Vernost' Number 87

The Editorial Board is glad to inform our Readers that this issue of “FIDELITY” has articles in Russian Languages.

С удовлетворением сообщаем, что в этом номере журнала “ВЕРНОСТЬ” помещены статьи на русском языках.

Общество Блаженнейшего Митрополита Антония, со времени своего основания, следуя примеру своего небесного покровителя, непрестанно стремилось объединить разразненные части, совсем еще недавно, бывшей единой Русской Православной Церкви Заграницей. Поэтому Общество с великим прискорбием относится ко всем возникающим распрям между этими разразненными частями и не поддерживает ни одну из них в отдельности (РПАЦ, РПЦЗ(В), РИПЦ, ГИПЦ(К), РПЦЗ(А) и другие, призывая их вновь сплотиться воедино для совместного противостояния с Московской Патриархии, пока МП не вернется на путь истиного Православия. Разделение произошло не по вине и участию верующих, но в Синоде среди Архиереев возглавлявших Церковь. Поэтому только Архиереи могут объединившись, возвратить РПЦЗ к единству. Мы все должны помнить слова Спасителя что "всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит" (Мат. 12, 25) и "чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях" (1 Кор. 10).

Где бы не были русские беженцы и эмигранты, всегда по близости находилась их мать -- Зарубежная Церковь. Она их духовно окормляла, опекала и заботилась о них. Они в ней молились, крестились, венчались и умирали. Они в ней говели, исповедовались и причащались. Они в ней встречали своих, близких по духу людей и соотечественников.

Русские люди, живущие на чужбине, да и конверты, благодарны Господу Богу, что у них была Зарубежная Церковь ведущая их к спасению душ. Для многих из них существование без нее было бы просто немыслимо.

А теперь? А теперь, мы с ужасом наблюдаем как - презрев заветы Митрополитов Антония, Анастасия, Филарета и Виталия - духовенство РПЦЗ(МП), пошло на унию с МП, вступив на необновленческий путь, не считаясь, ни с церковными канонами, ни с традициями Церкви, ни с волей своей паствы - не желающей быть с прокоммунистическими и аморальными архиереями МП.

Общество Памяти Блаженнейшего Митрополита Антония считает, что в религиозных диспутах с теми, кто пошел на унию с патриархией, как и с представителями отдельных частей РЦ, в прениях и в печати, необходимо соблюдение уважения, приличия и такта. Необходимо помнить о том, что когда человек пытается унизить оппонента, давая ему унизительные эпитеты, то он унижает только самого себя. В культурных обществе принято при обращении или говоря о представителе нного вероисповедания, выражаться с уважением, называя его соответственно званию. Также приличие требует себя вести по отношению к гражданским званиям и военным чинам. Поэтому наше Общество напоминает верующим о соблюдении необходимости сдерживать эмоции, и не поступать подобно бывшим членам «общества безбожников».

Лицам, сеющим в Зарубежной Руси, среди верующих слухи о мифических Архиереях, согласившихся возглавить тех, кто не согласен на унию, епархиях, и иную дизинформацию, следует вспомнить о словах Спасителя "кто соблазнит... тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской" (Мат. 18, 6).

Напоминаем также, что только в компетенцию Поместного Собора Русской Православной Церкви и Духовного Суда входит решение об апостольском преемстве, каноничности и достоинстве духовенства. Делая обличения в отхождении патриархии от Веры и канонов, недопустимо пользоваться шантажом, услугами неуравновешенных людей и тем более не имеющих никакого отношения к русскому народу, даже никогда не бывших членами ни одной из частей РПЦ.

МОЛИТВА ПОКАЯННАЯ, ЧИТАЕМАЯ В ДЕНЬ УБИЕНИЯ

Благословен ecи Господи Боже Отец наших, и хвально и прославлено имя Твое во веки, яко праведен еси о всех, яже сотворил еси нам, и вся дела Твоя истинна и правы путие Твои, и вен Суды Твои истинни, и судьбы истинни сотворил еси по всем, яже навел еси на ны, яко согрешихом и беззаконновахом отступивше от Тебе, и прегрешихом во всех,, и заповедей Твоих не послушахом, ниже соблюдохом, ниже сотворихом, якоже заповедал еси нам, да благо нам будет, и предал еси нас в руки врагов беззаконных, мерзких — отступников, человеком неправедным и лукавнейшим паче всея земли.

И ныне несть нам отверсти уст, стыд и поношение быхом рабом Твоим и чтущим Тя. Не предаждь же нас до конца имени Твоего ради и не разори завета Твоего, и не остави милости Твоея от нас, яко, Владыко, умалихомся паче всех язык и ее мы смирени по всей земли днесь, грех ради наших и несть во время сие начальника, пророка и вождя. И ныне возспедуем всем сердцем и боимся Тебе и ищем лица Твоего, не посрами нас, но сотвори с нами по кротости Твоей, и по множеству милости Твоея, и молитв ради Пречистыя Матери Твоея и всех святых Твоих, изми нас по чудесем Твоим, и даждь славу имени Твоему, Господи, и да посрамятся вси являющий рабом Твоим злая, и да постыдятся от всякия силы и крепость их да сокрушится, и да разумеют вси, яко Ты еси Бог наш, един и славен по всей вселенной. Аминь.

1. О ПОДЛИННЫХ И МНИМЫХ ГЕРОЯХ РУССКОЙ СМУТЫ. Георгий Ильичев.

3. ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА 1948 ГОДА В ГЕРМАНИИ Р.Полчанинов

6. МП ЗАНИМАЕТСЯ ТЕРРОРОМ. В РОССИИ НАЧАЛИ ПРОДАВАТЬ ХРАМЫ С МОЛОТКА. Игорь Ферзев.

Невостребованный сценарий документального фильма о подвиге последнего Русского Царя

Через немного лет сойдут в могилу последние могикане исторической катастрофы и свидетели мрачных дней русской революции. Бездушные документы истории и мемуары актеров пережитой драмы воспроизведут для потомства сцены минувшего в других контурах и красках, чем они протекали в действительности, а пышный букет легенд и клеветнических инсинуаций исказит портреты деятелей этого смутного времени. История, в лучшем случае, зафиксирует деяния людей, но не сможет проникнуть в тайну их душевных переживаний. В фильме наших воспоминаний, на фоне страшного повального безумия и распыления морали, во всей мощи душевной красоты обрисовывается центральная фигура драмы, мудрого и сильного духом Царя Николая II, который гордою стопою пошел на плаху, искупая посрамление чести погибающей России и преступление, совершенное над собою когда-то великим и славным русским народом. В надгробный венок России я хочу вплести жемчужную нить духовного величия, отваги и чести, украшающей этого гиганта русской истории, окруженного в его последний час изменниками и пигмеями русской революции.

Плавно и медленно развертывается в созерцании русского человека лента прошлого и на фоне мощного, здорового организма великой Императорской России начинает обрисовываться легкая струйка той гангренозной заразы, которая на протяжении трех четвертей сстолетия охватит всю русскую землю и повергнет в пучину гибели величайший по своей духовной мощи народ и сильнейшую в мире державу.

На фоне эпохи великих реформ в начале шестидесятых годов выкристаллизовывается русское революционное подполье с его быстро созревающим плодом – «Бесами» Достоевского.

Из этого болота – подполья в начале 70-х годов выковывается сначала поток молодого поколения детей русских помещиков и генералов, смешанных с разночинцами, который длинной вереницей тянется «в народ», чтобы под лозунгом «Земля и воля» совращать его на бунт и проповедовать сокрушение старого мира.

Ненависть затем закаляет подлую, но сильную партию грабителей и цареубийц, под громким титулом «Народной воли». Ее жертвою падает Царь-Освободитель.

Тем не менее эпоха Александра III сдерживает это безумие, и к началу царствования Императора Николая II Россия уже занимает высокое место на арене духовной культуры. Ее искусство было и остается лучшим в мире. Ее наука дает мировых ученых, а техника побивает рекорд, пролагая Великий Сибирский путь под руководством Наследника Престола, а затем молодого Царя. Русская жизнь выдвинула на сцену лучшую в мире по своим идеалам и образованию интеллигенцию, которая, увы, уже тогда несла в себе отраву самоуничтожения во имя утопических идеалов. Русский гений побеждает необозримые пространства родной земли и ширит свою культуру по дебрям Сибири и Центральной Азии. Присоединенным народам он несет не гнет и порабощение, как несли их так называемые «цивилизованные» народы Запада, а благосостояние и мир. Народы Востока чтили Белого Царя. Земледельческая по существу страна имела превосходные продукты, а индустрия давала в изобилии сахар, спирт и высокого качества ткани. Семья и Церковь стояли прочно и, казалось, что никакие потрясения не могут превратить русского человека в безбожника и разрушить патриархальные устои семьи и быта.

Первый камень в Царский престол бросили не бесы подполья, а наэлектризованная ими привилегированная группа бар-помещиков с фрондирующими отпрысками родовой аристократии. Те самые баре, от произвола которых освободил русский народ Дед молодого Царя. Краса и гордость реформированной русской жизни – земство и общественные организации, охваченные конституционным бредом, дружно повели кампанию за ограничение Царской власти и мечтали о российском парламенте. А третий элемент – так называли земских служащих – толкал честолюбивых земцев на путь борьбы и соревнования с губернаторами и бюрократией.

Благородство молодого Царя истолковано ими как слабость и как отступление от твердого курса покойного Императора. Совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба, пронеслась по всей России твердая отповедь молодого Царя, который достойно осадил зарвавшихся политиканов, указав им на бессмысленность их мечтаний и на твердую решимость верховной власти не отступать от заветов прошлого. Царь отверг их конституцию.

Это было объявлением войны, но не со стороны короны, а от имени прессы, общественных организаций, всей интеллигенции. Как ножом обрезало популярность Царя. Государь в своей отповеди впервые обнаружил присущую ему твердость и верность заветам своих отцов. С этого момента, как бы по таинственному сигналу, данному из неведомого центра, сразу сдувается очарование русской общественности своим молодым Монархом. Замолкают восторги, приветствия и, насторожившись, либеральные элементы затаивают свои вожделения и решаются выжидать. Пресса, еще скованная рамками цензуры, ведет кампанию против правительственной власти и принимает тот левый уклон, от которого она еще не освободится через много лет, даже в унижениях эмиграции.

Корона, между тем, идет своим путем, охраняя величие и достоинство России. Получив в наследство прочно скованный государственный аппарат, Государь именными рескриптами приветствует стойких старых слуг Престола. Начинается небывалый прогресс хозяйственно-экономической и культурной жизни России, который только впоследствии так подло будет тормозить Государственная Дума. При ближайшем участии Государя проводятся две крупных реформы: винная монополия и вводится золотая валюта. Цифры показывают колоссальный прогресс в области хозяйства и техники.

В воспоминаниях современников еще жива картина деятельности Государя в первые годы его царствования. Заканчивается Сибирский путь, которому скоро будет предстоять небывалый в истории экзамен – переброски миллионной армии на Дальний Восток. Ведется мудрая, полная достоинства внешняя политика. По всему миру облетело смелое предложение Русского Государя об учреждении международного трибунала в Гааге, который позже воплотится в действительность, а впоследствии идея Самодержца исказится в учреждении антихристианской - демократической говорильни народов в лице современной нам «Лиги Нации» и «ООН».

Во главе мощной державы уже тогда обрисовывается личность Императора Николая II с его рыцарской природой. Всегда спокойный, выдержанный, прекрасно образованный и воспитанный, владеющий собою Государь проявляет две главные черты своей личности, которые впоследствии будут отрицать и обесценивать его враги, - это трезвый ум и твердая воля. Нет нелепее революционной легенды, чем прочно вбитая в мозги русской интеллигенции басня о мнимой слабости воли и бесхарактерности Императора Николая II. Только абсолютные невежды в психологии могут утверждать и думать, что Монарх с такой последовательностью и твердостью, не сделав ни одного ложного шага, не сказавши ни одного неосторожного слова, взошедший на плаху, не обладал твердым характером и был слаб духом.

Государь обладал громадным запасом знаний и поразительной памятью. Именно Николай II отвечает по своим качествам тому идеалу, который построил Платон для монарха. Бред революции требует от монарха качества необузданного своеволия, смелости и самоуверенности диктатора и чуть ли не жестокости чекиста. Но монарх не есть ни тиран, ни диктатор, ни захватчик власти. Упомянутые доблести можно требовать от людей без роду, без племени, на мгновение выскакивающих на поверхность истории, не связанных ни с прошлым, ни с будущим народа. Но их нельзя искать в монархе, олицетворяющем народ в его целом и в его историческом развитии. Связанный с прошлым своего народа веками истории Император Николай II впитал традиции русского монарха от своего венценосного Отца и от своего воспитателя, величайшего учителя и государственного деятеля К.П. Победоносцева.

Клеветы революции и либеральной интеллигенции, конечно, заволакивают светлый образ Государя.

Я полагаю, что долг обществ, посвященных памяти Св. Императора Николая II, должен сводиться к рассеянию этих клевет, а не к сохранению памяти Его предателей. Выливание грязи на династию есть ведь один из главных симптомов революционного психоза. Нельзя же одновременно чтить и память величайшего Монарха и Его недостойных предателей. Критиками и поносителями памяти Императора Николая II часто выступают и обиженные в своем честолюбии бывшие сановники и родственники лиц, предавших Царя в трагические дни февраля.

Создание предреволюционных легенд с обвинениями на Монарха и Династии есть закономерный симптом революционного психоза. Эти легенды создает общество, подстрекаемое агитаторами. Сначала сами не верят тому, что говорят, а потом уже сами убеждены в непреклонной истине этих утверждений.

Отношение к Государю русского общества в это подлое время было отрицательное, подозрительное, а затем сменилось и ненавистью. Сам Государь оставался благородно выдержанным. И Он, и Императрица отлично оценивали людей и положение, в котором находились. Царь понимал тяготивший над ним рок и невозможность подавления безумия, охватившего Россию.

Итак, Дума во главе с Милюковым зажгла факел революции. Все это видели и переживали, но бороться было невозможно, ибо настроения были стихийны. Газета и литература сплошь были левыми и бредили. Клички черносотенца и мракобеса сыпались на всех непокорных революции. В небылицы верили, как в факты. И в 1905 году, и в революции 1917 года мы видим одну и ту же картину: разрушение старого слоя императорской России либеральной интеллигенцией в тесном единении с антихристианами. На пошатнувшийся государственный аппарат набрасывается революционное подполье, и под флагом социалистических партий убивают и грабят бандиты, потом преображающиеся в титанов революции. Революция 1917 года была неизбежна.

Подполье терпеливо выжидало, пока либералы в главе с земцами и общественными деятелями, в симбиозе с антихристианами не подготовят почвы. Все лавры разрушения России выпадают на долю либеральной интеллигенции, а лавры февральского переворота и на долю изменников-генералов, и на долю думских заговорщиков.

Большевики пришли уже на готовое и как могильные черви набросились уже на труп великой России. На этой почве подготавливается самый подлый акт предательства в ставке, руководимый думскими деятелями во главе с президиумом и членом Думы Гучковым. Армия вступила в мировую войну уже реорганизованной после Японской войны: на поле сражения враг ее не победил. В стенах же Думы готовился военный заговор, кристаллизовавшийся вокруг Гучкова. Следствием этого заговора является измена командного состава в лице генералов: Алексеева, Брусилова, Рузскаго и всех прочих главнокомандующих фронтами.

В ореоле славы и исполненного долга вошли в историю все генералы Отечественной войны 1812 года. Во мраке срама, заклейменные изменой, сходят со страниц истории высшие командиры побежденной русской императорской армии Великой войны, в ставке предающие своего Царя, а на чужбине впоследствии отрекшиеся от лозунгов императорской армии и упразднившие народный гимн.

Психологическая драма измены в ставке уже раскрыта историей. Правда, грязные дела всех ее «героев» еще не полностью выведены на свет Божий, но зато каждый шаг, жест и слово Государя известны до мельчайших подробностей. И как велик светлый образ Русского царя на фоне измены и подлости этих дней.

Замолчана роковая роль в гибели России и Императорской Семьи ее союзников – Франции и Англии. Ее послы принимают участие в заговоре. Потом поочередно предают Белое движение, а Версальским миром делят Россию, отрезывая ее западные окраины и устраивая цепь лимитрофных государств.

Две самые позорные для России картины последних дней Империи обрисовываются в воспоминаниях современника с ужасающей яркостью. Это - вторжение в вагон Государя двух членов Думы Гучкова и Шульгина с требованием отречения.

Не дрогнул Император и в этот жуткий час: «Если это надо для блага России…», - сказал Он и подписал.

Вторая картина: прощание Царя в ставке с его ближайшими сотрудниками. Генерал-адъютанты уже сорвали с пагонов вензеля: ни одного порядочного человека среди присутствующих. Ни один холоп не вышел из рядов гнусной толпы и не стал рядом с Государем, чтобы идти с ним на Голгофу. Да, если бы Императорский конвой помнил свою присягу – не пришлось бы русским эмигрантам спуститься на дно жизни и в наивном ослеплении спрашивать: почему же Царь не приказал расстрелять двух мерзавцев, вызвавших всю эту катастрофу?

На дне неисчерпаемой бездны порока и низости, когда вся Россия бредила о «слабом Николашке», великий Русский Царь, полный ума и твердой воли, сказал: «Нет той жертвы, которой я не принес бы во имя горячо любимой мною России». Под гнусный крик: «Распни его!» развеяли прах Царя-героя по ветру революции и замели следы Царственных могил.

Первый акт разрушения России выполнен без участи большевиков и даже эсеров. Мы видим всю массу русской интеллигенции в роли тирана, пробивающего брешь в старом слое. Мы видим плеяду русских князей, генералов, бар, людей свободных профессий, вьющих заговор, подготовляющих екатеринбургскую трагедию. Мы видим отрекающихся, изменяющих, предающих и при том людей, считающихся культурными. Не видим мы только русского народа, как деятеля этой вакханалии. Он - эта серая скотина – правда, скоро стал резать, как скот, своих офицеров на покидаемом фронте. Он, внимая истерическим воплям Керенского, стал дезертировать, чтобы идти делить земли в свои губернии. Но это уже дополнительные аккорды к вступлению, сделанному не им.

Когда обессиленная, распятая «героями» февраля Россия уже безжизненным трупом распласталась по шестой части земного простора, поползли могильные черви, и как черные вороны набросились на нее выродки рода человеческого в союзе с антихристианством, чтобы растерзать труп страны.

Совершенно невозможно умолчать о той роли, которую сыграло в гибели России антихристианство, но надо быть и справедливым: они ведь всегда были врагами России. На Парижской выставке в павильоне перед всем миром хвастливо был выставлен перечень того, что дали антихристиане миру, - перечень их убийств и заслуг по свержению самодержавия в России.

Величайшими преступниками являются Родзянко и Алексеев. И Россия, если она когда-нибудь возродится, никогда не простит им того, что они совершили. Кто арестовывал Царя? – Его ближайший сотрудник, доверенный начальник штаба, генерал Алексеев! Кто арестовал Царскую Семью? - Генерал Корнилов! Кто посылает Царя в ссылку, предрекая екатеринбургское убийство? – Милюков, Керенский, Львов. Кто они? - Большевики?

Приказ об аресте Царя и Его Семьи был подписан Временным правительством во главе с князем Львовым. Подвезли Царственных мучеников к месту казни не большевики. В дни ужаса и срама, когда выродки человечества убивали в подвале Ипатьевского дома русского Царя, в том же Екатеринбурге в полном составе при вооружении и пулеметах находились академия генерального штаба с генералами Андогским и Иностранцевым. Почему же эти изменники не выполнили своего долга?

Когда история сорвет маску и с актеров революции, тогда, быть может, сумасшедшие большевики, охваченные бредом и фанатизмом ненависти, покажутся не менее преступными, чем «герои» временного правительства. Какой бред мог быть у Милюкова? Какой фанатизм, кроме честолюбия клоуна, мог охватывать Керенского? Какая ненависть могла царить в душах обласканных Царем и предавших его генералов и побудить их препроводить на бойню Царскую Семью?

Придет время, когда каждому воздастся по заслугам его, и титул цареубийц будет прилеплен тому, кому его надлежит нести перед лицом истории. Большевики убили Царя физически, а «герои» февральской революции убили и затоптали ногами целое царство с его традициями и моралью.

Но большевики расправились и с февралем: они без счета убили в чрезвычайках деятелей февральской эпопеи, они забросали презрением «героев» временного правительства, они с брезгливостью отвергли предложение услуг со стороны стремившихся к ним на службу царских генералов, поставив их в ряды спецов, и дальше передней революции их не пустили.

Позором и срамом покрыты последние дни великой России. Черная ночь спустилась над нашей Родиной. Черные тучи заволакивают по-прежнему небо России.

Непроглядный мрак царит в душах русских людей. Весь мир поклоняется теперь могилам «неизвестного солдата». Но неизвестна только одна могила – могила русского Императора, главнокомандующего всеми русскими войсками во время Великой войны. Только тогда рассеется безумие русского народа, прошлое предстанет грядущим поколениям в настоящих тонах, когда во всей своей красе обрисуется облик Царя-героя, который один на фоне страстей и безумия останется чистым, незапятнанным, непоколебимо твердым в своем служении России и долгу.

В чистых красках обрисуется тогда и настоящая душа русского народа такою, какою она была до часа потрясения на длинном историческом пути. Отброшенные на много десятилетий назад русские люди рады будут возвратиться к тому сказочному прошлому, о котором они теперь вопят в своем безумии, что к старому возврата нет. Воплотится в образы старая русская сказка – о рыбаке и рыбке, о разбитом корыте, и в поте лица своего будет восстанавливать русский человек им разрушенное. Вызванный народной любовью из неведомой могилы образ русского Царя взглядом своих добрых, глубоких глаз призовет грядущие на смену поколения возвратиться не к порокам и к безумию прошлого, а к былому величию и славе. Вернутся тогда доблестные воины к знаменам своих предков. Все молодое, новое возвратится к очагам своих отцов. Вспомнит тогда Россия митрополита Антония, чей голос одиноко звучал призывом в отрезвлении и который на чужбине служил русской Церкви, Царю и Родине. Православная церковь благословит русский народ на путь старой славы.

Смыв с себя позор пережитого, оздоровившая Россия сплетет своему Св. Царю венок из слез и крови русского народа, и будут видеть потомки в образе Императора Николая II символ величия, славы и мощи России на страх врагам во веки веков.

Н.В. Краинского «Психофильм Русской революции»

Умирает Богатырь… Великий Богатырь – Православная Русская Цивилизация! Жила более тысячи лет, а теперь, буквально за полтора десятка годин, измученная неясытью, исчезает. Даже при большевистском режиме она была – скрытно, тайно, не свободно, но была! Были комиссары, был атеизм, было богоборчество, был красный террор – а она вопреки всему была! Как невидимый град Китеж. Было России жутко и страшно, горе, кровь, слезы, «слава КПСС!», Ленин в мавзолее, Сталин на трибуне – а она была! Она была во всем – в природе, в людях, в архитектуре городов, в деревенских избушках, сельском ландшафте, в густых лесах, в полях, шумящих желтыми колосьями, в журчании весенних ручейков, в разливе Волги – она была! Неуловимо, скрытно, потаенно, и все равно чуяло ее сердце: ощущалась она в русских лицах, деревенских платках, в переливах русского говора, в построении русской речи. А теперь умирает. У-ми-ра-ет! Как Великий Богатырь, которого, пока он отдыхал, уставший от сражения, тайно связали предатели-подданные, жившие и укрывавшиеся под его дланью. И когда его войско – его верное войско? – захмелело от свободы, предатели его связали. Эти пигмеи буравят его, как кровососы, пьют из него кровь, выкачивая из его недр природные, жизненные соки. Кромсают его тело на куски, бросая на съедение ближним и дальним шакалам. Снимают с него драгоценные доспехи – шлем, латы – все, что защищало его от вражеских ядовитых стрел. Грабят его закрома, грабят его несметные богатства. И пьют, пьют, пьют его кровь… А те, кто должен ему служить? Что с ними, где они? Да здесь же, рядом. Только одни пытаются договориться с его убийцами, другие делают вид, что ничего не замечают, надеясь, что все само собой утрясется, третьи действительно ничего не замечают, радуясь, что «на развале» смогли по дешевке приобрести ворованные крохи, пятые тоже спешат не упустить свое, участвуя в мародерстве... Спасать надо нашего Великана, отогнать и прихлопнуть тех, кто присосался к его ранам. Окропить его надо сначала водой мертвой, чтобы упали оковы, срослось тело, а потом живой, - чтобы опять встал Богатырь в свой исполинский рост, чтобы поднял свою могучую длань и укрыл нас от вражьей нечисти… Ан, нет, мы с этой нечистью договариваемся, чуть ли не торгуемся, упрашивая ее не так сильно сосать кровь, чуть помедленнее, поделикатнее, чтобы не так больно было, чтобы подольше протянуть… А нечисть та все больше и больше вонзает свои ядовитые клыки…

И вот уже нет русских городов. А вместо них стоят безформенные, уродливые сооружения, напоминающие то ли гипертрофированные груды стеклопосуды и искореженного металлолома, то ли разлапистых, агрессивных монстров с башнями-рогами, угрюмо буравящими кровавое предзакатное небо, готовых все пожрать с окружающего пространства, то ли безликие, похожие друг на друга вавилонские дома-тюрьмы, неотвратимо нависающие над народом…

Нет уже и русских деревень. Смотрят эти калеки на мiр Божий подслеповатыми – где забитые досками, а где с выбитыми стеклами, - черными провалами окон-глазищ. Остались от русских сел и деревень полусгнившие, завалившиеся на бок крестьянские избы… Не одно поколение там жило: рожало детишек, оплакивало отошедших в мiр иной стариков, христосовалось на Пасху, балагурило колядками, пекло жаворонков на Благовещенье, пряло пряжу, ладило седла и хомуты на лошадей, правило сенокосилки и заводило трактора, доило коров и молотило зерно, заваливало погреба картошкой и овощами… А теперь черными глазами пялятся деревни, пугают ворон растрепанными крышами развалившиеся избенки. И ни единой души на многие километры, как после нашествия супостатов или чумы-холеры. И так чуть ли не по всей России, на разные концы развертывается тоскливая картина, что в Костромской, что во Владимирской, что в Ивановской землях…

А вот, казалось бы, совсем далеко, на другом краю нашей, Богом данной, России – там, где растет виноград и цветут тюльпаны и розы…

Есть на Кубани, на границе с Адыгеей, казачья станица под названием Русский хутор. Тянется он в отлоге горы, обрываясь на крутом овраге. Потом мост через речку, и опять крутится спиралью каменистая дорога, естественно прилепляясь к стремящемуся в высоту взгорью. Стоят казачьи дома – все в залитых солнцем цветущих садах. Был здесь когда-то многолюдный казачий хутор, с богатыми подворьями, с густыми садами, где растут и персики, и грецкие орехи, и тонкоствольные деревья, пересыпанные золотыми шариками алычи… Увидеть такой хутор, где прямо у порога дома стоит необхватное грецкое дерево, приезжему из срединной России просто диво. Да здесь все диво, земля родит, как волшебная: из голой палки, которую вечером воткнули в землю, наутро вырастет кизиловое дерево… Несколько десятков домов было на этом хуторе, даже в советское время он процветал, утопая в яблоневых и грушевых садах. Здесь крупнейший совхоз был, из местных яблок знаменитый сидр изготовляли, солоноватый, шипучий, в таких же бутылках, как шампанское.

А теперь идешь по дороге, переходишь из двора во двор – ни души! И действительно, будто вымерла в этих местах душа, внезапно оставив, как при нагрянувшей беде-катастрофе, место своего обитания. Бери, что хочешь. Вот кем-то забытый, прислоненный к дереву ухват. А на лавке под навесом летней кухни выстроились в ряд горшки, отсвечивая на солнце глянцевыми боками. А на печке утюг стоит, тот, которым гладили еще бабки и прабабки, жившие в Царское время, раздувая в нем раскаленные угольки. А в красном углу все еще висят потускневшие иконы, ухоженные вышитыми и кружевными рушниками.

Бум! – что-то глухо шлепнулось рядом. Шур-шур-шур и затихло… Это спелое яблоко упало, откатилось в траву и замерло. Идешь среди алычовых деревьев, усыпанных светящимися шариками, будто попал на сказочный праздник – вот-вот выскочат из-за деревьев казаки да пустятся в пляс. Нет, не выскочат. Нет уже казаков, вымерло место, замерло здесь все на века. Созреют ягоды и упадут в землю – тихо, неслышно, только земля потом ими покроется, в сумерках золотиться будет, словно накрытая драгоценною ризою.

Набежал ветер: пок-пок-пок – орехи посыпались… И опять тишина. И вдруг где-то рядом, за спиной как вздохнуло что-то: шу-у-ух-шу-у… и опять затихло. Это стена саманного дома осела: тихо, мягко, совсем не жалуясь, значит, так надо, срок пришел – осыпалась, и нет стены, только аккуратный холмик среди травы лежит. Пойдут дожди, размоют этот холмик, размоют этот дом, хранивший в себе чью-то жизнь, как размыли за эти годы и многие другие, унесшие с собой память о своих владельцах. Веками здесь жили казаки, строились, обихаживали землю, очеловечивали природу, объезжали коней, уходили на войну… А теперь покроют человеческие радости и заботы ветви деревьев, зарастут они высокой по пояс густой травой и как не бывало их. Разрушенные дома не наносят вреда природе, казаки из самана их строили: солома да глина, она легко в землю уходит, как и человек: из земли взяли, в землю отыдет… И так целая цивилизация…

Недалеко от домика, у кромки леса виднеется одинокая могила с крестом, табличка проржавела, только видно «Елиза»… Эту Елизавету в сорок втором году немцы расстреляли, когда обнаружили у нее мальчишку-солдата, он из окружения выбрался, пришел в свои места. Вывели ее истерзанную, а рядом ее казачка, с ногой, замотанной кровавыми тряпками, поставили. Посмотрели они на небо, на золотые шарики, на грецкие орехи – и всё, так с голубым небом во взоре и ушли в Царство Небесное. На том месте их потом казаки и похоронили. А более здесь нет никого. Покинули казаки хутор, осиротело место, только Елизавета с солдатом-казачком под крестом, осеняемые лапчатыми ветвями орешника, навечно остались…

Шур-шур-шу-у-у… и опять тишина. Все цветет, заливается птицами, дает плоды. Ослепительное, горячее солнце пронизывает каждую веточку, каждую травку. А нет человека, не слышно его голоса, смеха, походных да свадебных песен – и все будто онемело, мертвое. Страшно видеть природу, покинутую человеком. Кажется, что и самой природе без него тоже одиноко и страшно: шур-шур-шур-шу-у… И опять заснула…

Проснись, Россия, милая Россия, проснись! Встань, воскресни, Богатырь! Взгляни на нас, Господи, создание Твое, потщися, погибаем!

