, as long as they proceed from our Orthodox religious convictions, our love and devotion to God.”[29]

This is not to say that there were not times when the leaders of the Russian Church should not have rebuked the tsar, in the manner of the holy prophets. And the Russian hierarchs should probably have resisted Ivan the Terrible more strongly. But the honour of the Russian Church was saved by the holy Hieromartyr Metropolitan Philip of Moscow, who rebuked the tsar as follows: “Sovereign Tsar, you are endowed by God with the highest rank and therefore must honour God above all. But the sceptre of earthly power was given to you so that you should observe justice among men and rule over them lawfully. It is not fitting that you, a mortal, should become arrogant. Nor should you, as the image of God, become angry, for only he who is in control of himself and does not indulge his shameful passions, but conquers them with the aid of his mind, can truly be called a ruler. Has it ever been heard that the pious tsars disturbed their own kingdom? Never has anything of the sort been heard, not only among your ancestors, but even among foreigners… You have been appointed by God to judge the people of God in righteousness, and not to present yourself as a torturer.”[30]

Here there is not a trace of that “Caesaropapism” (or rather: “Sergianism”) which Fr. Gregory accuses the Russian Church of already in the 16^th century. And generally speaking, although there were cowardly hierarchs in the 16th century in Russia, there were no heretical ones. In Church-State relations they followed the teaching of St. Joseph of Volokolamsk, who on the one hand ascribed the leading role in the struggle against heresy to the tsar, but on the other hand did not give him the status of an infallible authority: “The holy apostles said concerning the kings and hierarchs who did not care for or worry about their subjects: the king who does not care for his subjects is not a king, but a torturer; and the evil bishop who does not care for his flock is not a shepherd, but a wolf.”[31] Power is given to the king in the Church for the sake of Orthodoxy, and it is precisely for that reason that his power in the Church is conditional on his Orthodoxy. If he falls away from Orthodoxy, his subjects have the right to rebel against him – which is what took place at the beginning of the 17^th century, when the holy Patriarch Hermogen called on the Russian people to rebel against the crypto-papist tsar, the false Demetrius.

The tradition of great, independent Patriarchs continued to live in the Russian Church. Not only in St. Hermogen, but also in Patriarch Philaret, the father after the flesh of Tsar Michael, the first of the Romanovs, and especially in Patriarch Nicon, who in a completely unambiguous way defended the freedom and dignity of the Church from Tsar Alexis Mikhailovich. One might have expected that for Fr. Gregory Nicon would be a hero of the faith, but for some reason he refrains from praising him…

In the affair of the unlawful deposition of Patriarch Nicon at the Council of 1666-67, the most zealously disposed against the Patriarch and for the right of the Tsar to rule the Church were not the Russian, but the Greek hierarchs. The Eastern Patriarchs sent their Tomos or Patriarchal Replies to Moscow. According to M.V. Zyzykin, “they said that ‘the Patriarch must be obedient to the Tsar, as having been appointed to the highest place. The Russian hierarchs accepted Nicon’s theory on the spiritual superiority of the priesthood and the juridical equality and parallelism of the royal and ecclesiastical powers, but until the condemnation of Nicon they did not raise this question, since they wished to be rid of him. But when he had been condemned, Metropolitan Paul of Krutitsa and Metropolitan Hilarion of Ryazan obtained a review of the answer to the question of principle concerning the relationships of the royal and patriarchal power, for they were afraid that the Patriarchal Replies would place the hierarchs at the complete disposal of the royal power, and so ‘a Tsar not as pious than Alexis Mikhailovich might turn out to be dangerous for the Church’... The Council came to the unanimous resolution: ‘Let the conclusion be recognized that the Tsar has pre-eminence in civil matters, and the Patriarch in ecclesiastical matters, so that thereby the harmony of the ecclesiastical institution should be kept whole and unshaken.’ This was the triumph in principle of the Niconian idea.”[32]

4. Church and State in Synodal Russia. Unfortunately, the son of Tsar Alexis Mikhailovich, Peter, turned out to be that very “not as pious” Tsar, who destroyed the harmony of the ecclesiastical institution, abolishing the patriarchate and by his Spiritual Regulation making the administration of the Church into a department of the State.

As we have already noted, Fr. Gregory lays special emphasis on the fact that all the decrees of the Synod, including those on the ordination of bishops, began with the obligatory formula: “According to the command of His Imperial Majesty the Most Holy Governing Synod has ordered...” However, one must not forget that in the last period of Byzantine history, which for Fr. Gregory is the model of Orthodoxy, patriarchs were appointed with a very similar formula: “Divine grace and my imperial will appoint this most worthy man as patriarch”.[33] Why does Fr. Gregory not see heresy here, but only in the Russian Church?

Few would deny that the Regulation was a serious violation of the “dynamic balance” that was the norm of Church-State relations, not only in Byzantium, but also in Russia until the eighteenth century. However, in order to prove that the Russian Church from that time began to confess a heresy, it is necessary to prove that the Church officially preached that “the Church must be ruled by laymen”, and that the Tsar is her head in questions of the faith. But this cannot be proved except, perhaps, in the case of Theophan Prokopovich. The majority of bishops always remained Orthodox, and they submitted to the Regulation only in order to avoid something worse. As Hieromonk Dionysius (Alferov) writes: “Neither the people nor the Church renounced the very ideal of the Orthodox Kingdom, and, as V. Klyuchevsky noted, continued to consider as the law that which corresponded to the ideal, and not Peter’s decrees. Therefore even during the period of the widowhood of the royal throne because of the absence of a lawful Anointed Tsar during the ‘women’s kingdom’ (18^th century), the significance of tsarist power as ‘that which restrains’ was not wholly lost. Even the German in Russian service Minich noted with amazement that ‘Russia is the only state which is ruled directly by God’. Вy dint of this it turned out to be possible, albeit with no little difficulty, to restore a lawful Anointed Tsar with an Orthodox self-consciousness in the person of the Emperor Paul Petrovich and his descendants by the end of the 18^th century”.[34]

The Russian hierarchs made several attempts to restore the patriarchate and return the Church-State relationship to the “symphonic” standard. Nor were these attempts wholly unsuccessful. Thus with the coming to the throne of Elizabeth Petrovna (1741-1760), as Nikolin writes, “the administration of Church property was returned to the Synod, for which a Chancellery of Synodal economic administration was established within it”.[35] True, the Empress “did not decide to satisfy the petition of two members of the Holy Synod, Archbshop Ambrose (Yushkevich) and Metropolitan Arsenius (Matseevich) to restore the patriarchate or at least give the Synod a president and decree that the Synod should consist only of hierarchs”.[36] But the important point is that the hierarchs made the attempt, which demonstrates the Orthodoxy of their thinking.

The reign of Paul I witnessed the beginning of a slow but steady return to the Orthodox norm of Church-State relations. During the reign of his son, Alexander I, the Church, under the leadership of Metropolitan Platon of Moscow, rejected ecumenical overtures from Napoleon and the Catholic Church. And in the latter part of the same reign, Metropolitans Michael (Desnitsky) and Seraphim (Glagolevsky), and Archimandrite Photius (Spassky) led the Church’s successful struggle to have the heterodox Minister of Spiritual Affairs and Popular Enlightenment, Prince Golitsyn, removed from his post. De jure the situation remained as before, with the Church in subjection to the State. But de facto the Church had a considerable degree of internal freedom.

According to Fr. Gregory, however, “in the situation of the 19^th century a break was inevitable between the real life of the Church (deprived of a correct system of administration) and the chimerical administrative structure ruled by ‘the Most Holy Synod’. Belonging to the chimerical structure could not longer guarantee belonging to the Church.” In other words, according to Fr. Gregory, it was possible to be a member of the administration of the Russian Church in the period 1721-1917 without being a member of that Church!! A strange conclusion, and one that makes us suspect that accusations of “ecclesiological heresy” are more fittingly applied to Fr. Gregory than to the hierarchs of the Synodal Church. For according to the Orthodox teaching on the Church, “the real life of the Church” cannot exist under the omophorion of false, unreal, “chimerical” bishops. Such a disjunction is possible only in Protestantism or among the priestless Old Believers.

Fr. Gregory passes over in silence the fact that the last tsar of the Synodal period, Nicholas II, was a most pious ruler, helped the Church in every way, lightened the State’s pressure on the Church, was for the restoration of the patriarchate and removed the hierarchical oath to the Tsar as “the supreme judge”. It is not relevant, in Fr. Gregory’s view. For the 30^th apostolic canon, he says, has nothing to say about the quality of the secular rulers, but only about the fact of their interference in the appointment of hierarchs...

Such a point of view is judaizing, Old Testamental. The canons of the New Testament Church should not be viewed only according to the letter, without attention being paid to the spirit, their inner aim. New Hieromartyr Joseph, Metropolitan of Petrograd, replying to a similar attempt to interpret the canons according to the letter, wrote: “You know, there was much that the canons did not foresee”.[37] And New Hieromartyr Cyril, Metropolitan of Kazan, replied to the very founder of the sergianist heresy: “This is an attempt [of mine]… to melt the lead of the dialectical-scribal use of the canons and preserve the holiness of their spirit”.[38] In any case, as we have shown above, the scribal (if not pharisaical) approach of Fr. Gregory to the holy canons, if applied consistently, leads inevitably to the conclusion that almost all the leading hierarchs not only of the Russian Church, but also of the Byzantine, were subject to defrocking for violating the 30^th apostolic canon...

It is paradoxical that when, for the first time in the history of Synodal Russia a real heresy, the heresy of name-worshipping, appeared, and the Most Holy Synod, acting completely independently from, and even to some extent against the secular authorities (for the over-procurator Sabler, incited, as it would seem, by Rasputin, was on the side of the name-worshippers), openly condemned the heresy in 1913, 1914, 1916 and 1918, Fr. Gregory’s anger knows no bounds! He accuses the Holy Synod itself of the heresies of “name-fighting”, “Barlaamism”, “magism”, etc., and says that it is “a power not from God”! In essence we are listening here to the voice of a real church revolutionary, who under the pretext of the defence of the liberty and independence of the ecclesiastical administration, is by all means undermining its authority among the Orthodox Christians.

