ВЕРНОСТЬ - FIDELITY № 79 - 2007

MARCH /ФЕВРАЛЬ 28

    The Editorial Board is glad to inform our Readers that this issue of “FIDELITY” has articles in English, and Russian Languages.

С удовлетворением сообщаем, что в этом номере журнала “ВЕРНОСТЬ” помещены статьи на английском и русском языках.

CONTENTS - ОГЛАВЛЕНИЕ

1.  ОТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ОБЩЕСТВА РЕВНИТЕЛЕЙ ПАМЯТИ БЛАЖЕННЕЙШЕГО МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ.

2.  ROCOR AND THE SUNDAY OF ORTHODOXY. Dr. Vladimir Moss.

3.  НЕСКОЛЬКО КОРОТКИХ СПРАВОК ДЛЯ ИСТОРИКОВ И ОЧЕВИДЦЕВ. О. Георгий Эдельштейн

4.  ARCHIMANDRITE SERAPHIM.  Dr. Vladimir Moss

5.  ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ  Д.Д. ГОЛИЦЫНА  И   Е. ГОЛИЦЫНОЙ  В США. Архимандрит Августин (Никитин).

6.  КУЛЬТ  СВЯЩЕННОГО  СЕРДЦА  ИИСУСА. Архимандрит Константин (Зайцев)

7.  SERGIANISM  BY  REV. FR. LOURIE. Dr. Vladimir Moss

* * *   

TROPARION OF SUNDAY OF ORTHODOXY.

We venerate your holy image loving Lord, asking forgiveness of our failings, Christ our God. For of your Your own free will you You consented to be raised in the flesh onto the Cross, to deliver your Your creation from Satan's servitude. Wherefore in thanksgiving we cry out to You: You have filled all things with gladness, our Savior, in coming to save the world.

* * *

 ОТ  ПРЕДСЕДАТЕЛЯ  ОБЩЕСТВА  РЕВНИТЕЛЕЙ  ПАМЯТИ БЛАЖЕННЕЙШЕГО  МИТРОПОЛИТА  АНТОНИЯ.

Наступил Великий Пост! Но что такое пост? Это не значит только отказ себе от любимых яств и наслаждений! Поститься нужно всем своим существом: глазами, ушами, ртом и также мыслями. Мы должны соединить внешний пост с внутренним, говорил преп. Иоанн Кассиан Римлянин. У нас нет необходимости страшиться внешнего неприятеля: враг скрывается внутри нас самих. У нас постоянно происходит внутренняя война,  и, по одержании внутренней победы,  все внешнее,  делается слабым, все готово помириться и покориться с воином Христовым. У нас не будет вне нас самих,   такого неприятеля, которого надобно было бы бояться, если внутренний враг будет побежден и покорен духу. И как далее говорит преп. Кассиан,  »постясь телесно, мы будем запутаны гибельными пороками души, то при осквернении сей драгоценнейшей части нашего существа, бывающей жилищем Св. Духа, истомление плоти не добавит нам никакой пользы!»  Покойный Авва Митрополит Виталий учил, что мы должны достичь чистоты сердца. И сейчас в особенности,  во время Великого Поста,   мы должны избегать греха злословия, гнева и зависти.

В дни Великого Поста, стремясь очистить свое сердце,  необходимо произвести самоанализ своей жизни,  и тогда,  как результат,  нам откроется масса наших дел, слов, чувств и помышлений как добрых, так и тех за которые нам следует каяться. Такой пересмотр жизни и будет началом, как говорил Владыка Митрополит Виталий нашего самопознания, и на этом самоанализе мы не должны останавливаться, но стремиться к самосовершенствованию,  которое возможно только с Божьей помощью: «Господи прости меня грешного!» должно быть в наших помыслах и греховном сердце. Рассмотрение самих себя приведет нас также к познанию собственных страстей. Как известно корнями  зла является самолюбие и гордость – исходящие от нечистого, и каждый из нас,  как учил Епископ Феофан Затворник для очищения сердца,  должен бороться с этим злом. А Св. Иоанн Златоуст учил, что для очищения своего сердца нужно сделать себя другом ангелов, примирить себя с Богом, чтобы из врага и противника сделать тебя другом. «Если ты имеешь что либо против врага, то оставь гнев; исцели рану, прекрати вражду… постыдись Того, Кто приносится: предлежит закланный Христос».

В эти дни Великого Поста мы должны вспомнить для чего  явился в мир Спаситель? Авва Св. Троицкого монастыря,  Владыка Аверкий учил что, вступая на общественное служение, Иисус Христос «устами пророка Моисея говорит, что Он послан Богом, возвестить всем нищим, бедным, несчастным, что для них наступает Царствие Божие – Царство любви и милосердия» (Лук. 4, 17-18) Этими словами,  Спаситель возвестил миру всю программу Своей деятельности на земле,  и Владыка Аверкий объяснил их: «Царство Мессии, или Церковь Христова представляет здесь под образом дома, который кроме больших парадных дверей имеет еще узкую тесную дверь, через которую только иногда дозволяется вход. Многие бы поискали войти в эту тесную дверь, но не смогут – так они испорчены нравственно и столько в них всевозможных предрассудков относительно Царства Мессии». Как указал Владыка вход,  может быть, открыться чрез покаяние и самоотвержение.

Жизнь на земле временная и является испытанием,  достойны ли люди, и  могут  ли они,  быть не только равными, но и даже совершеннее ангелов Божиих. Что такое Царствие Божие, и почему верующие должны стать, достойны к нему пренебрегая земными благами? Как учил Св. Апостол Павел: «Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе. Кто сим служит Христу, тот угоден Богу и достоин одобрения от людей. Итак, будем искать того, кто служит к миру и ко взаимному назиданию». (Рим, 14, 17-19). Св. Апостол учит нас также, что Церковь Божия зарождается и совершенствуется  в душе человека, во время его земной жизни. А люди, приобретшие в себе Церковь Божию,  обладают неописуемым счастьем и при невзгодах Благодать Св. Духа поддерживает в них внутренний мир и радость в сердцах. Примером этому является преп. Серафим Саровский встречавший всех радостными словами  приветствия.

Испытаний  для верующих,  как на Родине, так и в Зарубежной Руси множество и в особенности теперь,  когда «коммунистическое православие» стремится захватить бывшие до сих пор независимыми от МП епархии и приходы, подменив ложью  учение Христа, Апостолов и Святых Отцов. Подменяя Божественное Учение и  каноны,   сергианствующая МП,  подчинила на Родине Святую Церковь государству,   введя непогрешимость авторитета одного лица и митрополитбюро, упразднив соборность.

Людям свойственно слагать вину с себя, обвиняя других за  несчастье. Так это повелось уже в раю с Адамом и Евой, но на Страшном Суде будет спрошено от каждого из нас: «Ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое»  (2 Кор. 5, 10) о наших личных делах, и мы не сможем от них отказаться, обвинив других,  в частности духовенство МП или  соблазненное  на унию духовенство РПЦЗ. Каждый сам, представ пред Господом,  должен будет дать отчет в своих делах. Верные Христу  должны помнить о Евангельском повествовании, о сорокадневном посте Господа Иисуса Христа и о последовавшем искушении Его в пустыне диаволом:  Богочеловек, отверг посулы сатаны: «Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих» (Втор. 8, 3) и «Не искушай Господа Бога Твоего» (Втор. 6, 16) и, наконец: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Лук. 4, 8). «Тако подобает нам исполнити всяку правду» говорил наш Авва Арх. Аверкий, « это означает, что Господь Иисус Христос, как Человек и родоначальник нового возрожденного Им человечества, должен был собственным примером показать людям необходимость соблюдения всех Божественных установлений».  Следуя совету Владыки Аверкия:  если некоторые духовные лица, оставляя свободную часть Русской Церкви, уходят к еретикам, принимая сергианство и ложные учения,  то верные Христу,   не должны им следовать, а согласно совету Св. Апостола «а ты пребывай в том, чему научен, и что тебе вверено, зная кем ты научен» (2 Тим. 14) и должны помнить о том, что сказано «будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни» (Откр. 2, 10) и не слушать «приходит лукавый и похищает посеянное в сердце» (Матф. 13, 17).  

Перенося тяжести и временные страдания,  от соблазненного на унию с МП духовенства,  верные Церкви люди,  будут чувствовать что «Дух подкрепляет в немощах наших... что Он ходатайствует за святых по воле Божией. Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу». (Рим 8, 26-28. И поскольку: «Потому что Бог определил нас не на гнев, но к получению спасения чрез Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес. 5, 9)  остающиеся верными Церкви верующие и духовенство должны молиться о заблудших своих бывших пастырях,  молиться о них, дабы Господь милостиво наставил их и простил их грех измены.  И быть, не унывая в уверенности, что по молитвам Новомучеников Всероссийских и Первосвятителей,  в РПЦЗ останутся  духовные лица, и верующие смогут по-прежнему продолжать свой путь в Царство Божие.

                Ваш во Христе

                    Г.М. Солдатов

* * *

ROCOR  AND  THE  SUNDAY  OF  ORTHODOXY

Dr. Vladimir Moss.

The minutes of the meeting of ROCOR's Hierarchical Synod on February 9/22, 2006 contain the following revealing paragraph: "We heard: Archbishop Mark's report on the necessity of a trip to Romania and Bulgaria in order to discuss with Metropolitan Vlasii and Bishop Fotii our relations with the Synod of Metropolitan Cyprian. It is necessary to deliver to them a copy of our latest correspondence with Metropolitan Cyprian, and also to try to convince them to enter into contact with the Local Churches of their countries for possible regularization of their canonical status with the preservation by them of the right to adhere to the Julian (Old) Church Calendar" (Orthodox Life, no. 6, 2006, p. 47).

This represents a dramatic step backwards in ROCOR's confession of faith even by comparison with its position in 1994, when it entered into communion with Metropolitan Cyprian, and constitutes in effect a call to the Old Calendar Churches of Romania and Bulgaria to abandon their confession of faith and join apostate World Orthodoxy. Logically, ROCOR must now recognize that its (already weakened) confession of faith in 1994 - the idea that it and its sister-Churches in Greece, Romania and Bulgaria were right to "wall themselves off" from World Orthodoxy in accordance with the holy canons - was a mistake.

In 1994, when ROCOR entered into official communion with Metropolitan Cyprian and officially accepted his ecclesiology, many said that this meant a significant change in ROCOR's stance vis-a-vis World Orthodoxy, and in particular a change from the position enunciated clearly under Metropolitan Philaret in 1983, when ecumenism and the ecumenists were anathematized. In fact, in an "Informatory Epistle" published by Metropolitan Cyprian in 1998, he clearly shows that his Synod does not recognize ROCOR's anathema against ecumenism. He writes: "3 (c) The right to issue an anathema does not belong to ecclesiastical administrative bodies which have a temporary synodal structure, but which do not possess all the canonical prerequisites to represent the Church fully, validly, and suitably for the proclamation of an anathema - a right and 'dignity' which is 'granted' only to the choir of the Apostles 'and those who have truly become their successors in the strictest sense, full of Grace and power... 5 (a) The extremely serious implication of an anathema, coupled, first, with the absence, in our day, of a synodal body endowed with all of the aforementioned canonical prerequisites or proclaiming an anathema and, secondly, with the immense confusion that prevails, on account of ecumenism, in the ranks of the local Orthodox Churches, constitute, today, a major restraint on, and an insurmountable impediment to, such a momentous and, at the same time, historic action."

Since Metropolitan Cyprian considers that the right to anathematize belongs only to the Apostles "and those who have truly become their successors in the strictest sense", and refuses to accept ROCOR's anathema of 1983, we can only conclude that he does not regard the ROCOR Synod under Metropolitan Philaret to have been successors of the Apostles, and that in fact there is no Church in the world today competent to bind and to loose - which, as Gabriel and Helena Lawani have written in their recent letter to Archimandrite Alexis (Pobjoy), amounts to a denial of the continued existence of the Church on earth - "in the strict sense". Of course, Cyprian would deny that he is saying that, and we are reliably informed that he even has a big photograph of Metropolitan Philaret and calls him a holy man. But it is impossible to read his "Informatory Epistle" in any other way.

So ROCOR's acceptance of Cyprian's ecclesiology in 1994 undoubtedly constituted a renunciation of the 1983 anathema, as Bishop Gregory Grabbe remarked at the time. This fact was veiled by the ROCOR Synod's reiteration of the anathema against ecumenism a few years later, in 1998. But it is impossible to reiterate an anathema while accepting that one does not have the right to anathematize, but only to "wall oneself off from", the heretics!