«Береги белые деньги про черный день»– эта народная мудрость была написана крупными буквами в моей сербско-хорватской хрестоматии, по которой я готовился дома к поступлению в гимназию.

Будучи уже гимназистом и просматривая старые журналы времени Первой мировой войны, я наткнулся однажды на такой каламбур – «береги черные деньги про белый день». Я не понял глубокого смысла этого нового изречения и не обратил на него внимания. Понял я всю мудрость этих слов и вспомнил о них только 20 июня 1948 г. – в день денежной реформы в Германии.

Проиграв Первую мировую войну, Германия создала комитет по изучению опыта этой войны. Разразившаяся вскоре после конца войны дикая инфляция нанесла немалый вред германской экономике. Комитет разработал план по борьбе с инфляцией и черным рынком. Подробности, вероятно, были мало кому известны, но живя в Германии в годы войны и в первые послевоенные годы, можно было кое-что понять и о кое-чем догадаться. В Берлине мне говорили, что в первый день войны все магазины были закрыты, и был составлен полный список товаров, которые со следующего дня можно было получать только по карточкам, продовольственным, табачным или иным, или по особым разрешениям на приобретение тех или иных товаров (Bezugschеin), а цены были заморожены. Карточки были заранее отпечатаны и хранились у партийных руководителей в пакетах, которые они должны были вскрыть в первый же день войны. Всё было продумано и организовано.

И не только цены. Журналы и газеты, которые, как известно, существуют не столько за счет продажи, сколько за счет объявлений, получали и дальше платные объявления фирм, которые в них больше не нуждались, но, согласно плану, должны были продолжать давать объявления и платить за них. Журналы должны были выглядеть такими же, какими они были до войны. То же было и с витринами магазинов. Журналы без привычных объявлений или пустые витрины не должны были портить людям настроение.

Карточки выдавались на четыре недели и были полностью обеспечены товарами. Можно было купить любой товар без очередей и на несколько дней сразу. В случае отъезда, можно было обменять свои карточки на так называемые «для отпускников» (Reichskarte für Urlauber).

Было запрещено продавать свежий хлеб, потому, что люди съедают его больше, чем вчерашний. На каждой булке ставился день выпечки. В 1942 г. мне попадались хлеба, выпеченные в 1939 г., и замороженные на случай перебоев с выпечкой. Значит, и это было предусмотрено.

Все было предусмотрено, кроме размеров неприятельских воздушных бомбардировок, капитуляции и оккупации, но борьба с инфляцией и черным рынком, твердые цены и карточки были предусмотрены и на годы войны, и на первые послевоенные годы.

Немцам было очень трудно. Даже после конца войны оложение с продовольствием продолжало ухудшаться.

Если в конце 1944 г. полагалось в неделю: 2430 гр. хлеба, 250 гр. мяса, 220 гр. жиров, 200 гр. сахара, 175 гр. мармелада, 60 гр. сыра и 150 гр. крупы, то в январе 1946 г. полагалось: 3000 гр. хлеба, 200 гр. мяса, 100 гр. жиров, 150 гр. крупы, а сахар, мармелад и сыр выдавался без указания количества, в зависимости от возможностей

В 1945-1946 гг., мне, как учителю лагерной русской начальной школы, немцы платили, как и немецким учителям, 231 марку в месяц. На эти деньги можно было легко выкупить все товары, полагавшиеся по карточкам, заплатить за квартиру и за все прочее, продававшееся по твердым ценам, и даже купить кое-что на черном рынке или положить на сберегательную книжку.

500 марок 1944 года под оккупацией западных союзников

На наших глазах город Кассель вставал из развалин. Первым делом было восстановлено движение трамваев, но ходили они не везде. Чтобы попасть с железнодорожной станции, которая была в центре города, на окраину в Маттенберг, где был ДиПи лагерь, надо было ехать трамваем сперва до места, где еще не были восстановлены рельсы, потом идти какое-то расстояние пешком, и снова садиться в трамвай.

В здании разрушенного Дрезденского банка, силами самих служащих, была оборудована канцелярия, появилась вывеска, и банк возобновил свою работу. Несколько фотографов открыли свои фотоателье. Один фотограф на витрине выставил фотографии Пскова. Я зашел к нему, сказал, что я пскович, и попросил сделать для меня копии. Немец с интересом меня выслушал, вспомнил свою службу во Пскове и охотно согласился отпечатать для меня свои снимки. Я ему предложил свои псковские негативы. Он кое-что отобрал и скопировал для себя. Я спросил, нельзя ли мне достать у него пленку для моего аппарата, и он мне ее продал по твердой цене. Конечно, я ему в следующий приезд привез в подарок банку с мясными консервами.

У меня была фотооткрытка псковского собора. Я ее показал немцу и спросил, не мог ли бы он отпечатать какое-то количество таких же фотооткрыток. Он мне подробно рассказал, что он получает ровно столько фотоматериалов, чтобы как-то удовлетворить нужды клиентов. Поэтому, об издании фотооткрыток и думать нельзя, но почему бы мне не издать открытки типографским способом? И он мне дал адрес мастерской, где можно было бы заказать клише, добавив, чтобы я сослался на него и принес, конечно, подарок.

С заказом клише было несколько сложнее. Мастер принял и заказ и подарок, но сказал, что надо будет ждать получения новой партии цинка. Он взял мой адрес и обещал сообщить, когда можно будут приехать за заказом.

Ждать пришлось месяц, если не больше, но клише было получено. Адрес типографии в ближайшем от Менхегофа городке я получил от немца, работавшего наборщиком в «Посеве». И в этот раз надо было сказать, кто дал адрес и принести подарок. Я отпечатал 500 открыток. Одни были без надписей, нa других было написано на лицевой стороне «Христос Воскресе!» или «С Рождеством Христовым». На обороте по-русски и по-немецки: «Псков. Троицкий собор 1699». В Менхегофе открытки поступили в продажу в начале января 1947 г., продавались по 1 марке и шли не плохо. Я решил тогда выпустить еще одну пасхальную открытку по рисунку Е.Бём, взятому из журнала, с надписью «На здоровье кушай, никого не слушая, на то и праздник». Буквы не были достаточно четкими, немец их слегка отретушировал и получилось «кхшаи никого нs слγшаи».

Где-то в Касселе был черный рынок. Известно, что среди менхегофских работников ЮНРРА, в конце 1945 нашлись жулики, продававшие на черном рынке кое-что из присылавшегося для нас. В своих воспоминаниях К.Болдырев писал: «23 ноября я подал обстоятельный рапорт региональному директору ЮНРРА Макганигелу с приложением убийственных документов, отражающих все беззакония, злоупотребления, хищения и безобразия, творившиеся группой работников ЮНРРА в лагере Менхегоф» (1). Провинившихся убрали, и их дальнейшая судьба не известна.

С черным рынком боролись и американцы, и немцы, но он процветал. У ДиПи в Баварии были связи с черным рынком, и я, бывая в Мюнхене, покупал в магазинчиках ДиПи лагеря Шлейсгейм бумагу для ротатора по завышенной цене.

Однажды, будучи в Мюнхене, я увидел объявление о выставке книг, с указанием, что каждый посетитель сможет купить себе две книги на выбор. Я решил пойти на выставку, не ожидая от нее ничего особенного. То, что я увидел превзошло все мои ожидания. Такое качество бумаги и многоцветной печати я увидел впервые. Ни в Югославии до войны, ни в Германии в годы войны, я ничего подобного не видел. Было ясно, что на месте разрушенных типографий, немцы успели в короткий срок построить новые, с самыми современными машинами. Было ясно, что все делается по какому-то плану, и, если судить по книжной продукции, то с большим успехом. Было ясно, почему многие книги были напечатаны по-английски. Они предназначались на продажу за твердую валюту. Но зачем было напечатано немалое количество, не поступивших в продажу книг по-немецки? Это мне не было ясно. Я купил для дочки, по твердым ценам две замечательные детские книжки, а зачем такие книги печатались не для продажи, я понял потом, после денежной реформы.

Все крупные немецкие города были разрушены. Машины из уцелевших фабрик были вывезены в Советский Союз ( в США и Великобританию вывозились техника и специалисты) в счет репараций. Мало того, что надо было все начинать от нуля, но нужно было еще и расчищать развалины и вывозить куда-то мусор.

Говорят, что Германию на ноги поставили американцы по плану Джорджа Маршалла. Это не совсем так. План был предусмотрен для всей Европы и одобрен правительством США только 13 июня 1947 г., т.е. два года после конца войны. А эти два года немцы работали по своему плану и только в последний год перед денежной реформой, почувствовали помощь США.

Др. Ларри Бленд – историк из фонда Дж.Маршалла однажды сказал: «Главным стимулом к плану Маршала был страх перед хаосом<...> Плюс пугали успехи коммунистических партий во Франции и Италии» (2).

Вместе с планом Маршалла появились в Германии и продовольственные посылки «кэр-пакеты». Пакеты посылались американцами за какую-то символическую плату и немцам, и ДиПи, знакомым и незнакомым. Особенно активными были в ДиПи лагерях баптисты, которые при помощи «Кэр-пакетов» распространяли свою веру. В пакетах были не только кофе, мясо, жиры, но и никому не нужные порошки желе.

Сразу после конца войны мелочь стала заметно исчезать из обращения, хотя в первые четыре месяца 1945 г. было отчеканено около 26 миллионов монет в 1 пф. и около 12 милл. монет в 10 пф., а после конца войны и до денежной реформы в 1948 г. еще около 6 милл. в 1 пф., около 25 милл. в 5 пф. и около 36 милл. в 10 пф. Население все эти миллионы монет прятало «про белый день». В магазинах сдачу давали почтовыми марками, а иногда давали расписки. Частным лицам или городским самоуправлениям выпускать мелкие денежные знаки (Notgeld) было запрещено, так как после конца Первой мировой войны в Германии нотгельд для спекуляции выпускали все кому не лень.

Немцы помнили денежную реформу 1923-1924 гг., когда обменивалось неограниченное количество старых денег из расчета одна новая марка за один биллион старых марок. Чёрные разменные монеты военных лет, потерявшие всякую ценность из-за инфляции, сохранили после денежной реформы свою номинальную стоимость, и выросли в цене в биллион раз. Немцы надеялись, что то же самое повториться и после 1945 г., но были сильно разочарованы.

Опыт Первой мировой войны дал возможность Германии, введением твёрдых цен и борьбой с чёрным рынком, успешно бороться с инфляцией. В Германии в 1939-1948 гг. было две экономики. Одна, с замороженными ценами и карточной системой, и вторая – теневая, с небольшим чёрным рынком, на котором пачка папирос стоила 100 марок, а пишущая машинка 2 000 марок. Других цен я не помню.

Денежная реформа была проведена неожиданно и днем, когда старые деньги потеряли свою стоимость, было объявлено воскресенье – 20 июня 1948 г.

За несколько дней до 20 июня был проведен обмен старых денег на новые. Обмену подлежало ограниченное количество денег – не больше 400 марок на взрослого человека из расчета 1:10. Слышал, что деньги в сберкассах были заморожены и не входили в сумму для обмена. Они были обменены из того же расчета, но значительно позже. Да и обмен 400 марок был сделан не сразу. К 20 июня все жители Германии на руки получали только 20 марок, ровно столько, сколько стоили продукты питания на неделю. Наличные деньги свыше 400 марок не менялись. Тысячи марок, заработанных на черном рынке, пропали. Разменные монеты не сохранили своей нарицательной цены. Единственный выигрыш был в том, что разменные монеты и бумажные деньги в 1 и 2 марки не подлежали обмену, а продолжали хождение, но из того же расчета 1:10. Немцы были возмущены, и говорили, что американцы их ограбили, но возмущались только первую неделю, до получения жалования в полноценных марках.

Пустовавшие ранее магазины, в понедельник 21 июня ломились от товаров, но первую неделю покупателей было очень мало. Кое кто из ДиПи, получавших в лагерях продукты питания бесплатно, могли себе позволить сразу же купить одежду или игрушки для детей. Когда я у кого-то увидел плюшевого мишку, я поспешил в Кассель, но, это уже была вторая неделя и немцы уже успели раскупить всех мишек. Мне любезно предложили записаться на очередь и прийти через неделю. Тут, в детском отделе, я увидел и все те детские книжки, которые я видел в Мюнхене на выставке, и понял, что они печатались именно для послереформленных дней.

Реформа проведенная в Западной Германии может быть образцом перехода от плановой военной к свободной рыночной экономике. Она удалась потому, что первые три года сохранялись продовольственные карточки и твердые цены, и что новые «дойчмарки» оказались обеспеченными товаром. К тому же, покупательная возможность у населения в первую неделю была ограниченной и потому неделя переходного периода прошла исключительно благополучно.

Денежная реформа была по-разному проведена в Западной и Восточной Германии. В Восточной Германии были обменены у населения все деньги, без ограничения. Коммунисты вначале пробовали использовать это дл пропаганды, но вскоре выяснилось, что покупательная способность западной «дойчмарки» на много превышает покупательную способность восточных «дойчмарок».

1. Болдырев К.В. Менхегоф – лагерь перемещенных лиц (Западная Германия). Вопросы истории. М. 1998. Но.7. С.135.

2. Поздняк В. Юбилей плана Маршала. Новое русское слово, НЙ 2007. 6 июня, С.3.

* * *

ГУДИТ НАБАТ!

Г.М. Солдатов

После пришествия в России к власти временного правительства и затем коммунистического Русской Православной Церкви пришлось претерпеть страшное преследование со стороны безбожников. Против духовенства и мирян, защищавших каноны и свободу Церкви, со стороны богоборческой советской власти были введены беспощадные репрессии с проведением показательных процессов. Против духовенства, включая даже Св. Патриарха Тихона, многих Архиереев, священников и мирян выдвигались не обосновательные обвинения как врагов народа и раскольников.

После распада СССР на республики, казалось, что Русская Церковь, наконец, будет свободной, что Она не будет зависеть от государственных учреждений, но оказалось, что патриархия осталась под руководством прежде назначенного коммунистическим правительством митрополит-бюро, которое назначает в епархии угодное неокоммунистическому правительству духовенство и не желает возвращения к соборности. Всех тех православных кто не хочет административно подчиняться патриархии, обвиняют в «раскольничестве» и верующие преследуются в судах, будучи обвиняемы в вымышленных проступках. Современные действия МП и правительственных органов РФ напоминают те страшные времена, когда Русская Церковь прославилась десятками тысяч новомучеников, пошедших на Русскую Голгофу во имя Христа. Теперь на путь испытания Веры вступили новые русские мученики!

После заключения т.н. унии МП с частью РПЦЗ, у патриархии оказались развязанными руки, и она с беспощадностью начала борьбу в РФ против катакомбной Церкви. МП была уверена, что теперь против ее действий уже не будет раздаваться обвинение в ереси и отхождениях от Истины, но голос истинных христиан, как на Родине, так и из Зарубежной Руси не замолкнет, и будет как прежде осуждать патриархию в ее канонических нарушениях.

Ниже мы помещаем, присланную нам неизвестным автором, и неизвестным корреспондентом для опубликования повесть, в надежде на то, что читатели Верности, поймут перед какой страшной опасностью, находятся верующие на Родине.

Нам также присланы многочисленные протоколы обвинительных речей в 1918-1922 г.г. на процессах в «верховном революционном трибунале». Обвинения тогда на процессах по своему содержанию можно смело сравнить с теми которые сделаны обвиняемому в этой повести катакомбнику Антипкину т.е. что обвиняемый виновен в вымышленных преступлениях и также как обвинение было выдвинуто против Св. Апостола Павла «не могут доказать того, в чем теперь обвиняют» (Дея. 24, 13).

Слышатся грозные предостережения истинным христианам уйти от погрязшего во зле мира. В книге Бытия Лоту ангелы сказали «спасай душу свою; не оглядывайся назад, и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть» (Быт. 19, 17). Также и теперь, когда истинных православных христиан преследуют в РФ, в Балканских странах Европы, и на всех континентах, и даже монахов греков, на Св. Афонской Горе – Доме Пречистой Богородицы, действительно верующему становится страшно.

Но Господь милостив и путь к спасению душ был указан, и как было указано пророку Моисею «если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов; ибо Моя вся земля». (Исх. 19, 5).

Следовательно, верующие должны примыкать к остающемуся верным Христу духовенству, а там где нет священника, помнить о том, что семья является малой церковью, и завет Спасителя на то, что где двое или трое соберутся во имя Его там Он будет посреди них «до скончания века» (Мф. 28, 20).

Мы благодарим автора за удар в набат! Нами в Зарубежной Руси он услышан! Наши молитвы и помыслы, с нашими братьями и сестрами на Родине, вынужденных, как и прежде пребывать лишенными религиозной свободы.

* * *

ДЕНЬ ПОБЕДЫ.

«И дано было ему вести войну

со святыми и победить их» (Откр. 13:7)

Сотовый телефон «Siemens» о. Глеба Сергиянского заиграл мелодию «Боже, Царя храни!» как раз в тот момент, когда он собирался ответить на вопрос собеседника. О. Глеб нажал кнопку приема. Звонили из издательского отдела Патриархии с радостным для о. Глеба известием, что его книга душеполезных рассказов «Уроки православной святости» наконец-то подписана в печать, причем вместо ожидавшихся 5 тыс. экземпляров, она выйдет тиражом 8 тыс., что увеличивало прибыль. Это был подарок о. Глебу от руководства отдела, где очень ценили своего постоянного автора. Да и вообще в Патриархии имя отца Глеба, молодого настоятеля храма во имя святителя Сергия, Патриарха Московского, произносилось с уважением, и ему прочили блестящее будущее. Правда, злые языки в церковной среде поговаривали, что секрет успеха о. Глеба в том, что он близкий родственник здравствующего Патриарха, но о. Глеб относился к этому спокойно, помня, что путь клеветы и поношений - это путь истинных служителей Христовых.

Засунув в карман подрясника серебристый аппарат (всё-таки удобная вещь - мобильный телефон; можно звонить отовсюду, хоть из алтаря!), и глянув мельком в окно на месте ли его «Опель», о. Глеб повернулся к мужчине с выправкой военного человека.

- Так, что вы говорите, Всеволод Абрамович?

Всеволод Абрамович Чекистов, председатель московского отделения ассоциации ветеранов силовых структур «Доблесть и Мужество» с готовностью ответил:

- Я говорю, что это возмутительный по наглости поступок. Такого глумления над памятью павших Россия никогда не знала.

- Я сам поражен, - согласился о. Глеб. - Так всё до сих пор обстояло благополучно с церковно-патриотическим воспитанием и вот вам, пожалуйста. Потому-то, я с радостью принял предложение участвовать в процессе.

- Я был уверен, что вы не откажетесь, - сказал Чекистов. - С тех пор, как Церковь взяла шефство над силовыми министерствами, мы всегда находили общий язык.

О. Глеб сам был доволен совместной работой с представителями силовых ведомств. Прямо на его глазах происходило чудо: Русь воцерковлялась (в МВД было уже 98 % крещеных), а Государство и Церковь всё дружнее шагали в ногу, вплотную подходя к осуществлению той Симфонии Церкви и Царства, о которой мечтали в Византии и Московской Руси, но так никогда к ней по-настоящему и не приблизились.

Вот и сейчас о. Глебу и Чекистову (он, кажется, был подполковник, но о. Глеб боялся ошибиться и не обращался к нему по званию) предстояло принять совместное участие в важном мероприятии.

Полтора месяца назад столица, да и вся Россия были потрясены выходкой одного экстремиста, обстрелявшего из гранатомета расположенную на Манежной площади рядом с гостиницей «Националь» Часовню-памятник во имя св. блгв. кн. Александра Невского, разрушенную властями в 1922 г и восстановленную два года назад на пожертвования православных предпринимателей, Еврейского антифашистского центра «Холокост» и других религиозных и общественных организаций как Часовню Победы в Великой Отечественной войне. Часовня эта, в которую были перенесены знамена гвардейских частей русской армии - как царского, так и советского времени (Л-Гв. Преображенского и Гренадерского полков, гвардейских Кантемировской и Таманской дивизий и т.д.) и Знамя Победы с Рейхстага, мощи недавно канонизированного маршала Жукова, а также прах Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина и других советских военачальников, обеспечивших Победу в Великой Отечественной войне, сразу стала одной из православных святынь столицы и музеем воинской славы России.

Преступление было совершено в ночь с 8 на 9 мая накануне праздничного патриаршего богослужения с традиционным крестным ходом от Могилы Неизвестного Солдата, когда сам Патриарх лучинкой, зажженной от «Вечного огня», затеплял лампадку перед иконой св. благоверного князя. В результате взрыва и возникшего пожара сильно пострадала усыпальница Сталина, и почти полностью сгорел иконостас Часовни за исключением (и это было знамение Божие) иконы св. маршала Жукова, которую совершенно не тронул огонь.

О. Глеб по получении известий о теракте сразу же приехал к Патриарху, с которым был близок, и они вдвоем побывали на месте трагедии, а оттуда отправились к Президенту Российской Федерации Перепутьину, который безотлагательно распорядился начать разследование этого злодеяния. Довольно быстро ФСБ обнаружила злоумышленника - 39-ти летнего жителя Подмосковья Петра Антипкина.

И вот всего через месяц с небольшим в Верховном Суде РФ должен был состояться показательный процесс по этому делу, на который о. Глеб был приглашен в качестве 2-го общественного обвинителя. Первым общественным обвинителем выступал известный общественник В.А. Чекистов, горячо взявшийся за разоблачение этого, по его словам, «изуверского преступления».

- Вы видели его? - спросил о. Глеб, имея в виду преступника.

- Признаться, нет, - ответил Чекистов, - так только, мельком - по телевидению в программе «Время».

- А я видел и даже разговаривал. Вы ведь знаете, у меня в ФСБ много знакомых. Нет, конечно, не столько, сколько у Вас, но всё же достаточно. И подполковника Зилотина, который вел следствие, я знаю, он ведь мой прихожанин. И он пригласил меня на один из допросов в качестве, так сказать, «религиозного консультанта». Арестованный оказался членом так называемой Катакомбной Церкви - это подпольная религиозная группа, где соединились отбросы из всех имеющихся раскольников. Там у них сплошная политика и злоба. Исходят слюной ненависти ко всем, кто молится. Говорят даже, что они канонизировали Гитлера. В общем, это самая настоящая секта, находящаяся под анафемой Церкви. Подполковник Зилотин хотел выявить, как он выразился, «религиозные корни» преступления, и позвал меня. Так вот…

- Вы же знаете, о. Глеб, что я в церковных делах понимаю мало - добродушно перебил Чекистов. - Я хоть и православный, но атеист. В церкви, сами знаете, почти не бываю. Так что давайте, как-нибудь в другой раз, мне ещё с материалами следственного дела ознакомиться нужно.

- Ну, хорошо-хорошо, Всеволод Абрамович, - примирительно сказал о. Глеб, - я понимаю, что воцерковление трудный процесс, и Вам тяжело. Радует, что Вы крещены, а это самое главное. Остальное, даст Бог, устроится. Знакомьтесь с материалами. До встречи в зале суда.

Сам о. Глеб изучать следственное дело не хотел. Ему оказалось достаточным того допроса, на котором он присутствовал по просьбе подполковника Зилотина. Странное впечатление оставил у него в душе этот допрос.

… Было это недели две назад. О. Глеб, как раз отслужил всенощную и уже шёл к своему «Опелю», чтобы ехать домой к матушке, как вдруг его перехватил человек Зилотина, неприметный, как и все чекисты.

- Батюшка, - сказал он глухим голосом, - товарищ подполковник извиняется, что не смог быть на всенощной, у него сегодня важный допрос. Он очень просит, чтобы Вы к нему сейчас заехали, тут не далеко, на Лубянку (храм о. Глеба был на Старой площади).

По совести говоря, о. Глеб был возмущен – дергать на ночную встречу, когда у него завтра литургия! - но с ФСБ не поспоришь, да и не хотелось огорчать Зилотина - дружба с ним, как офицером ФСБ, приносила храму огромную пользу. Да и занимало его это дело о вандализме с Часовней Победы.

- Что ж, - ответил о. Глеб, - если я могу быть полезен…

Они поехали на служебной машине Зилотина и уже через 10 минут были у него в кабинете. Подполковник сидел за столом под портретами Дзержинского и Перепутьина, листая следственное дело. Увидев о. Глеба, он подошел под благословение, извинился за отсутствие на богослужении и пригласил садиться у дальней стены кабинета, ближе к углу, где теплилась лампадка перед иконою Б.М. «Смоленская» - подарок о. Глеба.

- Тут, вот какое дело, батюшка, - начал Зилотин. - Негодяй этот, гранатометчик, оказался не просто фанатик, а религиозный. Я подумал, может быть, Вам будет интересно присутствовать, случай занимательный. Да и я не всё понимаю, что он плетёт - какой-то антихрист, сергианство и т.п. Я и не слыхал никогда ничего такого. А Вы бы помогли.

- Он, что сектант? - спросил о. Глеб.

- Да, нет, говорит, что православный. Из какой-то истинной Православной Церкви.

- Интересно, - заметил о. Глеб, - а мы что, не истинные что ли? Мы и есть патриаршая Русская Православная Церковь, а кто не с нами, те раскольники и никакая не Церковь. Ладно, зовите, послушаем.

- У нас принято допрашивать ближе к ночи. Начнем где-нибудь минут через 40. Пока же, не хотите ли ознакомиться с материалами, изъятыми при обыске? - и Зилотин придвинул ближе к краю стола темно-коричневую папочку.

О. Глеб взял первые попавшиеся листки, думая как быть с завтрашней литургией, если допрос затянется. Внутренний голос всё-таки подсказывал, что долг Церкви помогать Государству, радости и трудности которого - это Ея радости и Ея трудности. Он начал читать.

« …Нам говорят, что Декларация митр. Сергия (Страгородского) от 16/29 июля 1927 г. не содержит ничего особенного. А просто митр. Сергий заявил, что Церковь, храня верность Православию, разделяет радости, успехи и трудности со своей гражданской родиной, тогда - Советским Союзом. Только и всего.

Это неправда.

Пишет Сергий так:

«Приступив, с благословения Божия, к нашей синодальной работе, мы ясно осознаем, (что) … нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его (которые таким образом объединяются в одну компанию с изменниками – авт.) для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи»

Если и вправду для митр. Сергия радости нашей Родины его радости, а ея горести - его горести, зачем же он в этой же Декларации говорит, что "мы, церковные деятели, не с врагами нашего (!!! – авт.) Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим … Правительством» (с большой буквы! – авт.) и зовет церковный народ выразить «нашу благодарность Советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения»?

Советское государство открыто объявило Православную Церковь своим врагом, а митр Сергий заявляет, что он «не с врагами нашего (!!) Советского государства». Митр. Сергий объявляет таким образом, что он не с Православной Церковью.

«Внимание» Советского правительства к «нуждам православного населения» к 1927 году выразилось в лютых, небывалых гонениях; в арестах и убийствах епископов, священников и мiрян; в закрытии церквей; в запрете колокольного звона; в «комсомольских пасхах»; в отмене церковного брака; в запрете преподавания закона Божьего, в «изъятии» церковных ценностей, а митр. Сергий спешит за это выразить благодарность большевикам.

Если и вправду у митр. Сергия болит сердце за страдания Православной России, то откуда в Декларации такие слова:

«Всякий удар, направленный в Союз (заметим, - не в Россию, а в «Союз» - авт.), будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому (!), сознается нами как удар, направленный в нас (т.е. в Православную Церковь. – авт.)»

«Варшавское убийство» - это совершенное в 1927 в Варшаве убийство молодым русским патриотом Борисом Ковердой (и вовсе не из-за угла, а на перроне вокзала, при всех) очень крупного большевика-дипломата Петра Войкова (он же Пинхус Лазаревич Вайнер), который являлся одним из главнейших организаторов убийства Царской Семьи (был ответственен за уничтожение и сокрытие трупов).

Все православные русский люди, как в России, так и заграницей восприняли тогда это убийство, как казнь негодяя, как казнь палача Царственных Мучеников. А митр. Сергий заявляет, что он заодно с большевиками в их гнусном преступлении - кровавой расправе с Царской Семьей.

Вот и получается, что «родиной», «неудачи, которой наши неудачи», является для митр. Сергия не Историческая Россия, уничтоженная большевиками, а существующее в данный момент Советское правительство. Сергий своей «гражданской родиной» (это, кстати, что такое? - авт.), называет не Россию, а Советский Союз, а, требуя от заграничного духовенства «дать письменное обязательство в полной (!) лояльности к Советскому правительству во всей (!!) своей общественной деятельности» и угрожая, что «не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира», он сужает понятие «родины» до понятия «Правительство» и, опускаясь до недостойного политиканства, ставит условием принадлежности к Церкви политическое признание советской власти. Если ещё учесть, что Советская власть откровенно антихристова, то получается, что в «Церкви» митр. Сергия может состоять только тот, кто является другом Антихристу.

«Клевета и ложь?»

В действительности ложью являются слова митр. Сергия.

Вот свидетельство протоиерея Михаила (Польского), соловецкого узника, чудом бежавшего из сибирского ГУЛАГа в 1931г.