That the Synodal period was in general a period of decline in comparison to the best periods of both the Russian and the Byzantine Churches is indisputable. Westernism and secular humanism were making inroads into the body of the Church through a variety of avenues, including the secular authorities. This was pointed out and lamented by the best churchmen of the time, men such as Metropolitan Philaret of Moscow, Bishop Ignatius Brianchaninov, Bishop Theophan the Recluse, St. Seraphim of Sarov, St. Ambrose of Optina and St. John of Kronstadt. But none of these holy men accused the Russian Church of their time of heresy, and none of them either separated from the Church themselves or called on others to separate. On the contrary, they called on the people to display greater loyalty to both the ecclesiastical and secular authorities. We are therefore presented with a clear choice. Do we believe that the Holy Spirit spoke in those holy men, or in Fr. Gregory Lurye? For those who believe in the Church, and in the unbroken life of Holy Tradition, the answer is obvious. Fr. Gregory does not join himself to the unbroken life of Holy Tradition as represented by these holy men, but to that pernicious tradition of rebellion and renovation (albeit with a “right”-leaning, pseudo-conservative pathos) that brought forth such catastrophic fruits in the revolution of 1917…

5. Church and State in the Soviet Period. We can compare the Russian Church of the Synodal period to a wounded man who is forced to walk on crutches. The critics of the Synodal systen and future renovationists said: “The Church should not be using the crutch of State power. It is against the canons!” Yes indeed! But what was the solution? Kick away the crutch? Or wait for the injury to be healed, and only then remove it – gently? God’s Providence preferred the latter approach; the renovationists – the former. And then, paradoxically, they did exactly what they had so bitterly accused the pre-revolutionary Church of doing: they entered into a union with the State. And what a State! A State far worse than any in history! A State which the “tragicomic” (as Fr. Gregory calls it[39]) Local Russian Council of 1917-18 completely justly anathematized! Moreover, in 1922 these same “knights of freedom”, having knocked the “crutches” out of the hands of the pre-revolutionary Church, and accepted them again from the hands of the Soviet authorities, used them to create a new, renovationist false-church and to beat up the prostrate True Church.

Оne of the most fervent critics of the Synodal system was Metropolitan Sergius. [40] In 1922 and again in 1927, he re-established the Synodal structure, in effect abolished the patriarchate by his usurpation of the patriarchal locum tenancy, Metropolitan Peter, and submitted the Church in an unqualified manner to the Soviet authority that had already been anathematized by Patriarch Tikhon. By 1943, when all the hierarchs who disagreed with him had been liquidated or driven into the catacombs, Sergius, by command of Stalin, founded “the Soviet church”, the present-day Moscow Patriarchate...

Paradoxically, Fr. Gregory considers that it was precisely then, in 1927, that “the reform course triumphed – but with intensive support ‘from outsiders’, which took place after 1917, and only in the confines of the Catacomb Church”. And so “Sergianism” (as Fr. Gregory defines it) was defeated at the appearance of, and with the support of, real Sergianism (in the ranks of its opponents)! In a certain sense he is right, of course: the Catacomb Church not only defeated real Sergianism, but also removed from itself the whole burden of the sin of the compromise that the Synodal Church made with the secular authorities from 1721 – more precisely, from 1667, when the Russian hierarchs followed the Tsar in unjustly condemning Patriarch Nicon. However, it should be pointed out that the Catacomb Church, by contrast with Fr. Gregory, nevertheless venerated the Synodal period of the Russian Church, did not consider the hierarchs of that period to be “heretics”, and accepted the decisions of the Council of 1917-18, especially the anathematisation of Soviet power, as the corner-stone of her own existence. Сonsequently, she understood the essential difference between the pre- and post-revolutionary periods in the history of the Russian Church, the fact that although the pre-revolutionary Church violated the canons, she did not betray Christ, whereas the post-revolutionary sergianist church not only violated the canons, but also betrayed Christ, immersing herself in the heresy of real Sergianism.

What is the essence of this heresy? A distorted understanding of the relationship between the Church and the world, whereby the Church is to serve the world, not as its conscience, as the salt which preserves it from final corruption and destruction, but by conforming herself to it, by pandering to its fallen desires and antichristian world-views. As such, Sergianism is closely akin to Ecumenism, so that the way in which Sergianism has evolved into Ecumenism in the present-day Moscow Patriarchate should come as no surprise. Both propose a wholesale surrender of the Church’s freedom and dignity to the dominant forces in the contemporary world – political forces in the case of Sergianism, religious forces in the case of Ecumenism (although both kinds of forces are in fact directed towards a single goal: the complete secularization of the human race). Both heresies are movements of apostasy, and both attempt to justify this apostasy, “dogmatize” it, as it were – in the case of Sergianism, by claiming that only such apostasy can “save the Church”, and in the case of Ecumenism by claiming that only such apostasy can “recreate the Church”. Essentially, therefore, they are two aspects of a single ecclesiological heresy, a single assault on the existence and the dogma of the One, Holy, Catholic and Apostolic Church.

Sergianism was defined as a heresy against the dogma of the Church by several of the Holy New Hieromartyrs, including Fr. Theodore (Andreyev), Archbishop Demetrius of Gdov, and Archbishop Nicholas of Vladimir and Suzdal.[41]

This understanding of Sergianism led to its formal anathematisation by the Josephite Catacomb parishes of Petrograd, as follows: “To those who maintain the mindless renovationist heresy of Sergianism; to those who teach that the earthly existence of the Church of God can be established by denying the truth of Christ; and to those who affirm that serving the God-fighting authorities and fulfilling their godless commands, which trample on the sacred canons, the patristic traditions and the Divine dogmas, and destroy the whole of Christianity, saves the Church of Christ; and to those who venerate the Antichrist and his servants and forerunners, and all his minions, as a lawful power established by God; and to all those… who blaspheme against the new confessors and martyrs… - Anathema.”[42]

Archbishop Vitaly (Maximenko) of Jordanville adopted the same position: “The patriarchate destroyed the dogma constituting the essence of the Church of Christ, and renounced its essential mission, that of serving the renewal of man, substituting for it its service to the atheist aims of communism, which is unnatural for the Church. This falling away is more bitter than all the previous Arianisms, Nestorianism, Iconoclasms, etc. And this is not the personal sin of one or another hierarch, but the root sin of the Moscow Patriarchate, confirmed, proclaimed and bound by an oath in front of the world. It is, so to speak, dogmatized apostasy…”[43]

Conclusion. It is clear that Sergianism, according to this definition, is not that “Sergianism” which Fr. Gregory claims to find in the Russian Church centuries before the revolution. There was no real Sergianism before Sergius. Therefore the thesis that the Russian Church fell into heresy in 1721 (if not two centuries before that date) is false and must be rejected by all Orthodox Christians.

In fact, Fr. Gregory does not believe in the Russian Church (not to speak of the Empire). For centuries, according to him, the administration of this Church was “chimerical”, that is, essentially non-existent. And at the very moment that it supposedly began to come to life, and became independent of the State, it again fell into heresy – this time the pseudo-heresy of “name-fighting”! And since the Russian Church to this day condemns the real heresy of name-worshipping, we can conclude that for Fr. Gregory the Russian Church is still in the grave of heresy, that is, in spiritual death. With the exception, perhaps, of the “little flock” looked after personally by him…

However, the spiritual illness of Fr. Gregory is still more serious: he thinks in a heretical manner about the Church as a whole. In order to “cleanse” the Church from the “tares” of sexuality and politics, he has divided it into the “clean” and the “unclean”, the monastics and the married, those who need the support of the State and those who do not, the New Testament Christians and the Old Testament Christians. “In the earthly Church,” he writes, “there are two paths of life, the Old Testamental and the New Testamental.”

In this way, as Ilya Grigorenko writes, he “declares the Church not to be one God-established, Theanthropic organism in the New (that is, Christ’s) Testament, but a double organism, in spite of the word “One” in the Symbol of faith… Moreover, he calls a part of the New Testamental Church of Christ “Old Testamental”, thereby denying the possibility of many Christians who have been baptized and who participate in the Church’s one Eucharist abiding in the Grace of the New Testament of Christ.”[44]

Fr. Gregory claims to prove the superiority of the Byzantine Empire over the Russian, and thereby the superiority of the Byzantine Church over the Russian. In fact, by his manicheistic theories, he denies both the Byzantine and the Russian Empires and Churches, and together with them the Orthodox understanding of Church-State relations as a whole. For if the Church cannot sanctify politics and, in a certain sense, include it into her own grace-filled, New Testamental life, then there is nothing to be done, we must “flee to the mountains” and lead a purely monastic life without any kind of politics or family life – and call on the Empire “to abolish itself”.

However, the Church did not accept this eschatologism, and the Christian Empire, fortunately, refused to abolish itself. Thereby it “withheld” the coming of the Antichrist (II Thess. 2.7), and gave new generations of Christians the chance to join the Church and be saved. For the Priesthood in the image of Christ the High Priest cannot live long on earth without the Empire in the image of Christ the King.

And so only the Orthodox Christian Emperor, said Hieroschemamonk Hilarion the Georgian of Mount Athos, “is in the image of Christ the Anointed One, like him by nature and worthy of being called Emperor and the anointed of God… Other kings of the peoples… imagine great things of themselves, but God’s good will does not rest on them; they reign only in part, by the condescension of God. Therefore he who does not love his God-appointed Emperor is not worthy to be called a Christian.”[45]

Unfortunately, Fr. Gregory loves neither the Empire nor the Church of Russia. He does not consider them worthy to be called in full measure Orthodox and grace-filled, but prefers to use the words: “Old Testament”, “chimerical”, “heretical” in relation to them. He is going “in search of lost Byzantium”, but what he is fact doing is slandering Russia, and finds himself outside the saving enclosure of the Greco-Russian Church as a whole.

[1] Lourié http://www.russ.ru/politics/meta/20010618-lour.html (italics in original). All quotations are from this work unless otherwise indicated.

[2] In another place, Fr. Gregory writes: “I will not link sergianism as an ecclesiological heresy particularly with the name of Sergius Stragorodsky” (“Sergianism: a parasynagogue changing into a schism”), Unofficial web-forum of the ROAC, http://web.referent.ru/nvc/forum/0/co/BC415C9E/179 (7/08/01).

[3] Lourié, The Calling of Abraham, St. Petersburg, 2000 (in Russian).

[4] See Protopriest Michael Makeev, Vladimir Moss, Anton Ter-Grigorian, Ilia Grigoriev, Marriage, Grace and the Law, Моscow, 2001 (in Russian).

[5] Hieromonk Dionysius, Аlpherov, Оn the Church, the Orthodox Kingdom and the Last Times, Мoscow, 1998, p. 10 (in Russian).

[6] Lurye, The Calling of Abraham, pp. 158-159.