However, all veils and masks - and walls - are now cast aside. Archbishop Mark's urging his erstwhile brothers in Romania and Bulgaria to join the apostate World Orthodox is a renunciation not only of the 1983 anathema - that goes without saying - but also of Metropolitan Cyprian's ecclesiology which ROCOR accepted in 1994. Not only must ROCOR join the MP, according to him: all the other confessing Churches in Orthodoxy must join World Orthodoxy. So the "resistance movement" of True Orthodoxy was all a mistake - or rather, a church schism carrying with it all the consequences that apply to schismatics! And since the ROCOR Synod accepted Archbishop Mark's suggestion, and sent Fr. Alexander Lebedev to Romania to discuss matters with the Old Calendarists, we can only presume that other hierarchs agreed with Mark's reasoning.

Those ROCOR members contemplating following their leaders into the MP must consider carefully what this means. It means that, according to ROCOR, it is wrong, not only to anathematize ecumenism and the ecumenists, but also to "wall oneself off" from them. So when (and if) they come to anathematize ecumenism tomorrow during the Rite of the Triumph of Orthodoxy, they should remember that this anathema has now been renounced by their leaders, and that they will very soon be entering into full communion with all the "Orthodox" ecumenists - and thereby falling under the anathema that they themselves are pronouncing!

February 11/24, 2007.

* * *

НЕСКОЛЬКО КОРОТКИХ СПРАВОК ДЛЯ ИСТОРИКОВ И ОЧЕВИДЦЕВ.

О. Георгий Эдельштейн (продолжение см. Верность  № 77)

Время от времени в секулярной печати появляются все новые публикации и документы, прямо или косвенно доказывающие многолетнюю тесную связь и сотрудничество высших чинов Московской Патриархии со всевозможными «внецерковными организациями», а проще – дочерними институтами вездесущего КГБ. Эти документы, по удачному выражению страстного апологета сергианства, американского епископа Василия (Родзянко), «мрачно порочат» религиозных деятелей из Священного Синода Московской Патриархии.

В ноябрьском номере официальнейшего журнала «Известия ЦК КПСС» за 1989 год появилась короткая «Справка», неопровержимо свидетельствующая, что с первых дней своего существования любезный сердцу наших иерархов Совет по делам религии (как бы он тогда ни назывался) был филиалом КГБ, и что первый председатель СДР – палач в чине генерал-лейтенанта МГБ, ближайший сотрудник Л.П. Берии. Некоторое время он специализировался на физиче6ском уничтожении «контрреволюционной поповщины» и поэтому считался специалистом в области религии и Церкви. Именно ему, согласно другим публикациям в партийной печати, И.В. Сталин поручил подобрать надежных сотрудников и создать СДР. Звали палача Георгием Григорьевичем Карповым. Рассказывая о Поместном Соборе РПЦ 1945 года, советский историк В.А. Алексеев писал в журнале «Агитатор».

«Большую помощь Церкви в подготовке «Собора оказал Совет по делам Русской Православной Церкви. Между Г. Карповым и Алексием установились вполне партнерские, если не приятельские отношения. Этого, кстати, желал и Сталин. Любопытно, что Алексий даже «патронировал» первые шаги Карпова на его новом поприще. Интересно содержание одного из писем Патриарха Алексия Карпову накануне Собора, в котором тот «инструктировал» последнего, как ему вести себя на этом мероприятии. «Вы присутствуете на заседании Собора 31 января, выехав для сего из переулка Островского в час дня. Там Вы читаете нам обращение от лица Правительства и затем, выслушав мое ответное слово, отбываете, ни с кем персонально не знакомясь… Затем,  Вы присутствуете на литургии 4-го числа и после литургии и краткого молебна, когда я выйду в мантии, первый меня удостоите приветствия»[1]

Мне кажется, историкам подобные церковно-коммунистические спектакли должны особенно нравиться. Не правда ли, великолепные «выборы» Патриарха, подлинное торжество принципов православной соборности, когда будущий избранник твердо знает намерения делегатов задолго до их прибытия на Собор, знает каждый шаг, успел отрепетировать каждый жест, который он сделает после того, как будет единогласно избран делегатами, молитвенно призвавшими себе на помощь содействие Святого Духа. Не лучше ли было бы на подобных «Соборах»,  не кощунствовать,  не богохульствовать, не молиться, не поминать всуе Имя Божие, Чьим изволением якобы совершено «избрание», а, не теряя времени на пустые формальности, дружно поднять руки, поаплодировать и быстренько ехать в шикарный ресторан гостиницы «Советская» (бывший «Яр») на банкет? Убедительно прошу наших американских друзей-историков подсказать: кем был посажен на высокий патриарший престол в 1945 году Его Святейшество Алексий I? Должны ли верные чада Православной Церкви впредь настаивать, что выборы 1945 года были канонически безупречными?[2]

И, кстати, имеем ли мы право,  утверждать, что выборы на патриарший престол митрополита Сергия, проведенные по указке Сталина в сентябре 1943 года, составлялись по какому-то иному сценарию? Был ли Патриарх Пимен назван и избран содействием Святого Духа или он был просто номенклатурной единицей ЦК КПСС? В чем можно усмотреть принципиальную разницу между избранием этих трех Патриархов?

В.А. Алексеев совершено прав: отношения между палачом и Святейшим Патриархом установились «партнерские, если не приятельские». Многие годы высшие иерархи Московской Патриархии неизменно и прилюдно клялись палачу и всему родному советскому правительству в любви и преданности, торжественно лобызались с палачом. Кому понравятся документы, «вешающие ярлык палача» на отца родного и благодетеля Г.Г. Карпова, так глубоко, по заверению наших православных иерархов, понимавшего нужды Церкви, всегда готового прийти на помощь ее архиереям? Эмгэбешники умело безупречно выполнять то, что пожелает Сталин.

В одной из своих статей я как-то упомянул «Справку» о генерал-лейтенанте Г.Г. Карпове из журнала «Известия ЦК КПСС», будучи твердо уверен, что все, кого беспокоят судьбы Русской Православной Церкви, не просто внимательно прочитали ее, но и глубоко задумались над нею. Поэтому я не стал цитировать «Справку», а лишь сослался на источник, где она была напечатана. Фанатичные апологеты Московской Патриархии тут же заподозрили меня в подлоге, очернительстве, диссиденстве, намерении дискредитировать и навесить ярлыки. В первую очередь на СДР, но рикошетом ударить и по Московской Патриархии: даже американским историкам трудно отрицать, что СДР и Патриархия скованы одной цепью. Автор многочисленных восторженных репортажей, статей и фильмов о пост перестроечном взлете и процветании Московской Патриархии епископ Василий (Родзянко) писал в статье «О личности новоизбранного Патриарха» в «Новом русском слове»: «О. Георгий Эдельштейн снабдил меня также «справкой» из биографии первого председателя Совета по делам РПЦ (религий) Г.Г. Карпова, опубликованной, по словам о Георгия, в журнале «Известия ЦК КПСС». При проверке этой справки в журнале не удалось обнаружить. Единственная газета по нашим сведениям, напечатавшая мой репортаж для прессы, посланный в Америку по факсу, «Русская жизнь» (Сан-Франциско) справку эту при публикации репортажа опустила (по-видимому, редакторское чутье сработало)».

ПАЛАЧ И ПАТРИАРХ ТРОЕКРАТНО ОБЛОБЫЗАЛИСЬ.

Во избежание дальнейших недоразумений, а также для облегчения поиска злополучной справки другими историками и редакторами, приведу здесь ее основную часть. «Справка» делает совершенно излишней любую полемику о происхождении и сущности учреждения, именуемого «Советом по делам религий при Совете Министров СССР». В действительности, как явствует из официального документа, этот Совет состоит при совершенно другом учреждении, Совету Министров он всегда подчинялся только формально. Все та же «контора» командует Советом и сегодня, на каком-то там году перестройки, сколько оттуда ни увольняют кадровых офицеров КГБ, число их никогда не уменьшается. Поэтому так любят его неизменной, верной и преданной любовью наши иерархи, поэтому и потратили они столько сил, чтобы спасти сталинско-бериевское детище от расформирования. Итак, «Справка» об организаторе и многолетнем председателе Совета, Георгии Григорьевиче Карпове:

«По поручению Секретариата ЦК КПСС Комитет партийного контроля проверил заявление секретаря парторганизации Управления КГБ по Псковской области т. Иванова о нарушении социалистической законности бывшим начальником Псковского окротдела НКВД т. Карповым Г.Г., ныне работающим председателем Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР.

Проверкой было установлено, что т. Карпов, работая в 1937-1938 гг. в Ленинградском управлении и Псковском окружном отделе НКВД, грубо нарушал социалистическую законность, производил массовые аресты ни в чем не повинных граждан, применял извращенные методы ведения следствия, а также фальсифицировал протоколы допросов арестованных. За эти незаконные действия большая группа следственных работников Псковского окружного отдела НКВД еще в 1941 г. была осуждена, а т. Карпов в то время был отозван в Москву в центральный аппарат НКВД. В связи с этим военная коллегия войск НКВД Ленинградского военного округа вынесла определение о возбуждении уголовного преследования в отношении Карпова Г.Г., но это определение Министерством госбезопасности было положено в архив.

За допущенные нарушения социалистической законности в 1937-1938 гг. т. Карпов Г.Г. заслуживал исключения из КПСС, но, учитывая давность совершенных им проступков и положительную работу в последующие годы, Комитет партийного контроля ограничился в отношении т. Карпова Г.Г. объявлением ему строгого выговора с занесением в учетную карточку».

Вот такая «Справка», датированная 16 апреля 1957 года. Предельно корректная, я бы сказал, ласковая. Массовые аресты, пытки, казни ни в чем не повинных людей, фальсификации протоколов – это не более чем «проступки», работа на посту председателя Совета, несомненно, характеризует убийцу положительно. Для немецких военных преступников срока давности не существует, еще в 80-е годы каких-то дряхлых стариков волокли в суд за то, что полвека назад они служили полицаями, и советский суд карал их без снисхождения, а для товарища Карпова Г.Г. даже исключение из партии – непомерно жестокое наказание, ограничились строгим выговором.

«Ласковая лексика – первое и обязательное условие описа6ния деяний Московской Патриархии американскими историками. Впрочем, т. Ф. Фуров тоже предпочитал говорить, что «Совет устанавливает доверительные контакты» с постоянными членами Священного Синода, ни разу не употребил термин «вербует в сексоты» и тем более избегал общеупотребительных в России, но не парламентарных выражений, очень точно обозначающих людей указанной профессии.

Труженики КГБ устанавливали приятельские отношения с Патриархом, неизменно крепили деловые связи с прочими членами Священного Синода. И те, и другие, надо полагать, радели только о пользе Церкви и мощи Державы и дружными совместными усилиями спасали Русскую Православную Церковь. Они и сегодня очень убедительно рассказывают о своих многолетних трудах по спасению. Зарубежные историки и очевидцы в каждой статье, в каждом репортаже, в каждом документальном фильме стремятся убедить весь мир, что без наших лжесвидетелей, без наших стукачей, без тех, кто хулил Новомучеников и Исповедников Российских, без подхалимов и блюдолизов непременно погибла бы Церковь Христова. Они одни могли спасти Церковь.

Пусть тешатся.

Для полноты картины еще одна маленькая справка, но не из официального органа ЦК КПСС, а из официального издания Московской Патриархии.

«После молебна Святейшего Патриарха Алексия приветствовали представители автокефальных Церквей. За ними выступил с приветствием от Советского правительства Г.Г. Карпов (тот самый генерал-лейтенант МГБ. – Г.Э):

«Патриарха Московского и всея Руси Алексия единодушно и достойно избранного на Соборе с участием всех архиереев, пастырей и мирян, я, от имени Советского правительства, приветствую в этот торжественный и знаменательный для Церкви день. Православная Русская Церковь, вместе со своим Патриархом и Священным Синодом при нем, стоит на верном, ясном и прямом пути, по которому шел вместе со своими пастырями и покойный Патриарх Сергий. Правительство и народ знают это и с глубоким сочувствием относятся ко всей деятельности Православной Русской Церкви». Когда Святейший Патриарх Алексий выразил ответную благодарность Правительству и И.В. Сталину, то Г.Г. Карпов и Патриарх троекратно облобызались»[3].

Так и лобызаемся с бесчисленными товарищами карповыми,  по сей день.

Не смущаясь, не краснея, слушает Его Святейшество высокопарные словеса заплечных дел мастера, что он, Святейший Патриарх Московский и всея Руси «единодушно и достойно избран на Соборе», отлично зная, что волею Сталина и трудами ведомства товарища Берии православный Поместный Собор был превращен в партийно-эмгэбешный спектакль, в котором он не простой статист, а главное действующее лицо, что даже какая-то существенная часть сценария этого спектакля написана им самим Святейшим Патриархом.