«Митрополит Сергий имел многозначительную беседу с агентом ГПУ Тучковым. ... Митрополит со своей стороны сетовал, что Церковь до сего времени не имеет легального центрального управления... Тогда агент предложил условия... Все эти условия так или иначе (и не раз) ставились и Патриарху, и его преемникам, но до сего времени отклонялись ими. Согласиться на эти условия — означало сдать власть над Церковью в руки ГПУ, в руки безбожников. <…>

Вся Церковь почувствовала, что митр. Сергий совершил преступление, что он сдал управление Церковью власти безбожников и действует, и будет продолжать действовать впредь под диктовку ГПУ. Митрополит получил огромное количество анонимных писем с протестами, обвинениями и оскорблениями. Вопрос о признании митр. Сергия был поставлен в православных приходах всей страны.... В Москве народ при встрече с митрополитом не давал ему покоя. Один из ближайших сотрудников митрополита писал мне в Зырянский край: “Каждая баба считает своим долгом бросать митр. Сергию оскорбления”. Я ему отвечал: «Ведь у нас православных так: если и архиерей лжет, то и баба ему об этом в глаза скажет». Некоторые священники и многие епископы явились сами к митрополиту и высказывали ему в глаза резкие обличения»

Так пишет о. Михаил…»

- Да, это же откровенная паранойя! - воскликнул о. Глеб. - Патриарх Сергий прославлен Церковью как исповедник. Он сохранил в тяжелейшие годы Церковь, сделал всё, чтобы люди могли причащаться; на него клеветали отовсюду, а он терпел за Церковь-мученицу и сам тяжко страдал, как настоящий мученик. Бескровный мученик. Как можно писать такую гадость?!. Читать противно!

Но какая-то сила внутри о Глеба, мешала ему отбросить эти грязные листки и, перелистнув две страницы, он продолжал читать:

« … Возглавляемая митр. Сергием Московская Патриархия 70 лет отрицала, что в Русской Церкви были мученики. Они считались у Сергия и сергиевцев - «политическими преступниками»

15 февраля 1930 г., в то время, когда большинство иерархов и многие священнослужители Русской Православной Церкви томились в лагерях и ссылках и пребывали в тяжких обстояниях, митр. Сергий и его самозванный Синод провели пресс-конференцию, на которой митр. Сергий ответил на ряд вопросов представителей печати.

"Вопрос. Действительно ли существует в СССР гонения на религию и в каких формах оно проявляется?

Ответ. Гонения на религию в СССР никогда не было и нет. В силу декрета "Об отделении церкви от государства" исповедание любой веры вполне свободно и никаким государственным органом не преследуется. Больше того, последнее постановление ВЦИК u CHK РСФСР "О религиозных объединениях" от 8 апреля 1929 г. совершенно исключает даже малейшую видимость какого-либо гонения на религию.

Вопрос. Верно ли, что безбожники, закрывают церкви, и как к этому относятся верующие?
Ответ. Да, действительно, некоторые церкви закрываются. Но проводится это закрытие не по инициативе властей; а по желанию населения, а в иных случаях даже по постановлению самих верующих. Безбожники в СССР организованы в частное общество, и поэтому их требования в области закрытия церквей правительственные органы отнюдь не считают для себя обязательными.

Вопрос. Верно ли, что священнослужители и верующие подвергаются репрессиям за свои религиозные убеждения, арестовываются, высылаются и т.д.?

Ответ. Репрессии, осуществляемые Советским правительством в отношении верующих и священнослужителей, применяются к ним отнюдь не за их религиозные убеждения, а в общем порядке, как и к другим гражданам, за разные противоправительственные деяния. Надо сказать, что несчастье церкви состоит в том, что она в прошлом, как это хорошо всем известно, слишком срослась с монархическим строем. К сожалению, даже до сего времени некоторые из нас не могут понять, что к старому нет возврата, и продолжают вести себя как политические противники Советского государства.

Вопрос. Соответствуют ли действительности сведения, помещённые в заграничной прессе, относительно жестокостей, чинимых агентами сов. власти по отношению к отдельным священнослужителям?

Ответ. Ни в какой степени эти сведения не отвечают действительности. Всё это сплошной вымысел, клевета, совершенно не достойная серьёзных людей"

Исчерпывающую оценку вышеприведенным лживым словам митр. Сергия и его Синода дали соловецкие епископы-исповедники ещё за четыре года до этого; тогда же они поставили и диагноз болезни Московской Патриархии:

"Православная Церковь не может, по примеру обновленцев засвидетельствовать, что религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям, и что нет другой страны, в которой она пользовалась такой полной свободой. Она не скажет вслух всего мiра этой позорной лжи, которая может быть внушена только или лицемерием, или сервилизмом, или полным равнодушием к судьбам религии, заслуживающим безграничного осуждения в её служителях»

Итак, «Православная Церковь … не скажет вслух всего мiра позорной лжи», что гонений на веру нет.

Митр. Сергий от имени Православной Церкви вслух всего мiра такую ложь сказал.

Как это может быть?

Единственно только, если он сам находится вне Ея спасительного лона.

Он в другой «Церкви», которая не имеет никакого отношения к исторической Русской Церкви.

Это наглядно видно и на таком примере.

Из жития прп. Исаакия Далматского (память 22 марта) мы знаем, что когда жестокий гонитель христиан Валент отправлялся на войну против готов, то преподобный три раза выходил к нему на пути со словами: «Государь отвори двери церквей Православных, Господь благословит твой путь, война будет благополучна, в противном случае ты будешь наказан». Разгневанный Валент приказал бросить святого в тинистый ров. Так вели себя православные исповедники.

Не так вел себя митр. Сергий, когда началась советско-германская война. Его раболепное обращение к верующим-гражданам СССР 22 июня 1941 г. было воспринято истинно православными христианами, как новое пресмыкательство перед большевиками и новое предательство интересов церкви. Все православные в России считали и считают Вторую Мiровую войну, как проявление гнева Божия за величайшие беззаконие, нечестие, нравственное одичание и гонение на христиан, имевшие место в России с начала революции. Поэтому в час военных испытаний не напомнить народу и правительству об этом, не призвать народ к покаянию, а от большевиков не потребовать немедленного восстановления церквей (церкви открывали …немцы!) и освобождения всех невинно осужденных было великим грехом, великим нечестием. И то, что до сих пор это Обращение Сергия одобряется подавляющим большинством верующих Моск. Патриархии, свидетельствует о том, что она не есть историческая Русская Церковь-Исповедница, ибо у членов МП пропало даже само понятия о том, что такое подлинное исповедничество и мученичество, и как подобает вести себя православному христианину в условиях гонений.

Поэтому Русская Церковь-Мученица и Московская Патриархия митр. Сергия - это две совершенно разные Церкви. Точнее Моск. Патр., как изменница Христу, не есть Церковь в подлинном смысле этого слова …»

- Это какой-то наглец, безстыдно клевещущий на Мать-Церковь - сказал о. Глеб, с трудом сдерживая негодование. - Мы, люди церковные, от таких речей, признаться, уже отвыкли. Я вообще думал, что после уврачевания карловацкого раскола и присоединения Русской зарубежной церкви к Церкви-Матери таких выродков уже больше не осталось. Оказывается есть. Только и могут повторять как граммофон о каком-то мифическом сергианстве, а о Христе, о спасении от них ничего не услышишь.

- Вы правы, батюшка, - отозвался подполковник Зилотин. - Этот тоже, что-то мне пытался доказывать про это самое сергианство, так, что мне даже пришлось от него потребовать письменного объяснения этого слова. Вот, полюбуйтесь.

И он протянул о. Глебу лист писчей бумаги. Священник не без отвращения взял его и прочел: «Сущность такого явления как сергианство состоит в измене самому духу христианской веры.

Сергианство - это путь лукавых компромиссов с совестью и путь соглашения со злом, с Антихристом в тщетной надежде извлечь из этого соглашения выгоду (так. наз. "польза Церкви").

Сергианство - это выхолащивание веры, сведение его только к форме, к пустой обрядности (знаменитое: "главное, чтобы люди причащались", как будто причастие спасает само собой); это взгляд на Церковь не как на богочеловеческий организм, а как на учреждение (отсюда потрясающая уверенность Сергия, что все, вышедшие из его административного подчинения, тем самым отпали от Церкви; отсюда же и теория, что не Господь хранит свою Церковь, а её нужно защищать чисто административными мерами - знаменитое сергиевское: "Я спасаю Церковь"); Сергианство - это отказ от исповеднического пути, заповеданного нам Господом, и переход на путь пресмыкательства пред сильными мiра сего. Такой путь приводит рано или поздно к отречению от Христа (что и случилось с Сергием, когда он отрекся от мучеников), но при этом он не спасает и от смерти (все сергиане тоже попали под сталинский топор, как и не-сергиане), которая, увы, не есть смерть мученика, а смерть дезертира.

Сергианство - это отрицание мученичества, как такового.

Сергианство необратимо повреждает христианскую душу вплоть до того, что человек просто перестает отличать добро от зла, черного от белого (отсюда возглашения многолетия "богоизбранному вождю Иосифу Виссарионовичу" - убийце христиан - в храмах; отсюда же - уже в наше время - "православный сталинизм" среди верующих Московской Патриархии, прославление в лике святых безбожника и коммуниста Жукова, подготовка канонизации Сталина и царя Иоанна IV Грознаго).

Сергианство - это соблазн предантихристовой эпохи. Кто не распознает этот соблазн, тот примет и Антихриста» - Да …, - протянул О. Глеб. - Сам-то он хоть понимает, что пишет? Ведь это бред сумасшедшего. И заметьте, что ненависть к Матери-Церкви, тысячами кровных нитей связанной со своим народом, закономерно переходит в ненависть к Родине. Почитаемый всем народом, глубоко православный маршал Жуков, который всю войну возил с собой в машине Казанский образ Божией матери, оказался безбожником. Уму непостижимо! Стоит ли удивляться, что такие люди в своей злобе доходят до бросания гранат?

- Вообще говоря, - доверительно сказал Зилотин, - я не уверен, что это он произвел выстрел из гранатомета. Он, знаете ли, какой-то «теоретик» и всё время молится. И в армии не служил. Но Виктор Викторович, - и подполковник преданно посмотрел на портрет президента Перепутьина, - дал указание: закончить следствие и суд к 22 июня, очередной годовщине вероломного нападения гитлеровской Германии на Россию … в смысле СССР … так что в нашем распоряжении оказалось всего 6 недель, и выбирать особенно не приходится.

О. Глеб понимающе кивнул. Конечно, это не совсем правильно - судить непричастного к делу, но с другой стороны этого требует польза Государства, которая, как и польза Церкви должна стоять выше всего. Это он понял ещё, когда они вместе с Зилотиным (тогда майором ФСБ) участвовали в операции «Паук» по ликвидации митр. Виталия, всеми средствами - вплоть до раскола - противившегося воссоединению карловчан с Матерью-Церковью. Наконец, для самого арестованного, коль скоро он считает себя «православным христианином», открывается возможность пострадать «невинно» за свои убеждения, чему по слову Апостола надо только радоваться.

Подполковник Зилотин предложил подкрепиться чаем с колбасой. Священник с радостью согласился. Хотя день был постный, но о. Глеб ради икономии давно разрешал своим прихожанам (да и себе) в крайних случаях пост нарушать. Сейчас как раз был такой случай.

Вскоре начался и сам допрос. Арестованный Петр Антипкин, обвиняемый в разрушении Часовни Победы, имел весьма измученный вид, но держался с каким-то неуловимым и раздражающим о. Глеба достоинством, отчего последнему болезненно хотелось как-то его унизить и оскорбить.

Дождавшись, когда подполковник Зилотин передаст ему слово, он, поправив наперсный крест, спросил Антипкина:

- Вы, как я понял, считаете себя православным. Позвольте Вас спросить, почему в таком случае Вы находитесь вне лона Русской Православной Матери-Церкви, возглавляемой Его Святейшеством Патриархом Мефодием, а пребываете в каком-то раскольничьем, самочинном сборище … как оно там …

- Истинная Православная Церковь России (ИПЦР), - с готовностью подсказал Зилотин.

Антипкин внимательно посмотрел на о. Глеба.

- Разница между исторической русской Церковью, - сказал он, наконец, - и именующей себя «Русской Православной Церковью Московского Патриархата» такая же, как между убитым и мародёром, который обобрал убитого, присвоил его личные вещи и одежду и ходит, показывает всем документы убитого, выдавая себя за него. Так что я-то как раз в Православной Церкви. Это Вы вне Её.

- То есть как?! - опешил о. Глеб.

- А так, что если Вы без умолку будете повторять "я в лоне Матери-Церкви", то от этого ваше религиозное сообщество русской Церковью не станет. Вы как были, так и останетесь сергианским расколом, основателем коего является всем известный митр. Сергий (Страгородский), с которым из-за его позорной «Декларации» в той или иной форме прервал общение почти весь епископат Русской Церкви. Тогда всех несогласных с этой «Декларацией» богоборческая власть стала убивать, храмы у них отбирать и передавать в разное время Сергию и его преемникам. Так вы и овладели все наследием Русской Церкви и ея святынями. Но раскол выявляется не по числу храмов и прихожан, а совсем по другим признакам. И по этим признакам не я, а вы пребываете в расколе. А патриархов-самозванцев церковная история знает предостаточно.

- Замолчите! - сказал о. Глеб. - Я читал вашу писанину (он кивнул на папку) и прекрасно представляю, что вы дальше будете нести. Начнётся кощунственная хула на нашу многострадальную Мать-Церковь, на Святейшего, на наших мучеников …

- Безкровных …- вставил Антипкин.

- Нет! - вышел из себя о. Глеб. - На самых настоящих! На тех, кто не побежал заграницу шкуру спасать и не отсиживался в катакомбах, боясь нос высунуть, а каждый день мужественно продолжал служить, молясь за богослужением за своих гонителей – властях и воинстве - и так погибал. Это высший подвиг!

- Я не могу признать мучеником того, - ответил Антипкин, - кто сначала соучаствовал в гонениях на мучеников, как это делали многие пошедшие за Сергием епископы, объявлявшие арестованных ГПУ "раскольниками" и запрещавших о них церковные молитвы, или священники-"сергиане", писавшие доносы в МГБ на катакомбных священников, - а потом сам попал под сталинский топор. Такие люди в лучшем случае являются жертвами советского террора, а в худшем - они наказаны за предательство собратий. Для мученичества за Христа, требуется нечто большее, чем быть расстрелянным чекистами.

- Это точно, - со злобой подхватил о. Глеб. - Вы в этом убедитесь на собственном примере. За учиненный вандализм вас непременно расстреляют наши чекисты, но мучеником за Христа вы не станете! Как им может стать хулитель мучеников?!

- Вообще говоря, к расстрелу может приговорить только суд и только после доказательства вины, но я подозреваю, что у вас уже всё решено. Этого и следовало ожидать, и к такому исходу я в принципе готов. А насчет хуления мучеников… Это у Вас надо спросить, как попал в исповедники митр. Сергий, заявлявший перед всем мiром, что в СССР полная свобода религии, что отдельных священников и верующих, судят не за веру, а за контрреволюционные выступления против Советской власти? В начале 30-х годов прошлого века гонения стали настолько лютыми, что даже папа Римский стал протестовать против преследований христиан в СССР. Что же сделал ваш Сергий? Он в Богоявленском Соборе города Москвы, выполняя волю НКВД, с крестом в руках выступил с заявлением, что в Советском Союзе никакого гонения на верующих нет и никогда не было. Это заявление было вопиющей ложью. Это было низкое предательство Церкви. Этим поступком митр. Сергий прикрыл чудовищные преступления Сталина и по сути дела отрекся от новомучеников,…

- Ложь! - воскликнул о. Глеб. - Это была особая мудрость! Патриарх Сергий …

- … отрекся от Христа. - продолжал Антипкин. - А в 1942 г. он выпустил для Запада книжку "Правда о религии в России", где повторил указанную ложь и отрекся от мучеников (а стало быть и от Христа) вторично. Совесть православного христианина с этим мириться не может. Этот грех должен быть всенародно обличен, а митр. Сергий церковно осужден. Вот как обстоит дело с вопросом о хуле на мучеников. Катакомбная Церковь и Зарубежная всегда почитали мучеников, и не надо вам перекладывать вину с больной головы на здоровую, а лучше бы покаялись в этой лжи и перестали называть митр. Сергия «Святейшим».

- Борис Иванович! - обратился о. Глеб к следователю. - Тут слова безсильны. Это какой-то злобствующий катакомбник, который ненавидит лютой ненавистью весь православный мiр. С такими надо разговаривать другим языком. Поэтому будет правильнее, если им займетесь вы.

- Мы им уже занимаемся, - ответил подполковник Зилотин. - И не только им. И кое-чего мы добились. Но для доведения дела до конца требуется применить особые способы дознания. Понятно, что наше начальство нам их разрешило, но как человек православный, я без вашего благословения на это решиться не могу, для чего Вас собственно и позвал. Благословите, батюшка …

- …. благословите, батюшка! - мысли о. Глеба были прерваны звонким молодым голосом. Он оглянулся.

К нему спешила Люба Голубкова, певчая его храма и подающая большие надежды журналистка «Православного комсомольского вестника».

- Сколько раз я просил Вас, Любочка, не надевать брюки. Это не женская одежда, - благословив Любу, сказал о. Глеб. - Вы дождетесь, я рассержусь по-настоящему.

- Ах, простите, батюшка, - игриво ответила Люба, - но это женские брюки, так на них в магазине было написано. И в церковь я в них не хожу.

- Ну, ладно-ладно, - пробурчал о. Глеб. Ему нравилась Любочка, всегда жизнерадостная и обаятельная. - Вы как здесь оказались?

- А я, батюшка, получила от редакции задание освещать этот судебный процесс, - живо откликнулась Люба. - Мы просто завалены письмами читателей, которых до глубины души возмутил этот варварский обстрел часовни. Затронуты самые святые православные чувства. Естественно, что наш «Комсомольский вестник» внимательно следит за всеми подробностями этого дела. Я очень волнуюсь, ведь это мой первый серьезный репортаж.

- Да …- начал о. Глеб, но его прервали звуки мелодии из какой-то знакомой оперетки. Звонил сотовый телефон Любочки.

Люба, порывшись в сумочке, достала изящный аппаратик «Ericsson». «Подороже моего будет» - непроизвольно и с легкой завистью подумал о. Глеб.

- А? … Да!… Сейчас бегу … - проговорила Люба и, выключив телефон, обратилась к о. Глебу.

- Простите, батюшка, зовут.

- Да, конечно, Люба, идите, - сказал о. Глеб.

Но Люба не уходила, и в глазах её мелькали весёлые искорки. Чувствовалось, что она хочет что-то сказать, но не решается.

- Ну, что у Вас там, - протянул о. Глеб, внутренне любуясь собеседницей. - Секрет, что ли какой?

Люба наклонилась к уху о. Глеба и, обдавая его ароматом духов, произнесла восторженным шёпотом:

- Я была у Его Святейшества, брала интервью, и он мне сказал по секрету, что готовит указ о награждении Вас митрой, если Вы успешно выступите на процессе! Будете митрофорный протоиерей!

У о. Глеба перехватило дыхание.

- Спаси, Господи, Любочка, - сказал он в волнении. - Это действительно приятная новость.

О. Глеб проводил её взглядом. «Митрофорный протоиерей!!!». Он попытался вспомнить, о чём размышлял до прихода Любочки, но тут появился Чекистов.

- Ну, батюшка, полистал я следственное дело, - с хода начал он. - Это ж надо, какая гадина! Послушайте, что говорит, я тут снял копии … где же они … а, вот!

« … я принадлежу к тем православным русским людям, которые в 1927 г. не пошли за митр. Сергием и его пособниками. Мы в отличие от митр. Сергия, издавшего свою Декларацию о лояльности Советской власти, никогда не считали, что у Русской Церкви (и у русского народа) и Советского правительства могут быть точки соприкосновения, общие интересы, общие «радости и неудачи». Советское Правительство объявило Русской Церкви (и русскому народу) войну, а на войне как на войне. Мы считали и считаем, что поражение Сталина в войне 1941-45 гг. было бы безусловным благом для России, если бы Германия отказалась вести расистскую войну (такая возможность была, например, если бы антигитлеровский заговор 20 июля удался)…» Каково, а!? Да это самый настоящий власовец, готовый продаться за миску похлебки и стать рабом в услужении у нацистов. Для него "Deutchland uber alles", а все остальное, в том числе религия, только прикрытие.

- Ну, это мы выясним на процессе, - заключил о. Глеб. - Нам с вами как общественным обвинителям придется попотеть. Крепкий орешек попался.

- Ничего и не таких ломали! - решительно ответил Чекистов. - Правда, Борис Иванович? - обратился он к следователю Зилотину, появление которого о. Глеб, всё ещё размышлявший о словах Святейшего, не заметил.

- Сущая правда, Всеволод Абрамович, - улыбаясь ответил тот, пожимая руку Чекистову. - Благословите, батюшка …

- Бог благословит, - сказал о. Глеб, осеняя его.

- Готовьте, батюшка, церковный орден, - продолжал Зилотин, приняв благословение. - Сергия Радонежского I-ой степени, а то и Даниила. Следствие закончено в установленный срок, остается сущая безделица - вынести приговор. А если без шуток, то нам придется потрудиться. В дело вмешалась пресловутая Всемiрная Правозащитная Лига Человеческой Совести и требует открытого процесса. При отсутствии открытых процессов эти кривляки никак не соглашаются признать нашу судебную систему правовой, а нашу лагерную систему гуманной. Пришлось сделать им эту уступку. Суд будет открытым, подсудимому будет позволено высказываться свободно. В этих условиях президент Виктор Викторович Перепутьин и Его Святейшество придают огромное значение успешному завершению этого дела, так что прошу Вас, батюшка, и Вас, Всеволод Абрамович, приложить все силы.

- Рад стараться, - по-военному четко ответил Чекистов.

Подтянулся и о. Глеб.

- Приложим все силы, - отчетливо произнес он. - Раз Сам Святейший …

- Встать! Суд идет! - раздался голос судебного пристава.

Весь зал Верховного Суда с шумом поднялся. Встал и подсудимый Антипкин, несколько отрешенно рассматривавший публику и входящих судей: двух мужчин и одну женщину.

«Суд идет…», - мысленно повторил Антипкин. – «Слово-то, какое – суд. Страшный Суд .. Время начаться суду с дома Божия. Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну … Каким судом судите, таким и будете судимы …»

- Прошу садиться, - голос судьи прервал его мысли. - Коллегией Верховного Суда Российской Федерации в составе: председателя - федерального судьи Судпилатова и членов - федеральных судей Кривотолкова и Проходимцевой слушается дело по обвинению гражданина РФ Антипкина Петра Андреевича, 1982 г.р., русского, ранее не судимого в совершении преступлений предусмотренных статьями 205, 214, 222, 243, 244, 282 и 282.1 УК Российской Федерации и Законом «О противодействии экстремистской деятельности». Подсудимый Антипкин обвиняется в том, что он, состоя членом экстремистской организации «Истинная Православная церковь России», в ночь с 8 на 9 мая сего 2021 года выстрелом из ручного противотанкового гранатомета РПГ-24 причинил сильный ущерб и частично разрушил Часовню-памятник Победы в Великой Отечественной войне во имя святого благоверного князя Александра Невского, что на Манежной площади, т. е. совершил преступления, предусмотренные «Законом об экстремизме» в его новой редакции и статьями 205, 214, 222, 243, 244, 282 и 282.1 Уголовного Кодекса Российской Федерации. Поддерживает обвинение федеральный прокурор Бурбаев при участии общественных обвинителей: протоиерея Глеба Сергиянского и полковника Чекистова. Защиту осуществляет адвокат московской коллегии православных адвокатов Леонид Фихман. Подсудимый, Вы признаете себя виновным в предъявленных Вам обвинениях?

- Нет, в этих преступлениях я себя виновным не признаю, - ответил Антипкин и добавил: - Я вообще не считаю это преступлением.

- Вот как? - вскинул брови Судпилатов, а Кривотолков и Проходимцева переглянулись. По залу прошёл легкий шум.

- Приступайте к допросу обвиняемого, - сказал судья, обращаясь к прокурору.

Прокурор Бурбаев медленно раскладывал на своем столике материалы следственного дела, вполголоса переговариваясь с общественными обвинителями.

- Свидетель Сергей Перебежчиков, - начал, наконец, он, - показал на допросе, что в ноябре прошлого года после взрыва террористами реконструированного памятника Ф. Э. Дзержинскому на Лубянской площади вы сказали ему, что - цитирую: «взорвали идола - дышать стало легче. Кто бы нам мавзолей взорвал?». Месяц спустя, когда свидетель проходил с вами мимо Часовни, Вы заметили, что «это не храм Божий, а идольское капище. Был бы у меня гранатомет, со спокойной совестью его бы разрушил». Вы подтверждаете эти показания? Если хотите, мы можем вызвать свидетеля.

- Нет …, - медленно проговорил Антипкин. - Свидетеля вызывать не нужно. Зачем позорить человека? Бог ему судья. Смысл моих слов он передал верно.

- Далее, ваши соседи показали, что в ночь с 8 на 9 мая, когда был произведен выстрел, вы отсутствовали дома и появились только к вечеру 9-го. Где вы находились это время?

- Я был на богослужении в своей общине.

- Где именно?

- Разумеется, я не могу вам этого сказать.

- Этого и не требуется. Свидетель Перебежчиков указал как место, где собиралась ваша секта, так и состав участников собраний 8 и 9 мая. Согласно его показаниям в тот день вы на службе отсутствовали. Повторяю, мы можем вызвать свидетеля.

- Это совершенно излишне. Я не сомневаюсь, что он скажет всё, что нужно. Методы у чекистов за 100 лет не изменились, к сожалению.

- Я протестую! - воскликнул Бурбаев.

- Протест принимается, - сказал судья Судпилатов. - Подсудимый, отвечайте конкретно на задаваемые вам вопросы. Вам ещё будет предоставлено слово.

- В таком случае, я ничем не могу доказать свое присутствие на богослужении в указанные дни, - заявил Антипкин.

- Свидетель Скудоумов, - продолжал прокурор, - ранее привлекавшийся по делу о хищении оружия со складов Российской армии в Чеченской республике, показал на допросе, что в декабре прошлого года передал вам в обмен на денежное вознаграждение гранатомет РПГ-24, похищенный им со склада войсковой части № 40862, а также обучил вас основным приемам стрельбы из этого рода оружия.

- Это неправда, - ответил Антипкин. - Я просил бы вызвать этого свидетеля для дачи показаний в суде.

- Свидетель Скудоумов судом допрошен быть не может, - отозвалась с судейского места Проходимцева. - Он пал смертью храбрых при проведении контр-террористической операции в Чеченской республике в составе штрафного батальона 42-ой мотострелковой дивизии, куда был направлен по приговору военного трибунала. Федеральное командование возбудило ходатайство о посмертном снятии с него судимости.

- Я протестую! - подал голос адвокат Фихман. - Согласно УПК суд обязан принимать к рассмотрению только такие показания свидетелей, которые могут быть подтверждены в суде.

- Согласно постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 12 ноября 2*** г. за № 64 рассмотрение дел, попадающих под действие Закона «О противодействии экстремистской деятельности», ведётся с учетом всех имеющихся в следственном деле материалов и свидетельских показаний, - разъяснил судья Кривотолков.

- Протест отклоняется, - заключил Судпилатов. - Продолжайте допрос.

- Свидетельница Богомолкина, - вновь начал Бурбаев, - работающая уборщицей производственных помещений станции метро «Охотный ряд», показала следствию, что встретила вас в ночь преступления в переходе этой станции метро. Вы выдавали себя за странствующего монаха и разговорами на религиозные темы так завоевали её расположение, что она вопреки должностной инструкции оставила вас переночевать в одном из служебных помещений метрополитена. Через два дня в углу комнаты, где вы оставались на ночь, была найдена отстрелянная трубка гранатомета РПГ-24.

- Это не соответствует действительности, - сказал Антипкин.

- У нас есть возможность заслушать свидетеля, - заявил Бурбаев.

Судпилатов дал указание пригласить Богомолкину. В зал вошла пожилая женщина в клетчатом платке, начавшаяся креститься и кланяться на все стороны. Глядя на неё, Антипкин подумал, как сильно изменился мир за 20 веков, и что в сравнении с чекистами просто жалки члены синедриона, которые «искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили». Сейчас нужных свидетелей находят очень легко, вот, например эту самую Богомолкину или того же Перебежчикова, который сдал всех до одного.

- Вы подтверждаете, что находящийся на скамье подсудимых гражданин Антипкин это тот же самый человек, которого Вы встретили ночью 9 мая на станции метро «Охотный ряд» и оставили до утра в своем служебном помещении? - спросил Бурбаев, обращаясь к свидетельнице.

- Он, милый, он! - заговорила Богомолкина, глядя почему-то не на Антипкина, а на прокурора. - Он и есть, я его сразу признала, как только вошла. Вылитый он, только рясу снял.

- Я первый раз вижу эту женщину, - сказал Антипкин.

- Он, голубчики, он, родные! - не обращая на него внимания, продолжала тараторить Богомолкина. - Да провалиться мне сквозь землю, если я вру. Да покарают меня святая заступница наша Матронушка Московская, и угодничек Божий батюшка Николай Залицкий. Ох, согрешила, пустила ночевать, думала Божий человек, а оказался такой злодей, святынек наших православных осквернитель …

Антипкин хотел что-то сказать, но Фихман опередил его.

- Вы, как я понял, женщина глубоко верующая, - обратился он к Богомолкиной.

- Да, милый, - сказала она. - Глубоко-православно верующая.

- О чем же Вы, как православная верующая женщина, говорили в ту ночь в метро с моим подзащитным?

- О молитве говорили, о молитве Иисусовой, - заговорила свидетельница, стараясь всё время смотреть на Бурбаева. - О том, что надо в день 10 тысяч молитв Иисусовых делать и с поклончиками, с поклончиками. Он мне даже иконочку подарил Спасителя, я вот с собою её всегда ношу … вот … вот она, родненькая.

И она неожиданно достала из-за пазухи образ Спасителя и показала его Судпилатову. У Антипкина холодок побежал по спине, потому что это была его икона, но он не понимал, как она могла попасть к этой старухе.

- Это ваша икона? - резко спросил Бурбаев Антипкина.

- Моя …, - растерянно ответил Антипкин.

В зале возникло сильное возбуждение, и даже Фихман не находился, что сказать.