(7] St. John, “Sermon before a pannikhida to the Tsar-Martyr”, Archbishop John, Archpastor, Man of Prayer and Ascetic, San-Francisco, 1991, p. 125 (in Russian).

[8] Lourié, The Calling of Abraham, p. 155.

[9] Lourié, The Calling of Abraham, p. 155.

[10] Lourié, The Calling of Abraham, pp. 156-157.

[11] М.V. Zyzykin, Patriarkh Nikon, Warsaw, 1931, vol. I, pp. 133, 139 (in Russian).

[12] Тuskarev, op. cit., p. 75.

[13] Еusebius, Life of Constantine, I, 44; 4, 24.

[14] Eusebius, Oration in Honour of Constantine.

[15] Eusebius; Church History.

[16] Quoted by Sergius and Tamara Fomin, Russia before the Second Coming of Christ, Sergiev Posad, vol. I, p. 72 (in Russian).

[17] Nikolin, The Church and the State, Моscow, 1997, p. 17 (in Russian).

[18] Kartashev, Holy Rus’ and the Ways of Russia, Paris, 1956; quoted in Tuskarev, op. cit., pp. 34, 35.

[19] Archbishop Seraphim, “The Destinies of Russia”, Pravoslavnij Vestnik, N 87, January-February, 1996, pp. 6-7 (in Russian).

[20] Lurye, http://web.referent.ru/nvc/forum/0/co/BC415C9E/179

[21] Lourié, unofficial forum of the ROAC, “The one and only Christian Empire”, http://webforum.land.ru/mes.php?id=3328036&fs=0&ord=0&1st=&boazd=12871&arhv= (08/04/02).

[22] Lourié, “Sergianism: a parasynagogue turning into a schism”, op. cit. In another place he writes: In Rus’ in the 16^th century that which was unheard of before took place: the recognition of certain blatant iniquities (like Ivan the Terrible’s 7 marriages) by all the hierarchs: nobody broke communion with anybody, nobody declared that Ivan the Terrible was excommunicated from the Church… The same should have been done with his father Basil III. It is absolutely clear that in Byzantium such a thing did not take place, and could never have taken place, ever…” (Unofficial ROAC forum, “Razum Tserkvi”, http://webforum.land.ru/mes.php?id=3133196&fs=0&ord=0&1st=&board=12871&arhv= (17/05/02). Cf.: “the fact that they did not kill the Terrible one is an indirect witness to the unhealthy relationship to the person of the monarch” (Lourié, Unofficial ROAC forum, “Re: Otcu Grigoiu”, http://webforum.land.ru/mes.php?id=3907022&fs=0&ord=0&1st=&board=12871&arhv= (03/07/02)!!!

[23] Solonevich, The People’s Monarchy, Мinsk, 1998, p. 77 (in Russian).

[24] Leontiev, “Byzantinism and Slavdom”, in The East, Russia and Slavdom, Moscow, 1996, p. 97 (in Russian).

[25] St. Nicholas, quoted in Medvedev, I.P. “Empire and sovereignty in the Middle Ages”, Problems in the history of international relations. A collection of articles in memory of Academician E.V. Tarle, Leningrad, 1972, p. 421 (in Russian).

[26] Lourié, unofficial forum of the ROAC,, “Re: Kazhetsa”, http://webforum.land.ru/mes.php?id=2668143&fs=0&ord=0&1st=&board=12871&arhv= (05/01/02). Cf.: “The fact that they did not kill the Terrible one is an indirect witness to an unhealthy attitude toward the person of the monarch” (Lourié, unofficial forum of the ROAC,, “Re: Otcu Grigoriu”, http://webforum.land.ru/mes.php?id=3907022&fs=0&ord=0&1st=&board=12871&arhv= (05/01/02).

[27] As Emperor Constantine VII’s body was being carried to its sepulchre, a herald proclaimed: “Arise, O king of the world, and obey the summons of the King of kings!” (Edward Gibbon, A History of the Decline and Fall of the Roman Empire, London: The Folio Society, vol. VI, p. 117)

[28] Тikhomirov, Monarchical Statehood, St. Petersburg, 1992, p..163 (in Russian).

[29] St. Barsonuphius, Cell Notes, Moscow, 1991 (in Russian).

[30] The Lives of the Russian Saints, Татаеv, 2000, vol. 2, pp. 695, 696 (in Russian).

[31] St. Joseph, The Enlightener, Sermon 16.

[32] Zyzykin, op. cit. vol. III, p. 274.

[33] Demetrius Kapustin, unofficial ROAC internet-forum, http://webforum.land.ru/mes.php?id=3500299&fs=0&ord=0&1st=&board=12871&arhv= (06/05/02).

[34] Аlpherov, op. cit., p. 66.

(35] Nikolin, op. cit., p. 96.

[36] Nikolin, op. cit., p. 97.

[37] St. Joseph, in M.E. Gubonin, The Acts of His Holiness Patriarch Tikhon, Moscow, 1994, p. 563 (in Russian).

[38] St. Cyril, in Gubonin, op. cit., p. 655.

[39]Lourié,http://www.vestris.com/cgi-agnes/twenty-eight/agnes?PoetAgnes+PoetAgnesHTMLArticle+archive+Архив_номер_5+127.3.1

[40] Before the revolution “the future patriarch of the Russian Orthodox Church, Sergius (Stragorodsky), appeared on various committees in St. Petersburg in the leadership position of chairman. From amongst all the clergy who participated in these committees, Bishop Sergius (Stragorodsky) always held the most radical position and recognised freedom of worship and the need for the separation of Church and State” (V ob’iatiakh semiglavago zmiia, Montreal, 1984, p. 14) (in Russian).

[41] See V.V. Antonov, “Reply to the Declaration”, Russkij Pastyr’, 24, I-1996, p. 78 (in Russian).

[42] S. Verin, “Witness of our Russian catacombs”, Pravoslavnaia Rus’, N 14 (1563), July 1/14, 1996, pp. 11-12 (in Russian).

[43] Archbishop Vitaly, Motives of my life, Jordanville, 1955, p. 25 (in Russian).

[44] Grigoriev, in Marriage, Grace and the Law, op. cit., p. 54.

[45] Hieromonk Anthony, Sketches of the Life and Exploits of Elder Hilarion the Georgian, Jordanville, 1985, p. 95 (in Russian).

Дров наломав, Вл. Амвросий вспомнил о соборности

Протодиакон Герман Иванов-Тринадцатый, Секретарь Западно-Европейской Епархии /РПЦЗ(В).

Итак, впервые с того времени, когда он был поставлен в 1999 году править, сперва одной частью, затем полностью, Западно-Европейской епархией, Вл. Амвросий созвал Съезд сторонников “лавро-марковской” линии. Каждый человек знает из собственной жизни, что есть дни, недели, годы, которые пролетают мигом, не оставляя никакого следа и наоборот бывают времена такие насыщенные, что день может показаться месяцем, а месяц годом. Так и обстоит дело с этими шестью годами : по календарю шесть лет, а на самом деле, в жизни нашей, как и в жизни Церкви произошло событий, переоценок и переосмыслений, как может не произойти за целых 50 лет. Поэтому немного странно отметить, что за весь этот период, когда решалась судьба нашей Зарубежной Церкви, когда в её жизни происходили невероятные события, в которых он сам принимал самое деятельное участие, Вл. Амвросию ни разу не приходила мысль собрать своё духовенство и благочестивых мiрян, и посоветоваться с ними – одним словом жить, как полагается православному христианину, и тем более Архиерею, – соборной жизнью. Многое это говорит о его понимании о соборности.

Но нам скажут – уместно ли поднимать этот вопрос именно когда Вл. Амвросий созвал Епархиальный съезд и дал каждому возможность свободно высказаться ? На это ответим : такая соборность – всего лишь видимость, пыль в глаза. Вл. Амвросий напоминает того человека, который ничего ни у кого не спросив спилил целый лес, наломал дров, а затем созывает домочадцев и спрашивает : ну, что ж – как быть с лесом ? ...

Ещё раз вернёмся к роковому 2000-му году, когда, несмотря на определённое и обоснованное прошение значительной группы духовенства, был нам назначен, или вернее навязан, Вл. Амвросий во главу Западно-Европейской Епархии. Конечно, человек не хотящий видеть действительность будет твердить, и не без оснований, о необходимости безоговорочного подчинения синодальным и соборным решениям. Не будем напоминать все те письма, доклады, посылаемые в Синод, с умолением предложить выход из создавшегося тупикового положения и показывающие вопиющие беззакония, творимые Вл. Амвросием в нарушение всех устоев Зарубежной Церкви. Но, по понятным всеми теперь причинам, Синод был несгибаем. Ещё раз согласимся – формально Синод был в полном праве так поступать. Но человек, знающий историю Зарубежной Церкви, человек родившийся и проведший в ней всю свою жизнь, несомненно знает, что так в Зарубежной Церкви никогда не поступали, такое казённо-казарменное отношение к пасомым и к духовенству со стороны иерархии никогда не имело место.

Объяснение такому поведению, смысл которого мы-то сразу безошибочно распознали, состояло в абсолютной необходимости заиметь своего, надёжного человека во главе крупной Епархии и тем самым обезвредить подающих голос несогласных упорных противников тогда только намечаемого “нового курса”. А вдобавок, как наилучший вариант, по возможности “очистить Церковь” от них, согласно крылатому выражению главного зачинщика разрухи Зарубежной Церкви, Вл. Марка. Не зря ведь на ум приходит сравнение с постыдной Флорентийской унией, когда вопреки желанию русских, вместо избранного Рязанского епископа Ионы, во главу Русской митрополии накануне самого собора Константинопольским патриархом был поставлен грек Исидор по одной лишь причине, что в умирающей Империи знали, что на него можно было полностью положиться для успешного участия в предательстве Православия, на что русские никогда бы не пошли и посему настоящие, конечные цели этого богопротивного Собора от них скрывались. Не правда ли – разительное сходство ...