Один из моих оппонентов, сотрудник Издательского отдела Московской Патриархии В. Никитин, опровергая мой тезис «бессмысленно делить членов Синода на какие-то группы», писал, что Патриарх Алексий I был человеком редкой духовности, глубоким богословом и аристократом в самом лучшем смысле этого слова. Я готов беспрекословно согласиться со всеми тремя характеристиками, тем более что много раз слышал и читал столь же лестные похвалы в адрес митрополита Сергия: он еще более глубокий богослов и человек еще более редкой духовности. Меня только чуть-чуть смущает безупречный аристократизм «в самом лучшем смысле этого слова»[4], хотя общеизвестно, что манеры Алексия I и его французская речь были выше всяких похвал. Мне кажется, что сцена с лобзаниями свидетельствует именно об аристократизме. В самом лучшем смысле этого слова. Если полистать «Журнал Московской Патриархии» за прошлые годы, легко убедиться, что Святейший Патриарх Пимен, о котором так неподобающе резко отзывается профессор Д. Поспеловский, тоже был человеком редкой духовности и глубоким богословом. Он даже был доктором богословия и трижды кавалером Ордена Трудового Красного Знамени, а Патриарх Алексий – четырежды, что, впрочем, не очень существенно. Мне хотелось бы обратить внимание В. Никитина и других моих оппонентов на то, что ни «редкая духовность», ни «богословская глубина», ни «аристократизм» не определяют тезис, что различие между последними возглавителями Московской Патриархии можно усмотреть разве что в степени владения Французским языком. Ибо все они – сергианцы, номенклатурные единицы ЦК КПСС и Комитета государственной безопасности. В этом их сущность, а все прочее – бубенчики и фестончики[5].

Обратимся еще раз к А.В. Карташеву. Может быть, кто-нибудь из историков вспомнит своего учителя и из уважения к нему постыдится петь сегодня осанну сергианцам:

«Пренебрежение к этой, так называемой «церковной политике», и непредусмотрительность отмщаются на деле тем, что иерархия оказывается застигаемой событиями врасплох и вынуждается к самым нестерпимым компромиссам. Пример – капитуляция московских иерархов перед служением мировому коммунизму под предлогом будто бы обязательной для православия коллаборации с государством, безразлично каким по своей духовной сущности. Если такой соблазн богословской мысли и такого умопомрачающего церковного действия мог произойти с таким большим богословом и вместе с таким бескорыстным аскетом-монахом, как покойный Патриарх Сергий, то, что же говорить о преемнике его Патриархе Алексии и других»[6].

Верноподданническая статья В. Никитина вызвала восторг историков из ПЦА. Один историк называет ее «отличной и правдивой», другой цитирует статью и говорит, что сотрудник Издательского отдела Московской Патриархии «совершенно прав». В последние годы они непременно восторгаются любыми материалами, в которых защищается сергианство. Отечественные и зарубежные очевидцы делятся со слушателями и зрителями ценными наблюдениями, что КГБ уже больше не существует, что Русская Православная Церковь обрела подлинную независимость, что она полностью отделена от государства, что наши архиереи, десятилетиями сотрудничавшие с коммунистами и чекистами, порвали с ними всякую связь или намереваются в ближайшем будущем. С небольшими вариациями мы слышали подобные байки семьдесят лет, в них нет ничего нового. К сожалению, наши зарубежные друзья не могут назвать ни одного архиерея, который был удален из Священного Синода за сотрудничество с КГБ, ни один из них даже не раскаялся. Но факты никогда не интересовали очевидцев и историков. Они предпочитают черпать свои доказательства не из жизни, а из статей своих единомышленников, категорически игнорируя все, что не сообразуется с их утверждениями. Если один историк похвалит в своей статье мудрого старца митрополита Сергия и провозгласит, что именно он «спас Церковь», можно не сомневаться, что в ближайшее время другой историк назовет эту статью «отличной и подлинно церковной». Надо думать, что Послание соловецких епископов-исповедников и статьи А. Карташева, не оставляющие камня на камне от обновленчества, краснопоповства, сергианства в его прошлых или нынешних формах, суть произведения порочные, диссидентские и антицерковные.

В подтверждение слов В. Никитина об аристократизме Патриарха Алексия I  в самом лучшем смысле этого слова дадим последнюю маленькую справку. В октябре 1947 года Патриарх Алексий отдыхал и лечился на одной из правительственных дач для высшего партийного руководства в Сочи. На соседней даче отдыхал И.В. Сталин. Патриарха особенно восхищал правительственный лимузин «ЗИС –110» с персональной охраной, который был ему предоставлен. Автомобили были предоставлены и свите Патриарха. Его Святейшеству очень нравилось автомобильным эскортом путешествовать по окрестностям Сочи, курсировать к минеральным источникам. В одном из писем тому самому генерал-лейтенанту МГБ Г.Г. Карпову Патриарх ликует: «Дорогой и многоуважаемый Георгий Григорьевич! Сейчас от отца Колчицкого (управляющему делами Патриархии) получил телеграмму, что сегодня Патриархия получает машину ЗИС-!10. Ура! Я здесь на ней езжу и вижу, какая это замечательная машина». «Сталин умел играть на людских слабостях»[7], - заключает рассказ об этом В. Алексеев.

С тех пор архиереи, возглавляющие Московскую Патриархию, неизменно курсируют по улицам наших городов в черных правительственных лимузинах. В таком лимузине Святейший Патриарх Алексий II прибыл и к Богоявленскому кафедральному собору на перенесение мощей убогого монаха Серафима Саровского. Для наших архиереев важно не то, что лимузины просторны и удобны. Самое главное – это символ принадлежности к единому классу правящих.

Ключевой фразой Декларации митрополита Сергия «о радостях» было заявление: «Мы церковные деятели.. с нашим народом и с нашим Правительством». Эту торжественную клятву шесть десятилетий неустанно повторяют все сергианцы. Но одному человеку нельзя одновременно быть на двух противоположных берегах океана. Кострома сегодня открыта для иностранцев. Я приглашаю всех заокеанских историков послушать на моем или любом ином сельском приходе рассказы бабы Пани, Манефы, Хионии, Евстолии о том, как жили в наших селах и деревнях православные христиане в 1947 году, когда Его Святейшество курсировал на правительственном «ЗИСе» к минеральным источникам в окрестностях Сочи. Надеюсь, они поймут, что правительство у нас всегда в одном месте, а народ в другом. Религиозные деятели не могли разорваться; они должны были постоянно делать выбор, – на каком берегу спасаться. Одни пошли с народом в Соловки, в ГУЛАГ, на лесовал, другие сели в «ЗИСы», в черные «Волги» и поехали на дачи для партийного руководства, на кремлевские приемы, к минеральным источникам в окрестностях Сочи.

Я готов поверить, что митрополит Серги1й был бескорыстным аскетом-монахом, я хорошо знаю, что его преемник был монахом-сибаритом: ни то, ни другое совершенно для наших проблем не существенно, ни то, ни другое не определяет сергианство и не уводит от него. Сергианство – это соблазн богословской мысли у самого большого или самого маленького богослова и умопомрачающие церковные действия у любого аскета или сибарита. Сергианство отнюдь не нейтрально к его носителю. Оно развращает человека, делает его удобопроницаемым для любых без исключения компромиссов, и, боюсь, основоположник его был последним аскетом в ряду возглавителей Московской Патриархии.

Стукачи? Доносчики? Сексоты?

Конфиденциальные собеседники?

Полгода назад я дал себе зарок не участвовать больше в дискуссии, которую принято именовать «О личности Патриарха Алексия II», хотя личность, по правде говоря, никого не интересует. Спор идет о сергианстве и всех ныне здравствующих сергианцах, все более тесно сплетающих Московскую Патриархию с коммунистическим государством. Я принял твердое решение устраниться от бесплодных споров, где всем все априорно ясно и понятно, не отвечать на интенсивную критику моих статей «Выборы Патриарха: на распутье или в тупике?» и «Новый Патриарх как олицетворение наших проблем», опубликованных в парижской газете «Русская мысль» в июне 1990 года, № 3831 (кстати, в моем заглавии было не «наших», а «старых» проблем); мне казалось, что тема полностью исчерпана, обе стороны сказали все, что имели сказать. Но в апреле сего года я прочитал в парижском журнале «Вестник РХД» № 159 статью профессора Д. Поспеловского «Русская Православная Церковь сегодня и новый Патриарх» и вынужден нарушить свой зарок. Две основные причины побуждают меня к этому.

Во-первых, статья напечатана в самом авторитетном для меня русскоязычном периодическом издании второй половины ХХ века.

Во-вторых, ее автор не невежда, его ошибки нельзя объяснить наивностью или некомпетентностью. Это не Билли Грем, засвидетельствовавший в своих интервью, что в коммунистическом государстве пышным цветом расцвела безграничная свобода совести. Д. Поспеловский – один из известнейших в мире специалистов по истории Русской Православной Церкви ХХ века. Вред, который он наносит своими лекциями и статьями о нынешнем положении Московской Патриархии, можно сравнить только с вредом, который нанес России Л. Фейхтвангер своим правдивым повествованием «Москва 1937» о мудром, скромном и неизменно доброжелательном И.В. Сталине, о дивном прогрессе СССР под его водительством. В подтверждение своего отношения к научным трудам профессора Д. Поспеловского могу сказать, что когда в июне 1989 года я впервые оказался за границей, то в первый же день купил на свои скудные запасы твердой валюты восемь книг на английском языке. Четыре из них – Д. Поспеловского. До того в России мне приходилось переписывать их от руки.

Я согласен почти со всем, что говорится в статье о жизни Московской Патриархии в прошлом, до мая 1990 года, согласен со многим из того, что говорится о ее сегодняшней жизни, но, оценивая статью в целом, не могу не употребить известное сравнение, которое сам профессор употребляет почти на каждой своей лекции, и которое я трижды слышал на его лекциях в Костроме: это бочка меда, на дне которой лежит дохлая крыса. Эта крыса – откровенная ненависть ученого автора к Православной Русской Церкви Заграницей. Патологической ненавистью продиктованы все вольные и невольные ошибки профессора, она же заставляет его идти в бой за спасение безнадежного дела сергианства, самоотверженно защищать сексотов, стукачей          , чекистов в рясах.

До 1978 года я преподавал языкознание в институте. Коллеги часто говорили мне, что в каждой студенческой группе и на каждой кафедре есть студенты и преподаватели – доносчики. Они никогда не стеснялись именовать доносчиков самыми грязными словами, хотя многие побаивались их и даже, бывало, заискивали перед теми, кого подозревали в связи с органами, а с вальяжным особистом в сером костюме и галстуке почтительнейше раскланивались за несколько шагов. Бывало, и за спиной у него, поспешно пробегая, стараясь прошмыгнуть в боковой коридор, на всякий случай кланялись, но кое-кто отваживался и рожи корчить.

В 1979 году я стал священником, и мои собратья принялись методично втолковывать мне, словно азбучную истину, что в стукачестве, в тайном доносительстве на брата своего нет ничего зазорного, необходимо только быть благородным стукачом, стукачем-джентльменом, соблюдать стукаческий кодекс, первый параграф которого гласит, что ни в коем случае нельзя называть священнослужителя-доносчика стукачем, нельзя даже шепотом признаваться, что этим грязным ремеслом промышляют многие наши архипастыри и пастыри, нельзя признаваться, чтобы не дискредитировать Церковь и не соблазнять малых сих. Теперь эти прописные истины мне стали втолковывать американские историки, особенно ревностно – профессор Д. Поспеловский, протоирей Д. Константинов, епископ Василий Родзянко.

Дело в том, что в прошлом году я нарушил правила хорошего тона и написал в одной из своих статей: «Более двух лет назад в независимой печати в нашей стране и за рубежом были опубликованы «конфиденциальные» доносы митрополита Алексия, хранившиеся в архиве Совета. Они хорошо известны если не всем, то большинству членов Собора. Но ведь ни один из 330 делегатов не посмел вслух заявить, что человек, к которому обращаются «Ваше Святейшество», ни в коем случае не может быть стукачом. Не просто не посмел встать и сказать, но, пожалуй, и в голову никому такая шальная мысль не пришла. Доносительство глубоко въелось в нашу плоть и кровь, донос на брата стал для нас обычным, повседневным занятием. Вот для чего неустанно трудился КГБ, вербуя возможно больше священнослужителей в сексоты, вот к чему он стремился. Им не нужны были наши рассказы и отчеты: им нужны были наши души»[8]

Мне очень жаль, что никто из моих оппонентов не захотел обратить внимание на центральную мысль, на сакральный аспект акта доносительства: повреждение души доносчика. Нельзя заключить сделку с диаволом на 17% души, чтобы спасти остальные 83%. Мои критики переводят проблему в совершенно иную плоскость, они категорически отказываются от разговора о доносительстве или лжесвидетельстве как социальных феноменах новой общественной формации, именуемой «первой фазой коммунизма», о лжесвидетельстве и доносительстве как признаках сергианства. Они отказываются рассматривать самих доносчиков и лжесвидетелей как закономерное порождение сергианства, но употребляют все силы на распределение религиозных деятелей по шкале более или менее добросовестно сотрудничающих с «заинтересованными внецерковными организациями». Вот одно из рассуждений американского историка о «Справках».