- Значит, вы солгали, заявив, что первый раз видите свидетельницу? - вопросил Бурбаев.

Антипкин ничего не ответил. Он твердо помнил, что никому никогда не дарил этой иконы, налицо был явный подлог, но он не знал, как оправдать себя.

- Я думаю, подсудимый вполне изобличен, - сказал торжествующий Бурбаев. - Разрешите отпустить свидетеля?

Судпилатов кивнул. Богомолкину, бормотавшую какие-то молитвы, вывели из зала.

С этого момента Антипкин потерял интерес к происходящему вокруг него. Прокурор Бурбаев продолжал вызывать свидетелей, зачитал заключение судебной экспертизы, будто бы подтверждавшее наличие на изъятой при обыске одежде Антипкина пороховой гари, и результаты баллистической экспертизы, согласно которой выстрел был произведен из дверей вестибюля станции метро «Охотный ряд», даже огласил справку из Министерства Культуры об уникальной исторической ценности разрушенной Часовни, но Антипкин уже ни во что не вникал. Ясно было, что он попал на показательный процесс по образцу сталинских, который послужит сигналом к разгрому «религиозных экстремистских организаций», так что и свидетели, и документы и заключения «экспертов», конечно же, все хорошо подобраны. Не всё ли равно, что будет дальше происходить на таком процессе, если участь его давно решена? Это все понимают, даже еврей Фихман. (Бедняга! Государство-то у нас «православное», и чтобы не потерять работу, пришлось ему записаться в «православные» адвокаты). Антипкин начал молиться.

Между тем, прокурор Бурбаев заканчивал свою речь.

- Таким образом, перед нами совершенное с особой дерзостью и глумлением, представляющее крайнюю общественную опасность и повлекшее тяжкие последствия преступление, имеющее к тому же, как это следует из материалов уголовного дела, религиозно-идейную подоплеку. Для вскрытия этой подоплеки я прошу суд выслушать присутствующих здесь общественных обвинителей: настоятеля храма во имя свт. Сергия Страгородского прот. Глеба Сергиянского и председателя московского отделения Ассоциации ветеранов силовых структур «Доблесть и мужество» полковника в отставке Чекистова, после чего мною будет зачитано обвинительное заключение.

- Я вообще-то не в отставке, нам отставка не положена, - недовольно пробурчал Чекистов.

Антипкин недоуменно посмотрел на самоуверенного полковника (явно из кагебэшников), а также на интеллигентного «батюшку», которого он видел на допросах, и о котором мог теперь с полной определенностью сказать, что если это и служитель церкви, то скорее Церкви Сатаны. Они-то здесь зачем? Сейчас, видимо, начнется самое главное, ради чего, собственно, и затевался весь суд-спектакль.

- Слово предоставляется общественным обвинителям, - провозгласил Судпилатов.

Чекистов встал из-за стола.

- Господа судьи! Сегодня трагический день. Именно в этот день 80 лет назад фашистская Германия совершила вероломное нападение на нашу страну. Началась Великая Отечественная война. 1418 дней продолжалось это безпримерное воинское испытание, завершившееся победой русского оружия. Русские войска вошли в Берлин и водрузили над рейхстагом знамя Победы.

Чекистов сделал небольшую паузу.

- Господа судьи! Перед нами человек, дерзнувший опорочить подвиг, совершенный русским народом и русской армией в Великую Отечественную войну, решившийся на кощунственное оскорбление памяти павших в боях за Родину. Каждый из нас со школьной скамьи знает, что в ту войну речь шла о том быть или не быть России. В «Майн кампф» прямо сказано, что ждало наш народ в случае победы нацистов. Гитлер готовил планомерное уничтожение русского народа и его культуры, и хотел превратить нашу страну в огромный концлагерь, а всех нас - в безправных рабов. Миллионы и миллионы жертв были принесены на алтарь Победы, и мы отстояли независимость и свободу нашего Отечества. Память о павших за Родину для нас священна. 28 миллионов погибших - вот чего стоила нам эта война, которая не только Россию, но и Европу спасла от коричневой чумы. И когда находятся выродки, которые заявляют, что - цитирую протокол допроса - «кто бы не победил Гитлер или Сталин, в любом случае от этой победы русский народ ничего бы не получил: ни роспуска колхозов, ни роспуска лагерей, ни подлинной свободы веры и т.д.» и - ещё цитата - «военный разгром Сталина оставлял пусть маленькую, но надежду на восстановление национальной России, а победа Сталина такую возможность исключала полностью», которые сами живут и дышат, только потому, что их деды и прадеды жизнь свою отдали за Родину в борьбе с фашизмом, но которые вместо благодарности за это хулят память погибших и оскверняют их могилы, то мы молчать не можем и требуем наказания этих выродков по всей строгости наших совет…. российских законов!

Чекистов сел. Антипкин ответил не сразу.

- Скажите, полковник, - спросил он, наконец. - Вы «Mein Kampf» читали?

- Читал! - в запальчивости ответил Чекистов.

- Вы сказали, что в этой книге «прямо сказано, что ждало наш народ в случае победы нацистов». Вы не могли бы привести конкретную цитату?

Чекистов замялся.

- По всему видно, что вы эту книгу даже не открывали, а знакомились с ней в пересказе советских газет. Гитлер в ней пишет о необходимости завоевания новых земель на востоке, а будущей судьбы русского народа вообще не касается. А главное вы словно забыли, что «планомерное уничтожение русского народа» велось у нас в стране с 1917 г. и велось большевиками, так что к 1945 г. этот народ можно считать был полностью уничтожен и заменен советским. Немецкая оккупация тут не очень много добавила. Я вам советую почитать, например, постановления Политбюро о раскулачивании и депортациях или приказ Тухачевского травить тамбовских крестьян боевыми отравляющими веществами. Вы не знакомы с секретной циркулярной инструкцией большевицкого ЦК о поголовном истреблении казачества?

- М-м-м…

- Могу процитировать по памяти. В ней требовалось: «Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести безпощадный массовый террор ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью». Кроме того, инструкция предписывала конфисковать все сельскохозяйственные продукты, что означало голодную смерть для остальных казаков. Напутствуя готовящиеся к наступлению красные полчища, Троцкий писал о казаках: «Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-либо великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции. Пусть последние их остатки, словно евангельския свиньи, будут сброшены в Черное море…». Найдите мне фразу из «Mein Kampf», где бы говорилось, что русских надо истребить поголовно. Вы свое негодование лучше бы обратили против ленинско-сталинской банды, которая уничтожила русских людей в несколько раз больше, чем гитлеровцы.

- Это пропагандистская трескотня! Вы преувеличиваете масштабы репрессий, чтобы этим обелить нацистов, которые принесли столько горя русскому народу. Освенцим, Дахау, Хатынь, Бабий Яр, 28 миллионов погибших и из них только порядка 13 млн - военные, а остальные - гражданское население. А главное, интересно вы приравняли: "сожжено" в пламени революции и сожжено в Дахау. Да если бы большевики все так и сделали, то осталось бы только 100 млн. пролетариата. А на самом деле это не так.

- Не знаю, откуда вы взяли свои цифры потерь в советско-германской войне. У вас убитые в той войне до сих пор непогребенными по лесам и болотам валяются, а жертв оккупации никто никогда не считал, а просто брали цифры с потолка, включая в них и убитых партизанами и бежавших на Запад и расстрелянных НКВД при обратном занятии территорий. Кстати, высокие военные потери целиком на совести "гениальных" жуковых, которые на солдат смотрели, как на расходный материал и в отдельных операциях умудрялись доводить соотношение потерь до 8 к 1. "Разминирование полей" ногами пехоты – этот известный жуковский прием (он им даже похвалялся перед Эйзенхауэром) - какой генерал, любящий своих солдат додумается до такого? Или вы про штрафные батальоны забыли? А концентрационные лагеря придумали Ленин и Дзержинский, а Гитлер с Гиммлером просто воспользовались их идеей. На Колыме за 20 лет было уничтожено даже больше, чем в Освенциме и Треблинке, но вас это почему-то не ужасает. Вы почему-то помните только Хатынь и Бабий Яр, но забыли про Катынь и Винницу, где при немцах были открыты массовые захоронения расстрелянных чекистами, и один вид этих могильников сразу пресекал все разговоры об «Отечественной войне». А относительно казачества замечу вам, что оно действительно было истреблено. Правда, не поголовно, а процентов на 75. Что, разве легче? Так, вроде и евреев не всех истребили …

По залу прошел легкий шум.

- А вы знаете, сколько было замучено и убито в Дахау за 12 лет существования этого лагеря? - повысил голос Антипкин. - 40 тысяч человек. У нас же только одних священнослужителей и только в одном 1937 году было расстреляно 100 тыс. человек. А Беломоро-Балтийский канал имени Сталина - это 200 тыс. погибших.

- Это выдумки западной пропаганды!

- Это не выдумки пропаганды, тем более западной. Мой прадед был раскулачен, его старший сын (брат моего деда) был в лагерях, и я не из перестроечных журналов знаю о размахе советского террора. Здесь никто нацистов обелять не собирается. Одна их переработка человеческих волос многого стоит. Не надо только советско-германскую войну называть Отечественной, да ещё Великой, Красную армию - русской, а живодеров Сталина и Жукова - русскими людьми. Вот и всё.

- Мой дед прошел всю войну, - возвысил голос Чекистов, - и награжден боевыми орденами. Он защищал свое Отечество, какой же он должен считать эту войну, как не Отечественной?

- Для того чтобы война была Отечественной необходимо выполнение, по крайней мере, двух условий: 1) наличие в стране национального Правительства и 2) наличие в стране национальной Армiи. Русский народ к 1941 году был лишен и того и другого. Страной правили сатанисты-интернационалисты во главе со Сталиным, которые для ведения военных действий имели под рукой соответствующий аппарат - РККА, являвшейся армией III Интернационала, а не России, той самой армией, которая в 1917-1920 осуществила оккупацию нашей страны. Мой родной дед тоже провоевал всю войну, закончил под Кенигсбергом, он участник парада "Победы", и я от него, а не из газеты «Правда» знаю правду о войне: и о 41-м годе - как сдавались полками, не помышляя ни о какой защите «Отечества», и о 42-м - как людоед Жуков под Вязьмой и Сычевкой гнал на убой дивизии, и о 43-м - как особисты вели чистку полка «от антисоветского элемента», когда на их участке 5 месяцев было затишье, и о 44-м - как их Прибалтика встретила как оккупантов, а не как освободителей, и о 45-м - как грабили и насиловали Восточную Пруссию с официального разрешения Сталина. Мой дед на войну попал в 35 лет, помнил раскулачивание и видел, как большевики мучают и убивают его Отечество-Россию, поэтому войну Гитлера со Сталиным он Отечественной не считал и советских орденов никогда не носил.

- А во власовской армии он случайно не был?

- Нет, не был по той простой причине, что не мог сдаться в плен, иначе бы его семья - жена и двое детей (мои отец и дядя) просто погибли бы с голода, так как подписанный Сталиным, Молотовым, Жуковым и другими военными преступниками приказ № 270 от 16 августа 1941 г. требовал семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия (карточек), - а в тех условиях это означало неминуемую голодную смерть, - а семьи сдавшихся в плен командиров - арестовывать. Так вот, г-н полковник, в Отечественной войне не объявляются такие приказы как этот, а равно в Отечественной войне пленные не считаются "изменниками родины" и не оставляются подыхать с голода в лагерях военнопленных (в немецких лагерях голодали только русские, остальные получали помощь через Красный Крест); не нужны в Отечественной войне и заградотряды и Отечественную войну нельзя вести, имея в тылу в концентрационных лагерях 8-10-12 млн. своих соотечественников. В Отечественной войне невозможен приказ, подобный отданному Сталиным в ноябре 41 года, который предписывал «Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты (а русским бабам с детишками куда?) в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог … При вынужденном отходе наших частей уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать». Вы знаете, что немецкий ген. Манштейн за такой (и даже более мягкий) приказ получил 12 лет тюрьмы? А Сталина вы за такие приказы кладете в «Часовню Победы». Я ещё могу понять Манштейна - для него это была территория противника. А для Сталина это как будто была своя земля. Вот и получается, что между советской и немецкой оккупацией нет никакой разницы.

Чекистов не нашелся, что сказать. Антипкин продолжал.

- Если кто хочет считать или чувствует, что он защищал в 41-45 гг Отечество, это его право. Только война от этого Отечественной не становится, а остается по-прежнему советско-германской, как её и следует называть. Или вы думаете, что 15-16 летние немецкие школьники, имея по два фаустпатрона "на брата" и автомат "Фольксштурм", уничтожавшие в неравных уличных боях в Берлине советские танки ИС-2 и Т-34 не имеют право сказать, что они Отечество защищали, что кровь за него проливали? Имеют полное право!! Только война со стороны Германии от этого не становится Отечественной…

- Умиляюсь вашей любви к этим юным фашистам с двумя патронами, героически убивающим русских солдат. Встречали эти юноши моих дедов не цветами.

- Не с патронами, а с фаустпатронами. Это ручная кумулятивная граната одноразового действия с прицельной дальностью 30 м. Использование её в бою требует особого мужества - танк надо бить буквально в упор. Так, что эти фоьксштурмовцы настоящие герои, и свои железные кресты они заслужили. Но это не превратило войну Гитлера в «Великую Отечественную Войну» германского народа. А то, что они (и не только они) встречали наших дедов не цветами, лишь доказывает, что Сталин нес Европе не свободу (как всегда ей несли Русские войска) а черный режим оккупации. И если речь зашла о цветах, то напомню вам, что немцев в 41-м году у нас встречали с цветами и встречали потому, что искренно верили, что они пришли освободить нас от сталинского рабства. Так что умиляться нужно не моей любви к немцам, а вашей любви к Советскому Правительству, (которое Вы почему-то упорно выдаете за Русскую национальную власть), к Сталину и к возглавляемой им ВКП(б), которые уничтожили русских людей в несколько раз больше, чем немцы или какие-либо другие враги России.

- Это ложь! Фашизм принес нам неисчислимые страдания …

- А коммунизм принес нам страдания ещё большие. Жертвы коллективизации в Малороссии - 6 млн убитых, замученных в лагерях и умерших от голода, а жертвы немецкой оккупации на Украине - 2 млн. человек. Как Вы объясните, что в начале 1943 года всё казачье население Северного Кавказа снялось со своих мест и двинулось вслед за разбитыми немецкими оккупационными войсками? Приведите мне ещё один пример из истории, когда население страны уходило с оккупантами, не желая попадать в руки "освободителей". В составе германского Вермахта служило в разное время около 1 000 000 - слышите! - одного миллиона русских; где, когда и во время какой отечественной войны люди в таком количестве добровольно переходят на сторону противника и воюют в его рядах? Во время коллективизации в начале 30-х годов красноармейцы (которых Вы опять непонятно почему выдаете за Русскую Армию) окружали казачьи станицы, не выполнившие "плана хлебозаготовок", и обрекали их на голодное вымирание, а по всем, пытавшимся выйти из станицы, открывался огонь. В Кафедральном соборе г. Ростова-на-Дону эти нелюди устроили зверинец, а в Вознесенском войсковом соборе Новочеркасска - красноармейские конюшни (при этом прах атамана Платова и других атаманов был ими выброшен из храма на помойку). Немцы же, придя на Дон, распустили колхозы, позволили казакам избирать своих атаманов, позволили молиться в церквах (в Ростове-на-Дону открытие немцами кафедрального собора проходило при огромном стечении народа). Вот и скажите мне: какая оккупация "лучше" - советская или немецкая? У Солженицына в "Архипелаге ГУЛАГ" приводится замечательный случай: женщина после ареста мужа тоже ждала ареста и не спала ночами. Первый раз она спокойно заснула, когда в город вступили немецкие войска и НКВДисты бежали. Это ведь страшно, подумайте, полковник: человек первый раз спокойно заснул при оккупантах. Что же после этого можно сказать о советском режиме? Да он хуже всякой оккупации.

- Да, я сам служил в органах! Это что же получается, что я оккупант?!!

- А как вас назвать, если вы вместе с вашей Ассоциацией ветеранов силовых структур празднуете 23 февраля - День Красной армии, который вы безстыдно назвали «Днем защитника Отечества», хотя правильнее было бы назвать его своим именем - «День поработителей Отечества"? Вы что не знаете, что это за день, что такое представляла собой Красная армия в 1918 году?

- Да!! - почти закричал Чекистов. - Да, я праздную 23 февраля и в этот день с гордостью вспоминаю своих родственников, которые честно сражались, в отличие от некоторых православных и не православных болтунов, за Великую Родину, которую раньше называли Российской Империей, а затем СССР!

- Вам никогда не приходило в Вашу затуманенную советским агитпропом голову, что СССР – это государственное образование, созданное большевиками-интернационалистами, которые уничтожили Российскую Империю и все её институты, в том числе Армию? Вместо уничтоженный ими Русской Армии, они создали свою Рабоче-Крестьянскую Красную Армию (РККА), которая начала с предательства Родины, с дезертирства, с убийства офицеров, с мародерства; которая пополнялась: уголовниками, красногвардейцами, матросней, китайцами, мадьярами, латышами - вот её состав на 23 февраля 1918 года, каковая дата считается днем её основания. Красная армия - это партийное войско ВКП(б)-КПСС, которая создавалась не для защиты, а для порабощения нашего Отечества. Из интернационально сброда, а затем из мобилизованных под угрозой расстрела людей сколачивали большевики эту свою армию. Её вождями и комиссарами были ненавистники России, её лозунгами: "Грабь награбленное!" и "На Россию нам наплевать, даешь Интернационал!". В крови Гражданской войны, во имя идиотских идей мiровой революции РККА удушила Россию, а русский народ штыками принудила к покорности большевикам. Для России и русских Красная армия всегда была армией оккупантов. Если Вы празднуете день Красной армии, и у Вас даже хватает цинизма называть его "Днем защитников Отечества", то Вы просто не русский, как бы Вы и ни старались своими кривляньями доказать обратное. И нет у вас, красных неоязычников, никакого права что-то там лепетать о "Великой России". “За Великую, Единую и Неделимую Россию!” - это наш белый лозунг, с ним мы шли в бой против вас, красных. Праздник Русской Армии - День Св. Великомученика и Победоносца Георгия 26 ноября/9 декабря. Если Вы русский, то должны праздновать его. Но вы не русский, Чекистов, а Советский, иначе бы вы не стали выступать обвинителем на процессе о разрушении красноармейского «храма», а точнее идольского капища с останками безбожника Жукова, выдаваемого за «святого»!

- Жуков - это национальный русский герой!! Вы - клеветник! Вы …

- Жуков - изменник Родине, дезертировавший с фронта в 1917 г., и добровольно пошедший в 1918 г в услужение к пораженцам-большевикам ещё в то время, когда эти большевики свою ненависть к России выражали открыто!

- Всеволод Абрамович! - не выдержал о. Глеб, до этого молчавший. - Перестаньте с ним препираться. У этого иуды ничего святого нет. Этот парень из той когорты, которые записывают нынче в списки ветеранов Великой Отечественной войны головорезов из дивизии СС "Галичина", прославляют Симона Петлюру и Степана Бандеру. Им не понять, что народ воевал не за Сталина, а за своих детей, жен и матерей, за свою многострадальную Родину, которую они покинули как трусы! Они забыли, что война была объявлена Священной, и народ имел благословение защищать свое Отечество. Эти оборотни забыли, наверное, что многие бывшие белогвардейцы, в частности генерал Деникин, делал огромные пожертвования на нужды Красной армии. Потому что все знали цену этой страшной войны. А эти штрейкбрехеры отсиживались в катакомбах, а теперь повыползали, чтобы гадить на тех, память которых дорога каждому человеку - настоящему гражданину нашего земного Отечества.

- Престаньте чушь молоть! - завелся и Антипкин. - А.И. Деникин жил на юге Франции в Мимизане крайне бедно, ему прокормиться было не на что, какие жертвы? Тем более "огромные". Деникин даже после войны перебрался в Америку, опасаясь ареста агентами НКВД, которые хозяйничали во Франции, как у себя дома. Подавляющее большинство белогвардейцев (и вовсе не "бывших", оставьте свои советские штампы) во вторую Мiровую войну поступили в Русский корпус в составе Вермахта, надеясь, что немцы отправят их на Восточный фронт воевать против Сталина. Вот подлинное настроение эмиграции. Они считали Сталина более опасным для России, чем Гитлера. И вообще перестаньте смотреть на мiр по-партийному. У вас одни ярлыки и штампы: "предатели-власовцы", "бандеровцы", "священная война", «фашисткие ублюдки» и т. д.

- Ваша честь! - воззвал о. Глеб к судье. - Остановите его! Невозможно терпеть и равнодушно созерцать, как всем нам плюют в душу. Это - параноик, что-то щебечущий о "русских", но не знающий ровным счетом ничего о русской истории ни до 17-го года, ни после.

В зале поднялся сильный шум. Раздавались отдельные возгласы возмущения. «Как можно слушать эту черносотенную грязь!» - вдруг громко крикнул женский голос. Судья Судпилатов почувствовал, что нужен перерыв, иначе ситуация станет неуправляемой.

- Объявляю перерыв на 30 минут, - объявил он во всеуслышание. - Прошу всех присутствующих покинуть зал заседания!

Полковник Чекистов с лицом красным, как партбилет, в сопровождении о. Глеба вышел в коридор.

- Это ч… знает, что такое! - возмущался он. - Он себя чувствует не обвиняемым, а обвинителем. И никто не может его заткнуть: ты ему слово – он тебе десять. Все слова этого ублюдка, если взять их в совокупности, - ложь. Но он так ловко мешает ложь с правдой, что не за что ухватиться!

- А я вас предупреждал, Всеволод Абрамович, что мы имеем дело с серьезным соперником, - ответил о. Глеб, уже пришедший в себя после словесной перепалки с Антипкиным. - Но вы отнеслись к этому с безпечностью, за что и поплатились. К тому же действовали слишком прямолинейно, а тут нужен особый подход. Поверьте мне, как пастырю. После перерыва позвольте мне взять слово.

- Да уж, будьте добры, а то признаться …

«Боо-же ца-ря-хра-ни, сииль-ный-дер-жаав-ный …» - потекли плавные звуки Русского гимна. Чекистов вздрогнул. Звонил мобильный телефон о. Глеба.

- Фу, ты! - выдохнул Чекистов. - Никак не могу привыкнуть. Не могли, что ли другую мелодию поставить?

- Я - монархист, - с достоинством ответил о. Глеб, поднося аппарат к уху. - Алло! … А, Любочка … Вы в буфете?! А что вы там делаете? … плохо слышно … а, берете интервью для репортажа … С Борисом Ивановичем?…пришлите мне его сейчас, мне он очень нужен … Я понимаю-понимаю, но вы с Борисом Ивановичем из одного прихода, поговорить всегда успеете …Сделайте за святое послушание … Я вам пришлю взамен Чекистова, ну, этот … да … общественный обвинитель … да …нет… Бог благословит.

- Вот, что, Всеволод Абрамович, - сказал о. Глеб. - Идите сейчас в буфет, придите немного в себя в обществе обаятельной девушки, нашей прихожанки. А Бориса Иваныча, с которым она сейчас беседует, попросите срочно придти ко мне.

Чекистов ушел. О. Глеб, не торопясь ходил по фойе, обдумывая свою речь на процессе. Вскоре появился подполковник Зилотин.

- Что случилось, батюшка? - спросил он.

- Я бы хотел просить вас об одной услуге, - доверительно проговорил о. Глеб, поглаживая тонкую бородку.

Подполковник склонил голову.

- В материалах дела, - начал священник, - есть показание одного свидетеля (забыл его фамилию) о том, что он видел дома у Антипкина икону Божией Матери «Державная» с частичкой мощей преподобного Сергия Радонежского. По словам свидетеля, она досталась арестованному от старых катакомбников. Икона эта мvроточивая. По-настоящему мvроточивая, а не как в наших храмах, ну вы знаете … К нашей церкви во имя святителя Сергия она бы очень подошла. Между тем в списке изъятых у Антипкина вещей эта икона не значится. Её не нашли при обыске. Так вот, нельзя ли устроить ещё один обыск, так сказать неофициальный, и отыскать-таки эту икону, которая по праву должна принадлежать Матери-Церкви, а не каким-то раскольникам?

- Вы знаете, батюшка, вообще-то это в обход существующих правил. Следствие уже закончено, и прокурор не даст санкцию на обыск. Кроме того, все изъятые при обыске предметы заносятся в протокол и должны быть, в конце концов, либо возвращены арестованному, либо переданы в особый фонд, откуда их так просто не возьмешь.

- Вот потому-то я и прошу вас изыскать способы завладеть этой иконой неофициальным путем. Проведите обыск без санкции. Или не заносите её в протокол. Или мы можем просто подменить икону. Мне ли учить вас как это делать? Вы же чекист. Найдите способы, прошу вас, ведь это не сложнее провернуть, чем с иконой Спасителя, которую вы дали Богомолкиной. В конце концов, всё это для нашего с вами храма. Это вам будет вместо послушания. Если хотите, мы даже оформим это как дарение, и вас будут поминать на Великом входе среди «благотворителей и благоукрасителей святаго храма сего».

- Хорошо, - сказал Зилотин, - за послушание я согласен. Благословите.

- Бог благословит! - с радостью воскликнул о. Глеб. - Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Зилотин склонившись, поцеловал руку священника.

- Прошу всех в зал заседаний! - раздался громкий голос судебного пристава.

Звучный голос пристава вывел Антипкина из состояния глубокой задумчивости, в которое он погрузился незаметно для себя. Зал постепенно наполнялся людьми. «Господи, помоги и укрепи», - мысленно воззвал Антипкин.

- Продолжаем слушание дела, - объявил судья Судпилатов, после того как все участники процесса заняли свои места. - Слово общественному обвинителю священнику Глебу Сергиянскому.

О. Глеб закрыл книгу «Правда о религии в России», из которой делал выписки для своей речи, и встал из-за стола.

- Братья и сестры! - начал он проникновенным голосом. - У каждого народа есть свои святыни, которые составляют смысл его национального бытия и которые непозволительно оскорблять никому. Есть такие святыни и у православного русского народа. Это Могила Неизвестного Солдата, это Храм Христа Спасителя, это московский Кремль с его церквами и чудотворными иконами, это мавзолей В.И. Ленина, а с недавнего времени и Часовня Победы во имя св. благоверного князя Александра Невского - символ нашей воинской славы. Восстановление Часовни, построенной в 1883 г. и разрушенной богоборцами в 1922 г., стало поистине всенародным делом; пожертвования перечисляли не только православные, но и все жители нашей страны без различия национальности, вероисповедания, пола, возраста и политических убеждений: евреи и татары, христиане и мусульмане, монархисты и демократы, дети и старики. Почему стало возможно такое глубинное единение всех слоев нашего общества? Да потому, что каждый, я подчеркиваю это, каждый чувствовал, что речь идет о подлинно священном предмете - о Победе над врагом, посягавшим на самые основы нашей русской православной цивилизации. Это война потому Священная и Великая, что в ней мы защищали свои духовные святыни, которым грозило не просто попрание как при татарах, польской интервенции или в Отечественной войне 1812 года, а полное уничтожение. Православная Русь – вот, что лежало на весах. В ту войну произошел необыкновенный подъем народного Духа, и Сам Господь был с нами в этой героической борьбе потому, что наши души были в ту тяжкую пору с Ним. И Победа наша стала не просто победой русского оружия над немецким, русской православной цивилизации над апостасийной западной, но победой Света над тьмою, Бога над диаволом. Это понимала и за это молилась наша Русская Православная Церковь во главе со своим земным предстоятелем, стражем ея - святителем Сергием.

О. Глеб перевел дух. Весь зал с благоговением внимал ему. Он продолжал:

- Многие тогда, а некоторые и сейчас склонны были осуждать священноначалие Русской Православной Церкви за сотрудничество с безбожной властью, но патриарх Сергий, как подлинно русский человек, понимал, что только единая сплоченная Русь может выстоять против германских фашистов, а потому не время сводить счёты с советской властью и поминать старые обиды. Такая патриотическая позиция удивляет только тех, кто совсем не понимает, не чувствует душу православного русского человека …

«Интересно», - подумал Антипкин, - «что ему пообещали за эту речь? Протопресвитера армии и флота?»

- Есть дивные знамения Божии, - текла речь о. Глеба, - подтверждающие святость этой войны и нашей Победы. Сам день Победы совпал в 1945 г. с Пасхой – Германия капитулировала в Светлый вторник - а парад Победы на Красной площади состоялся 11(24) июня в день Святой Троицы. Но ещё более знаменательно, что начало Великой Отечественной войны пришлось на день всех Святых, в земле Российской просиявших. Безчисленный сонм небесных заступников наших молил Господа об избавлении России от нашествия безбожных готов, и среди этого сонма русских святых были и святые Царственные Мученики. Никогда не забыть мне волнующий рассказ моего покойного духовного отца старца-иеросхимонаха Феофилакта, а тогда простого солдата Фёдора, которому Царь-Мученик явился на ступенях поверженного германского рейхстага в день капитуляции … А сколько свидетельств предстательства Богородицы за русскую армию! На Курской дуге, под Прохоровкой всему фронту был явлен лик Богородицы. И тысячи таких явлений, в том числе моему деду, которого этот факт сподвигнул к вере. В ноябре 41-го, когда падение Москвы казалось неминуемым, чудотворная Тихвинская икона Божией Матери была на самолете обнесена вокруг Москвы, и Москва была спасена. И Ленинград устоял, после крестного ход с Казанской иконой вокруг города. А единственным зданием, уцелевшим среди руин Сталинграда, был храм во имя Казанской иконы Б.М. с приделом преп. Сергия Радонежского, в который неоднократно заходил легендарный командарм Чуйков, молча стоял, возжигал свечи, молясь о победе над врагом…

«Господи!», - с тоской подумал Антипкин. - «Да это же сумасшествие повальное!»