Итак, сегодня можно подвести неоспоримый итог этой печальной странице истории Зарубежной Церкви : в 2000-ом году было принято определённое решение, уже не скрываясь, воплотить в жизнь ту подрывную деятельность, которая в основном начала проглядывать и проявляться с 1994-го года. Итак, без всякого обсуждения, “очистили” Церковь от ряда непримиримых священнослужителей и, ещё более безцеремонно, “очистили” Её от единственного законного по сей день Первоиерарха, Митрополита Виталия. Думается, безполезно приводить в рамках настоящей статьи все те лицемерные заверения то отдельных лиц, то всего Синода, уверявшие, что никакого сближения с Московской Патриархией никто не ищет, что встречи с тем или иным советским сановником носят чисто случайный характер, никакого значения не имеющий. Кого обманывали эти люди ? Самих себя или всю Церковь, в том числе и нас ? У всех всё это на памяти и никто отрицать этого не будет. Надеемся. Но тем не менее остаётся непонятным, непостижимой энигмой – как стало возможным такой монолит, такую казалось нерушимую духовную скалу, столь быстро развалить ? Конечно, были, можно сказать, “профессиональные” разрушители, были то что Ленин называл “полезные дураки”, принесшие этому делу свою безукоризненную помощь, были идейные сторонники сближения с МП (спрашивается – что они делали в РПЦЗ?) и наконец было “молчаливое большинство”, т.е. основная масса верных и доверчивых представителей духовенства и мiрян не в состоянии понять, или вернее не желающих поверить, что их иерархи могли их обманывать и что среди них имелись и имеются сознательные предатели. Хотим верить, что совместными усилиями, теперь когда стоим на краю пропасти, удастся дать понять этому “молчаливому большинству” о необходимости выйти из своего молчаливого состояния и объединить свой голос, свои усилия и свою молитву с теми, кто уже в течении нескольких лет пытается восстановить и сохранить настоящий лик Зарубежной Церкви.

Обратимся теперь к деяниям возглавленного Вл. Амвросием недавнего Съезда, точно вписавшегося в общую картину РПЦЗ(Л) со всем её лукавством, в частности, прикрыванием своей нравственной наготы тогой великих наших усопших Архиереев, – то, что в “Нашей Стране” Е.Вагин удачно назвал : “Чёрные попытки белое сделать красным”. С самого начала Епархиального послания ставится в виде аксиомы, что как Святитель Иоанн, так и Архиепископ Антоний, два самых великих архипастыря Западно-Европейской Епархии, всегда трудились “на благо церковного мира”, с чем никто спорить не будет, зная глубокую “уравновешенность” взглядов и понимания церковной Истины этих наших двух Правящих Архиереев, достойных учеников и последователей Бл. Митрополита Антония. Но лукавство этого приёма состоит в том, что эти правдивые мысли вписываются в ложные попытки представить предательство возглавителей РПЦЗ(Л), в котором Вл. Амвросий играет далеко не последнюю роль, за естественное продолжение и развитие, к которому наши глубокочтимые духовные Отцы непременно, сегодня, пришли бы. Неужели никто не нашёлся, чтобы опротестовать нечестивое использование памяти усопших Архипастырей ? Ведь все их отлично знали и знали их отношение к МП ! О святом Вл. Иоанне, исчерпывающее опровержение его выдуманных про-советских симпатий дано в официальной Декларации 1963 года. Что касается Вл. Антония, за уши притянутые его слова, сказанные на III Всезарубежном соборе никакого отношения к объединению с МП иметь не могут, и Вл. Амвросий лучше всех это знает. В 1974 году, на самом деле, была реальная опасность добровольного изолирования Зарубежной Церкви, что могло привести к пагубным последствиям для самой нашей Церкви. Против этого восставал, ещё раз опираясь на своего учителя Митрополита Антония, наш Владыка. Но высокое понимание и исповедание о вселенскости общего ничего не имеет с низким смешиванием Света и тьмы, Добра и зла. А что касается МП, мы можем свидетельствовать о всегдашней позиции Вл. Антония, и в частности в феврале 1993 г., т.е. можно сказать на исходе его многоценной архипастырской жизни и после т.н. падения советской власти. В самолёте, на обратном пути с Синода, посвящённого положению Церкви в России в связи с пагубной деятельностью от. В. Потапова и на которое я был приглашён с докладом, Владыка осознал, что по архипастырскому долгу обязан он посетить Россию и подкрепить веру наших российских братьев. “Но если поеду, то только с тобой”, – сказал он нам. Можем свидетельствовать, что в его намерение никак не входило явиться с поклоном в Чистый переулок и лобызаться с советскими сановниками в рясах ...

В любом писании церковного духа принято давать ссылку на Священное Писание или изречение святых Отцов, но не совсем удачна на наш взгляд предложенная ссылка на Послание к Ефесянам (4, 15) : о каком возращании человеков истиной любовью во Христа, может быть речь именно с “иерархией Московской Патриархии” ? Тут скорее применим предыдущий, 14-ый стих, остерегающий нас не быть, как обольщённые младенцы, являющиеся жертвами лукавства человеков.

Из лукавых полуправд есть ещё утверждение, сделанное без малейшей оговорки о том, что “неисчислимые мученики” ныне Патриархией прославлены, когда всем известно, в том числе и подписавшими это Послание, что в частности св. священомученик Иосиф Петроградский, являющийся душой Катакомбной Церкви, умышленно не прославлен, зато прославлены многие сергиане, что открывает возможность будущего “прославления” (вернее было бы сказать – глумления) самого Сергия Страгородского, о чём в патриархийных кругах давно уже поговаривают.

Мы до сих пор основывались в нашем обзоре деяний этого Съезда на документах, помещенных на официальном синодальном сайте, но до нас дошёл другой источник информации, куда более полный и интересный, в виде вступительного доклада Вл. Амвросия под громким заглавием “Исполнить призвание нашей Церкви” (надо же было додуматься назвать “призванием” РПЦЗ Её добровольное поглощение и смешение с МП), помещенного на информационном межправославном сайте “Orthodoxie”. Отметим, что до недавнего времени информации о нашей Церкви в подобных информационных органах давались крайне исключительно и, как правило, с отрицательным суждением, зато теперь что РПЦЗ(Л) пошла по наклонной в сторону предательства своего прошлого, информация о ней даётся постоянно и чем она более возмутительна для нас, тем положительнее представлена. Так например последняя выходка “наших синодалов” во главе с Вл. Лавром, явившихся с братским визитом в патриархийный собор в Нью-Йорке, стала поводом для обширной статьи с фотографией.

Мы отметим в нашем обзоре этого шестистраничного доклада самые возмутительные пассажи, которые скрываются от русскоязычной публики и которые пришлось участникам Съезда молча проглотить, если только они их не разделяют.

- “Надо сказать прямо : наше теперешнее каноническое положение спорно”. Ни разу в докладе не ставится под вопрос “идеальная каноничность” Патриархии. Этот недостойный архиерея пример самобичевания является ничем иным, как естественное развитие того возмутительного покаяния, принесенного Вл. Марком в ноябре 2003 г. т.н. “патриарху” от имени Зарубежной Церкви.

- “Каждая из частей [Русской] Церкви прожила свой собственный ХХ-ый век. В России он был веком мученичества, исповедания веры, преследований и подпольного существования”. Понятно, что для “официального Православия” и для посторонних не русских, такое определение сути ХХ-го века вполне удовлетворительно. Но совсем иначе обстоит дело для всех знающих правдивую картину русской трагедии, и чётко понимающих кто там пожинал “горькие плоды”, а кто проживал в “сладком плену”.

Вспомним, что называя Деву Марию “Христородицей” Несторий говорил, в начале IV-го века, определённую правду, тем не менее эта “объективная правда” была, вместе с Несторием, анафематизирована III Вселенским Собором, как злейшая ересь. В церковном сознании полуправды всегда оборачиваются огромной ложью. Говоря “ХРИСТОродица” Несторий умышленно утаивал правду о “БОГОродице”. Так и здесь Вл. Амвросий, а за ним и все присутствующие, принимают за истину эту ложную полуправду, на которой и строится всё лавро-марковское лживое здание в общении с гонителями и их сотрудниками нераскаянными патриархийными иерархами, а никак не с гонимым православным народом.

- Затем Вл. Амвросий перечисляет основные перемены, которые произойдут в жизни бывших самостоятельных и свободных зарубежников после подписания унии с МП : поминовение на богослужениях патриарха Московского, получение святого Мvра от Москвы, утверждение Московским синодом выбора зарубежного Первоиерарха, как и назначения епископов. Отметим от себя, что ни здесь и ни в каком другом месте, ничего до сих пор не сказано о том – сохранит ли МП свои приходы и епархии за границей ? Далее даётся интересное уточнение : каноничность возможных изменений статутов будет подчинена предварительному контролю со стороны Москвы. Вот, где нашли безупречный авторитет для определения каноничности ! И это то, что называется предоставлением “широкой автономии” ...

- Вл. Амвросий сам отмечает, что деликатными являются пункты о св. Мvре и о поминовении патриарха. И вот почему и как он предлагает преодолеть эти щекотливые вопросы :

- Относительно св. Мvра, до II-ой Мiровой войны мы Его получали от приютившей нас Сербской Церкви, затем стали сами Его варить. “Признаюсь, что я не уверен, чтобы это входило в компетенцию нашей Церкви, но необходимость диктует”. Тут из уст самого Вл. Амвросия изложена основная причина нашего вполне понятного неприятия его в качестве нашего Правящего архиерея : он никогда не верил в каноничность нашей Церкви. Ставя под сомнение наше право варить св. Мvро, он вполне последовательно должен усумняться и в законности таинств, раздаваемых и получаемых в нашей Церкви. И вот такого человека выбрали, чтобы, под руководством другого “убеждённого зарубежника” - Вл. Марка, вести согласительные переговоры с МП !...

- “Поминовение патриарха на богослужениях может вызвать психологический шок среди некоторых мiрян и стать делом совести для некоторых священнослужителей /.../. Однако некоторые договорённости сейчас изучаются, как например, возврат к обычаю традиционному в Православии, состоящему в поминовении [только] своего архиерея, а не всей иерархии, как это принято в Русской Церкви”. Тут просто достигаются вершины лицемерия, вызывающие естественное отвращение. Спрашивается – каково нравственное качество тех, кто мог додуматься до такого духовного жульничества ! Первое, что приходит на ум, это не лестное сравнение с практикой, применяемой католическими священниками Восточного обряда, которым разрешено читать Символ веры с прибавкой filioque, или без, в зависимости от обстоятельств, т.е. от присутствующих молящихся ! Таким образом сам Вл. Амвросий говорит нам, что сейчас серьёзно изучается, как лучше обмануть и одурачить своих же прихожан и священнослужителей. Вопрос, над которым сейчас работают архиереи : сделать безболезненным насилие над совестью, причинённое своей пастве. Благородное занятие ...