«О чем же говорят эти, якобы уличающие Патриарха в обыкновенном стукачестве, документы? О том, что и митрополит Никодим, и архиепископ Алексий, и митрополит Пимен (Будущий Патриарх) вынуждены были являться периодически в Совет по делам религий на «беседы». Должны были это делать и все остальные члены Синода, а также все деятели Церкви после поездок за рубеж или встреч с иностранцами. Как сказал пишущему эти строки один из самых выдающихся и смелых пастырей РПЦ (к сожалению, профессор Поспеловский не называет его имя, - Г.Э.): «Все мы пишем отчеты. Вопрос в том, что мы включаем в них, а о чем умалчиваем и как преподносим»[9]. Не совсем понятно, кого пытается обмануть профессор Д. Поспеловский – нас или себя? Как учит нас народная мудрость: «Коготок увязнет – всей птичке пропасть». Тем паче, если душа в когтях у КГБ увязнет. Доводы апологетов Московской Патриархии в пользу стукачества не могут не принести человека в ужас. Вот, например, еще возражение:

«Они («Справки», - Г.Э.) говорят о том, что в бытность свою митрополитом нынешний Патриарх доносил или осведомлял о деятельности митрополита Пимена, в то время будущего Патриарха. Не может ли указать нам отец протоиерей в СССР таких церковных деятелей высшего эшелона, которые были бы непричастны к подобного рода деятельности? И разве не знает о. протоиерей, что подобного рода деятельностью занимаются в СССР буквально все духовные лица, ставшие объектом любезного внимания органов государственной безопасности?»[10].

Мне кажется, что из подобных фактов следует только один вывод: если все церковные деятели высшего эшелона доносчики, как утверждает протоиерей Д. Константинов, виновата система. Эта система, сложившаяся при митрополите Сергии (отсюда и не очень хороший термин «сергианство», которым мы вынуждены пользоваться), развившаяся и укрепившаяся при его приемниках и пышно расцветшая в последние годы, глубоко порочна. При такой системе постоянным членом Синода и тем более Патриархом Московским и всея Руси может стать только лукавый лжесвидетель, только многолетний секретный сотрудник органов государственной безопасности. И, что особенно важно, его совесть непременно должна быть полностью освобождена от сознания страшной порочности и гибельности доноса. Самые выдающиеся и смелые, согласно Д. Поспеловскому, требуют, чтобы мы все ясно осознали, что все до единого в Церкви таковы, все доносчики, все стукачи, все скованы единой цепью. Если все – то значит, это норма, не патология, просто нужно быть умным и хитрым доносчиком. А перестать доносить даже самому выдающемуся и смелому не осмелиться.

Апологеты стукачества, словно магическое заклинание повторяют давно утратившие всякий смысл формулы: «вынудили», «заставили», «должны были». Это очередное мифотворчество: заставить можно одного, двух, трех, но не всех. Когда утверждают, что митрополита Сергия заставили подписать его мерзкую декларацию, с говорящим легко согласиться. Просто нужно сделать вывод, что митрополит не был свободен,  и декларация утратила всякую силу, она не является церковным документом, это продукт совместного творчества краснопоповцев с гепэушниками. Но чем угрожали членам Синода, проводившим лживый пропагандистский форум 1982 года «За спасение священного дара жизни»? Чем угрожали членам Синода, подписывавшим послание к 70-летию Великого Октября? Чем вынудили митрополита Алексия, нынешнего Патриарха, взахлеб расхваливать брежневскую конституцию? Что вынуждает православных священнослужителей идти сегодня трудиться в филиал КГБ – Отдел внешних церковных сношений? Почему мы сотрудничаем в советском Комитете защиты мира? В 20-30 годы любой епископ мог попасть на Беломор, на лесоповал, потерять жизнь. Сегодня он рискует только черной «Волгой», орденом Трудового Красного Знамени да севрюжиной. Религиозных деятелей последних трех десятилетий не заставляют, их тщательно отбирают, сортируют, воспитывают. Сергианцев, конформистов, лжесвидетелей, доносчиков продвигают вперед и выше, прочих притормаживают.

Ревность профессора Д. Поспеловского подчас доводит его до совершенно курьезных утверждений. Чтобы обелить доносчиков из Московской Патриархии, он готов записать в стукачи всех членов дореволюционного Синода, которые-де тоже писали «отчеты» и прямые донесения обер-прокурору, в доносчики могут попасть чуть ли не все святые, в земле Российской просиявшие. Рассуждая о том, что доносы митрополита Алексия свидетельствуют только о его, митрополита, озабоченности судьбами Церкви, профессор спохватывается: «Другой вопрос: допустимо ли брать себе как бы в союзники чиновников из СДР, обсуждая с ними,  кандидатов в Патриархи, но, к сожалению, эта традиция в Русской Церкви восходит к Иосифу Волоцкому». Боюсь, канадский историк пишет здесь историю Русской Церкви слишком смелыми мазками. Прочтем еще раз. Традиция брать себе в союзники чиновников Совета по делам религий восходит к Иосифу Волоцкому? Иосиф Волоцкий обсуждал с кем-то кандидатов в Патриархи? Да еще с чиновниками СДР? Я не иосифлянин, но мне за Иосифа Волоцкого очень обидно. Как говорил майским вечером на Патриарших прудах в Москве один заезжий иностранец, фамилия которого, как потом выяснилось, оказалась Воланд: «Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут». Во-вторых, слово «союзники» здесь совершенно не при чем и «обсуждал» тоже не при чем. Стукач для кагэбешника никогда не союзник, а холуй, с ним никогда никто ничего не обсуждает, с ним не станут советоваться, его просто используют. Полковник КГБ А. Плеханов просил членов Священного Синода чистосердечно рассказывать обо всем, задавал наводящие вопросы, собирал информацию, а некий вышестоящий внецерковный орган, куда поступала информация, должен был принять решение. Обсуждать с членами Синода кандидатуру Патриарха никто не собирался, им было предоставлено право,  заявить на Поместном Соборе, что они горячо одобряют решение, и проголосовать за него поднятием рук. А потом отметить это грандиозное событие на шикарном банкете в содружестве с чиновниками Совета по делам религий и других «заинтересованных организаций». Не более. Всяк сверчок знай свой шесток.

В биографии Патриарха Алексия (Ридигера) есть бесспорные общеизвестные факты. Это 24-летнее тесное сотрудничество с филиалом КГБ-СДР. Это пособничество воинствующим безбожникам при закрытии сотен православных церквей. Это бессовестное многократное лжесвидетельство о процветающей в СССР свободе совести. Это безжалостное преследование архиепископа Ермогена и многих других исповедников. Это постоянная готовность рассказать полковнику КГБ все обо всех как родному. Эти факты подтверждаются всеми документами Московской Патриархии с 1964 по 1987 год, пока митрополит Алексий был управляющим делами, они подтверждаются каждой строчкой доклада Фурова, всеми «Справками» и десятками других документов, которые хранятся в архиве любого епархиального управления. Не говоря уж о систематическом пособничестве ограблению Церкви и верующих Фондом мира и прочими чуждыми Церкви фондами, куда ежегодно гребли на нужды КПСС десятки миллионов рублей из тощего кармана наших прихожан. Ведь Его Святейшество много лет был членом правления того партийно-кагэбешного грабительского фонда, он мог бы много интересного рассказать о нем, о статьях его расходов. И уж, если к слову пришлось, почему бы ему самому, Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси, не сказать того, что говорят за него епископ Василий Родзянко, протоиерей Д. Константинов, профессор Д. Поспеловский, отец Александр Борисов, сотрудник Издательского отдела В. Никитин и все другие пламенные апологеты сергианства? Он сам лучше всех знает, что он говорил и чего не говорил полковнику А. Плеханову и В. Фурову, он лучше всех может судить о достоверности «Справок». Он может сказать, что не подслушивал по параллельному телефону частные разговоры своего собрата митрополита Пимена, будущего Патриарха, и не пересказывал их как на духу чиновникам СДР. Он может сказать, что заблуждался в прошлом, но, начиная с сего дня, перед крестом и Евангелием свидетельствует, что отвергает лукавые пути тайного доносительства и призывает всех верных чад Русской Православной Церкви последовать его примеру. Я уверен, что ни один православный человек никогда не бросит в него камень. Я очень просил бы профессора Д. Поспеловского, у которого, по его словам, было много продолжительных бесед с митрополитом Ленинградским Алексием, или любого другого человека предложить Алексию II опровергнуть то, о чем пишет сам профессор, например, что все члены Синода должны были периодически являться в Совет на «беседы», что все церковные деятели после поездок за рубеж или встреч с иностранцами представляли в соответствующие организации специальные отчеты. Может, в одном из своих интервью Святейший Патриарх прокомментирует статью Д. Поспеловского?

Чтобы подорвать доверие к бесспорным фактам и документам, профессор Д. Поспеловский ведет нас в какие-то дебри домыслов, ставит факты в один ряд с заведомо вздорными слухами о каком-то «еврейском происхождении» Патриарха Алексия. Национальность наших священнослужителей волнует, мне кажется только самих апологетов Московской Патриархии, которые на разные лады упорно и настойчиво доказывают нам то, в чем ни один из нас никогда не усомнился: ни социальное происхождение, ни национальность архиерея не имеют для православного человека никакого значения. Я не знаю ни одного случая устной или письменной критики Алексия II правыми экстремистами, воинствующими шовинистами или ортодоксальными коммунистами. Кого же еще может волновать еврейское происхождение? Очень интересно, кто подбросил очередную байку профессору?

Попробуем спустить вопрос о стукачестве с академической высоты на землю. Представим себе обычную в нашем государстве ситуацию: некто обаятельный в штатском подходит к профессору Д. Поспеловскому в одной из аудиторий Петербургской духовной академии и в непринужденной манере приглашает его приходить два раза в неделю в спецчасть академии и дружески рассказывать там товарищу Г.П. Уткину или товарищу К.Г. Бешкину о своих встречах и беседах со студентами и преподавателями СпбДА. «А мы вас за это пригласим еще на два семестра на лекционные курсы и еще на два года в Академию наук СССР по научному обмену». Даже если не так грубо и прямолинейно, если в деликатной упаковке, согласится ли профессор? Быть может, критерий порядочности для американских профессоров один, для наших архиереев иной, на порядок ниже?

И второй вопрос: согласятся ли сами православные американцы или канадцы избрать первоиерархом своей автокефальной Церкви заведомого доносчика? Будет ли это способствовать миссионерским трудам в США и Канаде? А если, паче чаяния, на американском континенте такого найдут, а на соборе такого изберут, станет ли профессор или его единомышленники епископ Василий и протоиерей Д. Константинов специально по этому поводу «ликовать и благодарить Бога», как рекомендуется делать членам РПЦ?

Я не призываю своих оппонентов внимательно выслушать меня и согласиться с моими доводами, но я прошу их внимательно перечитать тех авторов, которых они чтут устами своими, - соловецких епископов-исповедников или своего учителя профессора А.В. Карташева. Вот его слова, обращенные ко всем апологетам сергианства:

«Легкомысленное сбрасывание со счетов неистребимого, глубокого факта религий практически оказывается невозможным. Это доказали самые крепкие, последовательные враги Бога и религии – московские коммунисты-большевики сдались на абсурднейший для них компромисс союза с Церковью на условии взаимных услуг, до которого опустилась, в потемках большевистского ада, и террористически загнанная и обезволенная часть епископата. Кошмарный абсурд этот с бесчувственным непониманием приемлется, как что-то нормальное и терпимое, и иностранным церковным общественным мнением, экуменическими кругами, частью православных восточных иерархов и - что всего непростительнее – небольшой кучкой самих русских-православных, живущих здесь, в благословенных странах человеческой и христианской свободы»[11]. Если бы не слова «террористически загнанная», которые сегодня по отношению к нашему епископату неуместны, я готов был бы поклясться, что А.В. Карташев написал эти строки сегодня, в ноябре 1991 года.

* * *

Archimandrite Seraphim,

Dr. Vladimir Moss

Archimandrite Seraphim, in the world Semyon Romanovich Shakhmut, was born in 1901 in the village of Podlesye, Lyakhovichi region, Minsk province into a poor peasant family. His father died in 1915, and the family fell into extreme poverty. Fr. Seraphim was drawn to the Church from his childhood, and in spite of his family’s poverty was able to go to the two-class people’s school in Lyakhovichi. For some years he helped his family, but in 1922 he left his family home and on June 25, feeling in himself a calling to monasticism, went to Zhirovitsky monastery, Grodno province. On April 1, 1923 he was tonsured in the Zhirovitsky Dormition monastery, and in 1926 was ordained to the diaconate and priesthood by Archbishop Panteleimon (Rozhnovsky). In the monastery Fr. Seraphim became close to Archbishop Panteleimon, who had been exiled because of his opposition to the autocephaly of the Polish Church. Under his guidance he became a zealous and obedient monk of lofty spiritual life. In about 1937 he was sent to serve in Belovezhskaya puscha. In 1938 he took part in very large cross processions with the Zhirovitskaya wonderworking icon of the Mother of God in order to collect money for the repair of the monastery. He escorted the icon throughout the Grodno diocese, and services were performed not only in churches but also in private houses. Fr. Seraphim was accompanied by his close friend, Fr. Gregory Kudarenko, later Archimandrite Ignatius. On June 25, 1939 Archbishop Panteleimon elevated Fr. Seraphim to the rank of igumen.