- В 1945-е лето Господне всё, буквально всё, о чем мечтали русские люди за 30 лет до этого в далеком 1914 году, стало реальностью: русский солдат стоял в Берлине и Вене, Кенигсберге и легендарном Порт-Артуре, освободил Болгарию и братскую Сербию, вернул Манчжурию и Сахалин. Лишь проливы и Святую землю мы не получили - видно но были того достойны. Победа, которую готовил наш народ во главе с Царем-Мучеником, но плодов которой не вкусил по грехам своим, была нам дана волей Божией 30 лет спустя, как плод всенародного глубокого покаяния. Порванная связь времен была восстановлена, Отечество наше вошло в ряд великих держав, и Россия вновь была Россией.

- Это - Антихрист! - непроизвольно вырвалось у Антипкина.

- Прошу вас меня не перебивать! - раздраженно сказал о. Глеб.

Антипкин извинился.

- Господа судьи! - прежним голосом продолжал священник. - Что же не нравится подсудимому, считающему себя православным? Не нравится ему, что наша Православная Церковь вновь, как и в самые решительные моменты русской истории, была со своим народом, а не ушла от него в катакомбы или заграницу. Не нравится ему и наша Красная армия, которой он упорно отказывает в праве называться Русской и стремится противопоставить ей армию белую, словно забыв, что её возглавляли генералы-космополиты, предавшие Государя и погубившие Россию в Феврале, оказавшиеся на службе у масонских правительств враждебных нам западных держав. Он не замечает, что Россия после 17-года поменяла строй, но Россией быть не перестала, и не понимает, что объективно, в гражданской войне на страже русских национальных интересов стоял никто иной, как интернационалист Ленин, боровшийся против раздела Российской империи иностранцами и не допустивший её развала. И, наконец, подсудимый не видит, какой громадный духовный и патриотический подъем произошел в годы войны, изменивший и страну, и народ, и даже большевиков, у которых сам Сталин встал на молитву, а потому армия, победоносно окончившая войну, и армия, её начинавшая, это две разные армии. Начинала войну красная армия с комиссарами, а закончила её Русская с погонами. Был распущен Коминтерн и отменен «Интернационал», а вместо него был написан новый государственный гимн, который мы с гордостью поём до сих пор. Были учреждены ордена Суворова и Кутузова, Александра Невского и Ушакова. Открылись нахимовские и суворовские училища. После войны многие солдаты ушли в священники и монахи, например знаменитый сталинградский сержант Павлов. Да и сам Сталин исповедывался и причастился у Патриарха перед смертью. Но подсудимый, ничего этого знать не желает, а повторяет как попугай – цитирую протокол допроса: «Русской Армии у нас в стране не существует с Ноября 1920 г, когда ген. Врангель эвакуировал последние русские войска из Крыма. Невозможно считать русскими войсками антихристово сталинское войско с его красным знаменем, сатанинской красной звездой и мордой Ленина на знаменах полков».

О. Глеб пригубил стакан минеральной воды.

- Преступление, совершенное Антипкиным, закономерно вытекает из мiровоззрения этого человека. На формирование этого мiровоззрения огромное влияние оказало его пребывание в раскольнической секте, вне общения церковного. В свое время патр. Сергий выпустил «Осуждение изменникам веры и Отечества», в котором писал, что «среди духовенства и мiрян находятся такие, которые, позабыв страх Божий, дерзают на общей беде строить свое благополучие: встречают немцев, как желанных гостей, устраиваются к ним на службу и иногда доходят до прямого предательства, выдавая врагу своих собратий, например, партизан. Всякий виновный в измене общецерковному делу и перешедший на сторону фашизма, как противник Креста Господня, да числится отлученным, а епископ или клирик - лишенным сана». Раскол и измена Родине всегда тесно связаны. Всякий изменник, в конце концов, отпадает от Церкви, а всякий раскольник рано или поздно доходит и до измены Родине. Что и произошло с Антипкиным. Я предлагаю дополнить список статей Уголовного кодекса, инкриминируемых подсудимому, статьей 275-ой - «Государственная измена».

О. Глеб сел на свое место. Публика рукоплескала ему, и судье Судпилатову с большим трудом удалось восстановить тишину. Потом слово было предоставлено Антипкину.

- Господа судьи! - начал он. - Я внимательно выслушал речь общественного обвинителя. Не скажу, чтобы в ней было что-либо новое для меня; всё это мы уже многократно слыхали от разных людей. Все построения г-на Сергиянского кажутся убедительными только для людей неискушенных, в действительности же опровергнуть их нетрудно.

Он посмотрел на Судпилатова, не прервет ли тот его? Но судья смотрел вполне благожелательно, даже как бы приглашая высказываться совершенно свободно. Это удивило Антипкина: с каких это пор на процессах, подготовленных ЧК-ГБ, подсудимому давали полную свободу слова? Тут, наверняка, был какой-то подвох, и Антипкин на мгновение остановился, стараясь понять, где ловушка, но потом отбросил все человеческие соображения и страхи и решился говорить, как подсказывала совесть. Всё равно он не в состоянии своим умом распутать эти чекистские хитросплетения и просчитать их ходы, так не проще ли говорить, думая не о последствиях, а лишь о том, как бы не солгать пред Богом? Не о таком ли случае сказано: «что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святый»?

Он продолжал:

- Если очистить речь обвинителя от красивых слов, то сводится она к двум утверждениям: 1) после 17-го года Россия поменяла строй, но Россией быть не перестала; и 2) всякий, кто с этим не согласен есть изменник Родине и церковный раскольник от Русской Церкви, которая всегда была со своим народом и с своей Родиной-Россией. Что же есть Россия, господа судьи? - воскликнул Антипкин, и, повернувшись к о. Глебу, спросил его:

- Вы монархист?

- Я? … в смысле как … - растерялся о. Глеб, - то есть … э-э-э … да, монархист. Да.

- Если это так, тогда вы должны помнить классическую формулу: Православие, Самодержавие, Народность, которой соответствовал воинский призыв: "За Веру, Царя и Отечество". Без этих трех вещей России нет. Я спрашиваю вас, как монархиста, подлинно ли вы не видите, что к 1941 году от всего этого ничего не осталось? Царя мы лишились ещё в 1918 году. Что же касается веры, то коммунисты были воинствующими безбожниками и с первых дней повели атаку на Церковь, они убивали священников, насиловали монахинь, сжигали иконы, взрывали храмы, запретили преподавание закона Божьего, ввели «гражданский» брак и отменили церковный, выбросили из раки мощи преп. Сергия Радонежского, за хранение Евангелия полагалось 5 лет лагерей, а открытое исповедание Веры - означало смерть, иначе, откуда у нас взялись Новомученики и Исповедники? Православие при большевиках ушло в Катакомбы и Заграницу, на поверхности осталось лже-Православие, официальная Патриархия митр. Сергия (Страгородского).

- Вы в своей сектантской злобе против Матери-Церкви потеряли чувство реальности! - выпалил о. Глеб. - Я понимаю, что для вас, раскольников с уходом из России белых, ушло и православие. Конечно, при такой установке Русская Православная Церковь, для вас церковью не является. В чём вы жестоко ошибаетесь. Евхаристическое общение православных нарушено не было, и службы шли, и кто хотел, венчался, крестил и причащался Святых Таин.

- В своем ли вы уме? - воскликнул изумленный Антипкин. - Где это службы шли, и крестился, кто хотел? Церкви закрывались и взрывались, священники, монахи и простые мiряне миллионами попадали в Соловки, на Беломорканал, в лагеря; если кто узнавал, что вы крестили своего сына или дочь вас выгоняли с работы. Был даже запрещен колокольный звон! А "комсомольская пасха" и "комсомольское рождество"? А "черные доски", на которые заносились фамилии тех, кто посещал церковь? (5 раз попал на доску - тобою занимается НКВД). Какое евхаристическое общение у человека, получившего 10 лет на Колыме? Или Вы забыли, как погребали на Колыме? Никакого отпевания, на ногу - бирку с номером лагерного дела и в яму.

- Вы ещё про Народность забыли сказать, - с деланной насмешливостью произнес о. Глеб.

- Я скажу и про Народность. Настолько ли вы слепы, что не видите, какой богоборческий и ярко выраженный антинациональный характер приняла революция с октября 1917? Вы не можете не знать, что большевики начали с пропаганды пораженчества, с убийства русских офицеров, с братания на фронте, с дезертирства, с предательства Родины, высшей точкой которого стало заключение Брестского мира, отдававшего врагу 20 губерний, все фронтовые запасы, захваченных военнопленных и т.д. С самого начала большевики показали себя как антирусская власть, для которой не существует понятий Родина, Отечество, честь, долг; у которой святыни русского народа вызывают ненависть; которая слово Россия заменило словом Интернационал, а русский национальный флаг – красным знаменем; которая и по своему национальному составу была, очевидно, нерусской: в ней преобладали евреи (составлявшие громадный %, первое время казалось, что речь идет о чисто «жидовской власти») и инородцы. Эта власть принялась за систематическое разрушение русского государства, уничтожение русского народа и его культуры - взрывали церкви, сносили памятники, переименовывали города и улицы, уничтожали русскую науку, культуру, школу, зачеркнули всю историю. Коммунисты-интернационалисты последовательно уничтожили все сословия: дворянство, купечество, крестьянство, духовенство, образованный слой (в том числе, заметьте, поголовно русское офицерство), все институты прежней России: армию, полицию, суд, государственную символику, награды и т.д. Вместо этого создавалось красное, советское, антирусское: Красная армия, красная профессура, красный суд, советская школа, советская орфография и даже советская Церковь. Как же Вы говорите, что Россия осталась, а лишь поменяла строй? Наше земное Отечество - Россия была уничтожена, её террором превращали и превратили в Совдепию, которая не только не Россия, но Анти-Россия. Последовательное отрицание российской государственности - это то, на чем стоял и чем подчеркнуто хвалился советский режим.

Антипкин шагнул к перилам, ограждавшим скамью подсудимого.

- Как у вас поворачивается язык называть Ленина и Сталина, интернационалистов, окруживших себя евреями, защитниками русских национальных интересов? У интернационалистов интерес один - мiровая революция. На Россию им наплевать. Известны слова Ленина: «Пусть 9/10 русского народа погибнет, лишь бы восторжествовала мiровая революция». Интегральный пораженец с 1914 г., единственный из европейских социалистов выдвинувший лозунг поражения своему правительству, платный агент Германского Генерального штаба, как он может стоять на страже национальных интересов? Вы не потрудились даже открыть «Манифест коммунистической партии» и прочитать, что у пролетариата и коммунистов нет Отечества.

- А кто виноват, в том, что Россия попала под «чужую власть», не те ли представители белого движения, которые выпустили джина из бутылки в Феврале своим маловерием и Богоотступничеством? - бросил о. Глеб.

Антипкин посмотрел ему прямо в глаза.

- Вы оттого и клевещете на белых, - сказал он, - что перед лицом воинствующего безбожия, шедшего войной на Православие и русский народ, поступили прямо противоположным им образом: они предпочли позорной жизни честную смерть, но не смерть самоубийцы, а смерть борца, а вы, наоборот, выбрали позорную жизнь, купленную предательством собратий и пресмыкательством перед безбожной властью, которую вы объявили «властью от Бога». Это не они, а вы богоотступники и маловеры. Вам никогда не понять, что лучше не жить, чем стать красным. Что лучше медленно умирать в болезнях и голоде, чем принять зло за добро и пойти в услужение этому злу.

О. Глеб опустил глаза. Антипкин продолжал.

- Вы разглагольствуете о патриотизме, но не понимаете простой вещи, что Гражданская война в России это не война красных патриотов против белых патриотов. Это война интернационалистов-богоборцев против русского народа и против России вообще. Они само имя России уничтожили, заменив его штампом РСФСР (потом СССР). Белое движение это наиболее организованная форма сопротивления Русского народа большевикам, а в целом - крестьянские восстания, «саботаж» интеллигенции, «мятеж» церковников, рабочие забастовки - это всё противоборство русского народа поработившей его международной шайке преступников. Это была красная оккупация. Все черты оккупации были налицо. Русский народ это понимал, почему и встречал колокольным звоном белых, а не красных. Понимала это и Русская Церковь, почему на стороне белых и были десятки архиереев и тысячи священников, - но ни одного православного священнослужителя не было и не могло быть на стороне красных войск. И лишь когда митр. Сергий с помощью ГПУ овладел Русской Церковью, тогда и полились бредовые призывы защищать Сталина под предлогом защиты Отечества, защищать советских оккупантов от оккупантов немецких. Чернить белое движение и не видеть, что оно спасло честь русского народа в неравной борьбе с большевиками-сатанистами, может только тот, кто сам с этими красными оккупантами нашел общий язык и обеспечил себе при этой оккупации «тихое и безмятежное житие».

О. Глеб тяжело дышал не в силах вынести взгляда Антипкина. Его правая рука, лежащая на книге «Правда о религии в России», едва заметно подрагивала.

- Ваша Московская Патриархия, кощунственно именующая себя «Русской Православной Церковью», войдя с советскими оккупантами в соглашение, изменила Христу и православной России, и у вас теперь нет выхода, как называть «изменниками Вере и Отечеству» именно тех, кто Христу и России был верен до конца. И Русское Освободительное движение вы обливаете грязью по той же самой причине: у вас Родина - это Сталин и Советское правительство, радости которого ваши радости, а неудачи - ваши неудачи, оттого-то измену Сталину вы и считаете изменой Родине. А на самом деле неудачи Сталина - это наши радости, а его радости - это наши неудачи. Изменники Родине это те, кто приехал в запломбированном вагоне в город Петроград и выдвинул лозунг превращения Отечественной войны в войну гражданскую. Вы настолько изолгались, стремясь выслужиться перед советскими оккупантами, что нападение Германии на СССР воспринимаете прямо противоположным для русского человека образом: не как надежду на избавление, а как угрозу своему существованию. Кого и чего звал защищать Сергий в своем «Послании ко всем верным чадам Русской Православной Церкви» 22 июня 1941 г.? Русский народ от порабощения иноземцами? Но русский народ уже два десятилетия находился в невиданном порабощении в колхозах и многомилионных концентрационных лагерях, покрывших сетью всю страну. Православную веру от поругания? Она давно была поругана большевиками – церкви осквернены, иконы сожжены, священнослужители расстреляны. Русскую культуру от уничтожения? Она уже давно была уничтожена красными варварами, запрещавшими Достоевского и убивавшими представителей русской культуры сотнями тысяч. Или русские города от разорения? Но они уже 20 с лишним лет разорялись большевиками, изуродовавшими ту же Москву до неузнаваемости. Или может быть русскую деревню от иноземного ига? Но никогда русская деревня не видала ига страшнее большевицкаго, никогда она не несла таких жертв, как в людоедскую коллективизацию.

- Может быть, вы ещё скажите, что если бы Германия победила, то у нас бы Православие расцвело? Интересно, с какой стати, - выдавил о. Глеб.

- Мы молились под татарами, не вижу причин, почему бы мы не смогли молиться и под немцами. В Германии, по крайне мере, Союза воинствующих безбожников не было. Гитлер, как известно, разрешил построить в Берлине православный Собор, в то время как в Москве один за другим взлетали на воздух православные храмы, начиная с Храма Христа. А на оккупированных территориях немцы практически безпрепятственно разрешали открывать церкви. Я могу привести точные данные по псковской епархии, в которой в 1917 году числилось 367 церквей и 424 священника. В 1941 году перед уходом большевиков в этой епархии (в которой кафедра была упразднена в 1936 г.) числилось 0 (ноль) священников и 0 (ноль) церквей. Через полгода после прихода немцев уже действовало 193 церкви, в том числе 5 в Пскове, которые обслуживали 86 священников. Таковы факты. Так какая оккупация лучше: советская или немецкая?

В зале произошел шум. «Это - церковный власовец!» - бросил кто-то.

- Вы очень ловко умеете подтасовывать факты, - сказал приободрившийся о. Глеб. - Однако, главный факт вам подтасовать не удалось. Я говорю о колоссальном духовном подъеме среди русского народа во время войны, приведшем к воскрешению Православной Руси и исчезновению, как вы выражаетесь, Совдепии. Восстановление Патриаршества, открытие церквей, роспуск Коминтерна, новый гимн; погоны, награды и ликвидация института комиссаров в армии; министерства вместо наркоматов, раздельное обучение мальчиков и девочек ...

- Я как раз перехожу к этому, - ответил Антипкин. - Для начала вспомним, что при оценке людей и событий надо, как учил нас «товарищ» Сталин, смотреть не на слова, а на дела, не на форму, а на содержание. Форма-то может быть и с погонами, а войско-то останется антихристовым. Сталин вводил офицерские погоны, а в то же время люди, у которых в анкете числилось "бывший офицер" (т.е. Русский Офицер) объявлялись "по обстоятельствам военного времени" социально-вредным элементом, арестовывались и направлялись в лагеря. Погоны, кстати, не только в армии ввели, но и в НКВД. Так что следователи лубянские до 43 года пытали без погон, а после 43-го с тем же успехом - с погонами. И если, по вашим словам, войну закончила армия русская, то отчего бы ей так и не называться - Русской? Ведь именно так называлась армия ген. Врангеля, который, как вы говорите, был якобы космополитом, хотя любой школьник знает, что он был монархистом. Но не называлась армия Сталина Русской, а называлась она почему-то Советской. Странно, не правда ли? Русской та армия называется, которая за Россию сражается, а не та, которая состоит из этнически русских с погонами. Оттого-то и не называлась сталинская армия Русской, что никогда она за Россию на сражалась, а только за распространение советской системы по всему мiру. И вела вооруженную борьбу не за национальные интересы русского народа, а за геополитические интересы партии большевиков. Даже против Гитлера она воевала не потому, что он грозил русскому народу порабощением, а потому, что он грозил Сталину свержением и мешал ему проводить свои собственные планы по насаждению коммунизма в Европе. Спросим себя: из каких полков и дивизий состояла эта так называемая «русская» армия? Из преображенцев и семеновцев? Смешно. Орден Суворова в этой армии был, а Фанагорийского полка, в котором этот Суворов служил, не было. Для каких, прости Господи, дураков рассказываются эти сказки о чудесном превращении красной армии в русскую?

По залу пробежал легкий гул, но Антипкин не обратил на него внимания.

- Разве со знамен полков соскребли профиль Ленина и изобразили образ Спасителя? Над Рейхстагом, как известно, развевалось красное знамя с серпом и молотом, а не хоругвь Православная. С каких это пор русские войска под серпом и молотом стали сражаться, а не под хоругвями? Орден Александра Невского, говорите? А вот медаль "За победу над Германией" - на ней опять антихрист-Сталин, позор православному человеку такую медаль носить, это как прообраз печати Антихриста. Георгиевский крест возвращен не был, а это основная награда в Русской Армии (и все награжденные крестом они ведь пенсию за него как не получали с 1918 г., так и продолжали не получать после 1945 г.), вместо него появился орден Славы - а это пятиконечная звезда, символ как известно сатанинский. Кстати, о крестах и о «перешедших на сторону фашизма, как противников Креста Господня», как изволил выразиться митр. Сергий. Обратите внимание на удивительную вещь, что крестом - символом всё-таки христианским - награждали в ... Вермахте! И на танках у них - кресты. И на самолетах. И хоронили они своих солдат под крестами. И на пряжках солдатских ремней у них «Gott mit uns» - С нами Бог. А в сталинской «русской» армии - звезды, звезды, звезды, не исключая и пряжек ... Так, кто же больший «противник Креста Господня»: Гитлер или всё же Сталин? Можно и ещё продолжать. Можно вспомнить, что офицеров для этой армии готовили не в Николаевской академии, а в академии Фрунзе, а Фрунзе к вашему сведению - изменник: в 1-ю мiровую войну (её называли Второй Отечественной) вел на фронте пораженческую агитацию, подстрекал к дезертирству, братанию с врагом, насилию над офицерами. А от православия он отпал ещё ранее. Так, что целиком попадает под упомянутое «Осуждение изменникам веры и Отечества».

Антипкин поправил воротник. Он заметно волновался.

- Мы слышали удивительную историю о явлении нашего убиенного большевиками Государя солдату Фёдору. Я всё думаю, как солдат Фёдор мог узнать, что это Государь, если он ни разу в жизни его не видал, даже на портретах?

По залу прокатился легкий смех.

- Я оставляю эту историю на совести автора. А равно и рассказ о прославленном красном командарме, совмещавшим молитву к Богу с членством в богоборческой партии. Хочу сказать о так называемых явлениях Пресвятой Богородицы. Преп. Иоанн Кассиан Римлянин говорил: “чудеса, возбуждая удивление, мало содействуют святой жизни”. Православный христианин должен относиться ко всем чудесам, с которыми ему приходится сталкиваться и о которых ему приходится слышать, с большой осторожностью, помня, что в последние времена количество ложных чудес, производимых диаволом и лжепророками, будет чрезвычайно возрастать. Почитайте, ваше высокопреподобие, явление Пресвятой Богородицы преп. Сергию Радонежскому и сопоставьте это описание с явлениями, о которых Вы мне рассказываете. Там - священный трепет и ужас; несколько часов после видения преподобный не мог придти в себя, а его ученик и вовсе лишился чувств, а только спрашивал: "что это было, отче?!". А это были люди святой жизни. А в описаниях Ваших явлений простые грешники, да к тому же комсомольцы, видят Богородицу и испытывают только восторг. Но даже, если эти явления подлинные, на каком основании их нужно истолковывать как необходимость молиться за Сталина в церквах, Красную армию считать Русской, а СССР - "Россией"?

Он посмотрел на о. Глеба. Тот молчал.

- Я хочу рассказать одну историю, - сказал Антипкин, - которую услышал от старого священника. Была в Смоленской губернии церковь; большевики, придя к власти, её закрыли, притч - кого разстреляли, кого - в лагеря. Началась советско-германская война, и эти места были заняты немецкими войсками. Немцы - местный майор (кстати, не член НСДАП; у немцев и генералов полно было непартийных, а в РККА не коммунист мог быть только капитаном, и это тоже повод задуматься о "русскости" такой армии) позволили церковь открыть. Кстати напомню, что 90 % храмов, действовавших после войны, были открыты немцами, а не Сталиным; Сталин постыдился потом их закрывать. Вплоть до ухода немцев в храме продолжалась нормальная церковная жизнь, шли службы. Но в 44-м году (конец войны, не начало, заметьте) пришли войска советские (уже все при погонах) и - буквальные слова священника - "богослужение прекратилось, а в храме наши войска устроили столовую". Я думаю, что если русский, православный человек слышит о том, что где-то, какие-то "войска" устроили в православном храме столовую, то, совершенно не интересуясь дальнейшими подробностями, он может уверенно сказать: "Это не наши войска". Никогда Русская Армия, христолюбивое воинство не позволит себе осквернять православные святыни. Больше всего в этой истории поражает, что нерусские оккупационные немецкие войска отнеслись к святыням русского народа с уважением, а советские войска безо всякого уважения. Вы скажете единичный случай? Ничего подобного. Вы скажете, немцы тоже устраивали в церквах конюшни? Бывало. Но на то они и оккупанты.

Антипкин наклонился вперед, обращаясь к священнику.

- Я простой грешник, и многое мне недоступно. Но одно я знаю точно. Никогда Пресвятая Богородица не будет благословлять войска, которые в храмах Ея Сына устраивают общественные столовые, которые воюют не под трехцветным знаменем и православными хоругвями, а под красными знаменами с сатанинской пентаграммой, имея в нагрудных карманах партийные и комсомольские билеты с профилем Ленина, который был величайшим ненавистником Православия и Христа. Она - Заступница Усердная Православной России, в качестве каковой я сталинский СССР признать не могу. Я скорее поверю кощунственному бреду о благословении Богородицей Вермахта, в рядах которого все жё было армейское духовенство, офицерство которого разрешало открывать храмы, чем о благословении сталинского антихристова воинства, которое изначально создавалась для уничтожения Православной Руси. Нет, как была РККА нерусской армией, так и осталась. До сего дня. А что люди к Богу обращались, так это на войне обычное дело.

- Вы почему-то совершенно оставили без внимания свидетельства о спасении Богородицей Москвы - стараясь сохранять уверенность, возразил о. Глеб.

- Вы говорите о падении Москвы так, как будто в ноябре 41-го в Кремле сидело русское национальное правительство. А между тем, Москва к тому времени 24 года была оккупирована антирусской интернациональной бандой большевиков-богоборцев, и речь шла только о том, сменится советская оккупация на немецкую или не сменится. Неужели Вы не понимаете величайшей трагедии русского народа во Второй Мiровой войне, что он оказался между Сталиным и Гитлером и без своей армии, потому что армию и того и другого он не мог признать своею? Потому столько надежд и связывалось с Русской Освободительной Армией ген. Власова, что в ней увидели подлинную национальную армию со старыми русскими наградами и званиями (поручик и т.п.), обращением «господин», а не «товарищ», трехцветным национальным знаменем вместо красных тряпок и с православным священством вместо евреев-политруков. Туповатый Гитлер со своими расистскими наклонностями не дал этой армии развернуться, тогда как Сталин оказался поумнее и ловко сыграл на русском патриотизме. Но, сыграв на патриотизме, Сталин от этого русским не стал, а как был, так и остался коммунистом и безбожником. Кстати, о «православности» этого «мудрого, Богопоставленного Вождя», как о нем выражался митр. Сергий. Каких только баек нам не рассказывают о его якобы обращении к Богу во время войны! Будто в октябре 41-го он ездил тайно к небезызвестной Матроне Московской, и она предрекла ему победу. Будто сам св. вел. кн. Даниил Московский явился ему и приказал Москву не сдавать. Доходят и до откровенной лжи, будто за него молился катакомбный схиархиепископ Антоний (Абашидзе). Ныне обвинитель поведал всем нам ещё и о предсмертной исповеди и причастии Сталина у самого Алексия (Симанского), о чём мы раньше, признаться, не слыхали. Обвинитель, будучи священником, должен понимать, что исповеди должно предшествовать покаяние, словесным выражением которого и является исповедь. Совершивший безчисленные преступления Сталин к 1953 г настолько закоснел в греховном состоянии, что к покаянию уже не был способен. Он был в состоянии окамененного нечувствия, когда у человека уже отсутствует само понятие о грехе. Почитайте православную аскетическую литературу, вы поймете, о каком состоянии я говорю. Покаяние Сталина почти столь же вероятно, как и покаяние диавола. Кроме того, Алексия (Симанского) у себя на даче он никогда не принимал, почитайте журнал посещений Сталина. «Богопоставленный вождь» перед смертью вел крайне замкнутый образ жизни, совершенно одичал. Он умер у себя на даче в Кунцеве без всякой исповеди после трехдневной попойки с членами политбюро, и есть даже очень убедительная версия, что его отравили Берия, Хрущев и Со. И хоронили его не как христианина, а как законченного коммуниста-язычника. Поэтому тайное посещение патриархом Сталина - это миф, верить которому – шизофрения.

- Какое Вы имеете право отказывать кому-либо, в том числе и Сталину в спасении, кто вам дал право судить, вы явно взяли задачу не по плечу, Судья у нас один, Иисус Христос! - крикнул о. Глеб.

- Этот бывший семинарист стал богоотступником, записавшись в богоборческую партию, в которой и оставался до конца своих дней. Расстрелы священнослужителей по его приказам продолжались всю войну: в 1941 году было расстреляно 1900 человек, и даже в 1943 – 500. После войны, используя вашу Патриархию для своих политических целей, он продолжал гонения на рядовых верующих. В 1946 г. духовенство было обложено огромным налогом, в 1947 г. создано «Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний" для пропаганды атеизма, в 1948 г. запретили крестные ходы и начали закрытие храмов. С 1947 г. опять пошли аресты священников, а затем и архиереев, как архиеп. Мануила (Лемешевского). Сталин - это предтеча Антихриста, впервые в истории давший образец Церкви, которая, будучи по внешности неотличима от Церкви Христовой, в действительности является Церковью антихристовой. Только тот может радоваться восстановлению Патриаршества, кто не понимает, для чего это было сделано. Сделано это было для того, чтобы задушить действительно начавшийся в войну по обе стороны фронта религиозный подъем, который мог создать прямую угрозу сталинскому режиму. Для этого Сталин с дьявольской хитростью предложил народу подделку под Церковь, лже-Церковь, использовав специально сохраняемого для подобных целей митр. Сергия, доказавшего своей прошлой деятельностью безусловную преданность большевикам, преданность «не за страх, а за совесть», как он сам пишет в своей Декларации. Эта лже-Церковь, сохраняя всю видимость Православия, стала славословить Сталина и большевицкую партию, стала их политическим орудием на международной арене, в то же время ни один из епископов или священников этой церкви не мог быть поставлен без разрешения КГБ или уполномоченного по делам религий при ЦК КПСС. О том же, что ваше так называемое «восстановление Патриаршества» совершилось с грубейшим попранием церковных канонов, я уже и не говорю. Все, избираемые в Москве так называемые «Патриархи Московские и всея Руси», это лже-патриархи, не исключая и нынешнего патриарха Мефодия! Потому-то они и выступали - и в защиту греческих убийц-коммунистов, и против политики Тито, которая не понравилась Сталину, и против войны в Корее, и против войны во Вьетнаме, и против апартеида в Южной Африке, и против ядерных испытаний в США, но ни разу не выступили в защиту гонимых собратьев в своей родной стране. И эта измена православию и России у них называется «патриотической деятельностью», за каковую сменивший Сергия на патриаршем посту митр. Алексий (Симанский) был награжден коммунистами четырьмя орденами Красного Знамени, которые до сих пор торжественно красуются в музее Московской Духовной Академии.

- Это … да как …, - захлебывался от возмущения о. Глеб. - Это возмутительнейшая хула на Святейших! Вы злобствующий раскольник-сектант, злопыхатель, у которого нет за душой ничего святого!

Сильное негодование охватило и зал.

- Позо-ор!! … Лишить его слова! … Долой церковного власовца-а!! - раздавались крики. Громче всех кричала группа молодых людей спортивного вида в первом ряду.

- Требую полной тишины!! - прогремел голос судьи Судпилатова. - Прекратите крики, иначе я закрою заседание. Перестаньте кричать! Тихо!

Крики постепенно умолкли.

- Посудимый, - сказал Судпилатов, обращаясь к Антипкину, - здесь не митинг, а суд. Вы обвиняетесь в преступлениях, за которые предусмотрена ответственность вплоть до смертной казни. Поэтому перестаньте паясничать, а говорите кратко и по существу. Иначе я просто лишу вас слова.