- Вопрос сергианства, по признанию Вл. Амвросия, был предметом особо горячих споров и занял три целые сессии. Зарубежная сторона настаивала на “безоговорочном осуждении”, но “в итоге пришли к компромиссному решению” : декларация “была актом вынужденным обстоятельствами эпохи” и неприменима к сегодняшнему дню, а “принятая в 2000-ом году “социальная концепция” отныне предохраняет Церковь от подобных скольжений”. Только желающие быть обманутыми, могут поверить таким басням. И тут не только басни, но и недопустимое утаивание правды : неужели думает он, что все уже забыли, как в “Согласованных документах”, окончательно принятых обоими Синодами, восхваляется “подвиг Первосвятительского служения” м. Сергия ! Итак, то что Вл. Амвросий называет средним компромиссом, на самом деле самое настоящее разгромное поражение в одном из принципиальнейших вопросов.

- Не более героически выглядит другой принципиальный вопрос, вопрос экуменизма, безоговорочное осуждение которого было также требованием зарубежников. Вместо выхода Москвы из Всемiрного Совета Церквей, добились того, что приняли за чистую воду уверение Патриархии о признании ею, что “Церковь единственный хранитель евангельской Истины, однако Московская Патриархия считает нужным продолжить участие в Экуменическом Совете, основываясь на двух аргументах : это долг Церкви свидетельствовать в мiре об единственной Истине ; а с другой стороны, более тактический аргумент, – если нас не будет, то Константинопольская Патриархия останется единственным собеседником, а известно, что в этих вопросах Конст-поль занимает куда более сговорчивые позиции”. Мы даём обширную цитату из доклада, чтобы лишний раз показать на деле с каким лицемерием и фальшью приходится иметь дело. Свидетельство об истине Православия среди инославных – всегдашний ответ всех православных, участвующих в экуменическом движении, и всем хорошо известно во что оборачивается это “свидетельство”. А второй аргумент ещё более неприемлем своей антинравственностью : попытка обмануть людей тем, что там где некоторые видят беззаконие, на самом деле скрытая защита истины. Одним словом – “ложь во спасение”, только под другим соусом.

Анализируя конец выступления Вл. Амвросия сознание фальши, лицемерия, обмана, неискренности, притворства становится всё более очевидным. Не будем голословны : “решение, которое нам предложено”. Как это так – нам ? Как будто он тут человек со стороны, отношения ко всему этому, не имеющий ! “Этот проект не вызывает во мне никакого энтузиазма, никакого сердечного порыва”. Этот куплет особо возмущает, так как цель его дать подумать, что когда объединение состоится всегда можно будет надеяться на помощь и защиту со стороны доброго архипастыря, который окажется такой же жертвой обстоятельств, как и его паства ... И сказав : “Может быть вы от меня ждёте, чтобы я дал вам своё чёткое мнение или даже призыв [о том, как вам следует поступать] ? Но я не в состоянии это сделать.”, он тут же сам себе противоречит, не менее лицемерно утверждая : “История нашей Церкви представляет собой безпримерный экклезиологический подвиг /.../ Не будем разорять этот успех внешней преданностью. Быть верными нашим предшественникам, это не замыкаться в консерватизме, но вдохновляться их ревностью и смелостью, – таков на мой взгляд традиционный путь нашей Церкви”. Не однозначно ли указывает он тут своей пастве единственный ответ достойный настоящих сынов и дщерей Зарубежной Церкви : не бояться своей малочисленности и идти дальше по пути, намеченному согласительной комиссией, уповая на Господа : “Разве не знаете, что малая закваска квасит всё тесто” /I Кор. 5, 6/ ... Не будем ставить под сомнение апостольское изречение, но да будет нам разрешено усумниться насчёт качественности закваски в данной обстановке. От епархии на Всезарубежный Собор посылается 6 – не понятно избранных или назначенных – делегатов, из которых четверо французы. Почему нет, естественно это не имеет особого значения, хотя спрашивается : зачем посылать французов решать за русских вопрос, как ни как, сугубо русский ? И скажем уже заранее : не следует ожидать слишком упорной защиты зарубежных принципов на майском Соборе со стороны западно-европейской делегации.

Уже месяц прошёл со дня обнародования “Обращения Съезда” и к нашему удивлению все отзывы, которые до сих пор удалось прочитать были скорее положительны и восхваляли даже умелость главы Епархии. Правда, ещё в XVII-ом веке, Мольер писал : “Лицемерие - модный порок, а все модные пороки сходят за добродетели”.

NÃO É POR ACASO, que a Oração do Senhor termina com as palavras: "e não nos deixei cair em tentação, mas livrai-nos do Mal." A respeito deste mal, em outro de Seus discursos, o Senhor disse a seus discípulos: "Eu via Satanás cair do céu como um relâmpago" (Lucas 10: 18). Subjugado do Céu, ele se tornou assim um residente da esfera mais baixa, o príncipe do poder do ar, o príncipe da legião dos espíritos impuros. Quando um espírito impuro sai de um homem, mas não encontra repouso para si, ele retorna para casa da qual ele partiu e, encontrando-a desocupada, limpa e em ordem, "diante disso, vai e toma consigo outros sete espíritos piores do que ele, e vêm habitar ai. E, com isso, a condição final daquele homem torna-se pior do que antes. Eis o que vai acontecer a esta geração má" (Mat. 12:43-45).

Isto só a uma geração? Sobre a mulher subjugada que foi curada no dia do Sabá, o Senhor responde: "E esta filha de Abraão que Satanás prendeu há dezoito anos, não convinha soltá-la no dia de sábado?" (Lucas 13:16).

Os apóstolos não esquecem em suas instruções dos nossos inimigos espirituais. São Paulo escreve aos Efésios: "Neles vivíeis outrora, conforme a índole deste mundo, conforme o Príncipe do poder do ar, o espírito que agora opera nos filhos da desobediência" (Efe. 2: 2). Portanto, agora "revesti-vos da armadura de Deus, para poderdes resistir às insídias do diabo" (Efe 6: 11), "eis que o vosso adversário, o diabo, vos rodeia como um leão a rugir, procurando a quem devorar" (1 Ped. 5, 8). Sendo cristãos, devemos chamar estas qüotações das Escrituras de "mitologia"?

Essas advertências a gerações antecedentes que se encontram na palavra escrita de Deus também estão relacionadas a nós. Portanto, os obstáculos para a salvação são os mesmos. Alguns deles são devidos ao nosso descuido, nossa própria autoconfiança, nossa falta de discernimento, nosso egoísmo, as paixões do corpo; outras estão nas tentações e nos tentadores que nos rodeiam: em pessoas, e nas forças das trevas invisíveis que nos circundam. Por isso é que, em nossas orações pessoais diárias, nós imploramos a Deus que não permita nenhum "sucesso do Mal" (das Orações Matinas), isto é, que não nos seja permitido nenhum sucesso em nossos atos que possam ocorrer com a ajuda das forças das trevas. Em geral, em nossas orações privadas e na Adoração Divina em público, nunca perdemos de vista a idéia de sermos transferidos para uma vida diferente após a morte.

Nos tempos dos Apóstolos e dos primeiros cristãos, quando os cristãos eram mais inspirados, quando as diferenças entre o mundo dos pagãos e o mundo dos cristãos eram mais distintas, quando o sofrimento dos mártires era uma luz para a Cristandade, havia menos interesse em auxiliar o espírito dos cristãos somente pela pregação. Mas o Evangelho é todo cingido! As demandas do Sermão na Montanha não foram só intencionadas para os Apóstolos! E, portanto, nos escritos dos Apóstolos nós já lemos não apenas simples instruções, mas também advertências sobre o futuro, quando deveremos prestar contas.

"Revesti-vos de toda a armadura de Deus, para poderdes resistir às insídias do diabo... para poderdes resistir no dia mau e sair firmes de todo o combate" (Efe. 6:11-13). "Pois, se pecarmos voluntariamente e com pleno conhecimento da verdade, já não há sacrifícios pelos pecados. Aguarda-nos apenas um julgamento tremendo e o ardor de um fogo que consumirá os adversários. Quão terrível é cair nas mãos do Deus vivo!" (Hebreus 10: 26-31). "Procurai convencer os hesitantes; a outros procurai salvar, arrancando-os ao fogo; de outros ainda tende misericórdia, mas com temor, aborrecendo a própria veste manchada pela carne" (Judas 22-23). "De fato, os que uma vez foram iluminados e que saborearam o dom celeste, receberam o Espírito Santo, experimentaram a beleza da palavra de Deus e as forças do mundo que há de vir. E, não obstante, decaíram, é impossível que renovem a conversão uma segunda vez, porque da sua parte crucificam novamente o Filho de Deus e o expõem às injúrias" (Hebreus 6:4-6).

Assim era na Era Apostólica. Mas quando a Igreja, após ter recebido a liberdade, começou a ser preenchida com massas de pessoas, quando a inspiração geral da fé começou a enfraquecer-se, houve mais uma necessidade crítica por palavras poderosas, por denúncias, por chamada para a vigilância espiritual, para o temor de Deus e o temor pelo destino de cada um. Na coleção das instruções pastorais dos mais zelosos arciprestes lemos homilias severas dando o quadro do julgamento futuro que nos espera após a morte. Essas homilias tinham a intenção de trazer pecadores aos seus sentidos, e, evidentemente, eram proferidos durante períodos de arrependimento cristão geral, antes da Grande Quaresma. Nelas estava a verdade da retidão de Deus, a verdade de que nada impuro entraria no reino da santidade; esta verdade estava vestida de imagens terrenas vívidas, parcialmente figurativas, as quais eram conhecidas por todos na vida diária. As próprias hierarquias deste período chamaram estas imagens do julgamento que ocorrem após a morte de pedágios. As tabelas dos publicanos, os cobradores de taxas e impostos eram evidentemente pontos para deixar que alguém seguisse no caminho mais além dentro da parte central da cidade. Com certeza, a palavra "pedágio" por si mesma não nos indica nenhum significado religioso em particular. Em linguagem patrística significa aquele curto período após a morte quando a alma cristã deve prestar contas pelo seu estado moral.

São Basílio escreve, "Que ninguém se deixe ser enganado com palavras vãs, ‘então, lhes sobrevirá repentina destruição’ (1 Tess. 5: 3) e causará um transtorno como uma tempestade. Um anjo severo virá, ele liderará forçosamente sua alma, amarrada pelos pecados. Ocupe-se, portanto, com a reflexão sobre o último dia... Imagine para si a confusão, a brevidade da respiração, e a hora da morte, a sentença de Deus se aproximando, os anjos apressando-se na sua direção, a confusão terrível da alma tormentada por sua consciência, com seu lamentável olhar pasmo no que está acontecendo, e finalmente, a translação inevitável para um lugar distante" (São Basílio o Grande, citado na ""Essay in a Historical Exposition of Orthodox Theology," do Bishop Sylvester, Vol. 5, página 89).