In June, 1941 the Germans invaded Russia, and Archbishop Panteleimon was brought out of retirement to become the first-hierarch of the Belorussian Autonomous Church (all the hierarchs of this Church joined the Russian Church Abroad in 1946). In August, 1941 he raised Fr. Seraphim to the rank of archimandrite, and then entrusted him and Fr. Gregory with the difficult and responsible task of reorganizing parish life in Belorussia, for it had been destroyed by the Soviets in the pre-war period. They set off for Minsk, not by train, but on horses, hoping thereby to visit as many populated places as possible. Everywhere they gathered petitions from believers to Metropolitan Panteleimon that he opened parish churches. Everywhere they celebrated services, looked over the churches that remained and chose building committees to repair them. They baptized children, buried the dead and preached without ceasing. After arriving in Minsk, Fathers Seraphim and Gregory served in the church of the Transfiguration. Then, in January, 1942, having received a pass, the two missionaries set off further east in the direction of Vitebsk. There Fr. Seraphim wrote a short letter for the newspaper Novij Put’ in which he told about the opening of the churches and with what joy they had been greeted by the believers, including young people and children. These words were later used against Fr. Seraphim in the protocols of his investigation. After Vitebsk the missionaries visited a series of towns and villages in Eastern Belorussia. For a time they served in Gomel, then in Bobruysk, and then returned to Minsk. During this journey they opened seventy-four churches. Everywhere that Fr. Seraphim stayed he collected material on the persecutions to which the Orthodox Church had been subjected in Belorussia before the war. In the whole territory of Eastern Belorussia at the time of his visit “… there was not a single bishop, nor (except in Orsha) was there a single church open for services. Most of the clergy everywhere had been exiled and imprisoned, many had even been shot, and the churches had been turned into clubs, theatres and barns… and many of them had been destroyed. Almost all church property had been destroyed and annihilated by the Bolsheviks.” Further the report said “that the people rejoiced at the opening of churches, and in Vitebsk at the opening of the Holy Pokrov church the people were so moved that they all sobbed, and the priests could not serve, and there was a temporary interruption… and in Gomel when we left all the people sobbed…” These words are taken from the protocols of Fr. Seraphim’s interrogation. He turned out to be the first chronicler of the sufferings to which the servants of the Orthodox Church in Eastern Belorussia had been subjected during the Bolshevik terror. On the insistence of the Germans, Fr. Seraphim’s material on the Bolshevik persecutions was handed over to a certain Kolbach from the department of propaganda, and we do not know what happened to them. Not far from Gomel, in Chenki, the missionaries opened a women’s monastery and collected thirty sisters there. Unfortunately, the monastery was soon closed when the Soviets returned.

During their journeys through Belorussia, the missionaries often found themselves in dangerous situations. Fr. Seraphim fell ill with an abscess. He suffered so much that he could get onto his bed only with the aid of a stool. Once, when he was in bed, Soviet aviation began to attack. Suddenly Fr. Seraphim heard a voice telling him to leave the bedroom. The same voice ordered him to call Fr. Gregory. Fr. Seraphim with difficulty got to the kitchen. When Fr. Gregory also got to the kitchen, a bomb fell. One of the splinters, without hitting any important organs, opened up the abscess. They puss came out, the wound healed, and Fr. Seraphim recovered completely…

On returning to Minsk in 1943, Fr. Seraphim began to serve in the church of the Holy Spirit that he had opened (it is now the cathedral church). He also took responsibility for the hospitals, invalid homes and child refuges in the city. He would often be seen visiting people made homeless by the war. He carried out his pastoral duties with unbending strictness. In June, 1944, as the Soviets advanced westwards, Fathers Seraphim and Gregory left for Grodno, where they went round the field hospitals preaching and giving Communion to the wounded.

* * *

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Д.Д. ГОЛИЦЫНА И Е. ГОЛИЦЫНОЙ В США [1])

Архимандрит Августин (Никитин).

В 1729 г. в штате Мэриленд был основан город, названный в честь лорда Балтимора, и именно сюда,  через несколько,  десятилетий прибыл русский посланец, которому было суждено сыграть важную роль в истории русско-американских церковных связей. Этим человеком был Дмитрий Дм. Голицын (1770-1840), приехавший в Балтимор в 1792 г. под именем Августина Смита.

Д.Д. Голицын был сыном князя Д.А. Голицына (1743-1803), служившего российским посланником в Париже (1762-1768) и Гааге (1768-1803). Д.Д. Голицын родился в Гааге, где его отец находился долгое время. Его матерью была графиня Амалия фон Шметтау. Если князь Д.А. Голицын, будучи православным, в то же время находился в дружеских отношениях с Вольтером и Дидро, то его супруга – Амалия исповедывала католичество и впоследствии обратила на тот же путь своего сына. Все, что известно о младенческих годах Димитрия, это то, что он был крещен православным священником в Гааге. А в 1787 году, 17 лет от роду, Димитрий Голицын осознанно обратился ко Христу и при конфирмации принял имя Августина.

«… Слушая заманчивые рассказы иезуитов о мировой деятельности ордена, об опасностях, угрожающих религии, мальчик всецело отдался религиозным мечтаниям и стал просить мать о позволении вступить в какой-нибудь монашеский орден, - писал профессор С. Петербургской Духовной Академии А.П. Лопухин. – Видя это, отец попытался развлечь его другими способами и отправил путешествовать. Америка в то время только что начала развивать свои молодые республиканские силы, и князь Голицын, думая, что республиканский дух лучше всего освежит голову его сына, отправил его в Соединенные Штаты для изучения политической жизни юной республики…»[2]

Д.А. Голицын снабдил своего сына рекомендательными письмами к Дж.  Вашингтону и Дж. Адамсу. Но прибыв в Америку, молодой Дм. Голицын отказался от княжеского титула, чтобы посвятить себя служению на миссионерском поприще. Приехав в Балтимор, 5 ноября 1792 года юноша поступил в католическую семинарию, только что основанную в этом городе монахами ордена св. Сульпиция. Семинария св. Сульпиция была основана по образцу упраздненной в 1789 г. парижской семинарии носившей то же название. Балтиморскую семинарию основал бывший ректор парижской семинарии аббат Наго Nagot).

В семинарии, Дм. Голицын находился под опекой местного архиепископа Джона Кэрролла (1735-1815). В письме, отправленном архиепископом Дж. Кэрроллом сестре Д.Д. Голицына – Мариамне Голицыной, содержатся интересные сведения о пребывании «Августина Смита» в этом учебном заведении. В семинарии, куда был определен Д.Д. Голицын, было

«… немало прекрасных наставников, и в ней царят благочестие, строжайший порядок… её ректор – французский священник о. Наго, человек весьма добродетельный, который до недавнего времени возглавлял большую семинарию св. Сульпиция в Париже и из-за творящегося во Франции хаоса (революция 1789 г. – авт.) оказался вынужден искать здесь убежища. Я вверил господина Смита его духовному попечению… во время летних каникул он посетит Филадельфию и главные достопримечательности в Соединенных Штатах…»[3]

Джон Кэрролл (Carroll) был первым епископом Римско-католической Церкви в США (1790) и первым епископом Балтимора.

«…6 Ноября 1789 г. заложен был краеугольный камень римо-католической высшей иерархии в Соединенных Штатах, - отмечал А.П. Лопухин. В этот день папа Пий VI издал декрет об открытии епископии в городе Балтиморе, в штате Мэриленд… Первым её епископом был назначен бывший иезуит Джон Кэрролл, ему предстояла геркулесовая работа – собрать и соединить в один организм рассеянное по всему пространству Соединенных Штатов римокатолическое население…»[4]

На епископе Кэрролле лежала трудная обязанность заботиться о пастве, в то время существовавших уже тринадцати штатов. Но даже в Балтиморе не было еще кафедрального собора. Епископ Джон Кэрролл жил в скромном домике рядом с небольшим храмом.

В пастырской работе епископу Д. Кэрроллу существенную помощь оказал потомок русского князя. Вскоре после поступления в Балтиморскую семинарию Д.Д. Голицын написал своему другу в Германию, что «он со всем, чем обладает, посвятил себя служению Богу и спасению своих братий в Америке, где жатвы так много, а делателей мало».[5]

В сентябре 1794 г. Д.Д. Голицын принял духовный сан и был рукоположен в церкви св. Петра в Балтиморе. 7/18 марта 1795 г. он занял должность римо-католического священника в этом городе.[6] Патер Августин (Голицын) был вторым, посвященным в Соединенных Штатах, римо-католическим священником. Епископ Кэрролл вскоре признал нужным возложить на молодого священника миссионерские обязанности, и он исполнял их так ревностно, что ему стали постоянно их поручать. Дальнейшая его жизнь также была всецело посвящена миссионерской деятельности.

Первое миссионерское странствие о. Августина было в Конневаго (Connevago), где тогда находилась уже небольшая католическая община. Конневаго был одним из трех римокатолических поселений внутри Пенсильвании, основанных по завещанию английского католика, сэра Джона Джеймса. Из Конневаго о. Августин странствовал по различным городам и поселениям в трех штатах: Мэриленд, Виржиния и Пенсильвания, он часто бывал в обширных горных районах тогда еще малоисследованных  Аллеганских гор. В 1799 г. он избрал местом своего постоянного пребывания одну из высокогорных долин Аллеганского горного хребта в Пенсильвании, на расстоянии 150-200 миль от Филадельфии. Здесь он построил небольшую деревянную церковь для 10-12 семейств, которые обитали в окрестных горах. До того времени не было ни одного священника и ни одной католической церкви на всем обширном пространстве от озера Эри до Конневаго и от реки Сусквеганна до Потомака. Среди горцев, живших здесь,  было много католиков, лишенных духовной помощи, кроме редких посещений священников из Филадельфии. В горах, заросших густыми лесами, о. Августин задумал создать общину католиков-колонистов и получил на это дело благословение епископа Кэрролла.

Основанное им поселение, о. Августин назвал Лоретто, в честь Божией Матери, особенно почитаемой в итальянском городке Лоретто, на берегу Адриатического моря. (В итальянском городке Лоретто,  находится знаменитый «Дом Богоматери», согласно местному преданию, перенесенный туда из Святой Земли. Приближаясь к этому городу, моряки на кораблях издавна пели: “Ave,  maris stella!” (Радуйся звезда моря!).

Итак, в 1799 г. о. Августин основал колонию в местечке Лоретто Пенсильвания и занялся здесь духовно-просветительской работой. Он вкладывал в эту деятельность не только все свои силы, но и собственные средства, которых было не так много. В марте 1803 г. в Брауншвейге умер и был погребен отец Д.Д. Голицына. Вместе с известием о смерти отца патер Августин получил от матери и от  своих друзей письма с просьбой о немедленной поездке в Россию, для предъявления своих прав на наследство отца. Его мать писала также и аббату Наго и епископу Кэрроллу и просила их склонить ее сына о поездке в Россию. Но о. Августин заявил, что "«не может, возложив руку на орало (плуг), обратиться вспять». Он написал епископу, что не может оставить свой приход; матери он написал, что все, что он выиграл бы временно при поездке в Россию, не может идти в сравнение с гибелью хотя бы одной души в его отсутствие на приходе. Таким образом, он потерял права на большое наследство в России, но судьба неожиданно послала ему помощь.