- Простите, ваша честь, - сказал Антипкин. - Если говорить кратко и по существу, то дело в следующем. Осенью 1916 г. унтер-офицер 10-ой кавалерийской дивизии Георгий Жуков, сражаясь в составе Русской армии «За Веру, Царя и Отечество», был награжден солдатским георгиевским крестом. Это была его первая награда. Самая дорогая для всякого русского солдата. Год спустя унтер-офицер Георгий Жуков из Русской армии дезертировал, а спустя ещё год записался в армию Красную, где никаких русских орденов не признавали, и пришлось унтер-офицеру Георгию Жукову своего «Георгия» снять. С тех пор он его не надевал никогда. За долгие годы службы в армии Красной, она же Советская бывший унтер-офицер Георгий Жуков был награжден бесчисленными орденами, которые он с гордостью носил на своем маршальском мундире. Не носил маршал Советского Союза Георгий Жуков лишь своего первого «Георгия». И когда в 1974 году хоронили маршала Советского Союза и бывшего унтер-офицера Георгия Жукова, то несли за его гробом на подушечках все награды, им полученные, даже орден Сухе-Батора несли и медаль "К 90-летию со дня рождения Георгия Димитрова". Не несли лишь его первенца - Георгиевского креста, полученного им ещё в Русской Императорской Армии. С чего бы это?

Он посмотрел на о. Глеба.

- Я спрашиваю господина общественного обвинителя, - звенел голос Антипкина, - отчего это так, если армия Красная, которой Жуков служил верой и правдой, это будто бы та же самая Русская армия, наградившая его высшей солдатской наградой?

О. Глеб сделал какой-то неопределенный жест.

- Это, если кратко, - сказал Антипкин. - А теперь по существу. Большевики, пришедшие к власти 25 октября 1917 г., не скрывали, что их целью является уничтожение российской государственности. 22 ноября 1917 г. последовал Декрет Совнаркома об отмене ВСЕХ законов Российского государства. De jure этого государство больше не было. Своими последующими декретами и действиями большевики распустили все правительственные учреждения, Сенат, министерства и органы местного самоуправления; отказались от всех финансовых обязательств как внутренних, так и внешних, от всех заключенных Россией договоров; уволили всех русских послов; уничтожили русские: армию, полицию, суд (гражданский и уголовный), школу и университет; экспроприировали частную собственность; упразднили всю государственную символику, в том числе боевые награды; поработили Церковь, лишив её всех прав, т. е. завершили уничтожение российской государственности de facto. Ленинская банда полностью разорвала правовое преемство с исторической русской властью. Большевики отреклись от тысячелетней России и начали отсчет с 25 октября 1917 г. На месте России они создали свое собственное тоталитарное государство - РСФСР, потом СССР, которое всегда и демонстративно подчеркивало, что у нее с «царской Россией» ничего общего нет. Этим они разительно отличались от белых, которые на занимаемых ими территориях объявляли о правовой преемственности с исторической Россией, восстанавливали российское законодательство, административные учреждения и суд, которые приняли на себя бремя русских долгов и заключенных Россией договоров.

Антипкин на секунду остановился.

- Мы слышали от общественного обвинителя удивительную историю о восстановлении «прерванной связи времен», о СССР как о продолжателе исторической России. Авторы подобных басен словно не видят, что этот «продолжатель» никогда, ни единого дня не признавал себя преемником России. Ибо если бы он это сделал, то пришлось бы всё наворованное в революцию вернуть прежним владельцам, а себя признать узурпаторами. Они не видят, что создатели Советской империи по законам империи Российской являются преступниками, и что, если бы действительно 2-я Мiровая война привела к восстановлению России, то с СССР произошло бы тоже самое, что с Тысячелетним Рейхом Адольфа Гитлера: Сталин и всё Политбюро были бы повешены, мавзолей Ленина - разрушен, ЦК ВКП(б) в полном составе отправился бы на каторгу, КПСС, ВЛКСМ и ЧК-ОГПУ-НКВД были бы запрещены как организации преступные, а их члены подвергнуты ответственности по закону. Красная армия была бы распущена, «народный герой» маршал Жуков, превратился бы в самого обыкновенного дезертира и изменника присяге, а все его награды, кроме Георгиевского креста - в никому ненужный хлам. Само сохранение подданства Российской империи, не говоря уже о нахождении на царской службе, считалось в СССР государственным преступлением, и когда в августе 1945 года, так называемая «русская» армия захватила Манчжурию, то первое с чего она начала - это массовые аресты, расстрелы и высылка всех русских эмигрантов, не успевших унести ноги от своей родной «русской» армии.

Судпилатов недовольно посмотрел на часы. Антипкин понял, что надо заканчивать.

- Меня тут назвали власовцем. Воспринимаю это как похвалу, ибо считаю этих людей настоящими патриотами. Их борьбу может осудить только тот, кто не понимает, чем советский патриотизм отличается от настоящего, т.е. русского. Такой человек обычно спрашивает: как же можно было выступать против пусть не нравящегося, но своего правительства во время войны с внешним врагом? Уже сам этот вопрос открывает подлинное лицо таких «патриотов», ибо для кого оккупационное советское правительство «свое» и «наше», того к русским патриотам отнести никак нельзя. Но ещё страшнее для таких людей ответ на их вопрос, ибо он таков. В 1917 году к власти пришли люди, которые разрушили русское государство и уничтожили историческую Россию, что с патриотической точки зрения одинаково преступно как с помощью внешнего врага, так и без этой помощи. Эти люди объявили русскому народу войну, а на войне как на войне. И поэтому свергнуть установившуюся антирусскую советскую власть с точки зрения русского патриотизма не только можно, но и должно, причем любыми средствами. Отношение к власовскому движению - это лакмусовая бумажка подлинного русского патриотизма. Кто его осуждает, тот не русский. Скажи мне, как ты относишься к власовцам, и я скажу русский ли ты патриот…

В зале уже царило сильнейшее возбуждение, готовое прорваться в открытую ненависть. Судье Судпилатову стало ясно, что давать говорить Антипкину больше нельзя.

- Довольно! - прогремел он с судейского места. - Я лишаю вас слова. Объявляется перерыв на 30 минут. Прошу всех покинуть зал заседания.

Судпилатов вышел в судейскую комнату в глубокой задумчивости. Процесс подходил к концу. Как будто он справился с поручением Президента: дать подсудимому выговориться и обнаружить свое лицо, но не допустить скандала. Оставалось только выслушать обвинительное заключение и речь защитника, а он всё не мог решить, какое наказание назначит этому самому Антипкину. Президент Перепутьин и Патриарх в доверительном телефонном разговоре с ним за 2 дня до процесса настаивали на смертной казни, но Судпилатов-то знал, что никак преступления Антипкина не дотягивают до смертной казни, ну никак. 20 лет тюремного заключения - предельный срок, который ему можно дать. И то, это будет очень жестокое наказание. Потому, что по сути дела доказательств нет. Но как пойти против Виктора Викторовича и Святейшего, у которого он неоднократно причащался? Судпилатов мучился третий день. Была маленькая надежда переложить тяжесть ответственности на прокурора Бурбаева – пусть он потребует смертной казни, а Судпилатов со спокойной совестью её утвердит – но тот на осторожные намеки Судпилатова откровенно заявил, что потребует именно 20 лет тюрьмы и не больше. Советоваться с Кривотолковым и Проходимцевой не имело никакого смысла, особенно с последней, про которую было известно, что она прямой агент ФСБ.

В таких тяжёлых раздумьях Судпилатов вышел в служебный коридор, чтобы пройти в уборную, и неожиданно наткнулся на о. Глеба Сергиянского, который тоже не был готов к встрече. «Он-то, что здесь делает?!», - подумал Судпилатов, и вдруг, сам того не ожидая, помимо своего желания произнес:

- Помогите, батюшка!

О. Глеб недоуменно посмотрел на него.

- Что с вами Павел Сергеевич?

Судпилатов сбивчиво и не очень связно начал излагать свои сомнения, и по мере того, как он говорил, безумные мысли стали рождаться в голове о. Глеба. «Как всё удачно складывается!», - думал он. - «Нет человека, нет проблемы. И Митрофорного получаю, и икона - без хозяина. Нужно-то всего ничего - два слова благословения».

- То есть вы, Павел Сергеевич, хотите моего пастырского совета, как поступить? - спросил он вслух с деланной задумчивостью.

- Да, о. Глеб, - ответил Судпилатов. - С одной стороны совесть мучает, с другой - как не подчиниться Президенту?

- Вы, люди малоцерковные, - с оттенком превосходства начал о. Глеб - совершенно не понимаете огромного значения послушания в деле спасения души. «Послушание - выше поста и молитвы», так говорят святые Отцы. За святое послушание оставляются многие грехи, даже забытые на исповеди. Тем более у нас не должно быть сомнения в святости послушания, когда речь идет о хуле на св. Церковь. Вы - государственный служащий, поставленный нашим Государством блюсти его интересы и интересы Православной Церкви, и в вашем положении неукоснительное послушание вышестоящим богоустановленным властям это вообще единственный путь ко спасению. Вы не имеете права поддаваться сентиментальным порывам. Это бремя всякого облеченного властью человека, которое он обязан нести со всей ответственностью, хотя бы это ношение, это крестоношение и было сопряжено с умалением личной праведности. А иначе всякий солдат, убивающий на войне, считался бы греховным против 6-ой заповеди, а мы знаем, что участие в войне это не только не грех, но и прямой наш долг, как патриотов своего Отечества. Об этом прекрасно пишет наш православный философ И.А. Ильин в своей книге «О сопротивлении злу силою». Поэтому отбросьте сомнения, внушаемые вам врагом рода человеческого. Польза Государства и Церкви требует смерти этого негодяя – вы сами слышали, какой это негодяй – и ваш долг исполнить послушание, возложенное на вас не только Президентом, но и, как вы говорите, самим Святейшим, а последнее вообще должно снять все вопросы. Не подчиняющийся Патриарху находится вне Церкви.

Священник положил руку на голову Судпилатову.

- Я благословляю вас исполнить свой долг.

- Спаси Бог, батюшка, - дрогнувшим голосом сказал Судпилатов.

Они расстались. Судпилатов сходил по нужде и, моя под краном руки, чувствовал, что тоскливое состояние, охватившее душу три дня назад, постепенно проходит. Да, конечно, он исполнит свой долг. Да, нет сомнения, что Виктор Викторович видит дальше и глубже. И Святейший может ли руководиться чем иным, как не Духом Святым?

Судпилатов вытер вымытые руки полотенцем и направился в зал заседаний.

Во время второго перерыва Антипкин старался привести в порядок свои чувства, сильно возмущенные бурным препирательством с патриархийным священником. Казалось, он нашел все мыслимые слова и привел все возможные доводы, а в итоге добился не больше чем человек, бьющий кулаками по броне танка. Всё бесполезно. Эти люди перешли какую-то грань, за которой отсутствует различие между добром и злом, истиной и ложью. Извращенное у них принимается за нормальное, а норма считается извращением. К чему ещё взывать? К совести? Она давно сожжена. К патриотизму? Они, кажется, вполне искренно считают, что не может быть другого патриотизма кроме советского. Господи, помилуй!

Зал постепенно наполнился публикой. Одним из последних вошел адвокат Фихман и, подойдя к Антипкину, тихо сказал ему:

- Я у входа в суд встретил вашу супругу. Она очень хочет Вас видеть, но её не пускают в зал.

Лицо Антипкина исказилось. Он не видел жену и сына со дня ареста - больше месяца. На свидания пускали только близких родственников, но их церковный брак, заключенный не в «православной» церкви, а в «раскольничьей секте», не признавался нынешним «православным» государством, и для властей она была не жена, а человек с улицы. Вот теперь не могла попасть и в зал суда.

- Она просила передать для Вас письмо, - продолжал полушепотом Фихман. - Письмо это у меня.

- Дайте его скорее, - проговорил Антипкин.

- Сейчас никак нельзя, - мягко продолжал Фихман. - В конце процесса. Меня могут заподозрить.

Антипкин не стал настаивать. Неизвестно ещё хорошие или дурные новости в этом письме, а ему нужно выдержать процесс до конца. Он почему-то испытал теплое чувство к этому Фихману, хотя евреи никогда не были ему симпатичны.

Тем временем Судпилатов открыл заседание. Слово для чтения обвинительного заключения получил прокурор Бурбаев. Антипкин слушал в пол-уха. Мысли его были заняты другим.

«Новый гимн у него, видите ли, ввели вместо Интернационала», - думал он. - «Как будто он не знает слов этого гимна: партия Ленина, партия Сталина нас к торжеству коммунизма ведет … или … в победе безсмертных идей коммунизма мы видим грядущее нашей страны… - чем, спрашивается, эта красная дрянь по существу отличается от Интернационала?»

- … по обвинению Антипкина Петра Андреевича 1982 года рождения, русского, ранее не судимого в совершении преступлений, предусмотренных статьями 205, 214, 222, 243, 244, 282 и 282.1 Уголовного Кодекса Российской Федерации и Законом «О противодействии экстремистской деятельности» … - хорошо поставленным голосом читал Бурбаев.

«Неужели все они искренно не видят разницы между красными и белыми, между Россией и Совдепией?», - неслись его мысли. - «Разве не ясно, что красные ненавидели Россию и стремились к ее уничтожению, а белые любили Россию и предпочитали, как писал ген. Корнилов, «умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама русской земли»? Величайший ненавистник России Ленин и рыцарственный ген. Врангель; отвратительный Тухачевский и благородный адм. Колчак, жид Троцкий, создатель этой самой «русской» Красной армии с масонской пятиконечной звездой, и ген. Кутепов, трижды раненый в боях «за Веру, Царя и Отечество», в феврале 17-го дравшийся на улицах Петрограда с мятежниками, последний командир Лейб-гвардии Преображенского полка, спасший его знамя, а в эмиграции возглавивший Русский Обще-Воинский Союз и похищенный и убитый по приказу «русского патриота» Сталина - может ли русский человек не видеть огромного различия между этими людьми? Белое движение - им как нож острый. Если бы его не было то, о, как бы легко им было доказывать свою ложь о СССР как о «продолжателе» России под другим названием!»

- …что он незаконным путем приобрел и хранил ручной противотанковый гранатомет РПГ-24 и боеприпасы к нему, из которого в ночь с 8 на 9 мая сего года …

«А ещё этот фашизм им не дает покоя. Как они умудряются за зверствами гитлеровцев не видеть страшных злодеяний коммунистов? Русские ни от кого так не пострадали как от большевиков, это, казалось бы, очевидно. Гиммлер и Розенберг им не нравятся. Спору нет, негодяи, враги России, считали нас недочеловеками. Но чем лучше Ленин, называвший нас «великорусской швалью?» Так почему Розенберга надо проклинать, а труп Ленина класть в мавзолей в центре столицы, да ещё обходиться с этим мавзолеем как с национальной святыней и памятником архитектуры и зодчества?»

- … о чем также имеются показания в следственном деле; то есть совершил преступления, предусмотренные статьями 205, 214, 222, 243, 244, 282 и 282.1 Уголовного кодекса Российской Федерации и Законом «О противодействии экстремистской деятельности» в его новой редакции…

«Как у них вообще всё перевернуто с ног на голову! Советское для них свое, родное, а русское - чужое. Вторая Отечественная война 1914-17 годов, как её тогда называли, у них стала «империалистической», а подвиги, на ней совершенные, - зачеркнутыми. А Советско-германская война 41-45 гг. между Гитлером и Сталиным наоборот стала «Отечественной», да ещё Великой. Впрочем, есть и такие, кто валит в одну кучу и погибших «За Веру, Царя и Отечество» и погибших «За Родину, за Сталина» - дескать, и те, и другие сражались за Россию. Но если так, то почему же тогда Власов изменник, а пораженец Ленин и дезертир Жуков - нет? Если СССР - это новая форма «России», то почему казаки, неизменно бывшие опорой России, в 1-ю войну бились с немцами, а во 2-ю войну этих немцев встречали с цветами в руках? Почему же они против Красной Армии-«освободительницы» воевали с оружием в руках в составе того же Вермахта?»

- … наконец отягчающим вину обвиняемого обстоятельством является то, что он совершил свои преступления по заданию экстремистской организации «Истинная православная церковь России», членом которой он состоит, а также, что преступление совершено по мотиву национальной, расовой или религиозной ненависти и вражды…

«Нет, всё бесполезно. Их масса, их подавляющее большинство. А нас ничтожная кучка. Наши все в могилах - в саду Харьковской чрезвычайки, на Колыме, Воркуте, в лагерях военнопленных, в Лиенце, кто нас поддержит? Они бы им сказали, этим "патриотам" - кто русских убивал сотнями тысяч ещё тогда, когда Гитлер дальше пивной не выходил, Геббельс кропал невинные фельетоны в газеты, а "Mein Kampf", НСДАП, СС и Освенцима и в помине не было…»

Бурбаев между тем заканчивал чтение обвинительного заключения.

- Виновность обвиняемого подтверждается показаниями свидетелей, вещественными доказательствами и данными судебной экспертизы, которые приобщены к следственному делу, а также его собственными заявлениями в ходе сегодняшнего судебного разбирательства. Руководствуясь вышеизложенным и на основании статьи 63-й пункты б), в), е), к); статьи 69-ой пункта 3-го и статьи 56-ой Уголовного кодекса Российской Федерации, обвинение требует назначить обвиняемому наказание в виде лишения свободы сроком на 20 лет с отбытием наказания в тюрьме строгого режима.

Прокурор сел на свое место.

- Слово предоставляется защитнику обвиняемого адвокату Фихману, - объявил Судпилатов.

Антипкин плохо слушал, что говорил Фихман. Он думал о приговоре, хотя само число - 20 - совсем почему-то его не ошеломило. Он с самого начала, чуть ли не с первого допроса, на котором ему стали «шить» это дело, как-то почувствовал, что воли он больше не увидит, сколько бы лет ему не дали. Да, воли он больше не увидит. Не увидит он и жену с сыном, и своих знакомых, и друзей, разве только их тоже арестуют, потому, что ЧК-ФСБ, судя по всему, готовит грандиозное дело об экстремистской организации «Истинная православная церковь России», по которому станут брать всех православных христиан, так или иначе неподвластных «Патриарху» Московскому, а точнее Лубянскому. Двадцать лет. Это неподъемный срок. Но к чему скорбеть? Как там сказано? … «только бы не пострадал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей, или как посягающий на чужое; а если как Христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь». Да, именно так. Да, славу Богу за всё. Даже, если ему Антипкину, не будет дано христианского погребения, а умрет он в каком-нибудь тюремном лазарете или замерзнет в карцере, то и за это - слава Богу. Почему он должен рассчитывать на большее, чем христиане прошлого ХХ века, которых без всякого отпевания и предсмертного напутствия бросали в яму, привязав к ноге бирку с номером лагерного дела? Он распрямился и услышал концовку речи адвоката Фихмана:

- ... а потому я, господа судьи, учитывая, что основная вина должна лежать на организаторах преступления, а Антипкин, как доказывает нам обвинение, всего лишь исполнитель, считаю, что он не может быть подвергнут наказанию в виде заключения в тюрьме, и уж во всяком случае, это наказание не может превышать 10-ти лет лишения свободы в соответствии со статьей 61-ой пункты г), д), е) и статьей 64-ой Уголовного кодекса Российской Федерации.

Речь адвоката не произвела особого впечатления. «Получит по полной!» - вполголоса сказал кто-то из сидящих в зале. Судпилатов перебросился несколькими словами с Кривотолковым и Проходимцевой и объявил:

- Подсудимый, вам предоставляется последнее слово.

Антипкин поднялся, мучительно соображая, какие же нужно сказать слова, чтобы быть услышанным.

- Господа судьи! - начал он, наконец. - Невозможно судить о преступлении, не поняв мотивов, которыми руководствовался преступник. Что же могло побудить человека, считающего себя патриотом своего Отечества, обстрелять из гранатомёта часовню, построенную в память защитников Отечества? Я вижу только одно объяснение. Патриот не может спокойно смотреть, как под видом защитников Отечества нас заставляют чтить память тех, кто в действительности является его предателем. Ибо кто такие Сталин, Жуков, Василевский, Конев и др. «советские военачальники, обеспечившие Победу в Великой Отечественной войне», как написано на фронтоне часовни? Вспомним историю. Когда свершилась Февральская революция, ставшая нашей национальной катастрофой, то довольно быстрое выяснилось, что судьба России решится в вооруженном столкновении двух групп. Первая из них, возглавляемая величайшим ненавистником России Лениным, составилась из людей, издавна мечтавших об уничтожении «тюрьмы народов», «проклятой России» и организации мировой революции. Эти люди были самыми настоящими изменниками Родине, для которых Россия была лишь «плацдармом мiровой революции» и оккупированной страной. И русский народ всегда смотрел на них как на оккупантов. Положенный в Памятнике-часовне и восхваляемый моими обвинителями Сталин был из числа этих людей. В другой группе оказались те, кто начал борьбу за Россию против изменников-интернационалистов, стремясь вооруженным путем освободить от этих оккупантов нашу Родину. Это люди были подлинными русскими патриотами, на их знамени было написано «верность России до конца!», и они доказали верность своему знамени смертью за Россию.

Антипкин посмотрел в зал. Сочувствующих глаз не было. Он продолжал.

- В продолжавшейся 3 года вооруженной борьбе Господь судил дать победу первой группе, и Россия оказалась под властью изменников и предателей Родины. За время своего владычества над Россией эти изменники сумели создать свое собственное тоталитарное государство со своей армией и государственной символикой, и противоборство этому государству они тоже стали называть «изменой Родине», но русский человек всегда знал и помнил, КТО есть подлинный изменник и какая разница между «советской Родиной» и Родиной. К сожалению, с самых первых дней воцарения этих изменников нашлись среди русского народа люди, которые пошли к ним в услужение, стали помогать им разорять и покорять оккупированную страну. Положенный в Памятнике-часовне и также восхваляемый моими обвинителями маршал Советского Союза Жуков был одним из таких предателей России.

В зале зашумели. Антипкин повысил голос.

- Нашлись такие предатели и в церковной среде. Во главе них стоял печально известный митр. Сергий (Страгородский), заявивший о полном совпадении интересов Православной Церкви и большевицкой власти и осуществлявший своей деятельностью церковное прикрытие этой власти. Вполне естественно, что таким изменникам Вере и Отечеству надо было подыскать какое-то извинение своему отступничеству и предательству. Вот они и придумали для себя ложь, будто Россия при большевиках осталась всё той же Россией, и они служат не большевицким оккупантам, а России. Поэтому и войну Сталина с Гитлером они именуют Великой Отечественной, иначе сразу будет видна их постыдная роль пособников палачей русского народа. И из Сталина им надо сделать православного христианина по этой же самой причине. В наши дни эта ложь, разрастаясь как снежный ком, приняла уже чудовищные размеры и формы, вылившись в прославление в лике святых митр. Сергия и нравственно распущенного Жукова, сменившего четыре жены.

Антипкин перевёл дух.

- Господа судьи! Я не совершал вменяемых мне преступлений просто потому, что не считаю их преступлениями. Тот не русский, кто может равнодушно смотреть на поругание своих национальных святынь. А когда в часовне, построенной в память солдат, погибших в русско-турецкую войну 1877-78 гг. за Веру, Царя и Отечество, кладут прах тех, кто глумился над Верой, убил Царя и разрушил наше Отечество, в том числе эту часовню, то это есть именно такого рода надругательство. Это есть кощунственное уравнивание тех, кто умирал за Россию и тех, кто ей изменил и её убивал. Я закончил и ожидаю вашего приговора.

Он сел на свое место. «Получит по полной!» - уверенно произнес всё тот же голос за его спиной.

- Суд удаляется на совещание, - заключил Судпилатов и первым встал из-за стола.

В зале возникло легкое оживление. Многие поднялись со своих мест. Фихман, подойдя к Антипкину, незаметно протянул ему письмо жены. Антипкин совсем забыл про него и теперь с волнением разворачивал сложенный в несколько раз листок писчей бумаги.

«Дорогой Пётр! - торопливым почерком писала жена. - С тех пор, как тебя арестовали, не было у меня ни одного дня спокойного. То обыск, то дознание, то ещё что - весь дом вверх дном перевернут. Кстати, пропала твоя икона Спасителя. Из-за всех этих передряг наш Саша не смог закончить год – получил «двойку» по математике. Ты знаешь, он всегда был малоспособный, а тут ещё всё это на нас навалилось. Мне учительница намекнула, что его, скорее всего, отчислят за неуспеваемость, чтобы не портил показателей. Но отчасти я даже и рада: со следующего года в их школе обязательная присяга на верность Президенту и «Патриарху» …»

Антипкин оторвался от листка. При мысли о сыне его охватило какое-то щемящее чувство. Господи, что с ним будет?!

« … Перебежчиков тут приходил в чём-то объясняться, но я его слушать не стала и прогнала. Скольких людей он погубил! С работы меня, наверное, скоро уволят: едва тебя арестовали, как заведующая вызвала меня и сказала, что если я православная, то должна принести справку, в какую церковь я хожу, заверенную отцом настоятелем. А если не принесу, то меня уволят по закону «О религиях» - больница-то у нас православная, и работать в ней могут только православные, т.е. патриархийные. Она вообще в последнее время очень на меня озлобилась, ругает сектанткой; говорят, что она хочет на мое место продвинуть свою племянницу, но я стараюсь сплетен не слушать, нехорошо, грех. Ведь мы с ней столько лет рука об руку проработали …»

Антипкин поднял глаза и поймал на себе взгляд о. Глеба. Нахмурившись, он продолжал чтение.

« … Как тебя арестовали, все в поселке стали меня сторониться, а Вера Михайловна и вовсе меня возненавидела и рассказывает обо мне всякие гадости, вроде того, что у меня ещё три мужа и поэтому мы с тобой в ЗАГСе не расписаны. На днях в магазине даже обозвала меня непотребным словом при всех покупателях и продавщице Ане, которая единственная относится ко мне с участием, т.к. я помогала ей ходить за её умирающей мамой. Петя, я слова твои помню и стараюсь на них не злобиться, а молиться, особенно за несчастную Веру Михайловну, тем более что она не свои слова говорит, а повторяет за местным патриархийным батюшкой. Он в неделю о самарянке говорил проповедь и сказал, что у нас в посёлке сектанты-раскольники Пётр и Ирина Антипкины живут в блуде, т.к. в «православной» церкви не венчались и в ЗАГСе не зарегистрировались. Мол, венчание в «секте», да ещё без регистрации у Государства - это никакое не венчание, а разновидность блуда, так что у нас с тобой не христианский брак, а «безблагодатное блудное сожительство». Так и сказал - блудное сожительство. Призвал даже не сообщаться с нами как с блудниками по слову Апостола. Сашу, кстати, недавно мальчишки сильно побили по этому поводу, а также за то, что на выпускном собрании в школе он не пел вместе со всеми гимн «России»… »

Антипкин оторвался от письма и невидящим взглядом смотрел в пол прямо перед собой. Что ж, надо и это пережить. На всё воля Божия. Да, на всё воля Божия…

« … Я теперь молюсь постоянно и всё о тебе думаю, как ты там. Достану нашу иконочку с мощами преподобного Сергия, встану на колени, молюсь и плачу, молюсь и плачу … Неужели мы никогда не увидимся больше? Прости, Петя, хотела тебе что-то утешительное написать, а вижу, что только расстроила тебя. Твоя жена Ирина.»

Антипкин деревянным движением сложил листок, чувствуя, как спазмы сдавливают его горло. Фихман, заметив его состояние, подошел к нему.

- Что с вами? - спросил он.

- Зачем … - хриплым голосом начал Антипкин. - Зачем вы принесли мне это письмо? Возьмите его.

- Я … - начал Фихман.

- Прошу всех встать! - зычный голос судьи Судпилатова не дал ему докончить.

Весь зал с шумом поднялся.

- Именем Российской Федерации …

Хорошо поставленным голосом Судпилатов читал лежащий перед ним приговор.

- Коллегия Верховного Суда Российской Федерации в составе: председателя - федерального судьи Судпилатова и членов - федеральных судей Кривотолкова и Проходимцевой с участием государственного обвинителя федерального прокурора Бурбаева и общественных обвинителей Чекистова и Сергиянского, подсудимого Антипкина Петра Андреевича и защитника Фихмана при секретаре Тряпочкиной, рассмотрев в открытом судебном заседании материалы уголовного дела в отношении Антипкина П.А., 1982 г.р., обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных статьями 205, 214, 222, 243, 244, 282 и 282.1 Уголовного кодекса Российской Федерации и Законом «О противодействии экстремистской деятельности», выслушав показания свидетелей, доводы обвинения и защиты, УСТАНОВИЛА: подсудимый Антипкин, состоя членом экстремистской организации «Истинная православная церковь России» …

Антипкин слушал рассеянно. Ему вдруг вспомнилось стихотворение белого поэта-эмигранта Арсения Несмелова «Мой процесс», и он мысленно повторял строчки, которые, оказывается, относились и к нему самому.

Часто снится: я в огромном зале,

Слыша поступь тяжкую свою,

Я пройду, куда мне указали,

Сяду на позорную скамью.

Сяду, встану, много раз поднимут

Господа в мундирах за столом.

Все они с меня покровы снимут,

Буду я стоять в стыде нагом.

Сколько раз они меня заставят

Жизнь мою трясти, перетрясать,

И уйдут, и одного оставят,

А потом как червяка раздавят

Тысячепудовым: «расстрелять!» …

«Да, всё так, только не расстрелять, а двадцать лет, но это мало что меняет …»

- … что также является отягчающим его вину обстоятельством. На основании вышеизложенного и руководствуясь статьей 316-ой Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, суд постановил признать Антипкина Петра Андреевича виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 205, 214, 222, 243, 244, 282 и 282.1 Уголовного кодекса Российской Федерации и Законом «О противодействии экстремистской деятельности» и ПРИГОВОРИЛ его…

Судпилатов на мгновение приостановился.

- … к высшей мере наказания - смертной казни.

Антипкин вздрогнул.

В зале возник легкий шум. «То есть, как?!!!» - вырвалось у Фихмана.