São Gregório, o Teólogo, que guiou um imenso rebanho por períodos curtos, limitou-se a palavras gerais, dizendo que "cada um é um juiz sincero de si próprio, por causa do assento do julgamento que o espera."

Existem mais exemplos de impressionante ilustração encontrado em São João Crisóstomos: "Se, dirigindo-se a qualquer país ou cidade estrangeiros temos necessidade de guias, então o quanto nós precisamos de guias de modo a passar desimpedido pelos anciões antigos, as forças, os regentes dos ares, os perseguidores, os chefes de cobrança! Por esta razão, a alma, voando para longe do corpo, freqüentemente ascende e descende, teme e treme. A consciência do pecado sempre nos tormenta, mais ainda no momento em que devemos ser conduzidos para aqueles julgamentos e aquele lugar assustador do julgamento." Continuando, Crisóstomos nos dá instruções morais para um modo de vida cristão. Assim, para crianças que morreram, ele coloca nos lábios deles as seguintes palavras: "Pacificamente, os santos anjos nos separaram dos nossos corpos, e tendo bons guias e sem ferimentos passamos pelas forças do ar. Os espíritos malignos não encontraram em nós o que eles procuravam, não notaram aquilo que eles queriam provocar vergonha; vendo uma alma imaculada, eles se envergonharam; vendo uma língua inviolada, eles ficaram em silêncio. Passamos e os deixamos humilhados. O ninho foi arrendado, e nós fomos entregues. Abençoado é Deus, que não nos deu como uma presa a eles" (São João Crisóstomos, Homilia 2, "Sobre a Recordação dos Mortos."

A Igreja Ortodoxa representa os mártires cristãos, homens e mulheres, como atingindo a câmara matrimonial celestial tão livremente como as crianças e sem dano. No Século V, uma representação do julgamento imediato sobre a alma depois da partida do corpo, chamada de Julgamento Particular, foi ainda mais colocada próxima da representação dos pedágios, assim como vemos na "Homilia sobre a Partida da Alma" de São Círilos de Alexandria, a qual adiciona as imagens deste tipo nos Padres da Igreja que o precederam.

É perfeitamente estimada por alguém que imagens puramente terrenas são usadas para um assunto espiritual de modo que a imagem, sendo impressa na memória, pode acordar a alma de um homem. "Olhe o Noivo que veio à noite, e abençoado é o servo o qual Ele encontrará assistindo." Ao mesmo tempo, nessas ilustrações a pecabilidade que está presente no homem caído é revelada em vários tipos e formas, e isto inspira o homem a analisar seu próprio estado de alma. Nas instruções dos Ascetas Ortodoxos os tipos e formas de pecabilidade possuem uma marca própria; nas Vidas dos Santos há também uma característica de marca.

Devido à disponibilidade das Vidas dos Santos, os relatos dos pedágios da Justa Teodora, descrito por ela em detalhes por São Basílio, o Novo, em seus sonhos, tornaram-se especialmente bem conhecidos. Os sonhos geralmente expressam o estado da alma de um determinado homem, e em casos especiais também são autênticas visões das almas dos que partiram de suas formas terrenas. O relato de Teodora possui característica de ambos. A idéia de que bons espíritos, nossos anjos-da-guarda, assim como os espíritos do mal sob o céu, participam do destino do homem (após a morte) encontra confirmação na parábola do homem rico e Lázaro. Imediatamente após a morte, Lázaro foi levado por anjos ao âmago de Abraão. Em outra parábola o homem injusto escuta estas palavras: "Insensato, nessa mesma noite, ser-te-á reclamada a alma" (Lucas 12:20); e, evidentemente, aqueles que "reclamam" não são ninguém mais do que os mesmos "espíritos de maldade sob os céus."

De acordo com a simples lógica e também como confirmado pela Palavra de Deus, a alma, imediatamente após sua separação do corpo, entra numa esfera onde seu destino futuro é definido. "E como é um fato que os homens devem morrer uma só vez, depois da que vem um julgamento," lemos no Apóstolo Paulo (Hebreus 9:27). Este é o Julgamento Particular, que é independente do Último Julgamento Universal.

O ensinamento sobre o Julgamento Particular de Deus entra na esfera da teologia dogmática Ortodoxa. Com relação aos pedágios, escritores russos de sistemas gerais de teologia limitam-se mais propriamente a uma nota estereotipada: "Com relação a todas as imagens carnais e terrenas com as quais o Julgamento Particular é apresentado na forma de pedágios, embora em suas idéias fundamentais sejam completamente verdadeiras, assim mesmo elas devem ser aceitas do modo pelo qual o anjo instruiu São Macário de Alexandria, como sendo somente a maneira mais débil de representar coisas celestiais." (veja Macário, Metropolita de Moscou, Teologia Dogmática Ortodoxa, Saint Petersburg, 1883, vol. 2, pág 538; também o livro do Bispo Silvestre, Reitor da Academia Teológica de Kiev. O Arcebispo Filareto de Chernigov, em seu trabalho de dois volumes de teologia dogmática não comenta sobre este assunto).

Se um reclama do caráter tenebroso das representações dos pedágios — não existem muitas representações similares nas escrituras do Novo Testamento e nas palavras do próprio Senhor, - não nos amedrontamos pela simples questão: "Como entraste aqui sem a veste nupcial?" (Mateus 22: 12).

Respondemos às discussões sobre os pedágios, um tópico que é secundário no universo de nosso pensamento ortodoxo, porque isto dá uma oportunidade de elucidar a essência da vida na Igreja. A vida de oração de nossa Igreja Cristã é comunhão mútua ininterrupta com o reino celestial. Não é apenas uma "invocação dos santos," assim como comumente é chamado; é uma interação no amor. Entretanto, em todo o corpo da Igreja, estando unidos e fortalecidos em seus membros e vínculos, "realiza o seu crescimento em Deus" (Col. 2:19). Através da Igreja "vós vos aproximastes da Sião e da cidade do Deus vivo, a Jerusalém celestial, e de milhões de anjos reunidos em festa, e da assembléia dos primogênitos cujos nomes estão inscritos nos céus, e de Deus, o Juiz de todos, e dos espíritos dos justos que chegaram à perfeição" (Hebreus 12:22-23). Nossa interação piedosa estende-se a todas as direções. Foi-nos comandado:"Ore uns para os outros."Vivemos de acordo com nosso princípio de fé:"quer vivamos, quer morramos, pertencemos ao Senhor" (Rom.14:8)."O amor nunca falha" (1 Cor13:8)."O amor cobre uma multitude de pecados" (1 Pedro 4:8).

Para a alma não existe a morte. A vida em Cristo é um mundo de oração. Penetra em todo o corpo da Igreja, unifica cada membro da Igreja com o Pai Celestial, os membros da Igreja terrena entre si, e os membros da Igreja terrena com os da Igreja Celestial. As orações são as fibras da fábrica viva do corpo da Igreja, porque "a oração do justo tem muita força" (Tiago 5:16). Os vinte e quatro anciãos no trono de Deus prosternaram-se diante do Cordeiro, cada um tendo cítaras e taças cheias de incenso, "que são as orações dos santos" (Apo. 5:8); isto é, eles ofereceram orações na terra para o trono divino.

As ameaças são necessárias, elas podem e devem nos alertar, nos reter das ações malignas. A mesma Igreja nos persuade que o Senhor é compassivo e misericordioso, paciente e repleto de piedade, e que está angustiado pelas ações malignas dos homens, tomando para Si nossas fraquezas. Na Igreja Celestial estão também nossos intercessores, nossos ajudantes, aqueles que rezam por nós. A Mais Pura Mãe de Deus é nossa protetora. Nossas orações genuínas são as orações dos santos, escritas por eles, as quais vieram de sua contrição de coração durante os dias de suas vidas terrenas. Aqueles que rezam podem sentir isso, e assim, os próprios santos tornam-se próximos de nós. Tais são nossas orações diárias; igual também é todo o ciclo dos serviços divinos da Igreja, os diários, os semanais e das comemorações.

Toda esta literatura litúrgica não foi concebida como um exercício acadêmico. Os inimigos do ar são impotentes contra tal ajuda. Mas temos que ter fé, e nossas orações devem ser fervorosas e sinceras. Há mais alegria nos céus sobre um que se arrepende, do que sobre outros que não necessitam de arrependimento. Quão insistentemente a Igreja nos ensina (em suas litanias) a passar "o resto de nossas vidas em paz e arrependimento," e a morrer assim! Nos ensina a chamar à lembrança nossa mais Santa, Pura, e sempre Abençoada Virgem Mãe de Deus (Theotokos) e todos os santos, e então a confiarmo-nos uns aos outros e em Cristo nosso Deus.

Ao mesmo tempo, com toda essa imensidão de protetores divinos, somos alegrados pela proximidade especial de nossos Anjos da Guarda. Eles são meigos, regojizam-se sobre nós, e também sofrem com nossas faltas. Somos preenchidos com esperança neles, no estado que estaremos quando nossa alma se separar do corpo, quando devemos entrar numa nova vida: será esta de luz ou na escuridão, na alegria ou na tristeza? Portanto, cada dia rezamos aos nossos anjos pelo presente dia: "Livrai-nos de cada astúcia do inimigo." Em cânones especiais do arrependimento suplicamos a eles que não nos deixe agora nem depois de nossa morte: "Eu vos vejo com meu olhar espiritual fixo, Vós que permaneceste comigo, meu conservador companheiro, Santo Anjo, observando, acompanhando e permanecendo comigo e sempre me oferecendo aquilo que é para a salvação." "Quando minha humilde alma for desligada de meu corpo, que cubrai-la, Ô meu Instrutor, com seu brilho e suas mais sagradas asas." "Quando o som temível dos trompetes ressurgirem-me no julgamento, coloque-se ao meu lado, em silêncio e alegre, e com esperança da salvação leve de mim meu medo." "Porque estais formoso em virtude, doce e alegre, uma mente brilhante como o sol; brilhantemente interceda por mim com semblante alegre e olhar radiante quando eu for ser levado da terra." "Que eu possa então vê-lo de pé do lado direito de minha pobre alma, brilhante e em silêncio, vós que intercedereis e rezareis para mim quando meu espírito será tirado por força; que eu o observe banindo aqueles que me perseguem, meus inimigos cruéis" (do Cânone do Anjo Guardião do Monge João, no Livro de Orações para Padres).