В 1805 г. скончалась его мать – Амалия фон Шметтау; в своем завещании она распорядилась, чтобы большое собрание греческих и римских древностей, доставшиеся ей от мужа, было продано, а вырученные за это деньги были употреблены на духовные и благотворительные дела. Аббат Оверберг, который должен был исполнить волю покойной, реши, что поселение патера Августина Голицына в Аллегенских горах является именно таким благотворительным начинанием, и поэтому вырученные от продажи деньги он переслал о. Августину в Америку. (Интересно, что, сменив владельца, это собрание редкостей долгое время находилось у знаменитого немецкого поэта Гете, впоследствии оно перешло во владение нидерландского короля. Гете был знаком с Амалией Голицыной-Шметтау, которая,  по его приглашению,  навестила великого поэта в Веймаре).[7]

Получив большую по тем временам сумму в 10 тысяч долларов, о. Августин истратил эти деньги на благоустройство католического поселения на одной из высокогорных долин Аллеганского хребта. Следует добавить, что для полного своего самопожертвования он отрекся от своей древней родовой фамилии, и среди своих прихожан был известен как г. Смит. Он избрал эту фамилию по сродству с девичьей фамилией своей матери – Шметтау, а также для того, чтобы затруднить какие-либо возможные розыски «князя-миссионера». На юридических документах он ставил свою подпись так: «Димитрий Августин Смит»[8]

Со временем число католиков в Пенсильвании и Мерилэнде значительно выросло. В 1808 г. Балтиморское епископство было преобразовано в архиепископство. О. Августину не раз предлагали принять сан епископа и просили занять епископскую кафедру в Питтсбурге. Но так как он отрекся от всяких светских атрибутов власти, то не желал и духовных, и посвящал все свои силы лишь заботам о малой колонии, основанной им в горном крае. Как писал о деятельности Д.Д. Голицына П.П. Свиньин, исполнявший должность секретаря русского консула в США (1811-1813),

«… в Америке накупил он (Голицын – авт.) богатые земли во внутренности Пенсильвании, и населил их ирландскими и швейцарскими выходцами католического исповедания. Колонии его процветают и он учит их слову Божию…»[9]Любопытно упоминание П.П. Свиньиным о двух русских, означенных им инициалами К.Г. и Д., которые переселились в Америку. Первый - это Дмитрий Голицын, второй – один из потомков опальных князей Долгоруковых. «… Первый родился и воспитан в чужой земле, чужой религии – отмечал Свиньин – другой, хотя родился в России, но получил правила и веру от чужеземца, так что сделался ревностным их поборником и воспользовался приездом своим в Америку, чтобы проповедовать католическую религию диким индейцам…»[10]

Став католическим священником и утратив связь с Россией, Д.Д. Голицын, тем не менее, принимал близко к сердцу судьбу своей бывшей родины. Это видно, например, из содержания письма, отправленного им архиепископу Дж. Кэрроллу из Лоретто летом 1814 г. в год победы русских войск над армией Наполеона.

«… Свершилось то, что Вы предчувствовали, Ваше преосвященство, - писал Д.Д. Голицын, - железный скипетр сломан, и в Европе воцарился мир. Ecce mutatio dexteta excelsi (Вот перемена, которую сотворило небо (лат – авт.). В благодарность за такое великое благословение и в особенности за восстановление на престоле нашего святого отца папы Римского, в день св. Петра и Павла я отслужил “Te Deum Laudamus” (Тебе, Бога хвалим (лат. – авт.) и торжественную мессу… Да здравствует Александр! Называть его просто великим значило бы не воздать ему должное. Пусть и на долю нашей некогда благополучной страны выпадает честь тех благословений, которые дарованы Европе после 24-х бедственных лет…»[11]

В этом письме упоминается о восстановлении на престоле папы римского Пия VII, чему косвенно способствовала православная Россия, победившая наполеоновские войска. 17 Августа 1809 г. по приказу Наполеона римский первосвященник был доставлен в г. Савону на севере Италии и помещен в Палаццо Весковиле – резиденцию местного епископа. Здесь Пий VII находился в заточении до начала июня 1812 года. Предпринимая поход на Россию, Наполеон распорядился доставить папу под более надежный присмотр, и в ночь с 9 на 10 июня 1812 г. папа Пий VII был вывезен из Савоны. По приказу Наполеона он был доставлен в замок Фонтенебло под Парижем. Еще через два года роли этих известных деятелей резко поменялись. Наполеон, плененный союзными войсками, был сослан на о. Эльбу, а папа Пий VII, получив свободу, покинул свою “золоченную клетку”, и 24 мая 1814 года вступил в Рим, с ликованием встреченный жителями “Вечного города”.

На нужды  местных католических общин Д. Голицын жертвовал большие суммы из своего наследства. Биографы считают, что им было истрачено на свою общину в общей сложности до 150.000 долларов. Нужно отдать справедливость и друзьям, которые неоднократно выручали о. Августина из его огромной задолженности и помогли спасти его дело. Во главе списка помогавших ему значится епископ Кэрролл, приславший в Лоретто сто долларов, и кардиналы Каппелари, будущий папа Григорий XVI (1831-1846) пожертвовавший 200 долларов. Среди благодетелей Лоретто встречаем его друга детства по Гааге, нидерландского короля Вильгельма I-го.[12]

Но о. Августин постоянно нуждался в новых средствах, и порой помощь приходила неожиданно и в самый нужный момент. Вот что пишет один из биографов Д.Д. Голицына об одном из таких эпизодов.

«… В то время как патер Смит крайне нуждался в деньгах, он занял у русского посланника в Вашингтоне г. Дашкова 5000 долларов, письменно обязавшись вскоре возвратить их, в ожидании пожертвований из Европы. Но, долго не получая их, он отправился в Вашингтон, чтобы увидеться с Дашковым. Тот пригласил его к себе обедать. Когда после обеда были поданы сигары и свечи, патер Смит, сидевший возле Дашкова, заметил, как тот свернул какую-то бумагу и поднес ее к свече. Невольно следя глазами за его движениями, патер Смит увидел на бумаге собственную подпись и в загоревшейся бумаге узнал свою долговую расписку в получении 5 тысяч долларов. При первой возможности он начал говорить об этом долге Дашкову, но последний объявил ему, что это дело оконченное, и что он ничего больше слышать о нем не хочет…»[13]

Несмотря на все трудности и благодаря поддержке друзей, отцу Августину удалось создать не только сельскохозяйственный центр, но и очаг духовной жизни. Он исповедовал, причащал, крестил, венчал и хоронил сотни своих так называемых «пенсильванских горцев». Перечисляя труды «патера Смита» в его холодном горном крае, нельзя не упомянуть о том, что он находил еще время писать душеполезные книги, снискавшие себе известность, как в Америке, так и в Европе. Одна из них носит название: “Defence of Catholic Principles” («Защита католических принципов» или основных религиозных начал). Эту книгу он написал для защиты от нападок со стороны окружавших его селение протестантских соседей. С целью установить добрые отношения с местными жителями, он издал еще 2 сочинения на ту же тему: «Письмо к одному протестантскому другу» и «Просьба протестантской публике». Все эти сочинения свидетельствовали об его образованности, твердости характера и искренней вере в излагавшееся им учение. Протестанты, знакомившиеся с этими книгами, узнали, с каким самопожертвованием их автор служит делу своей жизни.

О. Августин был не только талантливым писателем-богословом, но и вдохновенным проповедником. Вот отзыв о патере Августине как проповеднике, он принадлежит протестанту, который был лично знаком с этим подвижником:

«… Когда он, после моления перед престолом, обращался к своей пастве, то имел наружный вид состарившегося, но вовсе не расслабленного летами и болезнью человека, хотя и не особенно крепкого, однако еще сильного и подвижного. Следует вспомнить, что это было за год перед его смертью, когда ему шел уже 70-й год. Проповеди свои он начинал простым, разговорным, замечательно чистым английским языком и в простейших словах, какие только мог избрать для выражения своих мыслей. По мере того, как он продолжал проповедь, увеличивался и интерес слушателей к говорившему и к его теме, хотя при этом нельзя было замечать никакой перемены ни в его голосе, ни в его речи. Замечания его проникали в сердце всех, казалось, что каждый из присутствовавших относил проповедь к самому себе и в ней шла речь о предметах, касавшихся его более, чем других. Раз или два в продолжении проповеди он бывал истинно красноречив. Тогда он слегка выпрямлялся, лицо его воспламенялось, и глаза горели необыкновенным блеском. Но это было лишь скоропреходящим увлечением, столь мало искусственным, что даже казалось противным собственному его рассудку, и после первого или второго такого невольного увлечения, он снова возвращался к своему обыкновенному и простому способу выражения. Проповедь его, если только можно так назвать ее, продолжалась не менее получаса…»[14]

Обычно о. Августин произносил проповеди по-английски или по-немецки, т.к. население Лоретто было смешанное: частью ирландского, частью немецкого происхождения.

Миссионерской деятельности о. Августина посвящена отдельная глава в книге Е.А. Извольской «Американские святые и подвижники». Вот что сообщает автор в начале своего повествования. В 1834 г. бенедиктинский монах, отец Петр Лемке, родом из Германии, был назначен настоятелем храма Святой Троицы в Филадельфии, в Соединенных Штатах Америки. Здесь он узнал, что в Западной Пенсильвании, т.е. в том же округе, проживает русский миссионер-католик, отец Димитрий Голицын. Лемке уже много слышал об этом духовном пионере на американской земле, и ему очень хотелось с ним познакомиться. О. нем говорили как о ревностном пастыре, основателе католической общины в местечке Лоретто. Говорили также, что он нелюдим и даже несколько чудаковат. Да и добраться до него было нелегко. Путешествие из Филадельфии в Лоретто в тридцатых годах прошлого века означало трое суток езды на почтовом экипаже. Однако отец Лемке настоял на этой поездке, и, преодолев множество трудностей, наконец, встретился с отцом Димитрием. Встреча эта, которая состоялась в лесу, в окрестностях Лоретто, описана отцом Лемке следующим образом:

«… Мы проехали около 2-х миль в лесу, когда я увидел сани, в которые были впряжены две сильные лошади… В санях я увидел благообразного человека, закутанного в старое пальто, похожее на плащ, на голове он носил старую шляпу фермера, которую никто не захотел бы подобрать на улице. В руках он держал книгу,..»

-         Вы настоятель Лоретто? – спросил его Лемке.

-         Да, это я

-         Князь Голицын?

-         Да я являюсь, сей высокопоставленной персоной, - ответил человек в санях: - я к вашим услугам.

И при этом он от души рассмеялся. Далее он добавил, что здоровье его пошатнулось, что ходить или ездить верхом он уже больше не может, что дороги плохи, и что на санях он везет с собой все необходимое для совершения божественной литургии в соседнем поселке. Отец Лемке проводил русского миссионера до этой деревушки, где была отслужена им обедня. Вечером оба священника добрались до Лоретто, где находились домик, амбар и мельница, бывшие в распоряжении «князя». Последний сам принес охапку дров, затопил печь для своего гостя, уложил его на ночь, а на следующее утро, в воскресенье, за ранней обедней ему прислуживал.[15]

Последняя зима перед смертью о. Августина была очень суровой. Снега выпало очень много, и жители окрестных селений нуждались в топливе. Узнав об этом, патер Августин пригласил всех нуждавшихся к себе, и его небольшой запас дров стал общим достоянием. Он никогда не устраивал печей в своей церкви. В самые холодные зимние дни он совершал божественные мессы, согреваясь лишь своим пламенным, благочестивым усердием. Он не был также расположен ко всяким украшениям в церкви: стулья и скамьи в ней отсутствовали, и все молящиеся во время богослужения стояли на ногах или на коленях.[16]

Здоровье о. Августина всегда было слабое, его непрерывные труды на Страстной неделе 1840 г. повлекли за собой болезнь и кончину. Отец Августин был похоронен в Лоретто, - там, где 41 год он подвизался на ниве Христовой. Его тело было погребено прямо перед построенной им церковью, в 1847 г. на могиле был воздвигнут памятник, сохранившийся в Лоретто до настоящего времени. На обеих сторонах памятника были установлены мраморные доски на одной из них надпись по-латыни:

SACRUM MEMORIAE

DEM. A.E. PRINCIPIBUS GALLITZIN
NAT. XXII DECEMB. A.D. MDCCLXX
QUI SCHIMATE EJURATO
SACRO. MINISTERIO PER
TOT HANC REG. PERFUNCTUS
FIDE ZELO CHARITATE PERFUNCTUS
HEIC. OBIT DEI VI MAII MDCCCXL

«Посвящен памяти Димитрия Августина из князей Голицыных, род. 22 декабря года Господня 1770, возведенного в священство и в священном звании столько лет пребывавшего в вере, усердии, любви отменных. Почил дня 6 мая Г.Г.  1840. Почивая в мире».