Судпилатов продолжал невозмутимо читать приговор.

- … вещественные доказательства и изъятые при обыске вещи передать на хранение в органы внутренних дел. Дело об экстремистской организации «Истинная православная церковь России» выделить в отдельное производство, поручив его расследование Федеральной Службе Безопасности Российской Федерации. Приговор может быть обжалован в течение 10 суток со дня его провозглашения. Подписали: председательствующий федеральный судья Судпилатов, члены судейской коллегии федеральные судьи Кривотолков и Проходимцева. Заседание окончено.

В зале поднялся невообразимый шум. Такого исхода не ожидал никто. Возмущенный Фихман, размахивая руками, кому-то что-то доказывал, а появившийся под конец заседания, слегка подвыпивший Чекистов открыто ликовал.

- На выход! - скомандовал Антипкину стоящий у него за спиной солдат.

… Заторопит конвоир меня: «Не мешкай!»

Кто-нибудь вдогонку крикнет: «Гад!»

С никому ненужною усмешкой

Подниму свой непокорный взгляд…

Поднимаясь со скамьи, Антипкин встретился глазами с патриархийным священником. Тот смотрел торжествующе. Конвоиры уже повели Антипкина из зала, через двор к машине, а он всё не мог отделаться от этого взгляда, в котором было что-то неприятное, что-то невозможное для священника. Он никак не мог понять - что.

Тюремный грузовик ревел, несясь по полупустым улицам Москвы. Сквозь забранное решеткой окно кузова мелькал свет уличных фонарей. Антипкин, наконец, понял, что приговорен к смерти. Стихи сами ложились на сердце.

… К надписям предшественников имя

Я прибавлю скорбное свое.

Сладостное «Боже, помяни мя…»

Выскоблит тупое острие.

Всё земное, отженю, оставлю,

Стану сердцем сумрачно-суров

И как зверь, почувствовавший травлю,

Вздрогну на залязгавший засов.

И без жалоб, судорог, молений,

Не взглянув на ваши злые лбы,

Я умру, прошедший все ступени,

Все обвалы наших поражений,

Но не убежавший от борьбы …

Зилотин, отложив свежий номер «Православного комсомольского вестника», встал из-за стола и подправил лампадку перед иконой Смоленской Б.М. в углу своего кабинета. На Зилотине был мундир офицера ФСБ с новенькими погонами полковника, звание которого ему было присвоено на днях за успешное расследование дела об обстреле Часовни Победы. Присвоено оно было досрочно и даже авансом, как намекнул генерал Сталинов, включивший его в группу следователей, ведущих дело об экстремистской организации «Истинная православная церковь России». Дело это, поначалу продвигавшееся успешно, неожиданно застопорилось из-за самоубийства Перебежчикова, оказавшего следствию неоценимые услуги по делу Антипкина и уже начавшего давать важные показания по нынешнему делу. Перебежчиков был найден повешенным у себя на кухне неделю назад, и теперь Зилотин вместе с майором Лисовым, также подключенным к делу, искали нового свидетеля, который дал бы нужные показания и вывел следствие из тупика. На днях Лисову пришла в голову блестящая идея, которую он третьего дня подробно изложил Зилотину по телефону, и сегодня Зилотин с нетерпением ожидал прихода майора, т.к. дело почти неделю не двигалось, и генерал Сталинов уже начал выражать по этому поводу свое недовольство. Лисов должен был придти к 10 часам. Сейчас было без двадцати десять. Зилотин опять взялся за газету.

«Официальная хроника. Состоялась встреча президента Перепутьина с председателем Всемiрного Совета Церквей Х.Б. Лазаром, на которой обсуждались вопросы совместной борьбы с религиозным экстремизмом. Президент подчеркнул, что в России очень обеспокоены этой проблемой, особенно в связи с имевшим место актом вандализма в Москве, когда религиозным фанатиком-экстремистом была разрушена Часовня Победы в Великой Отечественной войне. Смертный приговор по этому делу, сказал Президент, подтверждает решимость России выполнить взятые на себя международные обязательства и искоренить религиозный экстремизм на своей территории. Отвечая на вопрос Х.Б. Лазара, действовал ли приговоренный к смерти террорист в одиночку или по заданию экстремистской организации, Президент заявил, что органами ФСБ в настоящее время уже получены доказательства существования такой организации. Следствие ещё только началось, сказал президент, но уже сейчас ясен размах преступной деятельности экстремистов. В их ближайшие планы входили взрыв хоральной Синагоги в Москве и разрушение Мавзолея В.И. Ленина. Нас особенно безпокоит, сказал далее Президент, что эти религиозные экстремисты называют себя православными, хотя не имеют никакого отношения к Русской Православной Церкви, которая решительно осудила их действия. В связи с этим Президент отметил, что им внесен в Государственную Думу проект закона «О Православии», который должен четко ограничить принадлежность к Православию рамками Русской Православной Церкви. По этому вопросу мы тесно взаимодействуем с Патриархом, сказал в заключение Президент».

Зилотин взглянул на часы. Было без пятнадцати десять. Он стал листать «Вестник», ища статью, ради которой, собственно, и купил эту газету. Люба Голубкова, бравшая у него на процессе Антипкина интервью, обещала в прошлое воскресенье на службе, что в этом номере непременно будет её статья, в которую войдет фрагмент интервью. О Зилотине никогда не писали в газетах, и ему было интересно. Статья под названием «День Победы» занимала целый разворот. Зилотин начал читать.

«День Победы! Какое русское православное сердце не бьется сильнее, когда произносятся эти слова! Можно ли исчерпать эту поистине неисчерпаемую тему - о подвиге, подъятым нашим народом, о славных боевых делах наших дедов и прадедов? А нынешней год особенный – это год 80-летия злодейского, вероломного нападения фашистской Германии на нашу чудесную страну. И сегодня мы вновь обращаемся к этой теме, в преддверии ещё одной памятной даты - очередной годовщины Великой Курской битвы – дня Славы НАШЕГО оружия, НАШИХ людей!

Торжества по поводу праздника начнутся немного позже, но мысленно я уже сейчас со своими белгородскими друзьями, переживаю с ними радость грядущего празднования и размышляю о величии свершившегося в те грозные годы. Давайте поразмышляем вместе, дорогой читатель!

Я опущу пока период с 1917 по 1941 годы, ибо в канун праздника, хотелось бы говорить о Войне и о Победе.

Итак! Вторая Мировая война, или, как звучит у нас на 1/6 части суши – Священная Великая Отечественная война! Что мы о ней знаем? Под «мы», я понимаю, современное поколение мужчин и женщин, юношей и девушек! Из чего мы можем сложить свое представление о событиях нашей, совсем еще недавней истории?

Ну, прежде всего, из воспоминаний оставшихся в живых ветеранов. Здоровья им, и долгих лет жизни!

Далее, из исторических документов: сводок, приказов, писем и т. д., а также из всевозможных мемуаров. Ну и целое «море» произведений искусства, которые, в принципе, и сформировали наши представления о событиях Великой Отечественной войны. Тут и писатели, и композиторы, и кинематографисты, и скульпторы, и художники! И все это таким причудливым образом переплетено, что подчас разобраться очень, и очень не просто.

И вот находятся люди, которые начинают, к большому нашему сожалению, приписывать к исторической правде свои спекулятивные, демагогические домыслы. Иногда эта ложь слишком очевидна - таковы писания бежавшего на Запад бывшего офицера ГРУ Виктора Суворова (Резуна), которые убедительно опровергает в своих сочинениях православный историк академик Дмитрий Волкогонов. Но иногда эта ложь облечена в красивые одежды полуправды, когда человек вроде бы не лжет, вроде бы говорит ПРАВДУ, но говорит так, что она становится хуже всякой ЛЖИ.

Недавно мне пришлось побывать на необычном судебном процессе …»

Зилотин пробежал несколько абзацев. Пишет, как на комсомольском собрании говорит, думал он. Где же тут про меня?

« … Я слушала коварную, хитросплетенную, лукавую речь обвиняемого и передо мной все резче и резче вставал эмоциональный вопрос: ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

Попытка установить историческую справедливость!??

Многие наивные, не понимающие существа дела люди, могли так и подумать…

Но, слушая обвиняемого, я всё яснее осознавала, что он находится во власти ИЛЛЮЗИИ, опаснейшей ИЛЛЮЗИИ, и взращена эта иллюзия на старейшей, как мир, ошибке, что СО ЗЛОМ МОЖНО БОРОТЬСЯ ТОЛЬКО ЗЛОМ!

А в результате-то, зло не исчезает, а только приумножается. Вот и обвиняемый, как и до него предатели-власовцы, наверное, казался себе освободителем земли русской…

А на деле его идеология напоминала НЕОФАШИЗМ.

А за его неприкрытый фанатизм становилось просто жутко и страшно!

Недавно меня допустили поработать короткое время в трофейном архиве Генерального штаба Советской Армии. Вот передо мной письма гитлеровских офицеров.

«Я уже присмотрел себе деревню…»

Вот передо мной отпечатанная на машинке копия стенограммы одного из заседаний руководства СС с докладом Гиммлера о перспективах создания за Уральским хребтом девяти тысяч лагерей для уничтожения русского населения. Лучше мелких – у них оборачиваемость больше…

Впрочем, всех русских уничтожать не собирались, часть надлежало оставить для сельскохозяйственных работ. Принцип отбора прост: расчистить хорошие земли для заселения колонистами. Посмотрите: во время войны были районы, где гитлеровцы с самого начала жгли деревни, убивали и сгоняли людей, а были места, где вели себя спокойно.

Все зависело от того, проходит или нет та или иная территория для будущего освоения. В письмах офицеров вермахта домой – прелестные фразы: «В этой деревне есть Дом культуры, который может стать центром нашего поместья»…

Как говорится – без комментариев … »

Зилотин нетерпеливо стал просматривать оставшиеся абзацы, ища свою фамилию. Её нигде не было. В том месте, где по смыслу статьи должно было стоять его интервью, был помещен разговор Голубковой с представителем Лиги Человеческой Совести д-ром Хаимом Цукерманом. «Вот, стерва!» - в сердцах подумал Зилотин. - «Обещала, обещала и … ни слова».

Он с недовольным видом отбросил газету.

«Болтает, сама не знает, что. Лагеря за Уралом … Да зачем Гиммлеру было строить лагеря за Уралом, если они там уже имелись и как раз в таком количестве: 9-10 тысяч?! Для чего же тогда существовал НКВД, что же мы строили 20 лет, как не лагеря? Что же, получается, мы при Сталине свой хлеб даром ели?! Дура!!»

Переговорное устройство на его столе запищало. Зилотин перевел взгляд на дисплей. Майор Лисов и его помощница младший лейтенант ФСБ Собакина уже были в приемной.

- Заходите! - буркнул в микрофон Зилотин, нажимая кнопку открывания дверей.

Лисов и Собакина вошли в кабинет. Последняя держала за руку заплаканного мальчика 9-10 лет.

- Так это и есть его сын? - спросил Зилотин, продолжая сидеть.

- Так точно! - по-военному четко ответила Собакина.

- Измученный какой-то … - сказал Зилотин, глядя на мальчика.

- Так тем лучше, Борис Иваныч! - живо отозвался майор Лисов. - Больше жалости вызывает. Для этого и держали три дня в спецприемнике.

- Ну, что ж, вам виднее, Сергей Сергеич, - произнес Зилотин. - Зовите заключенного …

Дни в камере смертников тянулись совершенно однообразно. В 6 был подъем, в 7 разносили завтрак - миску манной каши (к которой Антипкин не притрагивался – шел Петров пост, а каша была как нарочно на молоке) и хлеб на весь день; обед был в 12, ужин в 8. В 10 вечера был отбой. Эти события и служили Антипкину временными отметками - часов в камере не было.

Антипкин был рад, что не было завтрака - утренние молитвы шли легче. Он теперь молился больше обычного. Впрочем, это, наверное, естественно для человека, приговоренного к смерти. О смерти он думал часто. Хотя, о чём ещё может думать человек в его положении? Разве что о прожитой жизни, так ли, как надо, она была прожита, с каким итогом подходит он к своему концу. И почему-то получалось у Антипкина от всех этих размышлений, что в своей жизни недостойного и греховного он сделал больше, чем хорошего. И смерть-то застала его почти, что врасплох. Не ждал он её.

Не ожидал.

Не подготовился.

Больше всего, почему-то, было жалко, что не удалось проститься ни с женой, ни с сыном, ни с близкими людьми. А, впрочем, может быть в этом милость Божия? Кто знает, выдержал бы он эти сцены прощания? Судя по записке жены …

Антипкин прошелся по камере. Всплыло в памяти знакомое:

…Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот, диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить вас, и будете иметь скорбь дней десять…

Откуда это? Апокалипсис, ангелу одной из церквей, кажется, Смирнской. Апокалипсис он теперь вспоминал часто.

… знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь имя Мое, и не отрекся от веры Моей даже в те дни, в которые у вас, где живет сатана, умерщвлен верный свидетель Мой Антипа…

Ах, как не хочется умирать! И не от болезни, и не от старости, а вот так - в полноте жизни. Как он красиво говорил на процессе про белых, что они предпочли смерть пресмыкательству, и как оказывается это тяжело - принять смерть! Господи помоги!

Антипкин опустился на колени и стал молиться, оборотясь головой к маленькому окошку под потолком, из которого сочился жиденький свет. Он молился долго, горячо, искренне и пришёл в себе лишь от звука отодвигаемого засова. Он повернулся к двери.

- Заключенный Антипкин! - раздался голос надзирателя.

- Я, - сказал Антипкин, поднимаясь с колен.

- На выход! Руки назад!

Они пошли по сложной системе коридоров и лестниц. Антипкин плохо соображал, куда они идут, ещё не отойдя от молитвы. Лишь, когда на переходе в следственный корпус его перенял от надзирателя знакомый здоровенный детина с сержантскими нашивками, он понял, что его ведут в кабинет следователя Зилотина.

«Что они ещё затеяли?» - с тревогой думал Антипкин, подходя к двери.

Они вошли в кабинет, залитый ярким солнечным светом. Привыкший к полумраку камеры Антипкин, смотрел прищурившись. Всё было также. Портреты Перепутьина и Дзержинского, икона Б.М. «Смоленская» (какое кощунство!), сидящий за столом Зилотин. Новым было присутствие незнакомого чекиста в штатском.

- Садитесь, - сказал Зилотин, читавший какую-то объемистую папку.

Антипкин послушно сел на привычное место прямо перед столом Зилотина и только тут заметил, что погоны у следователя уже полковничьи.

Некоторое время прошло в полном молчании. Антипкин даже слышал дыхание сержанта, стоящего у него за спиной.

- Вы догадываетесь, зачем мы вас вызвали? - спросил, наконец, Зилотин.

- Нет, - ответил Антипкин.

- Президент Перепутьин - сказал Зилотин, отрываясь от чтения, - счел возможным по ходатайству Патриарха заменить вам смертную казнь высылкой заграницу. Но при одном условии…

Антипкина охватило волнение.

- Просьба от помиловании должна исходит от вас. От вас требуется написать прошение Патриарху и письмо Президенту с выражением благодарности за сохраненную жизнь. Вернее даже и писать не нужно, а только подписать.

И он протянул Антипкину два отпечатанных заявления на имя Перепутьина и Патриарха Мефодия.

Антипкин посмотрел листки. Как будто ничего особенного. Конечно, коробит обращение «Ваше Святейшество», приложенное к лже-патриарху, но ведь такова форма.

- А без этого нельзя? - спросил он.

- Без этого нет, - отрезал Зилотин.

Антипкин молча смотрел в окно. Неужели выпустят? Ах, как не хочется умирать! Но как подписать эти мерзкие бумажки, ведь рука не поднимается. И зачем они им?

- К чему вам умирать? - как бы угадав его мысли, спросил Зилотин. - Ладно бы вы были виноваты, пострадали бы за дело. А то ведь - ни за что. Глупо. И этими бумажками вы никому не повредите.

«Господи, помоги!» - взмолился Антипкин. - «Ведь здесь провокация какая-то!»

- На что Вы надеетесь? На заступничество «мiровой общественности»? Смешно. После ваших антисемитских речей на процессе и восхвалений Гитлера, вся эта компания от вас отступилась, даже правозащитные слюнтяи из Лиги Человеческой Совести.

Антипкин молчал.

- Хотите умереть страстотерпцем? - продолжал Зилотин. - Что ж, с точки зрения вашей секты … Но ведь у вас есть семья. Вы о семье своей подумали? Что будет в случае вашего отказа с женой? Или с сыном? Вы, кстати, давно его видали?

- С ареста … не видел - выговорил Антипкин. - А почему …

- Оглянитесь! - вдруг сказал молчавший до этого незнакомый чекист.

Антипкин повернулся. В проеме открытой двери, которую он раньше принимал за зеркало, стоял его Саша.

- Папа, папа! - закричал мальчик, стараясь вырваться из рук женщины в форме ФСБ.

- Саша! - вырвалось у Антипкина, Он рванулся со стула, но сержант за его спиной держал его мертвой хваткой.

- Дайте … дайте с сыном поговорить … сволочи… - хрипел Антипкин.

- Пусти его, - сказал Зилотин, уже понявший, что победил.

Сержант отступил. Антипкин бросился к сыну и обнял его.

- Папа, папа …- плакал мальчик, - забери меня отсюда! Здесь очень плохо, очень! И эти дяди. Они, они …

- Что, что, Саша!? - Антипкин гладил сына по голове и чувствовал, как слезы текут у него по лицу.

- Они говорят, что если ты не согласишься, то нас с мамой посадят в тюрьму. Я не хочу в тюрьму, папа!

«Господи, Господи, помоги мне! Помоги мне, Господи-и!!!» - взмолился Антипкин. Он собрал все свои силы.

- Сынок, сынок! - шептал он, обхватив голову мальчика. - Надо потерпеть. Они всё равно нас всех посадят. Это такие люди. Нам остается вручить наши души Богу.

Их уже разнимали.

- Папа, папа! - плакал мальчик.

- Держись, сынок, - ответил Антипкин, пытаясь перекрестить его правой рукой, но чекисты с силой разорвали их.

Антипкин плохо помнил, как опять оказался на стуле. Верхняя губа его была разбита. Сквозь закрытую дверь доносились приглушенные детские крики, и Антипкин чувствовал, что силы его оставляют. Ещё немного и он будет готов подписать эти проклятые бумажки, лишь бы они оставили в покое его сына, лишь бы он перестал кричать.

- Итак? - участливо спросил Зилотин.

Антипкин смотрел прямо в пол, и вдруг ему совершенно ясно представился поруганный Христос, стоящий здесь, совсем рядом с ним, в углу кабинета и смотрящий прямо на него. Антипкин в волнении поднял глаза - в углу никого не было. Но он уже не мог отделаться от этого устремленного на него взгляда Спасителя, в котором были и сострадание, и скорбь, и укор, и вопрос, взгляда, который проникал в самую глубину его сердца и пробуждал там что-то очень важное, самое главное, невыразимое словами и почти им, Атипкиным, забытое, то самое, что и сделало его когда-то христианином, человеком живущим уже не для себя, но для своего Искупителя Иисуса Христа, давшего ему эту жизнь своими страданиями и смертью.

Антипкин ощутил необыкновенное, сверхъестественное спокойствие. Этот взгляд Христа перевернул его. Высшее просветление снизошло на его душу, и всё сделалось для него ясным и невероятно простым.

На что он надеется? Да, уж, конечно, не на Лигу Человеческой Совести. Жизнь? Разве это самое дорогое, что есть у человека? Если он сейчас подпишет заявления, а завтра этот чекист будет ими шантажировать кого-то на допросах: «Смотрите, даже Антипкин помилован! И у вас есть шанс …», то, как же он сможет после этого жить, как он сможет своему сыну в глаза смотреть? У отступника и предателя какая может быть жизнь? Да и как можно верить этим негодяям, что его оставят жить? Да точно также прикончат, только смерть эта будет позорная, а чем она лучше позорной жизни? И если лучше не жить, чем жить предателем, то тем более умереть нужно не с позором, а с честью. В этом выборе между вечным позором и достойной смертью, можно ли колебаться? В сущности, тут и выбирать нечего.

«…Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни…».

Его взгляд упал на лежащую на столе Зилотина газету с крупным заголовком статьи «День Победы». Антипкин внутренне улыбнулся. Да, сегодня был День Победы. Но не их победы, а Его победы.

Он поднял глаза и посмотрел на сидящего перед ним выродка в полковничьих погонах. На его подручного в штатском. На портеры Дзержинского и Перепутьина. Неужели все они за 100 лет существования своей «конторы» так до сих пор ничего и не поняли? После стольких-то поражений?

- Итак? - повторил Зилотин и вдруг помрачнел, прочтя готовый ответ во взгляде Антипкина.

- Я этого никогда не подпишу, - сказал Антипкин, распрямляясь. - Никогда. Разстреливайте …

Разъяренный Зилотин со сжатыми кулаками встал из-за стола. Встал и Антипкин. Сегодня у него был день Победы. Зилотин понял это, и лицо его исказилось от ненависти.

- Расстреля-ять?! - заорал чекист. - Не-е-ет! Ты сдохнешь не просто. Мы из тебя, гада, выпьем всю кровь, а потом задушим твоими же кишками!! В карцер! Голодом заморю ещё до расстрела! Предатели!! Г-а-а-ды-Антипкина увели.

За воскресным богослужением у о. Глеба было особенно приподнятое настроение. Сегодня перед литургией он впервые выложил на аналое в правом приделе храма икону Б.М. «Державная» с мощами преподобного Сергия Радонежского. Ещё вчера, в день памяти св. Царственных страстотерпцев её не было. Не было её и на сегодняшней всенощной. Но, придя вечером после службы домой, он застал у себя радостного полковника Зилотина, который, поздравив о. Глеба с возведением в митрофорные протоиереи, отозвал его в комнату и торжествующе сказал: «Она у меня!». У о. Глеба забилось сердце от волнения, он просил Зилотина скорее показать икону, и тот, открыв свой кожаный портфель, достал её, завернутую в какую-то тряпку. О. Глеб бережно принял святыню и решил, несмотря на позднее время, немедленно везти её на своем «Опеле» в храм, чтобы на ранней литургии молящиеся уже могли к ней приложиться.

Всю сегодняшнюю Литургию - и на входе с Евангелием, и на Великом входе, и причащая мiрян, и благословляя народ - он видел лежащую икону, видел, как лобызают Её прихожане, и сердце его билось радостнее.Литургия подходила к концу. О. Глеб уже прочел заамвонную молитву, и сейчас, пока хор пел 33-й псалом (голосок Любочки особенно выделялся), обдумывал, какую сегодня скажет проповедь народу. Он слыл в Патриархии талантливым проповедником.

- Сме-е-ерть греш-ни-ков лю-та … - пел хор. О. Глебу вдруг почему-то стало нехорошо от этих слов. Ему вспомнился Антипкин. О. Глеб усилием воли отогнал это видение, но прежнее радостное настроение уже не возвращалось. «Надо после службы всё-таки расспросить у Зилотина подробности дела», - наконец решил он и, взяв крест, вышел на амвон.

- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Братья и сестры! Мы слышали в сегодняшнем воскресном евангельском чтении, как Господь наш Иисус Христос заочно исцелил слугу римского сотника из Капернаума. Кажется, так давно произошла эта история, что не может она иметь к нам непосредственного отношения, а является только назидательным поучением, дает образец глубокой пламенной веры. Но нет, братья и сестры! Этот евангельский рассказ относится к нам в самом прямом смысле, он служит, я бы сказал, решительным подтверждением здорового характера церковно-приходской жизни нашей Православной Церкви, доказательством того, что жизнь эта в основе своей питается евангельским духом.

Народ благоговейно внимал о. Глебу.

- Какие мы часто слышим от врагов Церкви нападки на наше духовенство, на наше священноначалие? Дескать, Православная Церковь связалась с криминальным бизнесом, принимает без разбора пожертвования от разных сомнительных предпринимателей, даже от иноверцев. Говорят и так: храмы строятся на воровские деньги. Но что мы читаем в Евангелии, братья и сестры? «Ибо он любит народ наш и построил нам синагогу». Так говорят о римском сотнике, и Господь наш, зная, что главное это Любовь к Народу, не спрашивает о сотнике: «А откуда он взял деньги?», нет, братья и сестры, Господь наш, преисполненный Любовью, ничего этого не спрашивает, а идет исцелить слугу сотника. Так и мы, братья и сестры, не должны задаваться праздными вопросами о том, где взял тот или иной предприниматель деньги, пожертвованные на храм, а должны молиться о наших благотворителях и оказывать им Любовь, как Господь к сотнику. И обратите внимание, что Господь не погнушался пойти в дом сотника, и притом язычника, чтобы помочь ему. Так почему же некоторые дерзают обвинять наше священство, что оно идет освятить банк, офис, казино? И если Господь не осудил пожертвований на синагогу от язычника, то и нам нисколько не зазорно принимать пожертвования от инославных и иноверных, хотя бы и от тех же иудеев.

О. Глеб почувствовал душевный подъем. Проповедь текла уже сама собой.

- Что ещё важно для нас в этой евангельской истории? То, что Господь исцелил слугу сотника ЗАОЧНО. «Скажи только слово, и выздоровеет слуга мой», - говорит сотник. И Господь исцеляет одним только словом. Так и мы, братья и сестры, не должны смущаться обвинениями, что у нас в Церкви есть заочное отпевание, когда отпевают православного человека, умершего и погребенного неизвестно где. Так поступал Сам Господь, и по примеру его, исцелившего слугу по одному лишь слову сотника, мы, когда приходят к нам родные или близкие покойного, совершаем отпевание по одному их слову. Не должна нас смущать и заочная исповедь, которую, как я знаю, широко применяют многие отцы-настоятели, когда человек, будучи занят на работе или ещё где, не может придти в храм, а присылает записку с перечнем своих грехов, на которой священник после прочтения необходимых молитв ставит разрешительную надпись. Кое-кого это смущает, так вот, братья и сестры, сегодняшнее евангельское чтение говорит нам, что такая заочная исповедь не только не противна Евангелию, но, можно сказать, почти предписывается Господом, который исцелил слугу сотника ЗАОЧНО, даже не поинтересовавшись, что это за человек. То же самое я могу сказать и заочном венчании. Если нет возможности приехать в храм, то достаточно только передать паспорта с регистрацией брака в ЗАГСе и квитанцию об оплате в свечном ящике.

О. Глеба слушали с неослабевающим вниманием. Он продолжал.

- Братья и сестры! Сегодня, 18 июля - а по церковному календарю 5 июля - мы празднуем память преподобного Сергия, игумена Радонежского, дивного светильника Церкви нашей. Чем замечателен для нас этот святой? Конечно, основанием достославной Троице-Сергиевой Лавры, распространением веры православной, безчисленными чудесами от своих мощей. Но сегодня хотелось бы вспомнить о благословении преподобным Великого Князя Димитрия Донского на битву с татарами. Этим своим деянием преп. Сергий заложил в нашей Церкви традицию церковного благословения гражданских властей на борьбу с иноземными захватчиками. И в годы Великой Отечественной Войны, 80-летие начала который мы недавно вспоминали панихидой, уже другой Сергий, прославленный первосвятитель наш, выполняя завет преподобного, благословлял христолюбивое русское воинство на борьбу с безбожными фашистами. И подобно тому, как преп. Сергий дал в помощь Дмитрию Донскому двух иноков Пересвета и Ослябю, так и наши верующие в годы войны построили на свои деньги и предали фронту танковую колонну, названную - что тоже не случайно - «Дмитрий Донской».

О. Глеб перевел дух.

- Братья и сестры! Для всех нас православных русских людей Победа в Великой Отечественной Войне священна, она стоит вровень, если не выше победы на Куликовом поле, а потому все мы были чрезвычайно огорчены и до глубины души возмущены разрушением фанатиком-экстремистом Часовни Победы во имя св. блгв. князя Александра Невского, что на Манежной площади. В огне пожара погибло много святынь, в том числе Знамя Победы с Рейхстага и чудотворный крест митр. Николая (Ярушевича), которым он благословлял красноармейцев. Но Господь никогда не оставляет верных чад своих и в самых, казалось бы, скорбных обстоятельствах посылает им чудные утешения. Вот и мы, братья и сестры, удрученные поруганием святыни нашей, сподобились утешения в виде обретенной мvроточивой иконы Б.М. «Державная» с мощами преп. Сергия Радонежского, которую преподнес в дар нашему храму прихожанин Борис Иванович Зилотин.

И о. Глеб, а вслед за ним и весь храм, посмотрел в сторону Зилотина, стоящего у аналоя с иконой.

- Икона эта во время гонений от богоборческой власти скрывалась верующими, потом оказалась в руках сектантов-раскольников, которые держали её в непотребном месте, и вот сейчас вернулась к нам, братья и сестры. Эти сектанты всеми силами пытались скрыть икону, но что может изворотливость человеческая против могущественной воли Божией? Икона это вновь в Православной Церкви, среди Её безчисленных святынь, а над раскольниками, отпавшими от Матери-Церкви, сбылись слова Господа: «кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что он думает иметь». Какое это важное свидетельство пребывания нашей Церкви в полноте благодати Божией, давно утраченной раскольниками в своих затхлых и смрадных катакомбах!

От полноты чувств у О. Глеба выступили на глазах слезы, но он с воодушевлением продолжал проповедь.

- Братья и сестры! Мы знаем, что в нашем мiре нет ничего случайного, а всё совершается по премудрому промыслу Божию, всё имеет свой сокровенный смысл. Как это глубоко символично, что в нашем храме во имя святителя Сергия (Страгородского), Патриарха Московского и всея Руси, имеется придел преп. Сергия, игумена Радонежского, где теперь будет находиться мироточивая икона Божией Матери «Державная» с частичкой мощей преподобного, явленная нам именно в тот день, когда Церковь празднует обретение этих мощей, а народ наш - победу русского оружия в Курской битве, которая была одержана молитвами Богородицы, «Державный» образ которой видели многие участники битвы. Какой глубокий сокровенный смысл в такой взаимосвязи событий, вещей, людей и явлений, взаимосвязи, для описания которой нет в русском языке более точных слов, чем слова - РУСЬ СВЯТАЯ. В явлении этой иконы словно явилась нам та Святая Русь, которой покровительствует сама Царица Небесная, за которую ратоборствовали вел. князь Дмитрий Донской и маршал Георгий Жуков, в которой возсияли такие дивные светильники как преподобный отец наш Сергий Радонежский, и святой владыка Сергий Страгородский, молитвами которых да сохранит Господь Державу нашу Православную, ея благочестивейшаго Правителя Виктора Викторовича и нашу славную армию Российскую, всегда, ныне и присно и во веки веков, а-аминь!!