Assim, a Santa Igreja através dos graus de seus edificadores: os Apóstolos, os grandes hierarcas, os santos ascetas, tendo como seu Pastor Chefe nosso Salvador e Senhor Jesus Cristo criou e nos deu todos os meios para ao nosso aperfeiçoamento espiritual e a obtenção da abençoada vida eterna em Deus, superando nossa negligência e pequena disposição ao medo e aos rigorosos avisos, e ao mesmo tempo introduzindo em nós um espírito vigilante e uma esperança acesa, nos envolvendo com guias e ajudante santos e celestiais. No Typicon dos serviços Divinos da Igreja, nos é dado um caminho direto para a obtenção do Reino da Glória.

Entre as imagens do Evangelho, a Igreja freqüentemente nos relembra a parábola do Filho Pródigo, e uma semana no ciclo anual dos serviços da Igreja é totalmente devotado a esta lembrança, para que possamos saber do ilimitado amor de Deus e do fato de que o arrependimento sincero, contrito e em prantos de um homem fiel supera todos os obstáculos e todos os pedágios no caminho para o Pai Celestial.

Архимандрита Филарета (Вознесенского), впоследствии первоиерарха РПЦЗ, с 1945 г. заставили перейти, со всей Дальневосточной епархией, в состав МП, поскольку советские войска оккупировали тогда Китай и установили советскую тотальную власть. Советская власть сразу же назвала всех русских эмигрантов врагами народа, и за полгода арестовала 50 тысяч - молодых и пожилых. Всех 50 тысяч харбинцев вывезли в СССР. После станции Атпор из них 14.000 людей расстреляли, а остальных 36.000 отправили в концлагеря, где морили их голодом, как описывается в книге «О. Арсений». Разумеется, они все погибли в концлагере. (Среди убитых были люди, как К. Родзаевский со своими фашистами, или люди из Осано, служащие японцам).

Каждый третий молодой человек в Харбине был взят советскими властями, увезен в СССР и уничтожен в концлагере. Их уничтожила советская тоталитарная власть за православие, за непризнание сергианской ереси, которая учит повиноваться богоборцам по совести. Вообще же, советская власть убила около 70-ти миллионов православных людей, уничтожила более 30-ти тысяч храмов, отняла землю и собственность, устроила геноцид русского православного народа, внесла социальную вражду, хулила Бога и вырвала веру в Бога у людей страхом и террором. Кто мог такую власть слушаться по совести и сотрудничать с ней?

Оставшихся русских людей в г. Харбине заставили принять советское гражданство. Однако это открыто отказался сделать архимандрит Филарет. И когда он служил Божественную Литургию, то никогда не поминал советскую власть. Говорил же он громовые проповеди о правде и лжи, после слушания которых нам казалось, что это его последний день жизни. Служил он открыто панихиды по убиенному Царю Николаю Второму и всей Августейшей Семье, и говорил в проповеди, как о главном, что Царь Великомученик Николай имел мышление Христово, а потому не имел промытых мозгов, не имел пагубного антихристова духа, который охватил всю Россию. Также он устроил молодежный кружок, на собрании которого он объяснял учение Христово.

С 1904 года до 1945 г. в Маньчжурии были японцы, оккупировавшие её. Японцы старались во что бы то ни стало, удержать эту китайскую провинцию в своих руках, так как она давала громадные материальные средства для Японии и выводила их на материк, что делало их сильными в международном военно-политическом отношении.

Но японцам мешали русские эмигранты, имевшие особый неазиатский менталитет. В целях использования русских молодых людей в военном деле японцы попытались сначала уничтожить социально-религиозный менталитет нашей эмиграции. Для этого они поставили идола богини Аматересу напротив Свято-Николаевского Собора, чтобы русские люди, идя на богослужение, делали сначала поклон в сторону идола, а потом бы уже шли молиться Христу Богу.

Митрополит Мелетий немедленно отреагировал: он обнародовал послание, в котором объяснил недопустимость совершения поклонов идолу. Тогда японцы стали обвинять митрополита Мелетия и духовенство в том, что они противодействуют их власти. Особенно решительно возражал японцам архимандрит Филарет. Тогда японцы схватили его и стали мучить. Они разорвали ему щеку и почти вывернули глаз, но он выдержал мучение. Тогда главный мучитель сказал о. Филарету: «У нас есть разжженый электричеством инструмент, под действием которого все соглашались исполнять наши просьбы, согласишься и ты». (Так лично мне рассказывал сам о. Филарет).

Мучитель принес раскаленный электрический инструмент. Тогда о. Филарет помолился святому Николаю Чудотворцу со словами: «Святитель Николай, помоги мне, иначе может произойти предательство». Настало время мучения. Мучитель обнажил его до пояса и стал жечь раскаленным железом его спину. И, - о, чудо! О. Филарет обонял запах горелого тела, а боли не чувствовал. Радость была у него на душе. Мучитель не понимал, почему он молчит, не кричит, не корчится от нестерпимой боли? Тогда мучитель повернулся и посмотрел на лицо о. Филарета. И когда он увидел его лицо, то, - пораженный, - замахал руками и забормотал по азиатски и убежал, побежденный нечеловеческой силой терпения. Такие мучения не мог выдержать никто без помощи Христа Бога. Но мучения были настолько сильны, что он был близок к смерти. Почти умирающего о. Филарета выдали родственникам. Здесь он обмер. Позже он сказал мне: «Я был в самом аду».

Но Бог не дал ему умереть. Раны зажили, только глаз несколько был скривлен. И японцы больше не претендовали на поклоны православных людей. Всё, слышанное мною от о. Филарета я до сх пор не рассказывал, думал, что про это знают все.

Мы, молодые люди, живя в Китае при советской власти и испытывая её насилие и страх смерти, быстро усвоили её антихристову природу. Поняли, что если Бог её не остановит, то она всех людей духовно сломает, сделает зомбами и заставит служить мировому злу. Ясно стало, что в декларации 1927 года митрополит Сергий, по совету плоти и крови, из страха потерять свою жизнь, впадши в прелесть, призвал слушаться советскую власть по совести и сотрудничать с ней.

Если Господь говорил: « ..какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк.8:36), то Сергий своей декларацией старался спасти тела людей, не обращая внимания на вечное повреждение их душам. Именно в этом заключалось языческое понятие добра и зла. В этом заключалось предательство и грандиозный грех, которых боялись сделать в Дальневосточной епархии митрополит Мелетий, о. Филарет, а в России о. Арсений «со многими людьми».

Но пытаясь спасти тела людей по языческому методу, митрополит Сергий обрек треть России на истребление и тел и душ человеческих, так как через свою декларацию он позволял, чтобы советская власть официально считала людей её не принявших политическими преступниками. Это ли не грандиозное преступление пред Богом содеянное высшей церковной властью, пред людьми и Церковью?

Уразумел я, что анафема произнесенная Святым Патриархом Тихоном на советскую и безбожную власть и её сотрудников, есть сила Божия, обрекающая советскую власть и всех её сотрудников. Не применимы ли к сергианам, совершившими грандиозную ошибку и грех, слова Христа Бога, что удобнее войти верблюду через игольные уши, нежели им войти в Царствие Божие?

Стал для меня ясен и ответ на вопрос: «что же такое есть сергианство»? Это есть кодирование православного сознания языческим пониманием добра и зла, через насилие и смертельный страх населения советской властью с помощью высшей церковной власти. Неутешительный ответ, но он взят из личной практической жизни, и наглядного примера жизни и служения в Русской Православной Церкви архимандрита Филарета. Отец Филарет и митрополит Мелетий со всем духовенством не поклонились идолу богине Аматаресу, а митрополит Сергий поклонился безбожной власти, вводя в ошибку и грех всё духовенство и народ.

После декларации священство изменилось. Отец Арсений говорил так: «Что мог взять народ от таких пастырей? Какой пример? Плохо мы воспитали свой народ, не заложили в него глубокий фундамент веры. Вспомните все это. Вспомните! Поэтому так быстро забыл народ нас, своих служителей, забыл веру и принял участие в разрушении церквей» (с. 80)

Другим путем шел о. Филарет. Он отвергал сергианство, не сотрудничал с властью… и пользовался громадным авторитетом духовного вождя среди русской эмиграции в Харбине. Тогда советская власть, в октябре 1960 года, исполненная злобой, решила уничтожить его путем пожара.

Случилось это так: в одну из ночей, с субботы на воскресенье, аримандрит Филарет встал около 2 часов утра из-за странного запаха в своем доме, и прошел в гостиную, в углу которой был чулан. Как он рассказывал, из под дверей чулана выходил дым с едким режущим запахом, Тогда он зашел в уборную, налил в таз воды, вернулся к чулану и, открыв дверь его, плеснул водой в сторону исходящего дыма. Вдруг, грянул взрыв с сильным огнем. Огонь обжег его, а волна взрыва толкнула с громадной силой, подняла его, бросила через всю гостиную и ударила о выходную дверь. К счастью! Дверь открылась наружу, потому что ударом его летящего тела сорвались запоры, и он упал на землю оглушенный, но живой. Очнувшись, он увидел дом, горящий как факел. Архимандрит Филарет понял, что взорвалась термическая бомба, сжегшая дом в считанные минуты.

В эту ночь, некто Зинаида Львовна, одна из сестер храма Дома Милосердия, вышла около полуночи из своего дома, расположенного напротив храма через улицу, и увидела пожарные машины. стоящие на улице вблизи от храма – без всякого пожара. Такое непонятное и необычайное стечение пожарных машин её удивило. Часа через два, когда звук от взрыва бомбы разбудил её, она немедленно вышла на улицу и увидела почти сгоревший дом, который уже кончали тушить пожарники. А архимандрит Филарет стоял на паперти храма, трёсся от холода, и страдал от сильного ожога и контузии. Зинаида Львовна сразу поняла, что пожар был устроен советской властью с целью погубить о. Филарета. Она быстро перешла через улицу и пригласила его войти в свой дом.

Но китайские пожарные власти, увидев живым аримандрита Филарета, объвинили его в устройстве пожара и хотели его арестовать. Однако находчивая Зинаида Львовна быстро обратилась к китайскому начальству и сказала: «Походит на то, что вы заранее поставили пожарные машины, зная, что пожар начнется? Кто вам заранее сказал о пожаре?»