На другой доске вырезаны на английском языке следующие слова:

«Посвящен памяти Димитрия Голицына из благородной русской фамилии того имени, родившегося в Гааге 22 декабря 1770 + здесь 6 мая 1840 г. Он пребыл 41 год духовным отцом здешней общины. Эта любящая община, пожинавшая плоды трудов его, приносимых в жертву ей, соорудила ему этот памятник, как дань своего уважения к его добродетелям и в свидетельство своей благодарности. Год Господень 1847»[17]

Плоды пастырской деятельности о. Августина были налицо: объединив вокруг себя поначалу всего 10-12 семейств, он, умирая, оставил 6.000 прихожан, скорбевших о его утрате. Память его высоко чтится среди римокатолического, особенно среди ирландского населения Соединенных Штатов, его часто называли «апостолом Аллеганов»  (название горного хребта). Вот что писал один немецкий автор о жизни и трудах патера Августина:

«… Ныне (в 1859 г.) у западного конца туннеля, прорытого в недрах Аллеганского хребта и соединяющего восток с западом, есть одно селение, носящее название Galitzin, которое столь честно носил и потом столь смиренно сложил с себя человек, сочетавший в себе противоречащие, по видимому, звания князя, священника и работника. Если ныне путешественник, едущий по Пенсильванской железной дороге, выедет из мрачного туннеля, прорытого в Аллеганских горах, и снова увидит свет дневной, то услышит, что кондуктор назовет станцию «Galitzin”, и узнает, что наверху той горы, через которую поезд только что проехал, безвестно жил человек, родившийся и выросший при пышных дворах, но отрекшийся от своего земного наследия для того, чтобы в этих суровых лесах вести жизнь, исполненную тяжких трудов, в надежде наследия небесного…”[18]

После кончины о. Августина Голицына в американской печати стали появляться воспоминания о его кипучей деятельности. Одно из них, изданное на английском языке, носит такое название: «Речь или слово о жизни и добродетелях преподобного Дмитрия Августина Голицына, последнего, или покойного, священника церкви св. Михаила в Лоретто – Роздано по случаю перенесения останков его к новому и благолепному памятнику, сооруженному в память его благодарною паствою» (Сочинение высокопреподобного Томаса Хейдена). Эта речь (или слово) было напечатано в 1859 г. в апрельском выпуске “North American Review”.[19]

Не было забыто имя Д.Д. Голицына и в России, один из потомков рода Голицыных – князь Н.С. Голицын, в 1881 г. опубликовал о своем знаменитом родственнике статью под названием «Князь Дм. Дм. Голицын. (Римокатолический священник-миссионер Августин 1770-1840).[20]

Вот что писал православный князь Н.С. Голицын в конце своей статьи о своем дальнем родственнике-католике:

«… С какой необыкновенной твердостью и горячностью посвятил он (о. Августин) себя служению Богу на многотрудном миссионерском поприще в пустынях Америки, отрекшись от мира и от своего отечества, и от своего рода и звания, и от самого себя, и как много и бескорыстно творил он добро ближним, совершенно пренебрегая самим собою! И может ли, после всего этого, доставлено быть ему в укор, что он обратился в римокатолическое, а не православное вероисповедание, и отправился в Америку, а не в Россию, и исполнял свою высокую христианскую миссию в чужой, а не в родной стране, между иноплеменниками, а не своими соотечественниками?. Нет, говоря по совести и справедливости, он не может быть причастен тому, что не от него зависело, но к чему он был приведен Самим Богом, даровавшим ему великую милость... Да будут же жизнь и подвиги его в странах чуждых, известны у нас в России и в нашем роде, и оценены столько же, сколько они известны и оценены в Германии и особенно в Америке..."[21]

Династия Голицыных представляет особый интерес для изучения русско-американских церковных связей. Осенью 1840 года, т.е. в самый год кончины Димитрия Голицына, в Америку приехала его двоюродная сестра – католическая монахиня Елизавета Голицына. Она была на много лет моложе отца Димитрия и родилась в России, там провела свое детство. Она была дочерью князя Алексея Андреевича Голицына, родилась в 1797 году, была крещена и воспитывалась в православной вере. Когда Елизавета была в юном возрасте, её мать (урожденная Протасова) приняла католичество, а вслед за ней и все ее сестры. В конце концов, Елизавета последовала примеру своей матери и присоединилась к Католической Церкви.

Во время своего пребывания за границей Елизавета встретила известного иезуита и духовного руководителя, отца Розавэна. Молодая девушка поведала ему, что хотела бы посвятить себя Богу, и просила указать ей монашеский орден, который лучше всего соответствовал бы ее стремлениям. Отец Розавэн исполнил желание Елизаветы. Он направил её в совсем недавно основанную общину, которая только что была признана Римом. Это было Общество Священного Сердца Иисуса для развития и поощрения высшего образования католических девушек.

Основательница Общества – Магдалина София Бара, которая начала свою работу в начале XIX  века, была канонизирована в 1908 году, т.е. через много лет после поступления Елизаветы Голицыной в её орден. Итак, в 1826 году у руководительницы Общества Священного Сердца Иисуса появилась новая помощница. Это была Елизавета Голицына, которая вступила в эту общину по совету своего духовника Розавэна. Мать Бара с радостью приветствовала молодую русскую девушку. Елизавета приняла постриг в городе Метце и дала первые обеты в Риме, на Тринита деи Монте. Свои окончательные обеты она дала в Париже в 1832 году.[22]

Русская монахиня была назначена генеральным секретарем Общества и «визитатором». Это означало, что мать Елизавета должна была объезжать для инспектирования учебные заведения, находившиеся в ведении Общества. Таким образом, Елизавета Голицына должна была посещать школы Общества не только в Европе, но и в Америке.

Осенью 1840 г. Елизавета Голицына высадилась на американский берег. Ее первыми остановками в ходе инспекционной поездки, были школы Общества Священного Сердца Иисусова в Сент-Луисе и других городах штата Миссури. Если проследить по карте путешествие Голицыной по Америке, то мы увидим, какое огромное расстояние отделяло «визитатора» от ее следующего этапа путешествие в Луизиану она совершила на пароходе в декабре месяце, спускаясь по Миссисипи. Добравшись до Нового Орлеана, она должна была еще сесть в экипаж, чтобы доехать до общины св. Михаила, куда лежал её путь.

Здесь она провела некоторое время, общаясь с сестрами-монахинями, но подвижницу звала её новая миссия. Нужно было посетить Нью-Йорк и по возможности, открыть там центр Общества Св. Сердца Иисуса. В мае 1841 г. мать Елизавета приехала в Нью-Йорк в сопровождении группы монахинь из Луизианы. Благодаря её трудам и усилиям её сподвижниц, здесь, в конце концов, был открыт Манхаттэнвилль Колледж. Это училище сохранило память о Елизавете Голицыной. С ней как бы связано открытие курсов русского языка в Манхаттэнвилле задолго до того, как они были открыты в других католических учебных заведениях.

Через некоторое время мать Елизавета уехала в Канаду для подготовки к открытию школы Св. Сердца Иисуса в Монреале. Эта школа была основана по личной просьбе епископа Монреальского,  и её первоначальное руководство было поручено ближайшей соратнице матери Елизаветы – монахине Гарди, на время приехавшей из Нью-Йорка. Во время пребывания матери Елизаветы в Америке, она также выполнила специальное пожелание папы Григория XVI,  основать центр Ордена Святейшего Сердца Иисуса среди индейцев-язычников племени Потаватоми, беднейшего населения Луизианы. Этот центр был открыт в декабре 1840 года, причем это было связано со многими трудностями. В одном из своих писем мать Елизавета сообщала: «…Я не могу большего сделать. Что же касается денег, у меня нет ни одного цента,… Если Господь хочет основания этого центра. Он удалит все препятствия к приобретению необходимых средств. Если Он этого не желает, кто может Ему воспротивиться?»

В 1842 г. мать Елизавета посетила Европу для участия в генеральном съезде Общества, назначенном в Лионе. В июле 1843 г. она снова в Нью-Йорке, откуда её путь лежал снова в Сент-Луис. Во время путешествия мать Елизавета страдала от почти постоянной лихорадки. В ноябре 1843 г. она уже была в Луизиане, но как раз в это время там разразилась эпидемия желтой лихорадки, и вскоре мать Елизавета, заразившись, скончалась. Она была похоронена на кладбище св. Михаила, на берегу Миссисипи. Ее могилу навещают многие американские католики, которые знают, что Елизавета Голицына внесла большой вклад в дело христианского воспитания молодежи Нового Света. Как и её родственник, Дмитрий Голицын, она принадлежит и своей Родине России и Америке.

* * *

КУЛЬТ  СВЯЩЕННОГО  СЕРДЦА  ИИСУСА

Архимандрит Константин (Зайцев)

Чтобы непосредственно ощутить подмену Христа, как суть католичества, хоть немного познакомимся с молитвенным опытом его, глотнем латинского духовного опыта.

Культ Священного Сердца Иисуса Христа связан с именем католической монахини Марии (Маргариты) Аляков, скончавшейся в 1690 г.  Полученные ею откровения вошли первоначально в состав жизнеописания её, обнародованного иезуитом-епископом Ланже и вызвавшего такой скандал, что издание было уничтожено. Поскольку эти «откровения» получили все-же огласку, они были осуждены папой Климентом в 1772 г. Тем не менее, культ этот на путях фактически осуществляемого молитвенного благочестия продолжал существовать под покровительством иезуитов и, в конечном итоге, вошел прочно в жизнь католичества.

Познакомимся с «откровением» Марии (Маргариты) Алякок – подлинными (по исследованию о. Вл. Гетте)[1]

Ночи проводила она в радостных (amoureux)  собеседованиях со своим возлюбленным Иисусом. Однажды Он позволил ей склонить свою голову на Его грудь и потребовал от нее её сердце. Она согласилась на это; тогда Иисус взял его, вложил его в свое, затем возвратил ей. С тех пор она чувствовала постоянную боль в той стороне, чрез которую сердце ее было вынуто и возвращено. Иисус посоветовал ей пускать кровь, когда боль будет становиться слишком сильной (что она и делала каждый месяц до своей смерти, в течение 16 лет).

Мария Алякок совершила формальный акт отдания своего сердца Иисусу, подписав его собственной кровью так: «Сестра Маргарита Мария, ученица божественной любви обожаемого (adorable)  Иисуса». Иисус в ответ поставил её наследницей Своего сердца, временной и вечной: «Не будь скупа, Я позволяю тебе располагать сердцем по своему произволу; ты будешь утешением (точнее, забавой или игрушкой: jouet) Моей доброй радости». Мария взяла перочинный ножичек и на своей груди начертала имя Иисуса большими и глубокими буквами.

Однажды явилась ей Пресвятая Дева, с Младенцем на руках. Она позволила Марии взять Его на руки и ласкать Его.

Жизнеописатель распространяется о брачных обетах (promesse de mariage), произнесенных Иисусом и Марией – об обручении и венчании. «Уважение к нашим читателям запрещает нам приводить выражения, которыми пользуется епископ-иезуит», замечает знаменитый Владимир Гетте, лучший знаток латинства, из его недр пришедший к православию, и пламенный разоблачитель его заблуждений.

Такова историческая реальность лежащая в основе культа Сердца Иисусова (и тесно с ним связанного культа Сердца Девы Марии). По-видимому, она является ныне достоянием лишь историков и особых знатоков: практика общая преподносит верующим общение Марии Алякок с Христом иначе.

В польском молитвеннике иезуита Свободы приведены всего три явления Христа Марии (она названа тут Маргаритой). В первом явлении она «как-бы» слышала голос Господа: «Вот Мое сердце! Как оно воспламенено любовью к человечеству и любовью к тебе… Огонь своей пламенной любви оно не может сдерживать в себе и должно чрез твое посредничество сообщить его человечеству…» Во втором Господь явился пред алтарем с пятью ранами. Он открыл Свой бок и показал Свое сердце…  Он жаловался на холодность людей… «Я сделал бы еще больше, но в ответ на Мою любовь Я не вижу ничего,  кроме холодности… Хоть ты подай мне утешение…» В ответ на ссылку Маргариты на её слабость, Господь указал ей на Свое Сердце, откуда исторгся огненный пламень. «… Я буду твоим подкреплением…»  И повелел Господь ей первую пятницу каждого месяца причащаться, обещав: «… ночью с четверга на пятницу я дам тебе участие в Моей  скорби и в Моей смертельной тоске, которые Я вытерпел в саду Гефсиманском; между 11 и 12 часами ночи, склонившись лицом к земле, ты укротишь Божественное правосудие, взывая со Мною о милосердии к грешникам; этим же успокоишь и Мою печаль и Мою оставленность, которую Я испытал по бесчувственности Моих апостолов».  И, наконец, последовало третье явление – главное откровение, на восьмой день после праздника Божьего Тела, в пятницу, пред алтарем, когда Маргарита молитвенно спрашивала: - как ей принести себя в жертву? Явился Господь и сказал, что более совершенной службы не исполнит она, как только выполнять Им уже повеленное. Показав на сердце, Он опять сказал о том огорчении, которое доставляется Ему общей неблагодарностью. «Но что Мне всего больнее, так это то, что так обращаются со Мною и те сердца, которые посвящены Мне. Посему требую от тебя, чтобы первая пятница по октаве Божьего Тела была посвящена почитанию Божьего Сердца, как особый праздник, и чтобы со святым причащением отправлялось и торжественное моление о прощении в вознаграждение за все оскорбления, которые Я должен выносить в таинстве, выставленном в алтарях. Вместе с тем Я обещаю тебе, что Мое сердце расширится и обильным потоком любви изольется на тех, кто показанным способом окажут Мне почтение». Большего о видениях мы не узнаем, кроме того, что были особые указания Спасителя на то, что это новое служение имеет быть введенным с помощью отцов товарищества Иисусова.