- Ве-ли-ка-го Гос-по-ди-на и от-ца на-ше-го Ме-фо-о-о-ди-я-я … - дружно грянул хор.

Народ прикладывался к иконе и подходил ко кресту. Давая крест Зилотину, о. Глеб вдруг вспомнил, что хотел расспросить его об иконе, но не решился ничего сказать полковнику. «Неудобно» - решил он. - «Как-нибудь в другой раз».

Храм постепенно пустел. О. Глеб дал крест регенту Архангелову и певчим, потом ещё раз благословил им народ, и, кивнув чтецу читать молитвы по причащении, ушел в алтарь. Разоблачаясь, он напевал «Святися, святися новый Иерусалиме …», как вдруг снова почувствовал непонятную тяжесть на сердце, и опять ему почему-то вспомнился Антипкин и слова «Смерть грешников люта».

«Что за наваждение?» - с тревогой подумал о. Глеб. - «Переутомился я что ли?». Обретенное за проповедью радостное настроение больше не возвращалось. О. Глеб взял портфель, проверил, не было ли вызовов на мобильный телефон, и вышел из левых дверей алтаря. Хотелось поскорее на улицу, на воздух.

На паперти он увидел Зилотина, что-то возмущенно высказывавшего Любочке. Та, заметив о Глеба, с радостным лицом бросилась к нему.

- Батюшка! Какую вы сегодня замечательную проповедь сказали! - тараторила Любочка. - Я вся в восхищении. Как сильно, свежо, умно, а главное образно! Я слушала и не знала, на небе я или на земле. Потрясающие слова! Вы позволите включить вашу проповедь в мой новый репортаж, батюшка? Благословите, включить!!

- Бог благословит! - сказал о. Глеб, улыбаясь. Любочка поцеловала его руку и побежала к своему «Фольксвагену». О. Глеб проводил её взглядом, и на душе у него полегчало.

- Славная девушка, - сказал он, обращаясь к Зилотину.

- Да, как сказать … - буркнул тот.

Священник промолчал. Молчал и Зилотин. «Спросить, что ли всё-таки про икону?» - подумал о. Глеб.

- А, что вы не на машине, Борис Иванович? - произнес он вслух.

- У нас сейчас много работы. Все служебные машины в разъезде. А на моей - жена с племянником укатили на дачу.

- Так давайте я вас подвезу, - предложил О. Глеб. - Ведь нам по пути?

Зилотин согласился. Они подошли с «Опелю» О. Глеба.

- Кстати, батюшка, - сказал Зилотин, открывая дверцу машины, - я давно у вас хотел спросить, почему вы взяли «Опель», а не «Ауди»? Это дьякон может на «Опеле» разъезжать. Уже и прихожане шепчутся - дескать, о. Глеб Сергиянский прибедняется напоказ…

- Я и хотел брать «Ауди», - сказал о. Глеб, пристегивая ремень. - Но оказалось, что у благочинного … вы не поверите …

Он наклонился к Зилотину

- «Шкода»! … Да-да!… Ну, не могу же я иметь машину лучше, чем у благочинного!!… А, впрочем, вы правы, Борис Иванович, я теперь митрофорный и Патриарх меня знает, чего мне равняться на благочинного? Возьму-ка я себе «Ауди», а то и «БМВ»!

Настроение о. Глеба опять поднялось. «Всё-таки, хорошая штука, жизнь!» - радостно подумал он, трогаясь с места. Ему вдруг страстно захотелось узнать подробности изъятия иконы.

- Да! - сказал он, оборачиваясь к Зилотину. - Вы мне до сих пор не поведали подробностей обретения иконы. Как она вам досталась? И что с этим Антипкиным?

- Антипкин казнен третьего дня, - сказал Зилотин, и его лицо вдруг помрачнело.

- Расстрелян? - осторожно спросил о. Глеб.

- Способ казни не подлежит разглашению, - сухо отрезал Зилотин.

Машина остановилась у светофора. Несколько секунд собеседники сидели молча.

- Лютой смертью умер, - проговорил, наконец, Зилотин.

О. Глеб неожиданно рассмеялся. «Смерть грешников люта!» Вот что означали смутившие его слова! Ну, конечно! Странное беспокойство, навеянное воспоминаниями об Антипкине, окончательно улетучилось из сердца.

Зилотин удивленно смотрел на о. Глеба.

- Не обращайте внимания, Борис Иванович, - добродушно сказал о. Глеб, трогая машину. - Это я о своём. Итак, что с иконой?

- Икону мы взяли очень хитро, - начал рассказ полковник. - Придумал это всё мой помощник Лисов, светлая голова, далеко пойдет. До генерала ФСБ дойдет. А то и выше. Виктор Викторович он ведь тоже из наших. А как поднялся … Ну, это я отвлекся … Вы помните адвоката Фихмана? Ну, тот, который защищал этого Антипкина?

О. Глеб кивнул головой. Этого еврея он помнил хорошо. Как же не помнить: записался паскуда в православные, а сам - жид пархатый. Вот она пятая колонна в Святой Церкви МП!

- Ну, так вот, за ним давно известно, что он промышляет незаконной передачей писем арестованным и обратно. Пользуется, с… сын, адвокатской неприкосновенностью. Ну и, естественно, работает не безплатно - берет за услуги с родственников заключенного, а те, сами понимаете, готовы отдать большие деньги…

«Ловко!» - подумал о. Глеб. - «Еврей-то он еврей, а поучиться можно кое-чему и у евреев. Надо будет сказать отцу Александру, его тоже часто посылают в тюрьмы - исповедать, причастить …»

- … ловит его мой Лисов в его адвокатской конторе, как она там … «православная коллегия»?… ну, не важно, и говорит как бы по секрету: Антипкина через два дня казнят, не хотите ли посетить, поговорить, как никак ваш бывший подзащитный … А тот сразу загорелся, конечно хочу! Ну, ещё бы ему не хотеть - если взять записку от смертника, да передать её на волю, можно до сотни зеленых взять на этом. Ну, Лисов и говорит, могу, мол, устроить свидание, заходите к нам завтра с утра в Управление.

О. Глеб слушал с неослабевающим вниманием.

- Приходит он на другой день к нам. Повел его Лисов в камеру, а сам в соседнюю комнатку, где у нас наблюдательный пункт. Смотрит, что будет. Ну, Фихман там чуть ли не слёзы льет, ах, Пётр Андреич, приговор вам утвердили, как это печально и т.д. Тот, однако, спокойно отвечает, что он к смерти приготовился и теперь, мол, ему ничего не страшно. Тогда Фихман комедию ломать бросил, и прямо предложил передать прощальную записку жене. Ну, кто не согласится черкнуть жене перед смертью пару строк? Написал он ей записку на листке из фихмановского блокнота, отдал Фихману, тот попрощался. Дальше самое интересное.

Зилотин придвинулся к О. Глебу.

- Лисов быстренько ведет его прямо в мой кабинет, а дальше в игру вступаю я. Сажаю Фихмана в креслице, как, мол, ваш бывший подзащитный, как вообще практика, - то, да сё, в общем, разговор вроде бы ни о чём, но задушевный. Под конец предлагаю выпить чайку с пирожными, у нас, дескать, сейчас плановый перекус, не откажите в любезности потрапезничать вместе. Ну, сели за стол, он перекрестился (вот, потеха!), пьем чаёк, а чаёк-то непростой. Я в заварку ему бросил короткодействующее снотворное - погружает человека минут на 15 в глубокий сон.

По лицу Зилотина чувствовалось, что он заново переживает события.

- Короче говоря, как сидел за столом, так и заснул. Я, времени не теряя, достаю его бумажник, достаю его записку, зову нашего почеркиста Алика Богуславского, которого ещё с утра вызвал; вырываем мы с Аликом из фихмановского блокнота точно такой же листок, и пишет Алик почерком Антипкина уже другую записочку, НАШУ записочку, в которой главная мысль, что надо, мол, тебе, Ирина, взять нашу икону, да перепрятать её в лесу, а то, не приведи Бог, придут чекисты и отнимут. Это, мол, мой предсмертный наказ. Кладем записочку в бумажник, бумажник в пиджачок Фихману, а он тут как раз и просыпается. Ах, что такое? Да, вас сморило, у нас тут жарко. А долго ли я спал? Да, не больше минуты. Короче, обмен любезностями и расстаемся.

«Как ловко!» - в восхищении подумал о. Глеб, идя на обгон автобуса. - «Ай, да Че-Ка!»

- Но, к чему такие сложности? - спросил он Зилотина вслух. - Разве нельзя было просто эту записку отобрать, а вручить нужную?

- Ну, во-первых, это будет разоблачение Фихмана, а время для этого ещё не пришло. А во-вторых, он никогда бы не сумел сыграть так натурально, как это было в действительности. Фихман на другой день потащился к жене Антипкина, а я уже распорядился держать их дом под усиленным круглосуточным наблюдением. Короче, принес он ей записку, сколько содрал - не знаю; главное, что эта дура записке поверила и дня через два вышла ночью из дома с какой-то ношей на груди - и в лес. Ну, дальше дело техники. Сцапали её мои парни. Эта стерва оказала яростное сопротивление и чуть не выцарапала нашему сотруднику глаз. Он сейчас с повязкой ходит. Теперь я её, сучку, за такое дело по статье 318-ой упеку лет на шесть, а детёныша - в специнтернат.

«Надо всё-таки пробить ему церковный орден», - решил про себя о. Глеб - «думаю, Патриарх возражать не станет».

Они уже подъезжали к дому Зилотина.

- Остановите, батюшка, во-он там, у рекламного щита, - попросил Зилотин.

- Это, где с женским бельем?

- Да, нет. У следующего.

О. Глеб притормозил у рекламного щита с изображениями Сталина, Жукова и патр. Сергия и надписью: «Наше дело правое, мы победили! 76 лет Великой Победы» в обрамлении георгиевской ленты. Зилотину нужно было выходить, но о. Глеб чувствовал какую-то незавершенность разговора, ещё какой-то важный вопрос оставался незаданным.

- Борис Иваныч! - обратился о. Глеб к полковнику. - Если не секрет, кто на самом деле обстрелял эту часовню? К чему пришло следствие? Это останется между нами.

Зилотин улыбнулся.

- У нас есть свои тайны. Мы умеем их хранить. Это Вы можете, а иной раз и должны открыть нам тайну исповеди, а мы так не делаем.

И он открыл дверцу машины, собираясь выходить. И тут о. Глеб внезапно понял, о чем же на самом деле он хочет спросить Зилотина.

- Скажите, Борис Иваныч, - остановил он собеседника, - а та записка, ну подлинная, она - где?

- Да у меня с собой, - ответил Зилотин. - К чему она вам? Там ничего интересного нет. Одна философия.

- Было бы забавно взглянуть, - с легким волнением произнес о. Глеб.

- Да берите её хоть навсегда. Мне она совершенно без надобности, да и к делу её не приобщишь.

Он протянул сложенный вчетверо листок бумаги о. Глебу.

- Спаси Господи, Борис Иванович.

- Не стоит, - бросил полковник, вылезая наружу. - Будьте здоровы.

О. Глеб развернул листок. Неровным почерком Антипкина было написано:

«Моя любимая Ирина! Завтра или послезавтра я буду казнен, и в этой жизни мы больше не увидимся. Мне предлагали помилование, но я отказался и выбрал честный путь и тебя с сыном благословляю на этот путь. Честная смерть лучше позорной жизни. Помни об этом и передай это нашему сыну. Я также прошу тебя не скорбеть и не думать, что ложь восторжествовала, а мы проиграли. Господь поручил нам не побеждать, а свидетельствовать об Истине. В этом свидетельстве и есть наша победа, хотя бы и пришлось нам умереть. А победа лжи - мнимая. Потому, что победил не тот, кто одолел, а кто был прав перед Богом и стоял в этой правде до конца. Для близоруких людей пятница Голгофы была днем позорного поражения, а для нас это - день Победы. И эта победа из невидимой стала видимой всего через два дня. В Воскресение. А те, кто в ту пятницу праздновал свою «Победу», где они теперь? Молись обо мне. Твой муж Петр.»

О. Глеб смотрел прямо перед собой.

«Бред какой-то», - подумал он. - «Причем тут Голгофа? Сумасшедший он что ли? И какая у него победа? Победа за нами».

Он ещё раз пробежал текст глазами.

«Точно бред. Бред сумасшедшего фанатика-сектанта. Зовет жену и малолетнего сына на смерть, чуть ли не на самосожжение! Ну, ладно, самому жизнь не дорога, но мальчику-то ещё жить и жить! Надо, кстати, будет просить Зилотина не помещать его в специнтернат с безпризорниками, а отдать в Православный интернат старца Гурия Николаева, где большой опыт подготовки священнослужителей РПЦ из таких детей-сирот».

Он сложил листок пополам, потом ещё раз пополам.

«Правильно поступил Зилотин, что отдал мне листок. Неизвестно, кто бы ещё прочёл этот бред и через то душевно повредился. Мой пастырский долг - уничтожать такие вредоносные записи.»

О. Глеб разорвал записку на мелкие клочки, и выбросил их в окно автомобиля.

На душе было тяжело. Он протянул руку и достал из ящичка CD-диск «Патриарх Алексий II. Избранные проповеди и речи» и поставил его в автомобильную магнитолу. В минуты душевного упадка он часто обращался к вдохновенным речам покойного первосвятителя и неизменно находил в них утешение, почерпал новые жизненные силы.

Он нажал кнопку «Play». Из динамиков раздался сильный и уверенный голос Патриарха:

«…Двадцатое столетие - особое время в жизни Русской Церкви. Это - эпоха невиданных гонений за веру, по своим масштабам, циничности, коварству и жестокости превосходящих всё, что когда - либо выпадало на долю последователей Христовых.

Особая ярость гонителей обрушилась на наших Первосвятителей. Среди этих святителей-исповедников, столпов Церкви нашей мы вслед за Патриархом Тихоном в первую очередь должны назвать Святейшего Патриарха Сергия, проведшего немалое время в заключении и тяжко пострадавшего от гонителей Церкви. Патр. Сергий употребил все усилия, чтобы, не поступившись верой и канонами, сохранить для верующих возможность припадать к духовной сокровищнице Церкви. Ради спасения Церкви он не пощадил самого себя, отдал самого себя на безкровное заклание…

Поистине поражает, что в годину самых лютых испытаний, когда многие некогда безкомпромиссные политики целиком отказались от своих убеждений, возглавитель Русской Церкви столь ясно свидетельствовал о вере перед лицом всемогущего тоталитарного государства. Святой исповедник подвергался критике за мнимые уступки существующему строю со стороны людей, которые, находясь в безопасности за рубежом, считали возможным судить гонимых собратьев и ставить свои амбиции выше интересов Русской Церкви. Это поношение не прекращается и поныне, хотя зарубежные критики, упрекавшие нашу Церковь в зависимости от тоталитарного государства, потеряли сейчас свой главный аргумент…»

О. Глеб слушал речь с бьющимся сердцем.

«… Разные силы и по сей день пытаются доказывать, что деятельность Святейшего Патриарха носила характер соглашательства с государственной властью. Нет, он пытался доказать властям, что Церковь хочет продолжать свою миссию и переживает радости своей Родины, как свои собственные радости, и печали и горе, как свою печаль и свое горе. С потрясающей ясностью это обнаружилось в Великую Отечественную войну, когда власти оказались безсильны скрыть от народа силу патриотического служения Церкви. Никогда Русская Православная Церковь, даже в тяжелейшую годину испытаний не прекращала этого своего патриотического служения. 22 июня 1941 г., совершив богослужение в Богоявленском кафедральном соборе, митр. Сергий собственноручно написал послание, обращенное ко все верным чадам Русской Православной Церкви и народу земли нашей с призывом стать на защиту Отечества….»

Слезы выступили на глазах о. Глеба. Какие сильные слова! Какою неземной Любовью исполненные слова! Как же жалки его, Глеба Сергиянского проповеди по сравнению со словами этого русского Златоуста!

«… да, Бог поругаем не бывает, и мы видели, как в тяжелейший период истории Отечества нашего исполнились слова Спасителя: «Создам Церковь мою, и врата ада не одолеют её» (Мф. 16:18). В войну, в 1943 г. было восстановлено Патриаршество, и Святейший Сергий самим Господом был призван на пост Первоиерарха нашей Церкви. Увы, недолго судил Господь осуществлять Святейшему его Патриаршее служение. Менее чем через год он отошел в вечные Небесные обители…»

Мобильный телефон о. Глеба заиграл «Боже, Царя храни!». Он приглушил звук магнитолы. Звонила матушка с упреками, что уже третий час дня, а он не едет домой к праздничному обеду, который давно готов. О. Глеб долго с ней объяснялся и извинялся, и обещал быть через 20 минут.

Отключив телефон, он завел двигатель и опять прибавил громкость динамиков. Шло уже другое выступление покойного Патриарха.

« … Задача Русской Церкви помочь нашему народу победить зло обособления, этнической вражды, узкоэгоистического национал-шовинизма. В этом трудном, но святом для всех нас деле мы надеемся на понимание и помощь наших еврейских братьев и сестер. Совместными усилиями мы построим новое общество, - демократическое, свободное, открытое, справедливое, где евреи жили бы уверенно и спокойно, в атмосфере дружбы, творческого сотрудничества и братства детей единого Бога - Отца всех. Бога отцов ваших и наших…»

«Да, да, именно так!» - с умилением думал О. Глеб. - «Бога - Отца всех. И евреи, хоть и враги нам, но кровные братья наши, и мы любить их должны, всех-всех любить. Ибо Бог - это Любовь, всепобеждающая Любовь …»

Его автомобиль катил по улицам Москвы, залитым ярким летним солнцем, которое по извечному предопределению взошло и светило над злыми и добрыми. А вечером этого дня разразилась июльская гроза, и лил с неба дождь на праведных и неправедных, и его потоки смыли с мостовой в водосток клочки предсмертной записки Антипкина, которую одетый в рясу священника человек разорвал своими крепкими, ловкими пальцами…

… И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время…

* * *

МП ЗАНИМАЕТСЯ ТЕРРОРОМ

или будьте с нами или...

Игорь Ферзев.

29 мая 2007 г. в областной газете «Брянский рабочий» появилось странное объявление. Конкурсный управляющий от организатора торгов сообщал, что 2 июля в 11 часов состоится аукцион по продаже имущества МУП ЖКХ, на котором вторым лотом значилась «церковь с крестилкой, стартовая цена 450 тысяч 699 рублей 46 копеек» и был указан телефон для справок 8(910)3363411. Речь шла о действующей церкви св. пророка Илии, которую местные власти решили продать с молотка.

Позже, 9 июня в газете «Земля Трубчевская» появилась маленькая редакционная заметка под заголовком «О, времена! О, нравы!», где сообщалось о том, что действующий Ильинский храм выставлен на торги, причем тайно от верующих. Редакция обещала в дальнейшем пролить свет на это «святотатство», но обещанного продолжения темы не последовало.

В настоящее время храм занимает община Российской Православной Автономной Церкви на основании договора бессрочной аренды у муниципального образования, ей же передана в бессрочное пользование земля под храмом. Настоятель храма протоиерей Владимир Ковтун небезосновательно считает, что в этом деле замешана Брянская епархия МП, давно пытающаяся получить этот храм, несмотря на то, что в небольшом по сути городке Трубчевске имеется уже две церкви Московского патриархата. «Нам известно, — говорит о. Владимир, — что заместитель главы администрации Данченко вместе с чиновниками КУГИ и Учреждения юстиции по государственной регистрации прав на недвижимое имущество не так давно имел встречу с представителями Брянской епархии МП, на которой было решено отобрать храм у общины РПАЦ и передать Московской патриархии. В 1992 году МП пыталась в судебном порядке отобрать у нас храм, и решение арбитражного суда было в её пользу. Нам было предписано освободить храм и передать его альтернативной общине МП, однако оно не было исполнено, поскольку никакой альтернативной общины в реальности не существует, она есть только на бумаге. И даже если бы власти и попытались отнять у верующих храм, то передать его было бы некому. Тогда, при Ельцине, власти благоразумно решили не возбуждать социальный конфликт, и сохранили status quo. Теперь, после заключения договора с общиной РПАЦ о бессрочной аренде, решение суда также исполнить нельзя, так как община не собственник, а лишь арендатор. Вот власти и решили за спиной общины продать храм Московской патриархии, надеясь, что она сможет нас выгнать. Местные власти в ответ на все наши обращения отделываются ничего не значащими отписками, дескать, мы тут не при чем».

Слухи о продаже церкви появились в городе еще в феврале 2007 г. Тогда власти попытались успокоить людей. Ныне в районе главой фактически является Данченко, бывший заместитель главы администрации Ромадина, на которого сейчас заведено уголовное дело по обвинению в воровстве. 2 марта верующие направили обращение к курирующему Брянскую область депутату Госдумы Лаховой Е.Ф., где заявляли, что ни при каких условиях не покинут свой храм, и просили разобраться в обстановке.
Обращения верующих к прокурору Сторожеву остались бездейственными, а глава администрации Ромадин отписал Лаховой, что в 2002 г. храм (памятник истории и культуры) был переведен с баланса КУГИ на баланс трубчёвского ЖКХ и в связи с банкротством последнего «незаконно внесен в список имущества, выставленного на продажу». Этот ответ Лаховая и отправила верующим. В свою очередь управляющий ЖКХ говорит, что списки имущества для продажи ему прислали из администрации.
Судя по всему, подобные действия со стороны властей в отношении православных храмов, начинают входить в современной России в практику: похожие прецеденты уже случались не так давно во Владивостоке и Волгограде. В Трубчевске вот решились продать уже не просто храм-новодел, а памятник культуры!
В настоящее время община РПАЦ вновь обратилась в суд с иском об изъятии церкви из перечня имущества, выставленного на торги.

* * *

Храм св. Илии пророка был построен в 1890 году, закрыт в 1960-м, разорен и осквернен. В 1989 году община верующих во главе со священником Владимиром Ковтуном начала восстанавливать храм из руин, в нем стали совершаться богослужения. Вскоре епархиальное начальство МП решило убрать настоятеля о. Владимира, тот не подчинился. Верующие обращались во все инстанции вплоть до патриарха с просьбой прекратить травлю и оставить им их батюшку, но все было бесполезно. Тогда священник и община в декабре 1991 г. перешли в Российскую Православную Свободную Церковь (ныне РПАЦ), храм остался за ними. Тогда на священника попытались завести уголовное дело, но ничего не вышло. Далее последовали угрозы, запугивания, затем суды. Давление на верующих РПАЦ со стороны Московского патриархата всё усиливается.

* * * * * * * * * * * *

ОБЩЕСТВО РЕВНИТЕЛЕЙ ПАМЯТИ БЛАЖЕННЕЙШЕГО МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ

благодарит всех своих благожелателей за внесение членских взносов и пожертвований.

Напоминаем, что Общество зарегистрировано в Департаменте Казны США. Все пожертвования и подарки, начиная с 21 августа 2004 года, можно списать с подоходного налога. На суммы более чем 250 американских долларов необходимо прилагать при списывании дохода расписку от Общества, которое укажет номер. Федеральный Регистрационный Номер: EIN 68-0620503

Г.М. Солдатов В.В. Щегловский

Председатель Казначей и секретарь

* * *

A SINCERE GRATITUDE

On behalf of the The Blessed Metropolitan Anthony (Khrapovitsky) Memorial Society we extend our sincere gratitude to all of our valued members, generous supporters and well wishers for their continued timely support of the Society during this year.

We would like to remind you that all contributions to the Society that have been made since August 21, 2004 are tax deductible. In the U.S., reporting of a separate gift of $250 or more requires that one submit an appropriate statement from the Society.

The Blessed Metropolitan Anthony (Khrapovitsky) Memorial Society is a not-for-profit Corporation duly registered with the U.S. Department of the Treasury under Section 501(c)(3) of the Internal Revenue Code.

The Society’s tax-exempt number is: EIN 68-0620503

The Society is also registered as a not-for-profit Corporation (per Section 402) with the state of New York.

George Soldatow Valentin Scheglowski

President Secretary/Treasurer

===============================================================================================

ВЕРНОСТЬ (FIDELITY) Церковно-общественное издание

   “Общества Ревнителей Памяти Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого)”.

      Председатель “Общества” и главный редактор: проф. Г.М. Солдатов.

      President of The Blessed Metropolitan Anthony (Khrapovitsky) Memorial Society and Editor in-Chief: Prof. G.M. Soldatow

     Сноситься с редакцией можно по е-почте: GeorgeSoldatow@Yahoo.com или

      The Metropolitan Anthony Society, 3217-32^nd Ave. NE, St. Anthony Village, MN 55418, USA

      Secretary/Treasurer: Mr. Valentin Wladimirovich Scheglovski, P.O. BOX 27658, Golden Valley, MN 55427-0658, USA

      Список членов Правления Общества и Представителей находится на главной странице под: Contact

      To see the Board of Directors and Representatives of the Society , go to www.metanthonymemorial.org and click on Contact

      Please send your membership application to: Просьба посылать заявления о вступлении в Общество:

      Treasurer/ Казначей: Mr. Valentin Wladimirovich Scheglovski, P.O. BOX 27658, Golden Valley, MN 55427-0658, USA

      При перепечатке ссылка на “Верность” ОБЯЗАТЕЛЬНА © FIDELITY

     Пожалуйста, присылайте ваши материалы. Не принятые к печати материалы не возвращаются.

Нам необходимо найти людей желающих делать для Верности переводы с русского на английский, испанский, французский, немецкий   и португальский языки.

Мнения авторов не обязательно выражают мнение редакции.   Редакция оставляет за собой право редактировать, сокращать публикуемые материалы.   Мы нуждаемся в вашей духовной и финансовой поддержке.

Any view, claim, or opinion contained in an article are those of its author and do not necessarily represent those of the Blessed Metr. Anthony Memorial Society or the editorial board of its publication, “Fidelity.”

==============================================================================================

ОБЩЕСТВО БЛАЖЕННЕЙШЕГО МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ

По-прежнему ведет свою деятельность и продолжает издавать электронный вестник «Верность» исключительно за счет членских взносов и пожертвований единомышленников по борьбе против присоединения РПЦЗ к псевдоцеркви--Московской Патриархии. Мы обращаемся кo всем сочувствующим с предложением записаться в члены «Общества» или сделать пожертвование, а уже ставшим членам «Общества» напоминаем o возобновлении своих членских взносов за 2006 год.

Секретарь-казначей «Общества»   В.В. Щегловский

The Blessed Metropolitan Anthony Society published in the past, and will continue to publish the reasons why we can not accept at the present time a "unia" with the MP. Other publications are doing the same, for example the Russian language newspaper "Nasha Strana" www.nashastrana.info (N.L. Kasanzew, Ed.) and on the Internet "Sapadno-Evropeyskyy Viestnik" www.karlovtchanin.com, ( Rev.Protodeacon Dr. Herman-Ivanoff Trinadtzaty, Ed.). Trenton Deanery publicatin:Rev. Fr. Stefan Sabelnik Ed. http://rocor-trenton.info/. There is a considerably large group of supporters against a union with the MP; and our Society has representatives in many countries around the world including the RF and the Ukraine. We are grateful for the correspondence and donations from many people that arrive daily. With this support, we can continue to demand that the Church leadership follow the Holy Canons and Teachings of the Orthodox Church.

=============================================================================================



БЛАНК О ВСТУПЛЕНИИ - MEMBERSHIP APPLICATION

ОБЩЕСТВО РЕВНИТЕЛЕЙ ПАМЯТИ БЛАЖЕННЕЙШЕГО

МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ (ХРАПОВИЦКОГО)

THE BLESSED METROPOLITAN ANTHONY MEMORIAL SOCIETY

     Желаю вступить в члены общества. Мой годовой членский взнос в размере $ 25

с семьи прилагаю. Учащиеся платят $ 10. Сумма членского взноса относится только к жителям США, Канады и Австралии, остальные платят сколько могут.

(Более крупные суммы на почтовые, типографские и другие расходы принимаются с благодарностью.)

I wish to join the Society and am enclosing the annual membership dues in the amount of $25 per family. Students

pay $ 10. The amount of annual dues is only for those in US, Canada and Australia. Others pay as much as they can afford.

(Larger amounts for postage, typographical and other expenses will be greatly appreciated)

ИМЯ - ОТЧЕСТВО - ФАМИЛИЯ _______________________________________________________________

NAME—PATRONYMIC (if any)—LAST NAME _______________________________________________________

АДРЕС И ТЕЛЕФОН:___________________________________________________________________________

ADDRESS & TELEPHONE ____________________________________________________________________________

Если Вы прихожан/ин/ка РПЦЗ или просто посещаете там церковь, то согласны ли Вы быть Представителем Общества в Вашем приходе? В таком случае, пожалуйста укажите ниже название и место прихода.

If you are a parishioner of ROCA/ROCOR or just attend church there, would you agree to become a Representative of the Society in your parish? In that case, please give the name and the location of the parish:

   ПОЖАЛУЙСТА ВЫПИШИТЕ ЧЕК НА:                                  Mr. Valentin W. Scheglowski

С ПОМЕТКОЙ:                                                                                           “FOR TBMAMS”

И ПОШЛИТЕ ПО СЛЕДУЮЩЕМУ АДРЕСУ:                                        P.O. BOX 27658

CHK WITH NOTATION:                                            Golden Valley, MN 55427-0658, USA

SEND COMPLETED APPLICATION TO:

_________________________________________________________________________                __________

Если Вы знаете кого-то, кто бы пожелал вступить в наши члены, пожалуйста сообщите ему/ей наш адрес и условия вступления.

If you know someone who would be interested in joining our Society, please let him/her know our address and conditions of membership. You must be Eastern Orthodox to join.

=================================================================================================