Руководитель пожарников растерялся и не смог ничего ответить. А тем временем Зинаида Львовна вместе с архимандритом Филаретом пошли в дом её, в котором была комната без окон. В ней она поместила архимандрита Филарета, потому что знала, что советские убийцы могут проникнуть через окно и убить его.

На следующий день, в воскресенье, некоторые молодые люди пришли рано на службу, но храм был закрыт, а дом, где жил настоятель, сожжен до основания. Мне удалось встретить Зинаиду Львовну и узнать от неё происшедшее ночью. Я попросил разрешения увидеть о. Филарета.

С первого взгляда я увидел о. Филарета, как предельно уставшего физически и больного. Его сожженная щека была темно-коричневой. Но взгляд его глаз выражал твердую покорность воли Божией и радостную неустрашимость служения Ему и православным людям. Я онемел от неожиданности его вида, было сразу понятно, что он был на волоске от смерти. И избежал смерть каким-то чудом. И вдруг, слышу его приветствие: «С праздником!». Сказал он это приветствие так, как говорят на Пасху: «Христос Воскресе!». Слезы выступили из моих глаз вместо ответа. С юношеского возраста я не плакал. А здесь, будучи 20-летним взрослым мужчиной, я встал на колени перед ним безмолвно, с катящимися слезами, и поцеловал его благословляющую руку.

Мне стало понятно, что он, как четвертый вавилонский отрок, ставший Мужем Огня, не сгорел в китайской термической печи 20 века, разожженной богоборцем Хрущевым в 70 раз больше, чем вавилонская печь, разожженная Навуходоносором в 6 веке до Р.Х.. Стало понятно, что благодать Божия спасла о. Филарета за твердое и неустрашимое исполнение завета Святого Патриарха Тихона.

Прошло месяца два. Он снова стал служить, а через полгода мог уже жить самостоятельно в отдельном мезонине над церковью. Но вдруг, он перешел снова к Зинаиде Львовне. Нам доверительно рассказали, что однажды архимандрит Филарет пришел к своей келье после службы, открыл её ключом и зашел. Но вдруг увидел два конца больших ботинок, торчащих из под занавесок. Поняв, что здесь стоит убийца, подосланный советской властью, он отошел к комоду, взял кое-что для отвода глаз, и быстро вышел из кельи, закрыв её на ключ. После этого эпизода к Зинаиде Львовне приходил человек из китайской полиции и спрашивал, почему архимандрит Филарет не ночует в своей келии? Она сразу же поняла в чем дело и ответила: по немощи физической и недомоганию.

Вскоре после этого о. Филарет по духовному прозрению обнаружил под престолом в церкви Дома Милосердия портрет сатаны. Портрет был тотчас же изъят. Советская безбожная власть не знала чем извести и как надсмеяться над человеком, имеющем апостольское дерзновение и веру, которая делала его и носителем непреоборимой благодати Божией.

Пройдя все искушения, пройдя сквозь огнь и воду в духовном и буквальном смысле, архимандрит Филарет получил от Господа дар: кто бы к нему не обращался с просьбой о каком бы то ни было деле, по его молитве Господь удовлетворял просящего. А по смерти его этот дар увеличился.

В 1961 году архимандрит Филарет уехал в Австралию, где снова вступил в РПЦЗ. Но предварительно он якобы принес «покаяние», как сказал один митрофорный протоиерей 2-го ноября 2003 года, и только потом был посвящен во епископа Бризбенского. В чем же состояло его «покаяние», если он никогда не принимал ошибки сергианства, если никогда не признавал за добро злую борьбу с Богом советской власти, если всегда был верен Церкви, отечеству и народу?

В третий раз было совершенно покушение на его жизнь в 70-х годах, на Пасху, когда он стал уже митрополитом и первоиерархом РПЦЗ и проживал в США. Но покушение не удалось. Четвертое покушение произошло на корабле, когда Митрополит Филарет возвращался из Франции, побывав в Лесненском Монастыре.

Плывя обратно на корабле, произошло необычайное явление в топке парохода: вдруг, среди белого дня в топке разгорелся огонь настолько сильный, что труба раскалилась до бела. Капитан парохода, не видя никакой возможности погасить силу огня, угрожавшему расплавить трубу, - а это означило, что пожар охватит весь пароход и поглотит всех людей, пришел в критическую минуту к Владыке Филарету и попросил его помолиться, потому что, по его мнению, только Бог мог спасти корабль и пассажиров. Владыка Филарет выслушал капитана и сразу же стал молиться Богу. Прошло 10-20 минут и начала труба начала краснеть. А через час уже стала черной. Спасение было дано Богом! Капитан снова пришел в Митрополиту Филарету поцеловал его руку и взволновано благодарил за молитвы...

Теперь спросим сами себя, как могло пламя топки приобрести такую катастрофическую силу? Произошло это само по себе? Или, как прежде, вмешалась злая рука кагебешника, чтоб уничтожить Владыку?

С тех пор прошло почти полвека. Сам я уже служу в священном сане более 30 лет в РПЦЗ. И тоже всегда следовал за своим духовным отцом и не поминал советскую власть и не сотрудничал с ней. А потому верю, что никогда не был под анафемой Святого Патриарха Тихона.

Но тот же митрофорный протоиерей РПЦЗ, ничтоже смущашеся, утверждает, что Митрополит Филарет и вся «китайская» эмиграция, из-за автоматического пребывания в МП с 1945-го до 1961 года, подпали якобы под анафему Святого Патриарха Тихона Как такое может быть, если они любили Христа Бога и никогда не изменяли Ему, никогда не признавали сергианскую ошибку и не сотрудничали с советской властью?

Я протестую против такого бесчеловечного непонимания и осуждения. В начале 21 века мощи нетленные Митрополита Филарета не доказывают ли, что Бог его признает святым за борьбу с языческим пониманием добра и зла, за несоглашение с сергианской ошибкой, за несотрудничество с безбожной властью?

Если при советской власти сергианство вносило языческое мировозрение, то после исчезновения советской власти, сергианское мировозрение уже переходит в антихристово мировозрение.

Поэтому объединение должно начаться с общего осуждения ошибки высшей церковной власти на соборе всех епископов МП и РПЦЗ. И только после этого осуждения можно будет приступать к единой Чаше Христовой, так как будет достигнуто единомыслие.

Объединение РПЦЗ с МП, если оно будет совершено без предварительного осуждения сергианской ереси и анафематствования экуменизма, то приведет к духовной катастрофе РПЦЗ, последствием которой будет наведение анафемы Святого Патриарха Тихона на РПЦЗ, под которой никогда не был Митрополит Филарет. Он никогда не был лукавым рабом, потерявшим личную благодать.

Если объединение произойдет без предварительного осуждения сергианского преступления и экуменизма, то не станут ли организаторы объединения в РПЦЗ соучастниками и сотрудниками распинателей Христа Бога? Не будет ли это соединение происходить под плотоядной насмешкой из гроба мертвой советской власти и еще живых врагов Христа?

Также следует заметить, что прославление Святого Царя Николая и всех Новомучеников началось в России с отпечатка иконы (мироточивой) РПЦЗ. И что высшая церковная власть МП не хотела прославлять Великомученика Царя Николая и Новомученников. Прославление произошло только тогда, когда высшая церковная власть уже не могла противостоять народному желанию и чудесному знамению благоухающего мироточения от иконы Святого Царя Николая со всей Августейшей Семьей.

Устрашающие сведения приходят из России о том, что патриарх Алексей Второй со своим епископатом хотят прославить патриарха Сергия, как святого, за его декларацию 1927 года, грандиозную ошибку и преступление? Некто Сергей Фомин называет Сергия – в одноименной книге - «Стражем Дома Господня»!

Может ли высшая церковная власть РПЦЗ принять это без потери личной благодати и подпадения под анафему Святого Патриарха Тихона? Не может. Это мое личное убеждение, я никому его не навязываю, но воспринявший такой церковный менталитет, не могу от него отказаться до смерти.

Декларация митрополита Сергия 1927 года для заграничного сознания есть непроходимая пропасть, разделяющая МП и Церковь в рассеянии сущих до Страшного Суда Господня.

Стражами Дома Господня могут быть названы Святой Патриарх Тихон, Митрополит Мелетий, о. Арсений, о. Филарет...

Мученический подвиг отца Филарета на меня так подействовал, что я полностью присоединился к вере и мировоззрению его. Таких верующих становилось все больше и больше. Но признаюсь, страх боли порабощал меня, я боялся, что таких мучений не выдержу, если бы они случились. По приезде в Австралию, меня иногда ночью посещали кошмары. Мне казалось, что коммунисты гонятся за мною, я бегу от них, наконец, просыпаюсь в ужасе, с холодным потом на лбу. Секунд 30 я не мог ориентироваться, где я нахожусь. Но потом вспоминал, что в Австралии и успокаивался. Так было около трех лет.

Я хорошо понимал, что я слабый и грешный, а потому боялся принимать священство. Даже думал убежать из Свято-Троицкой Семинарии, в которой учился. Но об этом узнал Митрополит Филарет. При встрече со мною сказал мне: «Что я слышу? Смотри оборву тебе уши». Тогда я закончил Семинарию. Я сильно боялся принимать священство, на чем настаивал Владыка Феодосий Австралийский. Перед принятием священства Владыка Филарет позвонил в Австралию и благословил меня. Тогда я успокоился. В Австралии, будучи уже священником, мне довелось встретиться с Владыкой Филаретом. Я снова сказал ему: «Владыка Филарет, я не выдержу пыток, а пулю, думаю смогу принять, если Бог поможет». Он ничего не ответил. Я понял, что он будет за меня молиться, чтобы мне не предать веру и не стать сергианином.

Приписной священник Свято-Троицкого монастыря в Джорданвиле

== =========================================================================================

Venezuela: Kniaz Vladimir Alexandrovich Amilachwari, Apartado 80 241, Caracas 1071, Venezuela

Germany (Deutschland), Juriy Wasiliewitch Chilov, Rumannstr. 96 80804 Munchen

Russia (Россия): Konstantin Konstantinovich Hetchinoff, Rossia 119034 Moskva, Mansurovsky pereulok, D.6, Kv. 6

I wish to join the Society and am enclosing the annual membership dues in the amount of $25 per family. Students pay $ 10. The amount of annual dues is only for those in US, Canada and Australia. Others pay as much as they can afford.

(Larger amounts for postage, typographical and other expenses will be greatly appreciated)

Желаю вступить в члены общества. Мой годовой членский взнос в размере $ 25