В других молитвенниках еще скромнее говорится об этих видениях. Так, в самой общей и описательной форме передаются они в молитвеннике вышеградского пробоща В. Руфина. Тут не Сам Иисус, а одно лишь Его Сердце является на пламенном троне. И ничего не говорит Он, а только "понимает" Маргарита то, что хочет от нее Господь. Только однажды Иисус непосредственно выражает Свое пожелание, это - об установлении праздника в честь Его сердца. И это – все.

О том, как в самое последнее время и в среде, нас окружающей, осведомляются верующие о видениях Марии-Маргариты Алякок, можно судить по статье, помещенной в октябрьском номере 1954 г. журнала «Юбилей» (Jubilee. A magazine of the Church and her people.).

Малообразованная (по болезненности), она была мистически одарена и отдала себя в послушание Христу, непосредственно руководившему ею. Под Его диктовку писала она письма, которые не имела права перечитывать, а в содержание, которых не имела права вдумываться. В молитве проводила она иногда до 12 часов, теряя всякое ощущение своего тела. Однажды почувствовала она присутствие Божественное, забылась и отдалась Ему. Господь дал ей долго покоиться на Его Божественной груди, открывая ей тайны Своего сердца, которые Он до сих пор скрывал от нее. Теперь же они были явлены так реально, так ощутительно, что не оставалось места сомнению. Господь сказал ей слова примерно те же, которые мы читали выше, извлеченные из польского молитвенника. Так же и остальные два видения передаются аналогично тому, что мы знаем уже. В дальнейшем мы узнаем, что проникло поклонение Сердцу Иисусову уже в те времена в Англию.

С 1726 года служение Сердцу получает утверждение и под покровительством Пап  быстро распространяется. В 1756 г.  было 1090 братств. В 1895 г. их было 10 тысяч с двадцатью миллионами членов. В 1899 г. Папа Лев XIII посвятил Священному Сердцу все человечество.

При папе Пие IX Мария Аляков была объявлена блаженной (с 1864 г.), а в 1920 г. она была причислена к лику святых.

Пользуясь монографией прот. А.А. Лебедева,[2] познакомимся с обыденным содержанием этого культа, предметом своим имеющего Христово Сердце, в материальной его природе.[3]  Этот культ так развит, что молитвенники, составленные для почитания Сердца, способны заменить все старые: в них содержится полный круг служб, молитв и песнопений для верующего католика. Мы коснемся только отдельных моментов этого культа, помогающих нам проникнуть в природу католической молитвенности.

Цель культа: воспламенить сердце верующего и тем возместить пред Христом холодность общества к Нему, в частности, к св. причастию. Указываются особые упражнения, к тому ведущие, чтобы «в скором времени достигнуть высшего совершенства». Начинаются они с того, что предлагается «поставить в своей комнате на глаза образ святейшего Сердца Иисуса, чтобы лобызать его, с горячностью прижимать к устам и к сердцу, как будто и действительно имелось бы в руках Сердце Иисуса"» Далее предписывается поклоняться св. Сердцу издали в дарохранительнице с горячностью; постоянно днем возносить сердце Богу; все переживаемое слагать в святейшую язву божеского Сердца; особенно почитать Его в пятницу; чаще причащаться (с позволения духовного отца еженедельно), "«оставить со св. Бонавентурою три сени: одну в язвах рук, другую в язвах ног, а третью в язве Сердца своего Спасителя - здесь молиться, воздавать почтение, воздыхать, работать, есть, пить, отдыхать». Дальнейшие правила развивают эти указания, подчеркивая, что это есть вступление на путь избранничества по признаку служения Сердцу Иисусову совместно с другими, себя тому же посвятившими и своей задачей ставящими исследовать свойства Сердца Иисусова и им подражать» – всеми возможными способами. Если собственной виною не соблюдаются предписания, человек может возместить то потом – только бы не предаться невнимательности. В случае невозможности причастия, можно то сделать мысленно, как и чаще надо вообще сосредотачивать мысль свою на св. Остии (запасных дарах).

Это служение богато вознаграждается – индульгенциями, и полными и неполными, в изобилии представляемыми членам братств св. Сердца, что «дает возможность, говорит Лебедев, умирать спокойно, без страха пред чистилищным огнем». Но, если забыть о значении для католика папской индульгенции, то можно спросить себя, нужны ли они даже, раз поклонники Сердца Иисусова достигают такой близости с Ним и так уверенно шествуют к близкому совершенству? Ведь, по заданию, они даже восполняют несовершенство других, за них принося вознаграждение и удовлетворение!

А близость их к Небу действительно необыкновенна. Невежество – после причастия молиться так, что молитвам и просьбам нет конца. Иисус Сам имеет много что сказать. Соберись мыслями и послушай, что скажет тебе Иисус в блаженном твоем с Ним одиночестве – так учит молитвенник. Но и в обычных условиях очередной молитвы человек сливается с Сердцем Христовым легко: свободно можно войти в Него! И этим чего достигает верующий? Он утешение приносит Иисусу, он вознаграждает Христа за все, Им перенесенное! Он ощущает себя носителем именно избраннического удела. «Проникнутый благодарностью за Твои благодеяния и не менее того печалью, по причине неблагодарности, какой платят Тебе столь многие люди, прихожу к Тебе, чтобы всего себя без изъятия принести Тебе навсегда». Так гласит молитва в начале дня. «Хочу оплакать тех провинности, говорится дальше, и своим усердием принести за них удовлетворение. Заботливо хочу доставить утешение Твоей любви и распространить славу Твою…»

Это избранничество еще более сильное выражение получает в возникшем в 1844 г. «апостолат», связанном со служением Сердцу. Этот «апостолат» есть как бы самый жизненный нерв Церкви. Это – гребцы ее ладьи, плодовитые ветви ее ствола, передовые воины ее воинства, именитые граждане ее народа. И если Церковь – Тело Христово, то место «апостолата» – в Сердце Его сладчайшем. Утешаются члены апостолата сознанием того, какая великая награда ждет их на небесах. Когда явится Господь для Страшного Суда, то со всех концов неба и земли раздадутся возгласы благодарственные, с указанием на благодетелей, членов апостолата: «заплати им Господи». «Вот, друг мой, что такое апостолат» – заключает молитвенник: «Радуйся, что ты его сочлен!»

В апостолате девять чинов, по числу чинов ангельских, и связан каждый чин апостолата с чином ангельским. Каждый чин, помимо того, имеет своего небесного покровителя, обычно прославленного Церковью иезуита (с Игнатием Лойолой во главе), а из общих святых Иоанна Богослова и Иосифа Обручника. Каждый чин имеет свое наименование. Высший, это – «ревнители». Характеристика ревнителя такова: он «отличается ревностью, соединенной с осторожной мудростью, останавливает по возможности все оскорбления, какие могут случиться святейшему Сердцу, и затем, не мешкая ни минуты, с быстрой решимостью действует словом и делом во славу Божию». Каждый чин имеет свои упражнения и службы. Но не строго обязательны они, ибо совершаются по любви – под ответственностью каждого. Распределяются они между членами – по сговору, по жребию. Сменяются одна другой службы, как и достигаемые чинами, им особо присвоенные, добродетели – и так, в течение девяти месяцев, может дойти член апостолата до чина ревнителей! Все просто и легко – и общение с небесными силами, и общение с небесными покровителями, со святыми, с Самим Христом. И так образуется армия, послушно следующая указаниям руководителей-иезуитов…

Экзальтация, опирающаяся на постоянное возбуждение чувств – вот основа культа Сердца Иисусова. Дисциплина, опирающаяся на укоренение в сердце участников культа сознания избранности, достигаемой послушным выполнением нетрудных обязанностей, весьма много обещающих – вот практические достижения культа. Зависимость от духовника-иезуита, вот основной рычаг для проведения в действие всей братии св. Сердца.

* * *

SERGIANISM  BY  REV. FR. LOURIE.

Dr. Vladimir Moss

In his "Live Journal" for February 3 (http://hgr.livejournal.com/1192141.html), the name-worshipper Fr. Gregory Lourie makes some interesting comments on Church-State relations in Russia, which confirm with particular clarity what some of us have been saying for over five years - that Lourie, while accusing the pre-revolutionary Russian state of "sergianism before Sergius" is himself a dyed-in-the-wool "sergianist after Sergius" - that is, a Soviet (or neo-Soviet) sergianist.

Commenting on the fact that the Russian state is officially discussing regenerating the Council for Religious Affairs, which in Soviet times was the main organ of repression against the Church, Lourie writes: "If it turns out that there is a state confession in our secular state, then the state itself must govern it. A state religion is, in general, in a secular state, a secular institution."

Aha... so the state must govern the Church in a secular society - and Lourie, as we know, not only offers no hope for a religious society (led by an Orthodox tsar), but definitely prefers the present secular society led by the KGB. Even Sergius, I think, would have preferred not to be governed by the KGB and the communist party. But Lourie, that super-sergianist, thinks this must be.

 "A correct state confession, such as the ROC MP must become under Patriarch Clement (Kapalin) or even Cyril (Gundiaev), will not become an instrument for the suppression of others' religious freedoms, but will serve to strengthen the Russian state for the good of all its inhabitants, independently of their faith."

Oh really?!!! So the MP, which has never yet refrained from trying to suppress "others' religious freedoms", and especially those of the True Orthodox, will suddenly become wonderfully tolerant once it has become the state religion?! We have heard of the lion lying down with the lamb, but the lion of the MP will never lie down with the lamb of the TOC without having first devoured it...

Lourie then goes on to try and mend fences with the odious "tobacco metropolitan" Cyril Gundiaev, whom he offended with some article a few years ago. Clearly, in view of the fact that Gundiaev's star is still in the ascendancy, he has to make his peace with that very powerful ecumenist and KGB agent...

Later, it becomes still more interesting: "My 'general' project consists in that the government of the Russian Federation (more exactly, the administration of the president, and not the government) must control both patriarchates - both the Moscow and the Constantinople. The MP must be used for isolationism, the CP - for ecumenism, and [thereby] the state will benefit from those on the right hand and on the left. For the few lovers of religion in her Orthodox variety the TOC will be sufficient..."

The idea that "Constantinople must be ours" was put forward in an article by Lourie some months ago. As ever, he is very close to the wind of popular opinion in the MP - in this case, its rivalry with Constantinople. Presumable, Lourie would be in favour of the MP intervening to "save" Esphigmenou from the CP...

It is, of course, very generous that Lourie should here give a mention to the TOC "for the few lovers of religion in her Orthodox variety". But it is no more than an afterthought put out for the few lovers of religion on his forum. Clearly, salvation for him lies in the neo-Soviet state of Putin with the MP as its religious right arm. (Even the TOC, as he says in another place, needs the state as a "tug" to drag it out of obscurity and save it from its own illnesses.) Let all True Orthodox Christians take note and beware!

* * *

Дорогие читатели!

На складе вестника ВЕРНОСТЬ еще осталось небольшое количество обоих фильмов –

 ГЕФСИМАНИЯ ЦАРЯ-МУЧЕНИКА И РУССКАЯ ТАЙНА –

которые мы подробно описали в  74 номере Верности.

Удешевленная стоимость за оба фильма (на трехDVD), включая пересылку в США, составляет только $25.

* * *

ОБЩЕСТВО РЕВНИТЕЛЕЙ ПАМЯТИ БЛАЖЕННЕЙШЕГО МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ

благодарит всех своих благожелателей за внесение членских взносов и пожертвований.

Напоминаем, что Общество зарегистрировано в Департаменте Казны США. Все пожертвования и подарки, начиная с 21 августа 2004 года, можно списать с подоходного налога. На суммы более чем 250 американских долларов необходимо прилагать при списывании дохода расписку от Общества, которое укажет номер. Федеральный Регистрационный Номер: EIN 68-0620503

Г.М. Солдатов                    В.В. Щегловский

         Председатель                   Казначей и секретарь

* * *

A SINCERE GRATITUDE

On behalf of the The Blessed Metropolitan Anthony (Khrapovitsky) Memorial Society we extend our sincere gratitude to all of our valued members, generous supporters and well wishers for their continued timely support of the Society during this year.

We would like to remind you that all contributions to the Society that have been made since August 21, 2004 are tax deductible. In the U.S., reporting of a separate gift of $250 or more requires that one submit an appropriate statement from the Society.

The Blessed Metropolitan Anthony (Khrapovitsky) Memorial Society is a not-for-profit Corporation duly registered with the U.S. Department of the Treasury under Section 501(c)(3) of the Internal Revenue Code.

The Society’s tax-exempt number is: EIN 68-0620503

The Society is also registered as a not-for-profit Corporation (per Section 402) with the state of New York.

            George Soldatow                      Valentin Scheglowski

                        President                                          Secretary/Treasurer